Регулировщик

В то самое время, когда Россия вставала с колен и когда сбылись пророчества Остапа Бендера, что машина не роскошь, а средство передвижения, и стало можно купить машину без очереди; в эти годы в нашем городе неизвестно нарисовался регулировщик движения. Стоял он обычно в одном и том же месте. Там, где дорога подходит к парковке центрального рынка. Место там оживленное. Вот там он выходил на свое дежурство. И с таким театральным изяществом подавал знак своей волшебной палочкой, что водитель, конечно, тормозил. Регулировщик охоты двигаться к водителю не обнаруживал. Ну если гора не идет к Магомету… водитель брал права и послушно шел к блюстителю порядка. И только подойдя ближе, понимал, что перед ним не гаишник. а даун. Чудик, одетый в форму. Водитель чертыхался и шел обратно. Этот больной в форме стал достопримечательностью рынка.

Мой приятель врач говорил мне, что есть такой вид сумасшествия. У некоторых такое помешательство - стать важной персоной. Или казаться самому себе важной персоной. Вот у этого мозги переклинило на регулировщике движения. Конечно, больше, чем махать палочкой, он ничего не мог. Деньги, как природных гаишников, его не интересовали. Он наслаждался самим процессом. Возможно, что не только маханием палочкой. Ему, возможно, льстила собственная важность, что по его знаку машины тормозят. Первая сигнальная система. Трудно залезть в голову сумасшедшего.

  Движение около центрального рынка, тем более около въезда на стоянку, не просто оживленное, а интенсивное, напряженное. Тут подъезжают и разгружаются микроавтобусы с товарами. Водитель понимает, что в такой сутолоке не ровен час, что-то да нарушишь. Тут у гаишников намоленное место. Как там у дауна в мозгах щелкало, неизвестно. Но, можно предположить, что, поглядев на работу гаишиков, он и облюбовал себе пятачок неподалеку от них. Площадка позволяет. Машин полно. Водителям тесно. Гаишникам дополнительный помощник не мешал

Он мешал водителям. Водители хоть уже знали, что могут нарваться на дауна. Все равно тормозили. С пятнадцати метров трудно разобрать.

В какой-то момент он исчез. Мой приятель врач говорил, что его пристроили куда-то в спец-медучреждение. Чтобы не нарушал общественный порядок. И не выставлял ГАИ в дурном свете. И мой приятель подвел целую философскую базу.

  - Вот этот даун - дурак-дураком, а в некоторой сообразительности ему не откажешь, -сказал он, - Бывает, что нормальный до такого не додумается.  Сумасшедшие бывают изобретательны. Но все-таки придурки. А придурок он потому, что не хитроумность в исполнении ему важна, а цель. Для какой цели он свою смекалку применяет. Ну вот, понятно, зачем стоят гаишники. Ради прокорму. А этот товарищ? Его цель быть значимым. Причем значимым в собственных глазах. Тормозят перед ним водители – он царь горы. Ну и что, что они потом на него чертыхаются. Идея фикс реализована.

 – Ну, так многие люди ставят пред собой задачу стать значимой фигурой, - сказал я. - Спортсмен тренируется. Зачем? Чтобы пробежать чуть быстрее, прыгнуть чуть выше. Пианист или скрипач репетируют. Зачем в конечном счете. Чтобы стать знаменитыми. 

- Нет, - покачал головой мой приятель, - Они тренируются, чтобы стать знаменитыми, но они проникают в глубины профессии и на них смотрят тысячи болельщиков.  А у этого болельщик только один – он сам. И его глубины – глубины сумасшествия.

- Как говорят врачи нормальных в природе нет, сказал я. - Каждый ненормален в своем роде.  От какой планки отсчитывать нормальность? От среднестатистической?

- Среднестатистическая нормальность - тоже понятие относительное. Сегодня одна завтра другая. Там, где в головах пусто среднестатистическую нормальность можно легко развернуть на сто восемьдесят градусов. И носитель пустой головы даже не заметит. И будет ненормальным считать то, что недавно считал нормой. У пустоты нет инерции.  И обвинять в ненормальности тех, кто по инерции думает так, как когда-то учили.

- Ну, это известно, что каждый ненормальным считает других, но не себя, -  сказал я, -  Помнишь стишок жму руку дуракам обеими руками, как многим в сущности обязаны мы им. ведь если б не были другие дураками, то дураками быть пришлось бы нам самим.
 
- Возможно этот даун считал ненормальными водителей.  И все же определиться можно. Не обязательно по выражению лица. Оно может быть очень глубокомысленным.  По степени замкнутости на себе. Это даже не столько сумасшествие, сколько дебилизм.

- То есть? – не понял я.
 
- Дебилизм и сумасшествие – разные вещи.  Классическое сумасшествие встречается гораздо реже. А дебилизм - распространенное явление. Иной вроде и нормальный, но такое бревно, что сомневаешься осилил ли он букварь. А другой, бывает умствует, философствует. Но приглядишься то же целеполагание, что у того дауна с палочкой. Обратят на него внимание, он уже доволен. Дебил сосредоточен на себе. Все его мысли и действия сводятся к одному – как я выгляжу в глазах других. В своих он всегда прекрасен.

- Ну так это распространенное явление, - сказал я, - Что же, все вокруг дебилы?

- Ты не дослушал. Например, мы с тобой сейчас сидим и обмениваемся мыслями. Я говорю, ты говоришь. Зачем?  Ради самой мысли, так сказать. Ради постижения истины.   У дебила иная цель - утверждение себя как источника истин. Не дебил, встраиваясь в огромный мир, способен понять, что мир разнообразен в его явлениях и идеях. И мысли отдельного человека – песчинки формирующие идеи. Потому что у не дебила даже забывшего правила и законы, все равно остается ощущение сложности многогранности мира. И он понимает, что он - не пуп земли. А если он не ознакомлен с законами?  Тогда его ощущение своего понимания мира как истины растет до небес. По Карамзину: «Ему ли ссориться с судьбою, всегда доволен он собою. Ему ль бранить сей белый свет, по маслу жизнь его течет. Он ест обильно, дремлет сладко, ничем в душе не омрачен. Как ночью кажется все гладко, так мир для глупых совершен» То есть, дебил устроен иначе, чем человек сомневающийся.  Он либо вообще мало знает. Либо нахватывается. И по Козьме Пруткову подобен флюсу. Он наполняет себя только теми знаниями, сведениями, которые ему импонируют, которые соответствуют его флюсовому пониманию мира. Он вполне может стать профессором. И будет талдычить одно и то же. То, что соответствует его ощущению собственной важности, величия. Все остальное отбрасывается как противоречащее его концепции и поэтому враждебное, клеветническое. Он может быть профессором, но и тут он, как тот даун, - регулировщик. Это его призвание. Такой человек наслаждается своим положением регулировщика. Положим, он выбился в профессоры. Это не проблема для пробивных. И теперь он все движение в своей сфере регулирует. Вокруг себя. Что я сказал, то истина, кто согласен – вперед, кто не согласен – два шага назад.

- Ну, так это часто и густо, - сказал я.

- К сожалению, - сказал приятель, -  Но дебил регулирует не ради истины, а ради себя любимого Он пуп земли. Его цель не истина, а быть пупом земли. Такой человек, пусть и профессор, а по сути дебил.   

- Ну я же учился у профессоров, - встал я на защиту своих бывших преподавателей -Не было впечатления, что они дебилы.

- Я не говорю, что если профессор, то обязательно дебил, - покачал головой мой приятель, - Нет, дебил вполне может вырасти и до профессора. А те профессора что тебе читали, они обычные служащие на ниве высшего и среднего специального образования.  Они повторяют стандартные законы и правила. Это несколько другое.  у дебила другое специальное образование - регулировщика.  Зачем ему полемика, дебаты. Не дебил, пытаясь обосновать свою точку зрения, разные за и против приведет. А дебил говорит просто и его мысль подкупает доступностью: это так потому, что это так. Мое учение всесильно потому что оно верно. А верно потому что всесильно. «Этого не может быть никогда потому что этого не может быть никогда». А те, кто против – дебилы, злопыхатели, очернители и враги народа.

- Ну допустим, -  сказал я, - Только у меня машины нет. Мне тот даун до лампочки.

- Тот с палочкой до лампочки, -  усмехнулся приятель, - Но их полно и там, где лампочки подвешивают, - И он указал пальцем вверх, -  И не с палочками, а с палками. И что опасно, внешне на даунов не похожи. Гордый профиль, четкий шаг.

 Я иногда вспоминаю тот давний разговор. Тогда еще только страна прибавляла в количестве машин. Не было таких развитых социальных сетей и порталов. Но параллельно разнообразию марок машин, телефонов, телевизоров, скукоживалось разнообразие каналов информации.  Хотя качество заменили количеством.  Сейчас каждый может высказаться. Да еще как. Чем больше в его словах маршевого ритма, ядовитой слюны, лексики подворотни, тем похвальнее. Тем плюющему слюной кажется доходчивее, убедительнее.  Полно регулировщиков, строящих в шеренги, правофланговых. Боюсь, не рискую назвать их дебилами.  Но как назвать тех, кто строится в ряды по команде регулировщиков? Первым делом слышно: «равняйсь –смирно» в общественной жизни. А там уже и в литературе. Поскольку перо – аналог штыка. И вот для равняющих перо к штыку совет из глубины веков.

В одном из указов Петра Великого сказано: «Объявить <...> всем министрам, <...> чтоб они всякие дела, о которых советуют, записывали <...> и без того отнюдь никакого дела не определяли, ибо сим всякого дурость явлена будет» (Указ Ближней канцелярии, 7 октября 1707 года).