Хижина

Уединённость— это пыточная камера для глупца и роскошный апартамент для мудрого.
(Ашот Наданян)
 
Колёса огромного чёрного внедорожника с пробуксовкой сорвались с места, выбив из асфальта серую крошку. В облаке пыли словно сигнал об опасности моргнули красным габаритные огни.
«Перемен! Требуют наши сердца!» — голосом Цоя вопят динамики.
— С ума сошёл? Куда ты несёшься? Ты слышишь??? Убавь звук!!!
Миловидная блондинка на пассажирском сидении пытается докричаться до водителя.
— Расслабься, дура. Прокатимся. — закинув в рот жвачку, проорал ей в ухо мужчина.
Люба замолчала. Лучше не лезть к Вадиму, когда он в таком состоянии. Себе дороже. Сжала кулаки и отвернулась.
Город остался позади. Машина едет на огромной скорости по дороге в поле. Початки кукурузы, сорванные капотом, летят в лобовое стекло, норовя разбить его.
 
«В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен...»
Стоит на репите песня. Их жизнь тоже на репите. День сурка. Для чего она терпит? На что надеется?
Вдруг, на очередном ухабе, машина резко подлетела вверх. Дальше всё происходило как в замедленной съемке. Небо и земля поменялись местами несколько раз. Остановило безумный полёт дерево, что росло на дне оврага.
 
Пик-пик-пик...
Люба открыла глаза. Уже ночь. Черничное небо усыпано золотым бисером звёзд. Луна плывёт на лодке-облаке, подсвечивая его изнутри. Красиво. Воздух кристально-свежий, хочется вдыхать и вдыхать. Вкусно. Где-то переговариваются невидимые ночные птахи, стрекочут цикады. С каждым вздохом в голове проясняется. Вспомнила аварию. Прислушалась к себе. Все хорошо, ничего не болит. Странно... Встала, оглянулась.
 
Груда металла, бывшая совсем недавно их автомобилем, лежит рядом с поваленным деревом. Осторожно подошла. Заглянула под разбитое лобовое стекло. Пусто. Вадима нигде нет.
Ничего удивительного. Снова бросил, оставил в беде. Как обычно.
Обида сдавила горло противными холодными мокрыми пальцами. Паника накрыла лицо воняющей предательством лапой, окончательно перекрыв кислород. Как он мог? В такой ситуации оставить её совсем одну в ужасном состоянии в незнакомом месте?
Осознание лёгким подзатыльником прогнало начинающуюся истерику. Всё к лучшему. Их отношения и так были обречены. Она справится.
 
Лунный луч подсветил проход, притаившийся в плотной стене дремучего леса. В глубине мелькнул блик. Присмотрелась. Точно. Что-то отражает лунный свет в чаще. Может, там живут люди? Можно попросить у них помощи. Позвонить, вызвать такси. Её мобильник безнадёжно мёртв. Чудо, что сама не пострадала.

Тропинка оказалась на удивление широкой и утоптанной. Впереди слышится плеск воды.
 
Вот деревья расступились, и Любе открылась небольшая поляна. Перед ней серебрится лесное озеро. На берегу— хижина. В окне виден мерцающий, дрожащий огонёк свечи. Он жёлтым маячком подсвечивает ночную тьму. Значит, в хижине не спят. Девушка несмело постучала в покосившуюся дверь. Ответом послужила тишина. Подождав ещё немного, она потянула на себя деревянную ручку. Старые петли отозвались недовольным скрипом.
—Эй, есть кто? Хозяева! — шёпотом снова обозначила своё присутствие Люба. Никто не ответил.
 
Прошла в единственную комнату. На столе подрагивает жёлто-оранжевым огарок свечи. Пахнет травами из большого железного чайника. Рядом стоит большая кружка. Люба налила в неё ароматный, горячий взвар. Мята и чабрец приятно защекотали ноздри нежным паром. Пахнуло теплом и умиротворением. Вдохнула глубже, зажмурившись.
Хо-ро-шо. Спокойно. Так пахнет свобода. Наконец-то она осталась наедине с собой.
 
Уселась в мягкое кресло у окна, поджав под себя ноги. Задумалась. В суете последних дней и месяцев девушка совершенно забыла о себе. Терпела недостойное поведение своего молодого человека, оправдывая его любовью и заботой. Глупышка. Только сейчас, оказавшись в одинокой лесной избушке, она вынырнула из ядовитого тумана. Как околдованная, жила эти месяцы. Мама говорила :«Терпи, Любушка, Бог терпел и нам велел. Молчи. Ты женщина, должна быть послушной. Бьёт, значит любит. »
Чего там кому велел Бог, Люба не всегда понимала, но маму слушалась. Терпела унижения и побои. И вот сейчас словно очнулась от кошмара. Поняла, что должна выбирать себя. Что если ей плохо— это не любовь. Любовь— это когда лето и бабочки. Крепкие объятия и разговоры по душам. Цветы и тёплый плед один на двоих. Безопасность.
Ночь шепчет девушке о том, что она умница, что она справится. Возвращает слово за словом уверенность в себе. Травяной чай наполняет измученное тело силой. Мягким теплом обволакивает жар натопленной печи. Убаюкивает. Уютно. Люба не поняла, как провалилась в сладкий сон.
 
Пик-пик-пик...
Вадима разбудила боль, раздирающая тело. Словно миллион осколков вонзились в него. Боль пожирает разъярённым зверем нутро. С урчанием жуёт мышцы. Бьет в голову набатом.
— Люба...— прохрипел мужчина.
Хрип утонул в ночной тиши.
С трудом подняв руку, провёл ладонью по лицу. Лицо мокрое от крови. Перевернулся. Встал на четвереньки. Сел. Оглянулся. Грудой металла лежит у поваленного дерева покорёженный любимый автомобиль.
— Вот зараза! Столько денег на ветер! Люба, где ты, тупая дрянь? — ярость затмила разум, притупила боль. Это Люба во всём виновата! Могла бы остановить его. Замахнулся, ударил кулаком дерево. Послышался хруст. Дерево, в отличие от девушки, умеет держать удар. Вадим заорал от резкой боли в сломанных пальцах.
— Сбежала, стерва. Ну, ничего, я найду тебя, и мало не покажется.

Лунный луч подсветил проход, притаившийся в плотной стене дремучего леса.
— Ах вот куда ты ушла. Жди меня, любимая, я иду,— злорадный оскал обезобразил окровавленное лицо.
С трудом поднявшись на ноги, Вадим побрёл в сторону чащи. Тропинка оказалась на удивление широкой и утоптанной. Каждый шаг отдаётся мучительной болью в покалеченном теле. Боль порождает злость. Злость заставляет идти вперёд, опираясь на деревья. Они же, словно в издёвку, стоит прикоснуться к стволу, отходят на шаг, роняя мужчину лицом в песок. Он заполняет рот, открывающийся для крика. Царапает горло, не даёт вдохнуть. Ветки впиваются в глаза. В очередной раз распластавшись на лесной тропе, Вадим понял, что силы окончательно его покинули. Решил вернуться к машине. Начал замерзать. Вот только что было лето, он точно знает. Тогда откуда появился иней? Изо рта с дыханием вырывается пар. Холодно. Надо возвращаться. Стерва всё равно приползёт обратно, и тогда он на ней отыграется по полной программе. Люба стерпит. Она же его любит. Дура.
Холодным блеском отразился лунный свет в безумных глазах мужчины.
 
Вадим обернулся. Тропинки нет. Плотной стеной обступил  густой темный непроходимый лес. Совсем близко послышался волчий вой.
Трусливая дрожь охватила нутро, страх парализовал тело. Он слишком молод, чтобы умирать! Что за чёрт? Вой становится ближе.  По штанине тёплой струйкой  полилось. Вадим не обратил на это внимания, его взгляд прикован к кромке леса. То тут, то там в нем красными огнями мелькают голодные глаза хищников. Он потерял сознание.
 
Пик-пик-пик...
 
Противный писк заставил Любу открыть глаза. Откуда этот звук? Белизна стен ослепляет. Больничная палата пахнет хлоркой и спиртом.
Вспомнила аварию, избушку. С благодарностью. Для того, чтоб найти себя, оказывается, нужно было почти погибнуть. Пусть так. Зато она жива и, судя по всему, практически невредима.
 
Сама Судьба вынудила Обстоятельства отправить девушку в потайной уголок  Души для того, чтоб наедине с собой она смогла найти потерянную себя . Это был жестокий урок.
 
В палату заглянула пожилая женщина в белом халате.
— Ну, как у нас тут дела? Проснулась? Умница! Как ты себя чувствуешь? — бодренько завалила вопросами, попутно ощупывая ноги, плечи, заглядывая в глаза,— сколько пальцев видишь?
— Четыре,— пробормотала девушка отрешённо.
— Вот и хорошо. Такая страшная авария была, а на тебе ни царапины! Не чудо ли?
— Где Вадим?
Пожилая доктор опустила взгляд.
— Понимаешь, он сильно пострадал. Удар пришёлся на его сторону. Его прооперировали. Ноги и руку пришлось ампутировать. Он ещё не пришёл в себя,— собравшись с духом, ответила она,— под наркозом кричал, что потерял Любовь...
— Действительно, потерял,— прошептала Люба,— я пойду домой.
 
Легко потерять то, что человек не ценит. Внутренние Демоны могут погубить не только тело, но и душу, если отпустить контроль. А могут ласково показать Путь, сберечь человека. Всё зависит от того, чем мы их кормим. Любовью и добром или ненавистью и гневом.