Так не бывает

Когда мы познакомились, я была в своей лучшей форме. Отличные ногти, отличные волосы, отличное настроение. Вкус еды (причем не только ресторанной, но и домашней) чувствовался особенно ярко. Вино я пила не для того, чтобы стало лучше, а для того, чтобы стало еще лучше. Спокойный сон не прерывался навязчивыми мыслями, и я не хватала первым делом телефон с утра для того, чтобы проверить новые сообщения. Жизнь шла своим чередом.

Рассудив, что Илья не будет меня сильно доставать, я позволила ему комментировать свои фотографии, а себе – отвечать на эти комментарии. Диалоги перерастали в новые диалоги и, даже заканчивая разговор, ощущение окончания не приходило.
Каждый раз я думала, что вот, оно – всё. На этом можно и точку поставить. И каждый раз никаких знаков препинания не возникало. Всё шло сплошным текстом. Всю нашу беседу.

Первая встреча была случайная, вторая – приятная, а после третьей как-то стало лень давать им ярлыки. Я не люблю романтику, поэтому отмечать в дневнике дни «когда мы ходили куда-то или делали что-то» я не стала. Просто получилось – просто встретились. В целом было даже забавно, потому что Илья мне сначала не понравился. И я правда не собиралась с ним продолжать какое-либо общение. Правда.
А потом случилось то, что обычно случается в подобных ситуациях: ты просто проваливаешься и оказываешься в глубокой… яме. Причем сначала ты даже не осознаешь, что провалилась. Какое-то время тебе все еще кажется, что ты просто идешь вперед и жизнь так весела и прозаична. Потому что ты находишься в аффекте от ощущения «соединения» с человеком, с которым тебе всё время интересно. It’s a match! Мы вас поздравляем и приносим свои самые искренние соболезнования.
Как только тебе интересно всё время – это верный знак приближающейся трясины, зыбучих песков и прочей топи. Но рациональность, которую ты так старательно взращиваешь с детства, в этот момент загоняют в угол такие ребята, как дофамин и адреналин. Они буквально добивают ногами былое величие чистого разума да еще так, что никто и пикнуть не посмеет.

И, естественно, я даже не заметила, как оказалась в той самой трясине по уши в… метафору можете закончить самостоятельно. Как же я это осознала? Уколом «литической смеси» из печали, разочарования, покинутости в условиях не такой уж длительной разлуки. С чего я вообще скучаю по этому человеку? И почему хочу его видеть? Трогать? Разговаривать с ним? С «того самого».

Забавно, что в голове (и не только) у Ильи в этот непростой период происходило примерно то же самое. Отпуская шутку за шуткой он осознал, что не шутит вовсе. А, более того, никто и не смеется. Стандартное по всем параметрам знакомство привело к достаточно тесному общению, но и это было стандартно для Ильи. А вот что не было, так это то, что Илья начинал чувствовать себя «одним из». Как будто в далеком 1995-ом он вставал в бесконечную очередь за хлебом, прекрасно понимая, что шансы попробовать сегодня хлеб могут свестись к нулю. Каждый раз, когда он указывал на очередную приятную особенность своей новой знакомой, он невольно думал о том, что наверняка сегодня этот комплимент уже говорил ей кто-то другой. И, действительно, кто-то другой его уже говорил.

Да и зачем это всё? Илье правда было не до этого. У него была своя устоявшаяся жизнь, со своими ритуалами, друзьями и подругами. Подруг, кстати, было много. Интересных, разносторонних, красивых, умных. И дефицита в общении у Ильи точно не наблюдалось. Поэтому очередной «всплеск» в Телеграме он воспринял с привычным ему энтузиазмом, понимая, что сможет без проблем вырулить эту коммуникацию в нужное русло.
Но что-то пошло не так. И у Ильи, и у меня.

– Приезжай, вечером вместе погуляем.
– Я бы приехал, но мне полтора часа до тебя, потом столько же обратно, а еще работы до одного места. Просто не получается. Но в перспективе – можем куда-то выбраться.
Не знаю, что добило меня больше – фраза «в перспективе можем» или вселенское разочарование от того, что «не сегодня». Думаю, сильнее всего добило осознание, что я вообще испытываю такие эмоции от простого «нет». И вот как раз, купаясь в этом осознании (на самом деле в ванной, но это, практически, одно и то же), я поняла, что обычно на данном этапе просто завершаю столь тесное общение с человеком. Как только начинается разочарование, нежность и прочие чувства, то градус здорового пофигизма (скажем помягче) спадает вниз. А, как известно, для счастливой жизни нужно этот градус держать на высоте.

И вот, приподнимая большим пальцем левой ноги свисающий металлический шланг от душевой лейки, я думала параллельно о двух вещах:
Во-первых, о том, что одним большим пальцем я поднимаю шланг и стараюсь передать его второму пальцу… Какому? Указательному на левой ноге? Что это вообще за палец? Он у меня выше, чем большой. Но почему он не может взять на себя этот шланг? Почему не получается?
Во-вторых, я медленно раздумывала над перерывом в общении с Ильей. Чтобы он спокойно поработал, а я – спокойно побыла сама с собой. Понимая, что информационный детокс пойдет на пользу нам обоим, я решила на нем и остановиться.
Озвучив Илье и первую и вторую мысли, я поняла, что все идет по стандартной схеме моего поведения. Это как когда ты приезжаешь в МакДональдс (или что там сейчас?) и заказываешь чизбургер, картошку фри, рожок мороженого. Делаешь заказ на автомате и заранее знаешь, какой будет результат.

Илья мое предложение поддержал. Ему правда (все заметили авторские повторы этого слова?) было не до этого. У него правда была важная миссия, она же работа. И он, кстати говоря, правда был женат. Поэтому идея коммуникационного детокса была хоть и болезненной, но верной. Как горькое лекарство. Как энтеросгель. Ты корчишься, даже при мысли о нем тебя тошнит, но ты стойко его глотаешь и потом как новенький.
– Куприна, я вас поддерживаю, удачи нам и успехов во всем, – в своей непринужденной манере сказал Илья и покинул чат.
И вот, мокрым летним вечером, когда я уже собиралась спать (или не собиралась, но точно об этом думала) на экране айфона появилось сообщение. Естественно, от Ильи. Естественно, я, даже не раздумывая, его прочитала: «Позвоню?». Конечно, позвони, что тут такого – опять же включились рассуждения из серии «ну это просто звонок, поболтаем и по койкам».
– Зой, я тут подумал. А потом перестал думать. И просто взял и приехал. Скажи, я могу подняться?



– Стоп! – возмущенно кричит моя редактор – Что это за хрень собачья?! – продолжает возмущаться она. Не сказать, чтоб я была неженкой, но такой тон определенно вводит меня в ступор.
– Что не так? – спрашиваю я, при этом прекрасно понимаю, что.
– Зоя, сейчас так уже никто не пишет! Если ты хочешь опубликовать рассказ в нашем журнале, будь добра, напиши правдивую историю, – сказала Анна Марковна (кошмар, как в школе).
Мне потребовалось пять секунд, которые ощущались, как минута, на конфигурирование своего ответа:
– Я и написала так, как было.

Вы не представляете, как сложно и одновременно легко описывать то, что с тобой произошло взаправду. Тебе очень стыдно и страшно. Но пишется – как по маслу. Ты думаешь: «Ну-у-у-у-у-у, что это я свои мысли вот вынесу сейчас напоказ, а потом все будут смеяться!» Или: «Ладно, смех я переживу, а когда стыдить-то начнут!». Но и это не самое страшное. А вдруг… будут завидовать! Примерно так, только это всё сопровождается еще и приступами тошноты.

Анна Марковна, вздохнув, отодвинулась от экрана монитора и посмотрела в упор на меня (и лучше бы она этого не делала, но что уж).
– Зоя, в такую ерунду сейчас не поверят. Мы живем в современном мире, где даже ребенок тебе сходу скажет, что так не бывает. Мужчины не осознают внезапно всю сложность своих чувств, не приезжают в ночи к девушкам, в которых влюбляются, и не заканчивают старые отношения, прежде чем начать новые. Ты в каком году живешь?

Больше всего на свете мне хотелось выйти из кабинета Анны Марковны. И не доказывать никому ничего. С гордостью заявляю, что я так и поступила. И теперь наш мир, увы, не узнает, бывает ли так, или не бывает.