Ирина Марковина. Автографы

Любая подпись хочет, чтобы её считали автографом.
С. Довлатов 


И еще одна категория книг - это книги с автографами писателей. Константин Симонов, Евгений Долматовский, Булат Окуджава, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Ираклий Андроников, Тур Хейердал…
Ценность автографа папа понимал по-своему: не просто авторская роспись, но обязательно личная встреча, беседа, как минимум – творческий вечер писателя. Я поделюсь двумя историями, самым непосредственным участником которых была.

История первая.

Год, наверное, 1963. В музее Бахрушина выступал со знаменитыми устными рассказами Ираклий Андроников. Он был очень популярен, рассказывал фантастически артистично и интересно. Зал в музее совсем небольшой, билетов, конечно, нет. Мы с папой стоим на лестнице среди таких же несчастных и по количеству нас едва ли не больше, чем тех, кто уже в зале. У нас с собой книга и цель: послушать, поговорить и получить автограф.
Появился Андроников. Пожилой энтузиаст из нашего временного коллектива подбегает к нему: «Пожалуйста, просим, похлопочите, чтобы нас пустили, готовы стоять, мест не нужно!». Музейные организаторы категоричны и вариантов не предлагают, даже в ответ на просьбу Ираклия Луарсабовича: «Мест нет. Не положено. Да там и стоять негде!». Тогда наш активист обращается к Андроникову: «Ираклий Луарсабович, а Вы нас как Маяковский, с собой проведите!». Андроников поворачивается ко всем нам: «За мно-о-ой!». Что называется, в едином порыве мы устремляемся мимо организаторов, билетёрш и еще кого-то ошарашенно за нами наблюдающего вслед за Андрониковым!
Он выступал положенные полтора часа.  Мы слушали стоя в маленьком и душном зале и не могли оторваться. Когда он закончил, кто-то из зала попросил: «А можете рассказать про недавнюю находку…». Андроников: «А выдержите?». «Конечно!» - и еще полтора часа захватывающего уникального, неповторимого «живого» рассказа!
После концерта мы дождались Ираклия Луарсабовича, папа пригласил его выступить перед слушателями Военно-политической академии им. В.И. Ленина и поделился сведениями о ком-то из персонажей андрониковского рассказа. Потом ему звонила мама, т.к. он заинтересовался данными об этом человеке. Ну и перед тем, как попрощаться, я выполнила поручение семьи - попросила автограф.
Самое трудное было даже не выстоять три часа в бахрушинском зале, а выговорить сложное грузинское отчество Андроникова. Он очень тепло отреагировал на мою просьбу, подписал книгу и обнял героически выдержавшего все испытания того вечера ребёнка (я, насколько помню, была единственным ребёнком на том концерте).

История вторая.

В 10 утра 8 августа 1964 года в Москве открывался VII Международный конгресс антропологов и этнографов. Из газетных сообщений получалось, что событием был не столько сам конгресс, сколько приезд одного из его участников –   знаменитого Тура Хейердала.
Мы – папа, младший брат Боря и я, третьеклассница – взяв с собой любимые книжки Хейердала «Путешествие на Кон-Тики» и «Аку-аку», в начале десятого уже ходили перед входом главного знания МГУ. Автобусы ежеминутно подвозили делегатов конгресса, а мы лихорадочно выглядывали среди них его!
Взять автограф, но главное – увидеть легендарного автора, знаменитого на весь мир путешественника и писателя. Интернета, понятно, тогда не было, телевизор родители принципиально не приобретали, так что основной источник информации для нас в то время – газетные статьи с не очень качественными фотографиями.
Поглядываем регулярно на взятые с собой газетные вырезки: светлый костюм, орлиный нос, высокий лоб…  Из очередного автобуса вышел светлый костюм, нос…, лоб… Смущали, правда, коренастая фигура и брюшко… Быстро обсуждаем ситуацию. По папиному замыслу общаться со знаменитым норвежцем предстояло нам, детям. Решаем: к нему! Не упустить бы момент! В ответ – надменный (или растерянный?) взгляд, обиженно опущенные уголки рта, жест, отталкивающий протянутые книги и «No… no».  И скрылся в дверях.
Стало грустно и пусто. Думалось: Хейердал-то Хейердал, а буржуй и отношение к людям буржуйское. Обидно…! А время идёт и постепенно затихает суматоха открытия – 10:05, 10:10, 10:15. Автобусы иссякли. Я почти плачу. Оглянулись на скрип тормозов - подъезжает запоздалое такси и из него – ослепительно белый костюм… стройный… орлиный… высокий – через три ступеньки вверх, натолкнулся на обложки своих книг и двоих расстроенных детей. Просиял, заулыбался и, как нам показалось, по-русски, а наверняка, по-английски: «Я! Автор! Авт..». Он не договорил, чья-то длиннющая рука втянула его в громадные тяжёлые двери МГУ. Мы снова у входа, и я снова готова заплакать.
Если кто не знал: на свете бывают добрые и красивые швейцары. Именно такой стоял в дверях университета, возможно специально приглашённый на время конгресса (борода лопатой и даже синяя с золотом ливрея!). Успокаивает: не расстраивайтесь, подождите, в 12 у них обед. Успокоились, прогулялись возле здания. Сели у ног бронзового Ломоносова, и папа вслух перечитал нам любимые страницы из «Аку-аку».
К 12:00 снова стояли у дверей главного входа. Первым двери выпустили его! Увидел и сразу направился к нам. Виновато улыбнулся, заговорил, обращаясь ко мне через переводчика: «Ты ждала столько времени? Извини, пожалуйста. Конгресс начинался с моего доклада… Ты читала мои книги? Что тебе в них понравилось? А английский в школе учишь?»  Подписал обе книги: Thor Heyerdahl, Moskva, 8.8.1964.
В этот момент нас оттеснила стайка школьников во главе с вожатой (или учительницей?). Она подталкивала ребят к Хейердалу: «Говорите по-английски! Говорите по-английски!». Английская школа, по всей видимости. В результате все автобусы уехали и знаменитый археолог, и путешественник мог остаться без обеда. Тогда папа вместе с переводчиком, не сговариваясь сбежали по ступенькам к остановке такси и оттеснив локтями ошеломлённую очередь, любезно улыбаясь Хейердалу, пригласили его в машину. Пока машина ехала в сторону Москва-реки, в заднее стекло мы видели приветливое лицо и прощально махающую руку. Потом такси свернуло к Мосфильмовской улице.
Спустя несколько месяцев я получила первое в жизни письмо, адресованное лично мне. Знакомые родителей прислали страничку из какого-то журнала с фотографией, где Хейердал подписывает мне книгу. Я была так увлечена нашим разговором, что не заметила корреспондентов вокруг.
Одно из самых ярких воспоминаний детства - тепло той краткой встречи и уважение к благородству всемирно известного человека: «Ты меня ждала так долго? Извини, пожалуйста…» и улыбка из удаляющейся машины.
Думаю, детская досада из-за невозможности поговорить с выдающимся учёным по-английски, напрямую, без переводчика, попала впоследствии в «копилку» аргументов в пользу выбора профессии на всю жизнь. Моим любимым делом стало изучение иностранных языков, преподавание и исследовательская деятельность в области межкультурного общения.  Родители мечтали, чтобы я занималась языками. Так и получилось. Всю жизнь благодарна им за ненавязчивое направление и постоянную поддержку в освоении выбранной профессии.