Верхнеозёрск

Верхнеозёрск.

Алексей который день колесил по необъятным просторам России, ведя свой тяжёлый КамАЗ из промозглого Хабаровска в далёкую, суетливую Москву. Дорога, привычно петлявшая лентой среди лесов и полей, тянулась бесконечно, убаюкивая мерным гулом дизельного двигателя.

Алексей любил эти моменты одиночества, когда можно было не спеша думать свою думу, слушать негромкую музыку из магнитолы или просто наслаждаться дорогой. Кабина его КамАЗа, пропахшая соляркой, кофе и дорожной пылью, давно стала вторым домом. Он знал каждую её скрипучую панель, каждую особенность тугого руля, каждый каприз своенравной печки.

За окном проносились бескрайние российские пейзажи. То густые хвойные леса, то безбрежные поля, подёрнутые утренней дымкой, то небольшие деревеньки с покосившимися заборами. Иногда ему казалось, что он видел всю страну из этого окна, такую разную, огромную и по-своему красивую. В такие минуты дорожная усталость отступала, и на душе становилось спокойно, почти умиротворённо.

Он вспоминал жену. Её тёплую улыбку, и детей, ждущих его с гостинцами. Эти мысли согревали, придавали сил. Ещё пара дней, и он дома. Нужно только доставить этот груз, такой же обычный, как и десятки предыдущих. Он даже не вникал особо. Работа как работа. Главное, рейс почти закончен.

Мужчина уже миновал Урал, оставив позади сибирские равнины, и теперь предвкушал скорое окончание рейса. Однако что-то неуловимо изменилось в окружающем мире. Сначала пропали встречные машины. Потом исчезли и попутные. Мужчина сначала не придал этому значения, мало ли, раннее утро, глухой участок трассы. Но часы на приборной панели показывали полдень, а дорога по-прежнему оставалась девственно чистой, словно её только что уложили и ещё не пустили движение.

Солнце, тусклое и безразличное, висело в выцветшем небе, не давая привычного тепла. Ощущение неправильности происходящего медленно нарастало, холодком пробегая по спине. Алексей поёжился, хотя в кабине было тепло. Он попытался связаться по рации с коллегами, но эфир молчал мёртвой тишиной, и лишь тихое шипение раздавалось из динамика.

Он переключил рацию на другой канал, потом на третий. Всё то же монотонное шипение, будто сама пустота поселилась в эфире. Попробовал настроить обычный радиоприёмник. Тщетно. Ни музыки, ни новостей, ни даже вездесущей рекламы. Только помехи, сухие и безжизненные.

Необъяснимая тревога всё сильнее стискивала грудь. Он даже остановился разок, вышел из кабины, прислушался. Тишина была такой, что звенело в ушах. Не пели птицы, не шелестела листва на редких деревьях вдоль обочины, хотя ветра не было. Воздух казался застывшим, словно в ожидании чего-то.

Алексей огляделся по сторонам. Дорога, убегающая вдаль, поля, перелески, всё обычное, но в этой обыденности сквозило что-то зловещее, неправильное. Он вспомнил рассказы старых дальнобойщиков о «мёртвых зонах», о местах, где пропадают люди и техника, но всегда считал это байками, дорожным фольклором. Теперь же эти истории всплывали в памяти непрошено, вызывая неприятный холодок.

«Ерунда, просто глухой участок,  — пытался он себя успокоить, снова забираясь в кабину. — Сейчас выеду к какой-нибудь заправке, там всё и прояснится».

Но километры наматывались на колёса, а пустота не заканчивалась.

«Странно всё это,  — подумал он,  — очень странно. Может, учения какие или трассу перекрыли где-то впереди? »

Но никаких знаков, предупреждений или объездов не было. Километр за километром тянулась пустая дорога, а за ней, такие же пустые пейзажи. Наконец, впереди показались очертания города. Алексей вздохнул с облегчением, надеясь найти там ответы или хотя бы людей. Однако, въехав на окраину, он понял, что облегчение было преждевременным. Город оказался под стать дороге, абсолютно пуст. Улицы, застроенные типовыми пятиэтажками и серыми административными зданиями, зияли пустыми окнами. Краски окружающего мира словно поблёкли, выцвели, оставив лишь серые, унылые тона. Ни единого человека, даже бродячей собаки не мелькнуло на его пути. Тишина давила на уши, густая, почти осязаемая.

Ветер лениво перекатывал по асфальту пожухлые листья и обрывки старых газет, заголовки которых прочесть было уже невозможно. На детских площадках сиротливо скрипели качели, подгоняемые невидимой рукой. У магазинов с выцветшими, почти стёршимися от времени вывесками, вроде «Гастроном № 5», «Промтовары», «Книги» валялись перевёрнутые урны, но мусора вокруг них почти не было, словно его давно никто не создавал. На балконах пятиэтажек кое-где виднелось забытое бельё, давно потерявшее цвет и форму, трепыхавшееся на ветру, как призрачные флаги. Стекла в окнах были целы, но темны. Даже голуби, эти вечные спутники городских пейзажей, отсутствовали. Город выглядел так, будто все его жители одновременно, в один миг, встали и ушли, оставив всё как есть.

Брошенные автомобили, «Волги», с оленями на капотах, юркие «Запорожцы», основательные «Москвичи», стояли вдоль тротуаров, покрытые таким толстым слоем пыли, что казались серыми изваяниями. Номера на них были старого образца, чёрные с белыми цифрами.

Алексей почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Это был не просто покинутый город, это был город призрак, застывший во времени.

Мужчина остановил фуру посреди широкого проспекта, заглушил двигатель. Тишина мгновенно обрушилась на него, оглушая своей полнотой. Он сглотнул вставший в горле ком, открыл дверь и спустился на асфальт. Прислушался. Только ветер лениво гонял пыль по тротуарам да где-то жалобно скрипела незакреплённая вывеска.

Вдруг издали, со стороны старых заводских корпусов, донёсся странный звук. Негромкий, но какой-то скребущий, тягучий, он заставил Алексея напрячься. Мужчина завертел головой, всматриваясь в пустые улицы, но ничего не увидел. Однако звук, повторившийся чуть ближе, вызвал волну необъяснимого, первобытного страха. Не раздумывая, Алексей прыгнул обратно в кабину, провернул ключ зажигания, и мощный двигатель взревел, разрывая гнетущую тишину. Он резко вывернул руль, разворачивая многотонную машину, и нажал на газ. В боковом зеркале мелькали лишь пустые дома да серый асфальт, но отчего-то мужчина знал, его преследуют. Невидимая угроза дышала ему в спину.

Он мчался по безлюдным улицам, сворачивая наугад, пытаясь оторваться от незримого преследователя, хотя сам не понимал, куда и зачем едет. Город казался бесконечным лабиринтом, полным молчаливого ужаса.

Заметив вывеску «Кафе Берёзка», Алексей, немного поколебавшись, решил остановиться. Может, удастся раздобыть хоть каких-нибудь продуктов.

Он припарковал фуру так, чтобы можно было быстро уехать, и, стараясь ступать как можно тише, подошёл к стеклянным дверям кафе. Сердце колотилось где-то в горле.

Остановившись на пороге, он замер. Изнутри доносились звуки: приглушённые голоса, смех, звон посуды, будто там, за мутными стёклами, кипела обычная обеденная жизнь. Алексей недоверчиво нахмурился.

Осторожно толкнул дверь. Внутри было пусто. Абсолютно. Столы, покрытые клетчатыми скатертями, стулья, аккуратно задвинутые под них, стойка раздачи, всё на месте, но ни единой души. А звуки не прекращались, они окружали его, невидимые, но отчётливые. Разговоры без говорящих, смех без смеющихся, лязг тарелок, которых никто не касался. Холодный пот выступил на лбу дальнобойщика. Это было уже не просто странно, это было жутко. Он попятился, выскочил на улицу и бросился к машине.

«Безумие какое-то,  — пронеслось в голове,  — я схожу с ума».

Его буквально вытолкнуло из кафе волной неведомого ужаса. Звуки преследовали даже на улице, смешиваясь со стуком собственного сердца, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Запрыгнув в кабину КамАЗа, он судорожно провернул ключ. Двигатель, к счастью, завёлся сразу, и Алексей, не разбирая дороги, рванул с места, подальше от этого проклятого кафе, где невидимые посетители продолжали свой призрачный обед.

Он гнал машину, пока звуки не затихли, или, может, он просто перестал их слышать за рёвом мотора и собственными прерывистыми вздохами. В зеркале заднего вида вновь мелькнуло название кафе, «Берёзка», и оно показалось ему насмешкой, издевательством над чем-то светлым и родным.

Минут через двадцать бесцельной езды по этому призрачному городу, Алексей сделал ещё одну остановку. Теперь он был готов к худшему. Прежде чем выйти из кабины, достал из бардачка старенький, но надёжный пистолет Макарова, который всегда возил с собой для самообороны. Страх никуда не делся, но к нему примешивалась злая решимость. Он медленно обошёл фуру, внимательно осматриваясь. И вновь это леденящее душу чувство чьего-то невидимого присутствия, пристального, враждебного взгляда. Ему показалось, что воздух рядом с ним сгустился, стал тяжелее. Паника волной подкатила к горлу.

Каждый шорох, каждый скрип отдавался в голове набатом. Он чувствовал себя загнанным зверем, ожидающим нападения из любой тени, из-за любого угла. Солнце по-прежнему тускло светило с выцветшего неба, но его лучи не приносили тепла, лишь подчёркивали мертвенность окружающего мира.

«Кто здесь? — хотел он закричать, но голос застрял в пересохшем горле. — Что вам нужно? »

Казалось, само время остановилось, сгустившись вокруг него, как патока. Он ощущал это нечто совсем рядом, почти касаясь его. Дыхание перехватило. Инстинкт самосохранения, доведённый до предела, взял верх над разумом.

Не выдержав напряжения, Алексей вскинул пистолет и, что-то яростно крича, начал стрелять в пустоту перед собой. Грохот выстрелов резал слух, гильзы веером разлетались по асфальту. И тут, к его неописуемому ужасу, в нескольких метрах от него, там, куда были направлены выстрелы, из ничего на серый асфальт брызнула тёмно-красная жидкость.

Кровь. Она растекалась небольшой лужицей, густая и реальная. Алексей застыл, глядя на это с открытым ртом, пистолет выпал из ослабевшей руки. Он попал. Попал в невидимку.

Мир вокруг поплыл, звуки отдалились. Перед глазами стояла только эта лужа, тёмная, жуткая, неопровержимое доказательство того, что он не сошёл с ума, что угроза была реальна. Но от этого становилось только страшнее. Кого он подстрелил? Что это было? Нечто, способное быть невидимым, но при этом истекать кровью? Ноги стали ватными, к горлу подкатила тошнота.

Он споткнулся, отступая назад, едва не упав. Нужно было бежать, немедленно, как можно дальше от этого места, от этого города, от этого кошмара, ставшего явью. Запах свежей крови, металлический и сладковатый, ударил в ноздри, вызывая новый приступ паники.

Подхватив пистолет, охваченный животным ужасом, он снова бросился в кабину и рванул с места, уже не разбирая дороги. Фура неслась по улицам, оставляя за собой эхо выстрелов и немое свидетельство кошмарной встречи.

Мужчина кружил по городу, петляя по кварталам, пока не выехал в район частной застройки. Одноэтажные домики с палисадниками выглядели чуть менее уныло, чем городские многоэтажки. Он остановился, выключил двигатель. Нужно было перевести дух, осмыслить произошедшее, хотя разум отказывался принимать эту чудовищную реальность.

Немного придя в себя, он вышел из машины. Подошёл к ближайшей калитке, с опаской толкнул её. Та со скрипом отворилась, пр 1f40 иглашая войти. Двор был заросшим, но не заброшенным окончательно. Алексей медленно приблизился к дому, поднялся на крыльцо и потянул за ручку. Не заперто.

Прежде чем войти, мужчина на мгновение замер, прислушиваясь. Тишина. Только собственное прерывистое дыхание и стук сердца. Он толкнул дверь. В нос ударил смешанный запах старого дерева, пыли, чего-то кисловатого, может быть, забытых продуктов, и ещё едва уловимый аромат увядших цветов, будто кто-то очень давно поставил букет, и он так и остался стоять, осыпаясь лепестками на скатерть.

Внутри оказалась самая обычная обстановка. Диван, покрытый выцветшим пледом, сервант с посудой, старенький телевизор «Рекорд» в углу. Вот только без людей. Ни малейшего признака недавнего присутствия.

На стене висели фотографии в простых деревянных рамках. Улыбающаяся молодая пара, дети у новогодней ёлки, пожилой мужчина с орденами на пиджаке. Обычная семья, обычная жизнь, застывшая на этих снимках.

На журнальном столике рядом с диваном лежала раскрытая книга с закладкой из трамвайного билетика. На кухне, куда он заглянул с опаской, на плите стояла кастрюля, накрытая крышкой. Алексей не решился её поднять.

Всё выглядело так, словно хозяева вышли на минуточку и вот-вот вернутся. Но эта «минуточка» растянулась на неопределённое, пугающее время. От этого ощущения внезапно прерванной жизни становилось особенно жутко. Он заметил на подоконнике календарь, совершенно обычный, отрывной. Верхний листок был датирован числом, которое он не смог разобрать из-за пыли и выцветших чернил, но год… год он прочёл отчётливо, хотя и не сразу поверил своим глазам. Цифры казались нереальными в контексте его собственного времени. Он протёр глаза, подошёл ближе. Да, ошибки быть не могло. Это было как удар под дых, ещё одно звено в цепи безумия этого дня.

— Хозяева! — громко позвал Алексей, хотя голос его прозвучал неуверенно и глухо. — Есть кто живой?

В ответ, звенящая тишина. И в этот самый миг, разрывая напряжённое молчание, надсадно зазвонил стационарный телефон, стоявший на маленьком столике в коридоре. Алексей вздрогнул от неожиданности. Звук показался ему оглушительным в этой мёртвой тишине.

Испытывая дурное предчувствие, он медленно подошёл к аппарату и, помедлив секунду, снял тяжёлую трубку, поднося к уху.

Он молчал, не зная, что сказать. Из динамика доносилось чьё-то тяжёлое, прерывистое старческое дыхание. Хриплое, близкое. Оно заставляло волосы на затылке шевелиться.

— Кто? — едва слышно спросил Алексей дрогнувшим голосом. — Кто звонит?

— Люба,  — послышалось вдруг на другой стороне. — Мне нужны лекарства…

Голос в трубке резко оборвался. На смену ему из динамика хлынул поток звуков, будто кто-то на том конце быстро переключал каналы телевизора или радиоприёмника. Голоса и мелодии смешивались в причудливую какофонию, пробиваясь сквозь треск и шипение помех.

«…начинаем нашу программу „Время“,  — торжественно произнёс знакомый дикторский голос. — Сегодня в выпуске: трудовые свершения советских людей, международная обстановка, новости культуры и спорта…»

Звук сменился, и бодрая, чуть наивная мелодия семидесятых-начала восьмидесятых годов заполнила динамик. Голос, молодой и звонкий, пел о любви и весне, о простых человеческих радостях.

«…и вот опасный момент у ворот! — восторженно кричал спортивный комментатор, чей голос тонул в рёве трибун. — Наш форвард выходит один на один, удар! Гооол! Блестящая комбинация, товарищи, и заслуженная победа нашей сборной!. »

Затем снова помехи, и сквозь них пробился другой голос, более спокойный, объявляющий программу передач:

«…в 19:30 для вас художественный фильм «Осенний марафон». А сейчас слушайте концерт по заявкам …».

Мелькнул обрывок детской передачи:

«…ну что ж, ребята, а теперь давайте посмотрим мультфильм! ».

И снова всё потонуло в шипении. Лишь на мгновение прорвался строгий голос: «…о необходимости усиления бдительности и дальнейшего укрепления…» фраза оборвалась на полуслове, сменившись мёртвой тишиной, а затем снова, лишь тяжёлым, прерывистым дыханием, тем самым, что он слышал вначале.

— Люба. У меня сильно подскочило давление. Купи лекарства.

Мужчина отшатнулся, едва не выронив трубку. Дыхание в динамике стало глубже, протяжнее, и в нём слышались какие-то булькающие, нечеловеческие ноты. Он с силой бросил трубку на рычаг, обрывая эту жуткую связь. Сердце колотилось как сумасшедшее. Программа «Время»? Фильм «Осенний марафон»? Песни, которые слушали его родители в молодости? Календарь с той датой… Всё это складывалось в чудовищную картину. Он попал не просто в пустой город. Он провалился во времени? Или это какой-то безумный, дьявольский спектакль, разыгранный для него одного? Но кем? И зачем?

«Да и что за Люба, чёрт возьми. Могла бы старику и купить эти лекарства»

Алексей уже собирался уйти, когда сверху услышал странные звуки. Дикий скрип кровати, женский стон наслаждения. И это всё с каждой секундой становилось только громче.

«Вот чёрт».

Мужчина колебался лишь секунду, после чего принялся подниматься по лестнице из дерева на второй этаж. Он сразу обнаружил нужную комнату и вошёл в неё, решив, что в нынешней ситуации не до правил.

«Что… Что это? »

Под белой простынкой двигалось два тела, извиваясь, оплетя друг друга руками и ногами. Кровать ходила просто-напросто ходуном под яростным напором.

— Давай,  — простонала женщина. — Давай глубже! Быстрее! Ещё! Ещё!

Алексей кашлянул. Нет результата. Тогда он громко окликнул, с тем же успехом. В конце концов, чуя неладное, он шагнул вперёд и сорвал простынку, и увидел пустоту. Извивающиеся, занимающиеся сексом люди отсутствовали.

«Боже ты мой. Срань какая».

Развернувшись, он спешно спустился обратно вниз, и когда уже оказался на первом этаже, то вновь услышал сладострастные звуки занятия любовью, скрип кровати, стон женщины. Возвращаться не имело никакого смысла. Там их нет. Лишь фантомы.

Дрожь всё ещё билась в его теле, когда Алексей спешно покинул чужой дом. Выйдя на улицу, он судорожно осмотрелся. Вдалеке, на фоне выцветшего неба, темнели силуэты многоэтажек, какой-то безликий микрорайон. Ближе виднелся типовой советский магазин с потухшими витринами и заколоченная автомойка. Город-призрак продолжал хранить свои тайны.

Он поёжился, хотя день был не холодный. Воздух здесь казался каким-то спёртым, словно пропитанным пылью десятилетий и невысказанным страхом. Каждый шорох, каждый скрип ржавого железа на ветру, заставлял его вздрагивать. Алексей чувствовал себя незваным гостем на чужом, трагическом представлении, декорации которого отказывались убирать. Он попытался представить, как кипела здесь жизнь, как спешили по утрам на работу люди, смеялись дети на площадках, вечерами в окнах горел свет. Теперь же всё это было погребено под слоем запустения, и только ветер гулял по пустым улицам, перебирая забытые истории. Ему отчаянно хотелось уехать, но что-то заставляло хотя бы попытаться понять, что здесь произошло.

Взгляд случайно зацепился за выцветшую афишу, кое-как державшуюся на облупившейся стене магазина. Яркие когда-то краски поблекли, но буквы ещё можно было разобрать. Афиша гласила, что с двадцать первого августа на три дня в город Верхнеозёрск приезжает с гастролями знаменитый московский цирк династии Орловых. Алексей прищурился. Верхнеозёрск. Он никогда не слышал о таком городе. Сколько раз он мотался по этой трассе, изучив, казалось, каждый её изгиб, каждый придорожный посёлок, но название «Верхнеозёрск» не встречалось ему ни разу.

На афише, под названием цирка, мелким шрифтом было указано и место проведения представлений. Стадион «Химик».

«Химик», наверное, был какой-нибудь химический завод, отсюда и название, промелькнула мысль.

Он провёл пальцем по шершавой бумаге. Двадцать первое августа… Какой год, на афише не уточнялось, но судя по стилю оформления, это были те самые восьмидесятые.

«Ещё одна странность в копилку этого проклятого места»,  — подумал он, возвращаясь к своему КамАЗу.

Усевшись в привычное кресло, Алексей первым делом схватил смартфон. Как и ожидалось, дисплей упрямо показывал отсутствие сети. Интернет тоже был недоступен. Он включил радио. Динамик зашипел, захрипел, а потом, сквозь помехи, пробился голос. Это было экстренное сообщение. Голос диктора, мужской, напряжённый, срывающийся от волнения, вещал о немедленной эвакуации всех жителей города Верхнеозёрска. Он призывал сохранять спокойствие, брать только самое необходимое и следовать к указанным пунктам сбора. О какой именно угрозе шла речь, из сумбурного сообщения было совершенно непонятно.

— В связи с нештатной ситуацией, всем жителям города Верхнеозёрска, предписывается немедленно покинуть населённый пункт в организованном порядке. Гражданам надлежит следовать к пунктам сбора, обозначенным на схемах. При себе иметь документы. Сохранять спокойствие. Действовать согласно указаниям представителей местных органов власти и сил гражданской обороны.

Диктор повторял информацию несколько раз, захлёбываясь словами, и вдруг его голос прервался резким визгом, а затем наступило уже знакомое шипение.

Алексей откинулся на спинку сиденья, пытаясь переварить услышанное. Эвакуация. Значит, не просто все исчезли в один миг, как ему показалось сначала. Было предупреждение, была попытка спастись. Но от чего? И почему город всё равно оказался пуст и забыт на сорок лет? Голос диктора, срывающийся, почти панический, не давал ответов, только усиливал недоумение. Это не было похоже на учебную тревогу. Это звучало как настоящая, отчаянная попытка предупредить людей о смертельной опасности.

Мужчина потёр виски. Голова гудела от напряжения и нехватки сна. Он посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали.

«Соберись, Петрович,  — сказал он сам себе мысленно. — Нужно выбираться отсюда и понять, что это за чертовщина».

Он завёл двигатель и осторожно поехал дальше по улице, решив пока не возвращаться тем же путём, которым въехал. Вскоре дорога вывела его к обширной территории, обнесённой бетонным забором с остатками колючей проволоки. За забором виднелось множество корпусов, соединённых крытыми переходами. Какой-то научно-исследовательский институт, судя по всему. На табличке у полуразрушенного КПП можно было разобрать часть названия: «НИИ «Прогресс-4».

Забор во многих местах оказался проломлен, секции бетона валялись на земле, обнажая ржавую арматуру. Колючая проволока провисала клочьями или вовсе отсутствовала. Территория института была огромной. Помимо основных корпусов, почерневших от страшного пожара, виднелись какие-то ангары, отдельно стоящие лабораторные блоки с толстыми стенами и маленькими, высоко расположенными окнами. Трубы котельной. Между зданиями пролегали заросшие бурьяном асфальтовые дорожки. Атмосфера здесь была ещё более гнетущей, чем в жилых кварталах.

Казалось, именно отсюда исходила та невидимая угроза, которая опустошила город. Алексей невольно вспомнил Чернобыль, хотя здесь масштабы видимых разрушений были иными. Это было похоже на место, где проводились какие-то опасные эксперименты, которые в один момент вышли из-под контроля.

Решение пришло само собой, подталкиваемое отчаянным любопытством и какой-то злой решимостью узнать хоть что-то. Оставив КамАЗ у КПП, Алексей, стараясь ступать как можно тише, прошёл через зияющий проём в бетонном заборе на территорию НИИ «Прогресс-4».

Запах гари и запустения здесь был особенно силён. Он осторожно заглянул в ближайший ангар. Внутри царил полумрак, виднелись какие-то искорёженные металлические конструкции, покрытые толстым слоем копоти и пыли. Другое приземистое строение с решётками на окнах оказалось заперто на массивный ржавый замок.

Его внимание привлёк один из стандартных пятиэтажных корпусов, наименее пострадавший от предполагаемого пожара, хотя чернота вокруг оконных проёмов и на стенах всё равно бросалась в глаза.

Дверь в подъезд была вырвана с мясом. Внутри пахло сыростью, плесенью и всё той же вездесущей гарью. Алексей включил фонарик на телефоне, хотя тот и показывал отсутствие сети, луч выхватил из темноты узкий коридор. Стены были покрыты облупившейся краской, кое-где виднелись тёмные, маслянистые пятна копоти. Из распахнутых дверей кабинетов веяло холодом и тленом. Обстановка была удручающей: перевёрнутая мебель, разбросанные бумаги, превратившиеся в хрупкую труху, осколки стекла под ногами.

Он прошёл несколько метров, внимательно осматриваясь, как вдруг знакомое леденящее чувство коснулось его затылка. Ощущение чьего-то невидимого присутствия, точно такое же, как тогда, на въезде в город, перед тем как он открыл стрельбу по пустоте.

Алексей резко обернулся. Сердце бешено колотилось. В тот же миг что-то невероятно холодное и плотное, абсолютно невидимое, с силой ударило его в грудь. Он охнул, отлетая назад, и больно ударился спиной о стену. Воздух вышибло из лёгких. На несколько секунд мир померк. Когда же он, задыхаясь и кашляя, сумел проморгаться и сфокусировать зрение, его изумлению не было предела.

Коридор преобразился. Исчезла гарь и копоть со стен, пропал запах тлена. Теперь стены были выкрашены свежей казённой светло-зелёной краской. Под ногами лежал начищенный линолеум, а из-за дверей кабинетов доносились приглушённые звуки работающей техники и негромкие голоса. Воздух был чистым, пахло бумагой, чернилами и чем-то неуловимо химическим. На стене напротив тикали большие круглые часы, показывающие двадцать минут третьего. Под ними висел аккуратный стенд с графиками и объявлениями.

Алексей ошарашенно мотал головой.

«Что за чертовщина? Галлюцинация? Или…»

Он не решался додумать. Ощущение было такое, будто его не просто перенесли в другое место, а грубо выдернули из одной реальности и швырнули в другую, пугающе похожую и одновременно совершенно иную.

«Это какой-то сон, бредовый сон»,  — пронеслось в голове.

Он ущипнул себя за руку. Больно. Значит, не спит.

Дрожащей рукой он провёл по стене. Гладкая, прохладная краска, никаких следов пожара. Он прислушался. Да, за дверями определённо были люди. Слышался стук пишущей машинки, негромкий женский смех, мужской голос, что-то диктующий. Его взгляд зацепился за стенд, «Доска Почёта» с рядами чёрно-белых фотографий улыбающихся людей и аккуратно напечатанными фамилиями под ними. Рядом висел план эвакуации, пожелтевший по краям, но вполне читаемый.

Внезапно из-за поворота в дальнем конце коридора послышались приближающиеся шаги и оживлённые мужские голоса. Говорили двое, явно о чём-то споря. Алексей инстинктивно вжался в неглубокую нишу у одной из дверей, стараясь не дышать.

— …я тебе повторяю, Борис Ефимович, сингулярность в точке «Гамма-7» нестабильна! — горячился первый голос, высокий, немного дребезжащий. — Квантовые флуктуации превышают допустимые пределы. Мы не можем гарантировать чистоту пространственного коридора при таких показателях! Это всё равно что пытаться просунуть верблюда через игольное ушко, предварительно не смазав это самое ушко вазелином!

— Успокойся, Игорь Степанович, не драматизируй,  — отвечал второй, более низкий и спокойный голос. — Расчёты по «Вектору Перемещений» показывают допустимое отклонение в пределах трёх сигм. Да, есть небольшая турбулентность на выходе, но это не критично для неодушевлённых объектов. Мы же не людей пока перебрасываем. Главное — удержать фокус гравитационного колодца. Твои опасения по поводу хроно-искажений на данном этапе преувеличены. Точка «Гамма-7», как и «Дельта-9», являются ключевыми для стабилизации мембраны. Нельзя их исключать из контура!

— Преувеличены? Да мы рискуем получить неконтролируемый пространственный разрыв! Или, чего доброго, темпоральный парадокс! Помнишь отчёт по шестнадцатому эксперименту? Когда датчики зафиксировали эхо-сигналы из будущего? Это же нонсенс! Мы играем с огнём, Борис Ефимович!

— Наука всегда сопряжена с риском, Игорь Степанович. Без смелых шагов не бывает великих открытий. «Вектор Перемещений» — это прорыв! И мы его осуществим. Давай вернёмся к диаграммам, я покажу тебе новые выкладки по компенсации…

В этот момент они завернули за угол. Двое мужчин в одинаковых серых институтских халатах, один пониже и полноватый, с залысинами, видимо, Борис Ефимович, второй, высокий, худой, с копной седых волос и блестящими глазами фанатика, Игорь Степанович. В руках у Бориса Ефимовича была объёмная папка с небрежной надписью карандашом: «Проект „Стрела“. Этап 3. Расчёты стабилизации».

Они разом остановились, увидев незнакомца, притаившегося в нише. На их лицах отразилось крайнее изумление, быстро сменившееся подозрением.

— А вы кто такой будете? — строго спросил Борис Ефимович, крепче сжимая папку.

Его спокойный тон исчез.

— Что вы здесь делаете? Это закрытая зона.

Алексей растерянно оглянулся, словно ища поддержки или объяснения этому безумию. Но вокруг были только казённые стены и двери кабинетов. Он был один против этого ожившего прошлого.

— Я, кажется, заблудился,  — выдавил он, чувствуя, как пересохло во рту.

Голос прозвучал хрипло и неуверенно.

— Заблудились?

Игорь Степанович недоверчиво прищурился. Его взгляд был колючим, испытующим.

— Как вы вообще сюда попали? Кто вас пропустил? Предъявите пропуск!

Алексей лихорадочно соображал. Сказать правду? Что он из будущего, из другого времени? Его тут же примут за сумасшедшего или шпиона. Ложь тоже была бессмысленна. У него при себе не было ни документов, ни объяснения своему странному виду, так не вяжущемуся с этим временем.

— Какой ещё пропуск? — пробормотал он, чувствуя, как по спине катится холодный пот. — Я… я не местный.

— Не местный?

В голосе Бориса Ефимовича появились стальные нотки. Он сделал шаг вперёд.

— Это режимный объект, гражданин. Посторонним здесь находиться категорически запрещено. Вы понимаете, куда вы попали?

— Что это за место? — решился спросить Алексей, цепляясь за последнюю соломинку надежды, что это всё же какая-то ошибка, недоразумение. — Какой сейчас день?

Вопрос, казалось, окончательно убедил учёных в его неадекватности или враждебных намерениях.

— Как это какой день? — взвился Игорь Степанович. — Вы что, издеваетесь? Сегодня двадцать пятое сентября, пятница! А ну-ка, Борис Ефимович, вызывай охрану! Немедленно! Этот тип явно не в себе или… или что похуже!

Борис Ефимович уже тянулся к телефону внутренней связи, висевшему на стене неподалёку.

— Охрана! — громко проговорил он в трубку, не сводя с Алексея настороженного взгляда. - Срочно в третий корпус, первый этаж, левое крыло! У нас посторонний!

Терять было нечего. Инстинкт самосохранения взял верх. Алексей понимал, что если его схватят, он уже не выберется из этого временного капкана. Он оттолкнул Бориса Ефимовича, который загораживал ему путь к лестнице, и бросился бежать по коридору в обратном направлении, туда, откуда пришёл. За спиной слышались возбуждённые крики учёных и топот приближающихся шагов.

Заворачивая за угол, он со всего размаху налетел на молодого парня в форме, очевидно, того самого охранника, спешившего на вызов. Удар был такой силы, что у обоих потемнело в глазах. Алексей, не удержавшись на ногах, рухнул на пол, больно ударившись задницей. Мир снова качнулся. Перед глазами замелькали цветные пятна.

А когда он открыл глаза, часто моргая и пытаясь отдышаться, то увидел вокруг себя всё тот же полуразрушенный, обугленный коридор. Запах гари и плесени снова ударил в нос. Тишина. Только его собственное тяжёлое дыхание нарушало мёртвое спокойствие этого заброшенного места. Никаких учёных, никакой охраны, никаких голосов. Лишь следы давней катастрофы.

Не веря своим глазам, он ощупал стену. Шершавая, облупившаяся штукатурка, покрытая сажей. На полу валялся мусор и осколки. Это было то же самое место, где он оказался после удара невидимой силы, но… оно снова стало собой, вернулось в его, Алексея, время.

«Что это было? Сон во сне? Перемещение? »

Он не стал дожидаться ответов. Вскочив на ноги, превозмогая боль в ушибленном копчике и гудящей голове, Алексей со всех ног бросился прочь из этого проклятого здания, из этого жуткого НИИ. Он бежал, не разбирая дороги, перепрыгивая через завалы, пока не выбрался за пределы территории. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял гул.

Добравшись до своего КамАЗа, он запрыгнул в кабину, судорожно провернул ключ в замке зажигания. Мотор, слава богу, завёлся с первой попытки.

Выруливая с территории НИИ на разбитую дорогу, ведущую в город, Алексей бросил последний взгляд на мрачные корпуса. Теперь он был почти уверен: именно здесь, в этих стенах, произошло нечто ужасное, ставшее причиной гибели целого города. Эксперименты с пространством и временем, о которых спорили те двое учёных из прошлого, явно вышли из-под контроля, породив чудовищную аномалию, поглотившую Верхнеозёрск и его жителей. Воспоминание о ледяном прикосновении, о внезапном переносе, о спорящих учёных, всё это было слишком реально, чтобы быть просто галлюцинацией. Это место было проклято, оно стало ловушкой, и каждая минута пребывания здесь могла стать для него последней. Нужно было уезжать, и как можно скорее.

Свернув в другой квартал, он направил фуру к видневшемуся вдалеке микрорайону, намереваясь найти дорогу, которая выведет его из этого города-ловушки. По сути, этот самый Верхнеозёрск оказался не таким уж большим. Несколько стандартных жилых массивов, частный сектор, промзона с НИИ. Вряд ли здесь проживало больше десяти тысяч человек. Скорее всего, город и выстроили когда-то специально для обслуживания этого научного комплекса.

И все эти десять тысяч человек, или сколько их там было, просто исчезли. Испарились. Растворились во времени. Он попытался представить себе их жизнь, размеренную, немного скучную, как во многих закрытых городках, где все друг друга знают. Работа в НИИ, очередь на «Жигули», дача за городом, если такой имелся, праздники в местном ДК. И вдруг, всё оборвалось. Что они чувствовали в последние минуты? Панику? Отчаяние? Недоумение? От этих мыслей по коже снова пробежали мурашки.

Всё вокруг казалось ему не просто старым и заброшенным, а именно несовременным, застывшим во времени. Редкие автомобили у обочин, «Волги», «Жигули», «Москвичи», модели семидесятых-восьмидесятых годов. Афиши давно забытых фильмов на стенах кинотеатра с символичным названием «Мираж». Ощущение нереальности происходящего не покидало Алексея.

Вдруг по всему городу, нарастая и сливаясь в единый душераздирающий вой, завыли сирены. Звук был настолько пронзительным и тревожным, что Алексей инстинктивно вжал голову в плечи. А потом, внезапно, он увидел их. Сначала один, потом два, потом десятки.

Вой сирен был настолько мощным, что, казалось, вибрировал сам воздух. Он бил по ушам, залезал под кожу, вызывая первобытный ужас. Мужчина инстинктивно снизил скорость, вглядываясь в пустые улицы. Сердце заколотилось быстрее. Он ожидал чего угодно, военных, технику, какие-то знаки опасности. Но то, что он увидел, превзошло все его самые жуткие предположения.

Тени двигались прерывисто, дёргано, словно кадры из старого, испорченного фильма. Они не отбрасывали других теней, они сами являлись тенями, плоскими и чёрными, как вырезанные из цветной бумаги силуэты. Некоторые из них спотыкались, падали, и другие тени пробегали прямо по ним, не замечая. Не было слышно ни криков, ни стонов. Только вой сирен и шелест их бесплотных движений, напоминающий звук сухого песка, пересыпаемого ветром.

Одна из теней, отделившись от группы, метнулась прямо на дорогу, под колёса его КамАЗа. Алексей запоздало ударил по тормозам. Раздался глухой удар, фуру тряхнуло. Сердце ухнуло куда-то вниз.

Мгновенно выскочив из кабины, он подбежал к передней части машины и увидел лежащую на асфальте девушку. Она больше не была тенью, а выглядела вполне материальной, живой. Лет семнадцати, может, восемнадцати, в одной тонкой ночной рубашке, босая. Её домашние тапки валялись неподалёку.

— Что происходит? — простонала она, прижимая ладонь к разбитой голове, с которой тонкой струйкой стекала кровь.

— Тише, тише, лежи спокойно,  — быстро проговорил Алексей, опускаясь на одно колено рядом с ней.

Его собственный голос показался чужим.

— Кажется, я тебя немного сбил. Сильно больно? Голова кружится?

В этот момент Алексей почувствовал невыносимый, едкий запах гари, который с каждой секундой усиливался, заполняя лёгкие. Сирены продолжали надрывно выть, создавая апокалиптическую картину.

Не размышляя ни секунды, мужчина подхватил девчонку на руки. Она оказалась на удивление лёгкой, и буквально запихнул её в кабину на пассажирское сиденье. Сам он прыгнул за руль. КамАЗ, взревев, тронулся с места, унося их прочь от этого кошмара, в обратном направлении, к выезду из города, но уже по другой, незнакомой улице.

Мужчина бросил быстрый взгляд в боковое зеркало. Дорога позади оставалась пустой, если не считать мечущихся в отдалении тёмных силуэтов. Запах гари становился всё невыносимее. К нему примешался какой-то химический, кисловатый оттенок. Нужно было убираться отсюда как можно скорее.

В этот миг девушка, кажется, немного очнулась, благо удар, видимо, был не слишком сильным.

— Кто вы? Куда мы едем?

Голос её дрожал, а широко раскрытые глаза испуганно метались по кабине, потом устремились на дорогу.

— Что… Что здесь вообще происходит?

Алексей, не отрываясь от дороги, стараясь объезжать брошенные машины и какие-то обломки, ответил ровным, насколько это было возможно, голосом:

— Меня зовут Алексей Петрович. А ты кто? Как тебя зовут, девочка?

— Маша… — чуть слышно прошептала она, всё ещё не придя в себя от шока и удара. — Мария Белова.

Она потёрла ушибленное место на голове.

— Ай…

— Потерпи немного, Маша. Я пытаюсь выбраться отсюда. Скажи, что это за город?

— Как, что за город? — удивлённо посмотрела она на него. — Это Верхнеозёрск. Наш город.

Её ответ прозвучал с такой детской непосредственностью и недоумением, что Алексей на мгновение усомнился в собственных ощущениях.

— Верхнеозёрск… — повторил он. — Никогда не слышал. И на картах его нет.

— Ну да, он же… закрытый.

Маша говорила сбивчиво. Слова давались ей с трудом.

— Секретный. Здесь НИИ «Прогресс-4». Мои родители там работают. Мама — лаборант, а папа — инженер.

Только сейчас, кажется, девушка начала по-настоящему осознавать окружающую её действительность. Она посмотрела в окно на стремительно проносящиеся мимо пустые дома, на безлюдные улицы.

— Что… Что происходит?

Её голос задрожал ещё сильнее.

— Куда все делись? Где люди?

Алексей, лавируя между брошенными автомобилями, спросил, стараясь говорить как можно спокойнее:

— Маша, расскажи, что случилось? Почему ты бежала? Что это за сирены? Пожар? Давно ли всё началось?

Девушка всхлипнула.

— Не знаю… Может, пять минут назад? Или больше? Я время не помню… Всё так быстро… Сначала громкий хлопок был, такой, что окна задрожали. Я подумала, гроза. А потом сирены… и по радио… Говорили, чтобы все шли к сборным пунктам у школы и у ДК «Строитель». Я схватила документы, немного денег, что мама на тумбочке оставила, и побежала. А на улице… на улице уже были люди. Они бежали, кричали… Это было так страшно!

Он не видел никакого пожара сейчас. Только старые, обгоревшие корпуса НИИ, свидетельства давней катастрофы.

Маша снова посмотрела на него с отчаянием.

— А что с городом? Почему никого нет? Что случилось?

Мужчина на мгновение задумался, подбирая слова.

— Маша, скажи мне, какой сейчас год и число?

— Что? — удивлённо моргнула она. — Год и число? Ну… двадцать девятое сентября… тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый год.

— Господи! — вырвалось у Алексея.

Он ожидал чего-то подобного, но услышать это от живого, казалось бы, человека было всё равно шоком. Хотя после всего увиденного, удивление уже притупилось.

— Маша, сейчас десятое июня две тысячи двадцать пятого года. И ты сама видишь, что с вашим городом что-то не так. Здесь произошла какая-то катастрофа. Очень давно.

Девушка смотрела на него так, словно он говорил на совершенно незнакомом языке. Её лицо стало ещё бледнее, если это было возможно. Губы задрожали.

— Две тысячи… двадцать пятый?

Шёпот её был едва слышен за гулом двигателя.

— Нет… нет, вы шутите! Это не может быть правдой! Сегодня же сентябрь… восемьдесят четвёртый… У меня завтра самостоятельная по алгебре… Мы с Леной собирались в кино в воскресенье…

Она закрыла лицо руками, и её плечи затряслись от беззвучных рыданий. Алексей чувствовал себя ужасно, обрушивая на эту перепуганную девчонку такую чудовищную правду. Но скрывать её было бы ещё хуже.

— Скажи, в вашем городе проводили какие-то эксперименты? Возможно, ты знаешь? Может, родители что-то упоминали, даже случайно?

Девушка покачала головой, всё ещё ошеломлённая.

— Нет… Папа всегда говорил, что это государственная тайна. И что «любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Он иногда приносил с работы какие-то странные приборы, похожие на… даже не знаю, на что. И у него были книги с непонятными формулами и схемами. Мама говорила, что он гений, но очень занятой. Иногда он работал сутками, не приходя домой. Говорили, что наш институт занимается проблемами… Пространства или… или чего-то такого. Но про время… я слышала только от девчонок, они вечно выдумывают всякое, болтая в школе.

Она слегка обернулась.

— Скажите, что с моими родителями?

— Понятия не имею, девочка,  — тихо ответил Алексей.

Ему было искренне жаль её.

Мария принялась шмыгать носом, а из её глаз крупными каплями покатились слёзы. Она плакала молча, сотрясаясь всем телом.

В этот момент КамАЗ как раз выехал за пределы городской черты, обозначенной полусгнившим указателем «Верхнеозёрск». Потянулась знакомая дорога, окружённая густым лесом. Маша всё так же молча плакала на соседнем сиденье.

— Не волнуйся. Всё будет хорошо.

Алексей вёл машину, стараясь не смотреть на неё, давая ей возможность выплакаться. Минут через пять после того, как они покинули город, стало происходить нечто странное и жуткое.

Девушка, сидевшая рядом, вдруг начала меняться. Её очертания стали расплываться, терять чёткость. Она словно таяла на глазах, превращаясь обратно в ту самую тёмную тень, какой он её увидел на дороге. Одежда, волосы, кожа, всё теряло материальность, становясь полупрозрачным. Будто они пересекли невидимую границу, за которой ей, или тому, чем она стала, не было места в его мире.

Алексей резко ударил по тормозам. Грузовик замер на обочине. Он с ужасом смотрел на происходящее. Секунд десять, и от Маши ничего не осталось. Даже тень, в которую она обратилась, растворилась, истаяв в воздухе, оставив после себя лишь пустоту на пассажирском сиденье и слабый, едва уловимый запах той самой гари.

Мужчина сидел, вцепившись в руль, и смотрел на пустое сиденье. Воздух в кабине всё ещё хранил её едва уловимый запах, смесь чего-то неуловимо девичьего, страха и той самой гари, которая, казалось, въелась в саму суть Верхнеозёрска. Он протянул руку и коснулся обивки сиденья. Холодная. Пустая. Словно Маши тут никогда и не было. Только что она находилась здесь, живая, испуганная, плачущая, а теперь, ничего. Лишь фантомная боль от её неслучившейся судьбы. Он вспомнил её растерянный взгляд, тихий голос, домашние тапки, так нелепо смотревшиеся на дороге посреди этого кошмара. Эта встреча, какой бы короткой и странной она ни была, оставила в его душе глубокий, кровоточащий след.

«Господи,  — пронеслось в его голове,  — почему… Можно было бы хотя бы пощадить эту девчонку. Дать ей шанс…»

Простояв так минут двадцать, оглушённый и подавленный, Алексей снова завёл мотор и поехал дальше. Ему нужно было выбраться отсюда, вернуться к нормальной жизни, если это вообще было возможно после такого.

Через несколько километров дорога перестала быть пустой. Появились встречные и попутные машины, вполне обычные, современные. А ещё через час он остановился у придорожной забегаловки. Там были люди. Тоже нормальные. Живые. Не тени и не бестелесные звуки.

Заказав чашку крепкого кофе, Алексей достал смартфон. Связь появилась, интернет заработал. Дрожащими пальцами он набрал в поисковике: «город Верхнеозёрск».

Официальные источники молчали, словно Верхнеозёрска никогда и не существовало. Отчаявшись, Алексей начал вбивать в поисковик более общие запросы: «пропавшие города СССР», «аномальные зоны Урала», «секретные объекты катастрофы». Ссылки повели его на старые, давно заброшенные форумы любителей мистики и необъяснимых явлений, датированные началом двухтысячных годов. Здесь, среди обсуждений снежного человека и летающих тарелок, он нашёл несколько тем, которые заставили его сердце забиться чаще.

Тема: «Город-призрак на Северном Урале? »

Автор: strannik03

Дата: 12. 05. 2002

«Всем привет! Хочу поделиться историей, которую слышал от своего деда. Он в молодости работал геологом, много мотался по Уралу в 70-80х. Рассказывал, что была у них на картах одна точка, обозначенная как „Зона К-17“, куда соваться строго запрещалось. Официально, радиационное заражение после каких-то испытаний. Но дед говорил, что местные охотники из ближайших посёлков, а это километров 200 глухой тайги, шептались о другом. Будто бы там стоял целый город, научный, секретный, и в одну ночь он просто… исчез. Не то чтобы его разрушили, а именно пропал, как будто его и не было. Люди, дома, всё. Осталась только пустошь, где даже звери не ходят и птицы не поют. А ещё говорили, что иногда, в определённые дни, на том месте можно увидеть мираж, очертания домов, улицы, и даже услышать какие-то звуки, будто жизнь там продолжается. Но если попытаться подойти ближе, всё пропадает. Дед считал, что там мог быть какой-то провал в другое измерение. Сам он туда не совался, запрет был строгий, да и жутко, говорил. Потом, лет пять назад, там протянули трассу.

Кто-нибудь слышал что-то подобное про «Зону К-17» или похожие места? Может, это просто байки? »

Алексей пролистал несколько ответов. Большинство были скептическими, но пара пользователей утверждала, что слышали похожие легенды от своих старших родственников, связанных с военными или научными кругами тех лет.

Тема: «Верхнеозёрский инцидент, правда или вымысел? »

Автор: arhivarius_x

Дата: 07. 09. 2003

«Коллеги, поднимаю старую тему, возможно, кто-то владеет информацией. Всплыло название, Верхнеозёрск. Якобы небольшой закрытый город при НИИ оборонного значения, где в середине 80-х произошла катастрофа неизвестного характера. Информация крайне обрывочная. По слухам, там велись разработки в области… ну, скажем так, нетрадиционных способов перемещения или чего-то связанного с гравитацией и пространством. Один из моих источников, бывший сотрудник одного из смежных КБ, упоминал, что после инцидента в Верхнеозёрске все работы по схожей тематике были либо свёрнуты, либо переведены под жесточайший контроль и гриф „Особой важности“. Сам город якобы перестал существовать физически, а вся документация по нему была изъята и уничтожена. Есть версия, что эксперимент привёл к созданию локальной пространственной аномалии, своего рода „дыры“, куда город и провалился. Или же он оказался „вывернут“ в параллельное пространство, существующее рядом с нашим, но недоступное для прямого контакта. Звучит как бред, но источник у меня довольно надёжный, хоть и немногословный. Может, у кого-то есть крупицы данных по этому „Верхнеозёрскому инциденту“? »

Под этим постом было больше откликов. Кто-то делился догадками о природе эксперимента, кто-то пытался привязать это к известным научным теориям о кротовых норах или мультивселенной. Один пользователь под ником «krot_84» написал короткое, но жуткое сообщение: «Я оттуда. Почти. Мой отец работал там. Успел вывезти меня за день до… всего. Он ничего не рассказывал, только твердил, что мы должны забыть это место и никогда не возвращаться. Он умер через два года. Врачи не смогли поставить диагноз». После этого сообщения пользователь больше на форуме не появлялся.

Тема: «Ловушка Времени: Загадка Потерянного Города»

Автор: chronoshunter

Дата: 21. 02. 2004

«Приветствую всех искателей! Наткнулся на интересную теорию, касающуюся одного из пропавших городов. Название условное, „Объект 734“ (, возможно, тот самый Верхнеозёрск, о котором тут писали). Суть теории: в результате неудачного эксперимента с некими „хрональными полями,  (термин из неподтверждённых источников), город и его окрестности оказались выброшены из нормального течения времени. Они не исчезли физически и не переместились в другое измерение, а как бы „застряли“ в одном конкретном дне или временном отрезке прошлого. То есть, для жителей „Объекта 734“, время остановилось или течёт по замкнутому кругу, повторяя события одного и того же дня или короткого периода. А для внешнего мира город просто перестал существовать в актуальной временной линии. Иногда, из-за нестабильности этой „ловушки времени“, могут происходить кратковременные „пробои“ или „наложения реальностей“, когда случайные свидетели могут увидеть город-призрак или даже столкнуться с его „обитателями“, которые не осознают, что для остального мира прошли десятилетия. Говорят, такие „окна“ открываются редко и непредсказуемо, и находиться рядом в этот момент крайне опасно. Можно либо тоже „застрять“, либо просто сойти с ума от увиденного. Эта версия объясняет и появление „призрачных“ звуков, и редкие визуальные контакты, и полное отсутствие города на современных картах и в официальных хрониках. Он как бы есть, и его как бы нет одновременно».

Алексей читал эти строки, и мороз пробегал по коже. Истории были разными, но все они крутились вокруг одной и той же жуткой сути: секретный город, опасные эксперименты, исчезновение, аномалия. И всё это пугающе перекликалось с тем, что он видел и пережил сам. Особенно его зацепила теория о «ловушке времени» и «наложении реальностей». Это объясняло и внезапное появление Маши, и её такое же внезапное исчезновение, и странный переход в «живой» НИИ из его руин.

Он отложил телефон. Кофе давно остыл. Сомнений почти не оставалось: Верхнеозёрск был реален. И его трагедия была реальна.

«Может, всё это и объясняло то, что я слышал звуки, и иногда образы, так как мы находились не только в разных пространствах, но и временах. А в один момент точки сошлись, когда я сбил Машу, или когда стрелял…»

От этого воспоминания ему становилось плохо, представив, что в другом времени он убил человека, который возможно просто шёл по улице, а потом взял и получил пули из будущего.

«Но что тогда за мной гналось? Вначале и после, уже в НИИ? »

Ответа на это у него не имелось. Впрочем, во второй раз оно настигло Алексея и переместило в прошлое. Но он вернулся обратно, так как не принадлежал тому времени, как и сама Маша не могла покинуть границу города, так как её не было в настоящем. Видимо, как-то так.

«А был ли этот город на самом деле? — мелькнула отчаянная мысль. — Может, мне всё это привиделось, показалось? Может, я и вправду схожу с ума от усталости и недосыпа, и это были просто галлюцинации? »

Он провёл ладонью по шершавой щетине на лице, потом посмотрел через пыльное окно кафе на лес, на оживлённый поток автомобилей, спешащих по своим обыденным делам. Подумал о Маше, такой реальной и такой призрачной, которая осталась там, в несуществующем городе. Которая, наверное, так и не спаслась, как и её родители, как и все остальные жители Верхнеозёрска. Чудовищный, безумный эксперимент, о котором шептались школьницы, отправил целый город в никуда, в какую-то страшную петлю времени или в другую, кошмарную реальность. И возможно, его граждане, запертые в своём восемьдесят четвёртом году, до сих пор не поняли, что для остального мира их давно уже нет.

Он допил кофе. Впереди была дорога, рейс, который нужно было закончить. Но Алексей знал, что этот рейс уже никогда не будет для него просто работой. Часть его души осталась там, в Верхнеозёрске, рядом с девочкой Машей, которая так и не дождалась своих родителей и не написала самостоятельную по алгебре. Он думал о том, можно ли что-то сделать? Рассказать кому-то? Но кто ему поверит? Сочтут сумасшедшим, переутомившимся дальнобойщиком. И всё же, он чувствовал, что должен. Хотя бы попытаться. Возможно, где-то в старых, засекреченных архивах пылятся документы об эксперименте и о судьбе целого города. Возможно, где-то есть кто-то, кто ещё помнит. А пока ему оставалось только жить с этой тайной, с этим знанием о городе-призраке, затерянном во времени, и о его тенях, всё ещё бегущих от неведомой беды в своём вечном сентябре восемьдесят четвёртого.