Одуванчик

Кубанская осень неспешно разжигала багряный пожар, радуя южную столицу вспышками красно-жёлтых красок. Стройные клены не спешили ронять листву на асфальт стадиона, где четвёртый курс сдавал очередной зачёт.
Трое ребят, успешно сдавших нормативы, стояли в стороне и с интересом наблюдали за остальными. Лучшие студенты курса, широкоплечие высокие парни притягивали девичьи взгляды. Все трое из состоятельных семей, лучшие друзья с первого курса, они по-дружески соперничали друг с другом.
Самым старшим из них был Александр, с момента зачисления единодушно всеми избранный старостой. Геннадий и Олег всецело поддерживали друга, хотя нередко, набедокурив, прятались за его авторитетом.
- Санек, - заговорил Олег, запустив пятерню в белую шевелюру, - Что ты собираешься делать после получения диплома? Осталось всего несколько месяцев.
- Не знаю ещё, -  ответил тот, щуря голубые глаза от яркого солнца.
- Вот, так-так?  - вмешался Генка, - Ты – краса и гордость факультета – до сих пор не решил? Да, брось! Мы уже и ставки на тебя сделали.
Парни дружелюбно хлопнули друг друга по рукам и засмеялись. Саша тоже улыбнулся,
- Да что вы, парни, я, действительно, ещё не думал об этом. Скорее всего, вернусь в Ростов.
- Конечно, ведь там тебя ждет должность управленца в холдинге отца и собственная квартира, – уважительно выдал Олег.
– Полный пансион! – засмеялся Генка, своей рыжей шевелюрой нередко напоминавший лиса.
Александр нахмурился: эта тема ему была неприятной.
- Хватит, Генка, ты же знаешь, я не хочу работать у отца, а квартира -  наследство от  бабушки. Она хотела, чтобы я остался жить в одном городе с родителями. Но я как-то не так представляю своё будущее. – закончил фразу Саша и нервно отбросил темную прядь волос, упавшую на глаза.
- Сашка, ты как будто стесняешься своей жизни?! Я вот горжусь гостиничным бизнесом отца и однозначно его продолжу. – Ну, - хохотнув, исправился он, - Потом продолжу, когда отдохну от учёбы и нагуляюсь. Да, и Олег наш никуда от сети аптек матушки сбежать не пытается.
- Парни, – дружелюбно останавливая размолвку друзей, вмешался Олег, - закрыли эту тему. Лучше посмотрите, как сдает зачет наша Ирусик.
Все повернули головы в сторону группы девчонок, где на дистанцию вышла самая красивая и стройная из них. Уверенно шагая по дорожке, обтянутая яркой спортивной формой известного мирового бренда, она прекрасно понимала, какие чувства вызывала у зрителей. К тому же, ей предстоял всего лишь зачетный прыжок, а не очередные всероссийские соревнования. Поэтому для волнений не было повода, и надо было лишь показать мастерство, но сделать это красиво и изящно, чтобы влюбленная толпа как всегда восторженно ахнула.
- Ну, что сказать, школа олимпийского резерва!  –  выдохнул Генка, прокомментировав успех своей одногруппницы.
- Умница, - подтвердил Саша.
- Завтра у неё соревнования, Саш, она просила тебя там быть. Ты помнишь?
- Я же дал ей слово?! – удивился тот.
- Ну, просто, я слышал, что ты – как староста факультета, пообещал помочь завтра Лизавете Мышковне.
Генка и Олег снова засмеялись, а Александр нахмурился.
- Парни, я прошу вас, не надо доставать эту девушку.
- Ну, конечно, это же наша недотрога. Что там у неё стряслось? Не тянет матешу? Кто-то отобрал куклу?
- Хватит, я, кажется, попросил.
- Да, что ты её так защищаешь? Или тебя растрогали её преданные глазки, всегда так доверчиво смотрящие на тебя?
- Ты о чем? - не понял Саша.
- Как? - снова рассмеялись мальчишки, - Весь институт который год гудит о тихой страсти серой мышки к красавцу старосте. Мы думали тебя это забавляет.
- Что за чушь! – возмутился Саша. - Я не удивился, если б эту гадость мне сказали наши сплетники, но слышать это от вас…
- Подожди, Санек, ты и вправду ничего не знал? – удивился Олег.
- Нет.
- Да сам посмотри, Лизка с тебя глаз не сводит. Даже сейчас. – Гена схватил Сашу за плечи и повернул в сторону девчонок.
Маленькая худощавая девушка действительно смотрела на них, но как только встретилась с ними взглядом, сразу смущенно опустила глаза. Она стояла в стороне от общей группы, привычно сторонясь всех, смирившись за годы обучения со всеобщим отчуждением потока. Одетая в мешковатую серенькую футболку и обычные недорогие спортивные штаны, она привычно теребила русую косу. По состоянию здоровья у неё было освобождение от физкультуры, но она не хотела ещё больше выделяться среди одногруппников, поэтому посещала занятия и старалась сдавать все нормативы. Только преподаватель и сама девушка знали, каких усилий ей это стоило. Но она умела преодолевать слабость. Сильная духом с невероятно светлой и доброй душой. А ещё на стадионе она могла любоваться им, самым идеальным из всех, чьи голубые глаза всегда смотрели на нее тепло и приветливо.
- Она, глупая, – выдал Гена, - не понимает, что играет с огнем.
- Поясни? – снова не понял Саша.
- Я имею в виду Иришку. Та ещё пока терпит, но скоро размажет этот Одуванчик.
- Как ты её назвал? - переспросил Саша.
- А-а, это прозвище ей придумала Ира. И в самую точку, особенно в сравнении с ней, такой ладной и крепкой, Лизка выглядит серой, тощей… фу-у.
- Знаешь, это ещё даже поэтично получилось. Я бы придумал что-нибудь похуже – внес свою лепту Олег.
- Я не знал, - протянул Саша, но друзья не унимались.
-  Вот не понимаю, почему ты защищаешь эту серость?!
- Она умница, – уверенно заявил Саша. – Светлая голова. По многим предметам она лучшая.
- Лучше, чем ты? – недоверчиво перебил его Олег.
- Да к ней подойти тошно. – вклинился Гена, -  Как она одета? Что за шмотки, из какого музея она их вытащила?
- Парни, вы в себе? – пытался достучаться до друзей Александр, - Она же сирота? Одна бабка на всем белом свете. Откуда у неё деньги на хорошие вещи? Она и так работает по ночам нянечкой в интернате, чтобы помочь им с бабушкой выжить. Ещё и подопечным своим детям помогает. 
- Что?
- Где?
Парни засмеялись ещё громче.
- Да, она как тень, — фыркнул Генка. — Как ты её вообще за человека считаешь?
Саша резко всем телом развернулся к приятелю и тот подавился последней фразой.
- Тень? Это она, между прочим, твои шпаргалки по сопромату писала, пока ты в клубе дым пускал и дурь кулаками мерял. И если бы потом не дохнул перегаром на препода, то сдал бы зачет, и не попал бы в черный список декана.
Та попойка друзей вылилась Саше в длительное улаживание ситуации с руководством клуба, а потом трудовыми повинностями в универе, которые, кстати, вместо Олега и Генки отработали другие ребята, получив за это денежное вознаграждение. Но ситуация ничему его друзей не научила. И Саша уже пожалел, что в очередной раз решил всё за них. Всё сильнее становилось желание обо всём рассказать их родителям. И друзья опасались этого.
- Сашь, ты, что?
- Ну, правда, старина, ты чего? – поддержал друга Олег. - Ты же снова со всем разобрался и сберег нервы нашим родителям. Всё же хорошо.
- Это в последний раз. Вам самим пора учиться отвечать за свои поступки. А в отношении Лизы, - запомните: я запрещаю вам её доставать! Понятно?
- Что за прикол такой?! - переспросил Генка, глядя то на Сашу, то на Олега.
- Да мы о тебе печёмся, – поддержал его второй друг. – Мы и не думали, что это тебя так заденет. Все же это обсуждают. И Ирка твоя то же.
- С ней я поговорю отдельно, - оборвал его Саша и решительно отправился в раздевалку. Занятие завершилось, как и этот неожиданно неприятный разговор.
На следующий день после учёбы Саша с Ириной поджидали Геннадия возле корпуса нового спортивного зала. Тот как всегда опаздывал. Девушка, неизменно яркая и притягательная, была на взводе и нервно поджимала пухлые губы. Мимо них шумно текла будничная толпа большого города, мелькая сотнями лиц. Но в ней отсутствовало то самое, что должно было объявиться четверть часа назад.
- Я когда-нибудь убью этого кретина, - возмущалась девушка, нетерпеливо крутя на руке большие дорогие часы. - Мне уже надо быть в спорткомплексе.
- Он скоро придет, не переживай, – успокаивал её Саша. – Ну, хочешь, я останусь его дожидаться, а ты побежишь в раздевалку?
- Я хочу, чтобы мы вместе появились в зале. Тысячу раз уже всё тебе объяснила! И ты обещал! – почти прошипела девушка, гневно взирая на своего парня.
- Но я обещал и Генке, что мы встретимся с ним здесь, конечно, если…
Но она не дала ему закончить фразу, гневно продолжив: 
- Правильно, все друзья гораздо важнее мен! Все! Мне скоро это надоест!
- Ира, прошу тебя, не надо.
- Что, не надо? Я не святая. Я хочу, чтобы в твоей жизни на первом месте была я, я, и ещё раз я!
- Но…
- Никаких «но». Я не хочу делить тебя с твоей общественной жизнью, постоянными мероприятиями, бедными студентиками, неспособными решить свои проблемы, с глупыми сопливыми девчонками, которым, ведите ли, нужна твоя поддержка. Ты что у нас один такой? На всех тебя не хватит!
- Ира, что на тебя нашло?
- Я хочу все выяснить здесь и сейчас.
- Что именно?
- У тебя блестящее будущее. Ты должен думать о себе, а не распыляться.
– Ира? – продолжал недоумевать Саша.
- Ты думаешь, я не знаю, что ты отдал свою путевку на турбазу этому чертову Одуванчику, этой бедной сиротинушке?
Александр удивился:
- И что в этом страшного?
- Да зачем ей эта поездка? Она в жизни не сможет встать на лыжи. Это была единственная путевка на институт: персональная. Там будут знаменитости, крутые, преуспевающие люди. Это блестящий шанс сделать свою карьеру. А ты умудрился убедить ректора в том, что надо помочь этой болезной.
- Но ты же совсем о ней ничего не знаешь. Она со второго курса возглавляет секцию экологов вуза. Ею проведено много исследований. -
Ира округлила глаза, – Что за бред? Ты это для меня сейчас придумал?
Саша продолжил:
– Эта путевка включает экологический десант на Эльбрус. Одна из смен для экологов. Кто как не она заслужил эту поездку? К тому же, инициативу поддержал попечительский совет, получив благодарность от интерната за многолетнее волонтёрство Лизы.
Но Ира перебила его, не желая слушать:
- Саша, мне до лампочки всё, что касается этой дуры. Сегодня я выиграю свой билет на турбазу и никому его не отдам, даже родной сестре.
В это время к ним подлетел Гена и тут же выпалил:
- Что я вам скажу?
- Наконец-то, – рявкнула Ира, - Мы уже решили уходить.
- Да, я так… Тут новость… наш Одуванчик в больницу загремела.
Саша замер:
- Что с ней?
- Да, я и сам толком не знаю. Говорят, какого-то интернатского спасла, а сама – под машину попала.
- Надо узнать, может что нужно? – изменившись в лице, сказал Александр и сделал шаг в сторону, но Ирина повисла на его руке:
- Саша, ты куда? У меня соревнования! Ты не можешь просто взять и уйти. Эта дрянь решила стать героиней, а я должна из-за этого страдать? Я всегда знала, что она дура! Но ты…
Саша удивленно взглянул на Иру, словно впервые её увидев, а потом решительно отцепил от себя пальцы девушки.
- А я - староста и отвечаю за моих подопечных! – холодно произнес он.
Через несколько секунд он шагал в сторону городской больницы.
Белое здание медицинского учреждения вызывало у Александра тоскливое чувство безысходности. Ему казалось, что эти стены пропитаны болью и страхом. Поиски студентки оказались недолгими. О чудесном спасении ребенка уже были наслышаны многие.
Узнав у медсестры, что Лизу перевезли из реанимации в палату, он попросил разрешения её увидеть.
- Вам придется подождать. У неё посетитель, бабушка, – пояснила ему девушка в белом халате и прошла к пациентке.
Саша присел на банкетку и только тогда заметил чуть в стороне сжавшегося в комок мальчика. Ему было не более шести лет. В светло коричневой выцветшей куртке и чёрных брючках он выглядел маленьким нахохлившимся воробушком. Его хрупкие дрожащие пальчики теребили платок. У Саши защемило сердце. Почему-то захотелось прижать к себе этого мальца, чтобы согреть и успокоить. Но остановив порыв, чтобы не обидеть того, он обратился к нему с вопросом:
- Что, паренек, случилась беда? – Малыш доверчиво посмотрел на него, а потом расплакался.
- Я не хотел, чтобы так вышло. Это Гришка забрал мою волшебную пуговицу и кинул на дорогу. Он всегда издевается надо мной. Они все надо мной смеются.
Саша, слушая это признание, придвинулся к ребёнку и тот сразу уткнулся в его плечо. А Сашина рука ласково стала его поглаживать.
- Откуда ты, малыш?
Услышав вопрос, мальчик испуганно отстранился:
- Дяденька, не выдавай меня! Я сбежал из интерната. Сказал всем, что без неё не вернусь, - произнес он, указывая на палату. - Они мне никогда не простят того, что случилось.
Его глаза расширились от ужаса, и он вцепился ручонками в Сашу:
- А вдруг она тоже уйдет как они? – губы малыша задрожали, и он снова заплакал.
- Как кто? – осторожно спросил Саша.
В всхлипываниях ребёнка он с трудом разобрал слова:
- Как папа и мама…
Слезы не давали малышу говорить и Саша, прижав его, попытался успокоить.
Но тут появилась медсестра, приглашая их войти в палату, и мальчонка, вытирая слезы, метнулся к двери.
В большой многоместной палате единственным пациентом была девушка, лежавшая на кровати возле окна. Её голова была перебинтована, рука зафиксирована гипсом. Рядом с ней сидела пожилая женщина, сжимавшая здоровую ладонь внучки. Когда Саша с мальцом вошли, женщина с интересом на них посмотрела. Лиза лежала с закрытыми глазами и открыла их, только когда посетители приблизились.
Саша невольно поразился яркостью небесно-голубых глаз девушки на бледном лице. Словно в них было небо, необъятное, бездонное, вечное.
Увидев мальчика, девушка забеспокоилась:
- Степка… но как? - прошептала она.
- Он со мной, не переживай, - вмешался Саша и тем самым привлек к себе внимание. Лиза подняла глаза и, не веря им, прошептала:
- Саша? Ты?
- Да, это я. Вот, пользуясь своим положением, решил первым взглянуть на отважную девушку, безбоязненно преградившую путь автомобилю.
Она слабо улыбнулась и прошептала:
- Бабушка, это… Он.
Пожилая женщина, сдерживая слёзы, удивленно спросила:
- Вы и есть тот самый Саша? Лизонька так много о вас рассказывала… Спасибо, что пришли.
Паренек, смутившись, предложил Марье Николаевне, так звали бабушку, сменить её. Сказал, что готов подежурить, и сейчас узнает, может нужны какие-то лекарства.
Степка, всхлипывая, рванулся к Лизе и, аккуратно коснувшись пальчиков загипсованной руки, прильнул к девушке. И та ласково попыталась его успокоить. Марья Николаевна, глядя на них, не смогла сдержать слёз, и Саша увлек её к выходу из палаты.
- Прошу Вас, успокойтесь. Ваши слезы её расстраивают. Да и Вам такие эмоции небезопасны.
- Да, да, ей нельзя. У неё же порок сердца. Это просто чудо, что она выжила. Врачи сами не верят. Сашенька, - обратилась она к нему, - Мне нужно домой, взять всё необходимое. Я попрошусь дежурить к ней ночью. Волнуюсь очень.
Саша заверил, что до её возвращения побудет с Лизой.
Посадив бабушку в такси, он связался с интернатом, где уже потеряли своего воспитанника. И лишь потом направился назад к палате. Но Одуванчика там уже не оказалось, девушку снова перевели в реанимацию. Саша бросился бежать по коридору, и тот оказался нескончаемо длинным. Липкий страх накрывал с головой и в душе разливалась болезненная пустота. Он замер у дверей реанимации, с ужасом глядя на медсестру, прижимавшую Стёпку. Тот вырывался, не веря чему-то, и громко протестовал: «неет, не правда, нет!» А потом, увидев Александра, бросился к нему и, уткнувшись, забился в рыданиях.
- Что случилось? – спросил тот.
Медсестра скорбно склонила голову:
- Мне очень жаль! Ей нельзя было волноваться.
На мгновение Саша окаменел, а потом замотал головой, точно так, как секунды назад это делал Стёпка:
- Нет, нет, Вы перепутали, ей же стало лучше. Два раза в один день смерть не приходит?
Но никто ему не ответил, только сильнее забился в плаче малыш.
Проносились минуты, но Саша никак не мог прийти в себя. Все так же крепко продолжал сжимать мальчика. Рефлекторно он начал гладить того по голове, успокаивая этим ребёнка и себя.
- Малыш, не плачь. Не надо.
Неожиданно Стёпка затих, потом отстранился от Саши и решительно произнёс:
- Вы все обманщики!
- Что? – не понимая, спросил Саша.
- Почему вы все обманываете? – продолжил свою обвинительную речь маленький человек. - Папа и Лиза говорили, что пуговица принесет счастье… Но папа ушёл вслед за мамой. А Лиза… тоже… - некоторое время он громко всхлипывал. – И виной пуговица и ... я. 
На его лице отразились боль и отчаяние. Детская душа была не способна вместить их, и малыш снова расплакался, а Саша вновь его привлёк к себе.
- Её больше нет, - снова зашептал Степа, - Я так не хочу. Ничего не хочу. Не хочу в интернат. Без неё не хочу. Вообще ничего не хочу.
Смысл происходящего по-прежнему не укладывался в голове Саши, но прятаться от страшной реальности больше было нельзя.
- Малыш, тебе нельзя так говорить. Её мы не вернем… Но ведь ты не виноват… А счастье? Кто из нас знает, что это такое?!
Он опустился на корточки и, заглянув в глаза мальчику, сказал:
- Я знаю только то, что ты уже не вернешься в интернат. Мужайся, паренек, у нас с тобой много дел. Нам с тобой надо позаботиться о бабушке, о Марье Николаевне. Мы что-нибудь придумаем. Вместе. Ты ведь мне поможешь?
Глаза Степки удивленно расширились, и поток слёз остановился.
Этот дядя, что пришел позаботиться о его Лизе, сейчас смотрел на него как на равного, как на взрослого. И от этого в душе мальчика стало тепло, потому он утвердительно кивнул головой.
Саша, внимательно следивший за его эмоциями, впервые точно понимал, чего хочет, и был уверен, что поступает правильно.
Стёпка разжал кулачок, показывая ту самую "волшебную" пуговицу — потёртую, с облупившейся краской. Теперь он знал: счастье не в предметах, а в людях, которые внезапно появляются, как этот высокий дядя с тёплыми руками.
- Мы её больше не увидим? — шёпотом спросил он.
Саша посмотрел поверх его головы в окно, где за стеклом мерцали отражённые огни города.
— Увидим. В каждом одуванчике, что загорится весной как маленькое солнце в память о ней.