Книга 7. Глава 18. Новый родственник

Как только прекратились помехи, экран ноутбука почернел, а когда снова вспыхнул, на Лину смотрел довольно интересный мужчина. Что-то в нем показалось ей знакомым. Спортивного телосложения, зачесанные назад волосы со стальным оттенком, как и глаза, левая бровь приподнята, словно в изумлении. Не красавец, но чертовски обаятелен. Твердая линия губ растянулась в насмешливой улыбке. Что это его так развеселило, промелькнуло в голове у Лины, пока она созерцала этот занимательный объект.

Мужчина так же с интересом рассматривал ее, что-то было в его взгляде… Наглость, смешанная с мужским обаянием – гремучая смесь, разбившая немало женских сердец. И этот взгляд тоже показался ей знакомым, где она могла его видеть? Но поднимающаяся волна раздражения мешала на чем-то сосредоточиться. Лине не нравилось, когда ее вот так бесцеремонно разглядывали, она при этом терялась и выглядела последней дурой.

– Извините меня за бесцеремонность, я не представился, – заметив ее замешательство, поспешно продолжил мужчина. – Дэвид Малахес, внук Йена Малахеса, известного вам как Ян Денисович Малахов, ваш дед по отцовской линии.

– Внук?.. Это что, шутка такая?.. Откуда вы знаете моего деда? Что за…

Дэвид снова не дал Лине договорить.
– Подождите сердиться, сначала выслушайте. Послать меня вы всегда успеете… Дед всю свою жизнь за границей переживал о своей семье, оставленной в России…

Чуть дрожащий голос выдавал волнение Дэвида, и он изо всех сил старался взять себя в руки. Лина отметила, что давалось это ему непросто.               

– Дед знал, что сын разыскивает его, и с этой болью жил до своих последних дней… Я тоже узнал обо всем только после его смерти, дед скончался в этом году, месяц назад… Он оставил письмо для своих внуков из России и просил меня передать его вам из рук в руки. Кроме того, дед включил всех вас в свое завещание.

– Прошло столько лет. Откуда дед узнал о нас, обо мне?

– По специфике своей работы он жил за границей нелегально под чужим именем и имел доступ к информации на довольно высоком уровне. Его миссия до сих пор засекречена, потому я ничего конкретного сказать не могу. Я только знаю, что дед никогда не забывал о жене Павле и своих сыновьях из России.

– Но это не помешало ему смыться за границу и завести другую семью. Послушать вас, так это какой-то шпионский боевик, агент 007 воплоти. Не морочьте мне голову, неужели вы думали, что я поверю во всё это?

– Нет, не думал, в такое поверить действительно очень трудно, но взгляните на это фото. – Это ваш дед?

Да, это был ее дед, молодой, красивый, вместе с женой и двумя сыновьями. Бабушка Паша хранила это фото как зеницу ока и не выпускала из рук до самой смерти. Это было единственное напоминание о муже. Она знала, что он не вернется, и все равно ждала.

– И еще одно не очень-то приятное известие. Надеюсь, вы дослушаете меня до конца, прежде чем… Дэвид снова стушевался, перед тем как продолжить.

– Ваш отец от другой женщины, от моей бабки Эльзы, немки по происхождению, они встретились с моим… нашим дедом во время войны… в разведшколе и полюбили друг друга… Так появился Денис…

У Эльзы никого из родных не осталось, а брать ребенка на задание она не могла, так Денис стал сыном Павлы. Кроме того, работа Эльзы и Яна под прикрытием требовала полной конфиденциальности и была очень опасной не только для них, но и для всех тех, кто с ними связан, потому все их родственные связи были порваны. Но до последних дней оба тосковали и переживали о каждом дорогом человеке, оставленном в России.

– Значит, мама была права, она сердцем чувствовала, что папа не родной сын бабки Павлы, возможно, и он сам об этом догадывался, но виду никогда не подавал. Как бы там ни было, Павла вырастила его хорошим человеком.

– Я восхищаюсь вашей бабушкой Павлой, не каждая женщина вынесла бы всё это – измену любимого мужа и необходимость всю жизнь видеть перед собой доказательство этой измены. Но это не была мимолётная связь, это было настоящее чувство…

Эльза и Ян любили друг друга, прожили вместе душа в душу 60 лет и умерли в один и тот же год с разницей в несколько месяцев. Но вина тяжёлым грузом висела у них на плечах до их последних дней. Бабушка Дэвида в последние годы жизни стала очень набожной и практически не выходила из церкви, там ей было покойно, и она денно и нощно отмаливала грехи за них обоих. Дед же до самой смерти оставался непримиримым атеистом, но выбор жены уважал и не мешал ей утешаться так, как она того желает.

– Я могу обо всем этом судить, – заканчивал свой рассказ Дэвид. – Мои родители погибли в автокатастрофе совсем молодыми, и я с раннего детства воспитывался дедушкой и бабушкой.

Лина слушала Дэвида, сердцем чувствовала, что не врет, но пока еще не могла поверить во всё то, о чём ей поведал, загадочный родственник. Прямо сценарий голливудского фильма. Он – неуловимый разведчик, она – радистка и по совместительству, как водится, любовница.

Может быть, это всё-таки развод. Лина всматривалась в лицо своего сводного брата и, наконец, поняла, на кого он похож – на Мэтта. Да он же вылитый Мэтт. Постойте, как такое может быть? Ерунда какая-то. Дед, по словам Дэвида, всю оставшуюся жизнь прожил в Германии и вообще не имеет никакого отношения к моим американским родителям… Или имеет?

Лина рассматривала фото, представленные Дэвидом. Ян и Эльза перед отправкой в Германию, 1941 год, молодые, улыбающиеся, влюблённые, и всё же что-то было в их глазах, какая-то отчаянная решимость.

Эльза была полной противоположностью всегда сдержанной, предпочитающей ничем не выделяться, быть в тени, на заднем плане – Павле. Внимательно и очень придирчиво разглядывая Эльзу, Лина понимала деда, не влюбиться в такую женщину было невозможно. И дело вовсе не в её отменных внешних данных, она умела себя подать и очень напоминала кинозвезду на пике своей карьеры. И даже в преклонном возрасте, несмотря на морщинки и посеребренные сединой волосы, Эльза оставалась так же изысканно хороша и элегантна.

Она улыбалась, но... печально, а в глазах ее было столько боли и неизбывной тоски, что у Лины на глаза навернулись слезы, и противно заныло под ложечкой. У папы после смерти мамы было такое же выражение лица.

Вот на кого был похож папа, тот же разрез и цвет глаз, изящная линия носа, красиво очерченные губы и та же грустная улыбка, только подбородок волевой и несколько тяжеловатый, как у деда Яна. Вот на кого похожа Даша, да она же вылитая Эльза. В отце, как и в Даше, всегда чувствовалась порода, посадка головы, манера держаться и говорить выдавали человека благородных кровей, как любил часто говаривать мой дед по материнской линии, Мирон.

Война и ему исковеркала жизнь, синеглазый красавец с буйными черными кудрями и таким же неугомонным буйным характером, 36 лет от роду призванный в первые дни войны, был неоднократно ранен в боях, побывал в плену – голод, болезни, побои, всё снёс и вернулся домой седым стариком, сломленным, с выцветшим потухшим взглядом.

Дети, даже жена поначалу не признали его, и только после очередной стопки горилки глаз его загорался прежним синим огнем. И он топил в спиртном свою боль все чаще и чаще, подтачивая и без того подорванное здоровье, и умер в 49 лет от цирроза печени.

Дед Мирон еще до войны в подпитии гонял и побивал жену и детей, а уж после войны им вовсе житья не стало, и все же его безвременная смерть стала ударом для всей семьи. Перед смертью дед просил прощения у жены и детей, которые давно уж простили его и не держали зла на своего кормильца, как его звала бабушка Настасья.

– Когда любишь, Мироша, – сквозь слезы говорила Настасья, – всё прощаешь, а мы тебя любим, родненький. Она ласково гладила его по седым, но все еще буйным вихрам, заглядывая в потухающие синие глаза, что покорили ее сердце 30 лет назад. Мирон цеплялся за этот взгляд и видел ту самую своенравную кареглазую молодку, которой так долго добивался. Ее батя, больно тяжелый на руку, не раз проверял будущего зятя на прочность, но Мирон шел напролом, чем и покорил свою Настасью. Он снова, как прежде, утонул в ее карих глазах и умер тихо со счастливой улыбкой на устах.

– Господи, у меня уже голова идет кругом, – обессиленно проговорила Лина, совершенно позабыв о своем новом родственнике. Охваченная воспоминаниями, перемешанными с ее буйной фантазией, она уже не знала, чему верить.

Дэвид не мешал своей сводной сестре думать, на лице Лины отражались все ее эмоции, так что слов и не понадобилось. Когда Лина, наконец, взглянула на него, Дэвид сочувственно улыбнулся: — Я вас понимаю, когда сам обо всем этом узнал, тоже не сразу поверил.

— И что же заставило вас передумать?

Дэвид увидел в глазах Лины неподдельный интерес. Это обнадеживало.

— Вы. Именно ваше лицо мне показалось очень знакомым.

— Удивлена, обычно всеобщее внимание сначала привлекает моя красавица сестра. Подозрительность снова промелькнула в ее глазах, и ни капли злорадства, что было бы ожидаемой реакцией в подобном случае.

— Тут вы правы, ваша сестра действительно редкая красавица и ужасно похожа на Эльзу. Заметив, что Лина спокойно отнеслась и к этой его реплике, продолжил: — И вы правы, она привлекла мое внимание, но, присмотревшись к вам, именно ваши черты показались лично мне очень знакомыми.

— Тут вы не одиноки, меня часто с кем-то путают. У меня довольно типичное лицо. — проговорила Лина абсолютно обыденным тоном, как что-то само собой разумеющееся.

– Нет, не в этом дело. В вас вовсе нет ничего заурядного, просто вы не перед каждым раскрываетесь.

– А перед вами, стало быть, раскрылась. И снова в ее тоне звучало недоверие.

– Не в этом дело, – снова повторил Дэвид. – Я вдруг осознал, что знаю вас, что вы для меня не чужой человек. Именно увидев вас, я поверил деду. Меня часто преследовали странные воспоминания: маленькая белокурая хорошенькая девочка лет пяти с такой же крохой подружкой, ранней весной, скинув пальтишки, смеющиеся, раскрасневшиеся бегают по маленькому дворику двухэтажного дома, больше похожего на общежитие.

– И в этой маленькой девочке вы признали меня? Лина внимательно следила за реакцией Дэвида.

Тот, глядя ей в глаза, утвердительно кивнул. – Понимаю ваше недоверие…

– Если честно, – вдруг перебила его Лина, – вы мне также сразу показались знакомым. Вы просто вылитый Мэтт, мой брат из Америки.

Вот теперь настала очередь удивляться Дэвиду.

– Представьте себе, – продолжила Лина, с удовольствием наблюдая, как левая бровь
у Дэвида снова резко поползла вверх, точно как у Мэтта при крайнем недоумении, тут же про себя отметила Лина.

– Но у вас ведь сестра?!

– Вы правы, но у меня есть и брат, о котором знаю только я. Вы поройтесь в памяти, может, и о нем что-нибудь вспомните.
Лина внимательно следила за реакцией Дэвида.

Тот только развел руками. Но вдруг насторожился.
– Говорите, похож на меня? Он напряженно рылся в памяти, и когда поднял глаза на Лину, она поняла, что Дэвид вспомнил и Мэтта.

– С конца 40-х годов Ян и Эльза жили в Америке, там родился мой отец и я. Мне часто снилось, как я ломлюсь в двери больничной палаты, чтобы вызволить ту же маленькую девочку, только постарше, которая мне очень дорога… Значит, это был… не я?!

– Невероятно, как такое может быть? – в свою очередь воскликнула не менее пораженная услышанным Лина. – Выходит, вы видите воспоминания другого человека…

Эти двое молодых людей, разделённые двумя континентами, без слов читали в глазах друг друга свою личную историю. И, не проронив ни слова, сказали так много, чего порой и за всю жизнь не успеешь сказать, а главное, узнать. Они, совершенно незнакомые, чужие друг другу люди, за несколько минут сблизились и стали родными.
И он, и она снова и снова задавались вопросом: «Как такое возможно?» Но взрыв эмоций был настолько сильным, что голова у обоих шла кругом, и было трудно хоть что-то сообразить.
 
Продолжение следует...