Приказом Минпромторга РФ контракт с Ломовым Василием Александровичем - директором Федерального испытательного центра был расторгнут несмотря на то, что именно он был инициатором и главным исполнителем создания этого центра. В основе такого решения министерства были, выявленные нарушения в центре при выполнении госзаказа.
Это был серьёзный удар по самолюбию Василия Александровича. Было обидно, что его огромный труд по восстановлению испытательного полигона, превращению его в Федеральный центр совершенно не был учтен при расследовании причин выполнения этой отдельной, на его взгляд, маловажной работы с нарушением технического задания. А ведь он в прямом смысле дневал и ночевал на полигоне несколько лет, восстанавливая и создавая новые возможности испытательной базы предприятия. Он неделями жил в небольшом домике на территории предприятия, наведываясь домой на выходные, и то, не каждую неделю. Редко пользовался услугами водителя, и сам, на УАЗике, постоянно колесил по трассам и площадкам полигона. Он и на совещания, проводимые руководством, приезжал на этом УАЗике, который резко контрастировал среди иномарок, на которых приезжали другие руководители. Он честно жил на свою зарплату и не позволял другим работникам проводить сомнительные дела по получению дополнительных доходов, пользуясь мощностями полигона. И уходить теперь на пенсию в 64 года он никак не планировал. Но после такого увольнения рассчитывать на серьёзную должность в государственных структурах не приходилось. А ведь он искренне хотел быть хорошим чиновником в системе управления государством и упорно продвигался по этой карьерной лестнице в течение многих лет, отказывая себе во многом. Работать на хозяина он никогда не хотел. Теперь, в последний раз, сидя в служебном кабинете, перебирая на столе документы и личные вещи, он самопроизвольно стал перелистывать годы жизни, с момента, когда он осознанно принял решение стать директором государственного предприятия. Было это в начале 90-х годов прошлого века. С того момента прошло уже более 25-ти лет, но он хорошо помнит все вехи своей карьерной лестницы, поскольку были они для него не простыми и практически заполнили всю его жизнь. На всех этапах этой жизни был труд, который порой не приносил никакого удовлетворения, но он убеждал себя, что это временно, и впереди будет по-другому. Такие промежутки жизни стали для него закономерными, и действительно, со временем он получал работу, которая ему нравилась. И эта работа в должности директора испытательного полигона ему нравилась – она заполняла его бытиё и давала возможность проявлять свои способности.
I
Свою трудовую деятельность он начал в отраслевом оборонном научно-исследовательском институте в конце 70-ых годов прошлого века, куда был направлен по распределению после окончания института. Тогда он не задумывался над тем, кем станет. Он просто ходил на работу, выполнял задания, которые ему поручали, не проявляя при этом особого усердия. Как ему казалось, более интересная жизнь была там, за стенами института, среди приятелей и подруг. Весёлая обстановка в кругу таких же, как и он молодых людей, возможность порой поиметь неплохие деньги, спекулируя на перепродаже различных импортных вещей, позволяла ему особенно не задумываться над перспективой. Он жил в обеспеченной семье на Ленинском проспекте города Москвы и считал себя современным молодым человеком, способным самостоятельно оценивать обстановку в стране и мире. Среди окружающей его молодёжи считалось шиком высказывать оригинальные мысли и идеи на разные темы. Это у Ломова неплохо получалось, и он в этой группе был не на последнем месте, он это чувствовал, и это ему нравилось. К тому же он неплохо играл на гитаре и сам сочинял дворовые песни, что ещё больше делало его заметным среди этой компании. Здесь нередкими были высказывания, что они созданы для большего, чем просто ходить на работу и работать только за зарплату. Трудовые лозунги, призывы КПСС и комсомола были в их компании предметом постоянных издёвок и шуток. В их музыкальном репертуаре в основном звучали музыка и песни зарубежных авторов и исполнителей. Распространение пластинок и кассет с такой музыкой тоже приносила им неплохие барыши. Он не заморачивался над тем откуда у приятелей эта продукция. Спокойно участвовал в её распространении, в том числе и на предприятии, где работал. Ранняя женитьба и скорый развод ещё больше потянули его в эту бесшабашную жизнь. Работа на предприятии становилась в тягость. По его наблюдениям, чтобы на предприятии сделать карьеру и получать приличную зарплату нужно вступать в КПСС. А этого он совсем не хотел, хотя сам себе не мог объяснить почему. Наверное, не устраивало то, что нужно было, хотя бы для видимости, делать что-то бесплатно. Не хотелось просто так выполнять чьи-то поручения. Он видел, что зарплату инженера он легко сможет иметь и в другом месте. Вот, например, Костя Векслер, его одноклассник прилично зарабатывает, водя экскурсии по Москве. Имеет много свободного времени, ему часто иностранные туристы предлагают недорого различные шмотки, на перепродаже которых он имеет вторую зарплату. Костя и его приглашал на эту работу, нужно было только немного подучить английский. Но, чтобы заняться этими делами Василию нужно было отработать на предприятии ещё год из тех трёх, которые были обязательными после окончания института. И он, как нерадивый дембель, просто его отбывал. Осенью он без возражений, можно сказать с удовольствием, изъявлял желание работать на овощной базе куда предприятие по разнарядке каждый день направляло своих работников на разгрузку вагонов с овощами и фруктами. Рабочий день там получался намного короче, чем в институте. Там не нужно было утром мчаться на работу, так чтобы успеть в восемь часов проскочить проходную, и кроме того, при разгрузке вагонов можно было сильно не напрягаться: никаких нормативов не было. Это его устраивало.
Но однажды на этой овощной базе, он познакомился с Сергеем Ковалёвым, таким же, как и он инженером, который также работал в институте и на неделю был направлен на работу сюда, на базу. Эта встреча внесла в его дембельское настроение сомнения и коррективы. Во время работы на базе у них с Ковалёвым было много времени, чтобы поговорить на разные темы, особенно во время совместных перекуров и нередкого распития алкогольных напитков в перерывах. Ковалёв прилично выпивал, но Ломов ни разу не видел его пьяным. Беседовали они на разные темы. Ковалёв располагал к себе собеседников и Ломов, практически сразу, поведал ему почти все свои личные проблемы, и рассказал о желании уволится из института уже в следующем году.
Ковалёву импонировал этот парень. В нём чувствовался интеллект, широкий набор различных познаний и Ковалёву было искренне жаль, если он эти свои качества растратит попусту. Он отметил у Ломова обострённое самолюбие и в общении с ним пытался воздействовать на эту его черту, чтобы увлечь его интересной работой, которая дала бы ему возможность проявить себя. Он ненавязчиво предложил ему поработать вместе с ним, хотя бы год, над рядом исследовательских задач. Ковалёв к этому времени проработал на предприятии уже четыре года, занимался интересными исследованиями в области акустики и прочности, и ему нужен был помощник и коллега, с которым можно было обсудить результаты исследований, а иногда просто физически подготовить и провести эксперимент. Работа, которую тот вёл была новой. В стране в этой области практически не было разработок, лишь кое-что публиковалось в иностранной литературе.
Ломову было всё равно чем заниматься, а Сергей так увлечённо рассказывал о своих разработках, что он, недолго думая, согласился перейти работать в их отдел. Вопросы с переводом брал на себя Ковалёв. В течение месяца Ломова перевели в новый отдел даже с повышением, он стал старшим инженером и получил своё направление работ в области использования ультразвука, независимо от работ, которые выполнял Ковалёв. Ковалёв тоже был старшим инженером. Между ними быстро установились приятельские отношения, хотя Ковалёв был старше Ломова на три года.
II
Ковалёв был неутомим в постоянном предложении новых идей в проведении исследований. И этими своими предложениями он, как магнит притягивал к себе окружающих. Практически каждый день он приходил с новой идеей. Приходил, знакомил с этой идеей коллег, в том числе и Ломова и начинал готовить эксперимент, чтобы проверить теоретические выкладки, которые он разработал за прошедшие сутки. Непроизвольно, остальные втягивались в эти работы и искренне радовались, когда идея подтверждалась. Ломов тоже участвовал в таких работах. Ему нравилось то, что Ковалёв из своих работ не делал секретов и посвящал в них его. Его удивляло неистребимое желание Ковалёва докапываться в делах, как говорится «до руды», причём порой, по мнению Ломова, в работах, которые не имели отношения к проводимым исследованиям.
Однажды Ковалёв стал ему рассказывать, что всю субботу в Ленинской библиотеке он знакомился с работами Д.И. Менделеева и сильно заинтересовался его мыслями, что водород не самая маленькая частица вещества.
- Василий, я видел его таблицу, опубликованную в 1905 году. Там проставлены такие элементы, как ньютоний и короний, которые, как бы меньше водорода. Этих элементов в нынешней таблице нет. А мысли Менделеева о эфире, хоть на сегодняшний день другими учёными считаются ошибочными, показались мне очень интересными, - азартно поведал Ковалёв Ломову на очередном перекуре.
- А какое отношение эти мысли Менделеева имеют к твоим исследованиям? – почти насмешливо спросил Ломов, перебив Ковалёва.
- Да, наверное, никакого. Но, если тебе не интересно, закроем эту тему, - закончил тот разговор, явно огорчённый тем, что обсудить этот вопрос с Ломовым ему не удалось.
В другой раз он восхищённо рассказывал о приёмах, которые использовал древнегреческий учёный Эрастофен примерно за 200 лет до нашей эры для определения длины окружности земного шара. При этом он ни капли не сожалел, что потратил на изучение этих работ целый библиотечный день.
Откровения Ковалёва о полученной новой, не известной ему ранее, информации были нередки. Коллеги порой посмеивались над этим. Но тот не обижался. Тематика, над которой работал Ковалёв была на стыке ряда наук: металловедения, электронного приборостроения, прочности, гидродинамики и ряда других. И он с завидным упорством штудировал эти науки, пытаясь увязать их все в единую теорию исследуемых процессов. И, надо сказать, что у него это получалось. При этом сам он становился специалистом, способным понимать и решать сложные технические проблемы.
Такое постоянное общение Ломова с Ковалёвым, участие в научных исследованиях дали свои плоды. Он постепенно стал ощущать, что эти разработки, полученные новые, ранее неведанные результаты, начинают затягивать его в новую жизнь: в жизнь, наполненную научными поисками и изысканиями. Эта жизнь для него становилась интереснее той, весёлой и бесшабашной за проходной предприятия. Он практически перестал думать об увольнении из института. Но, какой-то интересной идеи, которой он отдался бы также как Ковалёв, не было. Он ощущал, что его знаний далеко недостаточно, чтобы почувствовать научную проблему и тем более самому взяться за её решение. Но и впрягаться, так же как Ковалёв, в процесс активного пополнения этих знаний он не испытывал желания. А брать в разработку идеи Ковалёва, которыми тот сыпал, как из рога изобилия, не позволяло самолюбие.
В это же время Ломов познакомился с молодой девушкой Ольгой, которая также работала в институте. Знакомство произошло весной, когда они вместе работали в пионерском лагере предприятия, готовя его к новому сезону. Ольге было всего 19 лет. Их отношения из знакомых быстро переросли в более близкие и уже через месяц после этого знакомства они расписались. Свадьбы не было. Ольга переехала жить к Василию. А через девять месяцев Ольга родила дочь, которую назвали Настей. Череда этих событий ещё больше привязала Василия к предприятию.
В начале 80-ых Ковалёв успешно завершил исследуемую научную проблему, защитил по этой тематике кандидатскую диссертацию и его назначили начальником отдельного сектора, хотя он и не был членом КПСС. Работники этого подразделения занимались внедрением на заводах отрасли новых разработок института. Его зарплата выросла почти в два раза. Теперь он часто ездил в командировки на заводы и полигоны по всей стране и их встречи с Ломовым стали редкими. Такая многоплановая работа по различным направлениям исследований, испытаний и производства разработок института делала Ковалёва специалистом отраслевого уровня. Но карьерный рост его не интересовал. Он не раз говорил, что если желание добиваться в жизни благополучия станет целью, то ничего путного в науке человек сделать не сможет, да и не только в науке. Познавать мир, создавать новое – вот то богатство, к которому, по его мнению, следует идти по жизни.
Ломову передали часть работ, ранее выполняемых Ковалёвым, и он почувствовал, что теперь может выйти из-под влияния научно-технического напора Ковалёва и попробует сам найти интересную научную тему, чтобы также как Ковалёв защитить диссертацию и сделать серьёзный шаг по карьерной лестнице. Он воочию увидел, что в стране ценят людей, занимающихся научными работами, а кандидатская диссертация ключ в этой цепочке карьерного роста. Пример Ковалёва в этой части был убедительным. И случай заняться такой самостоятельной научной работой пришёл к нему практически сам.
Однажды к Ломову обратился Гордеев Александр новый начальник экспериментального технологического отдела. Возглавляемое им подразделение приступило к работам по разработке новой технологии магнито-импульсного деформирования металлов и им необходимо было обеспечить оценку качества, обработанных таким образом материалов. Гордеев был на несколько лет моложе Ломова. Это был коммуникабельный, активный и уверенный в себе молодой человек. Гордеев окончил МВТУ им. Н.Э. Баумана - технологический факультет. Дипломную работу он писал в институте и уже тогда показал себя эрудированным и перспективным инженером. Его крепко поддерживал один из заместителей директора института. И он смог оперативно открыть в институте научную тематику по этому направлению работ. В то время институт был на подъёме и выполнял многоплановые исследования. Гордеев и Ломов быстро нашли общий язык и решили, выполняя эти работы, подготовить и защитить кандидатские диссертации. Учёный совет института одобрил эти направления работ: Гордеев должен был заниматься исследованиями технологии деформирования, а Ломов исследованиями технологии оценки качества. Работы они планировали выполнить в течение трёх, четырёх лет. Хотя чётких научных идей по этой тематике не было ни одного ни у другого, но они уверенно полагали, что с помощью работников, вверенных им подразделений, они выполнят эти работы с нужным результатом.
Время шло, проводились конструкторские и технологические проработки, но какой-либо научной новизны в них не появлялось, чтобы эти работы могли бы быть использованы в кандидатских диссертациях. А этот момент являлся главным в таких научных работах. Но молодые люди из-за этого не очень переживали, полагая, что со временем всё наладится. Главное темы были утверждены.
III
Во второй половине восьмидесятых у предприятия возникла серьезная техническая проблема. Разработанное институтом изделие, которое нормально функционировало на всех этапах проектирования, развалилось в прямом смысле слова, перед госиспытаниями. В связи с этим все инженерные силы института были брошены на поиск технических решений, позволяющих понять причины такого поведения изделия и возможные пути исправления создавшейся ситуации. Гордеев и Ломов приняли активное участие в проведении таких поисковых работ. Составлялись программы, изготавливалась матчасть, проводились испытания. Недели через три после начала этих масштабных работ такое решение было найдено. Его предложил Ковалёв, который также участвовал в решении этой проблемы. Оно было оригинальным и не потребовало изменений в конструкцию изделия, а касалось лишь технологии изготовления. После этого Ковалёву было поручено организовать весь перечень работ в институте и на предприятии, где планировалось серийное производство этого изделия, по доведению решения до внедрения и согласованию всех моментов с военными представительствами. Руководство института позволило ему для выполнения этих работ привлекать специалистов других отделов и других предприятий. И он, со свойственным ему энтузиазмом, взялся за эту работу.
В группу таких специалистов Ковалёв привлёк и Ломова. А чтобы тот работал заинтересованно Ковалёв при оформлении нескольких изобретений на это своё оригинальное техническое решение включил в соавторы и Ломова. Новизна этих изобретений позволяла на их основе написать кандидатскую диссертацию, суть которой Ковалёв изложил Ломову. В этой ситуации Ломов наступил на своё самолюбие и согласился участвовать в работах. А Ковалёву нужен был заинтересованный человек, который на практике реализовывал бы его научные идеи на этом конкретном направлении. Пошли непростые рабочие будни по выполнению этой задачи. Серийное производство изделия велось на заводе в Ленинграде. Порой неделями Ковалёв и Ломов вместе со специалистами завода безвылазно трудились в цехах, отрабатывая отдельные технологические операции производства. Составлялись отчёты, писались инструкции и технологические процессы. Основной объём работ был выполнен практически за год, хотя и потом возникали отдельные вопросы, для решения которых приходилось неоднократно наведываться на завод. Эта работа их сдружила. Ковалёв со свойственным ему научным чутьём на основе производственных результатов подготовил несколько научных статей, в которых соавтором почти всегда был и Ломов. Так, шаг за шагом, у Ломова стал накапливаться необходимый научный материал для оформления научной диссертации. Его это устраивало, и он добросовестно выполнял все поручения Ковалёва, а заодно, на основе этих материалов, готовил диссертацию, практически забросив все дела, ранее выполняемые совместно с Гордеевым. В конце 1990-го года он её успешно защитил и стал кандидатом технических наук. Теперь он ждал повышения по службе и присматривался к появлению вакансий в научных отделах института.
А в середине 91-го года Ковалёв на учёном совете института доложил основные результаты, подготовленной им диссертации на соискание учёной степени доктора технических наук. Многие были удивлены, что, работая вреде бы, как все, тот сумел подготовить докторскую, причём хорошую. Совет утвердил эту работу и приказом по институту ему был дан оплачиваемый академический отпуск на шесть месяцев для оформления и защиты докторской диссертации.
Но, наступившие 90-е, особенно с 19 августа 1991 года, изменили всё: в стране, институте и жизни людей. Работы в институте были катастрофически сокращены. Министерство, куда входил институт, исчезло. Зарплата работников института резко упала. Люди стали искать другие места работы, которые позволяли хоть что-то заработать, чтобы бы просто выживать. Так, что и Ломову, и Ковалёву пришлось менять свои планы.
IV
19 августа в понедельник, сразу после обеда, на работе отмечали пятидесятилетие Резчикова Юрия Александровича - начальника лаборатории, в которой работал Ломов. Резчиков был спокойный интеллигентный человек, кандидат технических наук. В работе он не напрягал подчинённых выполнением сложных вопросов. В основном отрабатывались поручения, которые шли от руководства отдела. В такой ситуации Ломову с ним было легко работать. Он был у него практически заместителем.
Приходили сотрудники разных подразделений института, поздравляли юбиляра и Ломову приходилось их встречать и провожать, а иногда и выпивать вместе с ними за здоровье именинника. В институте было принято отмечать юбилеи, а в последние годы и не возбранялось выпивать алкогольные напитки. Юрий Александрович пил в основном чай. Много говорили о ГКЧП. Делали предположения, чем это может закончится. Основная масса работников оборонных предприятий, как и то на котором работал Ломов, плотно загруженная производственными делами, мало вникали в происходящую в стране политическую обстановку. По телевизору, как спектакль иногда смотрели выступления разных деятелей, которые практически все были членами КПСС, и казалось, что они все хотят улучшения жизни трудящихся. Поэтому никто из них не предполагал, что это всё может привести к изменению политического строя в стране. Казалось, что это всё несерьёзно, так, критика. И теперь, когда события стали развиваться, так, что пошла борьба за власть, люди не знали, что делать, кого поддерживать. Даже не могли толком проанализировать происходящие события. Но настроение было тревожное. Вместе с тем чувствовалось, что плоды яростных выступлений на Съездах народных депутатов, броские призывы в «Огоньке», распри среди членов КПСС дали свои плоды. По-видимому, поэтому среди присутствующих по ситуации единодушия не было: одни поддерживали ГКЧП – другие нет. Непонятным был вопрос с положением Горбачёва и его здоровьем. А ведь он был президентом страны и главнокомандующим. Горбачёв, став генсеком, сумел своими свободными выступлениями увлечь народ, который желал перемен во многих областях жизни. Большинство населения страны относилось к нему с уважением, и в сегодняшней обстановке было искренне озабочено состоянием его здоровья. Информация об этом была противоречивой.
Часа в три Ломову на работу позвонил Костя Векслер и возбуждённо стал рассказывать о том, что сейчас происходит в центре Москвы.
- Вась, представляешь, мне сообщили, что народ выступает против ГКЧП и начинает строить баррикады в районе Дома Советов на Красной Пресне. Тащат всё: фонарные столбы, трубы, дорожные знаки, камни. Вообще всё. Мы с ребятами из нашей компашки тоже идём туда. Приходи и ты, хотя бы после работы. Понимаешь, это наш час! Власть коммуняк будем ломать! Они Ельцина хотят арестовать, - азартно почти кричал он в трубку.
- Ладно, приду, - кратко ответил Ломов и положил трубку. Он ещё чётко не понимал, что же происходит и, что нужно делать. Но в голове у него понеслись мысли о переломном характере событий. Он почувствовал, что в этих событиях нужно занять правильную позицию, чтобы не прогадать и не подставиться.
В конце рабочего дня для поздравления Резчикова в лабораторию приехал Ковалёв. Они с Резчиковым дружили, хотя Ковалёв на одиннадцать лет был моложе Юрия Александровича. Ковалёв в это время находился в академическом отпуске, жил на даче, но вот для поздравления коллеги приехал. К этому моменту все желающие поздравить юбиляра из других подразделений уже разошлись и в лаборатории были только некоторые её сотрудники – восемь человек. Ковалёв привёз бутылку коньяку, которую распили на всех, по чуть-чуть. Потом добавили немного спирта. При этом, вперемежку с поздравлениями, продолжались разговоры и высказывания о происходящих в Москве событиях, о ГКЧП.
- Мне полчаса назад позвонил приятель и сообщил, что на Красной Пресне собирается народ, они строят баррикады, - сообщил Ломов присутствующим, добавив этим ещё больше неопределённости в обстановку.
- А от кого они хотят защищаться этими баррикадами? – тут же спросил его Николай Симонов, инженер-электронщик – единственный член КПСС в лаборатории.
- Я не знаю, вроде бы ГКЧПисты хотят арестовать Ельцина, а он там - в Доме Советов, - неопределённо ответил тот.
- Коллеги, мне только что позвонила жена и сообщила, что она приготовила праздничный ужин. Рабочий день закончился. Поэтому я всех вас приглашаю к себе домой, чтобы, как положено, отметить мой юбилей, - торжественно объявил Юрий Александрович.
- Я не против, меня дома никто не ждёт, мои все на даче, - первым отреагировал Ковалёв. Ехать к юбиляру согласились четыре человека, в том числе и Симонов.
- А я, пожалуй, проеду на Красную Пресню. Посмотрю, что там происходит, - озвучил своё желание Ломов.
- Василий Александрович, вот тебе мой адрес, приезжай потом. Расскажешь и нам, что там происходит, - предложил Резчиков, передовая ему листок бумаги с написанным адресом.
- Хорошо, постараюсь приехать, - ответил тот и торопливо вышел из помещения.
Вслед за ним и все остальные, разговаривая на ходу, направились к выходу.
Ломов вышел из метро на «Краснопресненской». Вместе с ним вышла также большая группа молодёжи. Они оживлённо разговаривали и толпой направились в сторону Дома Советов. Увлекаемый этой толпой, Ломов также направился в ту сторону. Милиции, и вообще людей в форме, не было. Буквально, пройдя полсотни метров, он увидел, как группа молодых людей раскачивала, врытые в землю, столбы металлической ограды, идущей вдоль тротуара, по которому двигалась вся толпа. Он, не задумываясь, стал помогать им раскачивать и ломать эту ограду. Другие пошли дальше. Скоро им удалось раскачать столбы, вытащить их из земли и оторвать несколько секций от этой ограды. Шумно разговаривая, они потащили эти секции в ту сторону куда шли люди. Идущие присоединялись, подхватывали секции этой ограды и так вереницей, как на субботнике, несли эту ограду вперёд по тротуару, демонстративно подчёркивая этим свою причастность к важному делу. Перед ограждением здания Дома Советов они бросили этот металлолом в общую кучу мусора, состоящую из кусков труб, дорожных знаков, рекламных щитов, мусорных урн, бордюрных камней и прочего. Возле прохода к Дому Советов стояли два милиционера с короткими автоматами. Здесь же стояли несколько серьёзных мужчин, которые управляли, подходящим потоком людей, направляя их в определенные стороны. К группе, с которой Ломов притащил ограду, подошёл молодой человек в «целинке» и предложил пройти к зданию, которое находилось в полусотни метров от того места, где они стояли.
- Молодые люди, там во дворе здания идут работы по ремонту теплотрассы и там много строительного материала, который пригодится здесь. Берите трубы, арматуру, доски и несите сюда, - уверенным командирским голосом предложил он.
Человек двадцать послушно пошли в указанном направлении, другие через проход в ограде, мимо милиционеров, пошли к зданию Дома Советов туда, где кто-то митинговал. Ломов пошёл с первыми. Он почувствовал, что показавшаяся ему вначале стихийная обстановка уверенно управляется. Это ему не понравилось. Выполнять чьи-то указания он не хотел, да и самому пытаться войти в систему таких управленцев желания у него не появилось. Он постепенно отстал от группы, идущей за трубами, и пошёл к метро.
Уже, спустившись в метро, он почувствовал, что поступил правильно, так как неизвестно чем ещё закончится такой беспредел при строительстве баррикад. Тут он вспомнил о приглашении Резчикова и решил поехать к нему на день рождения. Выйдя из метро, он из автомата позвонил домой жене. Та тут же отозвалась и, услышав голос Василия, с тревогой спросила:
- Ты где?
- Оля, я на юбилее у Резчикова, ему сегодня исполнилось пятьдесят лет. Немного ещё задержусь. Меня не дожидайтесь и ложитесь спать, - успокоил он её.
- Ты там поаккуратнее, что-то очень тревожно в городе, - стала она давать ему напутствие.
- Не беспокойся, всё будет нормально. Пока, - заверил он жену.
Юрий Александрович встретил его с радостной улыбкой на лице:
- Молодец, что приехал. Проходи, мой руки и к столу, - взял Ломова под локоть и провёл в ванную.
Через пару минут Ломов, под дружеские возгласы коллег, присоединился, к сидящим за столом. Ему налили рюмку водки, он произнёс скромный тост за юбиляра и активно начал закусывать. Он почувствовал, что проголодался за этот бурный день. Но от этого занятия его тут же начали отвлекать товарищи с просьбами рассказать, что там происходит в центре Москвы. Ломов, не прекращая жевать, стал рассказывать, что он там видел.
- Народу много. Вокруг Дома Советов строят баррикады из подручных средств, митингуют. И, мне показалось, что этот процесс неплохо организован и умело управляется. Никакого противодействия поступкам, собравшимся там людям, нет, - кратко ответил он практически на все заданные ему вопросы.
Сидящие за столом, как на стихийном митинге, перебивая друг друга, стали комментировать услышанное. Действие принятого алкоголя чувствовалось. В какой-то момент по телевизору, который всё время работал, объявили, что в Москве вводится комендантский час и нарушителей будут задерживать. Эта информация присутствующими была встречена бурным негодованием.
- Дожили, в Москве комендантский час! Каких врагов будут задерживать? Где Горбачёв? Что это за ГКЧП? Кто их назначал или выбирал? – поток возгласов долго не утихал. Потом он всё-таки пошёл на спад.
Часов в десять в вечерней новостной программе «Время» показали выступление Ельцина. Тот по бумажке, стоя на башне танка, на фоне Дома Советов зачитал заявление. В нём он требовал предоставить эфир Горбачёву, который «заперт в Форосе». Потом он призвал всех приступить к политической забастовке, не пояснив, что это такое. Вид танков, толпы людей у Дома Советов, повлияли на настроение присутствующих. Все решили разъезжаться по домам. Попрощались с юбиляром и направились в сторону метро.
Было уже около одиннадцати часов вечера и людей на улице почти не было. Только отдельные прохожие старались побыстрее дойти до нужных им мест, так как с неба непрерывно сыпал мелкий, но тёплый дождик. Нигде никто никого не задерживал. Уже в метро Ковалёв, Симонов и Ломов решили выйти на «Краснопресненской» и пройти посмотреть, что там твориться возле Дома Советов. Поезд на станции «Краснопресненская» не остановился, и они доехали до «Киевской». Там вышли и по набережной пошли в сторону Калининского моста.
У первой телефонной будки остановились. Ломов снова позвонил домой.
- Оля, я звоню из автомата с Киевского вокзала. Ты в курсе, что в городе введён комендантский час? Знаешь. Хорошо. Поэтому, чтобы меня не арестовали на улице мы с Ковалёвым и Симоновым решили переждать ночь возле Дома Советов. Здесь очень много народу и здесь арестовывать никого не будут. Ты спи спокойно, - и, не дав высказаться жене, повесил трубку. Потом примерно также сообщал домой и Симонов. Ковалёву сообщать было некому, так как его семья была на даче.
Дождь накрапывал, не переставая. У Симонова был большой зонт, и они втроём постоянно пытались укрыться под ним от этого дождя.
Подойдя поближе к мосту, они увидели, что перед въездом на мост стоят два троллейбуса со спущенными колёсами, а за ними два танка. На мосту толпились небольшие кучки людей, в основном молодёжь. Наличие танков создавало напряженную обстановку и заставляло думать, что здесь всё намного серьёзнее, чем это им представлялось ранее. Но, тем не менее, молодые люди решительно вошли на мост и направились в сторону Дома Советов. На них никто не обращал внимание. Поравнявшись с одной из групп, из стоящих людей, они услышали сообщения, которые шли из транзисторного радиоприёмника, находящегося в руках молодого человека. Стали слушать. Работала радиостанция «Радио Свобода». Информация с небольшими изменениями повторялась через определённые промежутки времени. Сообщались выступления разных депутатов, которые считали образование ГКЧП не законным и призывали выступать против его решений. Передавались призывы и Указы Ельцина, в соответствии с которыми он забирал себе власть в Москве и в Российской Федерации. Ничего не говорилось о судьбе Горбачёва.
Постояв некоторое время около этого радиоприёмника, они пошли дальше на ту сторону моста. Там также стояли танки и троллейбусы со спущенными колёсами. Здесь народу было больше. В какой-то момент к большой группе людей подошёл молодой человек, который представился, как Юшенков, и предложил присутствующим формировать отряды, которые должны встать кольцом вокруг Дома Советов. Люди стали группироваться. Ломов с товарищами не стали вступать, ни в какой отряд. И они втроём направились обратно на ту сторону моста. Время было около двенадцати ночи. Им стало понятно, что уехать домой им не удастся и нужно подумать, как провести ночь здесь.
В какой-то момент со стороны Арбата прозвучали выстрелы, в виде автоматной очереди. Ковалёв, на всякий случай, предложил ребятам перейти на сторону моста, противоположенную от вокзала. Здесь вероятность прилёта шальных пуль оттуда была меньше. Когда они подошли к танкам там был мотоциклист, который рассказывал присутствующим, что на шоссе при въезде в город стоит колона бронетехники.
Поговорив между собой, они решили остаться здесь до утра. Так как полагали, что советские солдаты против своих людей не станут применять насилие. Подтверждением этого были танки, стоящие у Дома Советов. Там ведь были такие же солдаты.
Симонов предложил пойти на Киевский вокзал и там купить чего-нибудь попить - либо чай, либо воду. И они дружно зашагали в сторону вокзала. Вошли в здание вокзала. Их никто не останавливал, ни по дороге, ни в здании вокзала. Было непонятно, комендантский час действовал или нет. В здании вокзала работал буфет. У буфета народу не было, и они купили шесть стаканов чаю с лимоном. Потом встали у столика и долго пили этот чай. За чаем разговор само собой крутился о сегодняшней ситуации. Сходились к мысли, что штурма баррикад не будет. Если бы ГКЧП решило бы штурмовать, то это уже бы произошло. Ковалёв с сожалением сказал:
- Неприятно то, что в этой обстановке приходится защищать этого популиста Ельцина. Я ведь всегда был против него. Как он всё время цепляется за место в управлении партией? Симонов, как вы такого человека держите в партии? – обратился он к Коле Симонову.
- Да это Горбачёв его защищает. Ведь из Московского Комитета его выперли. Но он тысячу извинений написал, так и крутится возле ЦК, - с горячностью ответил тот.
- Но ведь сейчас он выступает в защиту Горбачёва, - стал защищать Ельцина Ломов.
– Себя он выпячивает, а не Горбачёва защищает. Посмотри, какие он Указы выпускает. Это ведь всё незаконно, - с досадой отреагировал на эти слова Ломова Ковалёв.
Закончив чаепитие, троица опять двинулась к Калининскому мосту. Они решили, как минимум, до утра находиться там. Полагая, что чем больше людей будет там, тем вероятность силового решения вопроса будет меньше. Жертвы власти были не нужны.
Дождь, затихнув на некоторое время, снова начинался. Часам к четырём утра в троллейбусе, стоящем перед мостом, освободилось несколько мест и молодые люди тут же заняли их. В троллейбусе было сыро, но зато сверху не капало. Под сиденьями, на полу троллейбуса было много пустых бутылок из-под водки. Но пьяных они не видели. Сидели молча, спать не хотелось. Стало рассветать, наступало утро 20-го августа.
В шесть часов открыли метро. Народ с площади перед Домом Советов стал потихоньку двигаться в направлении станций метро. Ломов и его товарищи также направились в сторону метро «Киевская». В тоже время от метро в сторону Дома Советов, как бы на смену им шли новые люди, в основном молодёжь. Их было много. Москва хотела перемен. Страна, взбудораженная Горбачёвым, хотела больше свободы. Уже в метро, оставшись один, Ломов пришёл к выводу, что правильно сделал, проведя ночь здесь у Дома Советов. При любом раскладе он эти события, наверняка, потом сможет использовать в своих интересах. А, как будут разворачиваться события пока предположить, было трудно.
На работу он решил не ходить и, войдя в квартиру, сразу позвонил Резчикову домой. Тот ещё не ушёл на работу. Он кратко рассказал ему, что ночь они с Симоновым и Ковалёвым провели возле Дома Советов и поэтому он просит дать ему на сегодня отгул. Тот без вопросов обещал этот отгул оформить. О том, что было ночью Ломов пообещал рассказать завтра. Потом он принял ванну, позавтракал и лёг спать. Проспал до двух часов дня. Его никто не беспокоил: Ольга ушла на работу, а Настя в школу. Проснувшись, первым делом, включил телевизор. Из сообщений было понятно, что Ельцин с командой победили.
Вечером ему позвонил Костя Векслер.
- Василий, привет. На твоей работе мне сказали, что ты на сегодня взял отгул. Что случилось? – стал он расспрашивать Ломова.
- Да ничего особенного, просто я всю ночь не спал, а проторчал возле Дома Советов, - спокойно ответил тот.
- Ты был у Дома Советов? Ну, молодец! А мы с мужиками днём немного потолкались там и ушли. Дождик же постоянно шёл. Сегодня опять ходили туда. Там народ продолжает митинговать. Но с ГКЧП всё! Да ты и сам, наверное, знаешь об этом. Слушай Вась, а правда там ночью стрельба была? – закончил вопросом свой монолог Костя.
- Стрельбу слышал. Но, что-то конкретно об этом сказать не могу. Я был в районе Калининского моста, а стреляли в другой стороне, - ответил он.
- Чего думаешь по поводу этих событий? – продолжил задавать вопросы Костя.
- Пока ничего. Но, по-видимому, придётся пересмотреть жизненные ориентиры, - уклончиво ответил Ломов. – Вот на днях возьму отпуск и подумаю об этом основательно, - уже, шутя добавил он. На этом разговор закончили. Но Василий вдруг и впрямь решил взять небольшой отпуск, чтобы осмотреться в сложившейся обстановке.
V
Находясь в отпуске, он постоянно смотрел телевизор и читал целую кучу газет, чего раньше никогда не делал. У него стали появляться мысли, что в обществе произошло, что-то непоправимое. К управлению страной прорвались люди, для которых личные амбиции стояли намного выше интересов большинства народа. Складывалось ощущение, что происходящие события могут привести к трагическим последствиям. В средствах массовой информации бурно пропагандировалась идеология индивидуализма, свободы личности и наживы. Она с каждым днём набирала обороты. Ломов не был членом КПСС, но социалистический путь развития страны он поддерживал. Его дед за этот строй воевал в Великую Отечественную войну и на фронте стал коммунистом.
А теперь на КПСС, члены которой формировали направления развития страны, начались гонения. Уже 24 августа 1991 года президент СССР Михаил Горбачев сложил с себя полномочия Генерального секретаря ЦК КПСС и рекомендовал ЦК КПСС самораспуститься. На следующий день указом президента РСФСР Бориса Ельцина имущество, принадлежавшее КПСС на территории России, было объявлено государственной собственностью. 29 августа 1991 года внеочередная сессия Верховного Совета СССР, более 85 % членов которого составляли коммунисты и кандидаты в члены КПСС, постановила «приостановить деятельность КПСС на всей территории СССР».
Эти движения в КПСС представлялись Ломову, как что-то мифическое, похожее на легенду о Гамельнском крысолове. А Горбачёв в этой легенде исполнял роль музыканта, который, играя в свою дудочку, увёл из управления страны безропотных членов КПСС.
- Но ведь этот вакуум идеологии во власти должен быть чем-то заполнен? - не один раз задавал Ломов сам себе этот вопрос. Не хотелось верить, что это будет буржуазная идеология.
Вместе с этим постоянно возникала мысль, что коммунисты могут взять власть обратно. Ведь в стране членов КПСС более 19 миллионов. Это же огромная масса. И большинство из них находится в правящей верхушке. В Армии практически все командиры являются членами КПСС. Наверное, не все они согласны поменять идеологию. Ведь известно, что отдельные большевики в семнадцатом году агитировали за Советскую власть целые воинские соединения. А здесь и агитировать не надо. Можно ведь просто отдать команду и воинской силой восстановить вновь социалистическую ориентацию в развитии страны. А с другой стороны, ГКЧП вроде бы планировал использовать войска, но ведь не использовал. Если бы был приказ, то никакие митингующие у Дома Советов ничего бы не смогли сделать. Он видел это сам, воочию. Но ведь не смогли отдать такой приказ. Почему? Единственное объяснение он видел в том, что сытая жизнь в стране, по-видимому, по инерции не воодушевляла никого рисковать уже имеющимся. Полагали, что у власти большинство нормальных советских людей, которые не позволят убрать Власть Советов и надеялись, что всё само собой рассосётся.
Но шли дни, недели и чувствовалось, что КПСС ничего не собирается менять, а её члены стали выбрасывать свои партбилеты и заниматься устройством личной жизни в новых условиях. Становилось явью, что в КПСС почти не осталось коммунистов, а были в основном члены, которые использовали партбилеты для более благополучного устройства в жизни. От этого было грустно. Нужно было думать к какому прибиваться берегу. Но рассуждать и выглядывать долго тоже было нельзя. И Ломов решил пока место работы не менять.
В тоже время он надеялся, что его неучастие в деятельности КПСС сегодня, наверное, можно будет использовать в росте по карьерной лестнице. Хотя сама эта «лестница» теперь была непонятна.
VI
События в стране очень быстро стали сказываться на общем состоянии её промышленности, в том числе и оборонной. В институте, где работал Ломов, часть работ осталась без финансирования. Зарплата работников была сильно урезана. Многие сотрудники особенно молодёжь стали массово увольняться и заниматься поисками работы на стороне. Эта же проблема встала и в подразделении, в котором работал Ломов. Нужно было определяться, как зарабатывать на жизнь. В тоже время было видно, что руководящая номенклатура предприятий стала быстро адаптироваться к изменившейся ситуации и использовать собственность предприятий в своих интересах, лишь частично, делясь доходами от неё, с остальными работниками. В институте некоторые подразделения стали брать в аренду у предприятия отдельные помещения и оборудование и, используя его, пытаться таким образом дополнительно зарабатывать, оставаясь исполнителями работ по тематике института. Руководство института шло на это, заставляя таких арендаторов переводить часть этих доходов на счёт предприятия. А эти средства шли на их содержание и на поддержание инфраструктуры института в рабочем состоянии. Они быстро почувствовали, что собственность предприятия может приносить им доход и не плохой. При этом управляемость предприятием оставалась. Работники предприятия, видя обстановку за проходной, где найти работу по специальности не представлялось возможным, были послушны, особенно люди в возрасте.
Министерство оборонной промышленности СССР куда входил институт 1 декабря 1991 года было упразднено и предприятие перешло в ведение Комитета Российской Федерации по оборонным отраслям промышленности. Чехарда с изменением структуры министерства оборонной промышленности, где непрерывно делились портфели, позволяла директорам предприятий чувствовать себя единоличными хозяевами этих предприятий. Наверху пока было не до них. И они этим пользовались активно.
Начальник отдела, в котором работал Ломов также активно занимался вопросом аренды. Ему удалось объединить два отдела и два небольших цеха в такое арендное предприятие, заполучив при этом большие производственные площади. Предприятие стало числиться филиалом института, открыло свой счёт в банке и начало зарабатывать свои средства, в том числе, за счёт хранения импортных товаров на своих площадях. Работники подразделений разгружали и грузили эти товары оперативно, понимая, что это тоже источник дохода. Резчиков стал заместителем директора этого арендного предприятия. Предприятие получило название «Импульс». Работники, которые не захотели переходить из института в арендное предприятие были трудоустроены в другие подразделения института, либо уволились. Но таких было мало: всего пять человек, а восемьдесят перешли. Бросил свой академический отпуск и Ковалёв. Его назначили главным инженером этого «Импульса» с широченным кругом обязанностей и полномочий. Ломов возглавил научно-производственный отдел. Это по старым меркам была солидная должность. Но о научно-технологической деятельности, которой он занимался ранее, пришлось практически забыть, её пока не было. Основная деятельность сотрудников отдела была сосредоточена на погрузке и выгрузке товаров, находящихся на хранении. Лишь иногда от института были отдельные задания по проведению работ на изделиях.
Ковалёв активно занимался проталкиванием «на рынок» ранних институтских разработок. Он мотался по разным предприятиям, в поисках их применения, особенно старался внедрять используемые в оборонке приборы неразрушающего контроля. И это ему удавалось. В шинное производство он смог внедрить его новенькую разработку по поиску утечек на основе акустического излучения от истечения газов. И в цехах «Импульса» было быстро организовано, и в течение года велось производство таких приборов, их было выпущено более двухсот штук. Сотрудники предприятия работали с полной отдачей. Понимали, что нужно всё сделать в срок, да ещё успеть сделать задел. Серьёзный заказ ему удалось получить от «Мосгортепла» по комплектованию многоквартирных домов приборами управления насосным оборудованием. Под его руководством такие приборы были разработаны в кратчайшие сроки. И уже через месяц они стали поставляться на места. Приборы были надёжными и потребители были довольны. Поставка таких приборов велась несколько лет. Для выявления протечек в трубопроводах из работников отдела Ломова была создана бригада, которая работала по заявкам «Мосводоканала» и «Мосгортепла». Прибор для выявления таких дефектов также был разработан Ковалёвым на основе его ранних исследований в области акустики при истечении жидкостей. Работниками «Импульса» было налажено производство целого ряда новых изделий и отдельных деталей, в том числе, изготовление эндопротезов из титановых сплавов и огранка алмазов. Эти изделия активно приобретали «коробейники» из-за рубежа, используя различные схемы, чтобы протащить их мимо таможни и не платить сборы. Но «Импульсу» они платили исправно. Особой темой у Ковалёва были работы с предприятиями газовой отрасли. Он предложил на трубопроводном транспорте проводить диагностику действующих трубопроводов без остановки их работы. Для этого предлагались приборы, разработанные им для контроля качества корпусов боеприпасов. Ряд таких работ был выполнен и были заработаны неплохие средства. Но через несколько лет в эту область пришли люди с импортными приборами, которые были в разы дороже приборов «Импульса». Но газовики стали покупать эти приборы, так как за каждый купленный прибор, руководители внедряющих подразделений получали приличные премиальные от зарубежных фирм. Предприятие «Импульс» не имело возможности давать такие взятки и поэтому постепенно было вытеснено с этого рынка высокотехнологичных услуг. Лишь иногда, когда требовалось выполнить работы с разработкой новых методик, оно привлекалось. Так было, например, при решении проблемы оценки состояния газопровода, проходящего через пролив Кара-Богаз-Гол в Туркмении, при контроле водных переходов газопроводов на Кубани и ряд других. В целом такая широкая номенклатура работ, выполняемых арендным предприятием, дала возможность её работникам зарабатывать себе на жизнь в течение всех девяностых годов. И здесь изобретательский талант Ковалёва играл главенствующую роль. Он не гнушался никакой работы. При этом не требовал себе никаких привилегий и повышенной зарплаты. Ему нравилась такая интенсивная многоплановая работа. Его авторитет в коллективе был на высочайшем уровне. Заработная плата работников «Импульса» всё время была выше, чем у работников таких же специальностей, оставшихся работать в центральном институте.
Ломов во всех этих работах активно участвовал, но скоро понял, что роста в карьере здесь ожидать нечего. Через руководителей «Импульса» ему не перешагнуть. Их уровень деятельности во всех отношениях был выше того, который мог бы предложить он. Тем не менее, здесь он получил хороший урок организации работ в тяжёлых, порой экстремальных условиях. И за эти годы Ломов понял, что в сегодняшней ситуации директора предприятий стали полновластными хозяевами государственной собственности и в своей деятельности поступали по своему разумению. Да и другие номенклатурные работники предприятий по полной использовали своё служебное положение в личных целях. В целом обстановка в стране способствовала этому.
Многие промышленные предприятия закрывались, а их производственные площади использовались в виде складских площадок и рынков. Толпы безработных, особенно молодёжь, бросились в торговлю. Границы страны были практически открыты и тысячи россиян стали заниматься поставкой товаров из-за рубежа в страну. Эти люди получили даже свой статус. Их стали называть «челноками». Здесь были и рабочие, и интеллигенция, и бывшие домохозяйки и офицеры: женщины и мужчины. В больших городах расцвела проституция. В Москве практически по всем шоссе, выходящим из города, на остановках общественного транспорта стояли стайки симпатичных женщин, продающих себя. Большая часть из них были выходцами из Молдавии и Украины. Цены на их услуги были мизерные, что завлекало в процесс пользования их услугами множество мужчин разных возрастов.
На территорию института постепенно стали заходить разные фирмы и фирмочки. Они арендовали для своих целей производственные помещения. В основном все они в той или иной степени занимались торговлей. Благо у института была большая территория (16 гектаров) с различными площадками и отдельно стоящими зданиями. Руководство института быстро сориентировалось, и они стали пропускать на территорию работников этих фирм на личном автотранспорте, практически без досмотра, взимая с них плату за въезд. Номенклатурные работники предприятия также могли въезжать на территорию на личных автомобилях, правда бесплатно. В такой обстановке некоторые из таких лиц привозили на своих автомашинах в свои служебные помещения проституток и там устраивали с ними оргии. Практиковалось приглашать таких женщин для обслуживания офицеров из министерства обороны, которые приезжали на предприятие для решения различных вопросов. Алгоритм таких встреч и приёмов был отработан и сбоев не давал.
Дикий капитализм действовал активно практически во всех сферах жизни страны. Многие возмущались этим, но дальше разговоров дело не шло. Основная часть молодёжи была быстро вовлечена в гонку личного обогащения. На этой почве практически постоянными стали стычки различных бандитских группировок. Стрельба из огнестрельного оружия в городах и днём, и ночью становилась нормой. По всей стране стали доступны наркотики. На кладбищах появились целые аллеи из погибших в этих стычках и от наркотиков молодых людей.
«Запад» под конверсию советской оборонной промышленности, а на самом деле за передачу им советских технологических и конструкторских разработок стал выделять России финансирование. Этими средствами правители страны пытались снять социальное напряжение в целом ряде отраслей промышленности, где деятельность предприятий была практически остановлена, в том числе и на оборонных предприятиях. Институт был вовлечён в этот процесс. Писались объёмные отчеты с изложением технических достижений предприятия за время его деятельности. «Импульс» также был привлечён к этой работе. При обсуждении с коллегами, что писать, Ковалёв предложил в эти отчёты давать дезинформацию, оставляя лишь правдивые названия научных тем. Работа длилась два года. Её нормально приняли. По-видимому, на этапе приёмки её никто не смотрел. Иностранные деньги были получены и израсходованы.
События октября 1993 года почти никак не повлияли на взгляды Ломова, только ускорили принятие им решений по изменению направлений его деятельности. За время после 1991 года у него выработалось устойчивое убеждение, что пытаться вернуть страну к старому в ближайшее время не удастся. Нет таких сил. Тяжба, устроенная Хасбулатовым и Руцким с Ельциным, не сулила никаких изменений, так как эти люди до этого были в одной обойме с Ельциным, когда валили КПСС. Каждый из них сам рвался к власти. Им почти никто не верил, а потому народ массово их не поддержал. А власть, воспользовавшись этим моментом окончательно уничтожила в стране остатки социализма. События развивались стремительно и кроваво.
21 сентября 1993 года Ельцин своим Указом распустил Верховный Совет. Члены Верховного Совета не признали этот Указ, объявили, что в стране совершён государственный переворот и объявили, что права президента временно перешли к вице-президенту Руцкому. Началось противостояние. Часть депутатов Верховного Совета забаррикадировалась в здании парламента (в Белом Доме) и требовала отставки Ельцина. Спецподразделения и армейские части, подконтрольные Ельцину заблокировали их там. Несколько тысяч патриотически настроенных людей, проводили на окружающей здание парламента территории демонстрации. Они были без оружия, с красными флагами и пытались разблокировать здание парламента, но силы были неравные. Тогда 3 октября 1993 года протестующие сделали попытку захватить телестудию в Останкино, чтобы обратиться по телевидению к народу страны. Эта попытка закончилась кровавым побоищем. Спецподразделение «Витязь» и ряд других за несколько часов до подхода демонстрантов к зданию в Останкино заняли это здание. Когда демонстранты попытались проникнуть в здание по ним был открыт огонь на поражение. Спецназовцы стреляли по безоружным людям. Десятки человек были убиты и сотни ранены. 4 октября Ельцин приказал войскам штурмовать Белый Дом. Телевидение CNN в прямом эфире с помощью камеры, установленной на крыше здания гостиницы «Украина» в Москве, демонстрировало на весь мир, как происходил расстрел здания парламента в Москве из танков, стоящих на Калининском мосту.
Ломов, как и миллионы российских граждан видел это. Его удивляло то, что в это же время в округе находилось много горожан, которые глазели на происходящее. Были те, кто аплодировали, когда после выстрелов танков из здания вылетали клубы дыма и огня. Исход расстрела был понятен. У депутатов не было никаких шансов. Ломов вспомнил, как 19 августа 1991 года он также был на этом Калининском мосту, с которого сейчас танки вели огонь по Белому Дому. Тогда тоже было противостояние, но Советская Власть не пошла на такое кровопролитие.
Эта кровавая разборка со своим парламентом, устроенная Ельциным и поддержанная Западом, показала, что в страну пришёл капитализм со всеми его атрибутами. И никакими выборами его не победить. В чём, в чём, а в проведении выборов буржуа имеют богатейший опыт. При этом для победы они не брезгуют никакими методами, в том числе, преступными. Изменить политический строй в стране можно будет только силовым решением. А таких сил Ломов не видел. Потому решил вернуться в состав института и уже там серьёзно заняться своей карьерой. Цель его карьерного устремления определилась. Оставаться в общей массе ему не хотелось.
«Надо становиться директором государственного предприятия», - выбрал для себя ориентир Ломов. Именно, государственного, так как в этом случае, не нужен первичный капитал. Да, и в условиях, сложившихся в стране, такой капитал может быть только криминальным, а с криминалом Ломов не хотел иметь никаких дел. Положение «красных» директоров в стране стало для него целью, к которой можно и нужно стремиться в своей карьере, во всяком случае в ближайшей перспективе. Там, на этих должностях можно будет проявить себя и, как организатора, и как инженера, при неплохих доходах.
VII
В это время институтом руководил Кирин Пётр Владимирович. В 1992 году на волне демократических преобразований он сменил временного директора и стал у руля предприятия. Это был сравнительно молодой человек. Ему не было ещё пятидесяти лет, но он уже имел богатый опыт в управлении предприятием, так как до назначения много лет проработал в должности первого заместителя директора этого института. Он быстро прочувствовал чем нужно заниматься в таком переходном процессе в стране, а именно: личным обогащением. Он был готов к этому. Хотя всячески старался свою цель не афишировать. Но он понимал, что для этого и предприятие должно быть «на плаву». Поэтому личные его намерения должны были давать и положительный результат в деятельности предприятия, хотя бы на первых порах.
Ему удалось быстро сформировать команду, которая его поддерживала во всём. Для этого он своим заместителям отдал на откуп ряд производственных фондов, чтобы они смогли ими пользоваться в личных и его интересах: заместитель по режиму получил в курирование бомбоубежища, проходную, ряд охраняемых площадок и складов; заместитель по социальным вопросам получил в ведение жилищный фонд, пионерский лагерь, базу отдыха, гараж и ряд складских помещений; заместитель по науке исследовательские работы и поставки на экспорт; главный инженер производственные цеха и инфраструктурные подразделения. Каждое такое направление должно было приносить ему долю добычи. И они это усердно выполняли, не забывая о себе. В свою очередь, Кирин лично поддерживал связь с руководством вышестоящей организации и всячески его обогащал. Он понимал, что у этой организации оставалось право снятия и назначения на должность директоров, курируемых предприятий.
Время шло и активно работало на обогащение директора. Теперь его стали возить уже на шестисотом мерседесе. Комфорт ему нравился. В какой-то момент он понял, что нужно выходить на зарубежные просторы хотя бы для того, чтобы там складировать накопленные капиталы, которые быстро росли и воодушевляли его на новые дела. Уверенности в стабильности обстановки в стране и долгом пребывании его в должности директора у него не было. В этой связи он стал прорабатывать вопрос, как часть собственности предприятия перевести в свою личную собственность и, как организовать вывоз капитала за рубеж. Для решения этих задач он стал продумывать и реализовывать различные схемы.
Не раскрывая сути задачи, Кирин поручил главному инженеру заняться поиском толкового, грамотного работника, которому можно будет поручить, вроде бы как в интересах института, решать организационные вопросы по обособлению деятельности института по ряду направлений. Главным инженером института к этому времени стал Гордеев Александр, который уже успел показать свою преданность директору. Кирин сам назначал его на эту должность. Гордеев активно и плодотворно командовал работами по строительству загородного дома для Кирина. Это строительство он называл «объект номер один» и с полной отдачей трудился на этом поприще.
- Александр Алексеевич, нужно в институте создать подразделение, которое бы курировало сдачу в аренду всех производственных помещений, а также сконцентрировало бы в своих руках разработку новых образцов продукции двойного назначения, чтобы их можно было быстро доводить до демонстрационных экспонатов и показывать их на выставках за рубежом, - поставил он однажды задачу главному инженеру.
- Не секрет, что мои доблестные заместители, не всегда точно дают данные о сдаче в аренду, курируемых ими площадей, - уже улыбаясь, добавил он. Этими, как бы подозрениями в адрес заместителей, он постарался увести догадки Гордеева от исинной цели создания такого подразделения. Кирин не доверял никому, поэтому предложенную идею Гордеев принял, как истинную.
- Не переживай, речь не о тебе. Тебе я верю. Поэтому я тебя попрошу продумать этот вопрос и главное найти подходящую кандидатуру на должность руководителя такого подразделения, - продолжил он разговор.
- А какой статус и какую зарплату можно обещать? – уточнил задачу Гордеев.
- Предлагай зарплату, как минимум, в три раза больше той, которую сегодня человек получает. А статус пусть предлагает сам, - предложил Кирин.
- Как срочно это нужно проделать? – ещё уточнил Гордеев.
- Не тяни, - кратко ответил Кирин.
- Если Вы не против, то я сегодня же переговорю с Василием Ломовым, он кандидат наук и вообще продвинутый парень, - предложил Гордеев, недолго думая.
- Я его знаю. Он, по-моему, сейчас работает в «Импульсе». О нём речь? – уточнил Кирин.
- Да, он возглавляет там отдел и курирует работы по сдаче площадей, занимаемых «Импульсом», в субаренду, - ответил Гордеев.
- Кстати, субаренду на предприятии нужно будет прикрыть. Пусть арендаторы работой занимаются. Ну, а против Ломова я ничего не имею. Переговори с ним. И, если он согласен, то пусть зайдёт ко мне, я ему сам поставлю задачи, - дал ответ Кирин на предложение Гордеева.
После разговора с Кириным Гордеев, придя к себе в кабинет, позвонил Ломову.
- Василий Александрович, можешь зайти ко мне? «Нужно переговорить», —не объясняя причин, обратился он к Ломову.
- Хорошо, - кратко ответил тот.
Минут через десять Ломов был уже у Гордеева. Тот попросил секретаря принести им кофе. Он знал, что Ломов любит кофе. Усевшись друг напротив друга за приставным столиком, они по-приятельски заговорили о текущих делах.
- Не надоело тебе ещё в «Импульсе» мелочовкой заниматься? - стал переводить Гордеев разговор ближе к теме этой встречи.
- А, что? Есть какие-либо предложения? – вопросом на вопрос ответил Ломов, догадываясь, что Гордеев пригласил его, чтобы что-то предложить.
- Да. Есть. Мне сегодня директор поставил задачу подыскать кандидатуру человека для того, чтобы тот возглавил в институте работы по общегражданскому направлению, которые сегодня ведутся в разных подразделениях предприятия. При этом он поставил задачу, чтобы эти работы в короткие сроки уже были бы представлены на международном уровне. Для начала - на выставках. А кроме того, он хочет, чтобы это подразделение взяло на себя контроль за сдачей производственных площадей предприятия в аренду и субаренду. Я предложил ему твою кандидатуру. Он сказал, что, если ты не против, то зайди к нему. Он же и конкретизирует тебе все остальные вопросы. Да, зарплату на этой должности он предложил утроить против той, которую ты сегодня имеешь. Ну, что? Готов? – закончил вопросом своё сообщение Гордеев.
Ломов на некоторое время задумался, почувствовав, что это как раз и есть тот момент, когда нужно возвращаться на работу в институт. По-видимому, эта должность в иерархии института будет номенклатурной.
- Да, я согласен, - после небольшой паузы ответил Ломов.
- Хорошо, что ты не задаёшь уточняющих вопросов. Потому что я сам больше того, что сказал, не знаю. А когда ты будешь готов зайти к Кирину? – продолжил разговор Гордеев.
- В любое время. Хоть сейчас, - быстро ответил Ломов. Ему уже не терпелось поскорее узнать подробности этого предложения.
Гордеев поднял трубку прямого телефона с директором. Кирин ответил практически сразу.
- Пётр Владимирович, я переговорил с Ломовым. Он согласен. Когда ему зайти к Вам, - доложил обстановку Гордеев.
- Он у тебя? – переспросил Кирин.
- Да, - кратко ответил Гордеев.
- Пусть заходит сейчас, - предложил Кирин.
- Василий, Кирин тебя ждёт. Потом расскажешь, что он там придумал, - протянув руку для пожатия, произнёс Гордеев и встал из-за стола.
Минут через десять Ломов был в кабинете директора. Он был здесь в первый раз. Кабинет был большой, ранее он в таких не бывал. Кирин сидел за большим столом, на левой стороне которого стояло несколько телефонов. Когда Ломов вошёл, Кирин вышел из-за стола, поздоровался с Ломовым за руку. Потом указал ему место за приставным столом, сам вернулся на место и спокойным голосом стал излагать состояние дел в институте. А практически он стал излагать направления работ Ломова, как руководителя важного подразделения.
- Василий Александрович, Вы, наверное, в курсе, что у института проблемы с финансированием его деятельности. Поэтому, я, как директор ищу всякие источники такого финансирования. Существенная часть этого финансирования сегодня приходится на доходы от сдачи производственных площадей в аренду. Мы часть территории сдаём в аренду, ряду организаций. Этими вопросами занимаются мои заместители с учётом закрепления за ними площадей. Но у меня есть информация, что в некоторых случаях такие договоры заключаются, скажем так, не совсем корректно. По факту и по документам иногда эти площади не совпадают. Поэтому я решил создать подразделение в институте, одной из задач которого должен стать жесткий учет всех сдаваемых в аренду площадей. Здесь может быть противодействие со стороны работников института, подписавших эти договоры. В пререкания с ними не вступать. Все выявленные несоответствия докладывать мне. Я сам разберусь с кем надо и постепенно, надеюсь, такие несоответствия исчезнут. Это первое. Второе, но более важное, это проведение работ по централизации ведения разработок продукции двойного назначения. Сейчас в ряде отделов ведутся такие разработки. Есть не плохие результаты. Что и где разрабатывается конкретно Вам расскажет главный инженер. Вы должны возглавить все эти работы, постепенно объединяя их в отдельное подразделение. Пока эти разработки ведутся за счёт средств предприятия. Нужно, как можно быстрее довести их до демонстрационных образцов и непременно организовать их показ на международных выставках за рубежом. Здесь нужно оперативно проработать вопрос получения средств на такие разработки из Госкомитета по оборонным отраслям промышленности. Правильно сформулируйте их, а с руководством Госкомитета я переговорю сам. Они сейчас дают деньги, причём неплохие, под разработку гражданской продукции. По этому вопросу результаты докладывать также непосредственно мне. Руководителям разработок в отделах я дам необходимые указания. Вместе с главным инженером решите, где территориально будет ваш кабинет. Всю необходимую оргтехнику выбирайте на рынке. Мы её приобретём за счёт арендной платы. В институте организуйте выставочный павильон, чтобы можно было приглашать представителей иностранных фирм. Наверное, пока всё объединим в пределах обособленного отделения. Если будет хороший результат, то эту деятельность выделим в направление, а руководитель получит статус заместителя директора. В команду приглашайте работников института, с улицы постарайтесь не брать. Всё понятно? Вопросы есть? - закончил сообщение Кирин. Ломов молчал. Всё услышанное укладывалось в его «хотелки» при планировании карьерного роста.
- Вопросов нет. Я могу сегодняшнему моему руководителю сказать, что это Ваше распоряжение? – отозвался Ломов. Он и здесь, на всякий случай, решил не «хлопать дверью».
- Да, конечно. Там вопросов не будет. Кадровикам я тоже дам указание, - пообещал Кирин.
-Что ещё? – переспросил он.
- Пока всё, - кратко ответил Василий.
- Тогда вперёд! – улыбаясь, сказал Кирин и через стол протянул для пожатия руку Ломову.
Только выйдя из кабинета директора, Ломов позволил себе улыбнуться. Он был доволен.
«Этот будет копытом землю рыть. Вон, как глаза загорелись», - отметил про себя Кирин, когда Ломов вышел.
После ухода Ломова Кирин позвонил старому своему приятелю Гринбергу, который был старше его и давно работал в отделе нестандартного оборудования, а в последнее время постоянно крутился в его свите.
- Александр Шмульевич, я сегодня предложил Ломову из «Импульса» создать обособленное подразделение по разработке гражданской продукции по тому типу, что ты мне предлагал ранее. В связи с этим прошу тебя быть у него заместителем и присматривать за делом, но сильно не вмешиваться. И в рамках этих работ срочно заняться созданием совместного предприятия с немцем, которого ты недавно приводил ко мне, с Эрихом.
- Хорошо. А Ломова посвящать в детали создания такого предприятия? – уточнил Гринберг.
- Нет, не надо, - коротко ответил тот.
С этого момента в институте заработало подразделение, в основу деятельности которой были положены жесткие правила капиталистического предприятия. В институте же продолжали действовать правила и нормы социализма. Ломов успешно справлялся с функциями руководителя этого подразделения. Он получил право подписывать договоры аренды, при этом чётко соблюдал инструкции, которые ему дал директор. Кирин был доволен его работой.
Как и обещал Кирин, через год такой успешной работы Ломов был назначен заместителем генерального директора и возглавил весь комплекс работ, не связанный с производством и разработкой военной продукции. Однажды он поручил Ломову подписать договор долгосрочной аренды с правом выкупа отдельно стоящего здания на территории института. Чуть позже такие договоры были подписаны ещё с двумя фирмами. Ломов потом узнал, что хозяевами этих фирм были близкие родственники Кирина. Об этой информации он помалкивал, но потому как Кирин сам занимался в агентстве вопросами отчуждения имущества он понял, что тот готовится передать эти здания в частную собственность. Главному инженеру было поручено отделить эти здания от основной территории забором и обеспечить к ним внешний подъезд. Такая обстановка настораживала Ломова.
Через некоторое время на базе подразделения, занимающегося разработкой продукции гражданского назначения, было создано отдельное предприятие, которое получило статус общества с ограниченной ответственностью (ООО). Учредителем этого ООО был институт. Руководителем ООО был назначен Ломов, который продолжал совмещать и руководство обособленным подразделением в институте. В штате предприятия было всего несколько человек. Но это предприятие стало заключать договоры с зарубежными фирмами на поставку в институт ряда комплектующих. Фирмы поставщики и цены на комплектующие, по указанию Кирина, определялись Гринбергом.
Со временем Ломов увидел, что эти цены в разы быше, чем те, по которым можно было купить эти комплектующие у посредников на территории России. Было явно видно, что по такой схеме средства института выводятся за рубеж. И по его оценкам только за текущий год такой деятельности за рубеж ушло более двух миллионов долларов. Конечно, это были средства института, а не возглавляемого им предприятия, но всё равно вопросы возникали.
Эти средства институт успешно зарабатывал на налаженном к этому времени экспорте боеприпасов. Кирин сумел получить на институт право на проведение таких работ с другими странами. Институт заказывал изготовление изделий на заводах отрасли и потом поставлял их за рубеж. Такая деятельность была сверх рентабельной. А ещё больше таковой она стала, когда Кирин сумел договориться с министерством обороны и стал покупать на их складах вроде бы старые изделия в ремонт, а потом их же без какого-либо ремонта продавал за рубеж. Чиновники министерства были не внакладе.
Ломов стал понимать свою роль в этой цепочке. Она была неприглядной. Ему стало понятно, что вся их деятельность по гражданской продукции и попытки её продавать за рубеж являются лишь прикрытием для перекачки денежных средств за рубеж. Ясно было и в чьих интересах это всё делается. Он также понимал, что вопросы задавать нельзя и стал продумывать, как с пользой для себя уйти из этой схемы. Чувство самосохранения теперь не давало ему покоя. И очередной раз события сами создали ему благоприятный момент, как безболезненно выйти из этой ситуации.
Работая руководителем обособленного подразделения, которое было оснащено импортной оргтехникой в полной мере, Ломов часто оказывал помощь одному из заместителей Российского агентства по боеприпасам, работавшему ранее в институте, по подготовке наглядных материалов к различным совещаниям. У него это красиво получалось. Он сам строил нужные диаграммы и графики, порой готовил и текстовые материалы. С согласия Кирина он передал часть такой оргтехники в агентство. Со временем у него стал накапливаться материал по состоянию дел в отрасли. Качество работы Ломова устраивало работников агентства и ему было предложено перейти к ним на работу и возглавить там отдел. Конечно, зарплата была там намного меньше, но Ломов понимал, что именно там пока решают вопрос о назначении того или иного руководителя государственного предприятия, входящего в их ведомство. А таких предприятий было много. И шанс, находясь в руководстве отраслью, получить такую должность становился реальностью. При этом он выходил из криминальной цепочки деятельности Кирина. Поэтому он согласился на переход работать в агентство. Кирин отпустил его без возражений. Ему это было тоже выгодно. Ломов уже слишком много знал о его деятельности. Но он был уверен, что, уйдя из института, тот лишнего болтать не будет.
VIII
В начале нового века Ломов стал работать начальником отдела в Федеральном агентстве по боеприпасам. Работа ему была понятна. Он быстро с ней освоился, можно сказать стал отраслевым специалистом и вошёл в ближайший круг работников одного из заместителей руководителя агентства. Он составлял графики текущей работы управления по вопросам содержания мобилизационных мощностей предприятий, проверки их состояния, улаживал спорные вопросы по облагаемой налоговой базе предприятий с учетом этих площадей, вопросы бюджетного финансирования содержания этих мощностей и ряд других. Занимался анализом материалов, представляемых предприятиями для получения лицензий на право выполнять работы в интересах обороны. А кроме того, рассматривал и готовил заключения на обращение предприятий по выводу мобилизационных мощностей из утверждённого ранее перечня, снятию их с учёта для перепрофилирования и продажи на рынке. На его глазах каждодневно происходили события по сокращению производственных мощностей оборонных предприятий. Этот процесс был настолько активен, что вызывал глубокую озабоченность по обеспечению технических возможностей предприятий выпускать ту или иную продукции в случае возникновения чрезвычайной ситуации. На его вопросы по этому поводу заместитель руководителя агентства в дискуссию не вступал и отвечал однозначно: «Рынок на дворе. Он всё расставит по местам. Не забивай голову».
Он иногда по делам агентства приезжал в институт и общался с бывшими коллегами. К этому моменту Ковалёв тоже из «Импульса» перешёл работать в институт и занял должность заместителя генерального директора по науке. Он ещё в середине девяностых защитил докторскую диссертацию по тематике института и поэтому назначение его на должность заместителя директора было вполне естественным в создавшейся обстановке. Он активно стал заниматься восстановлением, приостановленных в девяностые годы, работ по созданию новых изделий. В таких случаях они всегда встречались и обсуждали разные вопросы. Однажды Ковалёв спросил его:
- Василий, а почему ты ушёл из института в агентство? Ведь здесь зарплата намного выше, чем там? Я теперь, будучи замом, это знаю!
- Николаевич, ты знаешь, я, работая в институте, однажды подумал, что вот приду на работу, а институт уже продан, - улыбаясь ответил тот. – А я был непосредственным исполнителем распродажи мощностей института. Но наступил момент, когда я уже морально не мог этого делать. Вот и ушёл, - с огорчением добавил он.
- И ты знаешь этот процесс идёт не только в нашем институте, а повсеместно. Продаются целые предприятия. Я теперь это вижу в отраслевом масштабе. Слава Богу Советская Власть создала такое большое количество предприятий, что у нынешних властей не хватает сил всё разрушить. Есть правда надежда, что новый президент замедлит этот процесс. Ты же сам видишь, что на ряде предприятий возобновилось работы по созданию новых изделий. Их ведь где-то надо будет потом делать, - уже с воодушевлением добавил он.
Смена президента в стране практически не повлияла на режим работы агентства и его чиновников. Но когда заместителя руководителя агентства, с которым постоянно работал Ломов, назначили первым заместителем генерального директора другого агентства, то он перешёл работать уже в это агентство на должность заместителя начальника управления. И там занимался теми же вопросами, что и ранее. Так шаг за шагом он постепенно подрастал в карьерной лестнице чиновников оборонной отрасли. При этом у него было большое преимущество перед многими работниками этих управляющих структур: он был намного моложе их – ему не было ещё пятидесяти лет.
Но через некоторое время статус агентств был понижен, и они в виде Федерального агентства по промышленности вошли в состав Министерства промышленности и энергетики РФ и там уже эти агентства сами стали иметь статус управлений. Руководство агентств было уволено. Но Ломов остался работать в должности заместителя начальника одного из управлений.
Видя тенденции в реформировании отрасли, он стал присматриваться к состоянию предприятий Москвы и Московской области, входящих в ведение их управления, с прицелом занять должность руководителя одного из них при удобном случае. И однажды ему было предложено посмотреть возможности одного из предприятий в Балашихе, чтобы возглавить это предприятие. Ломов несколько раз приезжал туда, изучал состояние экономики и пришёл к выводу, что на этом предприятии он отличиться не сможет: нет объёмов, персонал возрастной, инфраструктура в упадке. И потихоньку отошёл от этой темы, не сняв с повестки, поиск директорского кресла. Он видел, что в ближайшей перспективе он сможет возглавить более подходящее предприятие.
Но обстановка в отрасли менялась постоянно, государство постепенно уходило из управления этой отраслью. В 2008 году уже курирование, а не управление этой отраслью перешло в Минпромторг, где были созданы ряд департаментов. А к этому момент появилась государственная корпорация «Российские технологии», в ведение которого перешли практически все предприятия, к которым присматривался Ломов. В связи с этим он провёл необходимые действия среди знакомых чиновников и ему была предложена должность начальника управления уже в «Ростехе». Он, естественно, согласился, но стал ещё внимательнее смотреть на тенденции в реформировании отрасли. Многие предприятия ещё оставались на плаву, особенно те, которые смогли наладить продажу продукции за рубеж.
В «Ростехе» назначение директоров было под личным контролем генерального директора, но выхода на него у Ломова не было. В целом все назначения в корпорации строились на взятках и «откатах». В этом Ломов участвовать не хотел. Ему не жалко было денег. Было противно. Поэтому, когда ему предложили работать помощником постоянного члена Военно-промышленной комиссии, курирующему эту отрасль, он согласился и переехал трудиться в Дом правительства, в так называемый «Белый Дом». Внешне казалось, что карьера его успешно идёт на повышение, но он был не доволен, так как должность директора государственного предприятия не приближалась. Хотя он в аппарате правительства чётко выполнял свои функции и был на хорошем счету у руководителя аппарата. Работая в аппарате правительства, в том числе, находясь в постоянном контакте с чиновниками Минпромторга, он всё-таки получил интересное назначение на должность директора казённого государственного предприятия в Подмосковье. Это был старинный полигон по испытанию артиллерийского вооружения.
IX
На полигоне в должности руководителя он проработал почти десять лет. Это было время его становления, как руководителя. Хозяйство ему досталось в разрушенном состоянии. Зная об этом, он всё-таки согласился его возглавить, когда ему последовало это предложение, поскольку посчитал, что лучше предложений в ближайшей перспективе вряд ли будет.
В первые дни после назначения на должность директора он пешком стал обходить территорию полигона. Заходил в здания, разговаривал с работниками, выслушивал их проблемы и пожелания. А к вечеру штудировал архивные материалы по деятельности полигона с момента его создания. И в нём постепенно стало вырабатываться мнение, что научно-техническое состояние полигона можно развить и сделать его успешно действующим предприятием. Статус казённого предприятия давал возможность кроме бюджетных средств на содержание получать и дополнительные средства от деятельности, не входящей в задачи, установленные министерством. Сегодня эти дополнительные средства формировались только за счёт сдачи в аренду помещений и площадок предприятия.
- На сдаче в аренду много не заработаешь. Нужно создавать новые направления работ, в которых можно будет использовать обширные территориальные возможности полигона, - стал всё чаще повторять слова Ломов, общаясь с сотрудниками полигона на производственных совещаниях.
Во время одного из таких обходов он в сотне метров от проходной обратил внимание на небольшое одноэтажное здание снаружи обшитое сайдингом.
- А, что здесь? – спросил он у сопровождавшего его главного инженера и указал пальцем на здание.
— Это небольшая гостиница, которой раньше пользовались, приезжающие на охоту, либо рыбалку работники министерства. Сейчас не используется. Как вы уже, наверное, увидели на территории полигона несколько водоёмов и большие участки территории, заросшие лесом. Там есть и копытные животные, и птицы. У нас в штате и сейчас числиться человек, который занимался организацией таких мероприятий. Его зовут Иван Михайлович. Он заодно и ночной директор на предприятии. Это ветеран предприятия. И ключи от здания у него, - подробно объяснил главный инженер.
Информация о домике и организации охоты заинтересовала Ломова. Он подумал, что, наверное, можно будет возродить приглашение на охоту на полигон нужных людей, способных заказывать предприятию работы. Работая в системе управления отраслью, он отметил для себя, что среди работников различных ведомств много любителей охоты и рыбалки. Сам он иногда рыбачил, но охотой никогда не занимался.
На следующий день после этого разговора он с Иваном Михайловичем пошёл осматривать «домик охотника», так это здание называли на предприятии. Иван Михайлович оказался очень общительным и хорошо знающим историю предприятия человеком. Пока они шли по дороге к домику он успел рассказать Ломову много интересного о работе полигона и о людях, приезжающих сюда поохотиться.
- А сейчас приезжают сюда высокопоставленные работники различных ведомств? – спросил Ломов Ивана Михайловича.
- Нет. Они сейчас ездят на базы, где организовано обслуживание. А у нас этого нет. А, кроме того, полигон закрытая территория и нужен допуск, чтобы сюда попасть, - ответил тот.
В домике была небольшая гостиная, в которой стояли диван и круглый стол с шестью стульями вокруг него. На стенах гостиной были закреплены чучела голов кабана и лося. Рядом с диваном стоял маленький журнальный столик, на котором был телефонный аппарат. На одну сторону гостиной выходили две двери из спальных комнат. В каждой комнате было по две кровати. Справа от входа была кухня с электроплитой и небольшим холодильником, а рядом с ней туалет.
Ломов пощёлкал выключателями. Поднял трубку телефона. Включил электроплиту. Всё работало.
- Василий Александрович, всё работает. Я слежу за этим. Телефон имеет выход в город. Здесь иногда живут, приезжающие к нам в командировку работники из других городов. Но это очень редко бывает. Постельное бельё стирает наша завхоз. Она же иногда присылает сюда уборщицу, чтобы убраться, - дал пояснения Иван Михайлович, глядя на действия Ломова.
- Иван Михайлович, а как вы полагаете, я могу здесь иногда оставаться ночевать? Кривотолков не будет? – обратился к нему с вопросом Ломов.
- Нет, конечно. Какие кривотолки? Всем понятно, что в Москву не наездишься каждый день. Вот в этом шкафу чистое бельё. Я могу вам сейчас же отдать ключ от входной двери. А у меня есть запасной, - обстоятельно ответил Иван Михайлович. Ломов, немного подумав, забрал у него ключ и когда они выходили он уже сам закрыл этим ключом входную дверь.
Через пару дней Ломов привёз в «охотничий домик» пару комплектов постельного белья, туалетные принадлежности, несколько рубашек, костюм и другую одежду. С тех пор он стал жить в этом домике почти постоянно, только на выходные, уезжая в Москву. Ему нравилась работать здесь. И он полностью отдался этой работе.
Личные знакомства со многими работниками министерств и предприятий помогли Ломову в короткие сроки получить от Минпромторга неплохие бюджетные средства для проведения первого этапа технического перевооружения предприятия. Первоочередными при этом Ломов сам для себя определил работы по ремонту инфраструктуры и ряда испытательных стендов. На следующем этапе он планировал создавать новые испытательные стенды и площадки. Он организовал группу специалистов, которые активно, вплотную занимались этими вопросами и практически ежедневно докладывали директору о ходе выполнения работ. Ломов их торопил. Ему нужен был результат, чтобы что-то показать и продолжать получать дополнительное финансирование. И это у него неплохо получалось. На полигон стали приезжать высокопоставленные чиновники различных ведомств, в том числе, из министерства обороны и МВД.
Однажды один из руководителей МВД после посещения стрельбища спросил у Ломова:
- Василий Александрович, а нельзя ли у Вас организовать площадки для тренировки спецназа в полевых условиях? Тиры — это хорошо, но в натуре совсем другое. Подумайте. Если примете решение я подошлю к Вам нашего специалиста, и он расскажет все наши хотелки.
- Хорошо. Вопрос интересный и на сегодня актуальный. Но мне нужно для этого разрешение министерства. Вы можете мне официально прислать письмо с запросом? – практически сразу ответил Ломов.
- Считайте, что оно у Вас уже есть, - ответил тот.
Обсуждения этого вопроса в министерстве стали прелюдией к последующему централизованному использованию полигона для подготовки сил специального назначения. Ломов уделял особое внимание подготовке полигона и организации его работы для обеспечения тренировок спецназовцев. Он искренне хотел организовать достойные условия для подготовки наших бойцов. Особенно активно он стал вести эти работы после событий 2014 года, произошедших на Украине.
В процессе тренировок бойцов спецназа определялись наиболее востребованные виды боевой подготовки. Полученные результаты и выводы использовались для совершенствования учебно-методической работы. Кроме того, это позволило руководству полигона и заинтересованных ведомств сформулировать концепцию создания и использования мобильных комплектов учебно-тренировочных технических средств, в том числе подвижных мишеней. И результаты были налицо. Оперативно были созданы подвижные мишени, позволяющие выполнять тренировки по их поражению тяжёлым стрелковым вооружением на дальности более двух километров, а также подвижные тепловые мишени, перемещающиеся со скоростью до 70 км/час. На полигоне одновременно проводили тренировки сразу несколько спецподразделений, порой во взаимодействии. Такое обучение было намного эффективнее, чем на тренажёрах и мишенях в тирах. За время работы Ломова на полигоне прошли обучение десятки тысяч бойцов спецназа.
Учебных площадок, подобных организованным на полигоне, в стране ранее не было. Поэтому многие вопросы приходилось решать впервые. Финансирование этих работ велось из разных источников, но его не хватало на всё. И Ломову приходилось не раз использовать средства предприятия на эти цели. Так произошло и в 2015 году, когда он часть средств, выделенных Минпромторгом на тему по исследованию воздействия различных поражающих факторов на человека направил на создание подвижных мишеней. Работа велась в рамках гособоронзаказа. В качестве устройства для регистрации поражающих воздействий должен был использоваться специальный манекен, снабженный различными датчиками. Такие манекены были созданы за рубежом и использовались для оценки воздействия ударных нагрузок на человека, находящегося в автомобиле при его соударении с препятствием. Манекен имел форму человека. В различные части его «тела» были установлены датчики-акселерометры, позволяющие оценить уровень действующих нагрузок. Один из таких самых распространённых манекенов был разработан в 1972 году по заданию фирмы General Motors и получил название «Hybrid II». Ещё в советское время такой манекен был приобретён полигоном и иногда использовался для оценки перегрузок, действующих на человека при его нахождении в технике при силовом воздействии на неё. Методики измерений с использованием этого манекена на полигоне были освоены. Кроме того, в него было установлено несколько своих датчиков. Так, что работники полигоны верили показаниям, получаемым с этого модернизированного манекена. В условиях выполнения работы по заказу Минпромторга необходимо было использовать новый манекен «Hybrid III», который необходимо было приобрести у представителя зарубежной фирмы. «Hybrid III» был разработан той же фирмой в 1976 году. В нём количество датчиков было значительно больше чем в манекене «Hybrid II» и, как следствие, следовало ожидать более достоверных результатов оценок ударных воздействий на человека при его нахождении в автомобиле при столкновении с препятствием. «Hybrid III» оказался очень дорогим устройством и за него необходимо было заплатить более 60 млн. рублей, что составляло почти половину всей суммы, выделенной министерством по теме. Кроме того, внедрение этого манекена на полигоне, обучение персонала, адаптация его к применению в проверяемом оборудовании требовали ещё дополнительных затрат, исчисляемых десятками миллионов рублей. Поэтому в целом, выделенных средств не хватало на выполнение работы. В этих условиях специалисты полигона, имеющие опыт использования манекена «Hybrid II», с учётом его модернизации предложили не покупать «Hybrid III», а использовать «Hybrid II». Доводы специалистов были убедительными и Ломов согласился. Работа была выполнена и принята Минпромторгом, а часть сэкономленных средств была истрачена на оборудование площадок для подготовки бойцов спецназа. Это новое оборудование было высоко оценено спецназовцами. Ломов был доволен.
После этих событий Ломов ещё несколько лет активно руководил предприятием. Он провёл мероприятия по объединению всех полигонов, находящихся в ведении министерства. И сам возглавил это объединение. Это позволяло сократить дублирование, повысить компетентность полигонов за счёт привлечения квалифицированных специалистов со всех полигонов для решения сложных задач и обеспечить наиболее качественное проведение всего комплекса испытаний.
Но вот уже в 2019 году, по доносу одного из новых заместителей Ломова, была организована проверка выполнения работы 2015 года и было выяснено, что в нарушение технического задания в работе использовался не тот манекен. Первоначально делом занимались следователи из управления МВД по закрытым административно-территориальным образованиям, а само расследование велось в отношении неустановленных лиц. Их действия квалифицировались по замысловатой формулировке: нанесение имущественного ущерба Российской Федерации без признаков хищения (ст. 165 УК). На допросах Ломов не признал своей вины и пытался доказать, что результаты работ, выполненных по теме, соответствуют требования технического задания. Дело затянулось. Но это послужило основанием для увольнения Ломова: контракт Минпромторга с ним был расторгнут.
Х
И вот теперь, сидя в кабинете, он рассеяно просматривал различные документы и не верил в то, что его неустанный труд здесь закончился с таким результатом. То, к чему он шёл всю жизнь, так нелепо оборвалось. Он был расстроен и впервые не знал, что делать. Следственных действий и суда он не боялся, так как не чувствовал за собой никакой вины. Ему не хотелось ехать домой. Вспомнить что-то конкретное из прожитого не получалось. Вся пройденная жизнь казалась одним трудовым днём. Такой трудовой ритм жизни не отпускал.
- Надо искать какую-нибудь работу. Надо себя загрузить. Иначе труба, - полезли в голову навязчивые мысли. Он стал вспоминать знакомых руководителей предприятий, работающих в Москве, чтобы попробовать решить вопрос со своим трудоустройством. В первую очередь мелькнула мысль обратиться к Ковалёву, который вот уже несколько лет возглавлял крупное оборонное предприятие. Но он тут же её отогнал, вспомнив, что однажды Ковалёв обращался к нему с аналогичной просьбой и он ему практически отказал. Ломов тогда уже возглавлял испытательный центр, а Ковалёв остался без работы. Ковалёв позвонил Ломову и спросил не найдётся ли для него в испытательном центре работа, но не полную ставку, а на часть. У него были домашние проблемы, ему было нужно свободное время, и он не мог работать на полную ставку. Ломов не захотел брать к себе на работу эту «глыбу», так как тот своими неуёмными предложениями со временем будет мешать реализации его идей. И будет их нивелировать. И он стал ему говорить, что испытательный центр является казённым предприятием, все ставки утверждены министерством и он не может их изменить. Хотя, конечно, если бы он захотел, то он мог бы решить эту проблему, но он не захотел. Ковалёв больше не звонил. Со временем это забылось. Они потом много раз встречались, но эту тему не поднимали. Те не менее Ломов почувствовал, что тот момент сегодня мешает ему обратиться к Ковалёву. И он решил позвонить Левченко.
Он взял телефон и позвонил директору института, в котором начинал свою трудовую деятельность в далёких семидесятых годах. Директорам там был недавно назначен его старый знакомый, с которым они раньше работали в «Импульсе». Тот отозвался сразу.
- Павел Николаевич, привет. Ломов тебя беспокоит. Помнишь такого? – заговорил Ломов, когда в ответ услышал слова приветствия.
- Извини за беспокойство. У меня неприятности. С работы меня уволили. Не возьмёшь к себе на службу? – сразу же заговорил о главном Ломов.
- А, что случилось? Вроде бы ты был на хорошем счету в министерстве? – вопросом на вопрос ответил Левченко Павел Николаевич.
- Кляузу на меня накатали, что я допустил нарушения при выполнении гособоронзаказа. Давно, ещё в 15-ом году. Дело завели. И вот результат, - стал кратко объяснять ситуацию Ломов.
- А ты себя виноватым не считаешь? – снова спроси Левченко
- Нет. Я думаю, дело скоро закроют, - ответил Ломов.
- Ну, хорошо. Приезжай, поговорим, - после небольшой паузы предложил тот.
- Спасибо. Я за пару дней подчищу всякие дела и приеду. Ты не против? – уточнил Ломов.
- Хорошо. Ты только накануне перезвони, чтобы я спланировал время, - ответил Левченко.
После этого разговора Ломов взбодрился. В голове появился план действий.
Он собрал несколько стопок книг и журналов, перевязал их скотчем, стал по одной подносить к выходу и почувствовал сильное головокружение. Он чуть не упал, но успел ухватиться за край стола. Перед глазами покатились жёлтые круги. Он замер, круги стали постепенно исчезать. Кружение головы уменьшилось. Ломов вернулся к креслу, сел в него и постарался расслабиться.
- Наверное, давление скакануло. Нужно немного отдохнуть. Вот оно следствие переживаний, - проскочила мысль. Через несколько минут головокружение исчезло полностью. Ломов по мобильному телефону позвонил водителю дежурного автомобиля.
- Михалыч, ты меня отвезёшь сегодня домой? Я ведь знаешь уже теперь не директор, - обратился он к нему.
- Конечно отвезу. Какие могут быть вопросы, Василий Александрович? – не задумываясь ответил тот.
- Тогда зайди, пожалуйста ко мне в кабинет, возьми четыре стопки книг. Увидишь, они скотчем перевязаны. И отнеси их в машину, а потом подъезжай к «охотничьему домику». А я туда пройду пешком. Что-то у меня голова разболелась, - попросил водителя Ломов.
После этого он оделся, небрежным взглядом осмотрел кабинет и вышел. Ключ от кабинета оставил на столе. На улице была ранняя весна. Асфальтированная дорожка к «охотничьему домику» была практически сухой. Ломов неспешной походкой шёл по этой дорожке и машинально смотрел по сторонам. Навстречу никто не попадался. Он был этому рад, так как не хотел ни с кем объясняться. Кому надо те знали причины его увольнения. Перед входом в домик он остановился и стал оглядывать, росшие рядом яблони. Все эти яблони он посадил сам – каждый год сажал по одному дереву. У входа в домик стояли уже большие две яблони: им было более десяти лет. Это были антоновки. Далее были деревья более молодые, а с правой стороны домика на месте, планируемой к посадке яблоньки стоял колышек из штакетины. Снег у стволов яблонь и колышка растаял. И в этих местах появились тёмные площадки с прошлогодней листвой. От них поднимался еле заметный пар. Постояв так перед домиком, он пошёл собирать вещи. Мыслей никаких не было. И он даже этому обрадовался.
- На днях с Левченко будем решать мою судьбу. А ведь было время, когда мне приходилось решать его вопросы, - усмехнулся своим мыслям Ломов.
Павел Николаевич Левченко прежде, чем стать генеральным директором института прошёл всю производственную карьерную лестницу в этом институте. Начал он трудовую деятельность слесарем механосборочных работ, сразу после окончания школы. В армии не служил. В коллективе сразу зарекомендовал себя активным молодым человеком: играл в городки и футбол за институтскую команду, всегда был весел, хорошо мог пародировать поведение других людей, чем часто вызывал смех у присутствующих; в общем, был на виду. На него обратил внимание Пал Палыч - заместитель директора института, курирующий кадры и стал из него лепить активиста. Он был избран в комитет комсомола института, а через год, его как молодого рабочего выдвинули кандидатом в депутаты Моссовета. Будучи депутатом, активности не проявлял, но нужные властям района пожелания на заседания Совета выносил. Через пару лет его приняли в члены КПСС. Женился Левченко на симпатичной девушке, которая работала секретарём у Пал Палыча. По работе его перевели в мастера. Чтобы дальше продвигаться по карьерной лестнице ему нужно было получать высшее образование, чего Павел не очень хотел. Однако Пал Палыч настоял, и Левченко в конце восьмидесятых поступил во Всесоюзный заочный машиностроительный институт на вечернее отделение технологического факультета. Учёба складывалась сложно. Постоянно были хвосты. Но Павел упорно их преодолевал. В начале девяностых подразделение, в котором работал Левченко вошло в арендный коллектив института - «Импульс». Там Павел близко познакомился с Ломовым и Ковалёвым. Работники «Импульса», где было много инженеров-технологов, постоянно помогали ему в выполнении учебных заданий, в том числе, в подготовке и защите диплома. Став инженером, Левченко перевёлся из «Импульса» обратно в институт и занял должность заместителя начальника механического цеха, а через год стал начальником этого цеха. Он сдружился с главным инженером института Гордеевым, и они вместе курировали арендаторов, взявших в аренду кузнечнопрессовый цех. Карьерный рост не вскружил ему голову, он старался вести себя корректно, как с рабочими цехов, так и с руководителями различных подразделений института. Когда Ломов стал курировать арендные подразделения института Левченко ничего не стал скрывать и передал ему все схемы взаимодействия с арендаторами. Их взаимоотношения были ровными и уважительными. Такими они остались и после того, как Ломов перешел работать в агентство. В 2005 году в институте поменялось руководство: генеральный директор, все его заместители и главный инженер были уволены. Новая команда менеджеров на все ключевые места расставляло своих людей, порою совершенно не компетентных в делах. Но чтобы не остановить полностью деятельность института, особенно его производственный сектор, на отдельные должности были назначены старые работники института. В этот момент Левченко получил должность заместителя главного инженера по производству. Работа была ему понятна, да и той было мало. Основные производственные вопросы решались на заводах, которые по сложившейся в отрасли схеме курировал институт. Его умение понимать, чего хочет начальство, позволило ему быстро войти в круг лиц, приближенных к новому генеральному директору. И, когда встал вопрос о замене генерального директора одного из небольших механических заводов в Санкт-Петербурге, кандидатура Левченко была в первых рядах претендентов. Левченко согласился переехать из Москвы в Питер и возглавить этот завод. Работа для него оказалось очень непростой, так как кроме производственных вопросов пришлось решать и ряд экономических, самых сложных на тот момент. В этих условиях он, не заботясь о развития завода, чётко выполнял все указания, которые шли из Москвы. Производственные мощности завода максимально использовались для получения доходов руководством института. Такая преданность команде управленцев института его руководством была оценена позитивно. Поэтому, когда в институте освободилось место главного инженера, он его занял и снова вернулся в Москву, а когда в отрасли на базе института был сформирован концерн, он был назначен на должность заместителя генерального директора концерна по производству и техническому перевооружению. В этой должности он проработал несколько лет. В эти годы активно велись работы по техническому перевооружению отрасли за счёт бюджетных средств. Все эти работы курировались теперь Левченко. Осваивались большие миллиарды рублей. Про его деятельность на этом посту было много нелестных отзывов директоров предприятий, хотя механизм освоения средств командой концерна был налажен и явных сбоев не давал. Но вот через несколько лет такой «слаженной» работы генеральный директор концерна однажды опрометчиво выступил на одном из совещаний в высоких эшелонах власти и, после этого, по указанию министра обороны был уволен. За его увольнением последовало увольнение и всех его заместителей, в том числе и Левченко. Но буквально в течение года он вновь был востребован и назначен генеральным директором родного института. К моменту звонка Ломова он уже несколько месяцев руководил им. Желание изменить руководящий состав института у него было, но опыт номенклатурной работы подсказывал, что торопиться с этим решением не стоит, так как это может повлиять на слаженность работы предприятия. Поэтому появление Ломова в качестве потенциального работника института было своевременным. Знания и опыт Ломова можно было использовать на разных должностях, поэтому он благожелательно отнесся к его просьбе об устройстве на работу.
Ломов знал о нехватке специалистов в институте, так как не терял из виду деятельность института и изменения, происходящие в нём.
Чехарда со сменой команды управленцев при смене руководителя была характерной для всех предприятий оборонного комплекса.
Вскорости приехал Михалыч. Он помог отнести в машину вещи Ломова, которые тот успел собрать. Их было не так уж и много. Поехал он не в Москву, а на дачу в Апрелевку. Уже несколько лет Ольга не работала и жила там. В квартире жили дочери. Они ещё не знали о его увольнении.
XI
Ольга удивительно спокойно отреагировала на известие об увольнении мужа.
- Вася, не переживай. Работать нужно когда-нибудь заканчивать. Ты же пенсионер. А материально нам хватит средств. У нас ведь есть небольшие накопления, да и я пенсию получаю. Дочери уже самостоятельные, работают. Мы же ведь и квартиру родительскую сдаём. Правда уже месяц, как квартиранты уехали. Но, надеюсь, появятся новые. Да, я думаю, что ты со временем найдёшь какую-нибудь работу попроще, если захочешь. И здоровье нужно поберечь, - стала она успокаивать Ломова. Василий был доволен, что жена так отреагировала на произошедшее.
- Ну, если считать доходы, то ведь я кроме пенсии получаю ещё «стипендию» из академии, я же член-корреспондент, - шутливо добавил он и нежно обнял жену.
- А по поводу работы, я уже переговорил с Левченко. Ты же знаешь, что он теперь генеральный директор нашего института, где мы с тобой начинали трудовую деятельность. Полагаю, что он предложит мне какую-нибудь работу, - в продолжение разговора добавил Ломов.
- Вася, если ты снова будешь работать в институте, то, наверное, квартирантов искать не надо. Ты в этой квартире будешь жить иногда. Ведь квартира рядом с институтом. Всё-таки дача далековато, - стала рассуждать Ольга, услышав информацию о намерении Василия пойти работать в институт.
- Ну вот всё и складывается. Через пару дней поеду к Левченко. Да, наверное, и в поликлинику нужно заглянуть, что-то сегодня у меня голова непонятно закружилась, - подытожил Ломов.
Как и договаривались, через три дня Ломов приехал в институт к Левченко. Сидели в комнате переговоров, пили кофе и Ломов подробно рассказал Левченко о произошедшем. Тот внимательно слушал, не перебивая. Потом, когда Ломов закончил говорить, он сообщил:
- Я в корпорации интересовался твоим вопросом. Там нет возражений, чтобы ты у нас работал. Поэтому я предлагаю тебе должность заместителя генерального директора по науке. Эта должность уже почти год у нас вакантная. Что на это скажешь? – задал он вопрос Ломову. Тот не ожидал такого предложения и немного замешкался с ответом. Образовалась пауза. Левченко внимательно смотрел на Ломова и ждал ответа.
- Я согласен, - наконец-то произнёс Ломов.
- Когда приступать к работе? – задал он машинально вопрос.
- Сегодня же. Пиши заявление, оформляйся и приступай к работе. Через час у меня совещание с руководителями подразделений там я тебя и представлю коллективу. А сейчас пойдём, я покажу тебе твой кабинет. Он практически рядом, там и напишешь заявление, - встав из-за стола, предложил Левченко.
Так у Ломова началась новая работа. Она была ему понятна. И он, в свойственной ему манере, с полной отдачей сил, стал её выполнять. Работы было много. И он каждый день допоздна трудился.
Жил он практически постоянно в пустующей квартире родителей Ольги, которые умерли несколько лет назад. Они ещё в шестидесятых годах получили от института эту квартиру в «заводском» доме. Ломов от порога дома доходил до проходной института за пять минут. Домой, на дачу в Апрелевке, он приезжал только на выходные.
Обращение Ломова в поликлинику за консультацией по состоянию здоровья ничего не дало. Врачи ничего конкретно не смогли сказать, хотя Ломов всё чаще стал ощущать недомогание. И всё чаще стал болеть разными болячками. А в начале 2020 года серьёзно заболел ковидом. Был госпитализирован и подключен к ИВЛ. Но выкарабкался и через месяц вновь приступил к работе. Приступы головокружения и слабость в теле становились всё чаще. Однажды в разговоре с Левченко он попросил перевести его на другую работу, попроще. Тот, зная о частых заболеваниях Ломова, пообещал решить этот вопрос, а пока, до подбора замены, поработать ещё. Время шло, замены не было.
Вместе с тем, через два года после увольнения с должности директора полигона, следствие по делу, из-за которого он был уволен, возобновилось. Ломова стали вызывать на допросы. При этом материалы дела были переданы в ГСУ МВД по Московской области, где фабула обвинения, обозначенная в 2019 году, изменилась. Теперь уже Главное следственное управление МВД по Московской области предъявило Ломову обвинение в злоупотреблении должностными полномочиями, повлекшем тяжкие последствия (ч. 3 ст. 285 УК).
Началась война с Украиной. Примерно через неделю с момента начала войны Ломову позвонил Ковалёв. Предлагал встретиться и переговорить по ситуации. Он уже больше года не работал. Контракт с ним, как с генеральным директором серьёзного оборонного предприятия в Москве был расторгнут по инициативе новой управляющей компании. В корпорации было принято решение постепенно закрыть это предприятие, а территорию использовать по другому назначению. Ковалёв мешал этим действиям. Ломов знал об этом, знал об отношении руководства корпорации к Ковалёву, но всё-таки согласился на встречу. Он уважительно относился к этому талантливому инженеру и руководителю, который свои способности полностью отдавал выполняемой работе. С годами желание познавать мир и создавать новое, в нём не угасло. Его авторитет среди коллег был высоким.
При состоявшейся вскорости встрече Ковалёв, услышав о проблемах у Ломова со здоровьем, стал настойчиво рекомендовать ему лечь в клинику на обследование.
- Василий, всё нужно делать вовремя, в том числе, лечиться. Работу всю не переделаешь. А её сейчас будет намного больше и относиться к ней нужно со всей серьёзностью. Я вот по этому вопросу и приехал переговорить. Если говорить коротко, то нужно срочно организовывать работы по восстановлению на заводах изготовителях боеприпасов поточные линии. Сегодня многие из них уничтожены, разграблены и не действуют. Снаряды будут нужны в миллионных количествах. Институт головник, и он должен возглавить эти работы. Я знаю технологические цепочки многих заводов и готов в этих вопросах оказать всяческую помощь, - стал он энергично излагать Ломову, волнующие его вопросы. Ломов слушал, не перебивая. Но предложения Ковалёва мало входили в его обязанности, как заместителя, отвечающего за науку.
- Сергей Николаевич, вопросы, которые ты поднимаешь нужно решать в более высоких инстанциях, - наконец ответил Ломов.
- Ну, я их обозначил тебе. А ты, если поддерживаешь, давай решай в других инстанциях. Я готов помогать бесплатно, волонтёром, - тут же отреагировал Ковалёв.
- Хорошо, для начала я думаю нужно переговорить с генеральным директором. Я ему сейчас позвоню, - стал действовать Ломов. Он поднял трубку прямого телефона с генеральным. Тот отозвался сразу.
- Павел Николаевич, тут у меня Ковалёв Сергей Николаевич. Он пришёл с предложениями по ряду работ в нынешних условиях. Мы можем к тебе зайти?
- Заходите, - кратко ответил тот.
Левченко встретил Ковалёва радушно. Они обнялись, как давние приятели. Потом уселись за приставной стол. Немного поговорили об общих делах, о здоровье. При этом Ковалёв обратил внимание Левченко на то, чтобы тот заставил Ломова пройти обследование в клинике. На что тот ответил, что он ему уже это предлагал, и не раз. Ломов признательно улыбался, чувствуя, что они серьёзно озабочены его здоровьем.
- Ладно, уговорили, на следующей неделе займусь этим вопросом, - сказал Ломов, предложив этим, закончить тему.
- Так какие у тебя предложения Сергей Николаевич? - обратился после этого Левченко к Ковалёву. Тот молча достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Левченко. Тот стал внимательно читать.
- Там кратко изложены мои предложения, касающиеся принятия оперативных мер по производству боеприпасов. Их сейчас потребуется миллионы. Кроме того, чего нет в списке, думаю надо попытаться восстановить работы по производству литых корпусов снарядов. Ранее в семидесятых годах институт проводил такие работы. Я уже переговорил по этому вопросу с одной из питерских компаний, занимающихся ведением стального литья. Они готовы приступить к работам. Им нужны чертежи, - добавил Ковалёв после паузы, когда почувствовал, что Левченко почти дочитал его записку. Прочитав предложения Ковалёва, Левченко передал записку Ломову. Тот стал читать.
- Ну, что могу сказать, предложения понятны. Мы в концерне уже тоже обсуждали подобные вопросы. Но пока министерство обороны госзаказ не меняло, хотя информация есть, что там этим вопросом занимаются. А, что касается литья, то сегодня в институте нет ни одного специалиста по этому вопросу, - стал комментировать предложения Ковалёва Левченко.
- Я бы мог заняться вопросами литья, но нужно в архивах найти материалы, выполненные конструкторскими и технологическими подразделениями по этой тематике. Угольков Виктор вёл эти работы. Поручи кому-нибудь из ветеранов заняться этим делом, - предложил Ковалёв.
- Ладно. Подумаем, - после небольшой паузы ответил на это Левченко.
- А ты, что скажешь? – обратился он уже к Ломову, который дочитал записку.
- Тут сразу не ответишь. Нужно подумать. Слишком много вопросов, которые выходят за компетенции института, - уклончиво ответил тот.
- И я об этом такого же мнения. Не хочется в нынешних условиях высовываться. Можно налететь на неприятности, - поддержал мнение Ломова Левченко.
- А тебе, Сергей Николаевич, спасибо за беспокойство, за участие. Подумаем, что делать дальше и тебе обязательно сообщим, - подвёл итог встречи Левченко и встал из-за стола, показывая этим, что разговор закончен. Ковалёв это понял, тоже встал и, попрощавшись с Левченко рукопожатием, вышел из кабинета. Ломов тоже вышел, чтобы его проводить. Ломов уже в приёмной тоже попрощался с Ковалёвым. Тот перед уходом предложил созвониться через неделю. Ломов дал согласие.
После того, как Ломов проводил Ковалёва, он вновь вернулся к Левченко.
- Пал Николаевич, ну как будем реагировать на предложения Ковалёва? – задал он вопрос Левченко, зайдя в кабинет.
- А, никак. Сейчас можно высунуться и тебе накидают столько работы, что ты её никогда не выполнишь. Надо понимать, что время сейчас военное и за невыполнение госзаказа можно и в тюрьму присесть. А так, если будут давать задание сверху можно будет оговорить условия, а может даже и отказаться. Ты уже подобное на своей шкуре испытал. Вон, когда нарушил этот закон, а тебя продолжают тягать по следствиям. Нет. Я этого не хочу. Ковалёву можно говорить. Он теперь без должности. А нам нужно быть начеку. Хотя, конечно, по его предложениям нужно начинать работать, рано или поздно эти проблемы всплывут. К ним нужно быть готовыми и постараться максимально всё переложить на заводы. Займись этим вместе с замом по производству. Да, время очень непростое. Тут можно либо героя получить, либо вылететь с треском. Сам Ковалёву не звони. Он мужик умный - поймёт, - закончил он.
Через неделю Ковалёв вновь позвонил Ломову и уточнил, какое они приняли решение по его предложениям. Василий витиевато стал объяснять ему сложившуюся ситуацию, делая напор на то, что министерство обороны пока госзаказ не меняло и никаких дополнительных требований не выставляло, но они к работам по перестройке производства на заводах приступили. Ковалёв был раздосадован такой медлительностью, но нового ничего не стал предлагать, по-видимому, догадываясь о том, что руководство института не планирует в этом вопросе проявлять инициативу. Ломов пообещал ему позвонить, как только будут приняты какие-либо конкретные решения. Он и сам чувствовал, что впереди непростая работа по разворачиванию серийного производства боеприпасов. С каждым днём работы становилось всё больше и больше. Ломов иногда не выходил из кабинета по целым суткам. В таком режиме интенсивной работы прошел практически весь 2022 год. Окончания войны не было видно. Разработки института, как воздух, были востребованы фронтом.
Состояние здоровья ухудшилось. Появился шум в ушах, частыми стали моменты ощущения слабости и повышения температуры, а также мелькание мушек перед глазами и одышка. Летом он первый раз лёг в клинику на обследование. Результаты обследования ничего конкретного не дали. Было рекомендовано сократить объём нагрузок, больше отдыхать и продолжать наблюдаться у специалистов в своей поликлинике. Ломов попросил Левченко перевести его на другую работу. И такой переход был сделан в начале 2023 года. Он стал советником-консультантом главного конструктора предприятия. Пост главного конструктора института занял новый человек в отрасли, пришедший из министерства обороны.
В период 2022 и 2023 годов Ломова несколько раз вызывали на допрос по продолжающемуся делу. Он постоянно доказывал, что работа выполнена в полном объёме. Результаты работы приняты и могут быть использованы на практике. Расходование денежных средств чётко отражено в бухгалтерской отчётности. Фактов хищения денежных средств нет. Их и не могло быть, так как Ломов жёстко следил за расходованием средств, как бюджетных, так и внебюджетных. Следствие с этим соглашалось, но дело не закрывали. По-видимому, не было нужной команды. В прессе стали всё чаще появляться материалы о наказании руководителей разного ранга, замешанных в хищении денежных средств при выполнении госзаказа. Появились персоналии осуждённых. Похоже следствием и судами была начата серьёзная компания по выявлению различных нарушений при выполнении госзаказа. Внешне казалось, что в обществе создавалась атмосфера неотвратимости наказаний при невыполнении госзаказа. Дело Ломова, хоть не было связано с хищением средств, но факт не чёткого выполнения работы был. Это обстоятельство не позволяло следствию в такой обстановке закрыть дело. И в августе 2023 года оно было передано в суд.
XII
Судебное разбирательство по делу Ломова началось в сентябре 2023 года. До конца года было проведено два десятка судебных заседаний. Всё это время Василий Александрович ходил на эти заседания, объяснял ситуацию, и в тоже время, напряженно работал. В конце года Ломов снова лег на обследование, но уже в другую клинику, так как состояние его здоровья за это время ухудшалось.
В этой клинике Ломову провели целый комплекс исследований и диагностики, в том числе, расширенный анализ крови и исследования костного мозга. Результаты обследования оказались тяжелыми к восприятию. У Ломова было обнаружено заболевание крови – лейкоз. Ломова перевели в стационар для дальнейших обследований и определения методики лечения. Лечащий врач обнадёжил Ломов, что в целом ряде аналогичных случаев болезнь удаётся остановить и такой шанс есть и у него. Нужно лечиться. Нужно с помощью препаратов привести кровь в нормальное состояние, а затем провести химиотерапию. Ломов согласился.
Пока он находился на лечении в клинике было назначено более десятка заседаний суда, которые переносились из-за неявки подсудимого по болезни. В июле 2024 года Ломов вышел из больницы для реабилитации и подготовки к проведению лечения химиотерапией. Заседания суда продолжились и Ломов принимал в них участие. В августе суд принял решение, и судья зачитал приговор. Объяснения Ломова и доводы защиты не были учтены. Ломов был признан виновным в злоупотреблении должностными полномочиями, повлекшими тяжкие последствия (ч. 3 ст. 285 УК). Суд назначил ему три года колонии общего режима и запретил занимать должности на госслужбе и в органах местного самоуправления в течение двух лет. В зале суда Ломов был арестован и направлен в СИЗО.
Ломов такого решения не ожидал и был сильно удручён. В голове моментально пронеслись все его годы честной службы на всех должностях, куда его бросала судьба. И к семидесяти годам такой финиш! На лице появилась растерянная улыбка:
- Не ожидал, совсем не ожидал, - промолвил он, когда его выводили из зала суда.
Адвокат Ломова заявил, что данное решение суда они будут обжаловать. Но Ломов уже не обратил на это никакого внимания. Ему, вдруг, стало всё равно. Само, состоявшееся сегодня действие, уничтожило в нём веру в справедливость в окружающем его обществе. В обществе, на благо которого он трудился практически всю свою сознательную жизнь.
Общество также отреагировало на решение суда. В средствах массовой информации прошли сообщения, что ещё один высокопоставленный чиновник осужден за воровство бюджетных средств и невыполнение гособоронзаказа.
PS. В конце января 2025 года решение по делу Ломова было пересмотрено. Срок наказания был определён, как условный. Его отпустили домой из зала суда.
январь - март 2025 года
История одного директора
© Copyright: Николай Кузнецов 70, 2025
Свидетельство о публикации №225061800688
Свидетельство о публикации №225061800688
Рецензии