Надежда

Я чувствовала, как растекается боль по моим рукам и ногам, как она пульсирует в висках в такт с биением моего сердца. Перед глазами стояла сквозь пелену крови и какого-то нехорошего тумана жутковатая картина. Замшелые зеленоватые стены.. Запах стоял здесь такой же отвратительный, как и всё прочее, если не хуже, казалось, что кто-то пролил отраву для грызунов и .… Нет, мне даже думать было тошно о том, что могли здесь пролить прежде. И я не шутила, мне и правда требовалось много сил для того, чтобы сдержать желудок, пусть и пустовавший несколько дней. Я не жаловалась на то, как здесь не кормили, еда все равно не задержалась бы надолго.
У меня страшно ныла шея, на запястьях и лодыжках тяжелым грузом я ощущала цепи, холодные и склизкие. Но и это не было самым отвратительным. В полумраке моей пещеры на противоположной стене точно так же как и я, прикованный цепями, висел давно иссохший скелет. На нем сохранились лохмотья одежды, когда-то впрочем, безумно дорогой. Это без сомнения был мужчина, его волосы доходили ему до плеч, а на черепе, подобно издевательству над его былым величием застыла диадема, казалось, намертво вбитая ему в начавшие крошиться от времени виски. Я оглядела своё платье из красного атласа, пересчитала в уме храмовые драгоценности и содрогнулась от мысли, что когда-нибудь здесь будут висеть и мои кости, в красных лохмотьях, и они будут так же пугать пленников, которые на свою беду здесь окажутся. Я попыталась кое-как размять свои онемевшие конечности, по жилам растеклось тепло и неприятное покалывание, как будто в кожу впивались сотни маленьких иголочек. Не в первый раз я проделывала эту процедуру, но толку было чуть. Я тихо застонала, ну сколько же это будет продолжаться…
В мельчайших подробностях вспомнилось то, как я здесь оказалась. Вспомнились лица, много красивых лиц, казалось, что это был праздник, на котором собралось множество ангелов, которые поклоняются солнцу и свету. Но это был всего лишь наш земной праздник, праздник тех, кто поклоняется Огню, тех, кто согревает души страждущих, кто дает надежду нуждающимся в свете… Потом был ужас, в наш радостный и уютный праздник вторглись враги, мы отбивались, как могли, но некоторые из нас попали в плен, в том числе, как нетрудно догадаться, и я.
Внутри меня всколыхнулась ярость, она приглушила боль на недолгое время. Я вспомнила ещё одно лицо, лицо, которое для меня было дороже всего. Его фиалковые глаза, минуту назад смотревшие на меня с нежностью и любовью, заполнила ярость, он повернулся к врагам и начал отражать их атаки, закрывая меня собой, отгораживая меня от клинков и заклятий. Он держал меня за руку, я почувствовала тепло, пусть и бывшее всего лишь иллюзией. Оно разлилось по моей замерзшей ладони - я помнила его последнее прикосновение. Я видела тогда только бегающих в полумраке гаснущего света людей и его черные волосы, которые разметались по его плечам, закутанным в пурпурный плащ. Потом меня что-то подхватило сзади. Я помню как обернулась и, не жалея врага, начала отбиваться от человека в горчичного цвета мантии. Помню, как он упал оглушенный рукоятью меча Ириэна. Как следом за ним упал и сам Ириэн, как закрылись его фиалковые глаза, как его черные смоляные волосы накрыли лицо бережным покрывалом, как исказились в крике боли его губы. Мой собственный крик рвался из глубин памяти, я подхватила меч Ириэна, девушкам, даже из числа разведчиков, было не положено носить оружие на празднестве Огня.
Один из врагов упал замертво, а потом последовала чернота, и боль, много боли. И больше кроме этих зеленоватых стен пока  не было ничего. Я подавила всхлип, да и вообще старалась не вдыхать глубоко здешние затхлость и гниль. Умирать здесь мне тоже не хотелось. Я судорожно выдохнула, перед моими глазами на несколько секунд зависло облачко и растаяло в окружающем смраде.
Это место сочетало в себе практически все недостатки и неудобства какие только возможно воспроизвести в тюремном застенке, и неизвестно ещё – лучше было бы или хуже, будь здесь жарко, а не холодно. 
Но, думаю, хватит с вас этих туманных описаний и прочих, пока непонятных деталей. Пришло время все объяснить и разложить по полочкам. Начнем, пожалуй, мне пока в этой темнице категорически нечем заняться. Ну, не любоваться же, в самом деле, иссохшими костями!
Итак, меня зовут Кэаникэ Кориэт Нэирок Аника-Астэр. Я – адепт второй ступени Храма Огней, и мне довелось за мои двадцать с небольшим лет побывать в разных переделках, но чтобы так, как сейчас... Нет, такого со мной никогда не случалось. Я всегда могла выбраться своими стараниями из любой передряги. В сегодняшнем случае судьба ещё не подкинула мне шанса выбраться, но надежда пока оставалась, учитывая везение прошлых лет.
Из пустоты, которой я была здесь заботливо окружена, часто возникала мысль о том, что я могу быть здесь не одна. Почему нет? Застенков много, в Храме Земли обширные подвалы, и кто знает, быть может Ириэн сейчас за соседней стеной, может ещё кто-то из моих друзей и близких попал сюда, как и я.
Был один мальчишка, которого, если не убили по дороге сюда, то тоже закинули в тюрьму. Я видела его лишь мельком, когда минут на пять в дороге пришла в себя, он был связан и заброшен поперек седла перед всадником. Голова безвольно болталась, а на виске запеклась кровь. Мне не довелось увидеть как он попал в плен и что он сделал для этого, но за месяц до случившихся событий он настойчиво набивался мне в друзья, может быть в тайне надеялся на большее, кто знает. В то время на фоне Ириэна он казался мне тщедушным мальчишкой, которому в моем сердце нашлась лишь жалость. Вот и сейчас я надеялась, что он умер быстро. Мучительная смерть для героев, а не для глупых мальчишек, ищущих смерти и бессмысленных приключений.   
Но до всех прочих мне сейчас было мало дела,  и мысли вернулись в прежнее русло. Меня волновало только то, куда мог попасть Ириэн, что с ним могли сделать, жив ли он вообще? И придется ли мне умирать здесь, в промозглой, пропахшей смертью - я нашла таки безопасную для желудка характеристику здешних ароматов - темнице?
Долго раздумывать над последним вопросом мне не дали, дверь противно лязгнула и открылась, надо же, здесь была дверь, что-то я её сквозь вековые мхи не разглядела, впрочем, оно то, как раз и не удивительно. В дверном проеме появилась достаточно не хрупкая женщина в горчичной мантии с наброшенным поверх черным плащом. Выглядела она далеко не самым лучшим образом, взгляд её маленьких засаленных глазок тоже не обещал ничего приятного. Она заговорила, надо заметить, что голос её мне так же сильно не понравился, как и её взгляд. Может это, конечно, были мои личные предрассудки, но всё же…
- Наконец, нам удастся принести Земле достойную жертву. Ну, готова стать пищей для святыни?
- Ты хотела сказать подножным кормом? – Я, как могла, скрыла от своей собеседницы весь сарказм, который пришел в мою голову при её вопросе. И это они называют жертвоприношением? Они, низкие и подлые, закапывающие своих жертв глубоко под землю, когда они ещё живы, даже больше, далеко не мертвы! Это не жертвоприношение, это самая подлая низость из всех, с которыми мне доводилось сталкиваться!
Я видела один раз как происходит это их «жертвоприношение». Это казнь… я была тогда ещё совсем юной разведчицей, их было слишком много, чтобы я могла помочь жертвам. Их было двое, парень и девушка, совсем ещё молодые, и я уверена, что они были безумно счастливы до того, как пришли земери. В их глазах стоял нечеловеческий ужас, какого я не видела ещё нигде. Ужас и любовь друг к другу. Я помню глаза той девушки, глаза полные слез и горечи, того юношу, который только и мог, что попытаться заслонить собой свою подругу. Я помню, как они оба полетели в землю, помню, как долго из-под земли доносились их крики и плач. Помню все проклятия до единого, которыми сыпали оба, когда поняли, что с ними уже все кончено. Я никогда их не забуду, и сама не хочу стать жертвой такого обряда. Осталась самая малость, придумать, как я отсюда выберусь. Но здесь, как и всегда, придется действовать по обстоятельствам.
Земери, ни слова более ни говоря, подошла ближе и начала деловито расстегивать цепи на моих ногах, когда она покончила с этим, я не удержалась, удар моей, пусть и занемевшей ступни, серьезно затруднил ей дыхание. Сейчас терять мне все равно было нечего, убить меня сама она не имела права, если собралась принести меня в жертву, а к  боли я привыкла.  Это была маленькая месть за все то, что я успела здесь пережить. В следующую секунду она гневно оскалила в усмешке свой рот и сверкнула глазами, её месть для меня даром тоже не прошла, мир на мгновение погрузился во мрак от крепкого удара.
В моей голове начал медленно вызревать план побега из этого проклятого всеми стихиями места, но ради этого стоило стерпеть очень и очень многое. Что ж, я была готова и к такому. Земери отцепила мне руки и связала их веревкой за спиной, она до боли скрутила её и, подталкивая меня перед собой, повела к заветному выходу за пределы их Храма. По дороге мы успели обменяться парой любезностей, которые обещали мне ещё более мучительную смерть, если я не сумею сбежать отсюда. Но об этом я буду думать только тогда, когда меня начнут засыпать землей и, пожалуй, засыпать должны будут по пояс.
Из-за одного из поворотов послышались и другие шаги, я думала, что подошло подкрепление к моей милейшей конвоире, но я была права только от части, потому что подкрепление пришло не только к ней, но и ко мне. Из-за угла показались двое: земери и тот самый мальчишка, которого я уже успела про себя похоронить. Выглядел он не лучше меня, только вот синяков на нем было больше, меня вроде по лицу били не так сильно, все больше как-то по затылку. Он меня тоже заметил, вроде бы даже порадовался.
- Здравствуй, Кэаникэ… - Потерянным голосом приветствовал меня мой товарищ по несчастью, тоже ищущий дорогу, но к другому Храму.
- Ну, ну. – Меня захлестнули смешанные чувства к этому мальчишке, ярость и жалость одновременно. Ярость оттого, что он посмел называть меня при этих крысах моим настоящим именем, и жалость, на него без боли смотреть было нельзя, что он им, в конце то концов, сделал такого, что его всенепременно надо было избить до полусмерти. – Ты по-прежнему мечтаешь умереть?
Я постаралась вложить в свой голос как можно больше безразличия, потому что первая заповедь всех Храмов гласила об одном и том же, она была равна для всех: не выказывай слабости перед лицом врага своего. Но до конца мне это все же не удалось, в последний момент голос дрогнул. Мне было больно смотреть на его избитое лицо, он выглядел сейчас так по-детски и от этого так беспомощно, что я просто не могла понять, что нужно пережить в его возрасте, чтобы смотреть таким вот взглядом, какой был у него. Его голубые глаза казались двумя холодными льдинами на фоне чернеющих подсыхающих кровоподтеков, он, казалось, пронизывал насквозь и смотрел не на меня, а куда-то значительно дальше.  Он долго молчал, опасливо поглядывая на своего конвоира, и я уже начала подумывать, что ответа не последует, как вдруг, он до него снизошел, и в его голосе не было ни капли надежды или, подавно, гордости. Он просто говорил, потому что молчание стало невыносимым, и не только для него.
- Жаль, что ты так со мной говоришь даже тогда, когда нас обоих ждет смерть. Кстати, ты знаешь, что нас ждет? – Он прекрасно знал, что нас ждет, но он не хотел в это верить, так же как и я.
- Что ж, могу сказать только одно, рано умирать собрался.
Он устало пожал плечами, серебряная прядка, одна единственная среди его черных волос, упала ему на лицо, он презрительно от неё отмахнулся.
- Может и так, но выбора у меня вроде бы маловато. – Его голос больше не казался мне голосом того наивного мальчика, коим я его считала до того, как мы попали в эти прогнившие застенки.
Тем временем мы вышли за ворота и начали углубляться в лес. Я подумала, что если я помедлю ещё хоть немного, то будет уже поздно что-либо предпринимать, и я начала осторожно подбираться к исполнению своего плана побега. Моя конвоира ощутила на своих ногах всю массу моего тела. Мальчик оказался ещё умнее, чем я полагала, и тоже не стал дожидаться своей гибели дольше. Правда, на большее, чем слепо вырываться из рук врага и мешать тому прийти на помощь своей товарке, сил у него явно не хватало. Земери в ярости схватил мальчишку за запястья и, выкрутив ему руки, что было сил, а он относился к той категории людей, к которым применима фраза «сила есть не надо слов», и швырнул его на землю. Дальше я за ними не смотрела, у меня своих проблем хватало через край.
Земери поняла, что я выкрутилась из её сомнительно приятных объятий и решила, во что бы то ни стало, вернуть ускользающую жертву. Она понеслась на меня подобно огромному зверю, не знаю на какого больше похоже, но выглядело очень устрашающе, уж мне то вы можете поверить. Руки у меня за спиной по-прежнему были связаны, и это мне жизни совсем не облегчало.
Смерть на секунду честно заглянула мне в глаза, но потом сразу же убралась восвояси, точнее, я сама от неё отмахнулась. Я исхитрилась увернуться от земери в самую последнюю секунду, отпрянув от силы на пару миллиметров от кончиков её пальцев. Она пролетела дальше, не сумев остановиться, а я в силу своей природной доброты и галантности, не нашла ничего лучшего как помочь ей в этом нелегком деле. Я вывела её из равновесия, и мне оставалось только сопроводить беспомощную жертву до края тропинки, а там пропади она пропадом. На пару секунд я позволила себе отвлечься от катящейся кубарем земери и проследила, чем же занят мой друг. Я слышала до этого пару громких вскриков и поклясться могла, что принадлежали они не его надзирателю. И я была права, земери держал мальчишку за ворот и тряс изо всех сил. Парню это все же надоело или он вспомнил, что он адепт Храма Молний, а не какая-то там тряпка, и он совершил, наверное, самый подлый удар ниже пояса в своей жизни. Земери отбросил подальше от себя врага, который доселе был не более чем назойливой мухой, и осел на землю, пытаясь бороться с охватившей его тело болью. Я избавилась от своей бывшей надзирательницы и кинулась на помощь к мальчишке, удар моей туфельки в челюсть не обрадовал и без того страдающего земери, он лежал на земле, точно не зная, что болит у него сильнее. Я лишила его и этих сомнений, наступив ему на горло, так чтобы он не пытался подняться.
- Кинжал у него на поясе, отрывай. – Скомандовала я своему спутнику. Он подполз к лежащему на земле храмовнику и с трудом достал кинжал с его пояса, его руки тоже были накрепко связаны сзади. Без дальнейших указаний он подошел ко мне и, стараясь не задевать кожу, начал резать грубую, толстую веревку, благо кинжал был острый, и на это ушло совсем немного времени. Спустя полминуты, каждую секунду в которой приходилось озираться по сторонам, я почувствовала как опала веревка. Не ожидая больше ни секунды, я выхватила кинжал из рук парня и, слыша, как начинают трещать кусты позади меня, перерезала горло земери. Ждать больше было нельзя, оставлять в живых и подавно. Он что-то ещё булькнул мне напоследок, но я уже не обращала на него внимания, как там говорил мой учитель? Хороший враг – мёртвый враг! Я развернулась ко второй конвоире и стала ждать, когда она выберется на белый свет. В моей руке зловеще зажегся огненный шар, во второй я сжимала окровавленный кинжал, так, на всякий случай, я все же надеялась, что он мне  больше не пригодится. Теперь, когда руки свободны, наконец, можно воспользоваться своим исконным оружием, забыв о том, что дается более слабым, далеким от магии. Светло-русая голова появилась над кустами и я, пользуясь тем, что на меня посмотреть она, пока не соизволила, швырнула пламенный шар, вложив в него всю свою ненависть и презрение. Женщина, если можно назвать этим словом тварь, которая хотела закопать меня и мальчишку под землю, взвизгнув от ужаса и жара, покатилась обратно в кусты.

Вот об этом я как-то не подумала… кусты вокруг неё начали воспламеняться, а сил у меня осталось слишком мало, чтобы потушить их. Стоит так же заметить, что магический огонь перекидывался гораздо быстрее и пожирал все вокруг себя куда как более жадно. Вскоре противный крик оборвался, может она сгорела, а может наоборот смогла сбить пламя и затихла, ища выход – не столь важно. Я перерезала веревку на мальчишке и, схватив его за руку, побежала прочь из этих полыхающих зарослей, не было даже лишней секунды, чтобы узнать какая судьба постигла вторую конвоиру, и уж тем более не было времени на то, чтобы её добить. Да и какая разница? Она всего лишь пешка в этой игре.   
Мне повезло, я примерно помнила, куда надо было бежать, иначе мы рисковали заблудиться в лесу, полного земери или чего доброго сгореть здесь. Мальчик едва передвигал ногами, видно в последней драке ему серьезно досталось, куда-то пропало всё его непреодолимое желание жить, он то и дело просил меня бросить его здесь. Мне в скорости надоели его речи о жалких вещах вроде смерти, и я не пожалела одной спасительной секунды, остановилась, развернула его лицом к себе и влепила ему достаточно мощную пощечину, только для того, чтобы он понял: меня о таких вещах лучше не просить. И он меня понял, больше он не сказал мне ни слова, даже если это было всего лишь выражение обиды, главное, что перестал ныть и шел. Он изо всех сил старался не отставать от меня ни на шаг. Я решила отвлечь его от мыслей о безысходности и спросила, мне и правда было интересно:
- Как тебя зовут? - я до сих пор не знала его настоящего имени, а то каким он представлялся мне месяц назад было всего лишь обманом. Осознанной ложью, на которую идут многие маги, не желающие отдавать в руки неизвестным, но сильным людям свою суть.
- Миэр. – Коротко ответил он и провалился ногой в яму, резко сузив глаза от неожиданной боли.
- Скоро мы выберемся из этого проклятого места, Миэр, около реки есть небольшая уютная пещерка, её наши не так давно выдолбили, мы часто проводили разведки в этих местах. – Это было сказано не столько для него, сколько для того, чтобы успокоить себя, вселить уверенность в свои действия, унять дрожь в теле. – Что с ногой?
- Кажется, что подвернул.
Вскоре появилась и река, о которой я говорила. Далеко позади полыхали деревья, но нас от них отделяла немаленькая пустошь, да и к тому же, ветер дул в другую сторону, и это меня окончательно успокоило, земери было чем заняться ближайшие несколько часов, и обо мне они вряд ли вспомнят, если, конечно, не хотят чтобы их Храм стал воспоминанием.
Я постаралась забыть о своей головной боли и, силой усадив мальчишку поближе к воде, закатала брючину на его левой ноге. Лодыжка уже начала понемногу распухать. Он немного побледнел, но смотрел на свою ногу с каким-то неуместным любопытством. Впрочем, его бледность можно списать и на усталость и на вынужденную голодовку, продолжавшуюся несколько дней. Губы мальчика как будто свело судорогой, он сидел и не двигался, хоть его глаза нехорошо заблестели, но он, кажется, даже и не моргал. Я потерла руки, собираясь с мыслями, Миэр непонимающе на меня посмотрел, мол, чего ты ждешь. Тихий звук, даже не хруст, просто сдвиг, немного глухой, но явственный, и сдавленный крик следом за ним. Вот и все. Дело сделано, теперь можно подумать и о себе.   
- Спасибо. – Коротко поблагодарил он. Перед моим взором пронесся тот взгляд, которым он на меня смотрел и мне он совершенно не понравился, то был взгляд умудренного летами человека, а никак не подростка.
Я без сил опустилась на песок у самого берега мелкой речушки и с наслаждением умылась, так сказать, смыла с себя сегодняшние грехи. Мне показалось, что даже мир после этого обрел более яркие краски. Потянуло на разговор, надо было отвлечься, как-то скрасить время отдыха. 
-       Сколько тебе лет? – Я старалась не смотреть в глаза Миэру, потому что, если бы я видела его взгляд, я бы ни за что не поверила его словам, сколько бы лет он ни назвал.
Миэр усмехнулся, должно быть заметил, что у меня вошло в привычку избегать его взглядов:
- Шестнадцать. Что мы будем делать дальше, Кэаникэ?
- Разойдемся, каждый по своим Храмам. – Примерно столько лет я ему и давала, но этот его взгляд, две холодные льдины…
- Ты ведь знаешь, Кэаникэ, что мне нет дороги назад. Или ты забыла? – Сколько упрека было в этом вопросе, сколько нехороших ноток, и одновременно с тем, столько изящества и опять этой непонятной мне взрослости в словах. Да, этот вопрос прозвучал отнюдь не по-детски.
- Ты все-таки предал их настолько, что они тебя изгнали? – Теперь упрек прозвучал в моем голосе. – И на что ты надеялся? Ради чего ты всё это совершил?
Он немного помолчал:
- Ради тебя.
- А ты не мог спросить у меня надо ли мне это? – Я откровенно не понимала, почему он свалился именно на мою голову, вокруг которой роились одни проблемы, и он был ещё одной, совершенно лишней. Мной завладело раздражение, но я попыталась совладать с собой. – Постарайся уснуть, я разбужу тебя, как только мои друзья будут достаточно недалеко. Я придумаю что-нибудь, возможно, тебя примут обратно в Храм. Переговоры беру на себя.
Он хотел что-то возразить, но я гневно зыркнула на него:
- Спи, я сказала.
Сама я прислонилась спиной к относительно старому и мощному кустарнику и потянулась мыслями к своим друзьям. Сначала я попыталась наладить связь с Ириэном, но натолкнулась на зловещую пустоту, у меня противно защемило сердце, я не знала, что с ним могло случиться, но всё ещё лелеяла надежду, что о его судьбе кто-то другой знает больше. Мои мысли потянулись к моей лучшей подруге, её звали Кэллис, и она была моей самой надежной опорой, после Ириэна, но и здесь меня уже поджидала пустота, как мне показалось, ещё более глубокая, чем у сознания Ириэна. Я была на грани с отчаянием, я не могла дотянуться до тех, кто всегда был рядом со мной, оставались только двое, но они не были столь близки ко мне, впрочем на помощь они прийти были обязаны, так гласил кодекс Огня. Я взялась за поиски девушки по имени Ардол, кроткая и всегда спокойная, она была дальше, чем Ириэн и Кэллис как раз поэтому. И Ардол отозвалась, и что меня поразило, они были всего в двух часах быстрой скачки от меня.
- Да, принцесса, я поняла, где вы. Мы скоро найдем вас, вы главное оставайтесь там.
Меня бросило сначала в жар, потом в холод, по спине пробежал озноб, я вздрогнула и уронила лицо на колени с тяжелым судорожным вздохом, да, это не был  вздох облегчения, мне ещё никогда не было так плохо. Перед этим я ещё успела обратить внимание на то, что Миэр не спит, а пристально на меня смотрит, но мне было все равно кто на меня смотрит, меня можно было сейчас даже убить, я бы никак на это не отреагировала. Такой новости мне ещё никто не приносил. Я обхватила руками колени и погрузилась в раздумья, сложилось впечатление, что правда жизни, жестокая и неумолимая, открылась мне только сейчас. Меня только что назвали принцессой, а это могло значить только одно, мои надежды на то, что мои друзья спаслись, были напрасны. Они были сильнее меня, пусть ненамного, пусть самую малость, но они были сильнее, а раз принцессой назвали меня, значит, они мертвы. Оставалась ещё одна надежда, но она была призрачной, Высшие могли ошибиться, и уж тем более могли ошибиться те, кто сейчас скакал во весь опор к этой речушке, чтобы забрать меня и Миэра, но я в это не верила, Высшие не имели права на ошибку. Я почувствовала, как горло сдавило всхлипом, как противный комок застрял у основания шеи, как по моим щекам побежали горячие ручейки слез, горячие и соленые. Из отчаяния и пустоты, которая окутала меня своим одеялом, меня вытащил голос:
- Кэаникэ, что случилось? – Мне на плечи легли руки, Миэр прижал меня к себе, сел рядом, в его голосе было непонимание и жалость. Жалость… кому она нужна, когда те, кого ты любишь уже так далеко, что их оттуда не вытащить уже никакими Силами, и никакие молитвы их уже не вернут обратно? От этой мысли слезы потекли ещё быстрее, я всхлипнула. – Расскажи мне, Кэаникэ, я могила, я никому не скажу.
Его слова о могилах были последней каплей, я больше не сдерживала рыданий. Мои друзья предстали пред судом Стихий, пред их взорами наверняка вставали лица тех, кого они успели убить за время, пока служили Храму Огней и Огню. И они наверняка не раскаивались ни в едином своем убийстве, потому что среди их жертв не было ни одного человека, который заслуживал жалости, все они были убийцами, и лица всех их сливались в одно единственное. Они предстали перед этим судом с чистыми душами и совестью, а у них даже могил, скорее всего, не было.
- Тебе этого не понять! – Я попыталась оттолкнуть его от себя, но он только с виду казался хиленьким мальчиком. У меня ничего не получилось, я поняла, что кому-то я все равно должна буду рассказать об этом, и пусть лучше это будет посторонний человек, чем кто-то из тех, кого я буду видеть всю оставшуюся жизнь. – Миэр, они все погибли… все, кто был мне дорог. Помнишь, ты их видел. 
- С чего ты это взяла? – Миэр стер с моих щек слезы, но на их месте тотчас выступили новые.
- Я говорила с одной из своих знакомых из Храма, скоро они будут здесь. Она назвала меня принцессой… - Я содрогнулась от воспоминания, этот титул был проклятием для всех, у кого были друзья и любимые, которые превосходили по Силе их самих. – Принцессой, ты ведь понимаешь, что это значит, Миэр?
Миэр молча кивнул, больше он ни о чем не спрашивал, он прекрасно все понял, у меня даже сложилось чувство, что он пережил нечто подобное. Я и сама почувствовала, что меня как будто окунули головой в омут времени, как будто я стала старше на много лет, а перед моим взглядом все стояли фиалковые глаза Ириэна, и они смеялись вместе с ним. Мне подумалось, что если всё услышанное сегодня не сон, то я разучусь смеяться или хотя бы улыбаться раз и навсегда.  Я на глазах становилась хищницей, не способной ни на что кроме мести.
Я с трудом заставила себя перестать рыдать, отстранилась от Миэра и доползла до реки, чтобы смыть с себя усталость, навалившуюся мне на плечи мертвым грузом, чтобы избавится от дурных мыслей, чтобы в моем сознании заново родилась надежда на ошибку, но она стала ещё призрачнее, чем прежде, как вода в реке. Нельзя словами передать всю боль, которая способна уместиться в сердце человека, который узнал о том, чего изменить нельзя….
Миэр не нарушал более моего молчания, он смотрел куда-то за горизонт, казалось, пронзая небо молниями, и глядя туда, где эти молнии заканчивали свой далекий полет. А я сидела и смотрела в глубины реки, пытаясь понять, что же я буду делать дальше и как я буду это делать. Слез больше не было, их место заняла пустота и горечь, все, во что я была влюблена в этой жизни, было уничтожено одним ударом. Ещё вчера я была всего лишь адептом второй ступени, а сегодня стала принцессой, хоть я и чувствовала, что недостойна этого титула, изменить что-либо я была уже не в силах.
         
***

А в это время в другом городе или может даже в другом мире, в мрачноватом замке, в мягком кресле у самого камина сидел человек. В камине с мягким потрескиванием горел огонь, человек, высокий брюнет с правильными аристократичными чертами лица, невидящим взглядом смотрел в пламя. Он был облачен в темно-синий костюм из тонкого бархата, а его руки теребили рукоять кинжала, он напряженно думал. Он был слеп, но это не было его бедой от рождения, это несчастье постигло его лишь около двух-трех дней назад. Как он здесь оказался точно он вряд ли бы вспомнил, но он и не пытался, его это мало волновало, его кормили и поили, а значит, смерть ему пока не грозила. Он пытался собраться с мыслями, но безумная головная боль, которая не прекращалась вот уже два дня, этому мешала с ожесточенной силой.  Он обеспокоено кусал губы, темнота, которая окружала его, лишь изредка озарялась вспышками боли, и он не мог к этому привыкнуть. Он нерешительно встал, он не выходил из этого места за все время своего пребывания здесь, пришло время пойти и узнать, где же он все-таки находится, просто не решался, надеялся, что боль отступит. Ощупью пробираясь вдоль стены, юноша достаточно быстро нащупал руками дверь и открыл её, не делая далее шагов, он прислушался к звукам, которые могли бы доноситься в коридоре, если таковой там был. Но в коридоре стояла тишина, как будто все обитатели вымерли и это место обезлюдело. Осторожно, держась за дверь, он, стараясь не поднимать ноги высоко над полом, шагнул вперед, ощутив опору под ногами, он осмелел и сделал ещё один шаг. Через несколько таких осторожных шагов юноша дошел до лестницы и крепко ухватился за перила. Медленно он начал спускаться по лестнице,  пару раз его ноги подкашивались не найдя ступеней, но его многолетняя воинская подготовка давала о себе знать, он не упал. Юноша спустился и, ощупав рукой пространство вокруг себя понял, что искать  здесь что-либо можно долго.
- Здесь есть кто живой? – Осторожно, но с достаточной силой в голосе спросил он.
Откуда-то спереди послышались мелкие быстрые шаркающие по полу шаги, скрипнула одна из дверей.
- Граф Адаро, зачем вы спустились из своих покоев так поздно ночью? – Голос принадлежал мужчине, возраст которого, скорее всего, приближался к порогу старости.      
- О! – Изумился юноша. - И сколько же сейчас времени?
На самом деле это было глубоко неважно, юноша помнил, что он никакой не граф Адаро, и это-то как раз его сейчас и волновало больше всего, кому-то было необходимо, чтобы он считал себя графом Адаро, а не Ириэном Вэйлат-Антеро, адептом первой ступени Храма Огней. И кому это нужно - предстояло узнать, а теперь эта задача осложняется ещё и тем, что он слеп. Ох! Что он мог бы сделать с человеком, который это совершил, кем бы он ни был, царем или простым смертным!
- Около трех часов ночи. Вам лучше идти спать, а завтра приступать к своим делам, вам дали достаточно времени для того, чтобы свыкнуться с тем, что произошло. – Человек, который стоял перед Ириэном, мучительно пытался подобрать нужные слова.
- Хорошо, а кто вы такой в этом замке? Не сочтите это нахальством, мне просто интересно.
- Почему я должен был счесть это нахальством, вы ведь хозяин? Я всего лишь ключник. Я не осведомлен о ваших планах на завтра, но обычно в этот день открывается ярмарка, туда постоянно приезжает один из этих паршивцев, работорговец, обычно в этот день вы ездили туда и покупали себе рабов.
- Зачем они мне? – Горестно вздохнул Ириэн, вот уж во что он впутываться не хотел так это в истории с работорговцами. Это были, наверное, самые чудовищные люди на всем свете, им нельзя было доверять даже при наличии зрения, а уж слепому лезть вообще не надо бы.
- О! Простите, граф, возможно, что я не так выразился, но вы покупаете рабов лишь для того, чтобы отпустить их на свободу. – Ключник явно хотел отделаться от своего «господина» как можно быстрее.
- Что ж, раз так, то я поеду именно туда. Спокойного сна.
Ириэн развернулся назад, положил руку на перила, и уже собирался подниматься наверх, как голос сзади его окликнул:
- Вам помочь, граф? – От этого вопроса в душе Ириэна шевельнулось что-то нехорошее, он проглотил обиду и отмахнулся от ключника, ему не нужны были эти жалкие подачки, и это ничтожное благородство.
- Нет, спасибо, я сам. Не хочу стать рабом своей слабости, с этим надо бороться сразу.   
Ириэн медленно поднялся по лестнице, стараясь придать своим шагам побольше уверенности, он закрыл за собой дверь и только тогда облегченно вздохнул.
Что происходит, черт возьми? Как я здесь оказался, почему я должен корчить из себя графа Адаро? Почему они говорят со мной так, как будто все нормально? Как будто я здесь ещё вчера глупых вопросов не задавал. К чему это удивление?   
Потом Ириэна как будто по голове ударило озарением: если он теперь по неизвестным причинам зовется графом Адаро, то где сам граф, какая судьба постигла его? Впрочем, в следующую секунду Ириэн с ужасом подумал, что настоящий граф, скорее всего, уже покоится под землей.
Ириэн сел в кресло, ощущая, что от камина по-прежнему веет теплом, но это его совсем не согревало, по его коже бегал морозец. Юноша пытался вспомнить, как он здесь оказался, но у него это не получалось, последнее, что он помнил, это то, как померкло перед ним лицо его любимой Кэаникэ. Он сильно подозревал, что его опоили каким-то слабым ядом, который повредил память. Ириэн тяжело вздохнул и понял, что этой ночью уснуть у него не получится, и погрузился в дальнейшие раздумья. Как истинный адепт Храма Огней, в дальнейшем он должен был проявлять тройную осторожность и ни в коем случае не выходить из роли слепого графа.  И завтра по этой причине он поедет на этот проклятый рынок, купит там всех кого посоветует купить ключник, или кто там с ним поедет, и с помощью рабов, возможно, попытается узнать истину.