Как свет былого в грядущее нам озаряет путь

 Прошлое и настоящее
российско-болгарских
духовных связей









 
Москва
2025
УДК 327.57(47:497.2)
ББК 66.4(2Рос),9(4Бол),4
Щ44





Щелкунов, А. В.
Щ44 Как свет былого в грядущее нам озаряет путь. Прошлое и настоящее
российско-болгарских духовных связей / А. В. Щелкунов. — Москва :
Директ-Медиа, 2025. — 516 с.

ISBN 978-5-4499-5115-1

Эта книга представляет собой своеобразную энциклопедию истории
российско-болгарских духовных связей, охватывающую период с X века до наших
дней. Автор использовал уникальные исторические документы, хранящиеся в Архиве
внешней политики Российской империи при Министерстве иностранных дел России,
Государственном архиве Российской Федерации, архивах Болгарии, а также труды
российских и болгарских ученых, писателей, поэтов и деятелей культуры. Это
чрезвычайно важно в современных условиях, когда на Западе не прекращаются
попытки с помощью многочисленных фейков, лжи и фальсификаций извратить
подлинную историю. При описании драматических событий минувших веков и
происходящих в настоящее время автор старается проанализировать и понять
причинно-следственные связи различных явлений, показывает роль политических,
военных, религиозных, общественных и культурных деятелей. Особое значение
имеют личные впечатления автора, накопленные
им за более чем полувековой опыт сотрудничества с видными представителями двух
стран в политической, культурной и гуманитарной сферах.

УДК 327.57(47:497.2) ББК 66.4(2Рос),9(4Бол),4



ISBN 978-5-4499-5115-1 © Щелкунов А. В., текст, 2025
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2025
Оглавление
Несколько слов вместо предисловия 5
Глава 1. Славянская духовность
в глобализирующемся мире 7
Глава 2. У истоков 25
Глава 3. Киприан 38
Глава 4. «Твою в церквах мы служим литургию,
и русский люд читает и поет твои молитвы за свою Россию...» (Степан Шевырев)
65
Глава 5. «Россия идет на Балканы славян из неволи спасать...» (Александр
Федоров) 71
Глава 6. Освободительная война в произведениях искусства 221
Глава 7. Россия и cоздание Государственных институтов власти в Болгарии после
Освободительной войны 1877–1878 гг. 243
Глава 8. «Россия нас освободила политически, это
и дети знают. Но Россия освободила нас и духовно» (Пенчо Славейков) 263
Глава 9. «Судьба и братское влеченье в страну нас
эту привели...» (Иван Нилов) 271
Глава 10. Российские ученые в болгарской науке 277
Глава 11. «И мы друг друга в песнях кличем...»  (Павел Антокольский) 288
Глава 12. Самый любимый проповедник… 
(Василий Розанов) 301
Глава 13. «Мы с ней поем одни и те же песни, одни мечты теперь волнуют нас...»
(Лиляна Стефанова) 318
Глава 14. «…О Володе Высоцком...» (Любомир Левчев) 327
Глава 15. «…Время большого лицемерия…»
(Стефан Цанев) 332
Глава 16. «...Чтобы разбудить генетическую память, замороженную девяностыми…»
(Евгений В. Харитонов) 349
Глава 17. Язык — душа народа 363
Глава 18. «Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее
не может обойтись»
(Иван Тургенев) 376
Глава 19. «Это нужно не мертвым, это нужно живым»  (Роберт Рождественский) 384
Глава 20. «Где надо всем одна лишь власть духовного сближенья…» (Андрей
Дементьев) 395
Глава 21. «Дипломатии тонкой законы...»
(Андрей Дементьев) 441
Эпилог 502
Использованная литература 510
Благодарности 513
;
В тысячелетие свершается так много,
Что позабыть легко, где был когда-нибудь.
Но из Болгарии — в Россию есть дорога,
А из России — до Болгарии есть путь.
Когда вливалась Русь в великие размеры,
Что выткались поздней в бескрайний пышный сказ,
Отсюда к нам пришел огонь той верной веры,
Что скрепой верности спаял навеки нас.
Константин Бальмонт

Прошлое — это четвертое измерение видимого мира… И чем больше мы понимаем
прошлое, среди которого мы живем (потому что прошлое среди нас), тем
значительнее, богаче, красочнее открывается перед нашим взором все то, что нас
окружает…
Академик Д. С. Лихачев
Несколько слов вместо предисловия
Стихотворение замечательного русского поэта Константина Бальмонта и
высказывание выдающегося советского и российского академика Дмитрия Лихачева,
казалось бы, должны служить не только эпиграфом нашего исследования, но и
своего рода путеводной нитью, а также краткой, но емкой характеристикой, как
прошлого, так настоящего и будущего российско-болгарских отношений в сфере
культуры.
На основе глубокого изучения этой темы мы приходим к выводу, что прошлое
двусторонних отношений России и Болгарии в этой области действительно могло бы
быть примером взаимного благотворного влияния. В годы после Второй мировой
войны, когда оба государства развивались на основе социалистической парадигмы,
их отношения не только вобрали в себя все то позитивное, что выработал
исторический опыт двух народов, но и творчески развили их духовный потенциал к
обоюдной выгоде.
Однако с сожалением приходится признать, что коренные социально-экономические
изменения, произошедшие в обеих странах после развала Советского Союза,
кардинально повлияли не только на производственные, деловые, региональные и
научно-технические связи, но и на отношения наших народов в духовной сфере.
Особенно процесс дистанцирования от России проявил себя в Болгарии после ее
интеграции в евроатлантические структуры. Более того, этот процесс
зарождался изначально и продолжает ныне развиваться в болгарском общественном
пространстве с противоестественным для болгар агрессивным нагнетанием
русофобской истерии.
Своеобразной реакцией на это в некоторых органах российской печати, в блогах
и телевизионных передачах стали появляться публикации антиболгарской
направленности.
Совершенно очевидно, что ни к чему хорошему оба эти явления не приведут. А вот
последствия, с такой же очевидностью можно утверждать, будут долгосрочные и
даже непоправимые.
Вполне естественно возникают вопросы: почему и как это произошло? Каким
образом и с помощью каких средств из этого порочного круга можно выйти?
Поэтому возникла необходимость на базе богатого исторического материала
показать, какое огромное общее наследие в духовной сфере имеют наши народы,
которое является их ценным, если не сказать, бесценным достоянием.
Мы должны им не только гордиться. Но и с исторической ответственностью и
мудростью, присущей для лучших представителей русского и болгарского народов,
выстраивать на основе этого наследия пути дальнейшего совершенствования
сотрудничества в сфере культуры и гуманитарных отношений для взаимной пользы.
Все это и составляет предмет наших поисков.
 
Глава 1.
Славянская духовность в глобализирующемся мире
В контексте поистине тектонических сдвигов, происходящих в мире, особое
значение имеет восстановление и сохранение основополагающих ценностей,
которые характеризуют духовную жизнь народа. Являясь наследницей великих и
своеобразных культурных и исторических традиций, Россия способна устоять под
давлением разлагающих общественное сознание идей западного либерализма и
предложить свою альтернативу взаимодействия с другими народами, близкими нам
цивилизационно. Наряду с народами бывшего Советского Союза к их числу
принадлежат народы Балкан и, в частности, болгары, с которыми нас связывает
Православие, письменность и общий славянский корень.
Россия всегда была инициатором глобальных проектов, посвященных Православию и
славянству. Кое-кто в нынешнем мире, реализуя стратегические установки
«мировой закулисы», пытается задвинуть Россию и славянство в геополитическую
изоляцию, маскируя при этом перестройку европейской системы под борьбу с
остатками тоталитаризма, а на самом деле попирая основу основ демократии —
международное право.
Для оправдания своей политики современные идеологи глобализма намеренно
извращают историю, связанную со Второй мировой войной и ее итогами. Они
подменяют понятия, культивируют новые, из которых самым расхожим является
термин тоталитаризм. Его широко используют для создания негативно-го образа
тех государств, которые не поддаются их диктату и не превратились в их
марионеток.
Россия стала главным объектом их нападок, поскольку именно Россия выступила
против такой поли-тики мирового гегемонизма. Ответной реакцией мирового
гегемона стала невиданная по масштабам в мировой истории кампания русофобии.
Правомерно сегодня говорить о том, что русофобия являет собой своеобразную
реинкарнацию мирового фашизма.
В этой связи уместно будет упомянуть то определение, которое дал фашизму
великий сын болгарского народа Георгий Димитров:
«Власть фашизма — это открытая террористическая диктатура самых реакционных,
самых шовинистических, самых империалистических элементов финансового
капитала... фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубой форме,
культивирующий нечеловеческую ненависть к другим народам».
Если говорить о политическом измерении, то наиболее явственно
морально-нравственная деградация и государственный терроризм коллективного
Запада проявились в варварских бомбардировках Ирака, Сербии, Сирии, Йемена,
Ливии, а также в евро-атлантической «солидарности» вокруг квазигосударства
Косово, в поддержке фашистской вылазки режима Саакашвили против народа Южной
Осетии, в провоцировании кровавого военного переворота на Украине и военных
атак на мирные города Донбасса, Курской области, в которых проживает
преимущественно русское население.
В ходе создания единой Европы отчетливо про-явилось стремление адептов этого
процесса разорвать славянство как цивилизационную общность, привлекая каждый
из народов, ее составляющих, щедрыми посулами материального характера. К
сожалению, в каждой стране с преобладающим славянским элементом есть своя
«пятая колонна», рвущаяся в Европу и отбрасывающая все, что связано с
собственной идентичностью.
В России это часть постсоветской либеральной интеллигенции, с лихостью
большевиков первой волны, разрушившей все прежние устои, в том числе и
национальные традиции, и наши истоки. «Демократическим расизмом» назвал атаку
на русскую идентичность А. С. Панарин — выдающийся политический философ
современной России . Представляется весьма характерным, что как у нас в
России, так и в других странах, «демократических расистов» отличает помимо
низкопоклонства перед Западом, культивируемая им русофобия. Русофобский экстаз
проявляется у них, когда они подвергают критике или издевке все, что
напоминает о российской и славянской самобытности, нашей истории, нашей
идентичности и православной культуре.
Сегодня довольно отчетливо проявились тенденции, которым славянскому миру
приходится противо-стоять.
С одной стороны, навязываемой всему человечеству (нередко как раз
тоталитарными методами) полной автономии человека от культурных, религиозных,
нравственных, семейных ценностей, что входит в противоречие с
религиозно-философским сознанием многих цивилизаций. И делается это, кстати
сказать, под флагом глобализации.
А с другой стороны, — откровенным и все более настойчивым попыткам
фрагментировать славян и даже посеять рознь между отдельными его
составляющими (например, между русскими и украинцами).
Как известно, были даже попытки под разными (на первый взгляд, вроде бы,
благовидными или «прагматичными») предлогами лишить кое-кого из славян их
национальной гордости, их национального достояния — кириллицы. Благодаря
духовному подвигу многих поколений творцов, кириллица вошла в сокровищницу
общемирового культурного контекста, а в силу подлинно гуманистической сущности
своих лучших литературных и религиозно-философских достижений оказала огромное
влияние на всемирный цивилизационный процесс.
Опыт России в конце ХХ столетия и в начале третьего тысячелетия дает немало
свидетельств того, что в этот период со всей очевидностью проявляется усиление
не только геополитического, но и духовного давления на уже не коммунистическую
Россию, осуществлявшегося в начале минувшего века под флагом критики
марксизма и продолжаемого сегодня под новыми русофобскими лозунгами. Пожалуй,
основным из них является так называемый «планетарный гуманизм», претендующий
на мировое господство как норма, которую должны принять и усвоить все люди,
вне зависимости от их национальных, культурных или цивилизационных
особенностей. Наиболее типичным выразителем этой идеи является американский
философ Френсис Фукуяма, который считает, что у либерального мировоззрения
нет альтернатив. К примеру, религию он рассматривает как препятствие к
всеобще-му торжеству демократического либерализма и по-строения государства
без границ (по сути это является не чем иным, как идеологическим обоснованием
нового варианта мирового господства одной державы).
Потому-то в последние годы с такой оголтелой агрессивностью ведется компания
за разрыв единого тела Русской православной церкви, за внедрение сектантских,
еретических сект на Украине с захватом и осквернением храмов. Для разобщения
православных церквей, а в конечном счете для уничтожения Православия в мире
запущен «заокеанский» проект, который условно можно назвать «Вселенский
патриарх».
Миссия России заключается в том, чтобы не поддаваться новому идеологическому
диктату. В общемировом историческом контексте совершенно очевидно, что без
России, без славянства мир не полон, и если мы говорим о европейской
цивилизации, то славянские культуры как наследницы традиций святых братьев
Кирилла и Мефодия уже давно заявили о себе как самобытная и большая ветвь
общехристианской европейской цивилизации. Именно эта ветвь несет через века
ценности православного мира, в основе которых его религиозно-философская
картина, заданная На-горной проповедью. В этом незамутненном источнике
нынешнее и последующие поколения наших народов черпают и будут черпать
здоровые жизненные силы: духовно-творческие, нравственные и физические.
Традиция русского православного и общеславянского гуманизма с его достоевским
восприятием общечеловеческой боли, как своей собственной, устоит, если ей
удастся избежать соблазна следовать моде либеральных идей, утверждающих в
качестве верховной ценности лишь свободу человеческой личности, какими бы
экстравагантными ни были проявления этой свободы. Чаще всего адепты подобных
ценностей и такой свободы прокламируют низменные, греховные страсти человека,
чуждые православному сознанию и морали.
Контратезой постмодернистскому пониманию свободы звучат слова Евангелия
«Сказал Иисус уверовавшим в Него... если пребудете в слове Моем... познаете
истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:31–32). Только следование этим
заветам убережет от попадания в сети разного рода бессовестных
«освободителей», соблазняющих неискушенные души сладкими речами об отсутствии
дилеммы добра и зла и самого понятия греха.
Великая русская литература потому обладает огромной притягательной силой,
поскольку она, показывая человека как существо в высшей степени сложное, со
множеством влечений и потребностей, акцент при этом делает не на потребностях
телесных и физиологических, а духовных: умственных, эстетических, моральных.
Ибо удовлетворение первых создает животную, растительную жизнь без духовных
запросов, без идеалов, без высоких стремлений — это в христианском понимании
грубая низшая форма жизни, не жизнь, а прозябание. Но человек — не зритель
совершающейся пред ним мировой драмы, а непосредственный ее участник. Источник
всех действий человека — его воля. И для того, — писал известный в Болгарии и
других балканских странах российский духовный писатель и философ начала ХХ
века Григорий Спиридонович Петров, — «чтобы человек действительно стал на
осознанный им разумный, верный путь жизни, недостаточно признания ума, а нужен
подвиг, внутреннее движение воли...

На искание правды вечной
И душевной красоты,
а это последнее — главное в человеке!»

Поиск этой правды — характерная черта нашей отечественной литературной
традиции, осененной Православием, тысяча двадцатилетие принятия которого в
2008 году отметили русский, белорусский и украинский народы.
Именно Православие и кириллица были тем катализатором, который способствовал
развитию духовной близости между народами России и другими частями славянского
мира. В силу логики исторического детерминизма и причинно-следственных связей
эта духовная близость стала движущей силой всенародного подъема за
освобождение болгарского народа во время Русско-турецкой войны 1977–1878 гг.,
последней в череде войн России с Османской империей, благодаря которым народы
Балкан получили свободу и возможность восстановить свою государственность.
Каждому непредубежденному человеку ясно, что ключ к пониманию этого
всенародного подъема имеется в душах русских людей, в их православном
сознании, которому присуще сострадание к страждущему, чувство
самопожертвования «за други своя».
Во все времена для православного человека эта максима была идеалом восхождения
к вершинам духовного совершенства. В этом и заключается одна из тех «загадок
русской души», которую никак не могут разгадать чужеземные мыслители. Именно в
этом отличие славянской духовности от так называемой «американской мечты»,
взлелеянной протестантизмом, которая находит свое выражение в восхождении к
вершинам материального богатства.
Вдохновляющим примером для православного человека и сегодня, в век агрессивной
бездуховности, служат образы святых земли Русской: Александра Невского, Сергия
Радонежского, Серафима Саровского, Луки (Войно-Ясенецкого) и многих других,
чье воздействие на души и судьбы людские в лихие годы для нашего Отечества
играло роль спасительную и укрепляющую. Проникновенно написал о Сергии
Радонежском известный в дореволюционной России писатель, один из последних
крупных представителей Серебряного века Борис Зайцев, похороненный в 1971 году
в Париже на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, в последнем своем рассказе «Река
времен»:
«Как святой, Сергий одинаково велик для всякого. Подвиг его всечеловечен. Но
для русского в нем есть как раз и нас волнующее: глубокое созвучие народу,
великая типичность — сочетание в одном рассеянных черт русских. Отсюда та
особая любовь и поклонение ему в России, безмолвная канонизация в народного
святого, что навряд ли выпала другому… Сергий глубочайше русский, глубочайше
православный. В нем есть смолистость севера России, чистый, крепкий и здоровый
ее тип. Если считать — а это очень принято, — что “русское” — гримаса, истерия
и юродство, “достоевщина”, то Сергий — явное опровержение. В народе, якобы
лишь призванном к “ниспровержениям” и разинской разнузданности, к моральному
кликушеству и эпилепсии, Сергий как раз пример, любимейший самим народом,
ясности, света прозрачного и ровного. Он, разумеется, заступник наш. Через
пятьсот лет, всматриваясь в его образ, чувствуешь: да, велика Россия. Да,
святая сила ей дана. Да, рядом с силой, истиной мы можем жить.
В тяжелые времена крови, насилия, свирепости, предательств, подлости неземной
облик Сергия утоляет и поддерживает. Не оставив по себе писаний, Сергий будто
бы ничему не учит. Но он учит именно всем обликом своим: одним он утешение и
освежение, другим — немой укор. Безмолвно Сергей учит самому простому: правде,
прямоте, мужественности, труду, благоговению и вере» .
 Основанный им монастырь стал центром духовного подъема и питательным
источником для строите-лей молодого российского государства. По его
благословению и при поддержке тогдашнего митрополита Московского Алексия, а
позже и митрополита Киприана возникают другие обители, которые основа-ны
учениками Сергия. Авраамий Галицкий основал в Галиче монастырь Успения
Богородицы, а в километрах тридцати от него — обитель положения пояса
Богородицы, на реке Воче — монастырь Собора Богоматери и Покрова Богородицы.
В Москве другой его ученик Андроник на Яузе заложил монастырь, в котором, по
легенде, творил великий Андрей Рублев. Пре-подобный Феодор основал Симонов
монастырь за Москвой-рекой, преподобный Савва — Сторожевский монастырь в
Звенигороде, преподобный Григорий — Голутвинский монастырь в Коломне. К югу от
Москвы его учениками созданы Пафнутьево-Боровский монастырь в Калужской
области, а к северу — знаменитые Ферапонтов и Кирилло-Белозерский. В ту пору
именно монастыри были очагами духовной культуры и образования народа. За
благословением и укреплением духа вот уже почти семь столетий течет в
монастыри река народная: люди разных сословий, разных возрастов. Здесь они
получали и получают заряд истины, добрый совет, положительный настрой на дело,
на жизнь, служение и борьбу. В этом кроется ответ на вопрос, почему в
монастыри паломничество совершали и гении русской словесности: Гоголь, Толстой
и Достоевский, которых волновали сложнейшие вопросы бытия земного, и
бесконечное число людей простых с их обыденными запросами повседневной жизни.
Такую же роль играли и православные монастыри в Болгарии, ставшие очагами
болгарского национального самосознания, славянской письменности и культуры. С
самого начала своего возникновения они представляли собой нечто большее, чем
просто религиозные институты. В 886 году князь Борис велел поселиться в
новосозданном монастыре Св. Пантелеймона вблизи Великого Преслава ученикам
святых Кирилла и Мефодия, которыми создана староболгарская книжная школа. В
историю она вошла под именем Плиско-Преславской.
Подобную роль сыграл другой монастырь Св. Пантелеймона, основанный также
учеником святых Кирилла и Мефодия Климентом Охридским  и получивший название
«академии».
Второй «академией» средневековой Болгарии считается Килифаревский монастырь,
основанный в сере-дине ХIV века по указу царя Ивана Александра в двенадцати
километрах от Тырнова. За краткий период он превратился в притягательный центр
для многих проповедников, писателей, переводчиков и каллиграфов, теологов и
философов. В нем творил просветитель и книжник Феодосий Тырновский и его
ученик — реформатор староболгарского языка Евфимий Тырновский. Выходцем из
этой школы был Киприан, ставший в 1389 году митрополитом Московским и всея
Руси, и его племянник Григорий Цамблак — впоследствии митрополит Киевский,
реформатор богослужебных текстов. В этом монастыре с древнегреческого и
латинского на староболгарский переводились богослужебные книги и византийские
хроники, составлялись сборники житий святых, создавались проповеди и тексты
религиозных песнопений.
Роль монастырей и церквей в России и Болгарии в создании православной
цивилизации невозможно переоценить. В дальнейшем, в течение XIX века, все
более отчетливо эту роль начинает играть русская литература. Именно она
становится носителем высокой славянской духовности и нашего национального
наследия. Ее всемирный морально-нравственный авторитет наряду с величайшими
достижениями всей русской культуры дает ощущение свободы от комплекса
неполноценности перед другой, неславянской частью мира.
Ибо отсутствие комплекса неполноценности позволяет уверенно и без
самоуничижения признавать и огромное количество своих грехов и несовершенств,
что так свойственно славянскому мироощущению, и адекватно оценивать свои
несомненные достоинства.
В таком спокойном и уверенном ключе необходимо сегодня вести диалог с другими
культурами, други-ми цивилизациями. При этом не навязывать своего, но и «не
растворять себя в человечестве».
Убедительно сказал об этом Л. А. Тихомиров: «русская национальность есть
мировая национальность, никогда не замыкавшаяся в круге племенных интересов,
но всегда несшая идеалы общечеловеческой жизни, всегда умевшая дать место в
своем деле и в своей жизни множеству самых разнообразных племен» .
Задумываясь над судьбой России в ХХ веке и в начале XXI века, порой задаешься
вопросом: почему такие невероятные, чудовищные испытания выпали на долю именно
нашего народа. Ответ, как представляется, следует искать не только в
причинно-следственных связях политико-экономической области, а в сфере
эсхатологической. Провидение ниспослало такие испытания нашему народу не
только как искупление за совершенные грехи, но еще и как предостережение
другим народам и последующим поколениям человеческой цивилизации, какие пути
ведут к гибели. Лишь только потому под тяжестью невыносимых испытаний народ
наш не раздавлен и не исчез в безвременье, что обладает способностью к
беспощадному самоанализу и, дойдя в этом самоанализе до самого дна своей души,
находит в себе силы вновь возвыситься до самоочищения, до великих христианских
проявлений, вплоть до самоотречения, но и нового возрождения. И разве
творческий и человеческий подвиг целого ряда русских писателей, в том числе
упомянутых нами Бориса Зайцева и Льва Тихомирова, не является персональной
сублимацией этого народного качества и народной судьбы?
Ф. М. Достоевский, сумевший показать человеческую психологию со всей ее
двойственностью, сложностью и противоречивостью, нисколько не упрощая и не
избегая этих противоречий, постигший психологию отдельного человека и
психологию целых наций, определил глубочайшую суть русского сознания словом
«всечеловечность».
Поэтому, вероятно, самые значительные литературные течения в мире вот уже
полтора столетия про-ходят под мощным воздействием гения Достоевского, будят в
людях чувства совести, чести, справедливости и милосердия и воспринимаются как
пророческие. В своем «Дневнике писателя» в ноябре 1877 года, задаваясь
вопросом, для чего России брать на себя заботу о славянском единении, он
отвечает: «для того, чтобы жить
высшею жизнью, великою жизнью, светить миру великой бескорыстной и чистой
идеей, воплотить и создать в конце концов великий и мощный организм не
политическим насилием, не мечом, а убеждением, примером, любовью,
бескорыстием, светом; вознести, наконец, всех малых сих до себя и до понятия
ими материнского ее призвания — вот цель России, вот и выгоды ее, если хотите.
Если нации не будут жить высшими, бескорыстными идеями и высшими целями
служения человечеству, а только будут служить одним своим “интересам”, то
погибнут эти нации, несомненно, окоченеют, обессилеют и умрут. А выше целей
нет, как те, которые поставит перед собой Россия, служа славянам бескорыстно и
не требуя от них благодарности, служа их нравственному (а не политическому
лишь) воссоединению в великое целое. Тогда только скажет всеславянство свое
новое целительное слово человечеству... Выше таких целей не бывает никаких на
свете. Стало быть, и “выгоднее” ничего не может быть для России, как иметь
всегда перед собой эти цели, все более и более уяснить их себе самой и все
более и более возвышаться духом в этой вечной, неустанной и доблестной работе
своей для человечества».
С распадом СССР и с новой геополитической ориентацией славянских государств
эти слова приобретают особое политическое и нравственное измерение.
Но зададимся вопросом: изучены ли глубоко,
с точки зрения методологии истории, причины распада СССР? Думаю, что в
огромном потоке литературы на сей счет отсутствует как раз подход
методологический и принцип континуитета (преемственности). Этот недостаток,
как нам представляется, можно в некоторой степени компенсировать, если
исходить, говоря условно, из формулы 4 Д.
Такой подход можно выразить следующими соображениями, характеризующими
причинно-следственные связи той общественно-политической каши, которая уже
три четверти века варится у нас в стране и в мире в целом. Начало по
субъективным причинам было положено процессом ДЕСТАЛИНИЗАЦИИ
Хрущевым, подхваченным и развитым разношерстной толпой шестидесятников, в
которой было немало злобных антисоветчиков. Именно они начали под предлогом
нового взгляда на историю обливать грязью прошлое своей страны, извращая
исторические факты. Многие извращения опровергаются сегодня добросовестными
исследователями.
Как говорится, посеешь ветер — пожнешь бурю. Известные англосаксонские центры
и поддакивающие им во всем подобные центры в германо-романских странах
использовали это как подарок судьбы для того, чтобы превратить это явление в
движение за ДЕКОММУНИЗАЦИЮ в СССР и в сосцстранах, а также в молодых странах,
которые освободились недавно от колониальной зависимости под влиянием мирового
социализма и которые симпатизировали социалистическим странам. Для этого
изобрели и квази научно обосновали идею о тоталитаризме, якобы имманентно
свойственном природе социализма и русской ментальности. А некоторые
скороспелые ученые даже стали защищать диссертации на тему родства этого
изобретения с фашизмом, залившим весь мир кровью невинных жертв во Второй
мировой войне. Подсуетилась и творческая элита наших стран на подобном
садомазохистском поприще, получая за это различные международные награды, в
том числе и нобелевские премии.
Процесс декоммунизации логично стал сопровождаться ДЕСОВЕТИЗАЦИЕЙ,
стремящейся извратить и опорочить новую форму государственного управления на
основе советов народных депутатов, поскольку эта система, рожденная
творчеством трудящихся низов с использованием исторического опыта русской
общинности и соборности, была без того обмана населения и коррупции, которые
наблюдаются сегодня повсюду.
Все это выродилось в конце концов в ДЕМОНИЗАЦИЮ России, набирающую силу с
каждой нашей неудачей и приобретающую все новые формы. Так мировой фашизм в
современных условиях через демонизацию России превращается в РУСОФОБИЮ.
Только эффектная и убедительная наша победа в СВО (Специальной военной
операции) и дальнейшая перестройка всей системы организации нашего общества
на принципах социальной справедливости, а также прекращение рассматривать
прошлое страны, в том числе ее советского периода — наивысшего достижения
нашей цивилизации — с негативным знаком («неуважение к предкам есть первый
признак дикости и безнравственности» — А. С. Пушкин), может изменить порочную
тенденцию 4 Д.
Современные геростраты в своих политических баталиях используют отдельные
исторические факты вроде бы как для поиска истины, а на поверку оказывается,
что они извращают их, опошляя и оплевывая трагические страницы истории
собственной страны и ее деятелей.
Эта тенденция очернения прошлого своей страны широко развернулась у нас в
культурной, медийной и образовательной сферах. Она словно ядовитое облако
окутала сознание современного поколения людей, как в нашей стране, так и за
рубежом. На людей в постсоветских и постсоциалистических странах обрушились
потоки, а вернее сказать, цунами информации, которые не только отрицали, а
намеренно опошляли, извращали все то, что составляло положительные аспекты в
жизни всех этих стран и народов в период до крушения Советского Союза.
Русофобы внутренние и внешние постулировали идеи в общественном сознании об
«исторической неполноценности», «изначальной уродливости», тупиковом пути
развития России. А вину за это возлагают на русский народ, который
показывается как народ-изверг и народ-банкрот всемирной истории. Легионы
политологов, философов, историков, журналистов и деятелей культуры
обесценивали, демонизировали прошлое нашей страны и социалистических стран,
растлевая умы одного поколения за другим. Деконструкции в залихватском угаре
были подвергнуты их стержневые для национального самосознания фигуры и
события. Конструктивные идеи духовного единения и творческого сотрудничества
народов изощренно подменялись национализмом и взаимной ненавистью. К чему
привела возгонка энергетики ненависти, демонстрируют Украина и коллективный
Запад.
Уместно в этой связи привести слова известного российского историка XIX века
Ивана Забелина о значении истории и исторических характеров для современности.
Историк справедливо утверждал, что прошлое страны своими событиями и славой
или бесславием своих деятелей воспитывает умы последующих поколений. Если
галерею исторических портретов будут составлять плуты и негодяи, то на чем
молодое поколение воспитает свои идеалы? Оно все равно будет создавать для
себя нравственные светочи, искать нравственную высоту. Чужие идеалы и чужих
героев оно будет выбирать для себя в качестве ориентира.
Именно потому древние греки и римляне умели воспитывать героев, что изображали
в истории и в поэзии лучших передовых своих деятелей, различали драгоценную
истину и житейские ложь и грязь.
«У нас же, у русских, возделывание истории ведется с противоположным знаком»,
— писал И. Забелин.
Мы усердно обличаем прошлое своей страны, а у своих исторических деятелей
только и выискиваем пороки и недостатки.
Этот тренд появился не сегодня. После революции началась компания разрушения
«мира насилия до основания», а получилось, что разрушение прошлого
превратилось в уничтожение собственной истории, в обличение наших исторических
деятелей. Принижение их заслуг выдавалось за доблесть. Со смертью Сталина
Хрущев задал новый импульс, но уже по охаиванию предшествующего периода. И все
это вопреки тем закономерностям исторического процесса, которые называются
континуитетом (преемственностью) и детерминацией настоящего явлениями
прошлого. Однако и после хрущевского периода такая тенденция не прекратилась.
А в пору так называемого «нового мышления» и с приходом к власти
«демократических расистов» она приобрела невиданный, прямо-таки, разнузданный
и разрушительный характер. Распад Советского Союза привел не только к разрыву
многогранных, в том числе и духовных связей многонациональных частей единого
на протяжении многих веков государства. Он нанес жесточайший удар, прежде
всего, по русскому народу как народу государствообразующему. Более двадцати
миллионов его сынов и дочерей в одночасье оказались на правах национального
меньшинства. А на практике нередко это означало, что их судьба была сродни
судьбе заложников, брошенных и забытых матерью-Родиной на поругание и
постепенное физическое вымирание. В народно-психологическом измерении этот
процесс нанес русскому народу, ставшему самым разделенным народом
современного мира, жесточайшую ментальную историческую травму. Она отразилась
и продолжает отражаться до сих пор в сознании других славянских народов,
воспринимающих все произошедшее с народом русским с чувствами, которые условно
можно распределить по шкале от сострадания до откровенного злорадства.
Произошедшее нанесло серьезный ущерб накопленной за прошедшие века
героической истории нашего народа, той магнетической силе, скреплявшей могучее
государство, народы, в нем обитавшие, и притягательно действовавшей на
единение славянских народов. С ослаблением этого магнетизма изменился и вектор
геополитической гравитации в сторону от России.
Все это позволило силам глобального антиславянства настроить другие
славянские страны против России и русских с тенденцией на их все большее
удаление друг от друга. Это явление стало одним из составляющих «крестового
похода» коллективного Запада против славянства и Православия, проводимого в
течение ряда веков.
С началом СВО и широчайшей по масштабам кампании русофобии как составной части
гибридной войны против нашего государства возникли непреодолимые на данном
историческом этапе препятствия для славянского единения.
Оценивая объективно текущие события, можно утверждать, что потребуются годы и
годы, чтобы совместными согласованными и организованными усилиями творческих
сил мирового славянства развернуть процесс деструктивного, разрушительного для
каждого славянского народа развития в пользу сохранения мирового славянства
как уникального явления мировой цивилизации, объединенного близостью истории,
языка, обычаев, культуры, ментальных особенностей и глубоко гуманного
миропонимания.
Приходится сожалеть, что до сих пор не потеряли своей актуальности пророческие
слова Федора Ивановича Тютчева в его стихотворении «Славянам», обращенном к
участникам исторического съезда славян в 1867 году:

Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди…

Эти слова были написаны в другую эпоху и при других обстоятельствах. Но такова
историческая судьба славян, что из века в век повторяется закономерность, при
которой мировое славянство в целом и каждый славянский этнос в отдельности,
будь он малый или многочисленный, подвергаются западноевропейской экспансии —
политической, экономической и духовной. Словно морские приливы и отливы, волны
подобной экспансии накатывают на славянский мир, когда ослабевает его
сопротивление. За распадом СССР последовал очередной этап такой экспансии.
В последовательном и твердом отстаивании славянской духовности заключена
всемирно-историческая миссия России, ее основная вселенская идея. Как раз
этого больше всего боятся наши западные недруги и доморощенные либеральные
оппоненты, отрицающие возможность альтернативы духовно-нравственному
релятивизму. Объединение всех частей славянского мира вокруг гуманистических
ценностей, исторически унаследованных ими от предшествующих поколений, — наша
важнейшая политическая, культурологическая и морально-нравственная задача на
современном этапе.
Это также и магистральный путь гармонизации диалога мировых цивилизаций.

Глава 2.
У истоков
История отношений между русским и болгарским народами насчитывает более тысячи
лет. В основе этих взаимоотношений — этно-языковое родство и Православие, что
позволяет говорить о духовной близости двух народов.
Если верить легендам, первые семена духовного единения были брошены в
благодатную почву народного сознания предков наших этносов Святым Апостолом
Андреем Первозванным почти две тысячи лет назад, когда со своей апостольской
деятельностью после пребывания на землях западного Черноморья он посетил
Приднестровье и Новгородские земли.
О миссионерской деятельности Св. Апостола Андрея в Причерноморье сохранилось
немало свидетельств древних авторов. Известно, что продолжительное время он
пробыл в Корсуне (Херсонес — ныне пригород Севастополя). Здесь он
проповедовал, здесь до наших дней сохранились развалины древнего храма Святого
Андрея с высеченным на скале престолом его имени.
Русский летописец Нестор писал в «Повести временных лет»: «Когда Андрей
учился в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуни — устье
Днепра, и… проплыл в устье днепровское и оттуда отправился вверх по Днепру. И
случилось так, что он пришел и встал под горами на берегу. И утром встал, и
сказал бывшим с ним ученикам: “Видите ли горы эти? На этих горах воссияет
благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей”. И
взойдя на горы эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и
сошел с горы этой, где впоследствии будет Киев, и пошел вверх по Днепру. И
пошел к словенам, где нынче стоит Новгород». В честь этого события великий
князь Всеволод Ярославич, сын Ярослава Мудрого построил в Киеве в 1086 году
первую церковь Апостола Андрея. Но во время монгольского нашествия она была
разрушена. В 1764 году по указанию императрицы Елизаветы Петровны в память о
водружении Св. Андреем креста на горах Киевских сооружен новый замечательный
по своей архитектуре храм. План для этого величественного храма составлен
гениальным архитектором Б. Растрелли.
О посещении Апостолом славянских поселений, где был основан Новгород, сообщают
русские предания. В них указывается даже на то, что Апостол побывал в Валааме
— на месте будущего Свято-Преображенского монастыря. Впоследствии на Руси
возникло много храмов и монастырей в честь Апостола Святой Руси, как его стали
называть у нас, поскольку Святой Андрей был единственным Апостолом, посетившим
славянские земли. Он почитается русским народом как наш особенный молитвенник
и покровитель. Это нашло свое отражение и в российской государственной
символике. При Петре I косой крест, на котором был распят Апостол Андрей, стал
флагом российского флота и получил название Андреевского. В 1699 году Петр I
учредил Орден Святого Апостола Андрея Первозванного как высшую награду
Российской империи. Орден в этом качестве был восстановлен в 1998 году.
Унаследовав великую античную культуру, Византия как наиболее цивилизованная
часть Европы в период раннего Средневековья оказывала мощное влияние на
славянский мир, вовлекая его в орбиту Православия. Гениальным прозрением,
взломавшим церковные каноны, явилась миссия солунских братьев Кирилла и
Мефодия, создавших славянскую азбуку и переведших Апостола и Евангелие.
«Повесть временных лет» рассказывает, как пришли они в Славянскую землю «и
ради быша словени, яко слышиши виличья божья своим языком. Посем же преложиста
Псалтырь, и Охтаикъ и прочая книги». В своем повествовании «Откуда есть пошла
Русская земля» летописец называет это событие важнейшим.
Православие и кириллица стали настоящим катализатором российско-болгарских
взаимосвязей. Восприятие древней Русью христианства и кириллицы укрепило
духовную близость между двумя народами. В «Повести временных лет» так
говорится о нашей языковой близости: «словенеский языкъ и рускый одно есть», а
«грамота словеньская, яже грамота есть в Руси и в болгарех дунайскихъ».
Переложенная на «словенский языкъ» первоучителями Псалтырь многие века служит
духовному возвышению наших народов как книга богослужебная. В то же время как
произведение поэтическое она оказала неоценимое воздействие на развитие
поэтической традиции в русской и болгарской литературах. В стихотворении,
посвященном церковному поминовению Св. Кирилла, Тютчев называет русских поэтов
продолжателями дела первоучителя:

Причастные его труду,
Чрез целый ряд веков, чрез столько поколений,
И мы, и мы его тянули борозду
Среди соблазнов и сомнений.

А российский поэт 80-х годов прошлого века Владимир Шленский в тональности
своего времени пишет:

Спасибо за первооснову,
За то, что великое Слово
Живым пребывает в веках.
И азбуки мощное пламя
Горит, освещая нам память.
Себя постигаем в словах.

Спасибо, Кирилл и Мефодий!
Ваш труд не забудут в народе,
Достоин он высшей любви.
Благодаря духовному подвигу святых братьев Кирилла и Мефодия и их учеников,
молодое болгарское государство стало истоком славянской письменности и
культуры. Подготовленные в христианских монастырях Византии и Болгарии
монахи-миссионеры, преимущественно славянского происхождения, несли в
древнерусские княжества «грамоту словеньскую». Но процесс этот был сопряжен с
большими трудностями и не только из-за отсутствия безопасных путей
коммуникации. В это время шло напряженное соперничество между восточным и
западным христианством за влияние на славянские народы. Единство православной
веры и церковнославянского языка в Болгарии, Сербии и Русском государстве
соседствовало с римским католичеством в Чехии и Словакии (на землях Моравии),
в Польше и на Балканах (словенцы и хорваты). Так проходила разделительная
линия в славянском мире, что не раз в течение веков оборачивалось трагедиями
народными. Кирилл и Мефодий в 863 году прибыли по просьбе князя в Великую
Моравию, где в течение ряда лет боролись с немецким католическим духовенством,
занимаясь, наряду с проповеднической, активной переводческой деятельностью,
обучая этому и своих учеников. При посещении Рима Кирилл умирает 14 февраля
869 года. После его смерти Мефодий становится архиепископом Среднего Дуная,
продолжая проповеди и переводы священных книг на церковнославянском языке,
несмотря на постоянные интриги католических священников.
После кончины Мефодия (6 апреля 885 г.) ученики святых братьев Климент, Наум и
Ангеларий приглашены князем Борисом (в крещении нареченного Михаилом)
в Болгарию, где им были созданы самые благоприятные условия для
просветительской и творческой работы. Поддержка главы государства
способствовала созданию двух мощных религиозно-просветительских
центров в одноименных монастырях Святого Пантелеймона в Великом Преславе и
Охриде, о чем упоминалось в предыдущей главе. При сыне Бориса царе Симеоне
Великом (893–927 гг.) Болгария достигает наивысшего подъема политической и
культурной жизни, который получил название болгарского «золотого века».
В X–XII веках палитра политической жизни на пространстве
Византия-Болгария-Киевская Русь была сложной, наполненной многочисленными
столкнове-ниями, замирениями, кратковременными военными союзами, успешными и
провальными походами «из варяг в греки». Этот путь был подробно описан в книге
византийского императора Константина Богрянородного «Об управлении империей»
как давно устоявшийся и известный военно-экономический путь, связывающий
Византию со славянскими государствами. Интенсивное развитие торговли и ремесел
приводит к укреплению торговых связей русских купцов с Болгарией и
Византийской империей, что способствует распространению их духовного,
культурного и экономического влияния на славянские племена и, как следствие, —
принятию христианства народами, проживающими на территории Руси. В этот период
происходит возвышение Киева, как столицы великого княжества. После принятия в
988 году равноапостольным великим князем Владимиром Святославичем христианства
начинается строительство храмов и монастырей. Купцы и участники военных
походов приносят из Болгарии и Константинополя священные книги. В храмах и
монастырях создаются библиотеки. Известно, что в 1037 году в Софийском соборе,
ставшем кафедральным для киевских митрополитов, создается первая русская
библиотека. В монастырях открываются первые русские школы для детей. В этом
процессе активную роль играет болгарское духовенство. Весьма показательным
является то обстоятельство, что первым духовным предстоятелем в Киеве стал
направленный из Константинополя в 989 году митрополит Михаил Болгарин.
Святитель Михаил почитается первым митрополитом Киевским. Православная
Богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь
сообщает: «Исконное предание Русской Церкви признавало Михаила первым
митрополитом Киевским». Это церковное предание первым пытался научно
обосновать митрополит Киевский Евгений (Болховитинов). Под его влиянием на
этом мнении настаивал в своем исследовании под заглавием: «Кто был первый
митрополит Киевский?», изданном Киевской духовной академией в 1839 году,
студент академии VІI курса, иеромонах Евсевий (Ильинский) (1831–1835),
впоследствии экзарх Грузии. Подобная точка зрения была принята такими учеными,
как церковные историки преосвященные Филарет (Гумилевский) и Макарий
(Булгаков) и историк С. М. Соловьев.
В то же время, в Богословской энциклопедии утверждается, что древнейшие
русские летописи или вовсе не упоминают о митрополите при святом Владимире,
или называют первым митрополитом грека Леона. Михаил упоминается впервые в
«Степенной книге» и Никоновской летописи. Новейшие историки придерживаются
мнения, что первым митрополитом был Леон, а для объяснения предания о Михаиле
предлагают различные гипотезы, из которых ни одна не может считаться научно
обоснованной.
В «Жизнеописании» Святителя Михаила, опубликованном в Православной
энциклопедии, говорится: «Был родом сириец или, по другим летописным данным,
болгарин или серб. Когда св. равноапостольный князь Владимир решил просветить
Русскую землю святым Крещением он послал в Царьград просить для этого
пастырей. Для этого патриарх свт. Николай II Хрисоверг прислал в Корсунь шесть
епископов, множество священнослужителей и клириков во главе с митрополитом
Михаилом, мужем премудрым в святой жизни. Они привезли также иконы,
богослужебные книги на славянском языке, церковную утварь и мощи угодников
Божиих. Церковь поет “Нищетою неверия одержимой земле Российской принес
святитель Михаил из царствующего града Царьграда Евангелие Христово и сие
даровал ей”.
Из Корсуни вместе с новокрещенным князем митрополит прибыл в Киев в 989 году,
где начал свое ревностное служение по распространению Христианства на Руси.
Крестив 12 сыновей князя Владимира, бояр и киевский народ, собравшихся для
этого на Днепре, святитель начал заботиться об уничтожении языческих суеверий.
Из храмов, построенных в Киеве, самым большим являлся Десятинный в честь
Успения Пресвятой Богородицы, на постройку которого святитель Михаил
благословил великого князя Владимира и куда перенесли гроб с мощами великой
княгини Ольги. С митрополитом Михаилом связывают построение
Киево-Златоверхо-Михайловского монастыря, а с прибывшими с ним из Царьграда
монахами — основание Киево-Межигорского монастыря».
После крещения Киева первосвятителю предстояло обратить в христианство народ
других русских земель. С этой целью он посещает с проповедью русские города —
Новгород в 990 году и Ростов Великий в 991 году. В Православной энциклопедии
говорится:
«В Новгород он отправился в сопровождении епископов, княжеского воеводы
Добрыни и Анастаса Корсунянина. Здесь он сокрушил идолов, многих крестил,
построил несколько церквей и поставил к ним пресвитеров. В Ростове успех его
проповеди был значительнее: он крестил без числа людей, воздвиг много церквей,
поставил к ним пресвитеров и диаконов, установил чин церковного богослужения и
управления».
В Ростове им была основана первая деревянная церковь в честь Успения Пресвятой
Богородицы и поставлен епископом свт. Феодор Грек. За годы служения святителя
Михаила храмы открылись также в Переяславле, Чернигове, Белгороде, Владимире
Волынском и других городах Руси.
Летописец повествует, что при святом Михаиле «вера православная расцвела и
засияла, как солнце. Святитель Михаил отличался кротостью, смирением,
неутомимостью в трудах и был истинным отцом своей паствы. Он был мудрым и
строгим иерархом. Он поставлял пресвитеров, избирал опытных наставников, и им
поручал дело обучения и образования детей в страхе Божием и целомудрии. При
нем приняли крещение четыре болгарских князя (вероятно, речь идет о князьях
волжской Болгарии. — А. Щ.) и один печенежский. Известно еще, что он отправил
монаха Марка проповедовать христианскую веру к волжским болгарам-мусульманам.
Церковь сохранила память о заслугах перво-святителя: в синодиках Новгородского
и Киевского Софийских соборов он по праву именуется “Первоначальником” Русской
Церкви. Святитель упокоился от своих трудов в Киеве в 992 году. Днем кончины
предание называет 15 июня».
Согласно преданиям, митрополит Михаил был неутомимым проповедником учения
Христова и авторитетным духовным наставником. Позже он был причислен Русской
православной церковью к лику святых. После его кончины (992 год) мощи Михаила
были помещены в Киево-Печерской Лавре. Вместе с митрополитом Михаилом в Киев
прибыли и другие священники славянского происхождения, которые были первыми
организаторами церковного и образовательного дела на Руси. Этим они на
практике реализовали великую миссию святых Кирилла и Мефодия.
В отечественной исторической литературе XIX–XX веков этот период назван
периодом «первого южно-славянского влияния».
Вероятно, в этом нашла свое отражение, говоря современным языком, так
называемая политкорректность ученых-историков. Нам же с учетом заданного
аспекта настоящего повествования представляется более точным его определение
как «первого болгарского влияния».
 Особую роль при этом сыграли церковные книги. Уже в XI–XII веках на Руси был
известен «Шестоднев Иоанна Болгарского» первой четверти Х века. Одно из первых
произведений древнерусской литературы «Повесть о Борисе и Глебе» написано в XI
веке. Борис и Глеб — это князья Древней Руси, сыновья Владимира
Равноапостольного. Некоторые исследователи полагают, что мать их была
болгарка. До своего крещения Владимир имел двенадцать сыновей от различных
жен. Приближаясь к кончине, он разделил Русскую землю между сыновьями по
уделам. Борис получил Ростовское княжество, Глеб — Муромское. Великим князем
Киевским стал старший брат Святополк . Стремясь захватить другие княжества,
Святополк организовал заговор против своих братьев, подослал убийц, которые (в
1015 году) расправились сначала с Борисом, а затем и с Глебом. Против
коварного и жестокого Святополка, которого русский народ прозвал Окаянным,
выступил Новгородский князь Ярослав Владимирович, разгромивший в 1019 году
Святополка, несмотря на помощь ему войсками его тестем — польским королем
Болеславом I.
Став киевским великим князем, Ярослав Владимирович, прозванный Мудрым,
повелел похоронить своих братьев в храме, построенном их отцом в городе
Вышгороде, который расположен на берегу Днепра выше Киева. Борис и Глеб
канонизированы Русской Православной Церковью. И сегодня их иконы можно видеть
во многих русских храмах. В 1240 году Вышгород был разрушен монгольскими
завоевателями. Уничтожен великолепный храм святых мучеников, а их мощи
утрачены. День их памяти отмечается 2 мая.
Влияние болгарской книжной школы продолжалось и после падения Болгарского
царства под натиском Византийской империи в 1018 году. Византийские патриархи
продолжали направлять в русские княжества архиереев, ученых монахов,
религиозную литературу как на греческом, так и на церковнославянском языках.
В результате восстания в 1186–1188 годах болгары под предводительством братьев
Петра и Асена освобождаются от византийского владычества. Столицей нового
Болгарского царства становится город Тырново. Здесь строятся новые храмы и
монастыри. Активизируются русско-болгарские культурные и церковные контакты.
Болгарский историк П. Павлов указывает, что в XII–XIII веках на болгарской
военной службе неоднократно встречаются так называемые бродники как союзники
династии первых Асеновцев . Русские источники свидетельствуют о бродниках как
о населении побережья Азовского моря и низовьев Дона
в XI–XIII веках, которые были предками казаков. Они участвовали в междоусобных
столкновениях русских князей, русско-половецких и в других сражениях.
Отечественные исследователи отмечают их полиэтничность, но при этом в
качестве основного в среде бродников рассматривается русскоязычный и
православный субстрат. К середине XIII века сведения о них исчезают, они
растворяются в родственных им по языку, религии, образу жизни и роду занятий
этнических образованиях.
Контакты русских княжеств с балканскими славянами в раннее Средневековье
осуществлялись не только по военной, торговой и дипломатической линии. В этот
период получает распространение паломничество в Константинополь, Святую Землю
и к другим местам Православного мира. В житии преподобного Феодосия Печерского
, написанном Нестором, рассказывается о паломничестве как о составной части
духовной жизни христиан Древнерусского государства. Странники-богомольцы,
посещая по пути к святым местам болгарские города, монастыри и храмы,
знакомились с культурой, бытом, историей, архитектурой родственного им
славянского народа. Возвращаясь, они приносили на родину свои богатые
впечатления, наблюдения и церковные книги.
Надо полагать, что именно к этому времени относится появление на Руси старой
церковной книги (Евангелия), написанной отчасти на глаголице и отчасти на
кириллице. Книга эта, подобно савану, окутана множеством легенд. Согласно
одной из них, книга была доставлена во Францию дочерью Ярослава Мудрого Анной
Ярославной (1024–1075), ставшей королевой Франции, выйдя замуж за французского
короля Генриха I. Легенда позже была опровергнута русским историком и
археографом С. М. Строевым. Находясь в командировке в Германии и Франции в
1837 году с заданием описать русские и славянские памятники, хранящиеся в
западноевропейских архивах, С. М. Строев изучал и упомянутое Евангелие. Эта
священная книга получила название Реймского Евангелия, на котором приносили
клятву некоторые из французских королей с XI века и вплоть до Великой
французской революции (1789 г.). По другой легенде, будто бы русский царь Петр
I, находясь в 1717 году во Франции, без труда начал читать «таинственную
книгу», написанную непонятными письменами. Легенда указывает, что царь без
труда справился с кириллическим текстом. Легенды и само Евангелие, при всей
запутанности его истории, являются очередным свидетельством нетленности заслуг
великих создателей славянской письменности и их учеников, а благодаря этому —
длительной истории русско-болгарского духовного взаимодействия .
В X–XI веках на Руси происходит бурное развитие городов, сооружаются
многочисленные монастыри и храмы. Широкое распространение приобретает
строительство каменных зданий. При этом используются опыт и технология,
приобретенные посредством кон-тактов древней Руси с Византией и болгарскими
княжествами. Житие святого Ефрема Печерского  рассказывает о его путешествии в
Константинополь, хотя и умалчивает о маршруте следования. Житие сообщает, что
по пути он «наблюдал жизнь святых людей, посещая жилища отшельников, земных
ангелов, насыщаясь в изобилие духовною пищею, душеспасительными беседами и
наставлениями святых отцов» . Став епископом, он украсил город
Переяславль-Южный каменными храмами, гражданскими зданиями, возвел вокруг
него стену из камня. В этом, без сомнения, нашли свою реализацию наблюдения,
которые Святитель получил во время паломничества. В целом эпоха X–XII веков
отмечена расцветом русской культуры. Это и соборы Святой Софии в Киеве и
Новгородская София (дошедшая до нашествия гитлеровских полчищ почти в
первозданном виде), целый ряд других творений древнерусского зодчества, это
ценнейшие мозаики и фрески, это и проникновенные Киевские и Новгородские
летописи, жития святых и хождения паломников .
 Однако расцвет культуры в древнерусских княжествах обрывается в середине
XIII века в результате монгольского нашествия. Словно ураган пронеслись орды
завоевателей по Руси, уничтожая крепости и города, монастыри и храмы. Но
благодаря Православию и таланту нескольких поколений русских князей, а также
архиереев Русской православной церкви, патриотизму, трудолюбию и
исключительной жизнестойкости русского народа, его вере в учение Христа, была
сохранена русская цивилизация как органическая часть цивилизации славянской и
русская государственность, которая стала на протяжении многих столетий
генетическим свойством русской нации.
Процесс возрождения Руси после монгольского завоевания довольно обстоятельно
освещен в отечественной историографии. Поэтому в нашем исследовании нет
нужды затрагивать его подробнее.

Глава 3.
Киприан
Его наше отечество вскормило, вам же Бог его даровал.
Григорий Цамблак

С возрождением политической, хозяйственной и церковной жизни в пределах
русских земель в XIV веке, несмотря на продолжающееся золотоордынское иго,
происходит постепенное возвышение Московского княжества. Его государи получают
вначале титул великих князей Владимирских, а затем великих князей Московских.
Переезд русских митрополитов в Москву содействует активизации здесь духовной
жизни, бурному строительству в Северо-Восточной Руси новых храмов и святых
обителей. Продолжаются связи с Византией и Болгарией.
Несмотря на захват золотоордынцами почти всей Восточной Европы,
Константинополь сохранил на этих землях свое церковно-конфессиональное
управление. Константинопольский патриарх по-прежнему назначал митрополитов
киевских, а позднее и московских . Орда считалась с этим обстоятельством,
используя его как фактор политического влияния на покоренных территориях.
Именно этим объясняется тот факт, что в отличие от русских княжеств, Русская
Церковь была освобождена Ордой от необходимости выплачивать дань.
Упадок Киевского княжества и его вассальная
зависимость от Золотой Орды привели к тому, что в 1362 году Киев был захвачен
Литовским великим князем Ольгердом. После чего Киев на два с лишним столетия
был включен в состав Великого княжества Литовского (документы того периода
называют его Русско-Литовским), которое к тому времени занимало обширную
территорию. На востоке оно граничило с Тверью, Москвой и Рязанью. Большинство
его населения было русским и православным. Правящая династия Литовского
княжества, оставаясь языческой, длительное время лавировала между Римом и
Константинополем, добиваясь политических выгод, при этом обещая то принять
православие, то католичество.
Восточная Римская империя (Византия) испытывала в этот период нарастающее
давление воинствующих мусульманских племен. Одновременно она вела борьбу с
Западной Европой за влияние на славянские государства. В этих обстоятельствах
требовалось большое политическое искусство, чтобы не ослабить
религиозно-духовной зависимости славянских народов от Константинополя на его
конфессиональном пространстве и умело противодействовать княжескому
сепаратизму. За время своего существования Византия (Восточная Римская
империя) накопила огромный опыт государственно-политического строительства и
организации церковной жизни. К XIV веку сложившая-ся в Константинополе система
образования не имела себе равных в Европе.
Угроза существования самой империи вследствие надвигавшейся с Востока
османской агрессии и отсутствие при этом реальных надежд на помощь со стороны
западноевропейских государств (их алчная, варварская сущность проявилась во
время крестовых походов) понуждали наиболее передовых людей Константинополя
обращать свои взоры на славянские государства, с которыми они связывали в
будущем историческую судьбу Православия. Основанием для этого было то, что за
триста лет после крещения Руси христианство прочно утвердилось в сознании
этого славянского народа. Поистине стратегическое мышление, оказавшее
судьбоносное влияние на дальнейший ход исторического процесса, отличало
императора Иоанна Кантакузина (1341–1354 гг.) и константинопольского патриарха
Филофея Коккина (1353–1354 гг. и 1365–1376 гг.). Они хорошо понимали, что
священники, направляемые Константинополем в восточнославянские княжества,
чтобы удержать их в лоне Православия, должны быть личностями незаурядными,
обладающими дипломатическими способностями и большой эрудицией, могущими
разобраться в хитросплетениях борьбы этих княжеств между собой за гегемонию.
Именно такими качествами был наделен Киприан — доверенное лицо патриарха
Филофея. Киприан происходил из болгарского рода Цамблаков. Он принял
монашество в Тырновском Килифаревском монастыре. Из Болгарии ушел в
Константинополь. Оттуда в Афон, где стал келейником Филофея Коккина — в ту
пору игумена лавры святого Афанасия на Афоне. Став в 1364 году вселенским
патриархом, Филофей назначает Киприана, высокие интеллектуальные и
нравственные достоинства которого он хорошо оценил на Афоне, апокрисиарием
(ходатаем по церковным делам). Несмотря на значительную разницу в возрасте, —
Филофей был лет на тридцать старше Киприана, — между ними установились
близкие, доверительные и дружеские отношения. Они были единомышленниками —
исихастами.
Это учение получило распространение в первой половине XIV века. В монашеской
молитвенной практике оно находило выражение в уединении, безмолвии,
углублении в молитву, тишину и внутренний покой. Исихасты утверждали, что при
достижении духовного совершенства человеку открывается реальная возможность
общения с Богом. В этом, на наш взгляд, было много общего с молитвенной
практикой Сергия Радонежского и его учеников. Исихасты верили в реальную
возможность общения человека с нетварным миром. Из этой веры вытекал их
духовно-социальный оптимизм и вера в возможность установления на земле
общества, устроенного по Божественным законам.
Противниками исихастов были гуманисты, с точки зрения которых Бог существует
лишь как отвлеченное понятие, а вся духовная жизнь человека протекает в
сферах материальных. Здесь, как нам представляется, проходит основной
водораздел в понимании сущности эпохи Возрождения в католическом,
протестантском и Православном мире.
Монашеско-исихастское движение в первой поло-вине XIV века приобретает широкое
развитие в Болгарии, где в это время происходит взлет духовной культуры. Эту
эпоху называют вторым «золотым веком» болгарской литературы. Одним из
крупнейших духовных центров становится Килифаревский монастырь, который ведет
интенсивную деятельность по распространению духовной литературы, в том числе и
в восточнославянских княжествах. В этом монастыре происходит духовная закалка
Киприана, здесь он приобщается к литературному творчеству, которое получило
свое развитие, благодаря влиянию Филофея — богослова, поэта, историка, автора
полемических трактатов и гимнологических сочинений. Близким другом патриарха
Филофея был император Иоанн Кантакузин — автор литературных, исторических и
богословских трудов. Оба выдающихся государственных деятеля стремились к
объединению Руси и утверждению авторитета Московского княжества как центра
восточнославянского Православного мира, но подчиненного Византии.
Из этой высоко духовной среды вышел будущий русский митрополит Киприан. В 1373
году Филофей поручает Киприану миссию выступить миротворцем в конфликте между
Московским князем Дмитрием Ивановичем (после Куликовской битвы получившего имя
Донской) и Тверским князем Михаилом Александровичем, который в борьбе с
Московским княжеством опирался на Великое княжество Литовское. Князь Дмитрий
первым из великих князей Московских, ясно и определенно заявил о стремлении к
государственному единодержавию. Ибо только таким образом, объединив силы,
можно было покончить с монгольским владычеством. Московский митрополит Алексий
и игумен Троицкий Сергий Радонежский, обладавший огромным нравственным
авторитетом, помогали князю Дмитрию в примирении, увещевании и усмирении
других князей: Рязанского, Суздальско-Нижегородского. Когда Нижегородский
князь пытался противостоять собиранию сил Русских земель, Алексий, чтобы
избежать кровопролития, благословил Сергия Радонежского на закрытие храмов в
Нижнем Новгороде и на запрет богослужения в них. Это усмирило князя. Усмирил
преподобный Сергий и Рязанского князя.
Междоусобная рознь была на руку Золотой Орде и Литовскому княжеству. Литовские
князья обращались в Константинополь с жалобами и настоятельными требованиями
дать им своего митрополита. В этот период Русская православная церковь
переживала сложные времена. Она была разделена на две — помимо Московских
митрополитов византийские патриархи назначали митрополитов «всея Руси»:
Киевского и Литовского .
В этой ситуации Константинополь проявил осторожность и политическую
дальновидность, посылая Литовским князьям грамоты, в которых призвал их не
ссориться с митрополитом всея Руси. Фактически Константинополь поддерживал
Москву, с которой связывал будущее Православия на территории Восточной Европы.
Еще святитель Петр , ставший в 1309 году митрополитом Киевским и всея Руси,
поселился не в Киеве, а в Москве, проводя политику поддержки Московского
князя. Следующий митрополит Феогност также жил в Москве и также вел
промосковскую политику. Сменивший его митрополит Алексий на протяжении ряда
лет фактически был правителем Москвы из-за малолетства Дмитрия .
Киприану во время его пребывания на Руси в качестве посла
Константинопольского патриарха удалось наладить хорошие отношения с
Московским и Литовским великокняжескими домами и тем самым способствовать
примирению Москвы с Тверью. Он вместе с митрополитом Алексием посещал Литву.
Бывал в русских городах, участвовал в рукоположении новых архиереев. В 1374
году Киприан по благословению митрополита Алексия переправляет из Вильны в
Константинополь частицы мощей виленских мучеников-христиан Антония, Иоанна и
Евстафия, которые были замучены в 1347 году по приказу литовского
князя-язычника Ольгерда .
В конце 1375 года патриарх Филофей, идя навстречу просьбам литовских князей о
назначении Киприана митрополитом Литовским, рукоположил его митрополитом
Киевским и всея Руси. При этом он исходил из того, «чтобы древнее устройство
Руси сохранилось и на будущее время, то есть, чтобы она опять состояла под
властью одного митрополита, соборным деянием законополагает, дабы после смерти
кир Алексия кир Киприан получил всю Русь и был одним митрополитом всея Руси».
В этом объективно проявилось стремление Филофея объединить Русскую
православную церковь и не допустить ее раскола.
Как утверждают российские ученые А. Быков и О. Кузьмина, зимой 1374–1375 годов
Киприан вместе с московским митрополитом Алексием отправляются в
Переславль-Залесский — город Великого князя Дмитрия Ивановича. Киприан
знакомится с игуменами Сергием Радонежским и его племянником Феодором
Симоновским: между ними возникает переписка.
 Однако назначение Киприана не было принято Великим Московским князем, который
заподозрил Киприана в сближении с его соперниками — Тверским и Литовским
князьями. Великий князь Дмитрий заявил в гневе, что не бывать на Руси другому
митрополиту, пока жив святитель Алексий. Когда в июне 1376 года митрополит
Киприан прибыл в Киев и попытался через послов добиться признания своих прав у
Москвы, Новгорода и Пскова, его попытки не увенчались успехом.
В 1376 году Киприан временно возглавляет отделенную Литовскую митрополию.
Стремясь найти замену Алексию из числа русских священников, Великий князь
Дмитрий Иванович начинает продвигать своего печатника Митяя по церковной
иерархии. Весной 1376 года Митяй принимает монашеский постриг, а затем
назначается архимандритом московского Спасского монастыря. Но он ни в коей
мере не мог сравниться с весьма образованным для своего времени и опытным в
церковных делах Алексием, который был единомышленником патриарха Филофея в
том, что касалась объединения русских земель под скипетром Москвы.
Филофей утвердил Алексия в качестве митрополита только «после надлежащего
самого тщательного испытания в продолжение почти целого года». По сложившейся
практике Константинополь придерживался принципа утверждать на митрополичий
престол Руси выходцев из Византии — священников, которые в силу своего
происхождения были бы способны встать над национальными интересами и
действовать в пользу православной Церкви в целом. Но в этом, на наш взгляд,
просматривались и неизбывные имперские вожделения Византии, хотя как такого
государства Византия после завоеваний Османской империи на Балканах уже не
существовало.
Алексий, несмотря на чрезвычайно взыскательное к нему отношение иерархов
Константинополя, сумел добиться собственного утверждения в качестве
московского митрополита. Зная о стремлении Филофея к объединению Руси, Алексий
довольно спокойно воспринял новость о назначении Киприана своим преемником.
Когда Великий князь Дмитрий Иванович стал настаивать на том, чтобы Алексий
благословил Митяя, митрополит отказался, мотивируя это тем, что Митяй «новоук»
(новичок) в монашестве. Митрополиту было не безразлично, кто займет его место.
Убедившись, что Дмитрий не принимает Киприана, Алексий предложил Великому
князю компромиссное решение: остановить выбор на самом опытном в тот период и
весьма авторитетном в духовной жизни игумене Сергии Радонежском.
Однако Сергий Радонежский решительно отказался от такого предложения.
Митрополит настаивал, но Сергий попросил не продолжать, пригрозив иначе уйти
из этих пределов. Алексий, ничего не добившись, отпустил его в монастырь.
(Примечательно, что будущий митрополит Алексий был пострижен в иноки в
Богоявленском монастыре в Москве, когда ему шел двадцатый год. Игуменом
монастыря был Стефан, брат великого чудотворца Сергия Радонежского.)
12 февраля 1378 года в возрасте восьмидесяти лет митрополит Алексий умер.
«Спустя много лет обретены были святые и многоцелебные его мощи нетленными.
Даже ризы на почившем святителе были совершенно целы, как будто их надевали
накануне. После чего эти святые мощи были перенесены в церковь, построенную им
во имя этого угодника Божия. От них и доселе источаются, как бы от
неиссякаемого источника, многие исцеления, и подается святыми его молитвами
помощь всем с верой припадающим к ним по неизреченному милосердию Господа
нашего Иисуса Христа. Ему же слава вовеки. Аминь» («Житие святого отца нашего
Алексия, митрополита московского и всея Руси чудотворца»).
Несколько столетий упомянутые в Житие ризы (саккос — это подлинный шедевр
древнерусского искусства) бережно хранились в Патриаршей ризнице Московского
Кремля. В 1918 году они были направлены в музейный фонд и долгое время
украшали экспозицию древних тканей и шитья в Оружейной палате. В течение
нескольких последних десятилетий была проведена научная историко-техническая
реставрация этого саккоса.
Киприан направился в Москву, предварительно обратившись с письмами к Сергию
Радонежскому и игумену Симоновского монастыря Феодору  с просьбой о поддержке.
При подъезде к Москве он был схвачен, ограблен и затем грубо выдворен за
пределы Московского княжества. Великий князь Дмитрий, желая не допустить на
Московскую митрополичью кафедру ставленника Константинополя и тем самым
ослабить влияние последнего, выдвинул на митрополичий престол своего
сподвижника Митяя, который спешно направляется в Константинополь для
утверждения в сане митрополита. До этого, как указывалось выше, он был
пострижен в монашество с именем Михаил и рукоположен архимандритом
московского Спасского монастыря .
Некоторые исследователи полагают, что на решение князя Дмитрия оказала влияние
усилившаяся в этот период в Москве боярская партия, сотрудничавшая с
генуэзскими купцами, которые были противни-ками Константинополя . Генуя и
Венеция внимательно наблюдали за ростом влияния Москвы и развитием ее
отношений с Константинополем и Литвой. Через Золотую Орду, с которой они вели
торговлю в Крыму, генуэзцы и венецианцы оказывали давление на московских бояр
в стремлении противодействовать Константинополю. Этим политическим кругам было
нежелательно появление Киприана — непримиримого противника католичества, в
качестве митрополита Московского.
В 1376 году патриарх Филофей Коккин был смещен, его приемником стал Макарий ,
отказавший в поддержке митрополиту Киприану. Внутриполитическая борьба в
Византийской империи испытывала в конце XIV века серьезное давление со стороны
Генуи и Венеции, захвативших практически всю торговлю в бассейнах Черного и
Средиземного морей. В ожесточенном соперничестве между собой оба
города-государства активно использовали политические противоречия внутри
Византии. Внешнее влияние и затянувшийся внутренний кризис в Византийской
империи привел к ослаблению и политической нестабильности, частой смене
императоров и патриархов, что нашло свое отражение и на политическом курсе
государства, а в конечном счете — на поражении в борьбе с Османской империей.
Константинопольский патриарх Макарий, узнав о кончине святителя Алексия,
прислал в Москву грамоту, запрещавшую принимать на митрополичьей кафедре
святителя Киприана и выражавшую согласие с кандидатурой Михаила-Митяя, который
был приглашен для рукоположения в Константинополь.
Такая позиция патриарха послужила причиной распоряжения Великого князя Дмитрия
об аресте, прибывшего в Москву Киприана, глумления над ним великокняжеских
слуг и последующей высылке его. Этого Киприан не мог простить. Поэтому он
предал анафеме и Великого князя, и бояр, и архимандрита Михаила-Митяя, что, в
свою очередь, вызвало еще большее раздражение Великого князя. Киприан
направился в Константинополь, но по другому пути в отличие от Михаила-Митяя,
полагая, не без оснований, что через Золотую Орду ему ехать небезопасно. Он
направил несколько посланий Сергию Радонежскому и Феодору Симоновскому, в
которых выражал возмущение поведением князя Дмитрия, но писал, что почитает
его как Великого князя всея Руси и молится за него.
По пути Киприан посещает родной город Тырново. О том, как его встречали на
родине, говорится в «Похвальном слове Киприану», которое было произнесено
после его смерти племянником Киприана Григорием Цамблаком. Весь город вышел
встречать своего земляка: «Мужчины и женщины, богатые и бедные, старики и
дети, здоровые и больные — все стремились коснуться его священных одежд, его
ноги или руки, а те, кто не успевали, оставались в отдалении и издалека
принимали его благословение, и исцеление, и духовное восхищение». В столицу
Византии Киприан прибыл весной 1379 года, где впоследствии принял участие в
соборе, низложившем патриарха Макария, на место которого был избран Нил .
Тем временем Михаил-Митяй с многочисленным великокняжеским посольством по
Черному морю приближался к Константинополю. Но по неизвестной причине он
заболел и скоропостижно скончался. Возглавлявший посольство «большой боярин»
Кочевин-Олешенский побоялся вернуться в Москву, не исполнив воли Великого
князя. Он вошел в сговор с другими членами посольства. Схоронив Митяя в
Галате, которая, кстати сказать, принадлежала генуэзцам, московская делегация
подделала великокняжескую грамоту и представила в качестве кандидата в
митрополиты переяславского архимандрита Пимена, прибывшего в составе
делегации. Для подкупа участников собора были заняты у византийских
ростовщиков от имени Великого князя большие деньги. С помощью этих махинаций
Кочевин-Олешенский добился соборного решения, по которому Пимен был
рукоположен патриархом Нилом в сан митрополита Киевского и Великой Руси.
Западная Русь и Литва остались за митрополитом Киприаном, который не стал
дожидаться акта поставления Пимена и летом 1380 года уехал в Литву.
«Когда был в Литве, — писал позже Киприан о своей деятельности, — много
христиан от горького пленения освободил; многие из невидящих Бога познали от
меня истинного Бога и к православной вере святым крещением пришли. Церкви
святые ставил. Христианство утвердил. Места церковные, запустошенные в давние
года, оправил, присоединив к митрополии всея Руси».
«Не вышло из моих уст слово на князя на великого на Дмитрия ни до ставления,
ни по поставлении <…>, — утверждал Киприан, — “ненавидел” тех, кто замышлял на
князя “лихо”, а во время соборных служб велел ему первому “многая лета” петь,
а потом иным».
Планомерно и скрупулезно работал он над объединением Русской православной
церкви. По его благословению литовские князья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи в
1379–1380 годах перешли на службу к Великому князю Московскому. Это сыграло
важную роль, когда 8 сентября 1380 года произошла Куликовская битва,
повернувшая весь ход европейской истории. Существует также предположение, что
не случайно на эту битву опоздал литовский князь Ягайло Ольгердович, с которым
Мамай должен был соединиться на Куликовом поле. Хорошо известно о личном
контакте Ягайло и Киприана. После Куликовской битвы Сергий Радонежский
ходатайствовал перед князем Дмитрием о приглашении в Москву Киприана.
Отношение Великого князя к Киприану меняется, и он посылает Симоновского
игумена Феодора в Киев с приглашением Киприана в Москву. Осенью 1381 года из
Константинополя возвратился Пимен. В Коломне он был схвачен и отправлен в
ссылку, а боярин Кочевин-Олешенский после княжеского суда казнен.
В праздник Вознесения Господня в 1381 году Киприан торжественно был встречен
в Москве и признан митрополитом Киевским и всея Руси.
В первый год пребывания на московской митрополии Киприан усердно трудится по
упорядочению церковной жизни. Он добивается строгого разграничения функций
белого и черного духовенства, соблюдения церковной иерархии, укрепления
монастырской дисциплины, регламентирует финансовую деятельность монастырей и
приходов, пресекая воровство и злоупотребления. Ведет борьбу с мирскими
грехами священнослужителей — пьянством, обжорством, стремлением к личному
обогащению: «пагуба чернецам селами владеть».
Он установил в Москве почитание Великого князя Александра Невского, что в
условиях того времени имело особый смысл, т. к., с одной стороны, он был
прямым предком Дмитрия Донского, с другой, — победителем
крестоносцев-католиков. Киприан пишет «Житие митрополита Петра», в которое
включил пророчество святого о будущем величии Москвы при условии сохранения ею
Православия и его защиты.
Летом 1382 года на Москву нападают полчища хана Тохтамыша. Великий князь в это
время был в Костроме, где собирал войско, а Киприан, спасая семью Великого
князя, отбыл в Новгород, а затем в Тверь. Его долгое пребывание в Твери
вызвало подозрение Дмитрия Донского в том, что Киприан дожидался там князя
Михаила Александровича, отправившегося в Золотую Орду, чтобы получить у хана
Тохтамыша ярлык на великое княжество. Вместо благодарности за спасение жены и
детей Дмитрий Донской вновь высылает Киприана в Киев. В марте 1390 года
митрополит возвращается в Москву, где был торжественно встречен сыном Дмитрия
Донского, Великим князем Василием I и его матерью — великой княгиней Евдокией
Дмитриевной. Москва единодушно признала Киприана. За этим последовала
активная, исключительно плодотворная семнадцатилетняя деятельность владыки по
объединению русских земель вокруг Москвы.
В 1395 году к Москве, разорив южные Русские земли, приближается Тамерлан.
Киприан направил делегацию духовенства во Владимир за иконой Богоматери,
писаной по преданию, евангелистом Лукой. Митрополит помогал подготовить город
к осаде, укрепляя дух москвичей. Во всех храмах совершались молитвы о Великом
князе, выступившем с дружиной навстречу врагу. 26 августа митрополит вместе с
москвичами вышел за ворота города для встречи — Сретения — чудотворной иконы.
По преданию, накануне Тамерлану во сне было видение Богородицы. Он расценил
это как грозное предостережение и покинул пределы Русских земель. Позже на
месте встречи москвичами чудотворной иконы Киприан основал Сретенский
монастырь, а Русская православная церковь 26 августа празднует с тех пор день
Сретения иконы Владимирской Божьей матери.
По просьбе Великого князя Василия Дмитриевича митрополит встречался в
Смоленске с Литовским великим князем Витовтом по урегулированию спорных
вопросов о границе, содействовал заключению договора с Рязанским князем
Федором Олеговичем о проведении совместной военной политики. В ходе этих
переговоров вновь проявились блестящие дипломатические способности Киприана.
Умело и тактично он действовал по примирению и сближению всех княжеств,
находящихся на территории его епархии. По его благословению совершилось
бракосочетание Великого князя Василия Дмитриевича и литовской княжны — дочери
Витовта Софии. Киприан лично встречал Софию и ее свиту. Он последовательно
отстаивал идеи и традиции патриарха Филофея об укреплении Вселенского
Православия, способствовал росту авторитета Русской православной церкви. Ему
удалось обратить в христианство трех ханских вельмож: Бахтыя, Хидыря и Мамата,
которые прибыли из Орды. При нем активизировалось церковное строительство и
монастырская колонизация на Русском Севере, способствовавшая приобщению к
христианству новых этносов на новых землях.
Святитель активно поддерживал просвещение. Привезя в Россию множество
переводов богослужебных книг, сделанных Тырновской книжной школой, он
организовал их распространение. Являясь знатоком богослужения Константинополя,
Болгарии и Афона, Киприан вел активную деятельность по исправлению и
приведению к единству богослужебной практики в Русской Церкви.
Блестяще владея пером, митрополит передавал свой опыт молодым священникам,
приобщая их к переводческой, писцовой и литературной деятельности, содействуя
тем самым увеличению рукописного литературного богатства Древней Руси. Его
первый биограф в «Коротком сказании о премудром Киприане» писал:
«Всякого же благаго любомудрия и божественного разума исполнен. Вельми книжен
и духовен зело». Десятки списков и рукописей были созданы «его благословением
и повелением». В пергаментном четвероевангелии от 1392 года отмечено: «его же
благословением земля русская мир глубокий приемлет, церкви же Божия
православия одежею свыше истканного одеяся и прославлением книжным и учением
его светлеется паче солнечных зарей и напоятся яко от источника приснотекуща».
Благодаря своей церковной и литературной деятельности, Киприан принес на Русь
традиции древне-болгарской литературы.
В Житии святителя Киприана сказано:
«и книги своею рукою писал, в наставление душевное, переписал Соборы, бывшие
на Руси многие жития Святых русских и степени Великих Князей Русских; иное же
в наставление, как-то правды и суды, и летопись Русскую, от начала земли
Русския все по ряду, и многие книги к тому собрав, повелел Архимандриту
Игнатию Спасскому докончить».
Киприан привез из Тырново и распространил для чтения толкование на Евангелие
святителя Феофилакта Болгарского . Киприан написал несколько литургических
поэтических произведений, способствовал реформированию церковного пения и
музыкальной нотации. Им написаны такие богослужебные и вероучительные книги,
как Псалтырь, служебник, требник, Лествица Иоанна Синайского, сочинения
Диониса Ареопагита.
Согласно утверждению В. Н. Татищева (История России IV. СПб., 1784. С. 424),
«в наставление душевное (Киприан) преписа соборы бывшие на Руси, много жития
святых русских, и степени великих князей русских, (иныя) же в наставление
плотское, яко правды и суды и летопись Русскую от начала земли Русския и,
многи книги к тому собрав, повелел архимандриту Игнатию Спасскому докончати,
яже и соблюдох».
Однако в Православной энциклопедии мы находим следующие слова: «всякие
догадки о характере и содержании Киприановских “степенных книг” совершенно
напрасны». Говоря о трудах Киприана, Православная энциклопедия называет:
«Прежде всего, восемь грамот (Акты ист. I, № 7–11, 253, 255. Акты археогр.
эксп. I, № 11) и четыре письма, из коих три адресованы преподобному Сергию
Радонежскому с его племянником и учеником Феодором Симоновским и одно
неизвестному по имени игумену (“Православный Собеседник”. 1860, № II. С.
84–106). Во всех их виден пастырь заботливый и образованный, но все же они не
чисто литературные произведения, так как или имеют частный интерес и лишь
биографически важное значение, или занимаются разрешением различных
церковно-обрядовых вопросов, причем автор обнаруживает хорошее знание
церковных законов и искусство в их толковании и применении».
Согласно Православной энциклопедии, Киприан с большей охотой занимался
разъяснением разных церковно-обрядовых постановлений и обычаев. Его толкования
отличаются обстоятельностью и трезвостью воззрений. Как истинный исихаст он
решительно запрещает совершение браков монашествующими.
Некоторые церковные историки утверждают, что прежде существовало немало
поучений Киприана. Находясь в Новгороде, он «нача учити (в Софийском соборе)
люди новгородцкия велегласно во всю церковь» (П. С. Р. Л. IV, 99). В
Никоновском списке приводятся (IV, 200–201) две речи, сказанные митрополитом в
Новгороде.
После 1381 года Киприаном было написано упо-минавшееся нами «Житие святого
митрополита Петра». В нем сообщается о встрече его на Москве Великим князем
Дмитрием Иоанновичем. Довольно определенно Киприан свидетельствует о том, что
бурный период исканий московской митрополии прошел, и он утвердился на ней
прочно.
Не меньшее, если не большее, значение в истории нашего просвещения, — по
мнению авторов Право-славной энциклопедии, — имеют «списания» и переводы.
Переписчик рукописи московского Успенского собора 1403 года восхваляет его за
то, что при нем церковь Божия «исправлением книжным… светлеется паче солнечных
зарей» (см.: профессор Соболевский А. И. Переводная литература Моск. Руси
XIV–XVII вв. СПб., 1903. С. 13).
Киприан перевел с греческого на славянский некоторые молитвы и каноны
патриарха Филофея. Он стремился предохранить церковные книги от ошибок и
искажений. С этой целью, сличив с греческим подлинником славянский Служебник,
переписал его и для будущих переписчиков оставил наставление: «не изменять
одного слова, ни одной даже черты». Для придания единообразия в совершении
священных действий богослужения он рассылал по всей митрополии книги и верные
списки литургии, обрядов и таинств крещения, браковенчания, освящения воды в
первый день августа, обряда, совершаемого в первую неделю Великого поста и
другие. На основе новейших исследований, ученые делают вывод, что не без
литературного влияния Киприана созданы известные произведения русской
средневековой литературы: «Задонщина», пространная редакция «Повести о
Куликовской битве», «Повесть о нашествии Тохтамыша», «Слово о жизни и смерти
великого князя Дмитрия Ивановича, русского царя» и «Список русских городов,
далеких и близких». Предполагается его участие в создании и редактировании
Московского Летописного свода 1408 года, известного как «Троицкая летопись».
Размышления святителя о человеческих слабостях, навеянные реальными событиями
борьбы за византийский трон и патриарший престол, трагическими событиями на
Балканах, которые погружались во тьму турецкого ига, а также междоусобными
схватками русских князей, находят отражение в его поучительных произведениях:
«Особенно же плачу и скорблю, — пишет он, — о неправдах человеческих, как мы,
не боясь Бога и не стыдясь людей, сплетаем лживые слова на ближнего, движимые
завистью. Лютый недуг душевный — это зависть; много убийств в мире совершено
ею, и многие страны за-пустели... Злая страсть — зависть, и кто одержим ею,
тому нет спасения... Позаботимся же избегать этой страсти, а вместо ее
приобретем братолюбие и сострадание, имея мир в сердце и душе своей...»
В этих словах заключена мудрость человека, испытавшего на себе в течение
продолжительной и трудной жизни воздействия этого древнего, как мир, каинова
чувства зависти людей ко всему неординарному, выдающемуся, более
преуспевающему и превосходящему других какими-то своими качествами. В них
содержится призыв к неустанной работе над собой, к преодолению низменных
чувств, разлагающих душу отдельного человека и вызывающих общественные беды.
Высокой по своим достоинствам считается Прощальная грамота Киприана,
написанная им за четыре дня до его кончины. Летописцы называют грамоту
творением «чудным, незнаемым и страннолепным»; поэтому «по отшествии сего
митрополита и прочии митрополиты рустии, и до ныне преписовающе сию грамоту,
повелевают во преставлении своем, во гроб вкладающеся, тако же прочитати во
услышание всем».
Прощальная грамота была прочитана при погребении Киприана. Указав на свое
болезненное состояние, Киприан в начале повторяет содержание «исповеданий»,
дававшихся при посвящении в епископский сан, а в заключение «всех православных
прощает и благословляет». По основным своим идеям, — говорится в Православной
энциклопедии, — «это завещание не вполне оригинально, но оно написано хорошо и
задушевно и, действительно, является предсмертным наставлением пастыря отца
своим духовным детям».
Своей церковно-административной, политической, просветительской, культурной и
литературной деятельностью митрополит Киприан содействовал консолидации
русских княжеств, росту авторитета Москвы и общему духовному подъему жизни на
Руси. Сюда начинают стекаться культурные силы из других русских земель и
поверженных турками балканских стран. Именно при Киприане в Москву из
Новгорода прибывает Феофан Грек, который по заказу митрополита вместе со
своими сподвижниками Даниилом Черным, Андреем Рублевым и Прохором с Городца
расписывает кремлевские соборы. Дошедшие до нас их творения настенной и
иконной живописи, а также миниатюрные произведения русского книгописания
являются непревзойденными шедеврами в мировом изобразительном искусстве.
Этот период в российской исторической и филологической науке принято называть
временем «второго южнославянского влияния». Учитывая ту колоссальную роль,
которую сыграл во всей духовной жизни на Руси именно святитель Киприан, более
точным, по нашему мнению, было бы определить эту эпоху как время «второго
болгарского влияния».
Как гласит Православная энциклопедия: «…1 сентября 1406 года он слег в постель
и в ночь на 16 число скончался. Ростовский архиепископ Григорий вместе с двумя
помянутыми иерархами совершил его погребение, причем была прочитана и
написанная за четыре дня до смерти прощальная грамота почившего. Тело его с
честью было предано земле в Успенском соборе (Никоновская Летопись IV,
312–318; V, 3–7. Ст. кн. I, 557–562. П. С. Р. Л. III 130; V, 254–256; VI,
130–133; VIII, 70, 77–80), где почивает и поныне».
Историческая память благосклонно отнеслась к Киприану и высоко почтила его
почти тридцатилетнее служение. Уже митрополит Фотий называл его «свято
почившим», а в 1472 году при перестройке собора открыты мощи Киприана, который
и был после «канонизован с установлением нарочитых празднований».
Умер митрополит, как указано выше, 16 сентября 1406 года в глубокой старости и
погребен в Успенском соборе Московского кремля. В Прощальной грамоте он
завещал хранить священные апостольские повеления и предания святой Божьей
Церкви.
По поводу третьей годовщины кончины святителя Киприана, в 1409 году Похвальное
слово о нем в Успенском соборе Московского кремля произнес его племянник и
духовный последователь Григорий Цамблак: «Отче Киприане, ты воистину был
светилом земли Русской. Ибо как в добродетели был неподражаем блаженный
Киприан, так и в словесных наставлениях был неповторим. Впрочем, его наше
отечество вскормило, вам же Бог его даровал; и ему вы многим услаждались, мы
же лишились. И вы им украшались, а мы вожделенно сокрушались о нем; и вы с нем
преуспевали, ибо возрастали в заповедях Господних».
Русская православная церковь причислила митрополита Киприана к лику святых в
1472 году. Память его чтится 27 мая (9 июня) и 16 сентября (29 сентября).
На юго-западе Москвы находится храм Троицы в Троице-Голенищеве. В XIV веке
здесь было село, принадлежавшее московским митрополитам. Киприан устроил здесь
летнюю резиденцию, в которой работал над переводами книг.
В Болгарии и сегодня помнят об этом. После того, как в городе Добриче
инициатива группы интеллигентов об установке там памятника Ф. М. Достоевскому
была поддержана главой города Детелиной Николовой, и замечательный памятник
стал украшением его центра, возникла идея подарить от жителей Добрича памятник
святителю Киприану городу Москве. Предлагалось установить памятник у храма
Троицы в Троице-Голенищеве.
Но не тут-то было. Когда бронзовый памятник был уже изготовлен и болгары
хотели направить его в Москву, то столичные чиновники и некоторые служи-тели
церкви отклонили это предложение. Они сослались на якобы несоответствие
памятника архитектурному пространству указанного места. Что оставалось делать
руководству города Добрича? Было принято решение направить памятник Киприану
для установки в Килифаревском монастыре.
На западе Москвы, в районе Чертаново, с 2013 года, когда здесь была
установлена временная деревянная церковь, совершались богослужения на приходе
святителя Киприана, митрополита Московского и всея Руси. В следующем году на
этом месте приступили к строительству основного каменного храма. Строительство
осуществлялось по инициативе и при непосредственном участии болгар,
проживающих в Москве. Подрядчиком был филиал ЕАО «Главболгарстрой Интернешнл».
Место для строительства храма выбрано в районе, где проживает большая часть
болгар, связавших свою судьбу с Москвой. Чин освящения закладного камня в
основание святыни совершил Святейший Патриарх Болгарский, митрополит
Софийский Неофит 25 июня 2013 года. В 2022 году храмовый комплекс введен в
эксплуатацию и освящен, в нем регулярно проводятся богослужения.
Григорий Цамблак стремился продолжить дело Киприана по духовному единению
наших народов. Он родился в городе Тырново и происходил из знатного рода,
представители которого занимали государственные посты в Византии, Болгарии и
Молдавии (в Синодике царя Бориса есть славословие Цамблаку, великому примикюру
(высший церковный сановник. — А. Щ.)). Он получил блестящее образование.
Постиг мудрость Тырновской книжной школы. Существует предположение, что время
турецкой экспансии он пережил в  Константинополе или на Афоне, быть может,
состоял при патриархии. Основанием для такого предположения считается грамота
1401 года византийского патриарха Матфея молдавскому правителю Александру, в
которой Григорий Цамблак характеризуется как «честнейший в иеромонахах и
духовный отец кир Григорий, келейный инок патриарха». В этом же году патриарх
Матфей направляет Григория в Молдавию для урегулирования некоторых спорных
вопросов между патриархией и молдавским митрополитом Иосифом. Здесь он
задерживается до 1406 года, являясь «пресвитером великой церкви
Молдовлахийской» (соборная церковь тогдашней столицы Молдавии — Сучавы). По
пути из Константинополя он проезжает через г. Белгород (ныне
Белгород-Приднестровский), где познакомился с легендой о мученике,
трапезундском торговце Иоанне, мощи которого были перенесены в церковь Сучавы.
Ученые полагают, что Цамблак написал Житие и Службу Иоанну Новому как
молдавскому национальному святому, поскольку по языку, стилю и жанровым
особенностям оно характерно для агиографии Тырновской книжной школы. Это Житие
является первым произведением молдавской средневековой литературы. К периоду
его пребывания в Молдавии относятся похвальные слова святым, слова на
праздники господские и богородичные, беседы триодного цикла — всего 16
произведений. В 1406 году митрополит Киприан приглашает его в Москву. По пути
его задерживают в Киеве (некоторые авторы предполагают, что это было сделано
по указанию литовского князя). Здесь он узнает о кончине Киприана. Из Киева он
направляется в Сербию, в Дечанский монастырь, где находился до 1408 года. Об
этом периоде его жизни мало сведений. Однако известно, что здесь им было
написано «Житие и жительство святого великомученика в царех Стефана Сръбского,
иже в Дечах, съписано Григорием мнихом и пресвитером, игуменом бившим тоежде
обители». Это Житие известно в русской редакции. Считается, что в 1409 году он
побывал в Москве (хотя русские летописи этого не отмечают) и в годовщину
успения святителя Киприана читал свое Похвальное слово. В этот период
начинается активная церковно-дипломатическая деятельность Григория Цамблака.
По настоянию литовского князя Витовта, проводившего энергичную сепаратистскую
политику и стремившегося создать независимую киевско-литовскую епархию,
Григорий направляется в Константинополь добиваться благословения на
митрополию. Однако патриарх Евфимий II снял с него сан и отлучил от церкви.
Тем не менее, Витовт добивается своего: 15 сентября 1415 года Цамблак на
соборе епископов в городе Новогрудке избирается митрополитом. В связи с этим
Московский митрополит Фотий направляет свои послания с проклятиями собору и
обвинениями Цамблака в незаконном избрании. Новый византийский патриарх Иосиф
II подтвердил его отлучение от церкви. Позже оно было снято патриархом.
Во время своего пребывания на Киевской митрополии Цамблак создает одно из
наиболее талантливых своих произведений — Похвальное слово патриарху Евфимию
Тырновскому. В нем рассказывается о национальной трагедии болгар — завоевании
турками столицы Тырново и о героической судьбе последнего болгарского
патриарха Евфимия. В этот же период Григорий завершил цикл проповедей (по
одним данным 23,
по другим — 18), большая часть которых включена в «Книгу Григория Цамблака».
Российские ученые пред-полагают, что Цамблак в своей митрополии ввел в
употребление рукописи Тырновской редакции и музыкальную практику, так
называемый «болгарский распев». По предположению Дмитрия Ростовского, Цамблак
установил в русских землях культ популярной в Болгарии святой Параскевы
Епиватской. Ему же принадлежит «Стих на целование» — стихира к празднику
Успения . В 1418 году Григорий Цамблак направляется во главе делегации
представителей Литвы, Великого Новгорода, Молдавии и Золотой Орды Едигея (в
составе 300 человек) на собор в Констанце, который созван по инициативе папы
Мартина V и немецкого короля Сигизмунда.
Была предпринята попытка сгладить противоречия между Восточной и Западной
церковью и выступить единым фронтом против ересей. Некоторые исследователи
связывают участие Цамблака в соборе не только с инструкциями князя Витовта, но
и с его мечтами добиться военной помощи балканским народам со стороны
участвовавших в соборе стран в связи с турецкой экспансией. Присутствие
Цамблака на соборе дало повод обвинить его в униатстве и признании примата
папы. В русских церквах в XVI веке даже читалась анафема Цамблаку. Однако
исследования показывают, что он выступал, как последовательный защитник
Православия, и это нашло свое отражение в его произведениях. В настоящее время
насчитывается более 40 текстов богатого литературного наследия Григория
Цамблака. Его жития и слова входят в разные сборники русской рукописной
традиции: авторские, в которых только его произведения, а также вносившиеся
без имени автора в сборники церковных поучений наряду с проповедями Иоанна
Златоуста и других святых отцов. Московский митрополит Макарий включил его
сочинения в Великие Минеи Четьи, поместив их под различными числами, а затем
соединил большую часть их в конце июньской книги под заглавием «Книга Г.
Самвлака». Имеются тексты Григория и в минеях Дмитрия Ростовского. Весьма
обширно его гимнографическое творчество. Оно охватывает упомянутые службы
Иоанну Новому и Стефану Дечанскому, две новые редакции службы святой
Параскевы. В певческих рукописях с начала XVII века до середины XVIII века
имеется песнопение, которое именуется как стих Целования Успения. Творение
Григория российского. Оно занимает в рукописи до 10 листов с оборотами
нотированного текста. Если стихиру петь целиком, то продолжительность ее будет
не менее часа. Такого протяжного песнопения не найти ни в одной службе. Цикл
линейных и триодных проповедей Цамблака, восходящих по жанру к классической
византийской проповеди, охватывает все значительные праздники года и в
славянских литературах не имел аналогов до этого времени. Его произведения
показывают Григория Цамблака как писателя, чуткого и глубоко переживающего
трагедию своего Отечества. О его смерти в 1419 году сказано в Никоновской
летописи: «тое же зимы умре Григорий митрополит Цамблак на Киеве, родом
болгарин, книжен зело, изучен убо бе книжней мудрости всяцей из детства, много
писания, сотворив, остави» .
Неоднозначная фигура Г. Цамблака вызывает большой интерес в научных и
литературных кругах. Некоторое время назад в Болгарии вышел интересный
исторический роман о нем писателя Атанаса Мочурова «Странник», получивший
первую награду национального литературного конкурса.
Особый интерес представляют слова академика Д. С. Лихачева: «Благодаря языку,
литературе, письменности, составляющих своего рода государство духа,
болгарское государство как целое не должно считаться даже временно
уничтоженным османским игом. Оно было в плену. Просто долгие годы было в
плену. Болгарский язык и болгарская письменность заменили самую важную
общенациональную функцию болгарского государства — объединительную.
Аналогичное явление было и у нас в древней Руси. Во время феодальной
раздробленности в XII и XIII веках, когда государство перестало существовать
как единое целое, единый литературный язык, по происхождению староболгарский и
единая письменность и единая литература, тесно связанные с болгарскими
писателями, поселившимися на Руси — Киприаном и Григорием Цамблаком, были
действенными факторами единства русского народа».
Вполне возможно, что дальнейшие исследования ученых позволят более точно
определить роль Г. Цамблака в отстаивании идей и практики униатства и примата
папы. Вместе с тем, несомненно одно: если рассматривать его творческую
деятельность с точки зрения влияния на развитие российско-болгарских духовных
связей, то, учитывая богатство его наследия, можно однозначно утверждать, что
он продолжил дело своего великого предшественника — святителя Киприана.
;
 Глава 4.
«Твою в церквах мы служим литургию, И русский люд читает и поет Твои молитвы
за свою Россию...» (Степан Шевырев)
Известный русский поэт, переводчик, критик, историк литературы Степан Шевырев
(1806–1864), близкий к славянофилам, в своей поэме «Болезнь», опубликованной в
посвященном славянскому съезду в Москве 16 мая 1867 года сборнике
«Братьям-славянам» писал:

Твой Киприан, Григорий нас спасали,
Внушенные участием своим,
И горечь ран народных врачевали
Учением и словом золотым…

Этому съезду гениальный Федор Иванович Тют-чев посвятил свое блестящее
стихотворение «Славянам»:

Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы — свои!
Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей, —
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подда;нства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех!
Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные!
Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия,
России — не прощают вас!
Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: «Это я!»
При неотступном вспоминанье
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как божья кара, их страшит!
Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них — закон и равноправность,
Для нас — насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.
И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь
И тяготеет и над нами —
Над нами, собранными здесь…
Еще болит от старых болей
Вся современная пора…
Не тронуто Косово поле,
Не срыта Белая Гора!
А между нас — позор немалый
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.
Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас?..
Мы ждем и верим провиденью —
Ему известны день и час…
И эта вера в правду бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди…
Он жив — верховный промыслитель,
И суд его не оскудел,
И слово Царь-освободитель
За русский выступит предел…

Непосредственное участие в процессе русско-болгарского духовного единения —
«врачевания народных ран» принимали многие болгарские церковные деятели,
вынужденные покинуть родину во время турецкого нашествия. Некоторые из них
становились видными иерархами церковной жизни на Руси. Известно, что
митрополитами киевскими и всея Руси наряду с ранее нами упомянутыми были:
Исидор (14–15 сентября 1441); Григорий Болгарин (15 октября 1458–1472); Иосиф
Болгаринович (10 мая 1500 — конец 1501). Архиепископом Вологодским с 1613 по
1626 год был Нектарий Велешки — бывший епископ Велеса и охридский архиепископ.
С 1721 по 1725 год епископом Смоленским был Филофей — бывший охридский
архиепископ.
На рубеже XIV–XV веков на Руси появляется большое количество южнославянских
текстов. Именно они составили основу библиотек крупнейших монастырей:
Троицко-Сергиева, Кирилло-Белозерского, Иосифо-Волоколамского и др., имевшие
исключительно большое значение в духовной жизни русского народа.
Южнославянские тексты воспринимались на Руси как наиболее правильные,
поскольку, по представлениям русских церковных деятелей, они возрождали
древние общеславянские языковые нормы времен Кирилла и Мефодия. Эти тексты
переписывались русскими книжниками, им подражали. По утверждению М. Г.
Гальченко (Книжная культура. Книгописание. Надписи на иконах Древней Руси
(Избранные работы). М., 2001. С. 339–341), второе южнославянское влияние было
длительным процессом, постепенно охватившим собой разные культурные центры
Древней Руси. Ранее всего это влияние отмечается в рукописи Северо-Восточной
Руси. А начиная с 90-х годов XIV века, признаки этого влияния появляются в
памятниках, переписанных московскими и новгородскими книжниками.
Академик Д. С. Лихачев утверждал, что в пределах до XVII века можно говорить о
частичной общности развития литератур восточных и южных славян. Существовали,
— пишет он, — единая литература, единая письменность и единый литературный
(церковнославянский) язык у восточных славян: русских, украинцев, белорусов,
болгар, сербов и основной фонд церковно-литературных памятников был общим .
Единой для всего православного юга и востока Европы была богослужебная,
проповедническая, церковно-назидательная, хронографическая и отчасти
повествовательная литература. По мнению ученого, русские по происхождению
памятники входили в фонд общей южной и восточнославянской литератур без
всякого перевода в силу общности церковнославянского языка . Исключительно
важной для нас является констатация Д. С. Лихачева о том, что эти памятники
«были общими для всех южнославянских и восточной литератур в едином тексте, на
одном и том же языке, и все они претерпевали общую судьбу. В литературах
православного славянства можно наблюдать общие смены стиля, общие умственные
течения, постоянный обмен произведениями и рукописями. Памятники были понятны
без перевода, и сомневаться в наличие общего для всех православных славян
церковнославянского языка не приходится (отдельные “национальные варианты”
этого языка не препятствовали его пониманию)» .
Схожей точки зрения на общность развития и взаимовлияние восточных и южных
славян придержи-вались: Сперанский М. Н. (К истории взаимоотношений русской и
южнославянской литератур. Изв. ОРЯС, 1923. Т. XXVI; переиздано в кн.:
Сперанский М. Н. Из истории русско-славянских литературных связей. М., 1960);
Гудзий Н. К. (Литература Киевской Руси и древнейшие инославянские литературы.
IV Международный съезд славянистов. Тезисы докладов. М., 1960); Мошин В. А. (О
периодизации русско-южнославянских литературных связей X–XV вв. ТОДРЛ. Т. XIX.
1963).
Следует подчеркнуть, что в Средние века, как и в другие столетия, литература
оказывала мощное стимулирующее влияние на всю культуру и, в частности, на
прикладное изобразительное искусство восточных и южных славян. Сюжеты
изобразительного искусства были, как правило, вдохновлены литературными
произведениями. Персонажи и отдельные сцены из Ветхого и Нового заветов, сцены
из житий святых, специфическая христианская символика основывались на
церковной литературе.
В этой связи Д. С. Лихачев пишет: «Сюжеты фресок были сюжетами письменных
источников. С письменными источниками было связано содержание икон... Художник
был нередко начитанным эрудитом, комбинировавшим сведения из различных
письменных источников в росписях и миниатюрах. Даже в основе портретных
изображений святых, князей и государей, античных философов или ветхозаветных и
новозаветных персонажей лежала не только живописная традиция, но и
литературная» .
Весьма примечательной является мысль Д. С. Лихачева о том, что мы до конца
еще не осознали, какое влияние на развитие нашей культуры оказала
средневековая болгарская литература. И будущим исследователям в этом
отношении предстоит сделать много захватывающих открытий.


Глава 5.
«Россия идет на Балканы
Славян из неволи спасать...» (Александр Федоров)
Изменения, произошедшие в социально-политической жизни болгар после
завоевания Болгарского государства Османской империей, оказали негативное
влияние на дальнейший процесс взаимодействия между двумя славянскими
народами. Прямые контакты между русскими и болгарами практически прервались с
конца XIV века до последней трети XVIII века.
Период правления Екатерины II положил начало длительному историческому
процессу, который завершился Освобождением Болгарии и воссозданием
независимого болгарского государства в 1878 году.
Как весеннее солнце растапливает зимний снег, так и одержанные русскими
войсками победы в течение XVIII–XIX веков истощили силы Османской империи. В
ходе Русско-турецких войн Россия боролась за свои государственные,
общенациональные интересы, которые объективно совпадали с интересами
порабощенных болгар и других народов Балканского полу-острова, а в
исторической перспективе именно Россия обеспечила их спасение как субъектов
исторического процесса человечества.
Победы, одержанные адмиралом Ф. Ф. Ушаковым, генерал-фельдмаршалом П. А.
Румянцевым, генералами А. В. Суворовым, М. И. Кутузовым, И. И. Дибичем стали
прологом эпических сражений под Плевной и на Шипке, в которых блестяще
проявился полководческий талант генералов М. Д. Скобелева, И. В. Гурко, Н. Г.
Столетова, Э. И. Тотлебена, М. И. Драгомирова и др.
Самоотверженность и героизм сотен тысяч солдат и офицеров Российской армии,
сражавшихся в этих войнах, способствовали подъему
национально-освободительного движения христианских народов на Балканах, росту
их национального самосознания.
В прошлом и довольно часто в настоящем некоторые авторы, движимые не столько
научной добросовестностью, сколько политическими мотивами, пытались и пытаются
доказать, что в войнах с Турцией Россия преследовала сугубо
«империалистические цели» — стремление обеспечить выход к Проливам. При этом
либо замалчивается, либо искажается ее миссия по освобождению христианских
народов от многовекового гнета, который грозил исчезновением этих народов с
политической карты мира.
С другой стороны, немало искажений истории было допущено в историографиях
Советского Союза и социалистических стран. В угоду идеологии они сознательно
оставляли в тени отдельные исторические факты, в частности, роль Православия и
Русской православной церкви в освобождении христианских народов Балкан. А
интерпретация многих событий и явлений производилась главным образом под углом
зрения социально-экономической детерминации в угоду политико-идеологических
доктрин. С этих позиций, по нашему мнению, не понять истинных причин и мотивов
всенародного подъема в России в защиту балканских христиан.
В результате успешных действий Русской армии во время Русско-турецкой войны
1768–1774 гг. Порта запросила мира, который был заключен подписанием договора
10 (21) июля 1774 г. в деревне Кючук-Кайнарджа (близ г. Силистры) в ставке
фельдмаршала П. А. Румянцева. Согласно договору (Арт. 7) Россия добилась от
Порты «твердой защиты христиан», «вольного и беспрепятственного плавания
купеческим кораблям, принадлежащим двум контрактующим державам, во всех морях,
их земли омывающих..., подданным Российской империи иметь коммерцию как на
сухом пути, так и на водах кораблеплаванием и в реке Дунае..., иметь
пребывание консулам и вице-консулам, которых Российская империя во всех тех
местах, где они признаны будут надобны, назначить заблагорассудит» (Арт. 11) .
 Эти условия договора способствовали активизации черноморской торговли
России, а значит, и усилению экономических связей с балканскими народами.
Особо хотелось бы привлечь внимание к статье Договора, по которой Россия
возвращала Порте всю Бессарабию, оба княжества Валахию и Молдавию, но за это
Турция обязывалась «не препятствовать совершено свободному исповеданию
христианства», строительству новых церквей и «исправлению старых», «признать и
почитать духовенство с должным оному чину отличием» (Арт. 16) .
Непредубежденному исследователю очевидно, что защита христианского населения
Османской империи являлась, согласно этой статье Договора, одной из основных
задач Российского государства. Этот мирный Договор стал предвестником
освобождения Болгарии, поскольку он ознаменовал процесс ослабления Турции и
одновременно с этим создавал благоприятные условия для расширения политических
и экономических связей русского и болгарского народов и подъема
национально-освободительной борьбы на Балканах. Статьи Договора о православной
церкви были основанием для России выступать с демаршами по вопросам о
положении христиан .
 Османская империя пыталась блокировать реализацию положений Договора. В 1787
году турецкое правительство, рассчитывая на поддержку Англии и Пруссии и
побуждаемое ими, в ультимативной форме потребовало от России возвращение
Крыма. Русский посол Я. И. Булгаков отклонил ультиматум, за что был посажен в
Семибашенный замок. Вслед за этим Турция объявила войну России.
В ходе Русско-турецкой войны 1787–1791 гг. рус-ская эскадра под командованием
адмирала Федора Ушакова 31 июля (11 августа) 1791 года нанесла сокрушительное
поражение турецкому флоту у мыса Калиакрия, что принудило султана запросить
мира, который был подписан в Яссах 29 декабря (ст. ст.) того же года. Это была
поистине эпическая морская битва русской эскадры. Она ознаменовала собой
начало исторической миссии России по освобождению христианских народов
Балканского полуострова, породила у болгар надежду на свободу в их
многовековой борьбе против поработителей.
В военно-тактическом измерении это была победа над старой маневренной
тактикой, победа, достигнутая по всем правилам нового военно-морского
искусства вопреки старым канонам. С русской стороны в морском сражении
участвовало 39 судов и 980 орудий. Турецкий флот под командованием
капудан-паши Хусейна имел 78 судов и 1800 орудий. Контр-адмирал Федор Ушаков
предпринял смелый тактический прием: подойдя незаметно ранним утром к мысу
Калиакрия, где под охраной крепостных орудий расположился турецкий флот,
русские корабли «батальной линией» ворвались в строй османских кораблей,
открыв огонь из всех орудий. У турок началась паника и беспорядочное
отступление. Большинство турецких кораблей было потоплено. Русские не потеряли
ни одного корабля, 17 русских моряков погибло, 28 были ранены.
По случаю 215 годовщины победы адмирала Ушакова в 2007 году по инициативе
общины города Каварна и варненского общества офицеров и сержантов запаса при
содействии Генерального консульства России в Варне и общества дружбы с
народами России и стран СНГ в Варне на мысе Калиакрия был установлен и открыт
величественный памятник адмиралу Ф. Ф. Ушакову, созданный болгарским
скульптором Николой Богдановым. Памятник был освящен митрополитом Варненским и
Великопреславским Кириллом.
Адмирал Ф. Ф. Ушаков в 43 морских сражениях не потерпел ни одного поражения,
ни один из его матросов не был пленен. В 1799 году он овладел со стороны моря
до того неприступной крепостью на острове Корфу. Освободил Ионические острова
от французов, создал там православное греческое государство — Республику Семи
Островов, разработал для нее конституцию. После внимательного изучения
предложения председателя Союза писателей России, автора книги «Ушаков» Валерия
Ганичева каноническая комиссия Русской православной церкви канонизировала
святого преподобного Федора Ушакова.
Ясский договор, подписанный 29 декабря 1791 года (9 января 1792 г.) между
Россией и Османской империей, положил конец войне 1787–1791 гг. Он закрепил за
Россией все Северное Причерноморье, включая Крым, к России отошли земли между
Южным Бугом и Днестром. Турция отказалась от претензий на Грузию.
Восстанавливалось действие Кючук-Кайнарджийского мира и Георгиевского трактата
1783 года, и подтверждались права и привилегии христианского населения.
Несмотря на стремление великих держав воспрепятствовать укреплению позиций
России на Балканах, победы, одержанные Россией в последующих войнах с Турцией,
дали возможность русской дипломатии закрепить в Бухарестском (1812 г.) и
Адрианопольском (1829 г.) договорах те принципы, которые были заложены в
предыдущих русско-турецких соглашениях.
О событиях, предшествовавших подписанию Бухарестского договора в мае 1812
года, имеет смысл
рассказать подробнее. 4 июня 1811 года 60-тысячная турецкая армия атаковала
войска Михаила Кутузова, которые находились в крепости Рущук на берегу Дуная
(ныне г. Русе) и в четыре раза уступали по численности турецкой армии. Но
артиллерийским огнем и кавалерийскими атаками русские смогли отразить натиск
турок, которые потеряли до пяти тысяч человек. Потери русских тоже были
немалые, они составили около 500 человек. Несмотря на одержанную победу,
Кутузов приказал отступить. Русские взорвали крепостные укрепления и
переправились на левый берег Дуная. Турки не разгадали тактического замысла
Кутузова. Заняв Рущук, они в стремлении разгромить отступившие войска Кутузова
переправили на левый берег реки большую часть своей армии. Около 40 тысяч
турок встали лагерем близ Слободзеи. Кутузов добился разделения армии турок,
чтобы разбить их по частям. Ночью 14 октября 1811 года отряд под командованием
Евгения Маркова тайно перебрался на правый берег Дуная и внезапно атаковал
турок. Не ожидавшее нападение 20-тысячное турецкое войско было наголову
разбито русским отрядом, который насчитывал не более семи с половиной тысяч.
Потери русских составили всего 9 человек убитыми и 40 — ранеными.
Слободзейский лагерь турок лишился снабжения. Он был блокирован войсками
Кутузова. Визирь бежал, бросив свою армию на произвол судьбы. 5 декабря турки,
потеряв более двух третей состава своей армии, подписали акт о капитуляции. В
мае 1812 года Кутузов добился подписания Бухарестского договора с Турцией.
Россия присоединила Бессарабию. Договор дал возможность России избе-жать войны
на два фронта при нашествии армий Наполеона и позволил перебросить
значительные военные силы для борьбы с французской агрессией.
Адрианопольский договор подвел итоги Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Война
началась в апреле 1828 года вследствие провокации Османской империи. Порта
после Наваринского сражения (октябрь 1827 г.) закрыла пролив Босфор для
торгового и военного судоходства. Это нарушило Аккерманскую конвенцию (1826
г.). Как утверждают историки, истинной причиной войны стала революция в
Греции, боровшейся за независимость. Император Николай I направил против
Турции армию во главе с героем Отечественной войны И. И. Дибичем и флот под
командованием адмиралов Лазарева и Грейга. Другой фронт был в Закавказье, где
сражались русские войска под командованием Паскевича. На Балканах после ряда
блестящих военных операций русских полководцев русские войска дошли до
Адрианополя (Эдирне), а в Закавказье — до Карса. По Адрианопольскому договору
к России отошло восточное побережье Черного моря, Турция признала автономию
Греции и широкую автономию Сербии.
Кроме того, статья XV Адрианопольского договора указывает: «Все договоры,
конвенции и постановления, заключенные между российским двором и Блистательной
Портой Оттоманской поддерживаются во всей силе» .
Освобождение Греции и широкая автономия самоуправления Сербии оказали
стимулирующее воз-действие на национально-освободительное движение болгарского
народа, на рост славянофильских на-строений в России.
Еще в XVIII веке русские поэты обращали свои взоры к судьбам славянских
народов. О них писали почти все поэты — создатели од, посвященных сражениям и
победам екатерининских полководцев. В начале XIX века проблемы балканских
славян, их исторических духовных связей с русским народом становятся предметом
исследования русских ученых.
После Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. и подписания Адрианопольского
мирного договора в российском обществе пробудился интерес к родственному по
православной религии и близкому по языку болгарскому населению.
В 1832 году опубликован первый том стихотворений Виктора Григорьевича
Теплякова (1804–1842) «Фракийские элегии», а через четыре года вышел и второй
том. Они получили положительную рецензию А. С. Пушкина и В. Жуковского, с
которым Теплякова связывали дружеские отношения. В год окончания войны
Тепляков был прощен императором за связь с декабристами. Ему вернули прежние
награды и чины. Он был принят на должность чиновника особых поручений, состоя
при канцелярии генерал-губернатора Новороссийского и Бессарабского светлейшего
князя М. С. Воронцова (1782–1856). Кстати, М. С. Воронцову посвятил
обличительную эпиграмму молодой Пушкин, питавший нежнейшие чувства к его
красавице супруге Воронцовой Елизавете Ксаверьевне. Зная героическую натуру
Воронцова, его беззаветное служение Отечеству, вряд ли можно согласиться с
этой эпиграммой. Достаточно сказать, что Михаил Сергеевич Воронцов — герой
Отечественной войны 1812 г. В 1809–1811 годах в Русско-турецкую войну,
командуя Нарвским пехотным полком, а затем отрядом, он отличился при штурме в
1810 году Хаджиоглу-Пазарджика (ныне — г. Добрич), а в 1811 году — под Батиным
и Рущуком. В генеральском чине командовал сводной гренадерской дивизией на
одном из самых ответственных участков в знаменитом Бородинском сражении, где
получил тяжелое ранение. По его повелению он был направлен на лечение в свое
родовое имение во Владимирской губернии. Вместе с ним несколько десятков
воинов, раненых в этом сражении, также восстанавливали свое здоровье в его
имении. В конце 1812 года он вернулся в строй и участвовал в заграничном
походе Русской армии. Имя его стало известно всей Европе. В 1814 году под
Руаном в течение двух дней с двумя тысячами удерживал натиск 50-тысячной
французской армии под командованием Наполеона. И только повинуясь вторичному
приказанию, оставил позицию, не потеряв ни одного из своих 24 орудий. После
заключения мира командовал русским оккупационным корпусом во Франции до 1818
года, оставив о себе там самые лучшие воспоминания. В 1828 году Воронцов
принял, вместо раненного князя Меньшикова, командование над войсками,
осаждавшими крепость Варны. 28 сентября (11 октября) того же года крепость
сдалась. Благодаря энергичному содействию Воронцова Русская армия,
действовавшая на Балканах, безостановочно получала необходимые запасы. Указом
царя Николая I он был награжден Орденом Святого Андрея Первозванного.
Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Виктор Тепляков стал невольным
свидетелем кровавой битвы у села Ески-Арнаутлар (ныне с. Староселец), в
которой почти полностью полег Охотский пехотный полк, сражаясь с
превосходящими в несколько раз турецкими войсками. Сегодня здесь, благодаря
заботам мэра города Провадия Г. Янева, общества дружбы с народами России и
стран СНГ (председатель А. Ташев) и российскому генеральному консульству в
Варне, воздвигнут памятник погибшим в этом сражении генерал-майору Рындину
Филадельфу Кирилловичу, 14 офицерам и 480 рядовым солдатам.
В 1834 году В. Тепляков становится сотрудником министерства иностранных дел,
что позволило ему путешествовать по Кавказу и Балканскому полуострову. В 1833
году вышли из печати его путевые очерки «Письма о Болгарии». Он является также
автором исследований о древней Мизии и Фракии. В апреле 1835 года в Петербурге
Тепляков знакомится с Александром Сергеевичем Пушкиным, который решает
опубликовать его стихи в журнале «Современник». В рецензии на «Фракийскую
элегию» Пушкин писал, что некоторые строки имеют историческую и
психологическую неточность, но «поэт обнаруживает самобытный талант».
Познакомим читателя с одним примечательным отрывком «Фракийской элегии», в
котором автор пишет о так называемых «Гебеджинских развалинах», месте вблизи
города Варны, которое сегодня является одним из популярных туристических
объектов: «Побитите камъни» (Побитые камни):

Не мира ль древнего обломки предо мной?
Не допотопные ль здесь призраки мелькают?
Не руки ль грозные таинственной косой
Во мгле ничтожества сверкают?
Повсюду смерть! повсюду прах!
Столбов, поникнувших седыми головами,
Столбов, у Тленности угрюмой на часах
Стоящих пасмурно над падшими столбами, —
Повсюду сумрачный дедал в моих очах!

В. Г. Тепляков ведет в Петербурге активную литературную жизнь. Он посещает
«субботы» В. А. Жуков-ского, читает там свои стихи, рассказывает о болгарских
впечатлениях, слушает выступления знаменитых писателей и поэтов. Именно на
одной из таких встреч он слушал «Ревизора» Н. В. Гоголя.
В этот же период особую роль в просвещении российского общества о жизни,
истории и нравах болгар сыграл Юрий Иванович Венелин (1802–1839), чей вклад в
развитие российско-болгарских культурных отношений еще в должной мере не
отражен в нашей литературе.
Его подлинное имя Георгий Гуца. Он родился 22 апреля 1802 года в Закарпатье в
семье русина, который был протоиереем Верховины. Окончив гимназию в городе
Унгвар Австрийской империи (ныне — Ужгород. — А. Щ.), Георгий становится
воспитанником духовной семинарии. В девятнадцатилетнем возрасте он поступает в
епископский лицей, где получает первые навыки систематического изучения
исторических и философских трудов, а также углубленного знакомства с
классическими и современными западными языками. Свое обучение он продолжил в
Львовском университете, считавшемся в то время одним из заметных
образовательных центров Европы. Примерно в ту пору он завершает работу,
связанную с историко-этнографической проблематикой русинов как одного из
славянских этносов. Об этом красноречиво говорит ее название: «Несколько слов
о Россиянах Венгерских, и также одно словцо историческое о Православной
Греко-Восточной Церкви в Венгрии». По всей видимости, теоретические выводы, к
которым он пришел во время работы над этой темой, стали для него побудительным
мотивом, который привел его к отказу от карьеры католического священника и
принятию новой фамилии Венелин и русского имени Юрий. Вместе со своим
двоюродным братом Иваном Молнаром он решает переехать в Россию. Вначале
Венелин прибывает в Кишинев. В этом городе в тот период проживала большая
колония болгар-переселенцев. Они сохранили свой язык, фольклор, предания и
поддерживали торговые связи с болгарским населением тогдашней Турецкой
империи. В Кишиневе Венелин прожил два года. Сумел заручиться покровительством
И. Н. Инзова, бывшего наместника Бессарабской области, и ректора Кишиневской
семинарии, в которой Венелин работал воспитателем и преподавал математику. В
одном из писем И. Н. Инзову он назвал Бессарабию «маленькой Болгарией,
соплеменной России», и рекомендовал заняться изучением этого края. Летом 1825
года Венелин поступил в Московский университет на медицинский факультет.
Российские историки полагают, что в этом ему помог его дальний родственник и
земляк Иван Семенович Орлай, доктор медицины и философии, директор Нежинской
гимназии и Ришельевского лицея в Одессе. Он был активным членом Общества
истории и древностей российских, исследовал прошлое угорско-русских связей.
Пример И. С. Орлая стимулировал Венелина получить профессию врача, чтобы иметь
средства к существованию, и одновременно заниматься историей. После трех лет
обучения Венелин выдержал экзамен на звание лекаря, но сразу ему не удалось
найти работу по профессии. Судьба благоволила Венелину. Он становится
домашним учителем и готовит сына Сергея Тимофеевича Аксакова Константина к
поступлению в университет. Это имело далеко идущие последствия в судьбе
самого Венелина, а также в судьбах братьев Аксаковых: Константина и Ивана —
будущих идеологов славянофильства. Благодаря своему разностороннему
образованию, эрудиции и хорошим манерам он знакомится с наиболее видными
представителями российских интеллектуальных кругов: М. П. Погодиным, М. Н.
Загоскиным, А. С. Шишкиным, И. И. Срезневским, С. П. Ше-выревым, А. А.
Шаховским, М. С. Щепкиным и другими. В это время в России наблюдался подъем
национального самосознания. Активизируется борьба в исторической науке с
норманнской теорией. Своими сочинениями в нее включился и Венелин. В 1829 году
выходит его первая книга «Древние и нынешние болгаре в политическом,
народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам:
историко-критические изыскания».
Книга вызвала оживленную дискуссию о древней истории славян и происхождении
болгар. Работая над первым томом этого произведения, Венелин приходит к
убеждению о необходимости посещения турецкой территории, на которой проживали
болгары, чтобы подтвердить сделанные им ранее выводы. При содействии С. Т.
Аксакова и М. П. Погодина ему удается от Российской академии оформить научную
командировку на юг Европы. Цели командировки он обосновал в записке
«Путешествие по Болгарии, Валахии и Молдавии…», представленной в Академию.
Благоприятным обстоятельством для его путешествия была победа России в войне с
Турцией (1828–1829 гг.) и присутствие на ее территории российских войск.
Вооружившись инструкцией Академии (из 21 пункта. — А. Щ.), командировочными и
материалами, собранными в Публичной библиотеке и во время прослушанных лекций
в Петербургском университете, Венелин 18 апреля 1830 года выехал из Москвы в
Одессу. Здесь он знакомится с Виктором Григорьевичем Тепляковым, который год
назад в разгар Русско-турецкой войны по поручению канцелярии новороссийского
и бессарабского генерал-губернатора М. С. Воронцова был направлен в Варну с
целью «отыскания древностей для Одесского музея». Это путешествие стало важной
вехой в биографии Теплякова, отразившейся в его литературном творчестве. Он
пишет упомянутый цикл стихов и литературно-исторический труд «Письма из
Болгарии…», которые можно с полным правом назвать первыми стихотворными и
историческими свидетельствами о неизвестном до того широкому кругу русского
общества болгарском народе, порабощенном Османской империей. Поэтическое
творчество В. Г. Теплякова несет на себе сильное влияние романтизма, оно
подкупает своей искренностью и любовью к далекому славянскому миру.
Есть своеобразная преемственность в том, что Венелин посещает большинство
именно тех мест в Болгарии, в которых за год до этого побывал Тепляков.
Некоторое время Тепляков жил в Варне, с большим интересом знакомился с
монастырями вблизи этого города, затем побывал на местах сражений около села
Эски-Арнаутлар, ныне — село Староселец, о котором упомянуто выше, а также в
городах Провадия, Каварна, Бабадаг, Силистра и Мангалия (этот город находится
сегодня на черноморском побережье Румынии. — А. Щ.)
Свои впечатления В. Тепляков ярко описал в вышеназванных стихах и «Письмах из
Болгарии…» Весьма красноречиво он выразил свои чувства о болгарах:
«…здешние болгары говорят еще вашему воображению о своих воинственных Крумах,
о времени диких торжеств, о трепете Византийской империи перед мечами отцов
их. Добрый народ сей замечателен очень во многих отношениях. Со временем…
болгары могут еще явиться на сцену с некоторыми довольно любопытными
подробностями…»
Полезным для Венелина стало знакомство с подготовленным Тепляковым «Отчетом о
разных памятниках древности, открытых в некоторых местах Болгарии и Румелии».
В Одессе Венелин установил контакты с болгарами-переселенцами, записал
несколько песен, собрал сведения о будущих местах посещения, вникал в
болгарскую речь, вел запись словарного материала.
От прибывших из-за Дуная офицеров он узнает, что русские войска согласно
условиям Адрианопольского мира начали покидать Болгарию. Это заставило
Венелина поспешить, и он морем направляется в Варну. С тем, чтобы ближе
познакомиться с жизнью и бытом болгар, изучить их язык, он поселяется в
болгарском доме.
Хозяева квартиры Вылчо и Гина, а также их дети хорошо отнеслись к русскому
квартиранту. У них сложились дружеские отношения, что способствовало быстрому
овладению Венелином болгарским языком. Ему помогали в этом его блестящие
лингвистические способности. Но трудности возникли с поиском рукописей из-за
недоверия болгар к иностранцу и непонимания, о каких рукописях или старинных
книгах он ведет речь. Кроме Варны Венелин посетил Каварну, Свищов, и ныне
румынские города: (Кюстендже, (Констанцу), Гирсов, Бабадаг и Мангалию. 6
авуста он прибыл в Силистру, где тяжело заболел. Его варненские хозяева Вылчо
и Гина, узнав о болезни своего квартиранта, поселились в Силистре, чтобы
ухаживать за ним. Это говорит о многом: как о чертах характера русского
путешественника, так и о милосердии болгарской супружеской пары. Не часто в
жизни можно встретить такие дружеские отношения между людьми разных
национальностей, не связанных родственными узами. Умение расположить к себе
собственников дома, в котором он квартировал, давало Венелину возможность
получать нужную ему информацию о языке, национальной одежде болгар, их песнях
и книгах. Описание города Свищова, окрестных сел и местности он делает со слов
«свищовского болгарина» и от «тырновского болгарина, ремеслом кожухаря», он
узнает о городе Тырнове, его местоположении, природных условиях, истории и т.
д. В его дневнике также содержатся сведения этнографического,
географического, статистического и лингвистического характера о городах, в
которых он не бывал: Шумене, Русе, Софии, Пловдиве, Калофере, Котеле и
некоторых др.
В конце сентября Венелин уезжает в Бухарест. В архиве Бухарестской митрополии
он обнаружил большое число грамот XIV–XVII вв. на славянском языке. После
завоевания Болгарии турками роль культурных центров в Валахии возросла. Вплоть
до XVII века богослужение и письменность велись здесь на славянском
(валахо-болгарском) языке.
В Бухаресте Венелин знакомится с рядом деятелей болгарского просвещения: А.
Нековичем, братьями Мустаковыми, И. Геновичем, П. Сапуновым. Сложная работа с
рукописями подорвала его еще не поправившееся здоровье. В последнем письме
Погодину, датированном 3 марта 1831 года, он пишет о своем «тяжелом душевном и
физическом состоянии». Вскоре он оказывается в Кишиневе, где лечился в течение
двух месяцев. Здесь он продолжил собирать болгарские песни, работал с
валахо-болгарскими грамотами, вел поиск других рукописей.
В начале июля он переезжает в Одессу, а в октябре возвращается в Москву.
Следует акцентировать внимание на том, что путешествие Венелина было первым
такого рода пребыванием российского ученого на турецкой территории с
компактным болгарским населением, предпринятым по заданию Российской академии
с целью изучения истории, языка, письменности, этнографии и культуры болгар.
По возвращении в Москву Венелин обратился в Академию с просьбой предоставить
ему небольшую стипендию для завершения работы над собранным материалом. Однако
его просьба не была удовлетворена. Он встретил равнодушное и даже
недоброжелательное отношение чиновников Академии. Ссылаясь на инструкцию,
секретарь Академии потребовал немедленно предоставить все собранные им
документы и оставшиеся командировочные деньги. Бедственное материальное
положение вынудило Венелина перебиваться случайными заработками, давая частные
уроки. И все-таки ему удается подготовить новые публикации о болгарском языке,
фольклоре, истории и славянских древностях. Тем самым Юрий Венелин положил
начало научной разработке в России новоболгарского языка, высказал ряд ценных
мыслей о формировании нового болгарского литературного языка. В брошюре «О
зародыше новой болгарской литературы» (1837 г. — А. Щ.) он называет имена ряда
болгарских писателей и просветителей: неофита Рильского, А. Кипиловского, Г.
Крыстевича, Э. Васкидовича, П. Хилендарского, Р. Поповича, упоминает «Рыбный
букварь» П. Берона. Он также подчеркивает не учебную, а научную направленность
своей «Грамматики нынешнего болгарского наречия» (закончена в 1834 г. и
направлена в Петербург в 1835 г. — А. Щ.) Однако она не получила одобрения
других российских ученых. Тем не менее, этот труд имеет несомненную
историко-лингвистическую ценность. Работы Венелина пробудили интерес среди
болгар к проблемам родного языка. На это указывают произведения болгарских
ученых (В. Златарского, Д. Ангелова, А. Тодорова-Балан и др.)
Благодаря Ю. И. Венелину в распоряжение Академии поступили ценные материалы
этнографическо-го, лингвистического, историко-географического и
статистического характера. Он выдвинул свою концепцию славянского
происхождения болгар, став зачинателем болгаристики в России и оказав
благотворное влияние на развитие национального самосознания болгар. Венелин
был убежден в том, что болгарский язык — это отдельный, самостоятельный
славянский язык, а не диалект одного из славянских языков.
Именно Венелин ввел понятие «древний болгарский язык» («древнеболгарский
язык») в русскую славяноведческую литературу. В своих трудах он обратил
внимание на то, что церковный язык у славян по своему происхождению со времени
своего возникновения был языком древнеболгарским. Ярко и убедительно об этом
писал академик Д. С. Лихачев. В настоящее время эта точка зрения стала
господствующей в мировой славистике, ее разделяет большинство крупнейших
славистов мира.
По мнению Венелина, одним из наиболее важных источников познания характера
народа, его истории обрядов и обычаев является народная песня. Он до конца
жизни собирал болгарские песни. Неоднократно обращался с просьбой прислать
песни к Априлову и к бухарестским болгарам (Н. Кантору, Г. Пешакову. — А. Щ.),
а также к Инзову, которого пытался убедить в необходимости этнографического
изучения болгар-переселенцев, как об этом свидетельствуют его труды: «О
зародыше ново-болгарской литературы» (1837), «Критические исследования об
истории болгар» (1849). В соавторстве с Н. Д. Катрановым, студентом
Московского университета, который стал прототипом тургеневского Инсарова в
1855 году вышла книга «Болгарские песни из сборников Ю. Н. Венелина, Н. Д.
Катранова и других болгар» . В собрании болгарских песен участвовал А. Ф.
Вельтман, который использовал материалы И. П. Липранди — личности весьма
интересной и противоречивой .
Интерес к болгарской теме проявлял А. С. Пушкин. Хорошо известно его
стихотворение «Кирджали» (1828), герой которого болгарин, родившийся в одном
из болгарских бессарабских сел. Это набросок написанной поэмы Пушкина,
прототипом, которого был Георгий Кирджали — участник восстания этеристов 1821
года, живший одно время в Кишиневе и выданный в 1823 году туркам. Путешествуя
по Бессарабии, Пушкин знакомился с народным творчеством проживавших там
болгар. В лаконичной прозаической повести «Кирджали» (1834) Пушкин так
характеризует своего героя: «Кирджали был родом из болгар. Кирджали на
турецком языке значит витязь, удалец. Настоящего имени его я не знаю» .
Русско-турецкая война 1828–1829 гг., в которой приняло участие немало русских
писателей — А. Ф. Вельтман, В. И. Даль, А. Н. Муравьев, А. С. Хомяков, В. Г.
Тепляков, А. В. Рачинский и др., — нашла отражение в их творчестве. Это
повысило интерес в российском обществе к Болгарии и болгарам. Свои впечатления
А. Ф. Вельтман описал в романе «Странник» и повести «Райна, королева
болгарская», В. И. Даль — в рассказах «Цыганка» и «Болгарка».
Собранные Венелином песни вошли в изданный П. А. Бессоновым сборник
«Болгарские песни из сборников Ю. Ив. Венелина, Н. Д. Катранова и других
болгар» (1855, М., вып. 1–2. — А. Щ.). Он включал народные болгарские песни
(всего 152 песни. — А. Щ.) с указанием, где та или иная песня была записана.
Сборник Бессонова многие годы оставался основным источником изучения в России
болгарского фольклора. Творческие усилия Венелина нашли положительный отклик в
среде русских ученых и с большой благодарностью встречены болгарской
общественностью.
До сих пор в Болгарии его имя произносят с почтением. Именем Венелина названы
болгарские поселения, улицы крупных городов, в том числе одна из центральных
улиц в Софии.
В 2015 году в селе Венелин Варненской области по инициативе заместителя
председателя регионально-го Общества дружбы с народами России и стран СНГ
Младена Станева и председателя Фонда «Устойчивое развитие Болгарии» Станки
Шоповой была установлена мемориальная доска, посвященная Ю. И. Венелину.
Благодарные болгары, проживающие в России, установили на его могиле в
Свято-Даниловском монастыре в Москве памятник с трогательной надписью.
В последние годы отмечается рост интереса российской науки к творчеству
Венелина. Наряду с отмеченными нами ранее исследованиями российских ученых
можно назвать еще ряд публикаций на эту тему, представляющих несомненную
ценность. В канун 200-летия нашего героя в тематическом сборнике
«Антинорманизм», изданном Российским историческим обществом, опубликовано
исследование Ю. Венелина «О происхождении славян вообще и россов в
особенности»
 (М., 2003. — А. Щ.). В 2011 году в Москве Институтом русской цивилизации
издан сборник трудов Ю. И. Венелина «Истоки Руси и славянства». В 2015 году
также в Москве выходит брошюра историка, профессора
Международного Славянского университета П. В. Тулаева «Юрий Венелин об
Угорской Руси», в которой объединены малоизвестные статьи и заметки Ю. И.
Венелина: «Несколько слов о Россиянах Венгерских, и также одно словцо
Историческое о Православной Греко-Восточной Церкви в Венгрии», «Мадьярские
слова, взятые из русского языка», «Народы цельные и разбитые», «Об Украинском
Правописании», «Карпато-Русские пословицы». В предисловии к этой брошюре дана
его биография. Более полная версия исследования П. В. Тулаева на эту тему была
издана на болгарском языке в Софии в 2019 году при содействии «Движения
русофилов». Перевод на болгарский осуществил Генчо Канев на безвозмездной
основе.
Можно с полным правом утверждать, что в многовековую летопись
российско-болгарских культурных связей имена Юрия Венелина и Виктора Теплякова
вписаны золотыми буквами как первопроходцев, осваивавших неизведанную до них
благодатную почву трагической и героической истории болгарского народа и его
языкового, песенного и этнографического богатства.
Большое значение в развитии российско-болгар-ского сотрудничества и в
освобождении балканских народов от османского владычества в XIX веке имел
Московский Славянский благотворительный комитет.
Огромная заслуга в его создании принадлежит Александру Викторовичу Рачинскому
(1826–1877). Осенью 1855 года он в составе смоленского ополчения попадает в
Бессарабию. Об этом подробно написал сам А. Рачинский в «Походных письмах
ополченца из Южной Бессарабии», опубликованных в 1858 году в журнале «Русская
беседа». Он познакомился с болгарскими поселенцами, подружился с командиром
болгарских волонтеров. Из задушевных разговоров с ними он узнает о Болгарии, о
тяжелой доле балканских славян под игом Османской империи. Благодаря хорошей
памяти и способностям к языкам Рачинский довольно быстро начал говорить
по-болгарски. В Болграде он посещает болгарскую школу. Из разговоров с
учителем он понимает, насколько важным является образование для национального
возрождения болгарского народа. Размышления о судьбах славянских народов
приводят его к грустным мыслям о том, что не сбылись их надежды в ходе
Русско-турецкой войны (названной позже Крымской) добиться освобождения с
помощью России от несносного ига. Его мучил вопрос: «Неужели погибнет целый
народ, ценой крови и мучений сохранивший любовь к православию?»
Через три года судьба предоставила ему возможность употребить свой талант,
знания и душевную щедрость благородному делу духовного возрождения болгар.
Возвратившись в Москву в августе 1856 года, Рачинский посещает редактора
журнала «Русская беседа» П. И. Бертенева и подробно рассказывает ему о своей
службе в ополчении и о болгарских волонтерах. Рассказ заинтересовал Бартенева,
и он попросил Рачинского подробно написать об этом. Между тем, Рачинский в
ноябре того же года посещает Одессу, где установил контакты с болгарским
землячеством. Ему удается довольно быстро найти взаимопонимание с руководством
этой организации, которая пыталась оказывать благотворительную помощь
нуждающимся соотечественникам. Особое внимание землячеством уделялось
содействию образованию молодых болгар в российских учебных заведениях. Беседы
и встречи Рачинского с деятелями болгарской земляческой организацией подскажут
ему в будущем, как Россия может помочь болгарскому народу в национальном
возрождении. Он убеждается в том, что обеспокоенность состоянием дела с
просвещением болгарского народа необходимо передать видным представителям
российской общественности. Рачинский дал согласие болгарской благотворительной
организации Одессы содействовать в Москве делу нравственно-религиозного и
культурно-просветительского образования болгарской молодежи. Там же, в Одессе,
он знакомится с Константином Миладиновым, ставшим впоследствии со своим
страшим братом Димитром активным деятелем болгарского Возрождения. Поскольку
Константин в то время не владел русским языком, Рачинский забирает его в свое
имение Минино в Бельском уезде Смоленской губернии (ныне Бельский район
входит в состав Тверской области), где Миладинов прилежно готовится к
поступлению в Московский университет. В следующем году Константин становится
студентом университета. Его связи с Рачинским не прерываются. Он неоднократно
вместе с другими болгарскими студентами гостит в имении Рачинского. В
сентябрьском номере журнала «Русская беседа» публикуется статья Рачинского
«Несколько слов о просвещении болгарского народа». В ней он отмечает, что,
несмотря на противо-действие греческого духовенства, в болгарском народе
«пробудилось желание учиться».
Указывая на весьма ограниченную источниковедческую базу о прошлом Болгарии,
Рачинский пишет, что имеющиеся сведения в «архивах Царьградской
(Константинопольской. — А. Щ.) патриархии недоступны», а «источники народные»
были сожжены в разное время «ревнивыми фанариотами». После турецкого
завоевания «обитатели Фанарийского предместья в Царьграде» постепенно
прибирают духовную власть к своим рукам. Согласно кодексам, патриархам «с 1767
года было положено посылать в Болгарию владык только греков». Результатом
этого стало «совершенное падение народного образования. Кое-какое образование,
оставшееся в руках греков, было враждебно славянской народности, и поэтому им
пользовались лишь болгары-грекоманы, учившиеся… для того, чтобы впоследствии с
помощью греков приобрести решительное влияние на своих сограждан». Далее
Рачинский сообщает о том, что «города и села Болгарии наполнены агентами
чуждой пропаганды». В Филиппополе (ныне — Пловдив. — А. Щ.) римский
архиепископ Андреа Казанова «приводит в унию двадцатитысячную паству
павликиан… французы хлопочут об устройстве по всей Болгарии училищ, подобных
существующему при римской легации (посольстве. — А. Щ.) в Царьграде… А Россия…
Россия, всегда рыцарски бескорыстная, и которую упрекали в намерении завладеть
славянами, Россия оставляет своих единоверцев», — с горечью заключает
Рачинский. (Ничего, к сожалению, не изменилось в этом смысле за прошедшие
более чем 160 лет. — А. Щ.)
На основе этих умозаключений у Рачинского зреет идея создать в Москве
Благотворительный славян-ский комитет. Ему удается довольно быстро найти
сторонников этой идеи. Видимо, такая мысль уже витала в головах передовых умов
русской и славянской интеллигенции.
Советский историк С. Н. Никитин в книге «Славянские комитеты в России»
приводит данные о том, что подобная идея о создании такого общества была
высказана российским вице-консулом в Филиппополе Найденом Геровым в записке,
направленной в Министерство иностранных дел России 11 апреля 1856 года.
Содержащиеся в ней аргументы были включены в записку директора Азиатского
департамента МИД Егора Петровича Ковалевского на имя министра Александра
Михайловича Горчакова, в которой он поддержал предложение Н. Герова о
создании Славянского комитета. Но осторожный в своих действиях Горчаков не
счел возможным в тех условиях предпринять какие-либо конкретные действия. Из
других российских консульств, аккредитованных в славянских странах, поступали
сообщения о необходимости оказания помощи славянскому населению в посылке
богослужебных книг и учебников. Об этом писал консул в Адрианополе Ступин 12
декабря 1856 года. Эта депеша была доложена Александру II. Он распорядился
направить по запросу церковные книги, иконы и т. п. И это был
не единственный случай. В Петербурге в 1856 году княгиня Г. В. Васильчикова и
графини Н. Д. Протасова и А. Д. Блудова организовали сбор пожертвований в
пользу церквей и монастырей на Балканах.
Надо признать, что создание в тех социально-политических обстоятельствах
общественного благо-творительного комитета было делом весьма не простым. Это
требовало большого гражданского мужества. Царское правительство к любой
инициативе, направленной на общественную консолидацию, относилось с
подозрением, опасаясь, как бы это не привело к революционным проявлениям.
Поэтому всякое появление подобного рода инициатив становилось объектом
внимания «царской охранники». Несмотря на это, Александр Рачинский проявил
необходимую политическую зрелость и гибкость и организаторский талант,
настойчивость, волю и гражданскую смелость, чтобы идея образования Славянского
благотворительного комитета стала реальностью. Рачинский пытается заручиться
поддержкой авторитетных и влиятельных москвичей, которые бы имели определенный
научный и административный вес. Он запрашивает в письме мнение на этот счет
известного историка, профессора Московского университета М. П. Погодина.
Документального подтверждения реакции Погодина нам не удалось найти, но можно
предположить, что профессор высказал положительное мнение. Рачинский
добивается согласия попечителя Московского учебного округа Алексея Николаевича
Бахметьева обратиться к представителям научной и журналистской общественности
с предложением войти в состав Комитета. Благодаря этому была сформирована
инициативная группа, в которой деятельное участие приняли славянофилы. Было
подготовлено прошение на имя Горчакова. В нем дается характеристика положения
славянских народов в Османской империи, и формулируются цели будущего
Комитета. Общественная инициатива была под-держана царем.
В январе 1858 года министр иностранных дел России А. М. Горчаков направляет
проект письма попечителю Московского учебного округа А. Н. Бахметьеву. В нем
он сообщает о разрешении императора Александра II группе «московских
благотворителей, сочувствующих бедственному положению южных славян, начать
сбор денег и других приношений в пользу церквей и училищ славян в турецких
владениях». На этом проекте император начертал «исполнить». По его указу, «все
сношения московских благотворителей с нашими агентами за границей должны
производиться через Азиатский департамент министерства» .
На собранные комитетом средства закупались книги, учебные пособия, церковные
принадлежности, которые направлялись в Болгарию, способствуя тем самым
развитию просвещения и богослужения на болгарском языке. Специальным
циркулярным письмом Министерства иностранных дел России в 1860 году дипмиссиям
вменялось производить отбор кандидатов для обучения в России в возрасте старше
15 лет, которые должны быть людьми нравственными, иметь элементарные знания
Закона Божьего, церковнославянского языка и арифметики, способными выдержать
перемену климата .
Подобные комитеты и общества возникли и в других российских городах: в
Петербурге, Киеве, Одессе, Николаеве, Харькове. В 1868 году образовался
петербургский отдел Славянского благотворительного общества, при котором
начинает работать «издатель-ская комиссия». В 1869 году создается московский
отдел общества в Киеве, который в 1877 году стал самостоятельным Киевским
славянским благотворительным обществом. В 1870 году образован отдел Общества в
Одессе.
Славянские общества через российские дипломатические миссии содействовали
притоку сотен молодых болгар для обучения в светских и духовных учебных
заведениях России. Позднее эта генерация станет существенным фактором
укрепления духовного единения наших народов. Российские дипломаты в своих
депешах обосновывали необходимость выделения правительственных средств,
которые бы позволили готовить и направлять на учебу в Россию болгарскую
молодежь.
Московское славянское благотворительное общество (или Славянский комитет)
постепенно расширило свою деятельность. Общество бесплатно распространяло
книги среди балканских славян, финансировало открытие школ и церквей в
болгарских городах, помогало славянам, переселившимся в Россию, учредило
премии за научные труды, организовало в российских городах чтение рефератов о
славянстве и положении в славянских странах. Это способствовало развитию
просвещения и богослужения на близком славянским народам языке. Таким образом,
в российском руководстве возобладало понимание того, что в новой
геополитической ситуации практически единственным каналом
российско-славянских духовных связей была деятельность Московского и других
благотворительных обществ. Это позволило России не потерять окончательно
влияния в регионе и сохранить, пусть не в полной мере, традиционные связи,
сложившиеся в течение длительного исторического периода.
В середине XIX века поражение России в Крым-ской войне 1853–1856 гг. привело к
снижению ее международного авторитета и ослаблению доминирующей роли в
Православном мире. По условиям Парижского договора (1856 г.) Россия потеряла
право покровительства над христианами Османской империи. В новой
геополитической ситуации практически единственным каналом российско-болгарских
духовных связей была деятельность созданных в 1858 году в Москве,
Санкт-Петербурге и других городах Славянских комитетов .
Активная деятельность А. В. Рачинского привлекла внимание директора Азиатского
департамента МИД Е. П. Ковалевского. Пригласив его на беседу, Ковалевский
убедился в хорошем знании Рачинским положения славянских народов на Балканах и
болгарского языка. Егор Петрович предложил Рачинскому пойти на дипломатическую
службу в качестве вице-консула открывающегося консульства в городе Варна на
побережье Черного моря.
Заслугой А. В. Рачинского, назначенного на должность вице-консула в 1859 году,
было открытие первой болгарской школы в городе Варне и начало богослужения на
болгарском языке (до этого оно велось на греческом языке) . Еще за два года до
прибытия в Варну А. В. Рачинский опубликовал в «Русской беседе» статью, в
которой изложил основные идеи, касающиеся развития болгарского просвещения, от
которого, по его словам, в огромной степени зависит будущее болгарского народа
. Он оказывал моральную и материальную помощь школам в Добриче, Шумене,
Тырнове и других городах. А. В. Рачинский при содействии российского
вице-консула в Пловдиве Найдена Герова, с которым его связывали дружеские
отношения, направлял в Пловдив и Панагюрище денежные средства, книги и
церковные принадлежности . Отец Христо Ботева через Найдена Герова и А. В.
Рачинского добился для своего сына Христо стипендии для обучения в Одесской
гимназии, где тот познакомился с русской литературой и передовыми
демократическими идеями .
Приемник А. В. Рачинского в должности вице-консула в Варне А. А. Ольхин в
секретном донесении директору Азиатского департамента МИД России графу Н. П.
Игнатьеву, который сменил Е. П. Ковалевского, продолжил и даже развил многие
идеи и начинания своего предшественника, писал о работе Рачинского:
«потраченные им средства пошли на помощь бедным, на поездки в Тырново и другие
местности Болгарии, полезность которых подтверждалась недавним учреждением в
Тырново российского консульства; на направление многих молодых болгар в
русские учебные заведения, причем, до отъезда в Россию вице-консул содержал их
в Варне за свой счет в ожидании разрешения Святейшего Синода, лично готовя их
при содействии архимандрита Филарета к хорошему поступлению в наши учебные
заведения. Нередко он снабжал учеников книгами и даже деньгами на дорогу,
издавал на болгарском языке различные брошюры и проповеди архимандрита
Филарета, приобрел для церкви при вице-консульстве большой колокол, своим
звоном, покрывающим все малые колокола остальных церквей и пр. и пр...
Рачинский был первым из русских, ездивших во внутреннюю Македонию и
доказавший, что этот край, который в то время даже посланник Г. Бутенев считал
греческим, что этот край — славянский. Он же возбудил в тамошних жителях
сознание народного чувства, угасшего под греческим влиянием (об этом была
напечатана в «Современнике» за 1860 год любопытная статья Ю. Южакова, спутника
Рачинского в Македонии. — А. Щ.). Его борьба с латинской протестантской
пропагандой тоже известна императорскому министерству. В Варне Рачинский
постоянно поддерживал и ободрял болгар, пробудившихся к развитию своей
народности и встречавших со стороны греков бесчисленные препятствия. Он нашел
возможность открыть при вице-консульстве русскую церковь (что до сих пор не
было ни при одном консульстве) с ее славянским богослужением среди одних
греческих храмов, и своими советами он поддерживал долго колеблющийся дух
болгар, который теперь с каждым днем усиливается более и более. Наконец,
большая часть болгарских воспитанников была отправлена в Россию, что при
современном стремлении здешних жителей подражать всему французскому, есть тоже
заслуга Рачинского» .
После проведения 12 марта 1860 года в церкви Св. Георгия в Варне «первой
заупокойной литургии на славянском языке в память почившего государя
императора Николая I и российских воинов, павших под стенами Варны в 1828 г.»,
А. В. Рачинский направляет посланнику в Константинополе А. Б.
Лобанову-Ростовскому донесение, в котором сообщает, что «стечение болгар было
большое… впечатление хорошее... из соседних деревень собралось много болгар;
две улицы, примыкавшие к церкви, с полчаса были наполнены народом, ожидавшим,
что опять начнется славянское, как они не без основания называют служение» .
Он настоятельно хлопочет о финансовой поддержке церкви, направлении церковных
книг, о необходимости торговли такими книгами для церквей и училищ по
сниженным ценам. Именно благодаря его ходатайству было получено «высочайшее
распоряжение императора об устройстве в Варне русской православной церкви и
школы при ней». Об этом свидетельствует записка А. В. Рачинского, в которой
приводятся «Доводы о необходимости устроить в Варне славянское богослужение»
от 3 декабря 1860 года, и письмо обер-прокурора Святейшего Синода Д. А.
Толстого министру А. М. Горчакову от 14 февраля 1861 года . В своем донесению
директору Азиатского департамента МИД России Е. П. Ковалевскому об
освящении 13 апреля 1861 года домовой православной церкви во имя святителя
Николая при вице-консульстве Рачинский пишет:
«болгары, от роду не слыхавшие в церкви родных им звуков, со слезами слушают
священные песнопения: в городе будто постоянный праздник. Болгары, задавленные
доселе необразованным греческим духовенством, ожили»...
Далее он информирует, что греческое духовенство уже готово предоставить
болгарам отдельное здание для церкви; подчеркивает важность учреждения
церк-ви; указывает на затруднения во время открытия рус-ской церкви при
вице-консульстве; высказывает надежду, что будет оказана помощь, чтобы
«обратить временную и мало обеспеченную церковь в постоянное православное
учреждение в память русских, здесь погибших, на славу Отечества нашего».
Ознакомившись с донесением, Александр II против последнего абзаца начертал
карандашом «Весьма бы желательно» . Сохранилось довольно любопытное письмо,
адресованное Рачинскому вдовой князя М. С. Воронцова, уже упоминавшейся
Елизаветы Ксаверьевны, о высылке на нужды церкви денег. Она пишет:
«Милостивый государь, Александр Викторович. Высылаю вам сегодня пятьсот
рублей… Очень сожалею, что не смогла доставить их в прошлую субботу... по
случаю затруднения в настоящее время. Я не премину прислать Вам другие
пятьсот, но это не ранее как в конце года, ибо теперь не располагаю такой
суммой. Примите уверения в совершенном моем почтении.
Кн. Е. Воронцова
9 июля 1862 г. Одесса»
В память о скончавшемся шесть лет назад муже, командовавшем армией при взятии
крепости Варны в 1828 году, и погибших здесь русских воинах Е. К. Воронцова
обещала перечислять средства на содержание церкви в Варне до своей смерти (по
материалам АВПРИ). Являясь истинным патриотом, дипломатом, преданным делу
славянского единения, Рачинский сумел за относительно короткий срок,
преодолевая косность и равнодушие тогдашней бюрократической машины, добиться
высокого авторитета российского консульского учреждения среди болгарского
населения, которое воспринимало его как самоотверженного защитника болгар и
радетеля подъема болгарского национального самосознания. Начало, положенное
Рачинским, было продолжено его приемниками, что выдвинуло вице-консульство в
Варне в число передовых и наиболее активных форпостов российского
культурно-просветительского присутствия на Балканах. За сравнительно короткий
срок при непосредственном участии вице-консульства было направлено в Россию на
учебу значительное количество болгарской молодежи. По данным ученого
Константина Алексеевича Поглубко, общее число болгар, получивших образование
в России в канун Освобождения, приближается к 500 человек .
Усилия А. В. Рачинского не были по достоинству оценены тогдашним Министерством
иностранных дел. В частном письме директору Азиатского департамента МИД И. П.
Игнатьеву Рачинский обращается с просьбой ускорить его увольнение с поста,
ссылаясь на «расстроенное здоровье», низкий оклад, который недостаточен даже
на содержание семьи при том, что он вынужден тратить «домашние средства в
ущерб благосостоянию семьи». И далее, критикуя политику правительства по
оказанию содействия в переселении болгар в Россию, он пишет:
«лично же мое мнение, которое я в последний раз вы-сказываю, это, что, если б
я был Власть и разделял бы теперешние убеждения о примирении непримиримого,
сознав, что такая отрицательная деятельность готовит в будущем России лишь
врагов, убедившись, что в нравственной, в вещественной помощи болгарам в
переселении их неудачном, в невозможности покровительствовать нашим подданным,
мы в Турции осрамлены, я бы вывел русских агентов, начиная от последнего
вице-консула и кончая полномочным без доверенности министром, из Турции вон. И
тем сделал бы государственному казначейству экономию в 80 слишком тысяч» .
Такая резкая реакция дипломата была вызвана несправедливыми упреками в его
адрес со стороны руководства и равнодушием к его обращениям со стороны
посольства, возглавляемого в то время Лобановым-Ростовским, и министерских
чиновников в Петербурге.
В другом письме Н. П. Игнатьеву он высказывается относительно политики,
проводимой русским правительством в Болгарии:
«Ваше превосходительство! Бога ради. Что видят дурного некоторые наши деятели
в церковном пути, который по моему искреннему убеждению я считаю единственно
действительным, единственно годным для устройства добрых отношений наших с
болгарами в годину нашей слабости. В записке Вам представленной, я показал,
как примиряется дело с каноническими требованиями. Оставаясь в полном
повиновении общим постановлениям местной церкви, русскому храму с образцовым
причтом, с благоговейным служением, с простою проповедью в границах
практического христианства, остается такая завидная доля для нравственного
влияния на народ, которому вещественно мы помочь не в силах, такая черта
единения, каких не могут устроить ни quasi-либеральные реформы Турции, ни
торговые сплетения, ни промышленные предприятия господ западных. Поэтому не
помогать устройству по местам русских церквей при консульствах, не
сочувствовать единственной почве, на которой мы можем быть без соперничества
тверды, право, значит умышленно закрывать глаза, чтобы не видеть, затыкать
уши, чтобы не слышать, туманить ум, чтобы не понимать. Кажется, я в первый раз
говорю Вашему Превосходительству об этом предмете. Ваше сердце чувствует, что
в словах моих, в мнении моем нет тени латинского изуверства, фарисейского
лжесмирения; я говорю Вам сильный опытом, сильный убеждением. Я говорю Вам,
наконец, как человек, уже отрешившийся от своей деятельности, решаясь на
удаление от службы не без внутренней борьбы, не без горького сожаления, лишь
вследствие горькой необходимости».
А. В. Рачинский информировал о своей встрече с патриархом
(Константинопольским), о его «доброжелательстве, подчеркнув, что из разговора
с ним он понял, что с твердым убеждением и крепкою волею можно всего
достигнуть — только постыдное равнодушие может служить препятствием». Он
полагал также, что примирение болгар и греков может произойти только на пути
церковном. В конце письма он задается вопросом:
«Да неужели вообще светские воззрения министерства так диаметрально разошлись
с церковными преданиями России, что МИД не озаботился устроить на прочных
началах общение нашего Синода с церквами Востока и Славянскими? Дело, право,
так легко и просто: была бы лишь любовь к делу и непоколебимая вера в
неотразимость любви» .
Благие дела не проходят бесследно.
Деятельность Рачинского оставила хорошую па-мять в сердцах болгар. Жители
Варны назвали его именем одну из центральных улиц города. А в 2007 году
решением мэра города Варны К. Йорданова и общинного совета (председатель Б.
Гуцанов), при содействии российского генерального консульства, на одном из
зданий этой улицы была установлена мемориальная плита, посвященная А. В.
Рачинскому.
Современные болгарские ученые: Б. Дряновски, И. Русев, В. Тонев, Ст. Димитрова
— опубликовали ряд научных работ, в которых отмечается вклад А. В. Рачинского
в налаживание и развитие российско-болгарских отношений в переломный период
истории болгарского народа . Фонд «Устойчивое развитие Болгарии» в 2010 году
выпустил в Софии книгу на русском языке А. Щелкунова «Александр Рачинский». В
ней на основе исторических документов: служебных записок, донесений, писем,
воспоминаний и личных публикаций героя этого произведения воссоздается образ
российского дипломата, который не был удостоен высоких рангов и должностей, но
своим беззаветным служением родине и российско-болгарскому сотрудничеству
снискал заслуженный авторитет и добрую память в болгарском народе.
В 40–70-е годы XIX века выходят серьезные и глубокие научные исследования по
истории славян, их языку, фольклору, этнографии, экономике, искусству и
религии, что приводит к формированию целого научного направления —
славяноведения.
В университетах: Московском, Петербургском, Казанском, Харьковском —
открываются специальные кафедры. Это способствует накоплению богатого
исторического, филологического, лингвистического и этнографического материала,
на основе которого создаются сборники с описаниями рукописей и текстов,
словари и фольклорные собрания. Вся эта многогранная работа проходила в
ожесточенных спорах с представителями другого идеологического направления
западничества , идеи которого в концентрированной форме были выражены еще П.
Я. Чаадаевым в знаменитых «Философических письмах» (1828–1830 гг.).
Славянофилы своими научными концепциями серьезно пошатнули западничество как
космополитическое мировоззрение, начало которого уходит еще в эпоху Петра I.
Они показали, что наряду с несомненными достижениями западноевропейской
цивилизации, низкопоклонство перед Западом, перед западной культурой приводит
к тупиковому, ущербному и бездуховному пути.
Хотя отдельными представителями этих двух идеологических течений высказывали
порой край-ние воззрения, однако, рассматривая столкновения между ними в
широком, панорамном аспекте, следует признать, что они способствовали
небывалому взлету научной, литературной, богословской, политической и
публицистической мысли в России, оживлению всей ее духовной жизни, оказав
очевидное влияние на всю мировую культуру.
В последующем на всех поворотах российской истории борьба между этими
мировоззрениями вспыхивала с новой силой, что мы наблюдаем и в последние
десятилетия.
Несмотря на порой непримиримые идейные разногласия, и славянофилы, и
западники были едины в том, что касалось оказания помощи славянским народам на
Балканах в их многовековой борьбе против турецкого ига.
Славянофилы сыграли исключительную роль в подготовке общественного мнения
России к участию в освободительной Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Через
печатные издания «День», «Москва», «Москвич», «Русь», редактором которых был
И. С. Аксаков, в течение полутора десятилетий велась кропотливая
разъяснительная и просветительская деятельность, способствовавшая осмыслению
русским обществом своих исторических связей со славянскими народами.
Славянские комитеты организовали сбор средств в пользу балканских христиан.
За два десятилетия Московский благотворительный комитет, а по его примеру
аналогичные организации в Петербурге, Киеве, Одессе и ряде других городов
практически подготовили российское общество к тому, чтобы участие в
Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. стало своего рода национальным
консенсусом.
Во время Сербско-турецкой войны в 1875–1876 гг., а затем и Русско-турецкой
войны 1877–1878 гг. Киевское славянское благотворительное общество снаряжало
на свои средства добровольцев в Сербию и Болгарию, оказывало помощь
пострадавшим в Боснии и Герцеговине.
Благодаря литературным изданиям («Славянский сборник», «Этнографическая карта
славянских народностей», «Обзор областей Западного и Южного Славянства»),
члены обществ — авторы публикаций, сыграли исключительную роль в просвещении
народа, ознакомлении его с историей и современными проблемами славян. В разные
годы издавались журналы: «Русская беседа», «Сельское благоустройство» и
газеты: «Молва», «Парус», «День», «Москва», «Москвич», «Русь».
Вокруг славянских комитетов концентрировались передовые талантливые силы
литературной и научной общественности. Их благородная деятельность, словно
магнит, притягивала к себе единомышленников — славянофилов, круг которых
объединял выдающихся русских писателей и ученых, сыгравших большую роль в
развитии русского национального самосознания и формировании патриотической
идеологии.
Наиболее крупными представителями этих течений были: П. В. Киреевский, А. С.
Хомяков, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Вокруг них группировались И. С.
Аксаков, И. Д. Беляев, Д. А. Валуев, А. Ф. Гильфердинг, Н. Д. Иванишев, И. В.
Киреевский, А. И. Кошелев, В. И. Ламанский, В. Н. Лешков, Н. А. Попов, А. В.
Рачинский, В. А. Черкасский, Ф. В. Чижов. Выразителями идей славянофилов
являлись писатели С. Т. Аксаков, В. И. Даль, А. А. Григорьев, А. Н.
Островский, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языков и другие, ученые Ф. И. Буслаев, О. М.
Бодянский, Г. П. Галаган, В. И. Григорович, И. И. Срезневский, М. А.
Максимович, Н. А. Ригельман и другие.
Продолжая традиции характерных для России христианских вероучений прошлого,
славянофилы обосновывают особый путь ее развития при спаситель-ной роли
Православия как единственно истинного христианского учения. В этом нельзя не
заметить созвучие с заветами святого Киприана.
«Все, что препятствует правильному и полному развитию Православия, — писал И.
В. Киреевский, — …что дает ложное и не чисто православное направлению
народного духа и образованности, все то искажает душу России и убивает ее
здоровье нравственное, гражданское и политическое. Поэтому, чем более будут
проникаться духом Православия государственность России и ее правительство, тем
здоровее будет развитие народное, тем благополучнее народ и тем крепче его
правительство и, вместе, тем оно будет благоустроеннее, ибо благоустройство
правительственное возможно только в духе народных убеждений».
Многое было сделано славянофилами для собирания и сохранения памятников
русской культуры и языка, фольклорного и исторического богатства других
славянских народов. Собрание народных песен осуществил П. В. Киреевский,
Словарь живого великорусского языка создал В. И. Даль. Историк И. Д. Беляев
собрал уникальную коллекцию древнерусских рукописей. Он был автором трудов по
летописанию, истории русского крестьянства, права, военного дела. Публицист,
историк и философ Ю. Д. Самарин создал проект отмены крепостного права и
участвовал в подготовке крестьянской реформы 1961 года.
Одним из проявлений интереса к славянской литературе стала книга «Поэзия
славян. Сборник лучших поэтических произведений славянских народов в переводах
русских писателей, изданных под редакцией Николая Васильевича Гербеля» .
В составлении этой антологии принимал участие болгарский поэт Ксенофонт
(Райко) Жинзифов (1839–1877), живший в России с 1858 года и окончивший
Московский университет. Он был в дружеских отношениях с А. В. Рачинским. Учась
в университете, летние каникулы вместе с другими студентами-соотечественниками
он проводил в имении Рачинского Минино, поскольку у них не было денег для
поездки на родину. Они там не били баклуши, а занимались. Там ими были
написаны научные и литературные работы. Жинзифов родился в Велесе на
территории Македонии в семье учителя. Как писал он позднее, «фанариоты и
греческие учителя в известный период времени уничтожили все остатки древнего
болгарского достояния. Славянская азбука сделалась совершенно неизвестною
большей части болгарского народа, как будто она никогда не существовала в
мире…» Отец назвал его греческим именем Ксенофонт. Но сын предпочитал называть
себя болгарским именем Райко. Отец научил его греческому языку и болгарской
грамоте. С пятнадцати лет Райко стал работать младшим учителем болгарской
школы в Прилепе. Старшим учителем там был Димитр Миладинов, отправивший через
год Жинзифова в небольшой городок Кукуш учителем в школу с преподаванием на
болгарском языке. Д. Миладинов посоветовал ему в 1958 году поехать для
продолжения учебы в Россию. В Одессе Райко знакомится с Г. Раковским и А.
Рачинским. Вначале вместе с другими болгарскими юношами Райко был принят в
Херсонскую семинарию. А в конце 1858 года по ходатайству Константина
Миладинова Райко прибыл в Москву, где становится воспитанником Славянского
благотворительного комитета. Через два года он поступает на
историко-филологический факультет Московского университета. Его научным
руководителем был известный ученый-славист профессор О. М. Бодянский. Влияние
на творческое развитие Р. Жинзифова оказали такие авторитетные профессора, как
М. П. Погодин,
С. П. Шевырев, П. И. Бертенев. Райко активно участвует в Московской болгарской
дружине, которая знакомила русскую публику с жизнью своих соотечественников и
содействовала развитию болгарской литературы. В дружину входили Любен
Каравелов, Константин Миладинов, Нешо Бончев, Георгий Теохаров, Василий
Попович и другие. Дружина издавала на болгарском языке журнал «Братский труд».
Райко был редактором журнала и публиковал в нем свои патриотические
стихотворения, рассказ «Прогулка», статью «Два слова к читателю». Моральную и
материальную поддержку ему оказал Иван Сергеевич Аксаков, оценивший
литературный талант Жинзифова. И. Аксаков пригласил его в качестве редактора
Славянского отдела своей газеты «День».
Мировоззрение Р. Жинзифова формировалось под воздействием произведений Юрия
Венелина. Книга Ю. Венелина «Древние и нынешние болгаре в политическом,
народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам», по словам
Жинзифова, пробудила в болгарах понимание того, что прежде они только смутно
сознавали. В изданной в 1964 году в Софии книге Р. Жинзифова «Публицистика»
содержится следующая оценка автором упомянутого труда Ю. Венелина:
«В его книге, как в зеркале, увидели болгары всю предшествующую жизнь своего
народа, всю его старинную славу и отнеслись с горячим сочувствием к описанным
событиям. Его научный взгляд относительно древних болгар, основавших первую
династию среди славян Балканского полуострова, до того пришелся по сердцу
современным болгарам-славянам, что… никто не смеет сказать им, что теория
Венелина не выдерживает строгой научной критики» (с. 204).
В том же сборнике «Публицистика» (с. 286) опубликована весьма показательная
речь Жинзифова, произнесенная им на похоронах болгарского мецената Ивана
Денкоглу:
«Четыреста лет, братья, уже минуло с тех пор, как несчастная Болгария
находится в темнице. За эти четыреста лет Болгария претерпела такие мучения,
такие гонения, какие не претерпела ни одна славянская земля. Мы, болгары,
утратили древнюю письменность, начали забывать наш родной язык и стали
говорить на чужом языке; мы начали скрывать свою национальность. И если в наше
время мы наблюдаем возрождение всего нашего народа, если уже прогремело
болгарское слово от Солуна до Охрида, от Средеца (ныне — София. — А. Щ.) до
Видина, от Тырнова до Варны, то всем этим мы обязаны таким людям, как Юрий
Венелин и всем другим русским ученым, которые посмотрели на нас с сочувствием,
и таким нашим патриотам-болгарам, каким был Иван Николаевич (Деноглу. — А.
Щ.)»
Райко всегда подчеркивал в своих произведениях свое болгарское происхождение и
свое самосознание. Свой родной язык он называл болгарским, а земля-ков —
македонскими болгарами. О своей родине он писал в расширительном региональном
смысле: в «Письме одного из учащихся в Москве болгар к ректору», напечатанном
28 октября 1861 года в газете «День», он ясно дает понять, какую страну
считает своей родиной: «Мать-Болгарию (Македонию, Фракию и балканскую
Болгарию)». Он с огорчением пишет, что общественность России не знает о
болгарах, в то время как «все славянские племена имеют хорошее понятие о
русских, которых считали и еще считают за будущих освободителей своих от
чужого ига».
Проникновенные слова он выразил о своих на-ставниках Димитре и Константине
Миладиновых, называя их усердными радетелями болгарского развития и
просвещения, в письме П. Н. Бартеневу осенью 1862 года: «После Юрия Верелина,
открывшего болгар на белом свете, появляются из среды болгар люди, каковые
Априлов, Кипиловский, Пешков, Сапунов, Неофит, Иордан Константинов, Мутьев,
Раковский, двое Миладиновы и другие, из которых каждый содействовал, по силе
своей, распространению между народом грамотности и образования… Миладиновы
родились в небольшом городе Струга, одна половина которого населена болгарами,
а другая — турками… Род Миладиновых как по женскому, так и по мужскому колену
чисто славянский». Димитр Миладинов, — продолжает Р. Жинзифов, — как учитель
неустанно трудился «в общеболгарском деле и принес большую пользу македонским
болгарам, избавив их от начавшего уже вкореняться в них грецизма».
Жинзифов первым перевел с древнерусского на болгарский язык «Слово о полку
Игореве». Он подготовил предисловие и комментарии к переводу этого
исторического и литературного памятника. Его перевод явился существенным
вкладом в культурное сближение двух наших народов.
Свои статьи о болгарской истории и культуре Райко публикует в русских
периодических изданиях: «Москва», «День», «Москвич», «Московские ведомости»,
«Современная летопись», «Православное обозрение», «Русский архив». Печатался
он также и в болгарской периодике: «Дунавска зора», «Българска пчела»,
«Народност», «Македония», «Свобода», «Век», «Време», «Периодическо списание»,
«Български книжици», «Читалище». Он творил на двух языках: на болгарском и
русском.
В начале 1868 года Р. Жинзифов был принят в члены Московского славянского
комитета, где сделал доклад, посвященный тысячелетию крещения болгар. Работа в
комитете дает ему возможность помогать болгарским училищам (школам), куда
посылаются книги, помогает он и болгарским студентам, обучающимся в России; он
поддерживает проект основания женского училища для южных славян в России.
8 февраля 1868 года по предложению Нила Попова Жинзифов избирается в члены
Этнографического отдела при Императорском обществе любителей естествознания,
антропологии и этнографии.
В марте 1869 года он делает доклад о болгарских обычаях, обрядах, посиделках.
Его интерес к народным обычаям, к фольклору постоянен. Он сам собирал народные
песни. В журнале «Филологические записки» (1866. Вып. IV, V) он опубликовал
четыре народные сказки «Два брата», «Сварливая жена», «Если судьба…», «Сын
прокармливает семейство», которые были записаны братьями Миладиновыми. В
русской периодике им опубликовано много статей этнографического характера о
славянских народах.
В 1870 году Жинзифова избирают действительным членом Болгарского
литературного общества, ставшего прообразом Болгарской Академии наук. Это
общество было образовано годом ранее в городе Браила (Румыния) представителями
болгарской эмиграции в целях развития национальной науки и литературы.
Важную роль в формировании Жинзифова как поэта имела русская литература. Он
сделал вольное переложение стихотворений М. Ю. Лермонтова «Молитва», А. С.
Пушкина «Шотландская песня», «Не дай мне бог сойти с ума…» Сильное воздействие
испытал Жинзифов от произведений народного творчества, что нашло свое
отражение в его лирике.
Вера в скорое освобождение родины связана у Жинзифова с дорогой ему идеей
общеславянского братства:

Сме славяне как московцы,
Сърби, чехи и поляци,
Чърногорци, ерцеговци
И хървати, и бошняци.
Братья, вече дошла доба,
Да испием първа чаша
Не за завист, не за злоба,
Но за братство, дружба наша.
Нек ся ширит, ся раздава
В България, горна, долна,
от Вардара до Дунава…

Райко Жинзифов своими произведениями раскрывал перед русским читателем
жестокую картину роковых последствий многовекового иноземного ига: массового
физического истребления болгар, отуречивание, подавление национальной
духовности. Он с тревогой предупреждает об опасности для болгарской культуры
ассимиляторской деятельности фанариотов, стремящихся эллинизировать болгар,
изгнать болгар-ский языка из церквей и училищ, уничтожить славян-скую
письменность.
Одновременно с этим Р. Жинзифов знакомил русскую общественность с болгарской
литературой. В 1871 году он опубликовал ряд литературно-критических статей в
сборнике «Поэзия славян», изданном в типографии императорской Академии наук в
Санкт-Петербурге русским поэтом, переводчиком Н. В. Гербелем. Он составил два
раздела, посвященных болгарской литературе: «Болгарские народные песни» и
«Современные поэты Болгарии». Кроме того, Жинзифов написал для этого сборника
статьи: «Болгарская литература», «Таковский», «Петко Славейков», «Любен
Каравелов», «Чинтулов» и автобиографическую статью «Жинзифов». В разделе
народных песен Жинзифов поместил песни о женитьбе короля Шишмана, о
Дойчине-воеводе, о Марко Кралевиче. В разделе произведений современных
болгарских поэтов он поместил стихотворения Д. Чинтулова, Л. Каравелова, П. Р.
Славейкова, Р. Жинзифова, отрывки из поэмы Г. Раковского «Лесной путник» и
своей поэмы «Кровавая рубашка».
Как было отмечено выше, Р. Жинзифов чрезвычайно высоко оценивал деятельность
Юрия Венелина. Он подчеркивал, что своими сочинениями Ю. Венелин оказывал
благотворное влияние на болгар, создав целую школу с многочисленными
последователями. По его мнению, тридцатые года XIX века «по справедливости
можно назвать временем Юрия Венелина… который своими сочинениями о болгарах
приобрел в их среде неувядаемую славу».
Именно с этого времени начинают появляться в болгарской литературе
произведения воспитательного характера: труды Неофита Рильского, Константина
Огняновича, X. Павловича, Неофита Хилендарского и др. А в период с 1845 по
1871 год, по мнению, Жинзифова, появляется художественная литература нового
времени. Именно в этот период «между болгарами появился целый ряд литературных
деятелей, в числе которых были писатели с замечательными талантами». К числу
таких писателей Р. Жинзифов относит Найдена Герова, обращая внимание читателей
на его лирическую поэму «Стоян и Рада», а также Петко Славейкова, литературная
деятельность которого представляет собой одну из самых славных страниц истории
новоболгарской литературы.
В 1876 году, когда в Болгарии вспыхнуло Апрель-ское восстание, Жинзифов хотел
вступить в повстанческую чету (отряд), чтобы участвовать в освобождении своей
родины. Но силы его уже оставляли. Он тихо угасал. Тем не менее, в начале 1877
года по просьбе И. С. Аксакова, возглавлявшего Московский славянский комитет,
Райко работает над «Путеводителем по Македонии» (который готовился для нужд
русской армии в предстоящей освободительной войне). 15 февраля 1877 года в
день своего 38-летия Райко Жинзифов скончался в Москве. Жизнь его была
коротка, но дела его во имя беззаветно любимого отечества будет жить в веках.
Слова поэтов нередко бываю пророческими. Как будто о самом себе написал Райко
Жинзифов в стихотворении «На смерть юноши», опубликованном в сборнике «Поэзия
славян»:

Он тихо угасал, уж смерть над ним носилась,
В больной его груди чуть слышно сердце билось,
А он все говорил, страдая и скорбя:
«Как сильно я люблю, Болгария, тебя!»
(Перевод Н. Гербеля)

Своей жизнью и своим творчеством Райко Жинзифов принадлежит как болгарскому,
так и македонскому народам. Его творчеству многие ученые Болгарии и Македонии
посвятили свои исследования. Хотелось бы надеяться, что пафос этих
исследований будет не разъединять, а объединять славянские народы.
Этот материал о Райко Жинзифове написан на основе исследования старшего
научного сотрудника Института славяноведения РАН Марины Геннадьевны
Смольяниновой «Македония: проблемы истории и культуры. Райко Жинзифов в
России». Марина Геннадьевна происходит из рода промышленников и меценатов
Морозовых, является правнучкой старшей сестры Саввы Тимофеевича Морозова —
Анны Тимофеевны. За годы своей научной деятельности она приобрела известность
как авторитетный специалист в области болгаристики и изучения болгарской
литературы.
Ранее мы уже упоминали, что Райко Жинзифов высоко ценил литературный талант
Найдена Герова (1823–1900). Его имя золотыми буквами вписано в историю
освободительной борьбы болгарского народа. Он родился в семье учителя Геро
Добревича Мушека в городе Копривщица. Учебу начал в школе своего отца, затем
продолжил ее в греческой школе в Пловдиве. С 14-летнего возраста он
становится учеником одного из главных просветителей и деятелей болгарского
освободительного движения Неофита Рильского. Именно Неофит Рильский настоял на
том, чтобы в 1839 году Найден уехал для продолжения своей учебы в Одессу. В
тот период в Одессе собрались представители болгарской интеллигенции, которые
сыграли выдающуюся роль в освободительной борьбе и культурной жизни
болгарского народа. Здесь Найден подружился с Василом Априловым, Николаем
Палаузовым, Добри Чинтуловым, Иваном Богоровым, Димитром Мутевым, Ботьо
Петковым, которые, несомненно, оказали влияние на его политическое и
мировоззренческое развитие.
В 1845 году Н. Геров закончил знаменитый Ришельевский лицей. В эти годы
раскрывается его литературный дар: он пишет книги на болгарском языке
«Несколько слов о переводе математической географии»
и «Начала христианского учения», а также поэму «Стоян и Рада», которую по
праву называют началом новоболгарской художественной литературы. Здесь же, в
Одессе, он начинает собирать материал для монументального труда — будущего
толкового словаря. Более пятидесяти лет он работал над созданием первого в
истории болгарского толкового словаря в пяти томах: «Речник на български язик,
с тлъкувание речити на български и руски» («Словарь болгарского языка с
объяснением слов на болгарском и русском». — А. Щ.).
Этот труд патриарх болгарской литературы Иван Вазов назвал «неисчерпаемым
источником богатства родного языка».
Однако с сожалением приходится отмечать, что лишь спустя 50 лет увидел свет
первый том его словаря. Через два года, в 1897 году вышел второй том, а еще
через два года — третий. После смерти Н. Герова, в 1901 и 1904 годах были
изданы четвертый и пятый тома. Дело Найдена Герова продолжил его племянник и
ученик Тодор Панчев, который в 1908 году издал «Дополнение к болгарскому
словарю Н. Герова».
Находясь в Одессе, Найден Геров в 1846 году принял русское гражданство. В том
же году он вернулся в родную Копривщицу, где в течение пяти лет преподавал в
созданной им школе. В этот период он издает учебник по физике на болгарском
языке, введя неизвестную на тот момент для болгар терминологию по физике. В
школе Н. Герова учились Любен Каравелов, Христо Г. Данов и еще несколько
будущих просветителей болгарского народа, которых называют «народными
будителями». В 1850 году его назначают учителем Епархиальной школы в городе
Пловдиве. По его инициативе школу называют именем Святых братьев Кирилла и
Мефодия, а 11 мая (по старому стилю) начинают отмечать праздник славянской
письменности. С 1857 года этот праздник регулярно стал отмечаться в Пловдиве,
Шумене, Ломе и ряде других городов.
С 1857 года начинается новый этап в жизни и деятельности Найдена Герова, во
время которого он внес неоценимый вклад в дело освобождения своей родины от
пятивекового турецкого владычества.
В этот период по инициативе директора Азиатского департамента МИД России Е. П.
Ковалевского начинается укрепление профессиональными кадрами дипломатических
представительств России в Османской империи и создание новых консульских
учреждений в городах компактного проживания славянского населения.
Как российского гражданина, Найдена Герова назначают российским вице-консулом
в Пловдиве. Это дало ему возможность в течение двух десятилетий не только
оказать существенную помощь в продвижении политических интересов России в этом
регионе, но и активно заниматься культурно-просветительской и
общественно-политической деятельностью среди болгарского населения.
В эти годы Пловдив представлял собой настоящую крепость эллинизма. Жестокому
преследованию и унижению подвергалась болгарская речь и болгарские книги.
Найдену Геову стоило немало труда и настойчивости, чтобы доказать, что в
болгарских школах дети получают больше знаний, чем в «греческом гимназионе».
Позднее один из его учеников Христо Г. Данов писал:
«Прежде чем я пришел к Герову, я учился в нескольких школах. Но у меня не было
никакого понятия о науке, потому что меня учили на непонятном языке, и все для
нас учеников было темным. У Герова я слышал свой родной язык и понимал, что
такое наука: тогда у меня раскрылись глаза, меня осенило, и я понял, что я
болгарин и что нужно радеть за отечество. Герову я воздаю не только духовное
пробуждение в Пловдиве, но и политическое. Он обладал особенным даром внушать
каждому любовь ко всему болгарскому. И куда шли его ученики, всюду они несли
огонь свободы…»
Историки утверждают, что именно по настоянию Н. Герова город Филиппополь или,
как его нарекли турки, Филибе, стал называться на болгарский лад Пловдивом.
Будучи российским дипломатом, он не мог принимать участие в
национально-освободительном движении. Но косвенно он помогал Василу Левскому,
Георгию Раковскому, Христо Ботеву, хотя по своим убеждениям не разделял их
революционных идей. Он был уверен в том, что Болгария может быть освобождена
мирным, дипломатическим путем, благодаря активному содействию России. В этом
смысле его соображения помогали российскому послу в Константинополе, МИД
России и славянским комитетам в понимании сложных процессов, происходящих в
болгарском освободительном движении. Кое в чем он расходился с послом в
Константинополе Н. П. Игнатьевым в оценке персоналий, принимавших участие в
решении болгарского церковного вопроса. Он этого не скрывал и пытался
отстаивать свою точку зрения. Хотя реальность не всегда была на его стороне.
Во время Апрельского восстания посол Игнатьев пригласил Н. Герова на работу в
посольство, с тем, чтобы исключить его возможный арест турецкой охранкой по
обвинению в поддержке восставших. А в консульство в Пловдиве был направлен
князь А. Н. Церетелев. После освобождения города Свищова в ходе
Русско-турецкой войны в 1877 году Найден Геров был назначен его губернатором.
Однако на этом посту он проработал недолго. Его разочаровали решения
Берлинского конгресса (июнь-июль 1878 г.). Он не принял предложенных ему
высоких государственных постов, вышел в отставку и предался своему любимому
делу — филологическим изысканиям, исследованию народного творчества, сбору и
изданию народных песен и популяризации народного художественного творчества. В
историю болгарской литературы помимо отмеченных его заслуг он вошел и как
первый болгарский поэт, который ввел тоническое стихосложение.
Заметную роль в подготовке освободительного движения в Болгарии, а затем и в
становлении болгарской государственности сыграл Марин Дринов (1838–1906). Он
родился в многодетной семье ремесленника селения Панагюрище, которое позже
стало очагом Апрельского восстания 1876 года. После окончания 4-классной
городской школы Марин вместе с другими молодыми болгарами был направлен в
Киевскую духовную семинарию. Окончив ее в 1861 году, поступил на
историко-филологический факультет Московского университета. Это и определило
его дальнейшую судьбу. В 1865–1871 годах он работал в Австрии и Италии, где
смог найти документы по болгарской истории. Марин начинает печатать свои
статьи в болгарских изданиях «Народност», «Македония», «Право». В 1869 году
публикует сочинения «История Болгарской церкви» и «О происхождении болгарского
народа». Он защищает магистерскую, а в 1876 году докторскую диссертации. В его
магистерской диссертации содержится утверждение, что заселение Балканского
полуострова шло поэтапно в период с III по VII столетие. После защиты
магистерской диссертации он становится лектором Харьковского университета, с
1876 года — профессором того же учебного заведения. Совместно с Р. Жинзифовым
и В. Стояновым он создает в 1860 году научно-литературное общество «Болгарско
книжно дружество» в румынском городе Браила, где находилась довольно
многочисленная болгарская диаспора. С болгарами, проживающими в Москве, у него
сложились давние дружеские отношения. К примеру, Райко Жинзифов в письме от 5
апреля 1866 года сообщает Марину Дринову о своем намерении поехать на родину:
«Строго говоря, я еду в Турцию на три месяца, но я посмотрю: если будет
возможность остаться там, я останусь».
После освобождения Болгарии М. Дринов с готовностью принимает предложение о
назначении его вице-губернатором Софии. Затем он становится первым министром
народного просвещения и духовных дел Болгарии. В довольно короткий срок М.
Дринов проводит анализ финансового состояния княжества Болгария и готовит
рекомендации по улучшению положения с финансами в стране. Он принял участие в
организации выборов в первые местные советы Болгарии и в разработке правил
управления областями, округами и сельскими общинами. Ему принадлежит заслуга в
содействии вступлению Болгарии в Международный почтовый союз, введения
Медицинского и Аптечного уставов, организации первого банка на территории
Болгарии и начале работы первых типографий. Он помог открыть в Софии публичную
библиотеку, которая была названа именем святых братьев Кирилла и Мефодия. В
начале 1879 года он разработал «Временный устав для народных училищ»,
включавший ряд важных циркуляров и программ по организации школьного
образования.
Его теоретический и преподавательский опыт подсказывал ему, что проблема
реформы болгарского языка нуждается в научном подходе. Он вводит
32-буквенный гражданский алфавит. По примеру браильской организации, Марин
Дринов создает научно-литературное общество «Болгарское книжное дружество»,
которое позже было преобразовано в Болгарскую академию наук. Его избрали
первым председателем этого Дружества. Благодаря своей деятельности М. Дринов
приобретает высокий авторитет в научном мире. Он становится первым болгарским
ученым, избранным членом всех тогдашних славянских академий.
М. Дринов принимал активное участие при выработке болгарской конституции,
принятой Учредительным собранием 9 февраля 1879 года в городе Тырново и
получившей название Тырновской конституции. Когда австро-венгерское
правительство предложило объявить столицей Болгарии Тырново, Марин Дринов
настоял на том, чтобы столицей была София.
Летом 1879 года Марин Дринов подал прошение об отставке. В своем письме
Константину Иричеку, чешскому историку, бывшему в то время министром
образования Болгарии, Марин Дринов сообщает, что хочет возвратиться в Россию
для отдыха: «поскольку за последние два года сильно, очень сильно устал и
физически, и морально. Сердце мое остается в Болгарии, в которую я вернусь,
как только приду в себя».
Кстати, напомним, что К. Иричек был двоюродным братом археологов Карела и
Герменегильда Шкорпилов, внесших существенный вклад в исследование болгарских
древностей.
Но ряд факторов воспрепятствовали возвращению Марина Дринова на родину.
Его правнук, Сафронов Владимир Александрович, — российский гражданин, доктор
медицины, живущий в Воронеже. В 2023 году он написал книгу о жизни и
деятельности Марина Дринова, которая использована нами при написании этого
материала. Книга была переведена на болгарский язык и с большим успехом
представлена автором в Болгарии.
В. А. Сафронов называет следующие факторы, не позволившие М. Дринову вернуться
в Болгарию. Это, прежде всего, состояние его здоровья: обострение хронического
заболевание легких, которое в дальнейшем приобрело форму туберкулеза. Второй
причиной было изменение внутриполитической обстановки в Болгарии, приведшей к
отмене Тырновской конституции. За этим последовало нарушение принципов
справедливой выборности центральных органов власти, что расходилось с
убеждениями Марина Дринова, которыми он не счел возможным поступиться.
С 1879 года и до конца жизни Марин Дринов работает в Харьковском университете.
В 1898 году его избирают членом-корреспондентом Петербургской академии наук. В
1906 году он скончался от туберкулеза.
Именем Марина Дринова названо академическое издание Болгарской академии наук.
Его исторические труды о происхождении болгарского народа, о южных славянах,
средневековой Византии и о российских древностях и сегодня не потеряли своей
научной ценности.
Многое сделано для духовного единения славян-ских народов, для формирования в
России в 40–70-х годах XIX века общественного мнения в пользу освобождения
братских народов, страдающих под гнетом турецкого ига, Русской православной
церковью и русским духовенством. В своих проповедях архиереи просвещали народ,
напоминали ему, что благодаря болгарским духовным миссионерам русский народ
получил и письменность, и Православие, и на этой основе развивались наша
Церковь, наша культура и наша духовная мощь.
Священный Синод РПЦ в течение 1875–1877 годов принял ряд решений о сборе
пожертвований в пользу жертв восстаний славян на Балканах, о попечении над
раненными и больными воинами, которые оказывали помощь восставшим, о создании
отрядов сестер милосердия в военных лазаретах, о безвозмездной передаче зданий
и помещений под военные госпитали. Собранные в 1877 году жителям Москвы,
Киева, Петербурга, Тамбова, Курска, Рязани и других городов добровольные
пожертвования в сумме 10 миллионов рублей были направлены на создание
лазаретов, организацию санитарных отрядов, закупку медикаментов. Медицинские
факультеты Петербургского, Казанского, Московского, Киевского, Харьковского,
Одесского университетов послали на фронт сотни врачей. Всего в войне
участвовало 1650 врачей, 2300 сестер милосердия, 7800 санитаров. Ими
руководили крупнейшие представители русской медицины, гордость русской науки —
Н. И. Пирогов (в благодарность болгары назвали его именем крупнейшее
медицинское учреждение в Софии), Н. В. Склифосовский, С. П. Боткин (чьими
именами названы известнейшие больницы в Москве), В. М. Бехтерев и Ф. Ф.
Эрисман.
Вклад русских врачей, медицинского персонала и священников в победу во время
Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. — это целая эпопея, которая заслуживает
высочайшей оценки. Этой теме были посвящены научные исследования российских и
болгарских авторов и произведения известных российских литераторов.
В частности, Андрей Владимирович Постернак — священник, историк, доктор
теологии, в своих статьях: «Общины сестер милосердия перед Русско-турецкой
войной» и «Сестры милосердия в Русско-турецкую войну». Информационный
бюллетень Российского круглого стола. № 36 (сентябрь, 2001) пишет, что
юридическое и административное положение сестер милосердия в период войны
определялось изданными в 1875 году «Правилами о сестрах Красного Креста» и
правилами, составленными для желающих вступить в сестры Красного Креста только
на период войны. В соответствие с этими правилам, православное вероисповедание
было необязательным: в число сестер милосердия могли приниматься женщины и
других религиозных верований в возрасте от 20 до 45 лет. Сестры, набранные
сверх штата (вольнонаемные), находились на обеспечении Красного Креста. На них
возлагалось составление элементарных лекарств. Вольнонаемные в течение
нескольких месяцев учились на специальных курсах. Медицинское образование для
женщин в России в тот период еще отсутствовало.
В июне-июле 1877 года в Румынию и на Кавказ было направлено семь медицинских
групп, до 20 чело-век каждая. 32 сестры милосердия во главе с Щеховской и
Надеждиной работали у основной переправы русских войск через Дунай близ
Зимницы. Позднее их сменили 27 сестер общины Святого Георгия во главе с уже
немолодой, но весьма деятельной Е. П. Карцевой. Спустя некоторое время, они
были направлены в Болгарию. Именно они трудились на передовых позициях близ
осажденной Плевны. Здесь же работал Н. В. Склифосовский. Между прочим, он не
очень приветствовал присутствие женщин на передовой. Разрешение для этого
выдавалось только главными уполномоченными Общества Красного Креста.
Вот как описывали очевидцы условия, в которых находились, не зная ни сна, ни
отдыха, сестры милосердия:
«Весь госпиталь раскинут на вспаханном поле: и по-тому — грязь непроходная и
до того клейкая, что через несколько шагов, вы таскаете как бы страшные
кандалы; а при малейшем дожде до того скользко, что двигаешься с постоянным
страхом. Зимой со всех сторон занесены палатки госпиталя. Сестры сильно
перезябли, они помещаются доселе в юртах — дырявые стены юрт дают свободный
ход всем четырем ветрам, дождь и снег проскользают постоянно неожиданными
гостями. Пол промерзший; а после полудня или после топки — грязь и слякоть. К
утру юрты так стынут, что нужно отогреть заледеневшие сапоги прежде, чем
надеть их. Если ночью была вьюга, то платье выгребают из-под снега и тут же
надевают его. Одна из сестер слегка от-морозила себе ноги. Все эти невзгоды
переносятся пока бодро и весело, всякий новый сюрприз в юрте, вроде ледяных
сосулек… застывших сапог, отогреваемых на жаровне, возбуждает смех. Серьезно
больных… нет, но прихварывают постоянно. Старушка (так между собой сестры
называли Карцеву. — А. Щ.) переносит пока войну геройски».
Карцева в одном из писем писала в Россию: «Не тоскуйте обо мне! По милости
Господа, я молодцом, и, кроме начавшегося к осени ревматизма, никаких недугов
не знаю».
Сестры Карцевой последовали за стремительно передвигавшимися русскими
отрядами, преодолели Шипкинский перевал и, пройдя почти через всю Болгарию,
трудились в Филиппополе и Адрианополе, который находился близ турецкой
столицы.
Известный русский писатель и журналист, участвовавший в этой войне, Василий
Иванович Немирович-Данченко (брат знаменитого театрального режиссера)
воссоздал незабываемую по своему трагизму картину в одном из госпиталей:
«День сестры милосердия начинался очень рано. Еще все спит кругом, а дежурная
сестра уже поднимает своих подруг, просит помочь ей… В госпитальных шатрах —
смрад и духота. Тускло мерцают в душном воздухе свечи и лампы. Раненые не
знают покоя. Стоны слышатся повсюду. В разных местах — зовут сестру. Нужно
перевернуть больного, поправить ему подушку, покрыть его одеялом.
Требуется при этом исправлять и самую черную ра-боту, потому что больничная
прислуга еще спит; она так умаялась за день, что ее не разбудишь громами
небесными. Забывая прежние привычки, подавляя отвращение к неопрятному делу,
сестры служат больным и ночью. Поработав накануне до позднего вечера, удалось,
наконец, им отдохнуть, но не надолго: еще далеко до света, а их уже будят идти
в палату. У многих раненых сошли перевязки, грей воду — отмывай корпию,
накладывай опять бинты; другим нужно лекарство, у третьего от крови,
проступившей насквозь, — заскорузло и коробится белье, надо переменить, сам
раненый не в силах этого сделать. Раненные в голову страдают сильнее других;
они ничего не сознают, им приходится силою разжимать зубы и вливать лекарства.
За ночь у многих простыни испорчены — нужно очистить воздух, сменить
постельное белье… Работы, пока настанет утро, по горло.
Наконец являются врачи, но с их появлением сестрам не легче. Сестра, сделайте
то и то, подержите больного… Сестра, принесите гигроскопической ваты, подайте
шину… Где лубки? Сестра, дайте воды… Начинаются перевязки… Каждый вершок бинта
снимается тщательно и осторожно, всякое место, пропитанное запекшеюся кровью,
отмачивается; корпия снимается медленно, чуть ли не нитка за ниткой, чтобы не
потревожить свежей раны. Промыть ее и перевязать вновь — уже более легкое
дело. Но ранее этого нужно научиться преодолевать и стыдливость, и
брезгливость, когда вид иных зияющих ран доводит мужчин до дурноты. На долю же
сестер выпадали более тяжелые перевязки. Каждое прикосновение к живому месту
крайне болезненно для больного: нужно все это сделать возможно нечувствительно
для него и в то же время скоро, так как еще сотни больных ждут своей очереди».
В Яссах с июня 1877 года находился отряд Свято-Троицкой общины (20 человек) во
главе с весьма пожилой, но деятельной настоятельницей Елизаветой Алексеевной
Кублицкой-Пиоттух. В числе этих сестер была баронесса Ю. П. Вревская.
Читателю может быть интересным свидетельство исторического документа, а
именно: «Отчета о состоянии и деятельности Свято-Троицкой общины сестер
милосердия за 1877 год», находящегося в Российской национальной библиотеке в
Санкт-Петербурге, копию которого автору настоящей книги любезно предоставила
сестра Свято-Троицкой общины Наталья Антоновна Велинская:
«В мае месяце 1877 года, — указывается в Отчете, — Комитет Общины, с
соизволения Вашего Императорского Величества, предоставил в распоряжение
Управления Общества попечения о раненых и больных воинов для отправления в
район действующей армии два отряда сестер милосердия для ухода за ранеными и
больными. К составу этих отрядов, кроме сестер милосердия Общины, причислены
были девять дам, изъявивших желание принять на себя звание сестер Красного
Креста и подготовленных делу ухода за ранеными и больными. Один отряд, имея во
главе начальницу Общины, состоял из одиннадцати сестер милосердия и девяти
дам: М. П. Новосильцевой (от нее в качестве личного пожертвования поступило
полное облачение для священника из синего бархата на 300 рублей), княгини А.
В. Голицыной, баронессы Ю. П. Вревской, С. П. и В. П. Корниловых, Е. К.
Булгаковой, А. Н. Философовой, В. А. Цуриковой и Е. А. Линденбаум и был
направлен в город Яссы для занятий в эвакуационном бараке Общества Красного
Креста. Другой отряд, состоящий из девяти сестер милосердия… был направлен в
лазарет I-го отдела Санкт-Петербургского Дамского комитета, открытый в
Киприановском монастыре в Бессарабии. После истечения 4 месяцев он был
откомандирован в г. Яссы и примкнул к первому отряду…
Отряд сестер оставался в командировании в течение 12 месяцев (с мая отчетного
года до июня 1878 года). Чрезвычайно тяжелый труд сестер милосердия,
недостаточный отдых, насыщенный миазмами, среди массы больных и раненых, не
могли в конце концов не повлиять на здоровье этих истинных тружениц. Огромное
большинство сестер заболели эпидемическим тифом, болотною лихорадкой и
расстроенное их молодое здоровье лишило возможности продолжать христианское
служение. Три сестры пали жертвою сыпного тифа. Комитет с глубокой скорбию
заносит в отчет имена баронессы Ю. П. Вревской, сестры Валентины Новиковой и
Марии Долобугиной, погибших во имя бескорыстного, тяжелого служения делу
милосердия».
Отчет подписан Председательницей Комитета Общины сестер милосердия Евгенией
принцессой Ольденбургской.
Имя Юлии Вревской пару десятилетий назад знали чуть ли не все болгары со
школьного возраста. Беззаветная героическая и трагическая судьба Юлии Вревской
стала олицетворением истинного милосердия.
Юлия родилась в 1838 году в городе Любны Полтавской губернии в семье военного
— участника Бородинского сражения, командующего Отдельной резервной
кавалерийской дивизией, генерал-лейтенанта Петра Евдокимовича Варпаховского
(1791–1868) и Каролины Ивановны (урожденной Блех) (1805–1870). Юлия поступила
учиться в Одесский институт благородных девиц, а в 1848 году, после переезда
семьи в Ставрополь, в Ставропольское «Среднеучебное Заведение Св. Александры
для воспитания женского пола». В 1857 году она вышла замуж за барона Ипполита
Александровича Вревского, генерал-лейтенанта, участника Кавказской войны.
Молодая семья переехала во Владикавказ, по месту службы мужа. Однако в конце
августа 1858 года И. А. Вревский был тяжело ранен в бою и через девять дней
храбрый генерал умер на руках у своей юной жены.
За большое мужество барон трижды был награжден золотым оружием с алмазами и
надписью: «За храбрость». Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев говорил о
Вревском, что он один стоил четырех конных дивизий. Юлия Петровна похоронила
мужа в грузинском городе Телави. От первого гражданского брака с черкешенкой у
него осталось трое детей. Юлия Петровна позаботилась о них. Она отправилась с
ними в Тифлис, добилась фактически незаконнорожденным детям присвоения
отцовской фамилии (до этого они носили фамилию Терские), помогла им устроиться
в привилегированные учебные заведения и поделилась унаследованным капиталом
мужа. Далее двадцатилетняя вдова вместе с матерью и сестрой уезжает в
Петербург. Его величество государь император проявил трогательное внимание к
вдове прославленного генерала. Ее назначают фрейлиной ко двору императрицы
Марии Александровны.
Когда началась Русско-турецкая война в 1877 году, Юлия прошла курсы
медицинских сестер Свято-Троицкой общины, продала свое имение Мишково близ
села Дубовик Малоархангельского уезда Орлов-ской губернии (село не
сохранилось), вырученные деньги направила на снаряжение санитарного отряда и
сестрой милосердия отправилась на фронт.
И. С. Тургенев, друживший с Вревской, писал при ее отправлении на Балканы:
«Мое самое искреннее сочувствие будет сопровождать Вас в Вашем тяжелом
странствовании. Желаю от всей души, чтобы взятый Вами на себя подвиг не
оказался непосильным…»
Юлия Петровна Вревская спасла жизни сотен русских солдат и офицеров. Она
ассистировала врачам на операциях, сама в безвыходных ситуациях делала
хирургические операции, включая и ампутации. Была человеком смелой натуры.
Однажды при нападении на палатку с медсестрами она схватила ружье и выстрелила
в нападавших из ружья, чем и спасла всех.
Ее ждали в Петербурге. Императрица Мария Александровна спрашивала о своей
любимой фрейлине, полагая, что Юлия уже совершила достаточно подвигов и может
вернуться с фронта, получить заслуженные награды. И конечно, она вернулась бы
в Петербург после заключения мира.
Но судьба оказалась к ней безжалостной. С 20 ноября 1877 года Юлия трудилась
в 48-м временном военном эвакогоспитале близ города Бяла.
«Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот», — писала она в
одном из писем. Последнее письмо она написала своей сестре Наталье 12 января
1878 года. А через пять дней, работая в прифронтовом перевязочном пункте в
деревне Обретеник и ухаживая за больными, она заразилась тяжелой формой
сыпного тифа. Болезнь развивалась стремительно. 5 февраля 1878 года, за две
недели до подписания мира в Сан-Стефано, Вревская ушла из жизни. Ей было всего
39 лет. Ее похоронили в облаченье сестры милосердия близ православного храма в
болгарском городе Бяла.
Известие о смерти Юлии Вревской потрясло всех, кто ее знал и любил. В память о
ней в сентябре того же года Тургенев создал одно из своих проникновенных
стихотворений в прозе «Памяти Юлии Вревской»:
«На грязи, на вонючей сырой соломе, под навесом ветхого сарая, на скорую руку
превращенного в походный военный гошпиталь, в разоренной болгарской деревушке
— с лишком две недели умирала она от тифа.
Она была в беспамятстве — и ни один врач даже не взглянул на нее; больные
солдаты, за которыми она ухаживала, пока еще могла держаться на ногах,
поочередно поднимались с своих зараженных логовищ, чтобы поднести к ее
запекшимся губам несколько капель воды в черепке разбитого горшка.
Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже
сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились… два-три человека
тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.
Нежное кроткое сердце… и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждающимся
в помощи… она не ведала другого счастия… не ведала — и не изведала. Всякое
другое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась — и вся, пылая
огнем неугасимой веры, отдалась на служение ближним.
Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике,
никто не знал никогда — а теперь, конечно, не узнает. Да и к чему? Жертва
принесена… дело сделано.
Но горестно думать, что никто не сказал спасибо даже ее трупу — хоть она сама
и стыдилась и чуждалась всякого спасибо.
Пусть же не оскорбится ее милая тень этим поздним цветком, который я
осмеливаюсь возложить на ее могилу».
Памяти баронессы Ю. П. Вревской посвятил свое стихотворение «Под Красным
Крестом» замечательный русский поэт и публицист Яков Полонский, лично знавший
Юлию. В стихотворении он воссоздал реалистичную, полную страданий и жуткой
безысходности обстановку, царившую в фронтовых лазаретах, и само-отверженное,
поистине жертвенное служение в них сестер милосердия.

Семь дней, семь ночей я дрался на Балканах,
Без памяти поднят был с мерзлой земли,
И долго, в шинели изорванной, в ранах,
Меня на скрипучей телеге везли;
Над нами кружились орлы, — ветер стонам
Внимал, да в ту ночь, как по мокрым понтонам
Стучали копыта измученных кляч,
В плесканьях Дуная мне слышался плач.

И, с этим Дунаем прощаясь навеки,
Я думал: едва ль меня родина ждет!..
И вряд ли она будет в жалком калеке
Нуждаться, когда всех на битву пошлет…
Теперь ли, когда и любовь мне изменит,
Жалеть, что могила постель мне заменит!..
— И я уж не помню, как дальше везли
Меня по ухабам румынской земли…

В каком-то бараке очнулся я, снятый
С телеги, и понял, что это — барак;
День ярко сквозил в щели кровли дощатой,
Но день безотраден был, — хуже чем мрак…
Прикрытый лишь тряпкой, пропитанной кровью,
В грязи весь, лежал я, прильнув к изголовью,
И, сам искалеченный, тупо глядел
На лица и члены истерзанных тел.

И пыльный барак наш весь день растворялся:
Вносили одних, чтоб других выносить;
С носилками бледных гостей там встречался
Завернутый труп, что несли хоронить…
То слышалось ржанье обозных лошадок,
То стоны, то жалобы на распорядок…
То резкая брань, то смешные слова…
И врач наш острил, засучив рукава…

А вот, подошла и сестра милосердья! —
Волнистой косы ее свесилась прядь…
Я дрогнул… «К чему молодое усердье?
Без крика и плача могу я страдать…
Оставь ты меня умереть, ради Бога!»
Она ж поглядела так кротко и строго,
Что дал я ей волю и раны промыть, —
И раны промыть, и бинты наложить.

И вот, над собой слышу голос я нежный:
«Подайте рубашку!» — и слышу ответ, —
Ответ нерешительный, но безнадежный:
«Все вышли, и тряпки нестираной нет!»
И мыслю я: Боже! какое терпенье! —
Я, дышащий труп,— я одно отвращенье
Внушаю; но — нет его в этих чертах
Прелестных, и нет его в этих глазах!

Не долго я был терпелив и послушен:
Настала унылая ночь, — гром гремел,
И трупами пахло, и воздух был душен…
На грязном полу кто-то сонный храпел…
Кой-где ночники, догорая, чадились,
И умиравшие тихо молились
И бредили,— даже кричали «ура!»
И, молча, покойники ждали утра…

То грезил я, то у меня дыбом волос
Вставал; то, в холодном поту, я кричал:
«Рубашку — рубашку!..» и долго мой голос
В ту ночь истомленных покой нарушал…
В туманном мозгу у меня разгорался
Какой-то злой умысел, и порывался
Бежать я,— как вдруг, слышу, катится гром,
И ветер к нам в щели бьет крупным дождем…

Притих я, смотрю,— среди призраков ночи
Сидит, в красноватом мерцанье огня,
Знакомая тень, и бессонные очи,
Как звезды, сквозь сумрак, глядят на меня.
Вот встала, идет и лицо наклоняет
К огню, и одну из лампад задувает…
И чудится, будто одежда шуршит,
По белому темное что-то скользит…

И странно, в тот миг, как она замелькала
Как дух, над которым два белых крыла
Взвились,— я подумал: бедняжка устала,
И если б не крик мой, давно бы легла!..
Но вот, снова шорох, и — снова в одежде
Простой (в той, в которой ходила и прежде),
Она из укромного вышла угла
И светлым виденьем ко мне подошла,—

И с дрожью стыдливой любви мне сказала:
«Привстань! Я рубашку тебе принесла»…
Я понял: она на меня надевала
Белье, что с себя потихоньку сняла…
И плакал я.— Детское что-то, родное
Проснулось в душе, и мое ретивое
Так билось в груди, что пророчило мне
Надежду на счастье в родной стороне…
..............

И вот, я на родине!— Те же невзгоды,
Тщеславие бедности, праздный застой,
И старые сплетни, и новые моды…
Но нет! не забыть мне сестрицы святой!
Рубашку ее сохраню я до гроба…
И пусть наших недругов тешится злоба!—
Я верю, что зло отзовется добром: —
Любовь мне сказалась под Красным Крестом.

Узнав о смерти Юлии Вревской, Виктор Гюго, который познакомился с ней во
время пребывания Юлии в Париже, написал: «Русская роза, погибшая на болгарской
земле…»
Представитель высшего российского аристократического общества поэт, прозаик и
драматург, граф Владимир Александрович Соллогуб в 1877 году отправился в
качестве историографа в императорскую штаб-квартиру в действующую армию. О
своих впечатлениях на фронте он написал «Дневник высочайшего пребывания за
Дунаем императора Александра II в 1877 г.»
До войны на светских раутах в Петербурге с участием царственных особ он не
раз встречал Юлию Вревскую. Замечательные слова оставил он о ней:
«Она была обворожительна, умна, добросердечна… Я за всю свою жизнь не встречал
такой пленительной женщины. Пленительной не только своей наружностью, но своей
женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой».
Благодарные болгары установили Юлии Врев-ской трогательный памятник из белого
мрамора в городе Бяла.
В 20-е годы прошлого века в Париже существовал «Русский союз (община) сестер
милосердия имени Ю. Вревской».
О ее героической и трагической судьбе в 1977 году был снят совместный
советско-болгарский фильм «Юлия Вревская». Заглавную роль исполняла Людмила
Савельева.
В июне 2019 года в Ставрополе, где Юлия проживала с родителями и училась, был
установлен памятник трем ставропольским сестрам милосердия: Юлии Вревской,
Римме Ивановой — отличившееся в Первую мировую войну и Матрене Ноздрачевой —
героине Великой Отечественной войны.
Вновь вернем внимание читателя к теме участия врачей и сестер милосердия в
Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.
Эпидемия сыпного тифа, вспыхнувшая на фронте в конце 1877 года, поразила
значительную часть медицинского персонала. Как свидетельствуют исследования А.
В. Постернака, почти все сестры милосердия и санитарный персонал перенесли ту
или иную форму тифа или лихорадки. Более сорока отдали свои жизни.
Это вызвало необходимость направления нового набора медицинских работников на
войну.
Дополнительные тяготы раненые и больные испытывали во время их
транспортировки в Россию. На пароходах их переправляли по Черному морю, на
баржах — по Дунаю. От границы Болгарии до Фратешти — на гужевом транспорте, а
оттуда до границы с Россией и далее — по железной дороге на пассажирских и
военно-санитарных поездах.
По предложению Н. И. Пирогова стала применяться система рассеивания больных,
предусматривавшая после оказания первой помощи раненым, переправлять их в
Россию, поскольку создавать стационарные медицинские учреждения на фронте было
весьма затруднительно.
Как свидетельствует А. В. Постернак, «эвакуационная система действовала
довольно эффективно… через медицинские пересыльные пункты, которые обслуживало
около 200 сестер, прошло около 900 тысяч раненых. Сам Н. И. Пирогов, уже
весьма пожилой, совершил поездку по военным госпиталям и остался весьма
доволен виденным… В военном госпитале в Тырново более полугода находилось не
менее одной тысячи человек — иногда их число вырастало до трех тысяч. В
Габрово же за неимением мест в госпитале транспорты порой приходилось
отправлять далее, и остановка делалась лишь для того, чтобы покормить и
наскоро обработать раненых: в таких случаях сестры брали необходимые
медикаменты и шли в поле, где стоял транспорт, делая перевязки прямо в
повозках. Когда начались холода, транспортируемым больным стали выдавать
тулупы, правда, как и во время Крымской войны, всего лишь около 20 на 150
раненых, а при окончательной отправке больных тулупы забирали назад. Между
тем, по выражению одной сестры милосердия, с наступлением зимы 1877/78 гг.
Красный Крест “замерз”: его помощь резко сократилась, — в Тырново от него было
прислано 60 тулупов и 50 пар чулок на транспорт в 500–600 человек.
Уполномоченного Красного Креста в это время в Тырново не было, а его помощник
в отсутствие начальства опасался исполнять просьбы сестер о помощи».
Любая война не только демонстрирует самые высокие качества и устремления
народов. Она вскрывает и бесконечное количество человеческих недостатков и
пороков. Так было и в деле обеспечения фронта медицинскими работниками. В
упомянутой выше статье А. В. Постернак пишет:
«огромный прилив сестер принес в лазареты большое число людей лишних,
случайных. Были женщины, пресытившиеся развлечениями, которым все в жизни
наскучило. Имея авантюрную жилку, идя на войну, они искали разнообразия, новых
впечатлений и интересных знакомств. “С крестом на груди, они не имели креста в
сердце и смотрели на дело милосердия, как на модное дело”, — писал один
полковой священник. Нельзя сказать, что такие сестры выполняли работу плохо,
иногда, правда, поражая своим легкомыслием, поскольку они были “беззаботные,
веселые, здоровые молодые девушки, идущие на… трудную работу как на праздник.
Их веселый смех заглушает подавленные стоны раненых”. Для других, малоимущих,
война оказалась чуть ли не единственной возможностью заработать себе на
пропитание: “это сестры-труженицы из-за куска хлеба, без претензий на похвалу
совершавшие подвиги милосердия, безропотно они несли все обязанности…” Были
женщины, для которых занятие новой деятельностью стало следствием тяжелой
внутренней травмы, связанной, например, с потерей любимого человека, а были и
такие, у которых действительное искреннее самоотверженное служение больным
переплеталось с внутренним тщеславием: они постоянно стремились подчеркнуть
свои собственные заслуги. Вполне понятно, что сделавшие сознательный выбор
сестры, “готовые положить свою душу и жизнь на служение страждущему
человечеству”, были крайне редки. Их было мало, но они были, и “крест на груди
служил для них действительным выражением присутствия в сердце Бога”.
Работавшая в тылу сестра назвала таких женщин исключением из правил — святыми,
“которыми держался грешный город”».
Олицетворением именно таких беззаветных сестер милосердия и была баронесса
Юлия Вревская.
В 1884 году в центре болгарской столицы в память о врачах и медицинских
работниках, погибших при выполнении своего долга в ходе Русско-турецкой войны,
был установлен монумент, получивший название «Докторский памятник». В связи с
140-летием его открытия в Софии Благовеста Иванова, Елена Бугарчева, Нина
Дюлгерова, Радослава Кирова и Радослав Симеонов издали книгу «Докторский
памятник в Софии. Исследования и документы». Содействие в поиске документов
для написания книги оказали Российский государственный военно-исторический
архив, Архив Военно-медицин¬ского музея в Санкт-Петербурге, Национальное
агентство градоустройства г. Софии и ряд российских и болгарских
государственных и общественных деятелей.
Памятник представляет собой усеченную четырехугольную пирамиду, которую
венчает стилизованный под античный саркофаг. Имена погибших врачей,
сестер милосердия и санитаров написаны на крупных каменных блоках. На западной
стороне памятника — погибшие при Плевне, на восточной — при Пловдиве, на
северной — при Шипке, на Южной — у с. Мечка, близ Плевны. Всего 528 человек.
Автор памятника — выпускник художественной академии Санкт-Петербурга профессор
Антонин Томишка (1851–1900).
Воспитанию чувств милосердия и сострадания у русских людей помогала
православная религия. В многочисленных проповедях по всей России священники
рассказывали своей пастве, кто такие болгары, сербы, боснийцы, черногорцы, что
общего в их судьбе с судьбой русского народа, почему восстали они против
турок, об их неравной борьбе против угнетателей; призывали к пожертвованиям в
помощь страждущим от чужеземного ига.
Вкладу Русской православной церкви в Освобождении Болгарии посвятил свою
докторскую диссертацию митрополит Варненский и Великопреславский Кирилл,
приятную возможность знакомства с которым судьба подарила автору настоящей
книги.
На обширном фактическом материале владыка исследовал эту тему с привлечением
большого количества болгарских и российских источников, впервые введенных им
в научный оборот. В 2008 году он издал книгу, посвященную подвигу полковника
Николая Киреева во время освободительной борьбы южных славян против турецкого
ига. Книга переведена на русский и английский языки. Она вызвала
положи-тельную оценку читателей ряда стран. В ней приводится множество
примеров отклика людей различных сословий, живущих в разных краях необъятной
России, на призывы священнослужителей оказать посильную помощь
братьям-славянам. Значительные суммы, пишет митрополит Кирилл, были собраны в
Москве и Петербурге, Саратове и Курске, Казани и Оренбурге. В городе Орле для
пострадавших болгар только за один месяц 1876 года была собрана сумма,
превышающая 130 тысяч рублей . В этом поистине всенародном движении приняли
участие даже каторжники и арестанты. Так, например, каторжники, работавшие в
дарасунских рудниках Забайкалья, собрали в качестве пожертвования 127 рублей.
Они попросили страж-ников передать эти деньги братьям-славянам. Или другой
пример: после проповеди священника арестанты тюрьмы на станции Лабинская
Ставропольской губернии собрали 150 рублей и попросили священника отслужить
панихиду по погибшим . В книге митрополита Кирилла приводятся сравнительные
данные, согласно которым в Западной Европе в защиту славян за период с 29
августа по 15 сентября было проведено 317 собраний.
«Не принижая и не умаляя этой поддержки, — пишет автор, — тем не менее,
следует указать, что только в один воскресный день в России проводилось в этот
период более 1000 собраний в поддержку балканских славян» .
Владыке Кириллу принадлежат слова: «когда говорим об отношениях между
Болгарией и Россией, необходимо уточнять, что имеем ввиду не что-то иное, а
отношения между народами, которые верят в Бога, которые исповедуют одну и ту
же Православную веру, которые связаны между собой одними и теми же
вожделениями и стремлением исполнить Божьи заповеди, Христовы заветы, каноны и
правила Вселенских и Поместных соборов, которые устремлены к нравственному
очищению и усовершенствованию, к святости и богоуподоблению. Святой апостол
Павел выразил это несколькими словами: “Вы есть одно тело и один дух... один
Господь. Одна вера, одно крещение” (Еф. 4:4–5)».
В своих проповедях владыка Кирилл неизменно поминал царя Александра II, а
также погибших за свободу Болгарии русских, украинских, белорусских и других
воинов.
Многогранной была деятельность митрополита Кирилла в сфере церковной
дипломатии. Он неоднократно представлял Болгарскую православную церковь на
международных церковных форумах. Имел широкие контакты с иерархами других
поместных церквей. Владыка хорошо осознавал, насколько важно взаимопонимание
между различными конфессиями для сохранения мира и порядка в таком
специфическом городе, как Варна, который является не только морской, но и
курортной столицей Болгарии. Поэтому, когда в европейских странах поднялся
градус межэтнического и межрелигиозного напряжения, он инициировал проведение
межконфессионального собрания, обсудившего практические вопросы сотрудничества
религиозных объединений города в интересах сохранения взаимопонимания и
мирного сотрудничества.
Владыка в беседах со мной очень позитивно отзывался о Русской православной
церкви. Подчеркивал высокий уровень подготовки священников в РПЦ, устойчивую
систему церковных учебных заведений.
«Я благодарен Богу, что имел возможность повысить свое богословское
образование в Московской духовной академии, — с искренней душевной теплотой
делился он со мной своими воспоминаниями. — Во время служения в Болгарском
подворье в Москве я пользовался опытом русских архиереев. Мне довелось быть
знакомым с патриархами Пименом и Алексием Вторым. Особо ценю свои отношения с
патриархом Кириллом».
Владыка по приглашению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира
принимал участие в праздновании святого Александра Невского. Он участвовал в
торжествах по случаю воссоединения Русской православной церкви с Зарубежной
церковью. По этому поводу он, пряча в пышных уже тронутых сединой усах свою
мягкую улыбку, признавался:
«Пожалуй, мне единственному представителю других православных церквей
посчастливилось быть на этих торжествах. В этот момент я случайно оказался в
Костроме на юбилее владыки Александра. Хотя в православии, — как бы между
прочим, мудро заметил он, — случайностей не бывает. На второй день после
торжеств в Москве патриарх Алексий Второй благословил меня служить вместе с
ним в Бутове, при освещении храма новомучеников и исповедников российских.
Патриарх позволил мне забить четвертый гвоздь в канонический престол и над
входом храма помазать святым миром».
У митрополита Кирилла были хорошие личные отношения с предстоятелями других
православных церквей, с которыми он вместе учился в Греции на богословском
факультете Афинского университета: александрийским, иерусалимским,
антиохийским патриархами, митрополитом Чешских земель и Словакии. Неоднократно
встречался с католикосом-патриархом всея Грузии, с сербским патриархом, с
католикосом и патриархом всех армян, с блаженнейшим митрополитом Варшавским и
всей Польши.
Он полагал, что «самое главное — это совместная литургическая служба».
«Молитва объединяет всех православных», — не раз с твердой убежденностью в
своей правоте говорил мне владыка. Именно поэтому, считал он, не следует
отказываться от церковнославянского языка в богослужении. Иначе это навредит
единству православных церквей славянского мира.
Однокашник автора настоящего сочинения по Дипломатической академии и давний
болгарский приятель Огнян Гырков делился со мной своими воспоминаниями о
встрече с владыкой Кириллом: «Будучи послом в Словакии, я получил указание
оказать содействие митрополиту Кириллу, прибывающему 23 мая 2010 года
на автомашине из Болгарии и направлявшемуся в чешское село Микулчице. Село
старославянское, находящееся в Южной Моравии, в 80 километрах от Братиславы.
Годом ранее, 24 мая, здесь, в археологическом парке, носящем имя святых
равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия, где сохранились развалины
средневековой церкви, им открыли величественный четырехметровый бронзовый
памятник. Предполагается, что на этом месте был захоронен святой Мефодий. В
Южноморавской области тогда помнили, кто положил начало образованию и культуре
в Чехии, Словакии и Центральной Европе. И кто изгнал славянских первоучителей.
За чашкой кофе владыка Кирилл поделился со мной, что ему предстоит там
отслужить совместную литургию с главой православной церкви Чешских земель и
Словакии. На следующий день мы вновь встретились с нашим митрополитом в селе
Микулчице, где и состоялась совместное богослужение. Здесь же проводился
ежегодный собор болгар, проживающих в Чехии, Словакии и в Центральной Европе,
посвященный Дню болгарского просвещения, культуры и славянской письменности.
По этому случаю прибыла официальная болгарская делегация, возглавляемая
председателем народного собрания Ц. Цачевой. К памятнику святых Кириллу и
Мефодию были возложены цветы. Торжества завершила фольклорная программа
болгарских и чешских художественных коллективов».
Чуткость митрополита Кирилла к восстановлению исторической памяти была
поразительной. Автору этой книги довелось убедиться в этом на конкретном
примере, который касался совместного российского и болгарского прошлого. Во
дворе Археологического музея Варны дипломаты нашего генерального консульства
увидели плиту из бело-серого мрамора с надписью на русском языке:
«Здесь погребен Александръ Александровичъ Урусов
лейб-гвардейского Исмайловского полка прапорщик
6 октября 1828 года»
Сотрудники музея пояснили, что плита оказалась в музее в 1956 году после
закрытия церкви святого Афанасия, где она находилась в алтаре, на месте
захоронения русского офицера — героя Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Наши
исследования пролили дополнительный свет на эту историю. Оказалось, что в боях
за взятие варненской крепости участвовала русская лейб-гвардия, в которой
служил прапорщик Урусов. Накануне падения крепости он был тяжело ранен. 29
сентября крепость пала, а 6 октября молодой полный сил офицер скончался. Он
принадлежал к знаменитому в России княжескому роду. После окончания
университета он блестяще защитил докторскую диссертацию, подавал большие
надежды как талантливый экономист. Но началась война с Турцией. Александр
добровольцем уходит на фронт, где и оборвалась его героическая жизнь.
Просьбу генерального консульства разрешить восстановить мемориальную плиту на
ее прежнем месте, в храме святого Афанасия (церковь возобновила свою
деятельность в начале 90-х годов прошлого века), поддержал митрополит Кирилл.
Подобное обращение было направлено кмету (мэру) города Варны Кириллу
Йорданову. После получения согласия обеих инстанций проведены необходимые
работы по изготовлению мраморного постамента, частичному обновлению плиты и
укреплению ее в виде памятника. 14 сентября 2009 года в храме святого Афанасия
был торжественно открыт и освящен митрополитом Кириллом памятник русскому
офицеру Александру Урусову. Эта церковь — одна из наиболее посещаемых в Варне,
в том числе российскими туристами. Приходя в этот храм, они отдают почести
своему соотечественнику, погибшему за Россию и Православие на болгарской
земле.
О высоком авторитете митрополита Кирилла в церковном мире своей страны
свидетельствует избрание его дважды управляющим Болгарской православной
церковью: с 2008 по 2011 год — во время болезни патриарха Максима и после его
кончины — с 10 октября 2012 года до 24 февраля 2013 года, когда произошла
интронизация нового патриарха Неофита.
До глубины души потрясло меня известие о гибе-ли митрополита Кирилла.
Болгарские СМИ сообщали, что утром 9 июля 2013 года на черноморском берегу
близ Варны найдено его тело с трубкой и маской для ныряния. Были проведены
следственные действия. Некоторые источники утверждали, что в прокуратуре не
исключали насильственной смерти. Другие высказывали версию о возможном
инфаркте во время ныряния за мидиями (владыка увлекался подводным плаванием).
Хорошо знавшие его люди говорили, что накануне вечером он был полон сил и
планов. Позже появилась информация, что судмедэксперты не нашли признаков
насилия, но при этом исключили инфаркт как причину смерти.
С безвременным уходом митрополита Кирилла Болгарская православная церковь
понесла большую потерю. Прихожане Варненской и Великопреславской епархии
лишились своего любимого пастыря. Присутствующие на его отпевании в
кафедральном соборе Успения Матери Божией мне рассказывали, что у них
создалось впечатление, будто бы в храме и около него, поскольку из-за
скопления народа войти в храм не представлялось возможным, в этот момент
собрались жители всего города и его окрестностей. Велика и искренней была их
скорбь.
В соболезновании патриарха РПЦ Кирилла отмечалось, что «болгарский
архипастырь был большим другом Русской Православной Церкви. Его знали и любили
в России, Украине, Казахстане и других странах, составляющих каноническую
территорию Московского Патриархата…»
Теперь, когда он уже в другом мире, меня не оставляет чувство, что мне выпала
редкая жизненная удача общаться с ним, что он по-прежнему где-то рядом со
мной. А его образ в моем сознании освещен новым светом, позволяющим лучше
увидеть замечательные черты его характера и то ценное, что было совершено им
при жизни в интересах укрепления духовного единения наших народов. В 2021 году
в память о митрополите Кирилле в историческом журнале «Русское поле» мною был
опубликован рассказ «Владыка».
Усиление социального и религиозного гнета православного населения в Османской
империи во второй половине XIX века вызвало рост сопротивления и, как
следствие, — возникновение идеологии борьбы за освобождение Болгарии. В
разработку такой идеологии свой вклад внесли священнослужители-болгары, а
также В. Левски, Х. Ботев, Л. Каравелов, Г. Раковский, П. Славейков и другие
болгарские революционные деятели, находившиеся под влиянием передовой русской
демократической мысли.
Невыносимое положение порабощенных балканских народов породило в 1875 году
Восточный кризис: восставших против Османской империи в Боснии и Герцеговине
поддержал народ Сербии. В апреле 1876 года в Болгарии вспыхнуло восстание,
которое было турками потоплено в крови.
Попытки российского правительства найти мирный выход из создавшегося
положения на Константинопольской конференции (декабрь 1876 — январь 1877 г.)
не увенчались успехом. Это вызвало возмущение российской общественности, под
давлением которой правительство России вынуждено было объявить войну Турции.
В манифесте, подписанном 12 апреля (ст. ст.) 1877 года в Кишиневе царем
Александром II, подчеркивается:
«Все царствование Наше свидетельствует о постоянной заботливости Нашей
сохранить России благословение мира. Эта заботливость осталась нам присуща
ввиду печальных событий в Герцеговине, Боснии и Болгарии. Мы первоначально
поставили себе целью достигнуть улучшения положения восточных христиан путем
переговоров и соглашения с союзными дружественными нам великими европейскими
державами... Усилия наши, поддержанные совокупными дипломатическими
настояниями других правительств, не привели, однако, к желаемой цели. Порта
осталась непреклонною в своем отказе от всякого действительного обеспечения
своих христианских подданных и отвергла постановления константинопольской
конференции... Исчерпав до дна миролюбие Наше, Мы вынуждены высокомерным
упорством Порты приступить к действиям более решительным» .
Не будучи основательно подготовленной к этой войне и не имея планов
территориальных приобретений на Балканах, Россия исходила из
морально-политического долга перед христианскими народами. Усилия ее
внешнеполитического ведомства, возглавляемого канцлером А. М. Горчаковым,
были направлены на обеспечение нейтралитета европейских держав. Именно этим
объясняются попытки А. М. Горчакова, а также посла в Лондоне П. А. Шувалова
убедить царя в необходимости «умеренных военных действий». В этом, как
представляется, находила свое выражение реакция определенной части российского
кабинета на обвинения со стороны ряда европейских держав и особенно Англии в
том, что будто бы Россия намерена занять Проливы и подчинить себе Балканы.
Обвинения в имперских устремлениях России в отношении Балкан и Константинополя
— это одна из наиболее расхожих инсинуаций англо-саксонской пропагандистской
кампании, для которой, к сожалению, давали повод высказывания некоторых
представителей российского общества, в том числе и славянофилы. Надо сказать,
что подобные домыслы и обвинения до сих пор остаются характерной чертой
недружественной России западной историографии.
Иные горячие головы в России, действительно направляли Александру II призывы
(особенно, когда русские войска в 1878 году подошли к предместьям
Константинополя) занять этот город. Но такие люди, говоря современной
терминологией, либо неадекватно оценивали расстановку сил в Европе, либо были
просто людьми невежественными.
В своих рекомендациях царю А. М. Горчаков однозначно высказывался против
такого плана. В этом случае он четко следовал своей знаменитой формуле:
«расширение территории есть расширение слабости». Кроме того, он ясно
осознавал, что подобные эвентуальные действия России незамедлительно приведут
к коалиции великих держав во главе с Англией против ослабленной войной России
с однозначными крайне неблагоприятными для нее внутриполитическими и
внешнеполитическими последствиями.
Только люди, выполняющие политический заказ, который отнюдь нельзя назвать
благородным и корректным с морально-нравственной точки зрения, или не
избавившиеся от своих психологических комплексов, могут утверждать (что, к
сожалению, довольно часто встречается сегодня в ряде стран Запада, в том числе
и в Болгарии), что Россия в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. в первую
очередь преследовала цели захвата Проливов и выхода к Средиземному морю, а не
освобождение христиан на Балканском полуострове.
Вброшенный западной прессой тезис о том, что для русского царя в войне против
турок главной целью был захват Константинополя и овладение Проливами, прочно
утвердился в сознании многих болгар. Этот тезис на многие годы стал козырем в
политической борьбе различных партий и общественных групп. Он питает на
протяжении почти полутора столетий русофобские настроения в Болгарии. Те, кто
спекулировал и продолжает сегодня спекулировать, используя этот тезис, с
непререкаемым апломбом утверждают, что у России был ключ и право добиться
полного освобождения всех территорий с преобладающим проживанием этнических
болгар, но она намеренно этим не воспользовалась.
Несколько лет тому назад автору настоящего исследования удалось обнаружить
материалы, восходящие к архивам Форин офиса. В своем донесении посол
Великобритании в Санкт-Петербурге лорд Лофтус сообщает о беседе с ним
императора Александра II накануне Русско-турецкой войны. В частности, сын
Туманного Альбиона передает слова императора:
«…Не могу не высказать определенных замечаний в связи с тем, что в Англии
продолжают существовать “закоренелые подозрения” по отношению к России. Там
существуют надуманные опасения о якобы агрессивной политике и захватнических
планах России… Я неоднократно имел случаи дать свидетельства и мои уверения,
что у меня нет захватнических намерений, и я не нацелен на приумножение новых
территорий. Также у меня нет ни малейшего желания овладеть Константинополем…
Подчеркиваю, все, что в этой связи говорится о воле Петра Великого и царицы
Екатерины Великой — это иллюзия.. В реальности не существует никаких
документов на этот счет… и я убежден, что приобретение Константинополя было бы
несчастьем для России. Поэтому и не было речи о его захвате. Это проявилось
еще в 1828 году, когда победная армия благословенной памяти моего отца была в
четырех днях от турецкой столицы…»
Император после этих слов с интонацией, свидетельствующей о серьезности его
настроя, счел необходимым просить посла сообщить ее величеству королеве «о
его священном слове чести, что у него нет намерений захвата Константинополя.
Но если возникнет необходимость оккупации Болгарии, то это будет только
временно и до тех пор, пока удастся обеспечить мир и безопасность
христианского населения».
Теме освободительной Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. посвящена обширная
историография, как в России, так и в Болгарии, и в западноевропейских странах.
В нашем исследовании сделан акцент на духовном аспекте, без которого не понять
истинных причин и мотивов всенародного подъема в России в защиту балканских
христиан накануне и в ходе освободительной войны.
В своем дневнике в 1876 году Ф. М. Достоевский писал:
«Народ верит, что он готов на новый, обновляющий и великий шаг... Крестьяне в
волостях жертвуют по силе своей деньги, подводы, и вдруг эти тысячи людей, как
один человек, восклицают: мы пойдем воевать! — Здесь в Петербурге являются
жертвователи..., дают суммы по нескольку тысяч, а записываются неизвестными.
Таких фактов множество, будут десятки тысяч подобных фактов, и никого ими не
удивишь. Они означают лишь, что весь народ поднялся за истину, за святое
дело... Мы первые объявим миру, что не через подавление личностей иноплеменных
нам национальностей хотим мы достигнуть собственного преуспеяния, а напротив,
видим его лишь в свободнейшем и самостоятельном развитии всех других наций и в
братском единении с ними...»
«То, что творилось в России в эти последние меся-цы, — заявил И. С. Аксаков на
заседании Московского славянского благотворительного комитета 24 октября 1876
года, — неслыханно и невиданно не только в русской, но и в ничьей истории...
Наше народное движение изумило не одну Европу, но и русское общество... именно
тем самым, что оно было народное, не в риторическом, а в точном смысле этого
слова» .
Ключ к пониманию этого всенародного отклика в душах русских людей — в их
православном сознании, которому присуще сострадание к страждущему.
«Чем утонченнее человек, — писал русский мысли-тель XX века И. А. Ильин, — чем
чувствительнее его сердце, чем отзывчивее его совесть, чем сильнее его
творческое воображение, чем впечатлительнее его наблюдательность, чем глубже
его дух — тем более он обречен страданию» , — добавим от себя — и состраданию.
Именно сострадание к болгарскому народу в душах людей всех сословий
российского общества объясняет, почему эту войну в народе называли второй
Отечественной (после войны с Наполеоном).
Вдохновляющим примером для всей Русской армии было личное присутствие на
войне императора Александра II. Он присутствовал при форсировании Дуная,
сражении под Плевной, посещал воинские лазареты, что облегчало страдания
раненых, вдохновляло воинов. Он навсегда вошел в историю России и Болгарии как
Царь-Освободитель. Александр II (1818–1881), всероссийский император, старший
сын Николая I. Вступил на престол 18 февраля (2 марта) 1855 года. По
политическим воззрениям Александр II был консерватор. Однако он сознавал
необходимость глубоких перемен в обществе. В 1860–1870-е годы провел ряд
реформ: отмена крепостного права, земская, судебная, военная, городская и
другие реформы.
Во внешней политике Александра II большое место занимал Восточный вопрос, в
частности, борьба за отмену условий Парижского мирного договора 1856 года и за
облегчение положения христиан на Балканском полуострове.
Как отмечено выше, 12 апреля 1877 года Александр II подписал в г. Кишиневе
манифест, который объявлял начало Русско-турецкой освободительной войны,
поскольку все попытки России добиться мирным путем облегчения положения
христиан на Балка-нах были сорваны Турцией.
Об этой войне имеется обширная научная и художественная литература. Мы
отметим наиболее важные для нашего исследования аспекты.
Российские войска форсировали Дунай, заняли и удерживали перевалы (в т. ч.
Шипкинский), осадили и взяли штурмом Плевну, совершили зимний переход через
Балканский хребет, одержали победы у Шипки — Шейново, Филиппополя (Пловдива),
заняли Адрианополь. Война завершилась Сан-Стефанским мирным договором 19
февраля/3 марта 1878 г., условия которого были пересмотрены на Берлинском
конгрессе в июле 1878 года. Эти договоры ознаменовали освобождение народов
Балканского полуострова от османского ига и воссоздание болгарской
государственности.
На жизнь Александра II совершено ряд покушений (1866, 1867, 1879, 1880). После
тяжелейшего ранения в результате коллективного покушения народовольцев в
Санкт-Петербурге 1 марта 1881 года император погибает.
В центре Софии ему установлен величественный памятник, воздвигнутый в 1907
году по инициативе организаций болгарских ополченцев — участников
Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Активную роль в продвижении этой
инициативы сыграл Стоян Заимов. Сооружение монумента было делом всенародным.
На нем — бронзовая фигура царя Александра II, восседающего на коне. С обеих
сторон постамента — в полный рост скульптуры русских полководцев и
воинов-героев войны, которых ведет летящая богиня Победы. На памятнике слова:
«Братьям-освободителям признательная Болгария». Его автор — итальянский
скульптор А. Цокки, победивший в проводившемся конкурсе. Этот памятник в
народе называют памятником Царю-Освободителю. И даже в годы социализма и
нынешние русофобские власти не осмелились его снести.
Болгары продолжают и сегодня чтить память
Царя-Освободителя. 24 апреля 2009 года в городе Генерал-Тошево Добричской
области русскому императору был открыт памятник высотой 4 метра из
вулканического камня красного и черного цветов. Он был изготовлен в Армении и
является подарком Союза армян в Болгарии.
В начале декабря 2024 года в городе Пордим, где во время Русско-турецкой войны
располагалась ставка Главного командования Российской армии, был открыт
очередной памятник Александру II, созданный скульптором Андреем Тыртышниковым.
Присутствовавшая на торжествах посол России в Болгарии Элеонора Митрофанова в
своем выступлении отметила:
«Что бы ни говорили люди, которые сейчас пытаются переписать историю и
сказать, что это было не иго, а сожительство или покровительство, мы прекрасно
знаем, что происходило в Болгарии на самом деле. Мы должны ценить и сохранять
нашу историю такой, какой она была».
Участники торжественного мероприятия возложили венки к памятнику,
установленному на братской могиле 252 русским воинам, которые погибли в боях
за освобождение Плевена 147 лет назад.
В войне приняли непосредственное участие все великие князья, блеск русского
офицерства, фрейлины ее императорского величества в качестве медицинских
сестер в военных лазаретах и десятки тысяч простых людей, чей каждодневный
тяжелый, благородный, героический и жертвенный труд обеспечил победу в войне и
свободу болгарскому народу. Многие из участников войны являлись выдающимися
личностями русской истории.
Вскоре после объявления царского манифеста Нарвский гусарский полк под
командованием Александра Александровича Пушкина — сына великого поэта,
выступил в поход в составе передового отряда Русской армии. А. А. Пушкин
принимал участие во многих сложных боевых операциях, в том числе в
кровопролитном сражении при освобождении города Елена. Терпя поражение,
обозленные турки при отступлении подожгли дома жителей. Командир полка
приказывает офицерам тушить пожар и выносить с поля боя всех убитых и
раненных. Рискуя жизнью, они выполнили приказ и, преследуя неприятеля, «на
скаку» освободили небольшой город Беброво и село Ахметки. В январе 1878 года
после упорных боев полк освободил город Котел.
За боевые заслуги командир полка награжден императором золотой саблей с
надписью «За храбрость» и орденом Владимира четвертой степени с мечами и
бантом — одним из высших офицерских отличий того времени. В 1880 году А. А.
Пушкин произведен в генерал-майоры и назначен командиром 1-й бригады 13-й
дивизии кавалеристов, входивших в личную свиту Государя. Об отношении к нему
сослуживцев красноречиво свидетельствует тот факт, что при прощании с любимым
командиром офицеры подарили ему часы, на циферблате которых, вместо цифр, были
выгравированы названия городов и сел, которые были освобождены полком во время
Русско-турецкой войны.
Представитель рода другого русского поэта — родственник Михаила Юрьевича
Лермонтова также оставил о себе хорошую память в Болгарии. Командиром 13-го
Драгунского полка Александр Михайлович Лермонтов отправляется в начале войны с
Турцией на Балканы. Здесь его полк с боями проходит на территорию южной
Болгарии, участвует в освобождении города Карнобат и берет крепость Бургас на
берегу Черного моря. За проявленное мужество он награждается золотым оружием.
После войны А. М. Лермонтов получает чин генерал-майора и назначается
командиром лейб-гвардии Кирасирского полка его величества (так называемые
«синие кирасиры»). Позднее он командует
1-й Гвардейской дивизией уже в чине генерал-лейтенанта. Жители Бургаса чтут
его память. На здании бывшего штаба 13-го Драгунского полка установлена
мемориальная плита с именем А. М. Лермонтова.
Его дочь Александра Александровна добровольно ушла на войну, стала медицинской
сестрой в лазарете при корпусе генерала М. Д. Скобелева, с которым прошла всю
Болгарию до Сан-Стефано. После подписания договора с Турцией она прибывает с
корпусом в Бургас, где участвует в организации медицинских учреждений. На
личные средства закупает медицинские принадлежности и оборудование для первой
больницы в городе. В местном музее бережно хранят материалы об отце и дочери,
руководство музея установило переписку с потомками рода Лермонтовых, которых
судьба и время разбросали по разным континентам.
Достойны внимания слова, которые написала в своей статье участница
международной конференции, проведенной в Москве по случаю 145-летия
освобождения Болгарии, болгарка — профессор, доктор исторических наук Эмилия
Лазарова в своей статье «Освобождение как часть национальной памяти и
духовности болгарина»: «сын А. С. Пушкина — полковник А. А. Пушкин и племянник
М. Ю. Лермонтова — полковник А. Лермонтов играли решающую роль в освобождении
ряда болгарских городов и сел. Во многих случаях они были плечом к плечу,
рядом друг с другом, а болгары встречали их с радостью, благодарностью и
благоговением! Список бесконечен! И его помнят и знают болгары разных
поколений. Высокая честь и счастье иметь таких освободителей, таких
покровителей и друзей! На болгарской земле, как сами освободители
свидетельствуют, болгары действительно любили Россию и относились к ней “в
высшей степени дружелюбно”, встречая их “со знаменами, бросая цветы генералам
и солдатам”, сражаясь рядом с ними, заботясь о разведке, питании, медицинском
обслуживании».
В годы войны проявился полководческий талант целой плеяды российских
военачальников. Проведенные ими операции и сражения долгое время изучались в
российских и зарубежных военных учебных заведениях.
Особое место в этом ряду занимает генерал Скобелев Михаил Дмитриевич
(1843–1882) — потомок древнего дворянского рода, один из самых талантливых
полководцев России. Современники считали его равным А. В. Суворову. Он окончил
Академию Генштаба (1868). Участник Хивинского похода в 1873 году, где за ним
закрепилось прозвище Ак-паша (белый генерал), — одетый во все белое, на белом
коне, словно заговоренный от пуль, он стал легендой. С 1876 г. Скобелев —
военный губернатор и командующий войсками Ферганской области. Добровольцем
отправился на Русско-турецкую войну 1877–1878 гг. По свидетельству
современников, он обладал абсолютным бесстрашием. Под его командованием была
одержана блестящая победа под Ловчей, осуществлены два штурма Плевны, зимний
переход через Балканский хребет, сражение под Шип-ка — Шейново и занятие
Сан-Стефано под Стамбулом, поставившее победную точку в военных действиях.
Оборона русскими войсками и болгарскими ополченцами горного перевала Шипка и
победа вблизи селений Шипка — Шейново имели столь же ключевое значение для
исхода всей Русско-турецкой войны, как и взятие крепости Плевна.
Обороной перевала Шипка от многомесячных настырных атак армии Сулеймана-паши
командовал генерал Федор Федорович Радецкий. План Радецкого состоял в том,
чтобы обходными движениями двух колонн через Трявненский и Имитлийский
перевалы зайти с обоих флангов к турецкой позиции у сел Шипка и Шейново,
одновременно силами третьей колонны сковав турок с фронта. Этой третьей
колонной в 12 тысяч бойцов при 24-х орудиях он остался командовать лично.
Левая колонна — 19 тысяч бойцов при 24-х орудиях — должна была перейти
Трявненский перевал и сосредоточиться к 26 декабря (7 января) в селе Гюсово.
Командовал этой колонной генерал Николай Иванович Святополк-Мирский. Ранее он
отличился в сражении под Плевной. Прославился организацией «броска» через
Балканы по вышеупомянутому перевалу. Правая колонна, наступавшая через
Имитлийский перевал, располагала 16,5 тысячами человек при 14 орудиях. Этой
колонной командовал генерал Михаил Дмитриевич Скобелев. Основу колонны
составляла его 16-я пехотная дивизия, усиленная несколькими кавалерийскими
полками, несколькими стрелковыми батальонами и тремя бригадами болгарского
ополчения. После того, как войска обеих этих колонн перейдут через Балканы,
они должны были согласованными ударами с двух флангов отсечь турецкую
группировку от Адрианополя, окружить и разгромить ее.
Несмотря на упорное сопротивление турок, наши войска штурмом овладели
турецкими редутами. В середине дня отряд Скобелева занял вражеские позиции.
Правый фланг его отряда соединился с левым флангом колонны генерала
Святополк-Мирского. Совместными усилиями их отряды оттеснили турок к кургану
Косматка и блокировали их. Но небольшой группе черкесов удалось вырваться из
окружения. Понимая бессмысленность сопротивления, турецкое командование
капитулировало. В плен сдались около 23 тысяч турок с тремя генералами.
Богатые трофеи включали 83 пушки, большое количество ружей, снарядов, патронов
и различные запасы. Но потери русских были также велики: все три колонны
потеряли около 5 тысяч убитыми и ранеными.
Сражение при Шипке — Шейново стало выдающимся сражением своего времени. Турки
лишились одной из двух своих лучших полевых армий. Первая была уничтожена и
пленена при Плевне. Имена генералов Радецкого и Скобелева навсегда вписаны
золотыми буквами в историю военного искусства России. Имя генерала
Святополк-Мирского оказалось несколько затененным в отечественной истории.
Хотя император после этого сражения высоко оценил его заслуги. 31 января 1878
года генерал Святополк-Мирский был удостоен ордена Святого Георгия 3-й степени
и золотого оружия с надписью «За храбрость».
Для любознательного читателя упомянем, что с именами князей Святополк-Мирских
связаны многие славные страницы отечественной истории. Хочу на-звать в этой
связи одного из замечательных потомков этого княжеского рода, человека
блестящего литературного таланта, но трагической судьбы, которая пришлась на
эпоху коренных перемен.
Это Князь Дмитрий Петрович Святополк-Мир-ский (1890–1939) — русский
литературовед, литературный критик, публицист, писавший на русском и
английском языках. Он был сыном государственного деятеля П. Д.
Святополк-Мирского, известного англофила, и Екатерины Алексеевны, урожденной
графини Бобринской (названной в честь Екатерины II, от внебрачного сына
которой происходили Бобринские). Графиня Екатерина Алексеевна была дочерью А.
В. Бобринского. Дмитрий получил отличное домашнее образование, с детства знал
несколько иностранных языков, учился в Петербургском университете. Участвовал
в Первой мировой войне. В 1916 году был ранен. После революции временно был
начальником штаба пехот-ной дивизии Добровольческой армии. В 1920 году
эмигрировал в Париж, затем переехал в Афины и Лондон. Читал курс русской
литературы в Королевском колледже Лондонского университета. Издал несколько
антологий русской поэзии и множество работ о русской литературе на английском
языке.
Некоторое время назад автору настоящей книги удалось приобрести и прочесть его
«Историю русской литературы с древнейших времен по 1925 год». — London:
Overseas Publications Interchange Ltd., 1992 (перевела с английского Руфь
Зернова). Для выражения моего впечатления от прочитанного, приведу слова
Владимира Набокова об этом выдающемся труде: он называл англоязычную «Историю
русской литературы» Святополк-Мирского «лучшей историей русской литературы на
любом языке, включая русский».
В конце 1920-х годов Дмитрий Петрович переходит на марксистские позиции. В
1928 году посетил в Соренто Максима Горького. В 1931 году вступил в компартию
Великобритании. В одном из писем Макси-му Горькому он пишет: «…Нет ни
человека, ни культуры вне Коммунистической революции… Мне кажется, что среди
честных и мыслящих интеллигентов и здесь, в Англии, убеждение это зреет…» В
1932 году при содействии и по убеждению Горького он переезжает в СССР,
а в 1934 году Дмитрий Петрович стал членом Союза советских писателей. Но каток
репрессий не миновал и его. В 1937 году он был арестован, приговорен по
«подозрению в шпионаже» к 8 годам исправительно-трудовых работ, а в июне 1939
года он умер в лагере под Магаданом. После возбуждения новых дел против
«евразийцев» (в частности, после ареста С. Эфрона) НКВД 10 октября 1939 года
постановил этапировать Мирского в Москву для дополнительного следствия
по ст. 58; постановление было утверждено наркомом Л. П. Берией, несмотря на
то, что Мирского к этому времени уже четыре месяца как не было в живых.
Незадолго до ареста Мирский составил и отредактировал «Антологию новой
английской поэзии» в русских переводах; книга вышла из печати в 1938 году и
получила заслуженную известность, но имя составителя было снято и заменено
именем переводчика М. Гутнера («гутнеровская антология»). В 1963 году Д. П.
Святополк-Мирский был реабилитирован.
Но вернем внимание читателя к событиям боев у селений Шипка — Шейново. О
весьма характерном эпизоде рассказал знаменитый русский и советский писатель
Владимир Алексеевич Гиляровский, принимавший участие в Русско-турецкой войне
1877–1878 гг. как вольноопределяющийся. В составе российской делегации он
побывал на торжествах в Болгарии в 1902 году по случаю 25-летия со дня начала
этой войны.
«Мы прибыли на пароходе “Петербург” из Севастополя в болгарский порт Варну,
откуда все участники шипкинских торжеств должны были двинуться вглубь страны,
на Шипку. Из Варны на Шипку можно было попасть с юга Балкан и с севера. Путь с
севера был интереснее. Он давал более наглядное впечатление того, что
происходило на Шипке 25 лет назад. И я выбрал путь с севера…
Я ехал с есаулом Абадзиевым, горевшим на солнце своей конвойской черкеской,
увешанной десятками орденов, среди которых скромно виднелись и три
георгиевских креста, и блестело золотое оружие “за храбрость”. И много
интересного рассказывал мне храбрец есаул, бывший во время всей прошлой
кампании урядником-ординарцем Скобелева. Последний умел выбирать людей! Когда
белый флаг был выкинут, Скобелев со штабом и все командиры окружили
Вессель-пашу. Он сдался. А наверху, у Радецкого, еще слышались выстрелы.
Повторяю рассказ Абадзиева:
“Надо уведомить Радецкого!” — сказал Скобелев и крикнул: “Абадзиев!” Я
подъехал. “Марш на Орлиное гнездо, передай Радецкому, что Вессель-паша сдался,
и скажи там турецкому коменданту, чтобы он тоже сложил оружие, и передай ему,
что если я через два с половиною часа не получу от него ответа, так все они у
Магомета в раю будут”.
Я повернулся и поскакал исполнять приказание. Передо мной высились от самой
подошвы покрытые снегом Балканы, голова св. Николая была закутана облаком. Не
успел еще я доехать до Шипки, как за мной скачет адъютант и передает мне
записку от Весселя-паши с приказанием сдаться для паши, коменданта шипкинских
высот. Я спрятал записку и поскакал через Шипку, по дороге вверх. Вскоре так
стало круто, что я слез с коня и повел его в поводу. Я горец, но скажу, что
идти было нелегко… На половине горы меня остановили два черкеса, один взял
коня, другой схватил меня. Я потребовал, чтобы меня вели к паше. Мы стали
подниматься вверх, миновали цепь, шли мимо войск, которые мало обращали
внимания на меня, одетого в бурку и папаху. Наконец, черкесы привели меня к
землянке. Один вошел в нее, потом вышел и толкнул меня в дверь. Посередине
стоял громадного роста паша. В углу сидел человек, оказавшийся потом
переводчиком. Я дословно передал слова Скобелева и записку. Этот громадный
человек, прочтя записку, опустился на скамью, положил перед собой эту записку
и, опершись на локти, горько заплакал… Потом он встал, оправился и, пригласив
меня следовать за собой, пошел из палатки. Не помню, как это вышло, но я
схватил его рукой за шашку. Паша остановился, отстегнул шашку от пояса — я
хорошо помню только одно, что он был подпоясан, — и отдал мне шашку, которую я
взял в правую руку. Мы вышли. Паша подошел к брустверу, мы вошли в него. Под
бруствером сидели и лежали солдаты и офицеры. Он им начал говорить, что
приказано сдаться. Внизу, под нами, начался страшный гул голосов. Из-за
бруствера высунулся до половины тела офицер с горящими глазами, страшным
выражением и начал что-то дерзко возражать паше. Снизу ему вторили и гудели.
Жутко стало! Паша сверкнул глазами, его за минуту грустное лицо блеснуло
гневом, он быстро обернулся ко мне, и не успел я ничего сообразить, как он
выхватил эту мою шашку из ножен, взмахнул ею, и дерзивший офицер покатился за
бруствер с разрубленным черепом. Сразу все смолкло. Паша далеко отбросил мою
шашку на снег, где она проложила кровавую полосу, и энергично отдал
приказание. Все успокоилось. Войска молча стали складывать оружие. Не знаю,
как это вышло, но я взял в ножны мою шашку, снова подошел к паше и снова
передал приказание Скобелева, прибавив, что я еще должен сообщить о сдаче
Радецкому. Паша молча показал мне рукой на верх горы, и я отправился пешком по
дороге. Через несколько минут я был у Радецкого. Он сидел в землянке. Я
передал ему о взятии Весселя-паши. Он сначала не верил, а потом, спросил: “Где
начальник штаба?”
Я выскочил из палатки и закричал начальнику штаба. Собрались офицеры… Вышел
Радецкий. Радость была неописанная. “Ура” — грянуло кругом. Я плохо соображал,
что со мной, рассказывая мое происшествие с пашой-комендантом, а потом подал
его шашку. — ”Вот оружие паши!“ Радецкий взял у меня эту шашку, подержал ее в
руках, посмотрел и потом, возвратив мне ее, сказал: “Молодой человек, — и
купил меня Радецкий этим, словом на всю жизнь, как отец, дорог он мне, —
возьмите эту шашку себе, вряд ли повторится в жизни вашей такой случай, что
паша при таких условиях отдаст свою шашку!..”
Я, не помня себя, оставив шашку в чьих-то руках, бросился вниз уведомлять
Скобелева. В турецких ложементах солдаты уже сложили оружие. Я разыскал в их
лагере свою лошадь и поехал вниз. Навстречу мне поднимались с уведомлением к
Радецкому Столетов и Хоранов. “Раньше нас попал!” — выругались мне вслед.
Я вернулся к Скобелеву, когда уже стемнело. Внизу шло ликованье… А наверху, на
заоблачных позициях, крутила метель, но сквозь свист и вой урагана слышалось
радостное, могучее “ура” победителей. Они знали, что теперь “На Шипке все
спокойно!”»
Этот эпизод со всей очевидностью показывает, каким безусловным авторитетом
обладал «ак-паша» Скобелев среди высшего офицерского корпуса Османской
империи.
В 1880–1881 годах М. Д. Скобелев командовал
2-й Алахтекинской экспедицией, во время которой была завоевана Туркмения. За
эту победу Скобелев был произведен в генералы от инфантерии и получил Орден
Святого Георгия 2-й степени.
Расскажу о случае, который для меня, автора на-стоящей книги, связан с именем
прославленного рус-ского полководца во время моей миссии посла в Туркменистане
на рубеже двух столетий. По согласованию с высшими туркменскими властями наше
посольство готовило ряд мероприятий, связанных с 200-летием Александра
Сергеевича Пушкина. В национальном музее удалось организовать выставку картин
русских художников XIX века, переданные Туркменистану в советское время,
впрочем, как и другим республикам, из запасников музеев Москвы и Ленинграда с
целью приобщения их населения к высшим достижениям мирового искусства.
Большой неожиданностью для меня было увидеть на ней среди произведений русских
живописцев планшеты рисунков, сделанных карандашом, участником военных
действий в Туркменистане в 1881 году, который находился в армии под
командованием М. Д. Скобелева. На одном из этих планшетов был изображен
неустрашимый полководец и его переводчик, стоящими на бруствере перед
крепостью Геок-Тепе. Сожалею, что тогда не переписал слова его обращения к
защитникам крепости, которые были начертаны художником под рисунком.
Воспроизвожу их по памяти:
«Туркмены! Вы храбро сражались. Во избежание кровопролития предлагаю вам
перейти на службу русского царя. В этом случае ни один волос не упадет с вашей
головы и не пострадает ни один человек, находящийся в крепости. Но если вы не
согласитесь с этим предложением, то стены крепости будут взорваны и тогда
никому не будет пощады. Если же вы начнете стрельбу, это будет означать, что
вы отклонили наши предложения». И тут раздались выстрелы из крепости. Скобелев
отдал приказ о штурме.
Позже в книге другого участника этих событий, подробно описывающей военные
действия, автор встретил подтверждение изображенного на этом рисунке эпизода.
Чрезвычайно интересные воспоминания о событиях у крепости Геок-Тепе оставил
брат знаменитого русского художника Василия Васильевича Верещагина Александр
Васильевич Верещагин в книге «Скобелев за Дунаем и в Ахал-Теке». В главе
«Ахал-Теке “Воны умерлы”» автор повествует о взятии крепости Геок-Тепе. После
ее штурма Скобелев приказал Александру Верещагину: «Вы назначаетесь
комендантом Геок-Тепе! Извольте взять крепость в свое распоряжение, да
следите, чтобы не творилось никаких безобразий!»
А в одном из очерков А. Н. Маслова, который то-же был в составе русских войск,
рассказывается о характерном для Скобелева поступке. В конце января к нему
пожаловала депутация текинцев. Он спросил через переводчика, с чем они пришли?
Старейший из них сказал: «Пришли просить прощения и твоей милости, сердар»
(сердар — по-туркменски вождь. — А. Щ.).
«Вы теперь все прощены, — ответил Михаил Дмитриевич. — Надеюсь, что вы будете
жить мирно, трудиться и богатеть… и бросите ваши грабежи и разбойничество.
Аламану теперь конец!… Я надеюсь и желаю быть уверенным, что вы сдержите ваше
обещание» (аламан — разбой. — А. Щ.).
Старейший ответил с достоинством: «Мы, текинцы, никогда не лжем. Насколько
генерал видел в нас опасных и храбрых врагов, настолько же мы будем верными
слугами Белого Царя».
«Дай Бог, дай Бог! — сказал генерал, — Я не хотел войны, я предлагал не раз
вам мириться… Я три раза предлагал мириться. Вы не согласились. Ну, теперь все
кончено. Будем вместе стараться поправить дело».
А в мае того же года Скобелев представил в Петербурге царю Александру III
вождей нескольких туркменских племен, среди которых был и возглавлявший
оборону Геок-Тепе Дыкма Сердар. По ходатайству
Скобелева Дыкма Сердар получил чин майора и потомственное дворянство. Позже
его сын Ораз стал полковником русской армии и командиром Текинского полка,
который прославился своим героизмом в годы Первой мировой войны в боях против
австрийской армии.
По моему мнению, это убедительно опровергает различные спекуляции, появившиеся
в последнее время в публикациях некоторых зарубежных авторов о том, как была
взята крепость Геок-Тепе русской армией под командованием легендарного
полководца, который якобы не щадил ни виновных, ни правых.
На боевых позициях он появлялся в критические моменты в белом кителе на белом
коне и всегда одер-живал победы. Уместным здесь будет сказать о том, что
блестящее проведение Скобелевым всей военной компании позволило быстро
закончить эту войну. Благодаря этому и русские и туркмены были избавлены от
длительных военных действий, жертвами которых стали бы сыны наших народов.
Другой тактики придерживались его предшественники, рассчитывавшие на то, что
затянувшиеся военные действия послужат личному обогащению за счет поставок и
получению внеочередных чинов и званий.
Скобелев разделял славянофильские взгляды. Но, как пишет друживший с ним
Василий И. Немирович-Данченко, в своей книге «Скобелев», которая, по словам
автора, — «не биография Скобелева, а ряд воспоминаний и отрывков, написанных
под живым впечатлением тяжелой утраты этого замечательного человека»… «Он не
был славянофилом в узком смысле... Он выходил далеко из рамок этого
направления, ему они казались слишком тесны. Ему было дорого наше народное и
славянское дело. Сердце его лежало к родным племенам. Он чувствовал живую
связь с ними — но на этом и оканчивалось его сходство с нынешними
славянофилами. Взгляды на государственное устройство, на права отдельных
племен, на многие внутренние вопросы у него была совершенно иные. Если уж
необходима кличка, то он скорее был народником. “От взаимных раздражений и
пререканий наших — один только вред России”. То же самое не раз он повторял,
говоря, что в такую тяжелую пору, какую переживает теперь наше отечество, всем
людям мысли и сердца нужно сплотиться, создать себе общий лозунг и сообща
бороться с темными силами невежества. Славянофильство понимал покойный не как
возвращение к старым идеалам допетровской Руси, а лишь как служение
исключительно своему народу. Россия для русских, славянство для славян… Вот
что он повторял повсюду. Взять у Запада все, что может дать Запад,
воспользоваться уроками его истории, его наукою — но затем вытеснить у себя
всякое главенство чуждых элементов, развязаться с холопством перед Европой, с
несколько смешным благоговением перед ее дипломатами и деятелями. “Ученик не
лакей, — повторял он. — Учиться — я понимаю, но зачем же ручку целовать при
этом?... Они не наши, во многих случаях они являлись нашими врагами. А враги —
лучшие профессора”».
Поразительно — насколько это актуально для нас сегодня!
«Петр, — приводит далее Немирович-Данченко слова Скобелева, — заимствовал у
шведов их военную науку, но он не пошел к ним в вассальную зависимость. Я
терпеть не могу немцев, но и у них я научился многому. А заимствуя у них
сведения, все-таки благоговеть перед ними не стану и на буксире у них не
пойду. Разумеется, я не говорю о презрении к иностранцам. Это было бы глупо.
Презирать врага — самая опасная тактика. Но считаться с ними необходимо. Между
чужими есть и друзья нам, но не следует сентиментальничать по поводу этой
дружбы. Она до тех пор, пока у нас с ними враги общие. Изменись положение дел,
и дружбы не будет. Повторяю: учиться и заимствовать у них все, что можно, но у
себя дома устраиваться как нам лучше и удобнее».
Публично Скобелев выступал во время загранпоездок против Австро-Венгрии и
Германии как врагов славянства, что вызвало международные осложнения и
вынудило Александра III отозвать Скобелева из Европы.
Скоропостижно скончался легендарный полководец, как официально было
объявлено, от паралича сердца в возрасте 39 лет. Обстоятельства его смерти до
сих пор до конца не известны. Интересные сведения о версиях смерти
прославленного полководца содержатся в статье Арсения Замостьянова «Скобелев.
Белый генерал», опубликованной в журнале «Историк» 29 сентября 2024 года.
Вся Россия оплакивала безвременную кончину любимого полководца.
Лишь талантливый писатель, бывший свидетелем событий, может передать их
истинную атмосферу.
Василий Немирович-Данченко, сразу же после смерти полководца посетивший
гостиницу в Москве, в которой он жил, пишет, что у гостиницы, где скончался
М. Д. Скобелев, толпа залила всю площадь.
«Со всех сел массами идет народ сюда… Со всех заводов. Рабочие отказались
работать… Из Серпухова, из Богородска — отовсюду тянутся толпы.
И действительно, на площади уже целое море… Ули-цы, прилегающие к ней,
запружены народом… Народ на крышах домов, на кремлевской стене… На фонарях
держатся, уцепившись руками… И все это молчит, как будто они боятся своим
говором нарушить покой его — уже ничего не слышащего… Ничего не видящего…
Отставных солдат — сотни, тысячи в этой массе… Только они говорят:
рассказывают толпе, каков он был, как он любил их, любил народ… И сколько в
этом бесхитростном рассказе слышится преданности ему… Около меня передает
какой-то офицер: “Иду я в толпе, слышу, солдат один говорит: так мы его
любили, что, кажись, какой бы бой ни был, понеси его перед нами мертвого,
разом бы мы снесли все прочь…” И действительно, они шли за ним… Неслись, как
волны, прорвавшие плотину, как волны могучие, неукротимые, не знающие или,
лучше, не замечающие сопротивления…»
И далее, когда гроб с телом Скобелева везли по железной дороге в его родовое
имение в селе Спасском-Заборовском, Ряжского уезда (ныне Александро-Нев¬ский
район. — А. Щ.) Рязанской губернии, продолжает Немирович-Данченко:
«Все мы, находившиеся на этом скорбном поезде, были подавлены величием
встречи, сделанной своему любимцу народом… Если бы я не боялся навлечь на себя
упрек в преувеличении, я бы сказал, что вагоны наши двигались до Рязани по
коридору, образованному массами народа, столпившимися по обеим сторонам
полотна… Это было что-то до тех пор неслыханное. Крестьяне кидали свои полевые
работы, фабричные оставляли свои заводы — и все это валило к станциям, а то и
так, к полотну дороги… За Москвой на несколько верст стояла густая масса
народа… За городом сейчас же — мост. Тут по обе стороны его не видно было
окрестностей за людьми… Под мостом — где можно, тоже столпились они. У самого
полотна многие стояли на коленях… Все это под жаркими лучами солнца,
натомившееся от долгого ожидания. Грандиозность общей картины так влияла, что
мы поневоле пропустили множество характерных подробностей… Уже с первой
версты поезду пришлось поминутно останавливаться. Каждое село являлось со
своим причтом, со своими иконами. Крестьяне служили по пути сотни панихид…
Большая часть сел вышли навстречу с хоругвями — совершенно исключительное и
небывалое явление… Медленно двигался этот поезд в живой, глубоко чувствовавшей
и так ярко сумевшей выразить свое горе массе… В одном месте более четырехсот
крестьян стояло с зелеными ветвями в руках, и мирный шорох их издали казался
шелестом невидимых крыльев в воздухе… Следующая деревня тоже вся сбежалась к
полотну и, когда завидела наш поезд с траурным вагоном впереди, вся, как один
человек, опустилась на колени. Только одни хоругви величаво колыхались над нею
да старческий голос священника уносился в голубую высь с мольбою упокоить его,
этого легендарного витязя и народного любимца, со святыми… Деревни, далекие от
станций, сходились прямо к рельсам, и так как поезд здесь не останавливался,
то они начинали свои литии при виде его и кончали, когда мы их оставляли уже
позади… Мимо других поезд проносился быстро — только мельком показывая
молящимся в отворенную боковую дверь вагона покрытый парчой и бесчисленными
венками гроб, со стоявшими по углам его дежурными… Смутно представляется вся
эта стихийная, однообразная земская сила, оторвавшаяся от работы, чтобы в
последний раз поклоняться своему земскому богатырю… За Рязанью шел дождь, под
дождем стояли всю ночь и мокли толпы в ожидании нашего поезда. В конце концов,
казалось, что это не похороны одного человека, а совершается какое-то
грандиозное явление природы… Перед этой, столь величаво выраженною волею
народа — признававшего Скобелева за то, что он был, — меркли и зависть, и
тупая вражда… Отныне, если они и подымутся опять, то уже не будут страшны его
памяти. Жалки и тусклы покажутся они каждому. Так поезд подошел к Раненбургу…
Тут ждали гроб крестьяне села Спасского… Последние версты они несли его на
руках, в серых сермяжных кафтанах, в лаптях…»
В 1912 году в Москве на Тверской площади был установлен памятник Скобелеву, но
в 1918 году по советскому декрету «О снятии памятников царей и их слуг...» был
снесен. Инициатором этого декрета был Ленин. Кроме него декрет подписали
Луначарский и Сталин. Сам Ленин пристально следил за выполнением декрета и
требовал сведений о ходе работ и даже издал постановление «О бездеятельности»
в выполнении декрета.
И только в наши дни, благодаря многолетним усилиям возрожденного в 1995 году в
Москве «Скобелевского комитета», который возглавил летчик-космонавт А. А.
Леонов, удалось пробить бюрократическую крепость доморощенных Иванов, не
помнящих родства. В 2014 году в столице около Военной академии Генерального
штаба Вооруженных Сил памятник легендарному русскому полководцу, который
взламывал неприступные вражеские редуты и крепости, был восстановлен. Его
автором является народный художник Российской Федерации Александр
Рукавишников.
В 2005 году о генерале М. Д. Скобелеве был снят документальный фильм. Автор и
режиссер — Алексей Денисов. Фильм неоднократно был показан по каналам
Российского телевидения.
К 180-летию со дня рождения М. Д. Скобелева «Скобелевский комитет» при
поддержке Фонда «История Отечества» издал книгу под названием «Скобелев —
гордость России. Жизнь национального героя». Ее авторы Арсений Замостьянов и
Сергей Слипченко собрали уникальную подборку иллюстраций к биографии белого
генерала, охватили историю рода Скобелевых. В книге показана жизнь в эпоху
замечательного русского полководца в ярких иллюстрациях, картинах, рисунках,
гравюрах и документах того времени. За каждым успехом Скобелева читатели могут
увидеть не только блеск его таланта, но и неустанное трудолюбие, дотошное
следование системе, которая сложилась у него под влиянием постоянного
образования и богатого личного опыта.
В Болгарии, в городе Плевене 11 сентября 2007 года был открыт величественный
бронзовый монумент М. Д. Скобелева на коне, созданный народным худож-ником
России, скульптором Владимиром Суровцевым. Теперь в Плевене есть Скобелевский
парк и бульвар Скобелева. На церемонии открытия памятника председатель
народного собрания Болгарии Георгий Пиринский сказал: «Наши школьники могут не
знать фамилию президента, не разбираться в политике, но кто такой генерал
Скобелев — знают все».
Все в Болгарии также хорошо знают имена генералов Радецкого, Гурко, Столетова
и Тотлебена.
Упомянутый нами ранее Радецкий Федор Федорович (1820–1890) —
генерал-адъютант, генерал от инфантерии. Служил на Кавказе. После покорения
Кавказа Радецкий командовал разными армейскими дивизиями, а перед
Русско-турецкой войной 1877–1878 гг. был назначен командиром 8-го корпуса.
Вверенные ему войска совершили переправу через Дунай у Зимницы, в ночь на 15
июня 1877 года с частями своего корпуса Радецкий направился на Шипкинский
перевал, где оставался до 29 декабря. Здесь положение его было весьма тяжелым:
с незначительными силами ему приходилось отражать (с 9 по 14 августа)
нападения армии Сулеймана-паши, отличавшиеся необыкновенным упорством и
энергией. С наступлением зимы защитники перевала, расположенные на крайне
невыгодной позиции и терпевшие всевозможные лишения, ежечасно ожидали атак
противника, обстреливавшего их с трех сторон. Твердость и спокойствие
Радецкого ободряющим образом действовали на его подчиненных, а пример его
беззаветной отваги поддерживал их энергию.
Победа у селений Шипка — Шейново открывала дорогу русской армии на
Константинополь, что привело в ужас не только султана Османской империи, но и
многих европейских политиков. Османская империя запросила мира, а России
великие европейские страны настоятельно посоветовали не добивать поверженного
противника.
По окончании войны имя Радецкого было весьма популярно: его везде встречали и
чествовали как национального героя. В 1882 году он был назначен начальником
Харьковского военного округа, в 1889 году — членом Государственного совета.
Чувство меры, бесстрашие, непреклонная решимость в стремлении к поставленной
цели соединялись в Ф. Ф. Радецком со справедливостью, постоянным попечением о
нуждах солдат, крайней скромностью, простотой и мягкостью сердца. Этот
полководец воспет в стихах великого Ивана Вазова и в народных болгарских
песнях.
Другим русским генералом, чье имя вошло в бол-арские пословицы, был Гурко
(Ромейко-Гурко) Иосиф Владимирович (1828–1901) — государственный и воен-ный
деятель, генерал-фельдмаршал. Иногда можно услышать такой вопрос: почему о
генерале Гурко в Болгарии знают и почитают его больше, чем в России? На
международной конференции по случаю 145-летия победы в Русско-турецкой войне,
проведенной в Москве, с обстоятельным докладом о генерале Гурко выступила
ученый-историк, автор книги о нем, она же российский дипломат, работавший в
Болгарии, Надежда Воробьева. Иосиф Владимирович, по некоторым данным, родился
в Новгороде, по другим — в усадьбе Александровка Могилевской губернии в семье
генерала Владимира Иосифовича Гурко и Татьяны Александровны, урожденной
баронессы Корф. В 1846 году окончил Пажеский корпус, а через два года
произведен в поручики. Он быстро продвигался по службе, став в 1861 году
полковником, а через год был причислен в чине флигель-адъютанта к свите
Александра II, выполняя поручения по проведению в жизнь крестьянской реформы в
Самарской, Вятской и Калужской губерниях.
Много сделал флигель-адъютант в борьбе со зло-употреблениями помещиков. Он
решительно вмешался в дело по незаконному присвоению гофмаршалом
императорского двора князем Кочубеем хорошей земли крестьян, которая была в их
собственности. Гурко в рапорте Александру II доложил о происходящем. В итоге
дело разрешилось в пользу крестьян. Любопытен в этом смысле доклад царю
Константина Победоносцева: «Совесть у Гурко солдатская, прямая. Он не
поддается действию политических болтунов, в нем нет хитрости и он не способен
к интригам…»
24 июня 1877 года он уже генерал-лейтенант. И. В. Гурко назначают начальником
Передового отряда, перед которым поставили задачу: «стараться овладеть
балканскими проходами». Определенный интерес представляет состав отряда:
сводная драгунская бригада (8-й Астраханский и 9-й Казанский драгунские полки)
под начальством герцога Е. М. Лейхтенбергского; сводная кавалерийская бригада
(9-й Киевский гусарский и 30-й Донской казачий полки) под начальством герцога
Н. М. Лейхтенбергского; донская казачья бригада полковника Чернозубова (21-й и
26-й полки);
кавказская казачья бригада полковника Тутолмина
(2-й Кубанский и Владикавказско-Осетинский полки); 4-я стрелковая бригада
генерал-майора Цвецинского; шесть дружин болгарского ополчения под
командованием генерал-майора Столетова; две сотни кубанских пластунов и сотня
уральских казаков (всего 4 батальона, 6 дружин, 45 сотен и эскадронов общей
численностью около 12 000 человек при 40 орудиях).
25 июня отряд овладел Тырновом, 1 июля — Хаинкиойским перевалом. В «Военной
энциклопедии» (СПб., 1912) так охарактеризованы качества генерала во время
перехода через Балканы:
«Нужны были железная, суворовская воля и несокрушимая вера в себя и в свои
войска, чтобы преодолеть все трудности похода (имеется в виду зимний переход
отряда Гурко через Балканы) и не отступить от намеченной цели. Во время похода
он всем подавал пример личной выносливости, бодрости и энергии, деля наравне с
рядовыми все трудности перехода, лично руководя подъемом и спуском артиллерии
по обледенелым горным тропам, подбадривая солдат живым словом, ночуя у костров
под открытым небом, довольствуясь, как и они, сухарями».
Перейдя через Балканские горы, 5 июля его отряд взял Казанлык, а затем
штурмовал с юга Шипкинский перевал, способствовав его занятию отрядом генерала
Святополк-Мирского. Действия Гурко вызвали в Константинополе панику: часть
сил, выдвинутых против Рущукского отряда, была отозвана назад, а из Черногории
был срочно вызван Сулейман-паша, которому было поручено спешное формирование
армии для противодействия отряду Гурко.
Получив в подкрепление пехотную бригаду, Гур-ко перешел за Малые Балканы и под
Эски-Загрой (Стара-Загора), Ени-Загрой (Нова-Загора) и Джуранли (ныне село
Калитиново, названное в честь русского офицера Калитина, геройски погибшего
под Эски-Загрой) одержал еще ряд побед. Однако к этому времени подоспела армия
под командованием Сулеймана-паши. Невозможность сопротивляться во много раз
превосходящему противнику вынудила отряд Гурко отступить на север, за Балканы.
С именем генерала Гурко связано взятие сильных турецких позиций возле селений
Горный Дубняк, Долний Дубняк и Телиш, что сыграло решающую роль в исходе
Плевенской операции.
Далее, в конце октября, Гурко занял город Врацу, а затем Этрополь и Орхание
(ныне Ботевград). Турки без боя очистили сильно укрепленные позиции и
от-ступили к Софии. После падения Плевны войска Гурко, усиленные
дополнительным корпусом и 3-й гвардейской дивизией, в середине декабря
двинулись через Балканы. Во время похода Гурко всем подавал пример личной
выносливости, бодрости и энергии, деля наравне с рядовыми все трудности
перехода, лично руководил подъемом и спуском артиллерии по обледенелым горным
тропам, подбадривал солдат, ночевал у костров под открытым небом, питался
сухарями. После восьмидневного тяжелого перехода Гурко спустился в Софийскую
долину и 19 декабря после упорного боя овладел Ташкесенской укрепленной
позицией. 23 декабря 1877 года (4 января 1878 по новому стилю) русские войска
под командованием Гурко освободили Софию.
29 декабря 1877 года Гурко был произведен в ге-нералы от кавалерии, а 22
января 1879 года награжден орденом Св. Георгия 2-й степени: «За личныя боевыя
заслуги и за целый ряд блистательных подвигов, оказанных войсками,
находившимися под его начальством, как при двукратном переходе Балканских гор
в 1877 году, так и во всех последующих делах с турками…»
В феврале 1878 года войска под командованием Гурко вместе с войсками Скобелева
заняли местечко Сан-Стефано в пригороде Константинополя, где 19 февраля и был
подписан Сан-Стефанский мирный договор.
После войны Гурко был помощником главнокомандующего войсками гвардии и
Санкт-Петербург-ского военного округа, занимал пост Санкт-Петербург-ского
временного генерал-губернатора, был временным Одесским генерал-губернатором и
командующим войсками Одесского военного округа, Варшавским
генерал-губернатором и командующим войсками Варшавского военного округа.
6 декабря 1894 года, согласно прошению Гурко,
«по расстроенному здоровью», был уволен от занимаемого поста с производством
в генерал-фельдмаршалы
«в воздаяние важных заслуг, оказанных престолу и отечеству, особенно в
последнюю турецкую войну», с оставлением членом Государственного совета, в
звании генерал-адъютанта и по гвардейской кавалерии. 9 марта 1897 года был
избран почетным членом Николаевской академии Генерального штаба.
В «Военной энциклопедии» Сытина дана следующая характеристика Гурко:
«Стройный, худощавый, с большими седыми бакенбардами, Гурко держался так, что
казался выше ростом всех окружавших его лиц, а своею кипучею деятельностью,
выносливостью и лихостью на коне — всех моложе. Он мало говорил, никогда не
спорил и казался непроницаемым в своих мыслях, чувствах и намерениях. От всей
его фигуры и взгляда острых, серых и глубоких глаз веяло внутренней силой,
авторитетной и грозной для ослушников и слабых. Его не все любили, но все
уважали и почти все боялись, все, кроме солдат, которые безгранично верили в
него и любили его».
В ночь на 15 января 1901 года И. В. Гурко скончался в своем имении Сахарово
Тверской губернии, где и был похоронен.
После революции местные «борцы с наследием царского режима», а фактически
Иваны, не помнящие родства, в революционном угаре вскрыли захоронение четы
Гурко. Останки славного российского полководца и его супруги — графини Марии
Андреевны Салиас-де-Турнемир выбросили в канаву.
В конце 1990-х — начале 2000-х годов в здании бывшей усыпальницы полководца и
его жены был оборудован православный храм преподобного Иосифа Волоцкого
(который был небесным покровителем И. В. Гурко). Настоятелем храма является
протоиерей Геннадий (Ульянич). Его заботами и усердием в этом здании был
создан музей генерала-фельдмаршала И. В. Гурко. Отец Геннадий, который много
лет является членом правления Союза друзей Болгарии, организовал с
привлечением специалистов поиски останков полководца. К счастью, их усилия
увенчались успехом. Генетическая экспертиза подтвердила идентичность останков.
22 сентября 2011 года в подклете храма-усыпальницы были перезахоронены
останки И. В. Гурко и его супруги. А 1 ноября 2018 года в поселке Сахарово, у
места погребения супругов, был открыт бюст генерала-фельдмаршала И. В. Гурко
(скульптор И. Макаров, архитектор Н. Дулько). Это первый и пока единственный
ему памятник в России, установленный по инициативе и на средства, собранные
также протоиереем Геннадием.
Некоторое время назад об истории подвига гене-рала Гурко был снять
документальный фильм силами творческой группы из Твери, в нее вошли протоиерей
Геннадий (Ульянич), главный редактор сетевого издания «Тверские ведомости»,
член совета Тверского регионального отделения РВИО Руслан Краснов и другие.
Болгарский народ по сей день чтит память Иоси-фа Владимировича Гурко. В честь
генерала названо три населенных пункта в Болгарии — город Гурково, село
Гурково (Добричская область) и село Гурково (Софийская область). В июле 2014
года, в центре Софии торжественно открыт бюст-памятник генералу И. В. Гурко
(скульптор Г. Потоцкий), подаренный правительством Москвы. Один из самых
больших бульваров в Софии также назван его именем — по этому бульвару он
прошел 4 января 1878 года со своими войсками, освободившими Софию.
В этот день в 2025 году по инициативе Станки Шоповой Координационный совет
«Болгария — Рос-сия», объединяющий общественные организации, настроенные на
сотрудничество наших стран, в связи с годовщиной освобождения болгарской
столицы провел следующие мероприятия: в храме «Свята Неделя» («Святое
воскресение») отслужен поминальный моле-бен о погибших при Освобождении,
возложены венки и цветы к памятникам генералу И. В. Гурко, памятнику
Царю-Освободителю и памятнику Ополченцу, где состоялась
литературно-музыкальная программа.
Именем генерала И. В. Гурко в разных городах Болгарии названы улицы. Как пишет
в упомянутой книге Н. Воробьева, в честь русского генерала в стране
установлено 35 памятников и памятных знаков, барельефов и т. п.
 Об этом выдающемся российском полководце Надежда Воробьева написала еще одну
замечательную книгу «Фельдмаршал Гурко. От Дуная до Варшавы», которая издана в
2019 году издательством «Вече». В книге на основе подлинных исторических
документов убедительно показана яркая роль генерала И. В. Гурко в военной
истории и государственном строительстве Российской империи. Автору удалось
восстановить малоизвестные страницы биографии Гурко, связанные со службой в
Самарской губернии во время проведения крестьянской реформы 1861 года, в
Санкт-Петербурге, Одессе и в Польше. Показать, как в его судьбе неразрывно
переплелись история России, Болгарии и Польши, прижизненная слава, почет,
уважение в далекой балканской стране и многолетнее забвение на Родине. Второе
дополненное издание книги «Фельдмаршал Гурко» Н. Воробьевой вышло в конце
2024 года при содействии Фонда История Отечества и «Скобелевского комитета». В
него включены редкие материалы о полководце, в частности, воспоминания
болгарского переводчика Димитра Хранова, служившего в штабе Гурко, мемуары
известной писательницы, тещи Гурко — графини Е. В. Салис-де-Турнемир
(Сухово-Кабыли-ной), а также материалы дневника адъютанта главнокомандующего
русской Дунайской армии полковника графа А. А. Орлова.
31 января 2025 года в городской думе Твери
состоялась презентация этой книги Н. Воробьевой.
На презентации присутствовали руководители город-ской думы, генеральный
секретарь Международного движения русофилов Николай Малинов (Болгария),
руководитель регионального отделения Российского военно-исторического общества
Твери, студенты вузов, учащиеся кадетского класса ФСБ Центра образования имени
А. Атрощанка, представители исторических и общественных организаций России и
Болгарии. Участники форума возложили цветы к памятнику фельдмаршалу И. В.
Гурко в поселке Сахарово.
Ранее, 16–17 ноября 2023 года, Н. Воробьева приняла участие в
научно-практической конференции по случаю 145-летия Русско-турецкой войны,
проведенной в городе Орле. В изданном по итогам конференции сборнике «Вторые
Лавровские чтения» опубликована статья Н. Воробьевой о земляке орловцев —
генерале В. Н. Лаврове, который, командуя полком в составе войск генерала И.
В. Гурко, геройски погиб во время жестоких боев при штурме Большого редута у
села Горний Дыбник.
На месте гибели русского генерала создан мемориальный парк «Генерал В. Н.
Лавров». В 2004 году совместными усилиями руководства местной болгар-ской
общины и Центрального административного округа Москвы (города побратима
Плевена), на средства меценатов и дарителей в центре парка была открыта
часовня, посвященная св. Георгию Победоносцу. Интерьер и все убранство церкви
безвозмездно изготовили болгарские архитекторы и иконописцы.
В вышеупомянутой статье Н. Воробьевой впервые введены в научный оборот
следующие данные о «рус-ских» памятниках в Болгарии: «к марту 2022 года на
территории Болгарии установлено 678 мемориальных объектов (памятников,
барельефов, памятных досок и т. п.), посвященных русской армии и связанным с
ней событиям Русско-турецкой войны 1877–1978 гг.»
Книги, статьи и памятники стали свидетельством того, что народные герои, даже
из-за обстоятельств непреодолимой силы забытые на долгое время, возрождаются в
народной памяти, как Феникс из пепла.
Читателю также будет интересно узнать еще о двух полководцах русской армии,
навсегда оставивших свой след в памяти болгарского народа. Это — Н. Г.
Столетов и Э. И. Тотлебен.
Столетов Николай Григорьевич (1834–1912) — генерал от инфантерии, герой
Шипки. Он участвовал в Крымской войне, в операциях на Кавказе и в Средней
Азии. Весной 1854 года, после окончания университета, стремясь участвовать в
защите Крыма от иноземных захватчиков, Николай Григорьевич добровольцем ушел
вольноопределяющимся в Русскую императорскую армию, где был определен
фейерверкером в легкую батарею 10-й артиллерийской бригады. В составе этой
батареи фейерверкер Столетов участвовал в Инкерманском сражении (24 октября/5
ноября 1854 года) и в обороне Севастополя. В гарнизоне крепости он находился с
середины марта до конца апреля 1855 года, защищая
4-й бастион, батарею Забудского и редут Шварца. 23 мая 1855 года произведен в
офицеры, получив чин прапорщика, назначен в легкую батарею 8-й артиллерийской
бригады, в составе которой участвовал в сражении на Черной речке (4/16 августа
1855 года). За отличие в боевых действиях в Крыму Николай Столетов был
награжден знаком отличия Военного ордена.
В 1859 году Столетов окончил Николаевскую академию Генерального штаба. С
декабря 1859 года служил в Кавказской армии и принимал участие в Кавказской
войне. С мая 1860 года — помощник начальника 2-го отделения по Генеральному
штабу при Главнокомандующем Кавказской армией. С 1861 года участвовал в боях
на Кавказе в составе Адагумского отряда, с ноября 1863 года — начальник войск
Закатальского округа в Дагестане.
С именем Столетова связано основание в 1869 году в Туркмении, на побережье
Каспийского моря, города Красноводска (ныне г. Туркменбаши). С началом
Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Столетов собирает воедино и обучает
болгарское ополчение. 18 мая 1877 года ополчение приняло знамя, присланное
населением города Самары, с изображением Богоматери и святых Кирилла и
Мефодия. Оно получило название Самарское знамя. В составе Передового (Южного)
отряда генерал-лейтенанта И. Гурко, как уже упоминалось, ополчение Столетова
участвовало в переходе через Балканы. В боях у Ески-Загры (Стара-Загоры)
ополченцы много часов отражали атаки в несколько раз превосходящих их сил
турецкой армии Сулеймана-паши, и только ценой больших потерь турки смогли
захватить город. Отряд Столетова, состоявший из пяти болгарских дружин,
Орловского полка и трех казачьих сотен, занял оборону на Шипкинском перевале.
Сулейман-паша, зная о малом числе защитников Шипки, одновременно с приказом о
наступлении на перевал послал султану в Константинополь донесение о взятии
Шипки. Султан в ответ прислал Сулейману-паше золотую саблю. Но, как показали
события, Сулейман поторопился.
Кстати, говоря, он не был никаким Сулейманом-пашой. Его настоящее имя Соломон
Леви Явиш. Он был уроженцем Франции, окончил Сорбонну. Перейдя на службу к
турецкому султану, командовал армией, набранной из албанцев, черкесов.
Отличался крайней жестокостью в Болгарии, его орды сожгли дотла Стара-Загору,
вырезали население города, оставшихся в живых продали в рабство. За поражение
при Филиппополе в январе 1878 года он был отдан под суд, приговорен к 15 годам
тюремного заключения, но позже помилован.
Имеет смысл также упомянуть о том, что и Вес-сель-паша на самом деле — это
австрийский дворянин фон Вексель.
В книге военного корреспондента Василия Немировича-Данченко «Год на войне»
рассказывается, что русским военным приходилось часто сталкиваться со многими
европейскими наемниками и добровольцами, служившими в турецкой армии, особенно
с англичанами. Но об этом вы не найдете никаких упоминаний в западной прессе.
Поскольку такие факты являются вопиющим лицемерием коллективного Запада, якобы
защищавшего христианское население. Они прежде были, также и сегодня не удобны
с точки зрения политической конъюнктуры.
Русские и болгары мужественно отражали много-численные атаки противника на
Шипке и стойко выносили не прекращавшийся артиллерийский обстрел.
На помощь им пришли резервы под командованием генерал-майора Михаила Ивановича
Драгомилова. За шесть дней (9–15 августа) русско-болгарский отряд потерял
около четырех тысяч человек, противник более семи тысяч, много турок полегло в
штыковых атаках. Генерал М. И. Драгомилов был тяжело ранен в бедро и отправлен
в лазарет. С подходом Житомирского и Подольского полков, которых привел
генерал Ф. Ф. Радецкий, русские войска и болгарские ополченцы в течение 4,5
месяцев удерживали Шипку, вплоть до общего наступления Русской армии,
развернувшегося после взятия Плевны. Вскоре отряд Скобелева, двинувшись в
горы, обошел Шипку с правой стороны, отряд Святополк-Мирского — с левой, а
Столетов и Радецкий перешли от обороны к нападению по фронту. Эти совместные
действия русских полководцев и победа отрядов Скобелева и Святополк-Мирского у
селений Шипка — Шейново принудили турок сложить оружие. В российской и
европейской печати Шипку называли «Фермопилами новейшего времени». Иван Вазов
посвятил этому сражению свою замечательную поэму.
После успешного для России завершения Русско-турецкой войны Столетов в мае
1878 года был направлен с дипломатической миссией в Кабул.
По возвращении на родину Столетов остался в рядах армии, командовал дивизией,
корпусом. С 1899 года состоял членом Государственного совета.
В Болгарии Н. Г. Столетова при жизни избрали почетным гражданином города
Габрово (1902). Одна из вершин Шипкинского перевала названа его именем.
В Севастополе в его честь назван Столетовский проспект.
Во Владимире в честь братьев Столетовых названа улица.
Братья Николая — Василий Столетов (1825–1896) был успешным купцом и одним из
крупнейших благотворителей во Владимире, Александр Столетов (1839–1896) стал
всемирно известным ученым-физиком, Дмитрий Столетов (1845–1899) дослужился до
чина генерал-майора. С 1976 года действует Мемориальный дом-музей Столетовых
во Владимире.
Владимирский государственный университет но-сит имя А. Г. и Н. Г. Столетовых.
Скончался Николай Григорьевич Столетов 27 июня 1912 года в Царском Селе.
Похоронен во Владимире, на старом Князь-Владимирском кладбище.
Поистине выдающимся российским военачальником был Тотлебен Эдуард Иванович
(1818–1884), граф, инженер-генерал, генерал-адъютант, герой обороны
Севастополя и взятия Плевны.
Его отец — Иоганн Генрих фон Тотлебен (1781–1855), по данным биографического
словаря Половцова — отпрыск ветви старого тюрингского рода, представители
которого, переселившись в Курляндию, занялись коммерцией. Иоганн Тотлебен был
купцом второй гильдии.
Эдуард Иванович поступил в инженерное училище в Санкт-Петербурге. Однако
болезнь сердца не позволила ему окончить полный курс. Он был зачислен в
Рижскую инженерную команду, а в 1840 году переведен в учебный саперный
батальон. На его усердие обратил внимание генерал Шильдер, который
способствовал направлению Эдуарда в Киев, где он руководил работами при
производстве опытов подземной войны. В 1848 году Э. Тотлебен направляется на
Кавказ. Он отличился в ходе осады Гергебиля. А через год Тотлебен уже
руководит осадными работами укрепления Чох, где совершается успешная ночная
рекогносцировка, обеспечившая победу русским войскам. В 1851 году под его
руководством ведутся инженерные работы гвардейского саперного батальона во
время лагерных сборов. Все это позволило Тотлебену набраться практического
опыта, который дал ему возможность во время Крымской войны в 1854 году на
Дунайском фронте совершить под огнем турецких батарей ряд блестящих
рекогносцировок и атак укреплений при Калафате. Тотлебен принимал участие при
проведении инженерных работ во время осады крепости Силистрии. Когда был
ранен руководивший осадой генерал Шильдер, Тотлебен принял на себя подготовку
к взрыву передового укрепления Араб-Табия. После снятия осады Силистрии,
Тотлебена направляют в Севастополь. Здесь в полной мере раскрывается его
талант военного инженера. Главнокомандующий, князь Меншиков отклонил
предложение Тотлебена о немедленной организации оборонительных работ по той
причине, будто бы союзники не решатся на вы-садку из-за наступления штормовой
погоды. Но он ошибся. Работы пришлось начать, когда высадка уже совершилась.
Тотлебен сумел расширить фронтальную позицию Северного укрепления и заново
создать линию обороны Южного фланга. Благодаря принятым мерам, все подступы к
городу Севастополь полу-чили сильную фронтальную и фланговую оборону пушечным
и ружейным огнем. Неприятель, убедившись в силе оборонительных укреплений,
попытался с помощью подземных траншей взорвать 4-й бастион. Но Тотлебен
опередил врага. Он подготовил сеть минных галерей. Это заставило врага
отказаться от намерений взять приступом Севастополь. Чтобы реально
представить существовавшую в тот момент ситуацию, обратимся к словам Эдуарда
Тотлебена, которые он написал в письме к своей жене от 23 сентября 1854 года:
«Наше положение в Севастополе было критическое. Ежеминутно готовились мы
встретить штурм вдесятеро сильнейшего неприятеля и, по крайней мере, умереть с
честью, как храбрые воины… Мы день и ночь работаем в виду неприятеля.
Случались дни, когда мы теряли всякую надежду спасти Севастополь; я обрекал
себя уже смерти, сердце у меня разрывалось. Теперь обстоятельства улучшились,
батареи растут как грибы».
8 июня 1855 года Тотлебен получает пулевое ранение в ногу. Тем не менее, он
продолжает руководить оборонительными работами. Однако состояние его здоровья
ухудшилось настолько, что он был вынужден покинуть Севастополь.
Именно работы по укреплению обороны Севастополя раскрыли его талант, ставший
источником оригинальных и смелых решений, позволивших сохранить многие жизни
русских воинов. Слова адмирала Павла Степановича Нахимова: «Без Тотлебена мы
бы вовсе пропали…» — исчерпывающе определяют роль славного военного инженера в
защите города русской славы Севастополя.
Личные качества Эдуарда Ивановича характеризует такой, на первый взгляд,
казалось бы, незначительный эпизод. В 1841 году он познакомился с
одноклассником своего младшего брата по Главному инженерному училищу Федором
Михайловичем Достоевским. Через 15 лет Ф. М. Достоевский, отбывая каторгу и
служа солдатом, обратился тогда уже к генералу и известному в стране герою
обороны Севастополя Тотлебену с просьбой о поддержке. Он хлопотал о чине
прапорщика, который мог бы дать ему возможность выйти в отставку. Протекция
Тотлебена позволила Достоевскому получить этот чин.
Как и во время обороны Севастополя, Эдуард Иванович оказался исключительно
эффективным при взятии крепости Плевна во время Русско-турецкой войны
1877–1878 гг. После трех неудачных штурмов этой крепости император Александр
II задумался над тем, чтобы снять осаду крепости и отвести армию от Плевны. Но
по совету военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина, которого поддержало
большинство генералов, осада была продолжена. На фронт был вызван Тотлебен,
который обеспечил усиление русских позиций и скорректировал управление
артиллерией. Он организовал полную блокаду и методическое разрушение системы
обороны противника. Под его руководством были созданы шесть участков линейного
обложения Плевны, созданы пояса укреплений, дороги для маневра, улучшена
система снабжения осаждавших войск, отрыты окопы, землянки, проложены линии
телеграфа. Умело расставленная артиллерия вела прицельный огонь по разрушению
крепостных сооружений. Кольцо блокады стиснуло турецкий гарнизон. В ночь на 28
ноября 1877 года турки предприняли попытку прорваться, но, потеряв шесть тысяч
убитыми, отступили и вскоре капитулировали. Было взято в плен 43 тысячи
человек во главе с командующим армии Османом-пашой.
После падения Плевны русские войска стали неудержимы. Э. И. Тотлебен
некоторое время командовал Рущукским отрядом, а с апреля 1878 по январь 1879
года — всей действующей армией на завершающей стадии войны. После подписания
Берлинского мирного договора организовал возвращение войск в Россию, эвакуацию
раненных и больных. Э. И. Тотлебен готовил Александру II предложения по
организации оборонных мероприятий молодого болгарского государства. Ему
принадлежит заслуга создания комиссии по сооружению русских памятников в
Болгарии.
В 1879 году Э. И. Тотлебен получил титул графа.
За заслуги во время войны 1877–1878 годов
был награжден орденами Святого Георгия и орденом
Святого Андрея Первозванного. 5 апреля 1879 года он был назначен временным
одесским генерал-губернатором, а 1 сентября того же года — командующим
войсками Одесского военного округа. 18 мая 1880 года по высочайшей воле он
становится генерал-губернатором в Северо-западном крае (виленским, ковенским и
гродненским генерал-губернатором), но уже в 1882 году был вынужден выехать за
границу для лечения. Умер 19 июня 1884 года в Баден-Зодене (Германия). По
личному повелению императора Александра III был похоронен на Братском кладбище
в Севастополе.
В Освободительной войне были и герои невидимого фронта, внесшие существенный
вклад в победу русской армии. Первым среди них был Петр Дмитриевич Паренсов
(1843–1914). Он потомственный военный. Его отец Дмитрий Тихонович — генерал от
инфантерии. Блестящее военное образование Петр Дмитриевич получил в Пажеском
корпусе и Николаевской академии Генерального штаба. Военную закалку приобрел в
деле по рассеиванию вооруженных отрядов степняков, нападавших на русские
поселения в Оренбургской губернии. Перед Русско-турецкой войной 1877–1878 гг.
по заданию русского Генерального штаба Паренсов в течение семи месяцев, с
декабря 1876 года, производил разведку расположения турецких войск,
путешествую под видом помещика, посещающего родственников и торговым делам, по
территории Румынии и турецким провинциям, в которых проживали болгары. Ему
удалось создать разветвленную агентурную сеть из пророссийски настроенных
болгар, которые снабжали его ценными сведениями о состоянии вооружения и
дислокации турецких войск. Полезными для будущего штурма города Рущука
оказались срисованные им турецкие укрепления этой крепости. В этом городе он
временно был арестован турецкими жандармами. Но они не нашли против него
никаких доказательств. Созданную им тайную агентурную сеть он передал
полковнику Николаю Дмитриевичу Артамонову, который незадолго до начала
Русско-турецкой войны был назначен штаб-офицером над вожатыми в поле-вом штабе
действующей армии. В его обязанности входила организация агентурной разведки и
поиск проводников и переводчиков для штабов отдельных отрядов. Полковник
Паренсов 7 января 1877 года был назначен начальником штаба Кавказской казачьей
дивизии. Но он продолжал выполнять разведывательные задания. Петр Дмитриевич
отличился в боях 2 июля под Севлиево и 5 июля при занятии города Ловчи (ныне
Ловеч). За отличие в этих боях Парен-сов был награжден золотой саблей с
надписью «За храбрость». Затем он поступает под начало генерала М. Д.
Скобелева, а с 17 июля по 2 августа находился в составе отряда
генерал-лейтенанта Криденера, участвую в боях под Плевной под командованием
М. Д. Скобелева. По словам Михаила Дмитриевича Скобелева, Паренсов «был
настоящим его помощником в полном смысле этого слова и во всех отношениях».
С 12 по 19 августа Паренсов находился в Шипкинском отряде генерала Радецкого.
Служил и под началом генерала Гурко. С 30 ноября по 22 декабря он был на
лечении по причине сильной контузии. Его отправили в Россию на восстановление
здоровья, где он находился до мая 1878 года. 16 апреля за отличие в боях
против турок он был произведен в генерал-майоры. 8 июля его назначают
исполняющим обязанности начальника штаба Северного (бывшего Рущукского)
отряда, а затем 12 армейского корпуса.
После окончания Русско-турецкой войны в связи с отсутствием в молодом
Княжестве Болгарии военачальников с академическим образованием и знающих эту
страну П. Д. Паренсов в июле 1879 году становится первым военным министром
нового государства. Но прослужил он в этой должности недолго — до марта 1880
года. Его отозвали из Болгарии из-за того, что
он разошелся в политических взглядах с князем
Александром Баттенбергом.
Болгары помнят о его заслугах в освобождении своей страны. Одна из улиц Софии
названа именем Паренсова. Жители Ловеча избрали его Почетным гражданином
города.
В марте 1880 года, вернувшись в Россию, он полу-чает назначение в Генеральный
штаб. В дальнейшем он исполнял ряд командных должностей в Варшавском военном
округе. П. Д. Паренсов является автором весьма интересных воспоминаний о
Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и перовом послевоенном годе в Болгарии.
Как авторитетного военного деятеля, обладающего богатым практическим опытом и
теоретическими знаниями, его избирали в состав ряда общественных организаций:
Славянского благотворительного общества, членом Императорского русского
военно-исторического общества, Общества ревнителей русско-исторического
просвещения в память императора Александра III,
Общества ревнителей военных знаний, Окраинного общества и Галицкого общества.
Он был заместителем председателя Петербургского славянского благотворительного
общества. Выступая на торжественном собрании этого общества по случаю кончины
графа Николая Павловича Игнатьева, он сказал знаменательные слова:
«Река времени в своем стремлении уносит все дела людей. Да не унесет эта река
из памяти будущего русского потомства, из сердец и памяти грядущих поколений
славян имя и дела крепкого старателя за русские народные интересы,
непрестанного радетеля и мужественного борца за славян графа Николая Павловича
Игнатьева».
Граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908) занимает особое место в
Освобождении Болгарии. Его имя незаслуженно было на долгие годы забыто на
родине. А между тем, его вклад в укрепление и развитие российского государства
был беспрецедентен.
Николай Павлович Игнатьев был представителем древнего рода, связанного
родственными узами с самыми аристократическими фамилиями России:
Голенищевыми-Кутузовыми, Голицыными, Мещерскими, Толстыми, Урусовыми и многими
другими. В его роду было несколько российских святителей, в том числе святой
Русской православной церкви, митрополит Московский Алексий — воспитатель
Дмитрия Донского. О святителе Алексии мы писали в предыдущих главах.
Примечательно, что отец Николая Павловича Павел Николаевич Игнатьев был
награжден за участие в составе своего полка в блокаде и взятии Варны в 1828
году во время Русско-турецкой войны.
Николай Павлович Игнатьев был женат на княжне Е. Л. Голицыной, правнучке
фельдмаршала М. И. Кутузова. Дипломатическая деятельность Николая Павловича
Игнатьева, который блестяще окончил Николаевскую академию Генерального штаба,
началась после Крымской войны. Он был назначен военным агентом (военным
атташе по сегодняшним меркам) в Великобритании. Игнатьев принимал участие в
качестве эксперта российской делегации в Па-рижской мирной конференции 1856
года, оказав своим советом помощь в выгодном для интересов России установлении
границы в Бессарабии. Глубоко изучив внешнюю политику Великобритании, он из
Лондона направляет аналитическую записку императору, в которой раскрывает
причины проникновения Англии в государственные образования Средней Азии с тем,
чтобы вытеснить оттуда Россию. Александр предложил канцлеру А. М. Горчакову
перевести Игнатьева в министерство иностранных дел и направить его в качестве
специального посланника в Хиву и Бухару для подписания с ними торговых
договоров. Игнатьев успешно справляется с этим поручением. Император после
этого направляет его в Китай.
Самыми яркими страницами деятельности Н. П. Игнатьева были годы
дипломатической миссии в Пекине и Константинополе.
Во время пребывания в Пекине в качестве российского посланника в 1859–1860
годах. Игнатьев проявил свои лучшие качества дипломата, способного решать
самые сложные международные вопросы. В это время в Китае была так называемая
вторая опиумная война. Объединенные англо-французские войска стремились
завладеть Пекином и превратить страну в новую колонию. Война началась из-за
того, что китайское правительство запретило Ост-индской компании продавать в
Китае опиум, который компания завозила из своих колоний в южной Азии.
Потребление опиума превратилось в китайских провинциях в настоящую эпидемию,
сродни геноциду. Объединенные англо-французские силы одерживали одну победу за
другой, продвигаясь от побережья к китайской столице и нещадно грабя все на
своем пути.
Китайское правительство вначале отказалось подписывать с Игнатьевым договор,
проект которого предусматривал признание Китаем подписанных ранее Айгунского и
связанного с ним Тяньцзыньского двусторонних договоров и закрепление за
Россией ряда территорий на Дальнем Востоке. Предлогом для отказа китайского
правительства было то, что с китайской стороны их подписал амурский
главнокомандующий, не имевший на это санкций своего правительства. Игнатьев
путем дипломатических маневров добивается от воющих сторон согласия на то,
чтобы быть посредником в их переговорах. Он убеждает глав английской и
французской военных экспедиций, уже оккупировавших Пекин, не уничтожать город
и находящуюся в нем жемчужину китайской культуры — Запретный город, сохранить
единство страны и подписать мирное соглашение с китайским правительством. Лорд
Элджин, который возглавлял английский экспедиционный корпус, в доверительном
разговоре признался российскому посланнику, что цель англичан как раз и
заключается в том, чтобы разгромить китайскую армию, полностью разрушить
Пекин, разграбить и уничтожить Запретный город, перенести столицу на
побережье, посадить там марионеточное правительство и управлять Китаем,
который станет очередной колонией Великобритании. Игнатьев проявил свой талант
как блестящий полемист и эрудит, он нашел аргументы, чтобы убедить англичан и
французов не делать этого, сумел усадить их за стол переговоров с китайцами. В
результате было подписано мирное соглашение. Это в исторической перспективе
избавило Китай от колониальной зависимости от Великобритании.
В благодарность за мирное урегулирование китайское правительство, не без
оснований опасавшееся из-за поражений в войне за свое существование,
согласилось на проведение с российским посланником переговоров по
предложенному им проекту договора. В ходе этих переговоров Игнатьев сумел
добиться от китайской стороны признания навечно за Россией территорий на
Дальнем Востоке, на которых ныне располагаются Амурская область, Хабаровский и
Приморский края. Пекинский договор был подписан 14 ноября 1860 года. Он стал
настоящим триумфом молодого дипломата. Практически все отечественные историки
в своих исследованиях подчеркивают лишь эти, условно назовем их,
территориальные аспекты миссии Игнатьева в Китае. На наш взгляд, необходимо
видеть еще одно, исключительно важное значение этих договоренностей.
Рассматривая дипломатический успех Н. П. Игнатьева с точки зрения
причинно-следственных связей, можно с полным основанием утверждать, что в
геополитическом измерении усилия российского дипломата воспрепятствовали
превращению Китая в колонию Великобритании, а самой Англии — в могущественного
соперника России на Дальнем Востоке, дальнейшему захвату ею всего восточного
побережья Тихого океана (как известно, она уже пыталась осуществить это во
время Крымской войны), и последующего вытеснения Туманным Альбионом Российской
империи из Восточной Сибири. При этом следует иметь в виду практическое
отсутствие соответствующих коммуникаций у Российского государства на этом
географическом пространстве и морского флота, хоть сколько-нибудь сравнимого с
английским. К тому же Великобритания с ее колониями обладала неограниченными
людскими ресурсами для завоевания новых территорий.
Стратегическое сотрудничество России и Китая сегодня — это, в известном
смысле, наследие подписанного Н. П. Игнатьевым договора.
Царь высоко оценил деятельность Игнатьева. Вскоре Николай Павлович получил
новое назначение, став директором Азиатского департамента МИД
Российской империи. На этом посту он проработал
с 1861 по 1864 годы.
Летом 1864 года Н. П. Игнатьев получает новое назначение императора. Он
становится посланником в Османской империи. Эта должность позволила ему
проявить свои лучшие качества защитника интересов своего государства и
христианских народов на Балканском полуострове, находящихся под турецким
владычеством. Он завоевывает очень высокий авторитет у турецких властей и в
дипломатическом корпусе. Народная молва называла его «Московский паша» и
«Второй султан».
Во время восстания на Крите ему удается с помощью российских кораблей спасти
тысячи жителей острова от турецкого ятагана.
В 60-е годы XIX века российская дипломатия и Русская православная церковь
принимают самое деятельное участие в разрешении болгарского церковного
вопроса. Российский посол в Константинополе Н. П. Игнатьев содействовал
принятию проекта султанского фермана, на основании которого в 1870 году была
учреждена Болгарская экзархия на территориях с преимущественно болгарским
населением. Однако ставший вскоре Великим визирем Оттоманской империи англофил
Мидхат-паша добивается его отмены и объявления в 1872 году схизмы Болгарской
церкви.
В этот период против Игнатьева ведется агрессивная клеветническая компания в
турецкой, австро-венгерской и английской прессе. На него организуется
покушение. Но его болгарский и сербские телохранители сумели предотвратить
этот террористический акт.
Хотя объективно раскол Православной церкви в Оттоманской империи и ослаблял
позиции России в регионе, однако, с другой стороны, он содействовал росту
национально-освободительного движения болгар:
«Именно действия Игнатьева, — отмечает российский историк В. М. Хевролина, —
в значительной степе-ни содействовали самостоятельности болгарской церкви. В
целом борьба за национальную церковь знаменовала развитие национального
самосознания, способствовала консолидации болгарской нации и приближала, таким
образом, следующий этап освободительного движения».
После Апрельского восстания болгар в 1876 году Порта залила в крови Болгарию.
Игнатьев добивается проведения в Константинополе конференции послов великих
европейских держав для решения Восточного вопроса. Он сумел доказать партнерам
по переговорам необходимость предоставления Болгарии автономии.
Но происки англичан убедили турецкое правительство не подписывать
выработанное соглашение. Переговоры были сорваны. Это привело к объявлению
Россией войны с Турцией, целью которой, как мы отмечали выше, было
освобождение болгар и других христианских народов Балканского полуострова от
турецкого ига.
Во время войны Игнатьев находился в ставке императора для ведения
дипломатических переговоров. По поручению царя он разрабатывает проект мирного
договора. Когда русские войска после изнурительных боев при взятии Плевны и
Шипки подошли к предместью Константинополя — Сан-Стефано, турецкое
правительство запросило мира. Император направляет Игнатьева для подписания
мирного договора. (В это время Николай Павлович получил наследственный титул
графа от отца Павла Николаевича — военного генерал-губернатора
Санкт-Петербурга и бывшего в период пребывания императора на фронте
председателем Кабинета министров.) Николай Павлович блестяще справился с
этим поручением.
19 февраля 1878 года в Сан-Стефано граф Игнатьев от российской стороны
подписал прелиминарный (предварительный) договор, завершивший войну России и
Турции. По нему Сербия, Черногория и Румыния получили независимость. Болгария,
включавшая Македонию, становилась автономным княжеством. России возвращалась
Южная Бессарабия, а на Кавказе она получила города Батум, Карс, Ардаган и
Баязет. Этот договор подлежал утверждению на конференции крупнейших
европейских держав. Для уговоров Австро-Венгрии в Вену в марте 1878 года был
послан Игнатьев. Впервые в его практике эти переговоры закончились полной
неудачей: стороны не могли сблизить свои позиции, поскольку канцлер Дьюла
Андраши предварительно заручился согласием Лондона и Берлина не допустить
создания Болгарского государства в границах, установленных Сан-Стефанским
договором.
Англия, Австро-Венгрия и Франция при поддержке Германии потребовали от России
согласия на проведение международной конференции, которая была созвана в
июне-июле 1878 года в Берлине. Интриги властей великих держав не позволили
Игнатьеву участвовать в этой конференции.
Итоги победоносной войны России с Турцией были сведены почти до минимума на
Берлинском конгрессе. Российская дипломатия потерпела на конференции
сокрушительное поражение. Итоги русских побед на поле боя были бесславно
потеряны за столом переговоров. Ослабленная войной и изолированная на
международной арене Россия вынуждена была согласиться с требованием великих
держав. Территория Болгарии против условий Сан-Стефанского договора была
сокращена втрое, что создало предпосылки для будущих кровопролитий на
континенте.
Напомним читателю, что согласно Берлинскому договору Болгарии оставили лишь
треть округов, входивших в ее состав по Сан-Стефанскому договору. Берлинский
конгресс не разрешил национального вопроса ни одной из балканских стран. Его
решения создали новые узлы межнациональных и межгосударственных противоречий.
В телеграмме от 27 июня 1878 года Н. К. Гирса (он в этот период замещал
государственного канцлера А. М. Горчакова, находившегося на конгрессе) в адрес
российской делегации приводились слова императора Александра II о том, что
«аморальная коалиция Европы» чинила препятствия на каждом шагу.
Делегации европейских стран менее всего были озабочены положением и судьбами
балканских народов. Они преследовали сиюминутные интересы правящих кругов
своих стран, стремясь создать преграды российскому государству, одержавшему
убедительную победу. Для этого великие державы пошли на сговор, чтобы
сохранить власть Турции над территориями с преобладающим христианским
населением. Берлин-ский трактат навязал малым народам такие условия, которые
не учитывали их подлинных национальных интересов. Тем самым участники
конгресса своими руками заложили мины замедленного действия под мир на
Балканах, а, как показал дальнейший ход исторического развития, эти мины
рванули под всем Европейским континентом.
Благодаря дипломатическому искусству графа Н. П. Игнатьева, с огромным трудом
путем взаимных уступок и компромиссов российская и турецкая делегации во
время переговоров в Сан-Стефано сумели найти баланс интересов двух воюющих
сторон, а так-же освобожденных народов с их чрезвычайно сложной этнической и
конфессиональной спецификой. Однако участники Берлинского конгресса своими
решениями похоронили все оптимистические надежды, которые возникли у
большинства народов Балканского полу-острова в связи с победой русской армии.
Настроения балканских христиан сменились глубокими разочарованиями. Особенно
ярко это проявилось в многострадальном болгарском народе. В некоторых
общественных слоях, преимущественно в интеллигентской среде, появились
сомнения в искренней заинтересованности России в освобождении и защите
христианского населения.
В 1883 году в ежемесячном историческом журнале «Русская старина» были
опубликованы воспоминания канцлера А. М. Горчакова, которые он, находясь в
Ницце, надиктовал русскому историку и издателю упомянутого журнала М. И.
Семевскому. Горчаков признался:
«Берлинский трактат 1878 года я считаю самой темной страницей в моей жизни.
Когда я вернулся из Берлина в Петербург, я именно так и выразился о Берлинском
трактате в моем мемуаре, поданном мной государю императору. В этой
всеподданнейшей записке я написал так: “Берлинский трактат есть самая черная
страница в моей служебной карьере”.
Государь император Александр Николаевич изволил приписать к этим строкам
собственноручно: “И в моей также”».
Видимо, император понял свою ошибку, когда согласился вычеркнуть графа
Игнатьева из состава делегации.
В 1881 году граф Н. П. Игнатьев был назначен министром государственных
имуществ, а затем министром внутренних дел. Однако в 1882 году он был
отправлен в отставку, представив новому императору Александру III проект
административных реформ, который царь воспринял как ограничение его
самодержавия.
Николай Павлович Игнатьев, выйдя в отставку, активно занимался общественной
деятельностью — народной дипломатией. Как председатель Петербург-ского
славянского благотворительного общества он
по-отечески заботился о болгарской учащейся молодежи в России, довел до конца
начатое по его инициативе и матери М. Д. Скобелева сооружение храма-памятника
Рождества Христова в селении (ныне — городе) Шипке. Визит Н. П. Игнатьева в
Болгарию в 1902 году прошел для него с большим успехом.
«Сердце мое принадлежит болгарам», эти слова гра-фа Игнатьева лучше всего
характеризуют его отношение к Болгарии. В том же году общинный совет города
Варны избрал графа Н. П. Игнатьева первым иностранным почетным гражданином
города и принял решение воздвигнуть бюст-памятник русскому дипломату.
Памятник был создан скульптором Жеко Спиридоновым и установлен в 1906 году в
центре Варны. Ежегодно в день дипломатического работника России 10 февраля и в
день Освобождения Болгарии 3 марта к памятнику возлагались цветы
представителями общественности города и сотрудниками российского
генконсульства. В Софии и в других городах Болгарии центральные улицы названы
именем графа Игнатьева, ряд населенных пунктов также носят его имя.
На долгие годы имя графа Игнатьева было забыто в нашей стране. Консерваторы в
окружении императора считали его либералом за предложенные реформы. Кстати
сказать, эти реформы могли бы уберечь Россию от разгула терроризма, который в
советской историографии называли революционным движением. А либеральная часть
царского кабинета считала его консерватором за принимаемые меры
в борьбе с террористической опасностью.
Советская историография относила его к числу реакционных царских сатрапов.
Лишь в последние тридцать лет отечественная историческая наука начала
воздавать должное графу Н. П. Игнатьеву как выдающемуся патриоту и дипломату
первой величины. Известность получили книги и статьи российского
ученого-историка В. М. Хевролиной об Игнатьеве. Жизнь и деятельность этого
выдающегося человека, который навсегда останется блестящим примером для всех
поколений российских дипломатов, освещена в ее труде: «Российский дипломат
граф Николай Павлович Игнатьев». М.: Институт российской истории РАН, 2004. И
в ряде статей этого ученого.
На русском и болгарском языках вышли блестящие книги замечательного
болгарского писателя и журналиста Калины Каневой, которая более полувека своей
жизни посвятила сбору и обработке уникальных исторических документов,
раскрывающих жизнь и деятельность Николая Павловича и его ближайших
родственников и потомков. К. Каневой создана выставка уникальных фотографий,
которые она получила в Государственном архиве Российской Федерации и от
потомков семьи Игнатьевых. Эта выставка демонстрировалась в Москве, Софии и в
ряде других российских и болгарских городов.
В 2018 году в России был снят документальный фильм «Русский граф болгаров». В
съемках фильма приняли участие праправнучка графа Н. П. Игнатьева Чевская
Ольга Николаевна, бывший посол Болгарии в Москве Бойко Коцев, Калина Канева и
видные болгарские историки.
Между прочим, прадедом Ольги Николаевны Чевской по другой линии являлся посол
Российской империи в Японии в 1908–1916 годах Николай Андреевич
Малевский-Малевич.
В 2021 году российские соотечественники в Гер-мании сумели выпустить
двухсерийный фильм «800 лет на службе Отечеству. Род Игнатьевых». В основу
двух указанных фильмов положены материалы книги А. В. Щелкунова «Дипломат
России».
Книга была издана в Болгарии благодаря содействию Фонда «Устойчивое развитие
Болгарии», а в России она опубликована издательствами «Художественная
литература» и «Директ-Медиа. Второе издание этой книги стало лауреатом
Национальной премии «Лучшие книги, издательства, проекты — 2023 г.» В
упомянутом двухсерийном фильме снимались правнук графа Н. П. Игнатьева,
настоятель православного храма во Франкфурте-на-Майне отец Дмитрий и правнучка
Екатерина Леонидовна Цурикова, губернатор Амурской области В. А. Орлов, Калина
Канева, жители села Игнатьева Амурской области, а также городов Владивостока и
Хабаровска. Презентации этого фильма были проведены с участием продюсера и
режиссера Марины Бутусовой-Штутц в Москве, Санкт-Петербурге, Софии, Варне и в
Париже.
В 2020 году в селе Игнатьево Амурской области был установлен первый в России
памятник графу Н. П. Игнатьеву. В Хабаровске и Владивостоке учреждены
общественные инициативные комитеты по созданию в этих городах памятников
графу Н. П. Игнатьеву. Хотелось бы надеяться, что патриотические усилия
общественности этих городов увенчаются успехом.
Своеобразно к юбилею графа Н. П. Игнатьева, его 190-летию стали готовиться
некоторые представители медийной сферы в Болгарии. Здесь появились публикации,
в которых делалась попытка скомпрометировать деятельность Н. П. Игнатьева,
изобразить его чуть ли не болгарофобом. Столь несуразные обвинения выдвигаются
против человека, который совершенно искренне признавался:
«Сердце мое принадлежит болгарам. И я желаю этому народу процветания».
Для того чтобы убедить читателей в своих измышлениях, авторы упомянутых
публикаций ссылаются на будто бы появившиеся недавно новые исторические
материалы. А на поверку оказывается, что все они представляют собой
злонамеренные фейки, не имеющие ничего общего с исторической истиной.
Эта клеветническая акция против графа Н. П. Игнатьева построена на тезисе о
якобы участии российского посла в гибели Васила Левского, имя которого свято
для каждого болгарина. Для обоснования этого тезиса вброшено много фальшивок.
Однако все эти злонамеренные усилия опровергаются историческими документами.
Ни в одном из донесений Игнатьева, хранящихся в Архиве внешней политики
Российской империи при МИД России и в материалах Государственного архива
Российской Федерации, мне не удалось ничего найти, что бросало бы в этом
смысле тень на графа Игнатьева.
В Болгарии немало добросовестных ученых, которые исходят в своих трудах из
принципа континуитета исторического процесса. Они тоже имеют своих
почитателей.
Весьма красноречивым в этом смысле является воспоминание Григория Исааковича
Блехмана — российского физиолога, биохимика, известного поэта, прозаика,
публициста и литературоведа, члена Союза писателей России, о своей первой
«встрече» с Н. П. Игнатьевым:
«О роли выдающегося российского дипломата графа Н. П. Игнатьева в освобождении
Болгарии от иноземного ига я довольно подробно узнал, находясь в очередной раз
в Болгарии. Дело в том, что среди моих аспирантов была выпускница Софийского
университета Николина Томова. После успешной защиты диссертации, вернувшись
домой и получив звание доцента Софийского университета, она на одном из Ученых
советов предложила пригласить руководителя ее научной работы прочитать цикл
лекций для профессорско-преподавательского состава биологических отделений
болгарских вузов на тему: “Современные представления о
молекулярно-генетических процессах, происходящих в организме, когда он
попадает в неблагоприятные условия внешней среды или внутреннего состояния.
Общие и специфические ответные реакции”. Было это в 1980 году.
По приезде, Николина пригласила меня в гости. Жила она в то время с
родителями. Когда я вошел в их квартиру, увидел портрет и такой же настольный
бюст графа Н. П. Игнатьева. Оказалось, что в ту пору его биографией увлекся
отец Николины, профессор кафедры истории Софийского университета Христо Томов.
Надо сказать, что увлечение Христо жизнью и деятельностью нашего графа было
тогда не меньшим, чем мое молекулярной генетикой. Поэтому, когда слушал его
очень подробный, эмоциональный рассказ, несколько раз ловил себя на этой
мысли.
Но тогда еще ничто не предвещало такого печального поворота в нашей дружбе с
Болгарией, с постоянными попытками исказить историю и роль выдающихся
личностей в истории каждой из стран. Поэтому вполне естественно, что Христо не
мог мне не то чтобы рассказать, но даже подумать, что когда-нибудь случится
так, что, как не прискорбно, сегодня уже три десятка лет продолжается
стремление принизить заслуги России перед мировой историей, а также ее
политических деятелей, которые на разных исторических этапах содействовали
миру, свободе и независимости, как своего государства, так и других стран.
И существует такое стремление в первую очередь потому, что наше великое (не
так еще давно в масштабах истории) государство измельчало до такой степени, и
главное — в идеологическом плане, что все, кому ни лень изнутри и извне его
великую историю безнаказанно оплевывают».
Для компрометации деятельности графа Игнатьева современные болгарские русофобы
используют материалы турецкой или западноевропейской прессы прошлого период.
Именно эта пресса пыталась демонизировать Н. П. Игнатьева за его неустанную
деятельность в пользу христиан Балканского полуострова.
В стремлении опорочить светлое имя Н. П. Игнатьева мы видим проявление общего
процесса демонизации России и ее политических деятелей, как прошлого, так и
настоящего. Этот тренд поддерживается мощной пропагандисткой кампанией Запада.
Далеко неслучайно появление такого рода публикаций совпало по времени с так
называемым «новым подходом» к истории Второй мировой войны и роли Советского
Союза в освобождении Европы от фашизма. Этот «новый подход» широко
культивируется в последнее время в европейском информационном пространстве.
Даже коллективные европейские структуры и руководство Евросоюза и НАТО
негативно отметились на этом неблагородном поприще.
Во что бы то ни стало они стремятся принизить заслуги Красной Армии,
освободившей Европу от чумы XX века, и скомпрометировать политических деятелей
России, которые на разных исторических этапах содействовали миру, свободе и
независимости, как своего государства, так и других стран.
На практике дело дошло до того, что некоторая часть новоиспеченных докторов
наук и представителей медийной сферы Болгарии пытаются в последние десятилетия
убедить болгарское общественное мнение в том, что в Болгарии якобы вообще не
было никакого османского ига. А будто бы было некое «турецкое присутствие» или
«сожительство» болгар и турок, и что это позволяло-де болгарам иметь в
Османской империи обширный рынок для сбыта своей продукции. Те есть, наоборот,
все было хорошо, а Россия, начав войну с Турцией, все испортила. Ну, что ж.
Для того, чтобы читатель представил себе, каким было пресловутое
«со-жительство» болгар и турок до Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.,
приведем свидетельство Николая Палаузова «О нынешнем положении болгар в
европейской Турции». Палаузов Николай Христов (1776–1853) — болгарский
торговец в Одессе, видный болгарский общественный деятель периода болгарского
Возрождения. Записка датирована 1853 годом: «…Трудно описать, какие страдания
переносят болгары в течение почти целой половины тысячелетия… Болгары
ежедневно гибнут от злоупотреблений и меча османского, религия преследуется,
жизнь каждого зависит от произвола любого турка, права собственности не
обеспечены законом и в действительности; словом, никто не может поручиться,
что он завтра останется жить и собственность его не будет расхищена…»
Современным геростратам от исторической науки в Болгарии показалось мало
приведенных выше измышлений. Поэтому они вбросили фейк о якобы появившихся
неких новых исторических документах, об «антиболгарской деятельности графа
Николая Павловича Игнатьева, когда он был российским послом в
Константинополе». К слову скажем, что в тот период Николай Павлович еще не был
удостоен титула графа. Это, впрочем, свидетельствует об отсутствии либо
добросовестности, либо низкой научной квалификации этих горе-ученых. А войну
против Турции Россия развязала лишь потому, по утверждениям этих «борцов за
историческую истину», что она стремилась овладеть Константинополем и
Проливами.
Такие и подобные им утверждения дают их авто-рам основания делать далеко
идущий вывод о том,
что поскольку Сан-Стефанский мирный договор, прекративший Русско-турецкую
войну и подписанный Н. П. Игнатьевым 3 марта 1878 года (19 февраля по старому
стилю), был пересмотрен на Берлинском конгрессе в июле 1878 года, то
необходимо отказаться от национального праздника — 3 марта как Дня
Освобождения Болгарии. Этот тезис активно продвигается депутатами болгарского
парламента (нескольких созывов), представляющих евроатлантическую креатуру.
Надо же было как-то убедить население, чтобы оно поверило в измышления авторов
этой политико-идеологической провокации. Поэтому они стали ссылаться на некие
«появившиеся недавно новые исторические материалы». А именно: «архивы
Османской империи, касающиеся Болгарии, которые были переданы Ататюрком для
уничтожения в Германии, а болгарская военная разведка сумела завладеть целым
вагоном таких документов». Но что характерно, при этом отсутствует какой-либо
источниковедческий анализ таковых документов. Нет и историографического
анализа исследований на эту тему. О чем это свидетельствует? Во-первых, о том,
что это либо фейк, и на самом деле таких документов вообще нет, либо этим
занимаются непрофессиональные историки или те, кто не имеет соответствующей
научной базы. А во-вторых, о том, что все утверждения таких авторов далеки от
подлинной науки и призваны обеспечить сугубо пропагандистские цели.
Но зададимся вопросом: а какие это цели? На это указывает логика последующих
заявлений сторонников этой концепции. Великий день в истории болгарского
народа — 3 марта, День Освобождения — они называют началом русской оккупации,
поскольку Россия, по их утверждениям, под «предлогом завоевания Проливов
оккупировала Болгарию». Этим же целям служит предложение сторонников этой
концепции изменить название храма-памятника в Софии, носящего имя святого
равноапостольного Александра Невского, на имя святых братьев Кирилла и
Мефодия. Как справедливо отмечает профессор Софийского университета Дарина
Григорова, тем самым делается попытка с помощью «неисторических аргументов»
вытравить из сознания болгарского народа «русскоцентристский образ» и «образ
государствообразующий».
Со всей очевидностью можно утверждать, что в этой пропагандистской компании
проявляются конъюнктурные устремления некоторой части болгарской
интеллигенции вписаться в русофобский тренд современного евроатлантизма.
В последнее время в болгарской печати появилось множество публикаций на тему
истории российско-болгарских отношений, авторы которых, не опираясь на
исторические документы, сознательно извращают факты, сея ложь в медийное
пространство.
Поскольку недобросовестные авторы в Болгарии весьма активно используют тезис о
том, что будто бы главная цель России в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.
была в овладении Проливами, то позволим себе еще раз сослаться на манифест
императора Александра Второго, подписанный им 12 апреля 1877 года, в котором
он ясно и недвусмысленно говорит о причинах объявления войны Османской
империи:
«Всем нашим любезным верноподданным известно то живое участие, которое мы
всегда принимали в судьбах угнетенного христианского населения Турции. Желание
улучшить и обеспечить положение его разделял с нами и весь русский народ, ныне
выражающий готовность свою на новые жертвы для облегчения участи христиан
Балканского полуострова».
Не приобретение новых территорий, не грабежи и мародерство, не захват
проливов, в чем обвиняла Россию европейская и, как всегда, английская пресса
(подобные обвинения слышатся и поныне против России в ее стремлении защитить
русское население на Украине), а «облегчение участи христиан» являлось главной
целью этой войны. В этом ее уникальность и гуманистический характер. Русский
народ не пожалел «живота своего за други своя». Отсюда массовое проявление
русскими воинами в жестоких боях с недругом небывалого самоотречения и
высочайшего человеколюбия, свойственного подлинно православному сознанию.
Откуда взялось это в русском народе?
Активная политика России на международной арене сопровождалась невиданным
ранее по своим масштабам движением солидарности с братьями-славя¬нами внутри
страны. Почти во всех крупных городах были созданы славянские
благотворительные комитеты, собиравшие средства в помощь боровшимся за свободу
народам. Известны случаи, когда даже каторжники Нерчинских рудников в
Забайкалье собирали гроши и просили своих охранников отправить собранные суммы
болгарами. Мы упоминали об этом, когда писали о книге-монографии почившего в
Бозе митрополита Варненского и Великопреславского Кирилла.
Огромную роль в просвещении народа сыграла Русская Православная Церковь,
служители которой в своих проповедях разъясняли историческую и духовную
близость русских и юго-восточных славян. Упоминали также о том, что
авторитетные русские писатели и деятели культуры посвятили яркие и страстные
произведения теме борьбы балканских народов. Болгары очень высоко это ценят.
Некоторое время назад в городе Добриче группа интеллигентов при поддержке
администрации города установила на центральной площади памятник Федору
Достоевскому.
Сквозная мысль в произведениях русских авторов той поры — особая
освободительная миссия России. Этот всенародный подъем и оказал влияние на
царское правительство, принявшее решение объявить войну Турции. Тысячи
добровольцев от рядового до генерала шли освобождать своих братьев по вере,
движимые христианским сознанием самопожертвования. В этих добродетелях
русского человека увидел австрийский поэт Райнер Мария Рильке то, что
заставило его написать: «Все страны граничат друг с другом, а Россия — с
Богом».
Не можем мы пройти мимо и тех нелепостей, которыми очерняют имя
замечательного российского дипломата — графа Николая Павловича Игнатьева.
Некоторые из авторов с претензией на научную добросовестность интерпретируют
его деятельность в отрыве от исторического контекста. Помимо уже упомянутого
нами, извращается роль Н. П. Игнатьева в отстаивании экзархата Болгарской
церкви. Документы свидетельствуют, что именно Игнатьев сумел добиться от
султана согласия на экзархат. С полным основанием можно назвать классическим
исследование Патриарха болгарского Кирилла «Граф Н. П. Игнатиев и български
църковен въпрос». Первый том этого фундаментального труда вышел в 1958 году в
Софии. Мне помогли его найти при содействии председателя варненского общества
дружбы с народами России и стран СНГ Асена Ташева сотрудники региональной
библиотеки в Варне. При написании этого труда патриарх Кирилл использовал
обширную историографическую литературу. В нем он убедительно показал, что
посол Игнатьев энергично заступался за деятелей болгарского освободительного
движения и за автономию Болгарской церкви.
Султан поручил своему высшему сановнику Гав-рилу Крстевичу (болгарину по
происхождению), который имел основательную юридическую подготовку в Париже,
разработать новый проект. Игнатьев, используя свои связи, нашел возможность
повлиять на окончательную редакцию подготовленного проекта. Постепенно Николай
Павлович склонил и патриарха в Константинополе Григория согласиться с
включением отдельных округов смешанных епархий в создаваемый Болгарский
экзархат. Документ был учрежден в феврале. Предусматривалось, что Болгарский
экзархат имеет автономию и возглавляется экзархом, которым стал известный
деятель движения за национально-церковную автономию, выпускник Московской
духовной академии Анфим Виденский. (Позднее он будет председателем Первого
Учредительного собрания и Первого Великого народного собрания освобожденной
Болгарии. — А. Щ.) С известной долей удовлетворения от результатов
многолетней и напряженной работы Игнатьев сообщает канцлеру Горчакову в
очередной депеше:
«...сама Высокая Порта дает ферман болгарам на создание самостоятельной
церкви, сама признает принцип национальности, который она всегда стремилась
исключить из своего внутреннего устройства. Сегодня она принимает народные
желания и делит своих православных подданных на славян и греков.
Следовательно, мы можем оправданно считать подобное разрешение
болгарско-греческого церковного вопроса счастливым концом наших пятилетних
усилий».
Но такой исход греко-болгарского церковного спора не удовлетворил ни
фанариотов, ни сторонников политики жесткой османизации. Фанариоты не
избавились от имперского мышления. Они считали себя наследниками Византийской
империи. В течение нескольких сотен лет это мышление питалось монополией
греческого языка в духовной сфере. По мере национального пробуждения болгар
все очевиднее для них становилась противоестественность этой монополии, все
менее они мирились с таким положением.
Игнатьев глубоко осознал и всей душой разделял выстраданное болгарами
стремление к духовной и национальной свободе. Он был убежден, что это
стремление совпадает с политическими интересами России, и она не может
оставаться к этому безучастной. В своем дневнике он записал:
«Религиозная сторона вопроса имеет второстепенное значение. Религиозное знамя
прикрывает истинно народное возрождение, в основе которого лежат исторические
условия достижения более широкой политической свободы».
Хотелось бы нам также внести ясность и в вопрос о том, какое участие граф
Игнатьев принимал в спасении болгарских деятелей от преследования османских
властей. С самого начала посольской миссии Игнатьева в Константинополе для
болгарских деятелей было очевидно, что русский посол им сочувствует. Это сразу
вызвало у них симпатию к Игнатьеву. Они отвечали ему доверительностью и
выражали готовность информировать его по самым щекотливым вопросам. Постепенно
он завоевывает среди болгар и других балканских славян огромную популярность,
что способствовало его благородной миссии. Большой положительный отклик среди
болгар нашло энергичное заступничество Игнатьева перед турецким правительством
за епископа Иллариона Макариопольского и руководителя церковно-национального
движения Авксентия Велешского, которые находились в заточении. Он добивается
их возвращения в Константинополь. Однако и этот дипломатический успех
Игнатьева в пользу болгарских экзархов извращается частью нынешних историков
Болгарии с точностью до наоборот. Заступничество русского посла за деятелей
болгарского освободительного движения продолжалось на протяжении всей его
миссии в Константинополе.
Много написано в русской и болгарской литера-туре о роли Игнатьева в
подписании Сан-Стефанского мирного договора. Но в этих исследованиях мне не
приходилось читать о том, что исключительно благо-даря графу Н. П. Игнатьеву
города Варна и Шумен, как и прилегающие к ним территории, стали болгарскими.
Как это произошло на самом деле?
Важным достижением Игнатьева было включение в Сан-Стефанский договор условия
об освобождении турецкими гарнизонами Варны и Шумена с последующим
разрушением здесь крепостей. Благодаря этому на Берлинском конгрессе
российская делегация согласилась передать Турции Баязет и Алашкертскую долину
за ее обязательство разрушить крепости и вывести гарнизоны из Варны и Шумена,
которые вошли в состав Болгарии. Это было важным стратегическим завоеванием
для становления молодого государства и недопущения турецкого и английского
господства в западной Черномории.
Преодолев сопротивление турецких переговорщиков, Игнатьев в назначенный
главнокомандующим день сумел склонить турок, и они подписали договор. 19
февраля (3 марта по новому стилю) стал днем дипломатического триумфа графа
Игнатьева и началом новой истории балканских государств. Это — День великого
исторического и духовного возрождения болгарского народа, находившегося в
течение нескольких веков под иноземным игом.
В соответствии с договором возникло новое княжество — Болгария, которое хотя
и оставалось вассальным от Турции, связанным с ней только уплатой дани, но ее
территорию должны были покинуть войска Пор-ты, и на два года вводилось русское
гражданское управление. Свободными от Османской империи, как мы уже упоминали,
стали Сербия, Черногория и Румыния.
Хотелось бы отметить еще одно обстоятельство, касающееся Македонии, в связи с
тем, что современные болгарские хулители обвиняют Н. П. Игнатьева в разделе
Болгарии. Н. П. Игнатьев добился включения в Сан-Стефанский договор положения
о том, что Македония должна была войти в состав Болгарского княжества. Перед
отъездом Игнатьева из действующей армии после подписания договора великий
князь Николай Николаевич, главнокомандующий русской армии, посоветовался с
ним, кого можно было бы назначить вместо князя Черкасского, который скончался
в день подписания договора. (Князь Владимир Александрович Черкасский занимался
гражданским управлением на оккупированной территории. — А. Щ.) Николай
Павлович порекомендовал назначить бывшего сотрудника посольства, который
поработал также консулом в Монастыре (Битоля) Михаила Александровича Хитрово.
Ему вменялось без промедления выехать в сопровождении конвоя кавалерийской
бригады в Македонию для установления местного самоуправления. Следом туда
должна была прибыть дивизия генерала Скобелева и занять всю область.
Однако, как это бывало не раз в подчиненных главнокомандующему войсках,
исполнение задуманного плана не состоялось, что имело далеко идущие
последствия. Главнокомандующий посчитал, что целесообразно не отправлять
дивизию Скобелева, поскольку все еще сохранялась английская угроза.
С огорчением позже вспоминал об этом Игнатьев:
«Если бы это было осуществлено, то, конечно, на Берлинском конгрессе
представители Англии и Австро-Венгрии были бы затруднены в желании разорвать
созданную Россией Болгарию».
Желающие могут прочесть об этом подробнее в моем упомянутом историческом
повествовании «Дипломат России».
Большинство исследований Сан-Стефанского до-говора акцентируют внимание
преимущественно на политико-экономических аспектах Русско-турецкой войны
1877–1878 гг. Особенно много спекуляций вокруг так называемых российских
планов проникновения на Балканы и захвата Проливов, спекуляций, которые были
запущены английской и австро-венгерской пропагандистской машиной. Но почти
никто не акцентирует внимание на духовной составляющей освободительной миссии
России, которую финализировал Сан-Стефанский договор и Берлинский трактат.
В этой связи можно смело утверждать, что Сан-Стефанский договор не только
разделил Османскую империю на азиатскую и европейскую части. Он про-вел четкую
цивилизационную границу между варварством и гуманизмом, между дикостью и
европейской культурой, между религиозным мракобесием и просвещенностью, между
застоем и развитием, между прошлым и будущим Турции и народов Балканского
полуострова. В этом смысле даже оскопленные на Берлинской конференции его
статьи стали прологом всех тех достижений и взлета материальной и духовной
культуры, которых добились в последующие годы балканские народы.
У читателей может возникнуть вопрос: Почему автор решил подробно рассказать о
некоторых русских полководцах и политических деятелях? Дать их биографические
сведения? Ответ на эти вопросы будет таков: А потому что у нас сегодня
наблюдается путаница в том, кто есть истинные герои, а кто — ложные. У меня до
сих пор в душе осадок от того, что в 2017 году, находясь в Иркутске на VIII
Международном славянском литературном Форуме «Золотой витязь», я увидел
памятник Колчаку. А ранее, летом 2016 года, в Санкт-Петербурге была
установлена памятная доска в честь Маннергейма. На ее открытии присутствовали
высокопоставленные российские и городские чиновники. Под давлением
общественности доску «чиновничьего позора» все-таки сняли. Что это?
Историческая безграмотность инициаторов установки и открытия этого монумента и
памятной доски? Или это идеологическая провокация? Мне, родившемуся вблизи
Омска, дедушка и бабушка рассказывали о зверствах и душегубстве «опричников»
Колчака. О том, что Маннергейм повинен в смерти сотен тысяч жителей
блокадного Ленин-града только полный профан ничего не знает. Некоторые даже
пытались оправдать эти факты якобы необходимостью «общественного примирения».
Справедливо спросить — примирения с кем? С теми, у кого не только руки, но и
все они с головы до ног в крови наших соотечественников? Почему бы чиновникам
в Санкт-Петербурге не установить памятную доску Юлии Вревской и всем сестрам
милосердия и священ-никам Свято-Троицкой общины, погибшим на полях сражений за
наше Отечество, на здании бывшей больницы этой общины? А чиновникам Иркутска
не вос-становить имя Николая Павловича Игнатьева на одной из улиц города?
Автор настоящей книги во время упомянутого Форума привлек к этому внимание
представителей городского руководства, рассказав, что генерал-губернатор
Восточной Сибири граф Н. Н. Муравьев-Амурский присвоил одной из улиц этого
города имя Игнатьева после подписания им Пекинского договора в 1860 году.
Мне на личном опыте приходилось не раз убеждаться, что в Болгарии о
представленных нами личностях, сыгравших выдающуюся роль в истории нашего
Отечества и в Освобождении народов Балканского полуострова, очень хорошо знают
люди разных поколений. У нас же о некоторых из них многие даже и не слышали.
Отношение к истории — это, как лакмусовая бумажка. В таком отношении
проявляется человек, про-является, кто есть кто и как он относится к своему
народу и к своей стране, к ее выдающимся личностям, а не к придуманным ради
политической конъюнктуры лжегероям.
Вспоминаются вещие слова Александра Сергеевича Пушкина о том, что «Великие
люди у нас исчезают бесследно. Мы ленивы и нелюбопытны…»
По опыту своей работы в Болгарии в советских и российских дипломатических
учреждениях, посещая самые различные уголки этой замечательной земли, имея
многочисленные незабываемые встречи с болгарами разных возрастов и социальных
групп, могу утверждать о неизменных дружеских чувствах болгарского народа к
России и русскому народу, об уважении русской культуры и бережном отношении к
бесчисленным памятникам русским воинам, погибшим за освобождение Болгарии.
В Болгарии немало ученых-историков, которые придерживаются принципа
исторического континуитета. Среди них можно назвать упомянутую уже Дари-ну
Григорову, а также ученых Нину Дюлгерову, Искру Баеву, Елену Добреву, Андрея
Андреева, Андрея Пан-тева, Георгия Маркова, Любомира Халчева, Орлина Загорова,
Илию Пеева, Илию Тодева, Ивана Вылкова, Константина Косева, Стефана Дойнова,
писателя и журналиста Христо Георгиева, издателя газеты «Нова зора» Минчо
Минчева. Замечательная болгарская журналистка Велислава Дырева в своих
блестящих публицистических статьях, напоминающих искрометные обличительные
творения Христо Ботева, срывает маски лицемерия со всех, кто называет белое
черным и кто извращает исторические факты.
Искра Баева — известный в Болгарии историк, доктор исторических наук,
профессор Софийского университета, возражая нынешним «опровергателям»
освободительной миссии России, ставящим вопрос: «О каком освобождении можно
говорить, если болгар-ские земли были разделены на пять частей?», заявляет:
«Возможно, у меня на это единственный адекватный ответ: “А что, было бы лучше,
если бы болгарские земли остались объединенными, но в составе Осман-ской
империи?”»
С учетом современных геополитических обстоятельств, по мнению И. Баевой, не
следует прибегать к «политической интерпретации национального праздника». Она
может взять верх над поводом к празднику и над спокойной оценкой прошлого,
которая должна помочь нам ориентироваться в запутанном настоящем. «Поэтому я
стремлюсь защитить историю как профессию, а не как пропагандистскую
деятельность, обслуживающую каждую очередную политическую реальность».
Ряд глубоких исследований и публицистических статей посвятил теме Освобождения
Болгарии выдающийся современный болгарский ученый Андрей Пан-ев. Афористично
звучит вывод, к которому он пришел на основе многолетних научных трудов:
«Единственная война в истории XIX века за пределами границ России, названная
Освободительной, это война, — которая принесла свободу болгарам и их
избавление…
Это была самая честная война в истории всего XIX века в Европе. Это была война
веры! Это была победа веры!»
Большую разъяснительную работу в этом плане проводят Фонд «Устойчивое развитие
Болгарии», Союз болгарских журналистов, Союз болгарских писателей, Славянская
академия литературы и искусства и Движение русофилов.
Фонд «Устойчивое развитие Болгарии», возглавляемый давним и надежным другом
России Станкой Шоповой, издал в последнее десятилетие ряд книг известных
болгарских авторов на тему Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и
освободительной миссии России.
Интерес, в частности, представляет второе дополненное издание книги Ивана
Вылова «Открадната победа» («Украденная победа»), вышедшая в Софии в 2018
году. В ней автор воспроизводит драматические события, последовавшие за
Апрельским восстанием 1876 года в Болгарии и приведшие к решению императора
Александра II начать войну за освобождение болгар, восстанавливает полные
героизма и трагизма сражения за Плевну и Шипку и события на Берлинском
конгрессе, которые обнажают откровенный торгашеский цинизм дипломатов Англии,
Австро-Венгрии и Германии, извративших договоренности, достигнутые
Сан-Стефанским договором, и обесценивших победы русского оружия, в результате
чего болгарский народ, по определению И. Вылова, оказался «полуосвобожденным».
В книге известной ученой Нины Дюлгеровой «Българо-руски акценти на третата
Български държава (политика и дипломация)» («Болгаро-русские акценты третьего
Болгарского государства (политика и дипломатия))», опубликованной тем же
издательством в 2015 году, отмечается: изменение мира не означает, что нужно
забыть свою историю. Проблемно-хронологический подход к исследованию процесса
болгаро-российских отношений позволяет рассматривать различные аспекты
политико-философских акцентов этих отношений. Политические элиты Болгарии
предсказуемо заявили о своей приверженности евроатлантическим ценностям. На
основе этой констатации автор делает следующий вывод: современные проблемы
Болгарии, как и будущие, обусловлены такими важными обстоятельствами, как
отсутствие политической мобильности и безусловная вера в евроатлантическую
помощь за счет абсолютной поддержки авантюрных интересов, которые далеки от
национальных.
В недавно изданной книге своих воспоминаний посол Болгарии в России
(2012–2018) Бойко Коцев пишет: «история духовных связей болгар и русских —
уникальный пример многовекового плодотворного взаимообогащения. Наши отношения
развивались на протяжении четырнадцати веков. От одного периода к другому
переходили идеи, религиозный опыт, потоки духовной литературы, достижения
культуры и искусства… Россия помогла нашему народу сохранить свою национальную
идентичность и православную веру в тяжелое для Болгарии время, когда наша
страна пять веков находилась под османским игом. Из России в Болгарию не
иссякал поток богослужебных книг и церковной утвари, которые в очень большой
степени способствовали сохранению нашей духовности».
Отмечая научную актуальность тематики российско-болгарских отношений периода
освободительной войны, болгарские ученые (Н. Дюлгерова) фокусируют внимание на
объективных исторических обстоятельствах, которые непосредственно влияют на
интерпретацию обсуждаемых проблем. В частности, констатируется, что «на карте
Европы сформировались две цивилизационные парадигмы с ярко выраженными
признаками и цивилизационными системами: западная и евразийская. Попытки
установить мировое господство путем единой глобальной стратегии часто связаны
с геополитическими манипуляциями с целью противопоставить страны Западной и
Восточной Европы. Глобальная стратегия преследует две геополитические цели:
углубление пропасти между Западной и Восточной Европой и искусственное
обострение противоречий между славянскими народами и особенно между нашим
(болгарским. — А. Щ.) и Россией».
Наше внимание привлек еще один — особый аспект в современных болгарских
исследованиях. Он формулируется как «сильная эмоциональная рефлексия в
российском обществе (Н. Дюлгерова), в результате которой болгары стали
единственными в диалоге, когда русские дипломаты и политики размениваются
такими словами, как “предательство”, “черная неблагодарность”, “отсутствие
поддержки” и т. п.»
Оставим эти упреки на совести тех российских политиков, которые не преодолели
в себе примитивно-го, можно с полным правом сказать, обывательского подхода к
историческому процессу, и используют в своих дискуссиях упомянутые понятия.
Допуская вокабуляр подобного рода, они делают это либо в силу определенной
политической конъюнктуры (чтобы вызвать симпатии своего электората
псевдопатриотическими спекуляциями), либо им не дано понять
причинно-следственных связей в мировом общественно-политическом развитии,
законов геополитической гравитации и принципа, условно названного нами
формулой 4Д, о котором речь идет в первой главе настоящего исследования.
Что же касается российской исторической науки, то, наряду с отмеченными в
предыдущих главах трудами, назовем еще несколько работ, опубликованных в
последние годы по интересующим нас проблемам и трактующие их с глубоко научных
позиций…
Известна, к примеру, монография «История Болгарии в исследованиях русского
историка А. Д. Черткова» и книга «Александр Дмитриевич Чертков (1789–1858)»
Фроловой Марины Михайловны — кандидата исторических наук, старшего научного
сотрудника и ученого секретаря Отдела истории славянских народов Юго-Восточной
Европы и Новое время РАН, лауреата Международного славянского литературного
форума «Золотой Витязь». Упомянутые книги изданы в Москве в 2007 году. М.
Фролова — автор множества других научных работ. В 2002 году в Софии вышел
составленный ею сборник «Русия и българското национално-освободително движение
1856–1876: Документи и материали» («Россия и болгарское
национально-освободительное движение 1856–1876: Документы и материалы»).
Интерес представляет также статья М. М. Фроловой «Болгарские вооруженные
отряды в Русско-турецких войнах XIX в.», опубликованная в сборнике «Россия и
Болгария: К 125-летию Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.», который выпущен по
итогам научной конференции, проведенной Институтом славяноведения РАН в 2006
году. В статье автором делается следующий вывод: «Каждая Русско-турецкая война
XIX в. становилась качественно новой ступенью в развитии
национально-освободительной борьбы болгарского народа, зрелости его
политических устремлений. Росла и видоизменялась также роль болгарских
вооруженных отрядов. От участия отдельных болгарских патриотов до формирования
Болгарского ополчения — ядра армии свободной Болгарии — таков славный путь
нескольких поколений борцов болгарского народа за свою независимость».
В настоящее время Марина Михайловна Фролова работает над монографией о
Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Изучая документы в Российском
государственном военно-историческом архиве, она обнаружила много новых
интересных сведений на эту тему, не имевших до сих пор научного анализа и
освещения. Будем ожидать появления новых свидетельств о сложных перипетиях
борьбы России за освобождение балканских христиан от османского ига.
Об участии болгарских патриотов в Русско-турецких войнах позапрошлого века
имеются работы российских и болгарских ученых В. Д. Конобеева, Ак. А. Улуняна,
А. Анчева, Й. Митева, Г. Вылкова и других, написанные на основе анализа
архивных материалов, воспоминаний участников походов и боевых действий. Они
воссоздают целостную и драматическую картину участия болгарских добровольцев в
совместной борьбе с русскими воинами за свободу болгарского народа.
Весьма характерны в этом плане также работы
Гусева Никиты Сергеевича — кандидата исторических наук, ученого секретаря
Института славяноведения РАН, старшего научного сотрудника Отдела истории
славянских народов периода мировых войн: «Болгария, Сербия и русское общество
во время Балканских войн 1912–1913 гг.» (2020) и «Балканская распря: распад
Балканского союза и Межсоюзническая войн 1913 года в зеркале русской прессы» /
сост. Н. С. Гусев и В. С. Котов, 2023. А также его сообщение на
научно-практической конференции, проведенной в Москве в 2024 году на тему:
«Россия и создание государственных институтов власти в Болгарии после
Освободительной Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.»
Если говорить в целом о деятельности российско-го академического сообщества на
этом направлении, то необходимо отметить, что современные ученые Института
славяноведения Российской академии наук продолжили славные традиции своих
предшественников. Они, вопреки многим объективным и субъективным
обстоятельствам, ограничившим былые возможности Академии, сохранили высокие
критерии подлинно научной взыскательности в исследовании вопросов двусторонних
взаимоотношений на различных исторических этапах. Им принадлежит заслуга в
установлении и развитие научных связей в условиях новых
общественно-политических формаций в России и Болгарии, а также в сохранении
личных отношений между научными работниками двух стан, что весомо выразилось в
совместной деятельности над сборниками документов, сборниками статей и
монографий, проведением научных конференций и встреч. Хотя не по вине ученых
официальные отношения академий наук прекратились, тем не менее, личные связи
между научными работниками сохраняются. Этому способствуют и структуры
народной дипломатии. Хотелось бы, конечно, надеяться на лучшее, поскольку для
развития нау-ки, как воздух для живого существа, необходимы постоянные
контакты между учеными, свободный обмен научной информацией и результатами
исследований, нужны взаимные поездки в страны, работа в библиотеках, архивах,
контакты с людьми...
Новые исследования в России и в Болгарии обогатили библиографию исторической
литературы по обсуждаемой проблеме благодаря международным научно-практическим
конференциям в Москве и Со-фии, которые были проведены по случаю 145-й
годовщины Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.
В Москве конференция проводилась при содействии Союза писателей России, Союза
друзей Болгарии, Международного евразийского университета, Ассоциации
«Ассоциация и развитие болгарской культуры» и Фонда «Устойчивое развитие
Болгарии». В Софии конференция была организована Фондом «Устойчивое развитие
Болгарии» при активном участии Союза болгарских писателей, Союза болгарских
журналистов и российского Союза друзей Болгарии. Приветствия участникам
конференции в Москве направили Николай Федорович Иванов — председатель
Правления Союза писателей России, Станка Шопова — председатель Фонда
«Устойчивое развитие Болгарии», Николай Малинов — председатель национального
движения «Русофилы» и Анатолий Дмитриевич Усов — председатель общероссийского
общественного движения «Россия». На конференции выступили: В. Латынин — поэт,
переводчик, заместитель председателя Правления Союза писателей России, А.
Щелкунов — член Правления Союза друзей Болгарии, И. Глинская — доктор
политических наук, профессор Университета дружбы народов, Н. Воробьева —
дипломат, кандидат исторических наук, Здравко Димитров — заместитель
председателя Ассоциации «Ассоциация и развитие болгарской культуры», Илия
Пеев — доктор психологических наук, профессор (Болгария), Румяна Михнева —
доктор исторических наук, доцент (Болгария), Калина Канева — писатель
(Болгария), Любомир Коларов — общественный деятель (Болгария), Эмилия Лазарова
— доктор исторических наук, профессор (Болгария), Андрей Андреев —
общественный деятель (Болгария).
Соответствующие материалы конференций были опубликованы в 2023 году: в Москве
— издательством Союза писателей России; в Софии — Фондом «Устойчивое развитие
Болгарии».
Конференции, посвященные годовщине Освобождения Болгарии, проводились и в
субъектах Российской Федерации.
14 ноября 2024 года в «Центральной городской библиотеке» города Саратова
прошла презентация альбома «Герои-освободители» об истории Русско-турецкой
войны 1877–1878 гг. Альбом содержит 280 иллюстрации произведений журнальной
графики с указанием основных элементов атрибуции (авторство, время создания,
дата публикации в печати).
На презентации выступили: руководитель проекта Кочукова Ольга Викторовна —
кандидат исторических наук, доцент кафедры история России и археологии
Саратовского государственного университета, Кочуков Сергей Анатольевич —
доктор исторических наук, главный архивист отдела публикаций и использования
документов Государственного архива Саратовской области, а также ученые
университета: Мезин Сергей Алексеевич — доктор исторических наук, профессор,
Майорова Алла Степановна — кандидат исторических наук, доцент и Тотфалушин
Виктор Петрович — кандидат исторических наук, доцент.
Данный проект был реализован в рамках гранта Президента Российской Федерации
для поддержки творческих проектов общенационального значения в области
культуры и искусства.
Материалы указанных конференций, книги, научные работы наших отечественных
историков и болгарских ученых, а также Документальный сборник «Россия и
восстановление болгарской государственности (1878–1885 гг.)», изданный в
Софии на русском и болгарском языках в 2008 году и написанный с привлечением
подлинных документов Архива внешней политики Российской Империи при
Министерстве иностранных дел РФ, Государственного архива Российской Федерации
и Державной Агенции «Архивы» Дирекции «Централен държавен архив», представляют
собой богатый научно-теоретический потенциал, позволяющий опровергнуть любые
злобные и недобросовестные извращения того высшего проявления
российско-болгарского духовного единения, которым является совместная борьба
наших двух народов за освобождение Болгарии.

Глава 6.
Освободительная война в произведениях искусства
Герои освободительной войны в Болгарии вошли в народную память, фольклор, в
культурный контекст общества. Они стали, по определению доктора исторических
наук Эмилии Лазаровой, «частью национальной памяти и духовности болгарина» —
(Материалы научно-практической конференции, посвященной
145-й годовщине Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.) В Болгарии в течение 145
лет память о сотнях российских полководцах берегут как священную. Их имена
носят города, улицы, школы. К памятникам русским воинам и болгарским
ополченцам каждый год 3 марта — в День Освобождения — возлагаются венки и
цветы. Это стало не просто традицией, это стало частью жизни народной.
Большой вклад в увековечение памяти павших русских воинов за свободу болгар
внес активный участник национально-освободительной борьбы, один из
организаторов Апрельского восстания Стоян Заимов (1853–1932). После
освобождения Болгарии он окончил Педагогический институт в Москве,
возвратившись в Болгарию, занимался педагогической, общественной и
литературной деятельностью. Заслугой С. Заимова является организация музеев,
сооружение мемориалов по увековечению болгаро-русского боевого содружества,
среди которых особое место занимают мемориалы в городе Плевене. Его авторству
принадлежит надпись на мемориальной плите мавзолея русским воинам:
«Освобожденный ими болгарский народ на вечную память воздвиг этот храм —
памятник свободы, выросший из глубины души».
Не ошибусь, если скажу, что Болгария является единственной страной в мире, где
имеются четыре храма-памятника, увековечивших признательность болгарского
народа своим освободителям от османского ига. Первый такой храм-памятник был
построен на юге страны, недалеко от города Ямбола. После освобождения города
здесь останавливаются несколько частей русской армии, а в конце 1877 года —
30-я пехотная дивизия генерала М. Д. Скобелева. В начале следующего года
Скобелев обсуждает с жителями города идею построения храма Александра Невского
«для увековечения памяти павших русских воинов на боевом поле во время
освобождения Болгарии». Было решено осуществить эту идею общими силами на
северном склоне горы Бакаджик, на месте разрушенного во время Апрельского
восстания монастыря «Святой Спас». Строительство храма стало общим делом
русских и болгар. Уезжая, генерал Скобелев подарил храму Евангелие и
гравированный крест. Иконостас был сделан русскими монахами и перенесен по
частям в храм, где был смонтирован. Хоругви и иконы были привезены из
Киево-Печерской лавры. В 1884 году храм был открыт в присутствии русского
посла в Восточной Румелии Сорокина и множества гостей.
Все последующие годы этот храм являл собой не только яркий символ духовного
единения русского и болгарского народов, но и на практике служил брат-скому
взаимодействию наших православных церквей.
Рядом с храмом Александра Невского уже в наши дни сооружен монумент, на
котором высечены имена погибших героев из сохранившегося списка погибших во
время войны 462 русских воинов и 449 болгарских ополченцев из частей
прославленного «белого генерала».
В течение четырех лет (1882–1886 гг.) строился Варненский храм «Успение
Пресвятой Богородицы» в память о погибших за Освобождение Болгарии. Идея
создания храма была высказана князем Дондуковым-Корсаковым во время посещения
им Варны 27 июля 1878 года. Проект был создан одесским архитектором Маасом и
доработан варненским архитектором П. Купка. Строительство осуществил мастер Г.
Кынчев. Основание и стены этого сооружения построены из камней варненской
крепости.
Как отметил Варненский и Великопреславский митрополит Кирилл в своей книге,
«поскольку учредителем храма считается канонизированный Русской православной
церковью император Николай Александрович, поэтому храм связан с пострадавшими
от репрессий русскими новомучениками». Храм украшает деревянный, прекрасно
выполненный иконостас, созданный болгарскими мастерами резьбы по дереву по
проекту одесского архитектора. Он был подарен храму российским императором.
Кроме того, в 1901 году император также подарил 42 малые и три большие иконы,
написанные русским художником Николаем Богошки. В 1904 году в храм были
доставлены еще 8 больших икон для центральных и северных врат иконостаса. В
1949 году настенная роспись была осуществлена под руководством русского
художника Николая Ростовцева. Для того чтобы уберечь храм от превращения его в
музей или другое светское учреждение во времена атеизма, Варненский и
Преславский митрополит Йосиф повелел установить на нем надпись «храм-памятник»
и пригрозил властям самосожжением перед храмом. Ныне это величественное
сооружение, украшающее центр города, является кафедральным собором Варненской
и Великопреславской митрополии.
Одна из самых известных в Болгарии достопримечательностей — храм-памятник
Рождества Христова на Шипке, где проходила оборона Шипкинского перевала,
ставшая символом стойкости и героизма русских войск и болгарских ополченцев.
При подъезде к этому историческому месту со стороны Софии или города Казанлыка
за много километров видны его золотые купола. Идея построить здесь храм
принадлежала Николаю Павловичу Игнатьеву и Ольге Николаевне Скобелевой —
матери выдающегося полководца. Комитет по строительству возглавлял граф Н. П.
Игнатьев, являясь в тот период руководителем Славянского благотворительного
комитета. Сооружение храма стало всенародным делом: средства добровольно
собирались гражданскими и военными организациями, многочисленными
жертвователями — российскими гражданами. Русский архитектор А. Томишко (мы
рассказывали в предыдущей главе о его «Докторском памятнике» в Софии) создал
проект в стиле русских церквей XVII века. Строительство храма осуществлялось
под руководством профессора архитектуры Александра Никаноровича Померанцева
(1849–1918). Храм стал воплощением подлинного архитектурного шедевра. Внутри
храма и на стенах галерей установлены мемориальные плиты с названиями
войсковых частей, участвовавших в боях за Шипку, а также именами офицеров,
павших при обороне перевала. Останки героев покоятся в 17 саркофагах в крипте
храма. Колокола отлиты в России. Самый большой колокол (11 тонн) был подарен
императором Николаем II. На открытии храма в 1902 году (к 25-й годовщине
Освобождения Болгарии) с речью выступал граф Н. П. Игнатьев, призвавший
создать при этом комплексе музей.
В 1952 году Священный Синод Русской право-славной Церкви передал храм-памятник
в юрисдикцию Болгарской церкви.
К 125-летию освобождения Болгарии Балтийская Строительная Компания провела
ремонтно-восстанови¬тельные работы, вернувшие храму-памятнику первозданную
красоту.
Возможно, читателям будет интересно узнать о том, что этот храм посещала дочь
графа Н. П. Игнатьева Екатерина Николаевна во время ее пребывания в качестве
старшей сестры милосердия русского госпиталя в городе Пловдиве во время Первой
Балканской войны. Она оставила трогательную запись в книге посетителей
храма-памятника. Эту запись удалось обнаружить Калине Каневой. Пользуясь ее
разрешением, воспроизвожу текст записи графини Е. Н. Игнатьевой:
«Неизгладимое, величественное и умилительное впечатление сделал на меня
шипкинский храм с его золотыми главами среди Балкан, там, где пало столько
славных мучеников-бойцов за высокую идею: освобождение от тяжелого векового
ига своих братьев болгар. Вечная память всем павшим героям, как тут, так и во
всей долине, и во всей Болгарии! Пусть память о них служит нераздельными узами
между нашими братскими народами. Пусть не умрет и память о моем незабвенном
отце — создателе этого храма-памятника! Спасибо отцу Ферапонту, сумевшему
своей горячей русской душою украсить это святое для каждого русского место!
Гр. Екатерина Игнатьева, дочь гр. Николая Павловича. Шипка, 18 апр. 1913 г.»
От себя хочется добавить:
«Пусть эти слова славной дочери русского народа, спасшей тысячи жизней русских
и болгарских воинов и отдавшей свою жизнь на полях сражений за наше Отечество,
навсегда будут путеводной звездой для будущих поколений русских и болгар в
сохранении памяти о тех жертвах, которые спасли Болгарию как субъекта мировой
цивилизации».
(О романтической, героической и трагической жизни графини Е. Н. Игнатьевой
желающие могут прочесть в романе автора настоящей книги «Ангел милосердия».)
Как удивительно бывают связаны судьбы русских людей с Болгарией?! Недавно
вышла книга Александра Сергеевича Капустина, заместителя генерального
директора Государственного Владимиро-Суздальского музея-заповедника, члена
Союза писателей России, которая называется «Юрист Александр Павлов. Правнук
Пушкина во Владимире».
Что же может связывать содержание этой книги с нашим повествованием? Дело в
том, что главный герой книги — Александр Павлов, правнук нашего гениального
поэта, жил в болгарском поселке Шипка с 1924 года по июнь 1930 года со своей
семьей. Он был управляющим храма-памятника Рождества Христова на Шипке.
Книга увлекательно рассказывает о жизни Александра Николаевича Павлова
(1882–1965), выпускника юридического факультета Императорского Московского
университета, бывшего одно время членом Владимирской уездной
землеустроительной комиссии. Как и многих других наших соотечественников,
судьба забросила его после Первой мировой и Гражданской войн, участником
которых он был, на чужбину. Помимо Болгарии он с семьей проживал во Франции, в
городке Каррос. Его дом в ту пору был местом встреч многих потомков А. С.
Пушкина, живших за пределами России.
Архитектурным шедевром Болгарии является храм-памятник Святого Александра
Невского в центре Софии. Долгие годы (до сооружения в Белграде храма Святого
Саввы) он был первым по величине православным собором на Балканах. Высота его
главного купола составляет 45 метров, колокольни — 53 метра. Площадь собора —
3170 кв. метров, вмещающая до 5 тысяч человек. Собор построен в 1908 году и
посвящен императору Александру II, а также русским солдатам, павшим в
Освободительной войне. Идею построения этого храма-памятника высказал
выдающийся болгарский государственный деятель Петко Каравелов. Автор проекта —
упомянутый нами ранее российский архитектор А. Н. Померанцев, работавший
совместно с русскими архитекторами А. Н. Смирновым, А. А. Яковлевым
и болгарскими архитекторами П. Момчиловым и Й. Милановым. Храм украшают 82
иконы и 273 фрески, созданные 17 русскими живописцами, среди которых такие
выдающиеся имена, как В. М. Васнецов, П. Е. Мясоедов, А. М. Корин, А. А.
Киселев, Н. А. Бруни и В. Д. Болотов, а также болгарскими художниками: И.
Мрквичка, А. Минов. Б. Михайлов, С. Иванов, Н. Пет¬ров и Ц. Тодоров.
Этот храм является кафедральным собором Болгарской православной церкви,
имеющим ставропигальный статус. Он стал архитектурной доминантой и подлинным
символом болгарской столицы. Находясь в центре Софии на одноименной площади,
храм окру-жен знаковыми в историческом и общественно-политическом и
культурологическом измерениях сооружениями: старинной церковью «Святая
София», которую болгары называют «Матерью болгарских церквей»; Народным
собранием, Болгарской академией наук, Синодальной палатой, Национальной
галереей зарубежного искусства. Поблизости от храма находится Софийский
университет имени «Св. Климента Охридского» и Памятник неизвестному воину.
В 2012 году в Софии опубликовано богато иллюстрированное подарочное издание о
храме-памятнике, рассказывающее об истории его создания, о святом Александре
Невском, царе-освободителе Александре II, болгарских царях, архитекторах и
художниках, а также иллюстрации основных икон, мозаик и фресок, украшающих
собор.
Хотелось бы подчеркнуть гениальность самой идеи создания храмов-памятников.
Храм в Софии посвящен Святому Александру Невскому — духовному покровителю и
вдохновителю русского воинства во время освободительной Русско-турецкой войны,
в память о тысячах русских солдат, офицеров медицинских сестер и священников,
которые положили свои жизни на алтарь освобождения болгар от османского ига.
(Надежда Воробьева в своем докладе на упомянутой международной конференции в
Москве, посвященной 145-й годовщине Русско-турецкой войны, сообщила, что
«Безвозвратные потери Русской армии… на Дунайском и Кавказском театрах военных
действий, по опубликованным статистическим данным, составили 200 тысяч
человек».)
Вот уже более сотни лет тысячи и тысячи людей, приходя в храмы-памятники,
молятся Спасителю и вспоминают погибших «за други своя» на чужой земле, где
они остались навечно. Само по себе — это уникальное духовное явление, которого
нет ни в одной другой стране мира (кроме России и Болгарии). В нем наглядно
материализовались великие свойства славянского самосознания двух православных
народов, когда через материальное проросло и продолжает свою жизнь духовное.
Среди многочисленных памятников и памятных мест в Болгарии, посвященных
русским воинам и болгарским ополченцам, особо выделяются национальный
парк-музей на Шипкинском перевале, который увенчан памятником Свободы и
мемориальный комплекс с костницей в центре города Плевена, Скобелевский парк,
Панорама «Плевенская эпопея 1877 года», открытая 10 декабря 1977 года, и
упоминавшийся памятник генералу М. Д. Скобелеву.
Освободительная война нашла самый живой от-клик в сердцах представителей
интеллектуального сообщества России.
В честь подвигов русских войск в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. в
Санкт-Петербурге в 1886 году была воздвигнута Колонна Славы рядом с Троицким
собором, который являлся полковым храмом Измайловского полка, особо
отличившемся в этой войне. Памятник представлял собой сооружение высотой почти
в 29 метров из шести рядов выложенных турецких пушек. Колонну венчала
скульптура гения Славы с дубовым венком на вытянутой правой руке и пальмовой
ветвью мира — в левой (скульптор П. И. Шварц). Скульптура была установлена на
капители коринфского ордера
с полушаром. Памятник полукругом со стороны собора окружали орудия, отбитые у
неприятеля. Между стволами пушек находились бронзовые доски с изложением хода
войны с упоминанием особ Императорской фамилии и всех частей войск, принявших
участие в войне. Увы, в 1930 году оригинал Колонны был демонтирован и
отправлен на переплавку в Германию по требованию Турции, которая заявила о
необходимости «демонтажа знака турецкого позора». Для восстановления
дипломатических отношений с Турцией Советское правительство пошло на демонтаж
памятника. Лишь в 2005 году современная версия первоначального памятника была
восстановлена в бронзе на старом историческом фундаменте. Архитектор
воссоздания колонны — Георгий Анатольевич Шереметьев, а скульптура Славы
отлита по модели Зураба Константиновича Церетели. На одной из бронзовых досок
имеется цитата Александра Сергеевича Пушкина: «Гордиться славою своих предков
не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие, есть
первый признак дикости и безнравственности».
Торжественное освящение монумента совершил митрополит Санкт-Петербургский и
Ладожский Владимир.
В Москве русским воинам, павшим в этой войне, посвящена Часовня-памятник
гренадерам, павшим под Плевной. Она была установлена в центре Москвы, в
Ильинском сквере, напротив Политехнического музея. Впервые мысль об установке
подобного памятника возникла среди гренадеров, пожелавших увековечить память о
героях гренадерского корпуса, одержавших победу при прорыве из осажденной
крепости
40-тысячной армии Османа-паши под Плевной 28 ноября (10 декабря по н. ст.)
1877 года.
Об истории сооружении этого памятника и его значении для настоящего и будущего
поколений рас-сказывает очерк «За други своя». Его автором является Владимир
Алексеевич Азаров — член Союза писателей России, кандидат политических наук,
профессор, боевой офицер, прошедший Афганистан, Боснию, Сербскую Краину,
Косово, горячие точки Африки, награжденный орденом «Красной звезды», медалью
«За боевые заслуги» и многими другими отечественными и зарубежными наградами.
В 2024 году он бы избран председателем Правления Союза друзей Болгарии.
Книгу В. А. Азарова открывает Предисловие, на-писанное протоиереем Александром
Салтыковым — настоятелем Патриаршего Подворья Часовни-памятника гренадерам,
павшим под Плевной.
Рассказывая об истории памятника, автор отмечает, что в феврале 1878 года с
разрешения бывшего командира гренадерского корпуса, генерала Павла Степановича
Ганецкого была открыта добровольная подписка среди служащих корпуса. В
обращении к войскам об открытии подписки говорилось:
«…воздвигаемый памятник будет отвечать нашему народному самолюбию и послужит
поддержанием в дальнейших потомках высоких чувств: доблести, отваги и
мужества, а для народов Балканского полуострова — напоминанием, что своею
свободою, новой жизнью они обязаны христианскому великодушию Русского Царя и
Русского народа, искупившего их освобождение кровью своих верных сынов».
Конкурс выиграл проект академика архитектуры Владимира Осиповича Шервуда. Он
автор проекта Государственного исторического музея (у Кремля). Вначале
собранных денег не хватило. Но в 1884 году В. О. Шервуд получил письмо от
московского благотворителя, который выразил готовность оплатить устройство
внутри памятника майоликовой часовни за его счет при условии, что его имя не
будет оглашено. Комиссия согласилась с этим предложением. Позже выяснилось,
что этот дар сделал купец 1-й гильдии, староста храма Христа Спасителя в
Москве Иван Алексеевич Кононов. Комиссия постановила: «внести его имя в
синодик при часовне для вечного о нем поминовении на панихидах».
Вначале предполагалось установить этот памятник в Болгарии «над прахом павших
воинов».
Но осложнившиеся политические отношения ме-жду Россией и Болгарией в тот
период вынудили ко-миссию изменить первоначальное решение и установить
памятник в центре Москвы. В канун десятилетия битвы под Плевной
Часовня-памятник была торжественно освящена и открыта.
С яркой афористичной экспрессией написано стихотворение «Завтра утром» о битве
у Плевны и Храме-памятнике гренадерам болгарским поэтом Божидаром Божиловым
(1923–2006). Перевод С. Никольского. Из книги «Розы на редутах». Ред. Руденко
А. А. М.: Современник, 1990.
Приведем отрывок из этого стихотворения:

…Но есть на площади огонь,
который никогда не гаснет,
и сердцу близок только он,
горящий радостно и ясно
в чугунном памятнике. Там
крест полумесяц повергает,
напоминает он врагам о том,
что правда побеждает.
…А языки огня дрожали,
напоминали о войне,
о том, как русские сражались
под Плевной в яростном огне.
О битве страшной и кровавой
огонь святой напоминал,
о том, как, озаренный славой,
по склону Скобелев скакал.
Узнали турки силу гнева,
узнали, что такое страх.
Обрушилось на землю небо,
и не помог войскам аллах.
Взошла свобода над штыками,
и небо сделалось синей.
Великолепными стихами
нам Вазов говорил о ней.
Ильинские ворота. Вечер.
Огонь мерцает, как звезда.
Пусть будет он, как слава, вечен,
пусть не погаснет никогда.
Здесь вспоминают все болгары
о боевых годах, о том,
как замерли войны пожары
и вечным сделались огнем.
 
В советский период храм-памятник чуть было не снесли. Но, вероятно, благодаря
Провидению, этот замечательный храм-памятник уцелел. В последние десятилетия
ежегодно 10 декабря — в день победы у Плевны и 3 марта — в день Освобождения
Болгарии здесь совершается панихида и проводится митинг общественности города
с участием представителей российских министерств обороны и иностранных дел и
болгарских неправительственных организаций. Два последних года по инициативе
болгарской стороны в них не участвуют дипломаты посольства Болгарии.
Непревзойденную галерею живописных полотен оставили русские художники об этой
войне.
Гениальный художник-баталист Василий Васильевич Верещагин (1842–1904), чье
«имя тогда, — по словам Михаила Нестерова, — имело яркий ореол. Оно сияло —
оно было равно Репину, Виктору Васнецову, Сурикову».
Как только началась Русско-турецкая война в 1877 году, Василий Верещагин
покидает Париж и добровольцем записывается в русскую армию. 8 июня того же
года он участвует в атаках на малом миноносце «Щука» против большого турецкого
корабля. В этом бою он получает ранение в ногу. Через месяц из госпиталя в
Бухаресте он пишет русскому художественному и музыкальному критику Владимиру
Васильевичу Стасову:
«Я покинул Париж и моя работа — не только наблюдать и воспроизводить один или
другой эпизод войны, а в том, чтобы быть как можно ближе к дикому и грозному
акту убийств; не чтобы рисовать, а чтобы наблюдать, чувствовать и изучать
людей. Я вполне подготовился к смерти еще в Париже, потому что решил,
отправляясь в армию, самому все испытать, сражаясь с пехотой, с казаками в
атаках…»
В начале зимы его зачислили в адъютантскую группу М. Д. Скобелева. Вместе с
его отрядом В. Верещагин переходит Стару Планину и участвует в решающей
битве при Шейново. Он был очевидцем и участником ряда сражений. Но при этом,
непрестанно работал с красками и карандашом, используя каждую свободную
минуту. Было очевидно его стремление по возможности самым тщательным образом
изобразить события и эпизоды освободительного похода русской армии. Он
мужественно переносил невзгоды войны. Часто ему приходилось работать под
свистом турецких пуль и снарядов. Война принесла Василию Верещагину тяжелое
личное горе. В боях у Плевны его младший брат Сергей — талантливый и
исключительно храбрый офицер, служивший у генерала Скобелева, после третьего
штурма Плевны навсегда остался в земле Болгарии. Другой брат — Александр был
тяжело ранен.
В конце войны Василий Верещагин за личное мужество в боевых действиях был
награжден золотой саблей. Но он категорически отказался ее принять.
В своем ателье в Париже в течение 1878 и 1879 годов он создает бессмертную
Балканскую серию.
Большой общественный резонанс вызвали его статьи против войны, в поддержку
движения за прекращение войн на Земле. Кандидатуру Василия Верещагина как
«борца с войной» в 1901 году выдвигают на соискание первой Нобелевской премии
мира.
Он был полон творческих планов, но одновременно испытывал безмерную усталость
от жизни. «Я просто нервно болен от своих картин и выставок — правда!» —
признавался он в 1901 году своему близкому приятелю.
Когда началась Русско-японская война, Василий Васильевич Верещагин снова
отправляется на фронт, где погибает вместе с командующим флотом адмиралом
Макаровым Степаном Осиповичем 31 марта 1904 года в сражении при Порт-Артуре на
броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.
Созданный В. В. Верещагиным триптих «На Шипке все спокойно» (1878–1879),
«Шипка-Шейново, Скобелев под Шипкой» (1878–1879), «Побежденные. Панихида по
убитым» (1878–1879) входит в Балканскую серию, которая написана художником в
Париже на основе этюдов, привезенных им из Болгарии. В процессе работы он
дважды приезжал на места сражений, на Шипку и в окрестности Плевны. Балканская
серия включает около тридцати картин, относящихся к основным эпизодам войны.
Трагический третий штурм Плевны запечатлен в картинах: «Александр II под
Плевной 30 августа 1877 года», «Перед атакой. Под Плевной», «Атака» (не
окончена), «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной», «Турецкий лазарет».
Кровопролитным боям под Телишем посвящены два полотна. Около десяти картин
отражают зимний период войны. Известно, что художник работал над этой серией
страстно, словно одержимый, не давая себе передышки, почти не отлучаясь из
мастерской. Впервые Балканская серия была показана в Лондоне и Париже в 1879
году. После этого на протяжении десяти лет (1881–1891) она с неизменным
успехом демонстрировалась во многих городах Европы и Америки, вызывая огромный
интерес публики к России, к Болгарии и Освободительной войне. В России серия с
большим успехом экспонировалась в 1880 году в Петербурге и в 1883 году в
Москве и Петербурге. Эта серия составляет кульминацию творческого гения
Верещагина, она и сегодня служит воспитанию патриотизма и делу укрепления
духовного единения наших народов.
В марте 2018 года в Новой Третьяковке проходила выставка «Василий Верещагин»
как ретроспектива его творчества к 175-летию художника. В экспозиции было
представлено около 500 работ, включавших в себя картины, графику, архивные
документы и фотографии. Они оставили у автора настоящего исследования
неизгладимое впечатление, которое от некоторых произведений можно сравнить с
подлинным эстетическим потрясением.
Также, как и В. В. Верещагин, другой русский
художник Николай Дмитриевич Дмитриев-Оренбург-ский (1837–1898) во время войны
за освобождение
Болгарии, ставший уже академиком живописи, добро-вольно едет из Парижа в
действующую армию. Его батальные полотна посвящены наиболее трагичным эпизодам
войны и получают положительную оценку Верещагина. Хорошо известны его картины,
написанные в начале 80-х годов XIX века: «Артиллерийский бой под Плевной.
Батарея осадных орудий на Великокняжеской горе» (1880), «Генерал М. Д.
Скобелев на коне» (1883), «Переправа Русской армии через Дунай у Зимницы 15
июня 1877 года» (1883), «Сдача крепости Никополь 4 июня 1877 года» (1883),
«Въезд великого князя Николая Николаевича в Тырново 30 июня 1877 года» (1885),
«Захват Гривицкого редута под Плевной» (1885), «Последний бой под Плевной 28
ноября 1877 года» (1889).
Другой академик живописи Павел Осипович Ковалевский (1843–1903) был
командирован на фронт в действующую армию в качестве художника. Там он пишет в
1878 году картины «Штаб 12-го корпуса в Болгарии (Плененные турки)» и «12
октября 1877 года (Перевязочный пункт)». Созданные на войне эскизы П. О.
Ковалевский использует при написании полотен для Военной галереи Зимнего
дворца: «Сражение при реке Лоле 12 октября 1877 года», «Кавалерийское дело у
Трестеника и Мечки 14 ноября 1877 года», «Ночной бой под Карагачем 4 января
1878 года».
Известна также картина Н. Д. Кившенко «Оборона Шипкинского перевала».
Среди работ болгарских художников исключительно популярны картины А. Попова
«Защита орлового гнезда» и полотна Я. Вешина (чеха по происхождению)
«Отступление турок при Люле-Бургасе», «Обоз у реки Еркене» и самое известное
его произведение, созданное в 1911 году, «Самарское знамя».
По вышеназванным картинам российских и болгарских художников, в большинстве
своем написанным с потрясающей реалистической силой на местах военных событий,
можно создать историю Освободительной войны во всей глубине ее трагической и
героической истины.
Борьба балканских славян за свободу и события Русско-турецкой войны нашли
отражение в творчестве музыкального гения России Петра Ильича Чайковского.
Осенью 1876 года он получил заказ Дирекции Русского музыкального общества
написать марш для благотворительного концерта в пользу раненых в
Русско-турецкой войне. При издании марша он получает название «Славянский».
Первое исполнение марша состоялось 5 ноября 1876 года в Москве под управлением
Н. Г. Рубинштейна в симфоническом собрании Русского музыкального общества в
пользу Славянского благотворительного общества. Как писал П. И. Чайковский
своей сестре А. И. Давыдовой, марш «произвел бурю патриотического восторга».
Весной 1878 года
к П. И. Чайковскому обращается П. И. Юргенсон с просьбой написать новый марш
по случаю создания Комитета по организации Добровольного флота в России.
Композитор сразу же выполнил его просьбу. В одном из его писем он сообщает,
что его взволновала судьба русских войск, вынужденных противостоять эскадре
английских кораблей в Константинополе. Марш получил название «Добровольный
флот», а гонорар П. И. Чайковский перечислил в пользу постройки русского
крейсерского флота.
Кровавые события на Балканах накануне войны, а затем и ход Русско-турецкой
войны громким эхом отозвались в русской литературе. Стихотворение И. С.
Тургенева «Крокет в Виндзоре» (июль 1876 г.) передает возмущение поэта
позицией Англии по от-ношению к массовому истреблению Турцией славян-ского
населения во время Апрельского восстания в Болгарии и
сербо-черногорско-турецкой войны.

Сидит королева в Виндзорском бору…
Придворные дамы играют
В вошедшую в моду недавно игру;
Ту крокет игру называют.
Катают шары и в отмеченный круг
Их гонят так ловко и смело…
Глядит королева, смеется… и вдруг
Умолкла… лицо помертвело.
Ей чудится: вместо точеных шаров,
Гонимых лопаткой проворной —
Катаются целые сотни голов,
Обрызганных кровию черной…
То головы женщин, девиц и детей…
На лицах — следы истязаний,
И зверских обид, и звериных когтей —
Весь ужас предсмертных страданий.
И вот королевина младшая дочь —
Прелестная дева — катает
Одну из голов — и все далее, прочь —
И к царским ногам подгоняет.
Головка ребенка, в пушистых кудрях…
И ротик лепечет укоры…
И вскрикнула тут королева — и страх
Безумный застлал ее взоры.
«Мой доктор! На помощь! скорей!» И ему
Она поверяет виденье…
Но он ей в ответ: «Не дивлюсь ни чему;
Газет вас расстроило чтенье.
Толкует нам “Таймс”, как болгарский народ
Стал жертвой турецкого гнева…
Вот капли… примите… все это пройдет!»
И в замок идет королева.
Вернулась домой — и в раздумье стоит…
Склонились тяжелые вежды…
О ужас! кровавой струею залит
Весь край королевской одежды!
«Велю это смыть! Я хочу позабыть!
На помощь, британские реки!»
«Нет, ваше величество! Вам уж не смыть
Той крови невинной вовеки!»

В письме к брату Иван Сергеевич сообщает, что стихотворение было написано
«ночью, во время бессонницы», в вагоне Николаевской железной дороги «под
влиянием болгарских ужасов». Его попытка напечатать «Крокет» натолкнулась на
опасения издателей осложнить отношения с Англией. Однако стихотворение в
рукописях облетело страну и стало известно в Болгарии. Издававшаяся в
Бухаресте болгарская газета вскоре опубликовала его. Другое произведение
Тургенева — стихотворение в прозе «Памяти Ю. П. В.» — посвящено баронессе Юлии
Петровне Вревской. О героической и трагической судьбе баронессы Врев-ской
написано в предыдущей главе. Это стихотворение потрясло всю Россию. Как мы
отмечали ранее, памяти баронессы Вревской посвятил стихотворение «Под красным
крестом» другой известный в России поэт и прозаик Яков Петрович Полонский
(1819–1898), опубликованное в марте 1878 года. Юлия Вревская стала народной
героиней Болгарии.
В русских газетах и журналах тех лет появилось немало замечательных
произведений в прозе, в стихах, в очерках и в корреспонденциях, посвященных
событиям войны, ее жестокой, трагической, но и героической правде.
Подробную, не оставляющую никого равнодушным упоминавшуюся нами ранее
трехтомную летопись этой войны написал ее участник, военный корреспондент
Василий Иванович Немирович-Данченко (1844–1936): «Год войны. Дневник военного
корреспондента 1877–1878 гг.» Он также опубликовал на эту тему несколько
романов и стихотворений. В. И. Немирович-Данченко в качестве военного
корреспондента газеты «Наш век» принимал участие в боях под Плевной и Шипкой —
Шейново, дошел до Адрианополя. Его описание боев после публикации в газете
передавались из уст в уста. В 1879 году он возвращается в Болгарию по заданию
газеты «Русский курьер» и публикует серию очерков «После войны» о политике,
экономике, культуре воссоздаваемого Болгарского государства. Им были написаны
романы «Гроза», «Плевна и Шипка», «Вперед!», книги «Скобелев. Личные
воспоминания и впечатления», «За далеких братьев» и другие произведения. Когда
он находился уже в эмиграции, в 1930 году царь Борис III наградил его орденом
за гражданские заслуги.
Своеобразную литературную хронику о Русско-турецкой войне 1877–1878 гг.
оставил в книге «Скобелев за Дунаем и в Ахал-Теке» Александр Васильевич
Верещагин — брат знаменитого художника. Книга написана на основе личных
впечатлений участника сражений, сумевшего в блестящей и увлекательной форме
передать высоту героизма русского воинства и глубину трагизма неминуемых жертв
войны, гибели и жестоких ранений солдат и офицеров обеих армий. На рубеже XIX
и XX веков А. В. Верещагин опубликовал ряд очерков и воспоминаний о событиях и
героях Русско-турецкой войны, участником которых ему довелось быть.
Эта война нашла отражение и в русской поэзии. Известны стихотворения графа
Арсения Аркадьевича Голенищева-Кутузова, создавшего цикл из одиннадцати
стихотворений, поэтов Виктора Буренина, Аполлона Майкова, Владимира Головина
(его цикл из пятидесяти стихотворений), крупнейшего русского поэта второй
половины XIX века и прозаика Константина Случевского, Лиодора Пальмина (цикл
«Песни о войне»), Алексея Апухтина, Марии Ватсон, Спиридона Дрожжина,
Александра Круглова, Сергея Рыскина, Николая Овсяного (псевдоним Н. Югов) и
Николая Перелыгина, чью песню о победе под Плевной «Ликуйте Россы!» распевали
учащиеся школ и студенты университетов по всей России.
В книге О. В. Кочуковой и С. А. Кочукова «Русско-турецкая война 1877–1878 гг.
в поэтической публицистике (по страницам периодической печати)» даны тексты
поэтических произведений, опубликованных в популярных в России во второй
половине XIX века журналах и газетах. Среди них: «Нива», «Русское обозрение»,
«Пчела», «Всемирная иллюстрация», «Будильник», «Стрекоза», «Дело», «Северная
звезда», «Гражданин», «Газета А. Гатцука». Авторами публикуе¬мых стихотворений
были Л. И. Пальмин, Л. Н. Трефолев, В. И. Головин, П. В. Быков, Г. А. Лишин,
А. В. Круглов, А. К. Шеллер, В. К. Мюр, Н. В. Симборский и др.
Стихотворения воспроизведены по их первой публикации. Даны также
историко-культурные комментарии, содержащие справочно-биографическую
информацию о поэтах и пояснения исторического контекста произведений.
Авторы книги отмечают, что впервые проблему отражения этой войны в русской
поэтической публицистике затронул историк В. И. Золотарев, отметив
«многоцветность поэзии по тематике и ее злободневность». Далее О. В. Кочукова
и С. А. Кочуков дают развернутый литературоведческий анализ русского
поэтического творчества в увязке с исторической обстановкой второй половины
XIX века.
Прозаик и критик Всеволод Михайлович Гаршин добровольцем ушел сражаться за
свободу славян на Балканах. В сражении при Аясларе он был ранен, свои
впечатления отразил в рассказах «Четыре дня», «Из воспоминаний рядового
Иванова» и очерке «Аясларское дело». В июле 1877 года он писал из болгарской
Черницы: «Говорить с болгарами не составляет особого труда, особенно с
грамотными, знающими церковный язык».
Трагические события войны использовали в своих узко партийных целях
революционеры-народники, которые в свойственной им тональности людей
ожесточенных пытались обличить «августейших особ» и запугивать славян
возможным закабалением «русскими тиранами». Так, один из их вождей Петр Лавров
предостерегал:

...а вы, славяне, наши братья!
Пусть вас не тешит звон мечей!
Иуды нового объятья
Страшней турецких палачей...

Произведения писателей, поэтов, публикации журналистов духовно сближали наши
народы. Общие жертвы войны стали историческими символами славянского
братства. Болгария словно приблизилась к России. В обществе возник интерес к
ее народу, куль-туре, истории. Как эхо войны, в российской духовной жизни
усилился морально-нравственный акцент, что привело к росту национального
самосознания народа, творческой и общественной активизации здоровых,
патриотически мыслящих сил. Эта общественная активность находила свою
реализацию в деятельности славянских комитетов как первых ростков
неправительственных организаций, выполняющих миссию народной дипломатии.
Если в западных странах массовые общественные движения возникали для того,
чтобы выторговать, вытребовать, а порой и просто вырвать у власть пре-держащих
в пользу определенной общественной группы какие-то материальные блага, либо
часть каких-то властных полномочий (что, впрочем, само по себе иногда бывает
просто жизненно необходимо). В России же первые организации гражданского
общества возникли с другими намерениями. Они как бы компенсировали издержки
государства в выполнении им основных функций и определенный дефицит
полномочий. При этом деятельность общественных движений способствовала
консолидации патриотических сил, духовному развитию собственного народа и
укрепляла надежду балканских славян на освобождение от векового рабства.


Глава 7.
Россия и создание Государственных институтов власти в Болгарии после
Освободительной войны
1877–1878 гг.
Безусловной заслугой российского правительства является содействие в
формировании институтов власти молодого болгарского государства после
Освобождения. Чтобы там ни говорили недоброжелатели России разных политических
и идеологических течений и оттенков, очевидным остается факт, (и он
подтверждается большим массивом исторических документов), что еще до
вступления русских войск на болгарскую территорию передовая российская мысль в
сфере государственного строительства формировала концепцию государственного
устройства на освобожденных землях не как оккупированной территории, а как
свободного субъекта международного права. Говоря обобщенно, Россия тем самым
передавала Болгарии свой цивилизационный опыт общественного управления.
Еще до начала войны была создана «Канцелярия гражданского управления
освобожденными за Дунаем территориями». Ее возглавил князь Владимир
Александрович Черкасский. Человек он был деятельный и прогрессивный. Для
подготовки проектов улучшения экономической и культурной жизни болгар он
собирал соответствующие сведения, встречался с учеными, представителями
болгарской эмиграции. Некоторые
из них позднее занимали важные управленческие посты. Например, Христо Стоянов,
позже был назначен губернатором Софии, Найден Геров, ставший губернатором
Свищова, Марко Балабанов — вице-губернатором, Марин Дринов — вице-губернатором
Софии, а позднее — первым министром просвещения и духовных дел Болгарии.
В начале мая 1877 года начальник штаба Русской армии направил письмо товарищу
министра иностранных дел Н. К. Гирсу, в котором сообщал, что
Главнокомандующий армией великий князь Николай Николаевич «распорядился
составить воззвание от имени императора к болгарам с целью организовать,
немедленно за переходом русских войск через Дунай, правильное управление в
среде местного населения».
Это воззвание, которое император подписал 10 июня 1877 года в г. Свищове,
убедительно раскрывает планы правительства Александра II. В нем
подчеркивалось, что «задача России — создавать, а не разрушать, поэтому для
управления на освобожденных территориях немедленно будут привлечены местные
жители под высшим руководством установленной для этого власти, а новые
болгарские дружины послужат основой для местной болгарской силы,
предназначенной для охраны всеобщего порядка и для безопасности».
Россия вступила в болгарские земли с намерением «согласить и умиротворить все
народности и все исповедания в тех частях Болгарии, где совместно живут люди
различного происхождения и веры... Не месть будет руководить нами, — гласит
воззвание, — а создание строгой справедливости, стремление создать постепенно
право и порядок там, где доселе господствовал лишь дикий произвол».
Национальную и конфессиональную толерантность раскрывает та часть Воззвания,
в которой содержится обращение к мусульманам Болгарии: «Сделайтесь мирными
гражданами общества, готового даровать и вам все блага правильно устроенной
гражданской жизни. Ваша вера останется неприкосновенной, ваша жизнь и
достояние, жизнь и честь ваших семейств, будут свято охраняемы».
На освобожденных территориях Канцелярия начинает создавать органы местной
власти, формируя советы старейшин в деревнях и административные советы в
городах. Создается почтовая служба, организуются стражи для охраны населения
от банд башибузуков и для расселения беженцев из Южной Болгарии. Напряженная
работа подкосила здоровье князя В. А. Черкасского. Он умирает 19 февраля 1878
года (в день подписания Сан-Стефанского договора).
Его дело продолжают последователи, среди которых особое место занимает князь
Александр Михайлович Дондуков-Корсаков — генерал-адъютант, генерал от
кавалерии. Участвовал в войне против войск Шамиля (1845–1851), в Крымской
войне (1853–1856) и в Русско-турецкой войне (1877–1878). Генерал-губернатор
киевской, волынской и подольской губерний в 1869–1876 годах. Верховный
Русский комиссар (1878–1879) в Болгарии. С 1880 года — временный харьковский
генерал-губернатор. В 1882–1890 годах Дондуков-Корсаков — главнокомандующий
гражданской частью на Кавказе и командующий войсками Кавказского военного
округа. С 1890 года — член Государственного совета.
В апреле 1878 года Н. К. Гирс направляет князю Дондукову-Корсакову инструкцию
о его предстоящей деятельности в качестве императорского комиссара. В ней речь
идет об образовании Совета Управления, который «...будет только временным
учреждением, имеющим целью, главным образом, облегчить переход Болгарии от
временного устройства к нормальному, соответствующему тем новым условиям, на
которых отныне будет существовать Болгарское Княжество в силу мирного
договора».
Инструкция также определила принципы, положенные в основу Органического
Устава для Болгарии. В ней, в частности, говорится: «Присваивая, таким
образом, Болгарскому Княжеству правительственные формы конституционного
государства, Вы, тем не менее, будете соображаться в преследовании сей задачи
с местными условиями, со степенью подготовленности народа к восприятию
подобной формы правления, и, главное, с желаниями самого болгарского народа».
Приведенные тексты указаний со всей очевидностью свидетельствуют, что
российское правительство стремилось к постепенной передаче прерогатив власти
местному населению «на всех ступенях администрации» с учетом его интересов и
подготовки, проявляя при этом, если можно ввести такой термин, «политическое
благородство» и толерантность, «чтобы ко времени выступления нашего
оккупационного корпуса из Болгарии» местное население могло бы «всецело
вступить в управление страной». Руководствуясь этими директивами, А. М.
Дондуков-Корсаков провел необходимую работу по административному, судебному,
финансовому и военному устройству страны. Его усилиями за короткое время были
созданы суд, армия, ликвидированы все формы феодальной зависимости. При этом
особое внимание уделялось пробуждению элементов самостоятельности в действиях
болгарских администраторов с тем, чтобы после ухода российских представителей,
болгары самостоятельно могли выдержать «различные враждебные влияния и
посягательства». Продолжая дело, начатое В. А. Черкасским, российский комиссар
содействовал развитию местного самоуправления и создавал новые
административные органы, способные заменить власть бывшего турецкого
правительства.
Под руководством комиссара создается Общий совет с отделами (по функциям и
полномочиям, равными министерствам), которые соответствовали отраслям
управления: внутренних дел, духовных, финансов, по устройству земского войска,
судебных, путей сообщения, почт и телеграфа, народного просвещения и
канцелярию для дипломатических сношений. Особое внимание при формировании
органов управления обращалось на то, чтобы должности на уровне губерний и
центральных органов по мере подготовки болгар сразу же передавался им.
Как отмечает известный болгарский ученый Г. Марков, подготовка местных кадров
велась ускоренными темпами. Сразу же после Освобождения две тысячи болгар
были назначены на различные должности. Характерно, что членами Общего совета
как коллегиального органа были назначены заведующие отделами всех отраслей
управления, болгарский экзарх и все болгарские епархиальные архиереи. На всех
уровнях управления вводилось выборное право.
В аналитическом материале, подготовленном
«о деятельности русских по устройству гражданского управления в Болгарии в
1877–1879 гг.», хранящемся сегодня в Центральном государственном архиве,
при-водится любопытное социологическое наблюдение. Деятельность органов
государственного управления довольно скоро выявила неприязненные отношения
между горожанами и селянами.
Авторы материала исходили из исторической де-терминации этого явления, считая,
что болгарские горожане находились в постоянном взаимодействии с турецкой
администрацией, освоив турецкий язык и привычку эксплуатировать селян. Именно
«из горожан турки набирали откупщиков, оценщиков и даже доносчиков и шпионов».
Взаимная неприязнь между этими двумя социальными группами проявилась во время
выборов в окружные советы. На общественные должности чаще выбирались сельские
жители, что привело, к примеру, в Софии к ситуации, когда из-за недостатка
грамотных членов нового выборного окружного совета Гражданскому управлению
пришлось аннулировать результаты выборов. Можно предположить, что одну из
причин резкой конфронтации политических партий, приведшей впоследствии к
серьезным кризисным явлениям в стране, следует искать именно в этой неприязни.
Обращает на себя внимание констатация этнопсихологического характера,
сделанная автором аналитической записи, о том, что деревенские жители, в том
числе и турки, «всегда радостно и сердечно встречали каждого заезжего
русского», в то время как «горожане, напротив, намеренно бывали не
сообщительные при подобных встречах. Во время тяжелых дней Плевны, Шипки и
Елены некоторые тырновские купцы заметно падали духом и, не доверяя больше
своей болгарской шапке, носили на всякий случай, в карманах турецкую феску».
Уровняв в гражданских правах горожан и селян введением широкого
самоуправления, выборов и об-щей воинской повинности, Гражданское управление
возбудило среди горожан скрытое недовольство новы-ми порядками, что породило
многие «сплетни, клевету и нападки» на проводимые им мероприятия и обвинения
российских представителей в лишении определенных слоев горожан тех
привилегий, которые они до этого имели.
Напряжение в болгарском обществе усугублялось тревожными ожиданиями
предстоящего Берлинского конгресса и неясностью будущего устройства Болгарии и
ее территориальной конфигурации. Ежедневно к российскому комиссару князю
Дондукову-Корсакову прибывали депутации граждан и духовенства из Македонии и
южных регионов с жалобами и тревогой за свое будущее. Князь лично успокаивал
взволнованное население, объясняя, что присутствие русского оккупационного
корпуса в крае «должно служить для них залогом спокойствия».
Тем временем в ходе подготовки к Берлинскому конгрессу великие державы
предприняли ряд демаршей, имевших далеко идущие последствия. Под давлением
англофильских кругов в российском правительстве возобладали настроения уступок
требованиям складывающейся европейской коалиции. 30 мая 1878 года
граф Петр Андреевич Шувалов (1827–1889), будучи послом в Лондоне, подписал с
британским министром иностранных дел маркизом Р. Солсбери тайное англо-русское
соглашение, предварявшее основные решения Берлинского конгресса. Российское
правительство согласилось с пожеланиями британской королевы и германского
императора о нежелательности присутствия на конгрессе в Берлине графа Н. П.
Игнатьева и не включило его в состав российской делегации. Делегацию возглавил
канцлер А. М. Горчаков, в то время человек весьма преклонного возраста и
ослабленного здоровья, который практически не присутствовал на заседаниях
конгресса, что, безусловно, не могло не отразиться негативно на его итогах.
Сложившейся на тот период геополитической ситуацией в полной мере
воспользовалась Великобритания, у которой, как известно, «нет вечных друзей,
а есть вечные интересы». Перед открытием Берлинского конгресса 4 июня 1878
года она заключает в Стамбуле мирный англо-турецкий договор «об оборонительном
союзе» (т. н. Кипрская конвенция), имевший антироссийскую направленность. Он
содержал обязательства Англии помочь султану «силой оружия». Взамен Тур-ция
дала согласие на оккупацию Англией острова Кипр. Такой «гамбит» не мог не
стимулировать Австрию занять на конгрессе непримиримую позицию.
Надо признать, российская дипломатия в ходе подготовки к конгрессу и на его
заседаниях в немалой степени девальвировала цену побед русского оружия в
только что завершившейся войне и положения Сан-Стефанского мирного договора,
который, благодаря усилиям графа Игнатьева, определял территорию вновь
создаваемого государства в этнических границах проживания болгарского
населения.
После подписания Берлинского трактата канцлер А. М. Горчаков направил письмо
Александру II с Берлинского конгресса, в котором сообщил, что из-за
болезни не мог присутствовать на заседаниях конгресса. Представители России
оказались на нем в «тяжелом положении» в связи с «объединением злой воли
практически всей Европы». Александр II написал в письме: «Это даже слишком
верно».
Итоги конгресса в исторической перспективе заложили фугас большой взрывной
силы под урегулирование на Балканах, что кровавым эхом отозвалось в будущем в
балканских войнах и во время первой миро-вой войны. Конгресс породил
настроения пессимизма и глубокого разочарования в русском и болгарском
обществах, вызвал недовольство правительством в кругах российской
интеллигенции. Берлинский трактат сделал невозможным полное осуществление
намеченной преобразовательной программы по государственному строительству в
Болгарии.
Установленные сроки пребывания российских войск в Восточной Румелии и Северной
Болгарии в девять месяцев побудило Гражданское управление провести только
наиболее существенные реформы, которые бы обеспечили спокойствие и дали
возможность продолжить позитивные преобразования. Энергичные, порой
самоотверженные действия членов Гражданского управления за короткий период
позволило наладить к открытию первого Народного собрания функционирование
основных органов управления.
Для обеспечения внутреннего порядка и возможного отражения внешней агрессии
было сформировано земское войско (общей численностью до 25 тыс. человек, не
считая 394 русских офицера). Для замещения офицерских должностей местными
кадрами в Софии было открыто военное училище (в нем обучалось 250 человек).
Кроме того, 132 человека было направлено в российские военные учебные
заведения. Эти кадры составили костяк болгарского офицерского корпуса. Введена
обязательная воинская повинность мужского населения в возрасте от 20 до 30
лет. Срок действительной военной службы определен в 2 года. Все это было
осуществлено усилиями и заботой первого военного министра молодого
государства Петра Дмитриевича Паренсова. Было положено начало созданию
болгарского флота. Исключительную роль в этом сыграл русский морской офицер
Александр Егорович Конкевич, ставший первым болгарским морским министром.
(В 2007 году Генеральное консульство России в Варне торжественно передало
Варненскому музею Возрождения (руководитель музея — кандидат исторических
наук Станка Димитрова) копии документов о А. Е. Конкевиче, полученные из
Российского военно-морского архива.)
Однако современное болгарское командование военно-морского флота и руководство
Варненского высшего военно-морского училища имени Н. Вапцарова вообще
избегают упоминания о А. Е. Конкевиче, благодаря которому и был создан
болгарский флот.
Принимались меры по совершенствованию государственного управления на всех
уровнях, уточнялась компетенция должностных лиц и административных органов.
Значительная работа проведена Гражданским управлением по устройству беженцев,
количество которых возросло после заключения Берлинского трактата. Уход
российских войск из Южной Фракии вызвал массовый наплыв беженцев-христиан, а
также мусульман, возвращавшихся из Турции к местам прежнего своего проживания.
Общее их количество достигло 50 тысяч. Поскольку вопрос об их обеспечении на
конгрессе не был решен, то Гражданскому управлению стоило немалых усилий
добиться от турецкого правительства оказать им хоть какую-то материальную
помощь. Для расселения беженцев и распределения между ними пособий в
Филиппополе (Пловдиве), Адрианополе и Сливене были учреждены особые комиссии,
которым было отпущено полмиллиона франков. Благотворительные комитеты из
России направили
для них существенное количество белья и разнообразной одежды. Принимались
меры по оказанию меди-цинской помощи. Население Болгарии получило 20 тысяч
лошадей русской породы из эвакуируемой армии и интендантских подразделений,
которые были распределены по всем округам, что стало существен-ным подспорьем
при проведении весенних работ. Гражданское управление осуществило большую
работу по созданию судопроизводства в стране, которое вводилось на началах
гласности и состязательности с применением не отмененных турецких законов, а
также общих и местных обычаев болгарского народа.
Повсеместно восстанавливались школы, пришедшие в упадок во время войны.
Благодаря сложившейся прежде традиции, когда население оказывало материальную
поддержку школам, в Болгарии имелась разветвленная система народного
образования. Для надзора за школами Гражданское управление назначило особых
инспекторов в каждой губернии, содействовало организации нормального учебного
процесса и подготовке кадров учителей. Были открыты две классические гимназии
в Софии и Габрово, три реальных училища в Ломе, Рущуке, Габрово, а также два
духовных училища в Самокове и Лясковце. Для бедных учеников учреждены
стипендии. Престарелым и бедным учителям оказывалось денежное пособие. Большие
затруднения были с учебниками. Поэтому при школах создавались библиотеки, в
которые доставлялись книги на иностранных языках, особенно на русском, который
был более понятен учителям. В Софии открылась Болгарская Народная библиотека с
богатым книжным фондом. Инициатором учреждения библиотеки был первый
губернатор Софии Алабин Петр Владимирович (1824–1896) — русский общественный
деятель, публицист. Как участник Русско-турецкой войны он был уполномоченным
Красного Креста. Позже, с 1885 по 1892 год, — городской голова в Самаре.
Весьма непростым вопросом явилось сохранение духовного единства разорванных
Берлинским тракта-том частей болгарского народа. Из Македонии в адрес
Гражданского управления поступали многочисленные заявления и жалобы в связи с
усиливающейся католической пропагандой в пользу унии. По линии Гражданского
управления оказывалось содействие в восстановлении разрушенных церквей, в
обеспечении их церковными книгами и необходимыми принадлежностями. Для 58
церквей были доставлены церковные облачения в полном объеме, которые
пожертвовали Московское и Петербургское славянские благотворительные общества.
На денежные средства этих обществ дополнительно оказана помощь 25 церквам.
Благодаря принятым российской администрацией мерам по ускоренной подготовке
национальных кадров ко дню открытия первого Национального собрания на
общественной и государственной службе состояло более 2000 болгар и всего 150
российских граждан.
 В то время как Россия принимала меры по организации мирной жизни Болгарии,
созданию системы государственного управления, оказанию помощи пострадавшему
населению, Турция вопреки решениям Берлинского трактата вооружила
мусульманское население, возбуждала в его среде враждебные настроения,
которые могли стать причиной межнациональных конфликтов. Об этом
свидетельствует записка Э. И. Тотлебена — главнокомандующего действующей
армии, императору Александру II «О раздаче турками при уходе из Болгарии
оружия мусульманскому населению и необходимости вооружения и военного обучения
болгар».
В документе, в частности говорится, что при уходе из Шумлы и Варны турки
раздали весь запас оружия в этих крепостях мусульманскому населению. Они
вооружают жителей Македонии и Родопских гор. Все усилия российского посла А.
Б. Лобанова-Ростовского, выступавшего с демаршем перед Портою, оказались
безуспешными. Генерал Тотлебен информировал, что в Восточной Румелии турки
прямо заявляли болгарам, что после ухода русских войск, они «расправятся с
ними за понесенное унижение».
После разгрома армии Сулеймана-паши под Филиппополем большое количество
турецких солдат укрылось в Родопах. Когда у них возникли трудности с
продовольствием, они с помощью местных мусульман начали грабить и вырезать
болгарское население. Русские войска остановили очередную массовую резню. В
Македонии болгары подвергались зверствам со стороны албанских банд,
вооруженных турецким правительством. Пострадало и греческое население. Тысячи
семей бежали в Грецию.
Существенную помощь в борьбе с бандами башибузуков, польских эмигрантов,
воевавших вместе с турками, и разбитых частей османской армии, ведущих
партизанскую войну в Родопах и Эгейской Фракии под командованием бывшего
английского консула в Варне и Бургасе Д. Б. Сенклера, оказал капитан Русской
армии Петко Киряков Калоянов Каракирков. В болгарском народе его с любовью
называли «Петко-воевода». Турецкий султан удостоил головореза Сенклера имени
Хидат-паша. Он был отъявленным авантюристом. Его отличали редкий цинизм,
жестокость и патологическая ненависть к России и славянскому населению. Хотя
его мать была полькой. Этот тип явился еще одним примером выродка-изувера.
Цель, которую он поставил перед отрядом своих подонков, — освобождение
Родопских гор и Южной Фракии от болгар и присоединение этих территорий к
Османской империи. Орды новоявленно-го паши не щадили ни болгар, ни греческие
селения, в которых жили и армяне, и турки, и евреи. В нескольких сражениях
банды «английского джентльмена и одновременно кровавого дипломата» были
наголову разгромлены. А имя Петки-воеводы стало легендой, болгарский народ
воспел его в песнях.
Отрядам капитана Петки-воеводы большую по-мощь оказывали русские войска,
оставшиеся на завое-ванной территории.
«Я приостановил наш уход, — писал 4 (16) октября 1878 года Э. И. Тотлебен, —
под нашей защитой болгары переселяются к западу. Турецкие войска находятся с
нашими в совершенно дружеских отношениях. Между тем Порта требует дальнейшего
очищения страны нашими войсками; она пришла в неистовство; но я не делаю ни
одного шагу назад и стягиваю сюда резервы из Шумлы и Варны, чтобы иметь
возможность грозно разговаривать с турками. Дело идет о спасении тысячей
человеческих жизней и об упрочении народу добытой ему свободы».
В целях противодействия этому во всех округах Восточной Румелии и Болгарии
были созданы гимнастические общества, заблаговременно готовившие молодых
болгар к службе в милиции и обучавшие их владению оружием. По свидетельству Э.
И. Тотлебена:
«болгары оказываются вообще в высшей степени способными к военной службе.
Обучение людей в болгарской милиции идет весьма успешно и в короткое время они
приобретают вид регулярных войск. При столь необыкновенных военных
способностях, отличающих болгар, не трудно создать в Восточной Румелии и
Болгарии военную силу для защиты края».
Благодаря своевременным мерам, принятым Российской стороной, удалось избежать
массового кровопролития.
Возглавлявший Временное русское управление в Восточной Румелии
генерал-губернатор Аркадий Дмитриевич Столыпин сумел твердостью своей позиции
предотвратить ввод османских войск на эту территорию. А. Д. Столыпин оставался
в подчинении Императорского Комиссара. Генерал-губернаторство состояло из трех
губерний — Филиппопольской, Адрианопольской и Сливенской. Около 70 процентов
населения Восточной Румелии было болгарским. Главной задачей новой
администрации было умиротворение края.
Как пишет в своей статье «После войны 1877–1878 гг. Возвращение домой» Олег
Айрапетов от 13 июня 2024 года:
«1 (13) июня 1879 года солдаты оккупационных войск начали покидать болгарские
земли. Они оставляли за собой прочный тыл. Эвакуация была быстрой. Русские
солдаты и офицеры покидали Балканы. Когда они уходили из Румелии, их провожали
со слезами на глазах, приветствуя как родных. 29 июля (10) августа русская
официальная печать заявила об окончании миссии в автономной провинции:
“Русское гражданское управление Восточной Румелии ныне закончило возложенную
на него задачу и заключило ее ранее того срока, который был положен Берлинским
трактатом для очищения турецкой территории русскими войсками. Благодаря этому
новая, заменившая нас, администрация, созданная Органическим статутом, могла
открыть свои действия под охраною русского знамени”».
Перед эвакуацией в Сан-Стефано и под Чаталджой был проведен парад войск. На
парад заранее съехались многочисленные зрители. В параде 7 (17) августа
приняли участие всего 120 батальонов, 22 эскадрона и 5 сотен, 1725 офицеров и
81 283 строевых нижних чинов. Парадом командовал генерал Ф. Ф. Радецкий,
принимал его Главнокомандующий Дунайской армией генерал Э. И. Тотлебен. Среди
зрителей были турецкие генералы и офицеры, послы и военные агенты разных
стран, аккредитованные в Турции.
Во время эвакуации прежде всего вывозились больные и раненые, для приема
которых в черноморских портах готовились специальные помещения. С начала июня
по начало августа все они были эвакуированы. Хотя эпидемия тифа и захватила
территории на юге России, но благодаря экстренным мерам она не приняла
характера масштабного бедствия. Вслед за больными и ранеными в Петербург
возвращалась гвардия. Определялся и порядок движения гвардейских частей. Они
прибывали морем в Одессу и Севастополь.
Основной поток войск гвардии шел через Одессу. «Одесский вестник» писал:
«Одесское население не забудет, что оно первое родное поселение на пути людей,
оказавших такие заслуги и так долго бывших в разлуке с отечеством».
Как указывает О. Айрапетов в своей статье: «Утром 18 (30) августа император
Александр II прибыл на станцию “Куликово Поле”. Его встречали градоначальник —
генерал В. В. Левашов, командующий флотом адмирал генерал-адъютант Николай
Андреевич Аркас, представители города и многочисленные группы горожан. В этот
день император провел смотр прибывшим и местным войскам в Одессе. 19 (31)
августа смотр проходил в Николаеве, 20 августа (1 сентября) — в Севастополе,
после чего император направился инспектировать флот и укрепления в Очакове. 25
августа (6 сентября) император вновь прибыл в Севастополь на яхте “Ливадия”.
Здесь уже три дня стояли прибывшие из Сан-Стефано Семеновский и Преображенский
полки. После смотра они отправились в Петербург. Обстоятельства
благоприятствовали успешному возвращению частей домой. “Благодаря прекрасной
погоде, — отмечал "Николаевский вестник", — перевозка войск из Турции идет
беспрепятственно и пароходы с дорогими гостями прибывают к нам аккуратно, по
расписанию!”».
Комиссия из представителей великих сил выработала Органический устав
(конституцию), в соответствии с которым во главе управления Восточной Румелии
должен быть генерал-губернатор болгарин. Милиция и жандармерия становятся под
контроль европейских, в основном русских, офицеров и под командованием
офицеров-болгар. Такая конфигурация вооруженных сил существенно облегчила
соединение Болгарского Княжества и Восточной Румелии 6 сентября 1885 года.
Наряду с практической работой по государственному строительству совет,
руководимый Дондуковым-Корсаковым, осуществлял подготовку проекта Конституции
Болгарии. Основная заслуга в разработке этого проекта принадлежит выдающемуся
российскому правоведу Сергею Ивановичу Лукьянову (1834–1905) — действительному
статскому советнику Министерства юстиции России, бывшему советником В. А.
Черкасского и начальником судебного отдела в Совете Императорского Комиссара.
После одобрения проекта в Петербурге он вынесен на утверждение Учредительного
собрания. Его созвал и открыл в Тырнове 10 февраля 1879 года А. М.
Дондуков-Корсаков, покинувший зал после открытия заседание, чтобы не дать
основания другим государствам обвинить его в оказании давления на депутатов.
16 апреля 1879 года «Конституция Болгарского Княжества» была утверждена —
самая демократическая на тот период конституция. По форме государственного
устройства это была наследственная монархия при разделении законодательной,
исполни-тельной и судебной властей.
А. М. Дондуков-Корсаков открыл первое Великое народное собрание, избравшее 17
апреля 1879 года князем Болгарии Александра Баттенберга (1857–1893) — принца
гессенского, племянника русской императрицы Марии, супруги Александра II. Он
участвовал в Русско-турецкой войне, в составе отряда генерала Гурко переходил
Балканы. По своим личным качествам князь был амбициозным, честолюбивым и
отличался энергичными, порой поспешными действиями, что вызывало иногда у
членов правительства, которые были значительно старше его по возрасту,
определенное непонимание. Политические убеждения князя характеризовали его как
противника слишком либеральной «конституции и вредных либеральных затей». Он
не смог наладить тесного взаимодействия с российскими военными и
дипломатическими представителями, позиции которых по ряду вопросов тоже нельзя
назвать выверенными, последовательными и отстаивающими общую линию.
К тому же поведение отдельных из них было вы-сокомерным и патерналистским, что
не могло не при-вести к раздражению и неприязни среди болгарского окружения.
Такая атмосфера накладывала свой отпечаток на те сигналы, которые поступали от
российских представителей в Петербург, и не способствовала выработке четкой
политической стратегии российского правительства на болгарском направлении.
Наряду с преобладающими в ту пору в окружении царя германофильскими
настроениями такая позиция Петербурга привела к ошибкам и обострению
русско-болгарских отношений.
Осенью 1883 года Болгарию вынуждены были покинуть генералы Л. Н. Соболев, А.
В. Каульбарс и А. Ф. Редигер, занимавшие с июня 1882 года по приглашению
болгарского князя и согласия нового русского царя Александра III посты
премьер-министра, военного министра и его заместителя. Во многом причиной
этого стали их противоречия с болгарским князем, проявлявшем откровенное
германофильство.
Реакция России после Воссоединения Восточной Румелии и Княжества Болгарии в
1885 году не заставила себя ждать. Санкт-Петербург выступил с предупреждением
правительствам великих сил о недопустимости вмешательства в события в
Восточной Румелии. Российский посол в Турции Александр Иванович Нелидов заявил
великому визирю, что появление хотя бы одного турецкого солдата в Румелии
нарушит статьи Берлинского трактата и будет иметь катастрофические последствия
для Порты. Чтобы отвести от себя подозрения в провоцировании событий в
Восточной Румелии и «вмешательстве России во внутренние дела болгарского
государства», Россия через три дня после Воссоединения отозвала своих офицеров
из болгарской армии и румелийской милиции. Российский генерал Михаил
Александрович Кантакузин, являвшийся с 1884 года военным министром Княжества
Болгария, подал в отставку. Дипломатические усилия царского кабинета в этом
конфликте сосредоточились на том, чтобы сохранить имевшиеся договоренности
между великими державами на Берлинском конгрессе, а также Союз трех
императоров и главное — не допустить общеевропейской войны.
Предпринятые дипломатические демарши возы-мели результат. Порта вынуждена была
направить циркулярную ноту сдержанного характера всем заинтересованным
государствам, в которой заявила об отказе от военного вмешательства в события
в Восточной Румелии. Скорее всего, султан Абдул-Гамид и его окружение
опасались возможного объединения новых христианских государств в назревавшей
войне против Турецкой империи, ослабленной в противостоянии с Россией.
После этого еще больше растет недовольство Александра III, правительство
которого в отличие от предыдущего изменило внешнеполитические приоритеты.
Немалую роль в этом сыграл субъективный фак-тор — личная неприязнь императора
к болгарскому князю. Отмеченные выше факторы, а также опасения вызвать
недовольство европейских стран и даже их коалицию вместе с Турцией против
России стали при-чиной неадекватной оценки российским правительством истинных
чаяний народа Болгарии и отрицательной реакции Москвы на несанкционированное
воссоединение Княжества с Южной Болгарией. Хотя следует сказать, что
российские представители в Гражданском управлении, согласно имеющимся
историческим документам, объективно способствовали воссоединению, поддерживая
экономические и политические связи между обеими частями Болгарии. Российские
офицеры активно помогали в подготовке вооруженных формирований в Восточной
Румелии, готовили население к возможному сопротивлению в системе
гимнастических обществ, офицеры румелийской милиции обучались в Софийской
военной школе, которая была создана российской администрацией.
Общепризнанным вдохновителем патриотических настроений в народе был сменивший
Дондукова-Корсакова генерал-губернатор Аркадий Дмитриевич Столыпин, который с
высокой дипломатичностью проводил линию на все большую автономию Восточной
Румелии. Тем не менее, Воссоединение российское правительство восприняло как
«несвоевременное и могущее повлечь за собой серьезные осложнения». Весьма
красноречива в этом смысле записка Александра III российскому военному
министру П. С. Вановскому об исключении князя Болгарского Александра I из
списков Русской армии: «Насчет исключения болгарского князя из русской службы
я полагал бы, надо будет мотивировать причину и выразить приблизительно так:
за явные действия, противные интересам России и оскорбительные выражения для
чести наших офицеров (или нашей армии). Переговорите еще об этом с Н. К.
Гирсом и представьте мне составленную вами реакцию. Во всяком случае, тянуть с
этим решением я не желаю, достаточно князь надругался над Россией, пора и
честь знать».
Вслед за этим русские офицеры отзываются из рядов болгарского войска, что
поставило молодое государство в исключительно тяжелое положение перед лицом
ожидавшейся агрессии со стороны Турции. Позиция России вызвала непонимание
болгарского народа и рост русофобских настроений в его среде. Этот просчет
российского правительства, которым сумели воспользоваться русофобские круги в
Болгарии и английская дипломатия, вызвало серьезное взаимное недоверие на
длительный период. Не способствовала развитию российско-болгарского
сотрудничества и прогерманская ориентация княжеского, а с 1908 года царского
двора Болгарии.
Свою лепту в разжигание антирусских настроений внес Стефан Стамболов
(1854–1895) — политик очень яркий, талантливый, но противоречивый в своих
действиях. Он был регентом княжества Болгарии в 1886–1887 годах, а с 1887 по
1894 года — председателем правительства, министром внутренних дел, управляющим
министерства народного просвещения и министерства иностранных дел и
вероисповедания. Его позиция в отношении России тем более представляется
алогичной, что за его плечами было активное участие в
национально-освободительном движении и работа в качестве секретаря военного
эмиссара Славянского комитета во время Русско-турецкой войны. Возможно, это
была, с одной стороны, реакция на политику России, с другой, — таким образом
реализовывались опасения Стамболова, что Россия и ее представители в Болгарии
не позволят ему осуществить его амбициозные планы, которые в конце концов
нашли свое выражение в установлении им диктаторского режима.
В ноябре 1886 года дипломатические отношения между Россией и Болгарией были
прерваны более чем на десять лет. В кругах русской интеллигенции поли-тика
Стефана Стамболова и разрыв дипломатических отношений между нашими странами
вызвал глубокое разочарование. Чувством боли пронизаны стихотворения
российского поэта Сергея Рыскина (1860–1895), вошедшие в его книгу «Первый
шаг», изданную в 1888 году. В одном из них поэт так откликнулся на
политические перемены:

На народ болгарский с Русского Престола
Истекал надежды светозарный луч,
Но его затмила гнусная крамола
пеленою черных, непроглядных туч...
Вражеские ковы виноваты в этом!..
Но наступит время: засияет вновь
Этот луч священный животворным светом,
Возвещая милость, правду и любовь.
;
 Глава 8.
«Россия нас освободила политически, это и дети знают. Но Россия освободила нас
и духовно» (Пенчо Славейков)
Несмотря на сложный период в двусторонних российско-болгарских отношениях, как
в русском, так и в болгарском народе сохранялись глубокие симпатии друг к
другу, чьим концентрированным выражением являются народные песни в Болгарии, а
также произведения классиков русской и болгарской литератур. Они стали
своеобразным духовным камертоном взаимоотношений двух народов на весь
последующий период. Известный русский поэт, прозаик и драматург Велимир
(Виктор) Владимирович Хлебников (1885–1922), в творчестве которого важнейшей
составляющей был славянский мир, в том числе болгарские мотивы. В 1908 году он
издает поэтическую драму «Аспарух», которая только через восемьдесят лет, в
1989 году, была поставлена в болгарском переводе в городе Сливене в
драматическом театре «Стефан Киров».
Поэты и писатели России все чаще обращаются к болгарской теме. Появляются
переводы болгарских прозаических произведений Ивана Вазова, Тодора Влайкова,
Алеко Константинова, стихотворений Христо Ботева, Ивана Вазова, Любена
Каравелова и Пенчо Славейкова.
Пожалуй, трудно найти другой пример поэтической выразительности отношения
болгарского народа к России, как это характерно творчеству И. Вазова
(1850–1921).
В канун Апрельского восстания он создал стихотворение «Россия», ставшее
поэтическим выражением надежды болгар на ее освободительную миссию. Во время
Русско-турецкой войны он служит в русской армии в качестве военного
переводчика. Его личные впечатления легли
в основу сборника «Избавление» (1878) и лирико-эпической поэмы «Ополченцы на
Шипке» (1883). Название его стихотворения «Здравствуйте, братушки!» стало с
тех пор нарицательным. Свое отношение к классикам русской литературы он
выразил признанием:
«Пушкин и Лермонтов открывали передо мной тайну стихотворства, давали мне
уроки по музыке речи, по красоте форм, по выразительной краткости мыслей».
В стихотворении, прочитанном на торжестве, состоявшемся по случаю столетия со
дня рождения А. С. Пушкина в «Славянской беседе», Иван Вазов так сказал о
русском гении:

Он влил в язык славянства торжественную сладость,
Оставив поколеньям волшебные миры.
Пройдут века, а слава его души свободной,
вместе с тем же добрым чувством, все с той же красотой,
Еще сильнее будет звенеть в любви народной
Чарующим напевом, высокою мечтой.

И. Вазов называл Н. В. Гоголя «волшебным художником», а Л. Н. Толстого —
«могущественным гением». Произведения русских писателей близки по духу
болгарам, они сыграли существенную роль в развитии болгарской литературы.
Многие болгарские писатели рассматривали своих российских коллег как учителей,
они использовали в своей творческой практике их художественный опыт.
Крупнейший болгарский поэт и переводчик Петко Славейков (1827–1895), под
влиянием русской литературы, осуществил переводы произведений Пушкина и
Лермонтова, Крылова, Никитина и Некрасова. Сын П. Славейкова Пенчо Славейков
(1866–1912) продолжил литературную традицию отца. Своими переводами Пушкина,
Лермонтова, Некрасова и Надсона он обогатил болгарскую культуру новым
качеством художественного слова. К столетнему юбилею Пушкина им были написаны
блестящие статьи «Потаенная скорбь поэта», «Пушкин как национальный поэт» и
«Пушкин в Болгарии».
«Пушкинская поэзия, — писал он, — как и вся русская поэзия, исповедально
искренняя перед собой и пред миром. От нее исходит особый реализм жизни,
который сочетается с глубокой объективностью художника, и это сплетение
порождает тот исключительный оригинальный идеализм, который так непонятен и
привлекателен для европейца».
Произведения Тургенева и Короленко Пенчо Славейков считал самыми гуманными в
русской литературе. Гоголя он называл «великим русским обличителем», у
которого учатся болгарские писатели. Ему принадлежат слова о Л. Н. Толстом как
о «носителе трагедии всего человечества».
Творчество и философские взгляды Толстого оказали особое влияние на
общественную жизнь Болгарии. Его произведения издавались огромными тиражами на
болгарском языке. Видный болгарский прозаик и драматург Петко Ю. Тодоров
(1879–1916), изучавший межславянские литературные связи, автор исследования
«Славяне и болгарская литература», в своей статье «Толстой в Болгарии» в 1907
году писал, что хорошо помнит время, когда произведения Толстого начали
проникать в Болгарию. Была вторая половина 1880-х годов... Вскоре интерес к
Толстому расширился и... охватил всю болгарскую интеллигенцию. Появились
переводы романа «Война и мир», повестей «Казаки» и «Крейцерова соната», а
через несколько лет не осталось ни одного толстовского произведения, не
переведенного на болгарский язык, причем многие из них переводились по
нескольку раз.
«Если бы кто-либо сейчас задался целью составить библиографию нашей литературы
о Толстом, — продолжал он, — то он нашел бы немало оригинальных заметок.
Критических и полемических статей, написанных за и против писателя. Только в
последние восемь лет у нас было три толстовских издательства, которые
распространили тысячи экземпляров его произведений в оригинале и в переводе...
Толстой оказал самое большое и самое благотворное влияние на нас».
Нравственные взгляды Толстого, его идеи о непротивлении злу насилием, о
простой и свободной жизни нашли горячий отклик среди интеллигенции Болгарии,
известных писателей и философов, учителей и художников.
Один из них — самый яркий болгарский худож-ник XX века Владимир
Димитров-Майстора (1882–1960). Автору этих строк рассказывала известная в
Болгарии и читающей публике в России поэтесса Елка Няголова (она была близка с
племянницей художника Емилией Паскалевой), что Владимир Майстора даже по тому,
как одевался, напоминал Льва Николаевича: ходил в толстовке, с длинной
бородой. Будучи всемирно известным художником, которому зарубежные заказчики
за его картины платили большие деньги, он раздавал их бедным людям. Когда он
умер, то никаких банковских счетов, никакой недвижимости у него не осталось. В
одном из карманов его толстовки оказалось не более 10 левов. Известна о нем,
по словам Елки Няголовой, такая история. Он часто посещал свой родной город
Кюстендил. Местные нищие знали об этом и, в ожидании от него милостыни,
выстраивались вдоль металлической лестницы, ведущей от вокзала на
привокзальную площадь. Проходя мимо, Майстора доставал из глубоких карманов
своей толстовки деньги и отдавал их встречающим его беднякам. В один из зимних
приездов, недалеко от вокзала, Майстора заметил проходящего мимо молодого
парня, катившего тачку с углем. Он был босой, ноги его от пронизывающего
холода и ран были иссиня-красными. Майстора остановил парня и предложил ему
свои сапоги. Тот отказался, сказав, что не может в такой холод лишить пожилого
человека обуви. На что художник возразил: «У меня есть носки и к тому же я
сейчас сажусь в вагон, а там тепло». В этом эпизоде, безусловно, проявилась
глубокая суть его славянской, православной натуры.
Толстовцы основали в Болгарии несколько колоний. Одну из них, созданную на
побережье Черного моря, упоминает в своей статье П. Тодоров. Тогда в начале
века в ней была своя типография, которая издавала свой сборник «Возрождение».
Это село и сегодня носит имя «Ясная поляна». Оно расположено на юге Болгарии,
недалеко от Бургаса, в предгорьях Странджи. Толстовская колония была создана
здесь в октябре 1906 года. Ее основатели объединились, чтобы работать сообща и
поддерживать друг друга. Они стремились устроить свою жизнь на началах
терпимости, самопожертвования, любви, свободы и равенства. Последователи
Толстого занимались садоводством, обрабатывая землю. Их аскетический образ
жизни производил сильное впечатление на местных жителей. Они установили
переписку с великим писателем, который пригласил одного из организаторов
колонии Христо Досева (1887–1919) к себе в Ясную поляну. Лев Толстой радушно
принял своего болгарского последователя и передал ему для публикации в журнале
«Возрождение» одиннадцать рукописных статей. Среди них был манифест писателя
против смертной казни «Не могу молчать». Все статьи были впервые опубликованы
в Болгарии. В 1908 году болгарские власти заставили толстовцев покинуть
деревню. Христо Досев уехал в Россию и поселился недалеко от Ясной поляны. О
своих встречах и беседах с Толстым Х. Досев рассказал в своей книге «Вблизи
Ясной поляны, 1907–1909». Перестали существовать и другие толстовские колонии
в районе сел Дерманци, Долна баня и ряд других мест. По свидетельству Христо
Досева, в разговоре с ним Толстой, участвовавший во время Крымской войны в
осаде
Силистры и в военных действиях в Добрудже, говорил: «Я помню вашу страну... А
народ... высокие, стройные, красивые люди. До сих пор не встречал таких
людей».
В 1997 году в болгарскую Ясную поляну приехала семья из Софии — Амалия и
Христо Рачевы. Когда они узнали историю села и о болгарах-толстовцах, то
решили возродить читалище (так в Болгарии называют культурно-массовые центры в
городах и селениях) и дать ему имя Льва Толстого. Их инициатива была
поддержана главой местной администрации. Отремонтировали обветшавшее здание,
собрали богатую экспозицию и открыли музей Л. Н. Толстого, установили связь с
музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная поляна». Его директор
в ту пору — потомок великого писателя В. И. Толстой лично посещал болгарскую
Ясную поляну.
Автор настоящей книги побывал в этом селении в 2008 году. Сегодня перед
читалищем стоит бюст Л. Н. Толстого работы скульптора Милана Андреева.
Экспозиция музея располагает документами, фотографиями, рукописями, которые
свидетельствуют еще об одной из страниц в летописи богатых духовных связей
наших народов.
В России в 1888 году вышел сборник «Баян», включавший произведения современных
болгарских поэтов и народной поэзии. Этот сборник в переработанном и
дополненном виде издавался дважды: в 1892 и 1904 годах. В Московском
университете славист Роман Федорович Брандт читал лекции по болгарскому языку.
Он издал для студентов «Болгарскую хрестоматию» на болгарском языке, переводил
стихотворения болгарских поэтов. Собиратель народной поэзии и переводчик
Аполлон Коринфский включил переводы стихотворений болгарских поэтов в свою
книгу «Поздние огни» (1912).
Болгарские литературоведы и историки хорошо знакомы с утверждением А. М.
Горького, которое он сделал в 1912 году:
«После пятивекового гнета чужой народности Болгария возвратилась к жизни
индивидуальностью яркой, полной творческих сил».
На наш взгляд, справедливым будет утверждение, что после Освобождения на
развитие общественной мысли в Болгарии, в том числе и на творческий процесс
писателей и поэтов огромное влияние оказала русская классическая литература.
Изучение русского языка в учебных заведениях Болгарии, переводы произведений
русских авторов стали мощным фактором духовного единения двух народов.
Российские и болгарские авторы часто обращались к теме Освободительной войны.
Исключительной популярностью до сих пор пользуются среди российских читателей
произведения патриарха болгарской литературы Ивана Вазова, посвященные
национально-освободительной борьбе болгарского народа и Русско-турецкой войне
1877–1878 гг.
После поездки в Болгарию участников боев на Шипке на празднование 25-летия
героической эпопеи известный русский журналист, прозаик и поэт Владимир
Алексеевич Гиляровский (1855–1935), который солдатом-добровольцем участвовал в
войне, опубликовал упоминавшуюся нами книгу очерков «Шипка прежде и теперь.
1877–1902». Позднее эта книга послужила автору основой для написания очерка
«Шипка».
Великий А. А. Блок в первой главе поэмы «Возмездие» (1910) вспоминает эпизоды
Освободительной войны:

...снежные Балканы,
Три Плевны, Шипка и Дубняк,
Незаживающие раны,
И хитрый, и не слабый враг...

Политические события начала XX века оказывали свое непосредственное влияние на
литературное творчество обеих стран. На вступление Болгарии в войну на
стороне Германии в 1914 году Владимир Гиляровский так откликнулся в
стихотворении «Болгария»:

Зачем молчите вы, недавние рабы,
Спасенные от ига только нами?!
Безмолвное игралище судьбы —
Вы снова будете рабами.
Быть может, Австрия свой кровожадный герб
Прибьет над посрамленною Софией,
Возьмет вас немец иль окрепший серб,
Когда покинуты вы будете Россией.

Слова русского поэта, как показало дальнейшее историческое развитие, оказались
пророческими. Читатели хорошо знают, какую судьбу уготовили правители Болгарии
ее народу между двумя мировыми войнами.


Глава 9.
«Судьба и братское влеченье
В страну нас эту привели...» (Иван Нилов)
В определенной мере это предсказание поэта сбылось, когда Болгария, признанная
по Нейскому договору (1919) страной побежденной, понесла тяжелые людские и
территориальные потери. Непоправимой катастрофой обернулись и для России
последствия Первой мировой войны: захватом большевиками власти в 1917 году и
Гражданской войной, прокатившейся «красным колесом» по русскому народу,
Православию и нашей культуре. В результате этого цивилизационного слома волны
массовой русской эмиграции докатились и до Болгарии. Из-за идеологического
обскурантизма исторической наукой советского периода вопросы российской
эмиграции и, тем более, ее вклада в мировую культуру в целом и в культуру
каждой из стран, принявших тысячи, десятки тысяч русских эмигрантов, не
исследовались и были под запретом. Боясь преследований по политическим
мотивам, многие эмигранты и их потомки старались не афишировать свой прошлый
социальный статус. Большое количество ценных для истории материалов было
уничтожено из-за опасений, что они могут стать доказательной базой для
карательных органов. Многие материалы продолжают оставаться не раскрытыми в
личных архивах. Это, конечно, сужает документальное поле для исследований.
Тем не менее, в последнее десятилетие появился ряд интересных научных работ и
публикаций в периодической печати о русской эмиграции в Болгарии.
В 2021 году в Москве издательством «Вече» опубликована книга «Русский
гарнизон в Болгарии. Орхание-София-Прага». Она является воспоминаниями и
размышлениями офицера Императорской и Белой армии, участника Гражданской
войны, писателя и мыслителя, ранее известного читателям по его книгам,
посвященным жизни и творчеству А. С. Пушкина, Николая Алексеевича Раевского.
Книга вышла в год столетнего юбилея переезда частей Русской армии из Галлиполи
в Болгарию в 1921 году. Она издана коллективом, творческим мотором которого
был Олег Иванович Карпухин (1946–2024) — профессор Московского гуманитарного
университета, лично знавший Н. А. Раевского и посвятивший много лет поиску его
творческого наследия в архивах России, Казахстана и Чехии. С результатами
своих поисков Олег Иванович ознакомил читателей, опубликовав ряд статей и книг
на эту тему. В упомянутой книге публикуются уникальные, малоизученные
материалы о жизни болгарского периода Белой армии. Помимо описания
происходивших событий, Н. А. Раевский анализирует причины поражения Белой
армии, воссоздает картину взаимоотношений между офицерами и солдатами и
местным населением. Эта книга стала составной частью огромного по своим
масштабам собрания великой русской литературы русского зарубежья.
Во многих произведениях подобного рода акцент сделан, главным образом, на
политических аспектах проблемы, что, безусловно, имеет непреходящее значение
для целостного понимания этого явления русской жизни. Мы же попытаемся
осветить его духовную составляющую.
Первые русские эмигранты появились в Болгарии еще в конце 1918 года: это в
основном бывшие русские военнопленные, количество которых достигало почти 5
тысяч человек. В начале ноября 1919 года в Варне был создан лагерь, в котором
готовили добровольцев для армии генерала Деникина. После нескольких месяцев
подготовки их через Одессу направляли в Добровольческую армию. Так, 29 марта
1920 года на пароходе «Царь Фердинанд» в Одессу отбыли более 700 человек.
Но был и встречный поток, который кратно пре-восходил число направлявшихся в
Белую армию добровольцев. Основной поток беженцев хлынул в Варну в самом конце
1919 года. Этот морской порт, помимо Стамбула, становится центром русской
эмиграции на Балканском направлении. В ноябре 1919 года на пароходе «Ксения»
прибывает около 100 русских эмигрантов, преимущественно молодых людей,
уклонившихся от мобилизации в армию на территории Южной России. В январе 1920
года прибывает новая группа в 300 человек, часть из которых сразу же
отправляется в Югославию. До конца февраля 1920 года в порт Варны пароходами
прибывают более 6750 человек, из них 450 раненых и 200 больных. До середины
марта численность эвакуированных из Одессы, Севастополя и Новороссийска
достигает 8000 человек. В августе 1921 года из лагерей в Галлиполи прибывают
700 русских солдат и офицеров, а в ноябре-декабре того же года из этих лагерей
прибыло еще 9330 военных во главе с генералом Кутеповым. Дипломатическая
миссия генерала Деникина в Болгарии, которую возглавлял А. М. Петряев, сумела
обеспечить беженцев бесплатным транспортом до места назначения. По инициативе
Петряева в Варне открывается вице-консульство, Российско-болгарская
комиссионная контора и Российско-болгарский благотворительный комитет.
Подобный комитет был создан в Софии с участием архимандрита, настоятеля
Никольского храма Стефана. Учреждаются отделения союзов российских врачей,
профессоров и журналистов, представительства Всероссийского союза городов,
Всероссийского земского союза и другие эмигрантские организации. Сформирована
также сеть учебных заведений русской эмиграции. Созданная в Варне в апреле
1920 года группой педагогов из Одессы русская гимназия имела довольно высокий
авторитет в русских эмигрантских кругах.
Все эти организации, а также русские православные общины и учебные заведения
сыграли важную роль в оказании содействия многим отчаявшимся людям, спасая их
жизнь, помогая в адаптации к местным условиям. Состояние сотен беженцев было в
буквальном смысле катастрофическим: они прибывали без документов, пропитания,
самых необходимых вещей, без багажа и денег, многие были тяжело ранены и
больные. Председатель Всероссийского земского союза в Болгарии А. А. Эйлер 5
февраля 1923 года в письме председателю совещания русских послов в Париже М.
Н. Гирсу писал:
«Инвалидов в Болгарии, по данным Союза инвалидов,
до 2500 человек. Некоторые группы находятся в сравнительно сносных
материальных условиях, т. к. обеспечены английским правительством, Лигой наций
или же числятся в списках армии, получая паек. Инвалиды же, эвакуированные в
Болгарию в 1920 году и прибывшие позднее из других стран в одиночном порядке,
получают сейчас лишь 150 левов в месяц, причем члены их семейств пайком не
обеспечены».
Если у читателей появится желание подробнее ознакомиться с работой Дома
русских инвалидов в селении Шипка в помещениях, построенных рядом с
храмом-памятником Рождества Христова, они могут прочесть об этом в моем романе
«Болгарской розы красота».
Не случайно говорится, что судьбы людей неисповедимы. Судьбе было угодно
познакомить меня с внуком бывшего руководителя Дома русских инвалидов в с.
Шипка Виктором Простовым. Он передал мне материалы архива своей семьи, в том
числе и документы о своем деде — бывшем полковнике армии Врангеля, которые и
послужили мне основой для написания названного романа.
Ссылаясь на данные Союза городов, А. А. Эйлер сообщает, что в русских учебных
заведениях обучается 1854 человека. Большое количество детей остается за
стенами школ. Среди беженцев «чрезвычайно развиты болезни, вызванные
недоеданием и неудовлетворительными гигиеническими условиями жизни».
А. А. Эйлер ходатайствует перед Гирсом о финансовой помощи всем перечисленным
категориям русских беженцев и русских церквей в Болгарии, которые стали
«средоточием религиозной и культурно-национальной жизни русских колоний».
Русские общины взаимодействовали с местным руководством и болгарскими
церковными архиереями. В Варне по инициативе митрополита Варненского и
Преславского Симеона (1840–1937) в середине 1919 года организован
«Благотворительный комитет», имевший целью помощь русским беженцам. Здесь
начинает выходить первая газета русской эмиграции «Русская газета», основанная
профессором Киевского университета П. М. Богаевским. В редакционной статье
первого номера он отметил «счастливое совпадение» дня ¬выхода газеты с днем
Освобождения Болгарии (3 марта 1920 года).
«Деятельная любовь болгар к русским беженцам, — констатировала газета, — будет
истолкована эмигрантами как своеобразный “ответный жест” и “расплата” за
русские жертвы на войне 1877–1878 гг.»
Газета просуществовала до 3 октября 1920 года, вышло 176 ее номеров.
Постепенно, благодаря помощи и содействию болгарских властей, участливому
отношению к эмигрантам местного населения, деятельности благотворительных
комитетов и эмигрантских организаций, налаживается мирная жизнь беженцев,
осевших в болгарских городах и селениях. Религиозная и языковая близость наших
народов стала одним из факторов относительно быстрой адаптации к жизни в
Болгарии определенной части эмигрантов. Переносить трудности бытовые и
психологические помогали некоторые удачные формы самоорганизации эмигрантов.
В Варе был создан «Русский дом», программа которого включала совместное
проведение вечеров «в беседах или за стаканом чая» и предусматривала
организацию лекций, бесед и подготовку рефератов.


Глава 10.
Российские ученые
в болгарской науке
Талантливые ученые из ведущих российских университетов, став преподавателями
в учебных заведениях Болгарии, обогатили научную и преподавательскую практику
в стране.
Основоположником историко-сравнительного метода в болгарской фольклористике
был известный киевский историк и этнограф Михаил Петрович Драгоманов
(1841–1895). Его пригласили в 1888 году на должность профессора кафедры
всеобщей истории Высшей школы в Софии, позже ставшей университетом.
Драгоманов жил в Женеве, куда уехал из Киева в 1876 году после увольнения из
Киевского университета за политическую неблагонадежность (сепаратизм).
Драгоманов сочетал научную работу с публицистикой. По своим политическим
взглядам он примыкал к буржуазно-национальному либерализму. Человеком он был
высоко эрудированным. Его личная библиотека, которую он завещал Софийскому
университету, насчитывала более четырех тысяч томов. Продолжателем научного
метода Михаила Петровича стал его лучший ученик Иван Шишманов — будущий
известный болгарский историк и председатель одного из правительств Болгарии,
который, кстати говоря, был женат на дочери Драгоманова Лидии.
Преемником Драгоманова на кафедре всеобщей истории стал Павел Николаевич
Милюков (1859–1943) — ученик В. О. Ключевского. Он обладал незаурядными
лингвистическими способностями. Весной 1897 года Милюков прибыл в Софию, где
начал читать в университете лекции по обзору философско-исторических систем,
по римской истории и раннему периоду истории России и Чехии. По требованию
российского
правительства, основанному на непроверенных обвинениях, Милюков вынужден был
прекратить лекции. В 1898 году он совершает поездки с научными целями по
Македонии в составе экспедиции, снаряженной русским археологическим институтом
в Константинополе и Императорской академией наук. В 1902–1904 годах он посетил
ряд славянских стран и дважды побывал в США, где читал лекции по истории
России и южных славян. Его перу принадлежат научные работы «Христианские
древности западной Македонии» и «Сербо-болгарские отношения по македонскому
вопросу». Позже Милюков увлекся политикой, становится одним из создателей
кадетской партии, лидером которой оставался на всем протяжении ее
существования, участвовал в антибольшевистском движении. Был министром
иностранных дел Временного правительства. После революции эмигрировал за
границу.
Профессором Софийского университета на кафедре государства и права был
Соколов Константин Николаевич (1883–1927). Он автор книги «Правление генерала
Деникина».
В течение двух лет, начиная с 1920 года, в Софийском университете читал лекции
Николай Павлович Кондаков (1844–1925) — выдающийся русский историк
византийской и древнерусской культуры, археолог, искусствовед. С 1877 года он
был профессором Новороссийского университета в Одессе, где создал первый в
России музей античных слепков. В 1888 года — профессор кафедры искусств
Петербургского университета, главный хранитель Отделения средних веков и
Возрождения в Эрмитаже. С 1907 года — почетный член Киевской, а с 1908 года —
Петербургской духовных академий. В 1922 году он переехал в Прагу, где читал
лекции в университете. После его смерти ученики организовали в Праге Институт
им. Н. П. Кондакова.
С 1928 года профессором русской истории Софийского университета был Венедикт
Александрович Мякотин (1867–1937) — историк, писатель, один из создателей и
руководителей в 1918 году Союза возрождения России. Он был известен как
специалист по истории Малороссии, казачества и русского крестьянства. Ряд его
статей на исторические темы помещен в словаре Брокгауза-Эфрона. Студенты
университета любили его за богатую эрудицию, обаяние и умение интересно
подавать учебный материал. Вот что писал о нем один из его современников В.
Зензинов: «он был хорош собою: высокого роста, с голубыми глазами, с мягкой и
вольной речью». Его дочь Нина — поэт и врач, заочно участвовала в пражском
литературном содружестве «Скит». В 1998 году посмертно в Софии вышла книга ее
стихов «Мой долог путь...»
Яркой фигурой российской научной эмиграции был профессор богословия Софийского
университета Николай Никанорович Глубоковский (1863–1937). Он сын священника,
окончил Московскую духовную академию. До революции был профессором
Петроград-ской духовной академии. В 1921 году покинул Россию. В 1923 году он
принимает предложение занять должность профессора создаваемого богословского
факультета при Софийском университете. Здесь он преподавал Священное писание
Нового Завета и новогреческий язык. Его перу принадлежат более ста сорока
крупных работ и около тысячи статей и заметок. Написанные им в эмигрантский
период работы публиковались в «Ежегоднике богословского факультета Софийского
университета» и выходили отдельными изданиями. Глубоковский стал
членом-корреспондентом Болгарской академии наук, неоднократно читал лекции в
Православном богословском институте в Париже. В 1935 году он был избран
почетным членом этого института. Активное участие он принимал в международных
форумах и межцерковных контактах. Одной из последних работ Глубоковского,
завершенных им в эмиграции, является опубликованный через 70 лет после его
кончины «Объяснительный библейский словарь».
Весомый вклад внесли российские ученые в развитие естественных наук в
Болгарии. В 1890 году кафедру экспериментальной физики Софийской высшей школы
возглавил Порфирий Иванович Бахметьев (1860–1913). Он считается основателем
криобиологии. Первым вызвал анабиоз у млекопитающих (летучих мышей). Менделеев
критиковал его эксперименты, убеждая, что заморозки живых организмов приводят
к неизбежной смерти. Однако Бахметьев разработал термоэлектрический термометр,
измерявший температуру у насекомых. И с его помощью доказал, что выход из
состояния анабиоза возможен, если тканевые жидкости при переохлаждении
остаются в жидком состоянии. Бахметьев является автором более 200 работ по
физике и биологии, математике, медицине и биометрии. Им подготовлена целая
плеяда болгарских специалистов. Незадолго до смерти он вернулся на родину.
Много сделали для становления болгарской медицинской науки российские ученые,
работавшие
на медицинском факультете Софийского университета. Профессор Александр
Федорович Маньковский (1868–1946), возглавлявший с 1920 по 1929 годы кафедру
гистологии, организовал при ней институт гистологии и эмбриологии и музей
эмбриологических и патологоанатомических препаратов. Он внес существенный
вклад в болгарскую медицинскую литературу. Осуществлял переводы актуальной
иностранной науч-ной литературы. Свыше 200 томов редкой специализированной
литературы он подарил библиотеке этого института. Для популяризации болгарских
курортов и источников минеральной воды профессор А. Ф. Маньковский публикует
специальные материалы в популярных изданиях на болгарском, польском и
француз-ском языках.
В течение 13 лет руководил клиникой психиатрии Софийского университета Николай
Михайлович Попов (1854–1939), который добровольцем участвовал в
Русско-турецкой войне 1877–1978 гг. Он заложил основы болгарской клинической
психиатрии, автор первых болгарских учебников по этому разделу медицины. Его
ученик Алексей Эрастович Янишевский (1873–1936) стал организатором и
руководителем кафедры и клиники нервных болезней университета.
Создателем физиологического института при Софийском университете был одесский
профессор-биохимик и физиолог Василий Васильевич Завьялов (1873–1930). Он в
течение десяти лет возглавлял созданную им кафедру физиологии и
физиологической химии университета. Издал ряд учебников для высшей школы и
средних учебных заведений, в том числе и учебник по биохимии. Не только
студентам, но и практическим врачам была полезна его книга, написанная им в
соавторстве с профессором С. Абрамовым о методах проведения клинических
лабораторных анализов (1925 г.). Ряд работ он посвятил биохимии гормонов,
прежде всего инсулина. В. В. Завьялов разработал органопрепарат «биотонин»,
который был рекомендован к применению при симптомах слабости и расстройства
нервной системы, сердечной слабости, расстройств обмена веществ. Он нашел
довольно широкое применение в странах Европы. Дело В. В. Завьялова продолжил
его сын, после второй мировой войны возглавивший кафедру физиологии
медицинского факультета Пловдивского университета.
Всего в Софийском университете за период с 1920 по 1948 год работали 36
российских ученых и преподавателей. Среди них всемирно известные ученые: Н.
Кондаков, Н. Дылевский, С. Трубецкой. Русские ученые, врачи и педагоги стали
частью болгарской науки, просвещения и культуры. Они внесли существенный вклад
в развитие научной мысли ряда областей. Невозможно переоценить их вклад в
создание учебной литературы на болгарском языке и подготовку специалистов
различных сфер знания. Они привнесли опыт и замечательные традиции российской
науки и высшей школы, изначально задав мировой уровень развития болгарской
науки.
Российские ученые и специалисты трудились не только в Софии, но и в других
городах Болгарии.
Русский врач Борис Окс с 1881 по 1883 год заведовал Разградской больницей.
Здесь он создал первую в Болгарии вакцину против оспы и лабораторию по ее
производству. Оспа была в то время одной из наиболее распространенных
инфекционных заболеваний. Эта лаборатория была известна как «Оспенный
институт».
Благодаря вакцине в 1882 году была предотвращена эпидемия оспы в Разградском
и Севлиевском округах. Вакцина направлялась и в Восточную Румелию. Позднее на
базе оспенного института в Софии был создан Бактериологический институт. Борис
Окс работал в конце 1880-х годов в качестве окружного лекаря в Радомире,
Разграде и Варне. Он занимался также изданием журнала «Здраве». В 1887 году
ученый вернулся в Петербург, где умер в 1926 году.
Теме русской эмиграции в Болгарии, в том числе вкладу русских ученых в
развитие науки и подготовку кадров, посвящен ряд научных статей и монографий
болгарского историка, доктора исторических наук, возглавлявшего Национальный
исторический музей Болгарии Цветаны Лазаровой Кьосевой (1952–2011) и
советского, российского ученого, доктора исторических наук, ведущего научного
сотрудника Института славяноведения РАН Виктора Ивановича Косика (1944 г. р.).
В. И. Косик — автор более 200 научных работ по истории Балкан, славяноведению,
истории Русской православной церкви и русскому зарубежью.
В упоминавшейся нами книге Калины Каневой «Рыцарь Балкан. Граф Н. П. Игнатьев»
рассказывается о родственниках и потомках Николая Павловича Игнатьева. Недавно
я имел удовольствие встретиться с праправнучкой знаменитого русского дипломата
Ольгой Николаевной Чевской. Калина Канева попросила передать ей свою недавно
вышедшую книгу «Перед Освободителями — на колени!». Это была моя вторая
встреча с Ольгой Николаевной. И особая приятность для меня на этот раз
заключалась не только в желании исполнить просьбу Калины, но и в том, что это
была встреча с представительницей знаменитого российского рода, более 800 лет
верно служившего нашему Отечеству, в которой я еще несколько лет назад заметил
отсвет красоты ее прапрабабушки — графини Екатерины Леонидовны Игнатьевой.
Во время нашего непринужденного разговора Ольга Николаевна с особым трепетом
показала мне старинную фотографию ее прадеда Николая Николаевича Игнатьева.
Бравый, плотный по своей фигуре генерал восседал на крупном рысаке, словно
влитый в седло, напоминая былинных русских богатырей. Было заметно, что он —
наездник с большим стажем, чуть ли не с детства, и для него езда верхом на
лошади — это дело привычное и вполне естественное.
Но почему мне захотелось в этой главе рассказать о нем?
А дело в том, что его судьба тесно связана с Болгарией, с ее наукой и
культурой.
Калина Канева рассказывает в книге, что во время ее работы в Софийской школе №
6, которая до сих пор носит имя графа Н. П. Игнатьева, в канун дня
Освобождения, 3 марта 1961 года, ей было предложено с группой учеников
поздравить сына графа Н. П. Игнатьева,
носившего имя своего отца. Он был пятым из детей Игнатьевых. В доме на улице
Юрия Венелина Калину и учеников встретили двое довольно пожилых людей,
назвавших себя Николай Николаевич и Мария Порфирьевна. Хозяйка оказалась
весьма разговорчивой и поведала гостям о том, что она была из бессарабских
болгар. Ее отец Порфирий Стаматов после Освобождения вернулся в Болгарию, где
его назначили министром юстиции. Николай Николаевич был не столь разговорчив.
Чуть полноватый (позже Калина Канева узнала из нашумевшей в свое время книги
«красного генерала» А. А. Игнатьева «50 лет в строю», что в детстве его
прозывали «Толстый Коля»). Заметив, что Калина с неослабным вниманием
рассматривает портрет красивой женщины, висевший на стене, хозяин дома мягким
голосом, но с ноткой гордости пояснил, что это портрет его матери Екатерины
Леонидовны и что «она сделала для Освобождения Болгарии не меньше моего отца».
Далее, улыбнувшись, он рассказал забавную историю, случившуюся во время
открытия Суэцкого канала 16 ноября 1869 года. Турецкий султан Абдул-Азиз
должен был приветствовать с дарами прибывающую на церемонию открытия канала
королеву Великобритании Викторию. Но по заповедям Корана его женам запрещалось
покидать гарем. Он обратился к русскому посланнику Игнатьеву, с которым у него
были доверительные отношения, чтобы его супруга помогла султану в этом. И
случилось непредвиденное: при встрече с королевой оказалось, что обе дамы были
в одинаковых туалетах. Вначале Екатерина Леонидовна смутилась, как бы королева
не восприняла это как насмешку и проявление англофобских настроений. Но когда
они разговорились, то узнали, что для обеих туалеты были заказаны в Париже у
одного и того же мастера, который, видимо, решил особо не утруждать себя
моделированием дамской одежды, поскольку Лондон и Константинополь находятся
слишком далеко друг от друга и заказчицы никогда не смогут встретиться.
Калина позже узнала, каким образом Николай Николаевич оказался в Болгарии. По
заведенной в семье традиции он стал военным, дослужился до чина генерала, был
флигель-адъютантом, командовал лейб-гвардии Преображенским полком. Он женился
на казачке из станицы Старочеркасской, что близ Ростова-на-Дону, Магдалене
Васильевне Красовской (1878–1935). Храбро сражался со своим полком в ходе
Первой мировой войны, о чем свидетельствуют пять боевых орденов, которыми он
был награжден за три года, в том числе орденом Святого Георгия 4-й степени с
мечами и бантом (за блестящие действия полка в боях Люблинской операции) и
Георгиевским оружием (за боевые действия под Ивангородом). После революции и
Гражданской войны он вместе со своим зятем Петром Николаевичем
Малевским-Малевичем — офицером лейб-гвардии Преображенского полка, сыном
бывшего посла России в Японии, так же, как и его тесть, участником Белого
движения, из-за опасений репрессий покидает Россию. Петр Николаевич
обосновался в Париже, стал одним из руководителей евразийского движения в
русской эмиграции. Позже переехал в Нью-Йорк. А Николай Николаевич прибывает в
Англию и поселяется у своего брата Павла, сумевшего к тому времени обзавестись
имением. Болгарский посол в Лондоне пригласил Николая Николаевича в Болгарию,
заверив, что болгарский народ помнит заслуги его отца. Николай Николаевич
переехал в Софию, где с 24 июня 1924 года по 30 апреля 1925 года, как пишет К.
Канева, работал учителем в Первой мужской гимназии, а затем переходит на
работу в Национальную библиотеку имени Святых Кирилла и Мефодия. Здесь
раскрывается его талант как непревзойденного каталогизатора. Он прекрасно знал
европейские языки, обладал богатой эрудицией, что помогало ему в работе. А для
библиотеки он обеспечивал экономию средств, поскольку не надо было нанимать
других сотрудников со знанием иностранных языков. Он с большой
ответственностью и творчески изучал каждую поступающую в библиотеку книгу,
определяя ее место в сложном каталоге библиотеки.
Работу Николай Николаевич совмещал с общественной деятельностью: возглавлял
медицинскую ко-миссию при Комитете русских беженцев в Болгарии. Комитет
помогал им в размещении и оказывал правовую помощь. Революционные перемены,
произошедшие в Болгарии в сентябре 1944 года, отразились и на судьбе бывшего
графа и царского генерала. В 1945 году он получил советское гражданство, но на
родину не вернулся. После смерти первой супруги он женился на Марии
Стаматовой. В 1946 году он был арестован и некоторое время находился в
концлагере. После освобождения вновь проживал с супругой в Софии. За полгода
до своего девяностолетия Николай Николаевич скончался 20 февраля 1962 года. В
последний путь его провожали многочисленные ученики и преподаватели школы и
служащие Национальной библиотеки. Похоронен он на 94-м участке Центрального
софийского кладбища. На скромном памятнике под его именем написаны слова: «Сын
автора Сан-Стефанской Болгарии».
Проделанная более полувека назад Николаем Николаевичем Игнатьевым работа по
систематизации книг в каталоге Национальной библиотеки болгарской столицы и
сегодня служит бесчисленной армии научных работников, писателей, деятелей
культуры и любителей литературы и искусства.
О его профессиональных качествах свидетельствуют материалы личного дела
Николая Николаевича, хранящегося в библиотеке, на которое ссылается Кали-на
Канева. В письмах директора библиотеки Райко Райкова в вышестоящие инстанции
содержится просьба о продлении его службы (поскольку ему было уже 63 года,
затем 66, затем 69 лет). В качестве мотивации указано — «до сих пор все еще он
остается незаменимым в библиотеке в любом отношении. Как чиновник, который
научно изучает каждую поступающую в библиотеку книгу (болгарскую или
иностранную), чтобы определить точно ее место в сложной систематике научного
каталога, его широкая культура, знание немецкого, французского, английского и
других европейских языков, а также заботливость, преданность и любовь, с
которыми относится к любой работе — эти высокие и редкостные качества делают
его по-настоящему необходимым и незаменимым».
Подробнее о Николае Николаевиче можно про-честь в статье кандидата
исторических наук Горинова Михаила Михайловича «Преображенец граф Николай
Николаевич Игнатьев в России и в эмиграции (по материалам архивов России,
Украины и Болгарии)».


Глава 11.
«И мы друг друга
в песнях кличем...»
(Павел Антокольский)
Не только демократические идеи русских писателей и мыслителей достигали
Болгарии. В первой чет-верти XX века страна переживала очень трудный период
борьбы за восстановление своей территориальной целостности и независимости.
Этот процесс сопровождался войнами, конфликтами с соседними странами,
брожениями и военными переворотами внутри Болгарии, активным вмешательством в
ее внутренние дела внешних сил, сменой правительств, участием и поражением в
двух балканских и первой мировой войнах. На этом фоне произошло резкое
обнищание народа, что привело к социальному напряжению в стране и снижению
морально-нравственного градуса. Все это стало благоприятной почвой для
организованного рабочего движения и распространения социалистических идей.
Общая атмосфера в Европе того времени способствовала радикализации
социалистического движения, появлению теорий, оправдывающих террористические
методы политической борьбы.
Само существование Советского Союза служило для сторонников революционного
пути ускоренного социального развития наглядным примером того, какими методами
можно добиться успеха. События, происходившие в России, были восприняты
определенной частью болгарской интеллигенции с романтическим ореолом. Именно
такой отпечаток носит стихотворение «Петроград» болгарского поэта-лирика
Христо Ясенева (1889–1925), который в начале века примыкал к символистам.
Высоким поэтическим зарядом наполнены стихи выдающегося поэта Христо
Смирненского (1898–1923), восторженно воспевшего события революции и
Гражданской войны в России в своих стихах «Красные эскадроны» и «Москва».

МОСКВА
Христо Димитров Измирлиев/Смирненски/
(перевод с болгарского языка на русский язык:
Инна Кашежева)

Москва! Москва!
Глаза твои бездонны.
Мне так близка заря твоей зари.
Москва! Москва! Ты сердце на ладони
теперь навек проснувшейся Земли.
Москва! Москва!
Живой накал металла.
Ты все смогла,
ты горе отмела.
Москва! Москва! Сбылось, о чем мечтала
ты, мать моя, ты, сверстница моя.
Москва! Москва!
Высоты и глубины.
И вдоль виска
шершавый шрам войны...
Москва! Москва! Горят твои рубины,
сердца пятиконечные твои.
Москва! Москва!
С тобой не разминуться.
Врагов войска
мертвы перед тобой.
Москва! Москва! Ты символ революций,
ты хлеб и мир, ты самый главный бой.
Москва! Москва!
Пример тобою подан.
Звучат слова
о счастье всех людей —
и слушают Париж, Берлин и Лондон,
Москва, твое воззвание к народам
с твоих еще горячих площадей.
Москва! Москва!
Пусть нам живется всяко.
Ты, как трубач, походный марш пропой,
Москва, — моя повестка и присяга
на бой святой, на — до победы! — бой!
 
Не правда ли — и сегодня это стихотворение звучит злободневно?!
Христо Смирненски восхищался русскими поэта-ми, талантливо переводил их
произведения на болгар-ский язык.
Страстным радетелем болгаро-российских культурных связей был замечательный
поэт, публицист
Гео Милев (1895–1925) — переводчик и пропагандист поэзии А. Блока и В.
Маяковского. В 1924–1925 годах он издавал журнал «Пламък» («Пламя»). Вышедшая
в 1924 году его поэма «Сентябрь» стала своеобразной поэтической летописью
антифашистского выступления народа. В своей блестящей статье «Александр Блок»,
вышедшей в 1921 году, он написал:
«То, что Достоевский — великий духовный рудокоп — почерпнул из бездн русской
души, Блок синтезировал в лирических кристаллах и вставил эти кристаллы в
диадему всемирной человеческой души».
Наряду с Г. Милевым горячими пропагандистами творчества А. Блока были Г.
Бакалов, Л. Стоянов, Х. Радевски, а позже и М. Исаев. В 1924 году, за год до
его злодейского убийства в застенке, Гео Милев публикует статью в защиту
русской культуры, в которой подчеркивает:
«современное русское искусство не умирает, не угасает, напротив — вместе со
всей русской культурой подымается в исполинский рост и дает нам огромные
имена, такие, как А. Толстой, Маяковский, Эренбург, Есенин, Пильняк, Асеев,
архитектор Татлин, художники Лисицкий, Григорьев, Гончарова, режиссеры Таиров,
Мейерхольд, таких актеров, как Чехов, музыкант Мясковский и многие другие».
Большой популярностью в Болгарии пользовались произведения А. М. Горького, на
которых учились болгарские писатели. Он был лично знаком с П. Тодоровым,
переписывался с Г. Бакаловым, высоко ценил творчество Петко Славейкова, Х.
Ботева, И. Вазова. В 1912 году М. Горький написал статью о молодой болгарской
литературе, в которой констатировал:
«...после пятивекового гнета чужой народности Болгария возвратилась к жизни
индивидуальностью яркой, полной творческих сил, и быстро заняла достойное ее
место в семье культурных наций».
Красноречиво об отношении к творчеству Горького в Болгарии сказал Елин Пелин
(псевдоним Димитра Иванова) (1877–1949) — писатель, приобретший широкую
известность в начале XX века:
«Слава и имя великого русского писателя вспыхнули почти внезапно и возбудили
интерес во всем мире. В то время я много читал русских писателей и был
поглощен их глубиной. Я очень интересовался Тургеневым, Гоголем, Пушкиным,
Лермонтовым, Достоевским и др. Познакомился я и с Чеховым, который очаровал
меня. В то время я еще не писал, или, точнее, еще не печатался. Некоторые из
ранних произведений Горького я прочитал в толстых русских журналах в софийской
народной библиотеке и поторопился выписать из России два тома его сочинений,
которые только что вышли. Целых два месяца я ждал их с лихорадочным
нетерпением. Я жадно читал и перечитывал их. Нечто новое. Особенное, совсем
мне незнакомое, я открывал на каждой его странице, он увлекал и очаровывал
меня... он научил меня многому, что должен знать обыкновенный писатель».
Высокохудожественные рассказы и повести Елина Пелина, раскрывающие богатый
духовный мир человека-труженика, воплотили в себе любовь писателя к родной
земле, его талант и те уроки мастерства, которые он воспринял у А. П. Чехова,
А. Горького и других русских писателей.
Болгарский театральный зритель довольно рано познакомился с драматическими
произведениями Горького. Его пьеса «На дне» была впервые поставлена Матвеем
Икономовым в 1903 году. Как свидетельствуют современники, это стало «крупным
событием». Все спектакли прошли с аншлагами. Когда на сцене пели песню «Солнце
всходит и заходит», зрители вставали и пели вместе с артистами. После первых
спектаклей почти вся София и даже жители в провинции пели эту горьковскую
песню. Болгарскому театральному зрителю хорошо были известны драматические
произведения русских писателей.
Еще в 1893 году в Софии состоялось первое представление пьесы А. Н.
Островского «Доходное место», которая имела, по свидетельству болгарского
драматического актера, режиссера и театрального деятеля И. Попова
(1865–1966), «громадный успех». «Она вызвала такой шум, что тогдашний
градоначальник Луканов вынужден был запретить дальнейшие постановки. Поэтому
мы ставили пьесу только три раза — дважды в ноябре и один раз в декабре...
Казалось, что стены “Славянской беседы” рухнут от продолжительных и
неумолкаемых рукоплесканий и возгласов: “браво!”»
Между Болгарией и Советской Россией в 1920 году не было дипломатических
отношений. 10 декабря 1920 года Чичерин — нарком иностранных дел, направил в
МИД Болгарии ноту с предложением начать переговоры об установлении
дипотношений. Культурные связи между нашими народами не прерывались и в этих
условиях.
В октябре 1920 года в Софии на сцене народного театра с большим успехом прошли
гастроли Московского художественного театра. В составе группы были артисты,
которые позже составили славу русского театрального искусства: В. И. Качалов,
О. Л. Книппер-Чехова, Н. О. Массалитинов, М. М. Тарханов, И. Н. Берсенев и др.
Труппа показала пьесы А. П. Чехова «Дядя Ваня», «Вишневый сад», «Три сестры» и
пьесы А. Н. Островского «Правда хорошо, а счастье лучше», «На всякого мудреца
довольно простоты» и др. Гео Милев откликнулся на гастроли театра, написав,
что они являются «выдающимся событием в истории болгарского театра и
болгарского искусства. Перед нами не только ряд крупных артистов, но и
художественное течение, одно из лучших достижений которого — Московский
художественный театр: новое течение в театральном искусстве, новый театр».
Русско-болгарские театральные связи имеют богатую историю. В конце 90-х годов
XIX века болгарский драматический актер и театральный деятель Г. Киров
(1866–1944) в письме русскому актеру и театральному педагогу А. П. Ленскому
писал, что в репертуаре болгарского театра одно из первых мест занимают пьесы
А. Н. Островского «Доходное место», «Бедность не порок», «Бесприданница»,
«Гроза», «Бешеные деньги», «Свои люди — сочтемся». Г. Киров, играя в труппе
«Слеза и смех», а затем в Народном театре, запомнился зрителям как
замечательный интерпретатор образов в пьесах Островского, Толстого и Гоголя.
Он также оставил добротные переводы пьес русских авторов. Русский театральный
критик А. В. Каменец-Бежоев в одной из своих статей о болгарском театре писал,
что «первым по-настоящему самым видным режиссером и учителем на сцене был
Налбуров», который ввел в репертуар реалистическую драму и учил актеров
простоте и естественности. Его преемником стал Радул Канили, усвоивший уроки
Петербургской школы и внедривший русскую реалистическую драму на болгарской
сцене.
С 1895 по 1899 годы в Театральном училище при Малом театре училась А.
Будевская (1878–1955), ставшая одной из самых блистательных болгарских
драматических актрис, создавшая богатую галерею образов в пьесах
отечественных, русских и европейских драматургов. Примерно в те же годы в
Петербурге, в Александринском театре, учился А. Кирчев (1879–1912). Его
учителем был видный русский артист и педагог В. Н. Давыдов. В своем письме
редактору «Театральной газеты» в Петербурге Ю. П. Морозову А. Кирчев писал 2
февраля 1908 года по случаю юбилея Давыдова: «Он может гордиться, может от
души радоваться, что здесь, на юге, в братской болгарской стране, есть люди —
его ученики, которые со сладким трепетом произносят его имя, которые идут по
стопам своего учителя». В 1907 году А. Кирчев приехал в Москву, чтобы
познакомиться со школой театрального искусства в Художественном театре,
пробыл там более года, близко познакомился с творческим методом К. С.
Станиславского. В эти годы в Московском
художественном театре стажировались несколько болгарских артистов, одна из них
— Е. Кирчева (1881–1944) — ее сценический псевдоним Елена Снежина, стала
знаменитым мастером болгарского театрального искусства.
Заложенные в тот период основы творческих связей театральных деятелей России
и Болгарии получили развитие в последующие годы. Традициями и художественными
принципами русского театрального искусства щедро делился с болгарскими
коллегами русский актер и режиссер Н. О. Массалитинов (1888–1961), работавший
с 1907 по 1919 год в Московском художественном театре, а с 1925 года и до
конца своей жизни — режиссером в Народном театре в Софии. Он воспитал
несколько поколений замечательных актеров. В трудные годы политических
потрясений сумел силой театрального искусства сохранять духовную связь наших
народов, продолжая знакомить болгарского зрителя с произведениями русской
реалистической драмы и принимая деятельное участие в развитии болгарской
национальной драматургии.
В 1934 году большим оперно-музыкальным событием стали гастроли в Софийской
Народной опере Федора Ивановича Шаляпина. Общественность всей Софии ожидала
его приезда с нетерпением. И эти ожидания оправдались. Его выступления, как
яркий незабываемый праздник, остались в памяти любителей оперного искусства.
Федор Иванович, делясь своими впечатлениями о посещении Болгарии, отмечал,
что, вступая на болгарскую землю, у него было чувство, что «он входит в дом
старых добрых родственников, которых никогда не видел, но о которых много
слышал еще ребенком от отца и матери».
Заметным событием культурной жизни Болгарии стало открытие в 1910 году в Софии
первого магазина русской книги. Его владельцами были знаменитые русские
издатели И. Д. Сытин и А. С. Суворин, стремившиеся удовлетворить большой
интерес болгарского читателя к русской книге. Одним из инициаторов открытия
магазина с болгарской стороны был учитель Д. Божнов. Он вспоминал:
«Книжный магазин был завален заказами. В нем постоянно толпились покупатели...
Большим спросом пользовались произведения М. Горького, Л. Андреева и других
писателей».
Возникал вопрос об открытии филиала этого магазина в Пловдиве и в новом,
более просторном здании для него в Софии. Но мир погружался в Первую мировую
войну, и магазин был закрыт. Вновь открылся магазин «Русская книга» только в
1936 году. В нем наряду с русской классикой появились советские книги, в том
числе изданные в начале 1930-х годов в Болгарии: «Тихий дон» и «Поднятая
целина» М. Шолохова, «Чапаев» Д. Фурманова, «Железный поток» А. Серафимовича,
«Цемент» Ф. Гладкова, «Белеет парус одинокий» В. Катаева. Появление этой
литературы было связано с определенными изменениями в политической жизни
страны (пребывание у власти правительства Народного блока с 1931 по 1934 годы)
и благодаря настойчивой и плодотворной работе Г. Бакалова, издававшего
теоретический и литературный журнал «Звезда», а также талантливого переводчика
и страстного популяризатора русской и советской литературы Л. Стоянова.
Г. Бакалов в 1925 году был вынужден эмигрировать из Болгарии. Он прибыл в
Советский Союз и обратился к деятелям культуры с предложением выступить с
осуждением политических репрессий в Болгарии. На его обращение откликнулись в
советской печати М. Горький, Ф. Гладков, А. Серафимович и П. Коган.
Г. Бакалов способствовал ознакомлению советско-го читателя с творчеством
болгарских писателей. Живя в СССР до 1932 года, он подготовил к изданию в 1930
году свои «Избранные произведения», включавшие 26 стихотворений, несколько
рассказов и ряд сатирических и публицистических произведений. С участием Г.
Бакалова вышли книги и других болгарских писателей на русском языке.
Водоворот политических событий, войны и социальные катаклизмы, происходившие
в первой трети прошлого века, привели к резкой радикализации идеологической
борьбы, снижению нравственного начала в общественной жизни всех европейских
народов. Следствием этих явлений становится дегуманизация культуры, падение
эстетического уровня и появление плакатной стилистики в произведениях
литературы и искусства. Все это отражается и на российско-болгарских
взаимоотношениях в духовной сфере. По мере все большего обострения классовой
борьбы в Советском Союзе и в Болгарии все меньше остается места для
взаимодействия наших народов, взаимодействия, свободного от
политико-идеологической фильтрации, от целенаправленного и систематического
насаждения в их национальное сознание ценностей, чуждых их православной
природе.
Только в последующие годы, благодаря общественно-политическим переменам в
наших странах, достоянием гласности стала духовная жизнь тысяч русских людей,
которые с волной эмиграции оказались в Болгарии. Многое для русской эмиграции
сделал архиепископ Серафим, в 1921 году попавший в Болгарию, где по
благословению святителя Тихона, патриарха Московского и всея Руси, он стал
управляющим русскими православными приходами и обителями с титулом епископа
Богучарского. Здесь им были написаны две книги, ставшие заметным событием в
богословии: «Русская идеология» и «Новое учение про Сергия Булгакова о Софии
Премудрости Божьей». Владыка Серафим содействовал основанию вблизи г. Софии
женского Покровского монастыря, существующего до сих пор. Разнообразная
пастырская и педагогическая деятельность снискала ему почет и уважение среди
верующих. К его заслугам следует отнести нормализацию канонического положения
Болгарской православной церкви, которая с 1872 года из-за раскола с
константинопольским патриархом находилась в изоляции от остального
Православного мира. Ему удалось добиться от Русского заграничного церковного
Синода разрешение на молитвенное общение с болгарскими священнослужителями. Он
сыграл значительную роль в том, что в феврале 1945 года Константинопольский
патриарх специальным указом снял схизму с Болгарской церкви.
Сожаление вызывает тот факт, что в 1930 году владыка Серафим расходится с
архиепископом Феофаном, переехавшим при его содействии в 1925 году из
Югославии в Софию. Дело в том, что архиепископ Серафим окончил
Санкт-Петербургскую духовную академию, где сблизился с ее ректором епископом
Феофаном (Быстровым). Первое время в Софии между ними было полное единомыслие
и даже духовная дружба. Но постепенно они расходятся. В апреле 1931 года
епископ Феофан переезжает во Францию. Владыка Феофан был человеком тихим и
смиренным. Но в вопросах веры и отношений с московскими властями — стойким и
бескомпромиссным. В конце жизни он прекратил общение с окружающими и удалился
в пещеры. Архиепископ Серафим во время Второй мировой войны, из-за
невозможности выехать из Болгарии и не желая расставаться с паствой, остается
в Софии, где он скончался в 1950 году. Ему пришлось перенести много унижений и
обид от властей. Похоронен владыка Серафим в крипте храма святителя Николая
Чудотворца (русской православной церкви) в Софии. Православные и сегодня
почитают его как святого.
Русская эмиграция еще 1 в марте 1920 года в Варне сделала попытку объединить
русских беженцев на основе национально-культурных и материальных интересов,
создав «Варненскую национальную русскую общину». Тогда им казалось, что
«беженство» будет периодом кратким и Варна — ближайший к русским берегам порт
— станет центральным пунктом возвращения на родину. Но очень скоро эти иллюзии
угасли, и эмигранты разъехались либо в другие города, либо в другие страны.
О жизни русских беженцев в Софии увлекательно и информационно насыщено
рассказывает известный современный ученый, упоминавшийся нами в предыдущей
главе, В. И. Косик в книге «Софии русский
уголок». Он воссоздает живую картину русской эмиграции, которую сама жизнь в
болгарской столице сделала «разнообразной и цветистей».
Русские артисты, художники, писатели, ученые обогатили культурную и научную
атмосферу всей страны. Несмотря на невзгоды и лишения, они сохраняли любовь к
своей родине и с благодарностью к щедрой душе болгарского народа делились с
ним своим опытом, талантом и творческими достижениями. Основоположником
Болгарской народной филармонии был М. М. Златин. Здесь работали художники Н.
Б. Глинский и Е. П. Ващенко, главный режиссер Народной оперы Ю. Н. Померанцев,
артисты оперы Константин Каренин и Георгий Юренев, примы — балерины Анна
Воробьева и Валентина Вербева.
Развитию русско-болгарских литературных связей способствовали жившие в
Болгарии поэты Любовь Столица и Александр Федоров и прибывшие в Софию в 1920-е
годы Иван Бунин, Константин Бальмонт и Игорь Северянин. В 1923 году в Софии
вышел сборник «Русские в Болгарии», в котором были опубликованы стихи поэтов в
переводе Сергея Серапина и прозаические произведения. В очерке «Русские
скитальцы» С. Серапин с тоской признается, что дух изгнанничества «одинаково
близок и русской и болгарской душе». Эти же мотивы характерны для стихов Л.
Столицы и А. Федорова, опубликованные в те годы. Будучи известным в России
беллетристом, Федоров много ездил по Болгарии, выступал перед любителями
русской литературы, переводил болгарских поэтов. Когда в мае 1929 года
Болгарию посетил Константин Бальмонт, Федоров вместе с ним проехал по памятным
местам Освободительной войны. Впечатления Бальмонта отражены в его
стихотворении «К братскому народу», вошедшем в очерк «Славянское содружество»,
в котором содержатся весьма красноречивые слова поэта:
«Мне вспоминаются майские дни 1929 года. Связанный со славянским дружеством
Свободный университет Софии доставил мне большую честь: на торжественном
заседании принял меня в свое лоно почетным членом... переполненная
аудитория... дружно рукоплескала моим строкам “К братскому народу”».
В этом стихотворении есть такие замечательные слова:

Теперь, когда везде такая убыль Бога,
Влетел мне соловей в истерзанную грудь,
И звонко он поет, что брату брат — подмога,
Восстанет Русь, как Русь — вдвоем пробьем наш путь!

В 1930 году в Софии вышла книга «Соучастие души», содержащая очерки о
болгарских поэтах и переводы их стихов, а также книга «Золотой сноп болгарской
поэзии», куда вошли свыше ста переводов народных песен.
Следом за Бальмонтом Болгарию осенью 1931 года посетил И. Северянин. Здесь он
был окружен вниманием своих русских и болгарских коллег. Он участвует в
юбилейном чествовании писателя Антона Страшимирова, много выступает в Софии,
Пловдиве. Стара Загоре, Тырнове, Плевне. Второй раз он посетил Болгарию зимой
1933 года, и вновь — многочисленные встречи и выступления перед различными
аудиториями, которые он называл «поэзоконцертами». Свои впечатления о стране
он отразил в цикле «Поездка в Рильский монастырь», стихотворении «Тырново над
Янтрой» и в переводах стихов Христо Ботева и Пейо Славейкова.
В советской литературе в 1930 году вышли переводы Христо Ботева, автором
которых был Сергей Городецкий, а в 1932 году — небольшой сборник «Болгарские
поэты» — переводчик Александр Гатов; в 1935 году опубликованы стихи Христо
Смирненского, переведенные Городецким, в 1940-м — три стихотворения болгарских
поэтов, переведенные Мариной Цветаевой.


Глава 12.
Самый любимый проповедник…
(Василий Розанов)
Заметный вклад в развитие духовных связей между Россией и Болгарией внес
русский богослов, проповедник, писатель, искусствовед и философ Григорий
Спиридонович Петров. К сожалению, его имя в нашей стране до последнего времени
знали немногие, разве что некоторые эрудиты. В силу того идеологического и
политического антинационального тренда, который много лет сковывал
интеллектуальный потенциал народов России и который отмечен в первой главе
нашего повествования, многое, что является нашим национальным творческим
достоянием, до сих пор сокрыто от широкого круга читателей. Даже в изданном в
2006 году «Первом толковом Большом энциклопедическом словаре» и одобренном к
публикации на заседании авторитетного Межкафедрального словарного кабинета
Санкт-Петербургского университета, имя Г. С. Петрова вообще отсутствует. А
между тем, его творческое наследие поражает своей глубиной и разнообразием
жанров. Он родился в 1867 году в семье крестьянина Санкт-Петербургской
губернии. Окончив в 1891 году Петербургскую духовную академию, Г. Петров
получает место законоучителя в Михайловском артиллерийском училище и
настоятеля храма Св. Александра Невского при том же училище. Вскоре благодаря
своему ораторскому искусству, блестящему знанию Священного писания, умению
доходчиво объяснять самые сложные проблемы прошлого и настоящего, он
становится «любимейшим проповедником в Петербурге».
Восхищенную статью о нем написал Василий Розанов, который посетил несколько
его публичных лекций: «тайна его успеха лежала в чарующем тембре голоса,
одновременно властительного, великолепного и что-то шепчущего вот лично Вам».
Ораторская одаренность сочеталась в Г. С. Петрове с литературным талантом.
Что, впрочем, не часто встречается в жизни. Свои сочинения он начал издавать,
еще учась в семинарии. Широкое внимание читающей публики приобрел
опубликованный им в 1898 году труд: «Евангелие как основа жизни». Вскоре
выходят другие его произведения духовно-нравственного содержания: «По стопам
Христа», «Божьи люди», «Божьи работники», «Апостол трезвости», «Беседа о боге
и божьей правде», «Великий пастырь», «Повесть из времен Иоанна Златоуста» и
др. «Не только Лев Толстой и Максим Горький господствовали на книжном рынке, —
писал В. Розанов, — но и священник Г. Петров». Многие его произведения
выдержали по нескольку изданий в сотни тысяч экземпляров. «Мой родственник,
приезжавший из провинции, — свидетельствует Розанов, — сказал мне: “Я устал
возить на родину тюки его книг: так велико и непрерывно требование”».
Г. Петров был взыскателен к стилю своих сочинений. Поэтому они читаются с
такой легкостью, как истинные произведения искусства. Святое писание зажгло в
его душе негасимый огонь любви к жизни и делу Христа. Он выучил евангелие
наизусть, но еще более важным было умение Г. Петрова проникновенно разъяснять
и толковать суть отдельных его положений, умело используя при этом примеры
философии, миро-вой литературы, искусства и современной жизни. Постоянная
работа над собой дает свои результаты. Он завершает высшие курсы по истории и
философии религии, по литературе и искусству. Овладевает иностранными
языками: старогреческим, еврейским, латынью и современными европейскими
языками.
В своих проповедях и статьях Г. Петров раскрывал глубину Евангелия как
незамутненного источника духовной жизни. Вот один из его характерных тезисов:
«Человек, — пишет Г. Петров, — существо в высшей степени сложное. Он рождается
и живет с множеством влечений и потребностей, разнообразных как со стороны их
качества, так и со стороны интенсивности их проявления. Есть потребности
телесные, физиологические и есть потребности духовные: умственные,
эстетические и моральные. Удовлетворение первых создает жизнь растительную,
животную, жизнь без духовных запросов, без идеала, без высоких стремлений, в
строгом смысле даже не жизнь, а прозябание... Но человек — не зритель
совершающейся перед ним мировой драмы. Он действующее лицо, непосредственный
участник ее. Вопрос, как он воспользуется познанными силами, какую роль
изберет себе: роль благородного героя, самоотверженного труженик на общее
благо или пустого пошляка и черствого эгоиста, — вопрос серьезный, роковой.
Сознание долга само по себе еще не дает силы его исполнить. Источник всех
действий человека есть его воля, и для того, чтобы человек действительно стал
на осознанный им разумный, верный путь жизни, недостаточно при-знание ума, а
нужен подвиг, внутреннее движение воли».
В своих произведениях Г. Петров затрагивает раз-личные области жизни
современного общества, подвергая острой критике его пороки. Частые выступления
в различных аудиториях, поездки по стране, дают ему возможность познать жизнь
народа, его страдания и чаяния. Он выступает и как учитель, и как защитник
народа, что сближает его с нравственным учением Льва Толстого и приводит к
либерально-обновленческому крылу внутрицерковного движения, следствием чего
стал конфликт с иерархами Русской православной церкви. После того, как он
выступил против решения Священного синода, предавшего Льва Толстого анафеме,
Петров был обвинен «в распространении воззрений, несогласных с учением
православной церкви и заключающих в себе пренебрежительное отношение к Богом
установленным властям» и лишен сана священнослужителя.
Не согласившись с таким решением Священного синода, Г. Петров написал
митрополиту Антонию (Вадковскому) письмо, в котором заявил, что в
«преданности высшего духовенства существующему самодержавному строю
проявилась его измена задачам церкви, измена правде Христа, презрение к нуждам
родины, принесение народных страданий в жертву правящим властям».
В 1907 году он был сослан на три месяца «за вредную публицистическую
деятельность» в монастырь. В этот период его избирают как человека,
чрезвычайно популярного в народе, во II Государственную думу. Но принять
участие в ее работе не позволило ему заключение в монастыре и запрет в течение
семи лет посещать Москву и Петербург. Он начинает ездить по стране, выступает
в разных городах и селениях с лекциями. На его выступления стекалось так много
народу, что приходилось нанимать цирковые помещения, вмещавшие до 5 тысяч
человек и более. Кроме публичных выступлений он почти в каждом номере газеты
«Русское слово» публикует статьи на самые разные темы.
С его статьями и брошюрами знакомится учившийся в Казанской духовной академии
болгарин Дино Божков, которого увлекли идеи Петрова, его живой и яркий язык.
Между ними завязывается переписка, они знакомятся лично. И это знакомство
переросло в их многолетнее сотрудничество.
Когда Д. Божков вернулся в Болгарию и стал в 1903 году сотрудничать с
издававшимся Святым синодом «Церковным вестником», то почти в каждом номере
этой газеты он публиковал переводы произведений Г. Петрова и других русских
религиозных мыслителей и писателей.
Под воздействием Г. Петрова в 1906 году Д. Божков начинает издавать в
Болгарии журнал «Духовное пробуждение». Г. Петров публикует в нем свои статьи
и статьи видных русских философов и публицистов. О популярности журнала
свидетельствует тот факт, что с этим болгарским изданием сотрудничали Иван
Вазов, Константин Величков. Стоян Михайловский, Николай Райнов и др.
«Когда я вчитался в книги Григория Петрова, — вспоминал позже Д. Божков, — то
познал себя. Он вернул мне веру. От него я учился верить в Бога, в человека
или Божественное в человеке. Под его влиянием я увидел мир другим, понял смысл
жизни и пошел по его стопам».
Во время Гражданской войны Г. Петров примыкает к Добровольческой армии. В
конце 1920 года с последним пароходом отплывает из Крыма в Константинополь.
Много месяцев он живет в нищете и, наконец, попадает в Белград. В Сербии была
благоприятной атмосфера в отношении к русской эмиграции. Сербы помнили
жертвенную помощь русского народа в их борьбе против османского владычества.
Здесь Г. Петров довольно быстро выучил сербский язык, нанимается
преподавателем, читает лекции в различных аудиториях на морально-этические
темы (он выступал более 1500 раз в различных аудиториях), пишет много книг,
статей, редактирует старые рукописи, направляет свои произведения для
публикации Д. Божкову. В 1925 году при содействии сербского министерства
просвещения он прибывает в Париж на операцию (у него обнаружен рак), но после
операции 18 июня 1925 года Г. Петров умирает.
В Болгарии осталось огромное творческое наследие русского богослова и
философа. С 1925 по 1940 год
на болгарском языке издано около 50-ти его работ, тираж которых превышал 500
тысяч. В стране спонтанно возникают культурно-просветительские организации,
носящие его имя, создается даже общественное движение. Он бывал в этой стране,
полюбил ее и называл Болгарию «кусочек моего сердца».
В книге «Россия и Болгария» он пишет:
«Плодородная земля Болгарии, ее леса, богатые рудой и углем горы, лечебные
источники, бесспорный природный ум болгарского народа это все — богатые дары
природы. Предстоит огромная работа болгарского народа. Не той или иной партии,
а всего болгарского народа, чтобы сделать Болгарию сильной, могучей, великой
народным умом, с высоким и благородным народным духом».
В своей последней книге «К болгарской молодежи» Г. Петров подчеркивает:
«Величие народа не в десятках или даже в сотнях миллионов населения. Велик тот
народ, который при малочисленном населении и не протяженных границах давал и
дает много великих людей во всех областях труда и жизни».
Творчеству Г. Петрова посвятил свою книгу болгарский писатель и журналист
Цанко Живков, выпустивший в 2007 году книгу «Златоустният Григорий Петров,
представен от Цанко Живков».
Мне довелось познакомиться с Цанко Живковым, слушать его поистине
«восторженный» рассказ о Григории Спиридоновиче, с интересными деталями об
его творческом сотрудничестве с Дино Божковым. Цанко передал мне для
знакомства собрание сочинений Г. Петрова в семи томах, изданное в Болгарии до
1944 года. Именно они и послужили мне для написания этого сочинения и книги о
Г. С. Петрове «Формула добра и красоты».
Знакомя с творчеством Г. Петрова современного болгарского читателя, Цанко
Живков сумел показать и тематическое разнообразие его произведений, глуби-ну
его философских обобщений и всю силу его право-славного гуманизма,
свойственного великой русской литературе.
Хотелось бы с благодарностью отметить этот благородный труд болгарского
писателя, из небытия возвратившего богатое творческое наследие Г. Петрова,
многие произведения которого так актуальны и в нашу эпоху.
Интересная судьба сложилась у книги Г. Петрова «В стране белых лилий». Речь в
ней идет о самоотверженном труде интеллигенции Финляндии на благо отечества.
Он завершил рукопись в 1923 году. В том же году она издана на сербском языке
под заголовком «Зидари живота» («Созидатели жизни»). На болгарском языке книга
вышла в 1925 году под названием «В стране белых лилий» и очень скоро стала
исключительно популярной.
Дино Божков вспоминал:
«В 1926 году создается культурно-общественная группа “Григорий Петров”,
задачей которой, как значилось в ее уставе, было распространение и воплощение
идей Григория Петрова в Болгарии. Она (книга «В стране белых лилий». — А. Щ.)
переиздавалась 14 раз. Поколение болгарской интеллигенции 1920–1930-х годов
было под ее сильным влиянием. Огромным было ее воздействие и в Югославии».
Особую популярность эта книга приобрела в Турции. На турецкий язык она была
переведена по личному указанию президента Турецкой республики Мустафы Кемаля
Ататюрка в 1930-е годы.
М. К. Ататюрку глубоко импонировали сюжет и главные идеи этого произведения:
самоотверженный и трудолюбивый народ под руководством мудрых национальных
лидеров создает новое государство. Эти идеи были широко востребованы в Турции
в начале XX века, в условиях становления государственной мысли, гражданского и
политического движения на руинах Османской империи.
В связи с этим М. К. Ататюрк настоял на том, чтобы книга была включена в
обязательную программу военных учебных заведений страны. Будущие турецкие
офицеры, которым, по его убеждению, предстояло идти в авангарде молодого
турецкого государства, изучали книгу как руководство к «обновлению жизни» в
своей стране.
Осенью 2008 года в научной конференции, по-священной 35-летию кафедры русского
языка Шумен-ского университета, принимала участие доцент университета «Гази» в
Анкаре Зейнеп Зафер, которая в своем выступлении отметила, что эта книга Г.
Петрова «стала частью модернизации Турции после радикальных реформ Кемаля
Ататюрка. Она рекомендована к изучению в системе образования и в армии. Она
более 40 раз переиздавалась в стране. Только за последние семь лет вышло 20 ее
изданий — это исключительно интересный литературный феномен».
В ней писатель рассказывает о Финляндии, где он некоторое время жил и
преподавал, о ее политическом, экономическом и культурном подъеме, который
стал возможным благодаря неустанной многолетней работе истинных патриотов
своей страны таких, как Юхан Вильхельм Снельман и его соратники, —
представители разных слоев общества. Притягательная сила книги в том, что
спокойное, искреннее повествование раскрывает пред читателем основной секрет
чудесного преобразования некогда тонущей в бедности, нищете и невежестве
окраины в одну из наиболее процветающих, культурных и благоденствующих стран
Европы. И секрет этот, пишет Г. Петров, — в «созидателях жизни», творцах новой
Финляндии — финской интеллигенции: учителях, священниках, врачах, офицерах,
промышленниках и купцах, — которые средствами просвещения, воспитания, мирными
парламентскими методами добились исключительных результатов в преобразовании
всей страны.
Убежден, что идеи этой книги были бы востребованы и у нас, в нашей стране,
истерзанной многолетними бездумными, антинародными экспериментами. И если бы
российская интеллигенция смогла преодолеть бушующие в ее среде страсти,
разрушающие страну, а смогла оказаться на высоте тех патриотических,
духоподъемных вожделений, которые вдохновляли на созидание интеллигенцию
упомянутой соседней страны, и смогла бы стать, по выражению Г. Петрова,
«созидателем жизни», то положительные результаты сказались бы в ограниченные
исторические сроки.
То же самое в полной мере относится и к болгар-ской интеллигенции, раздираемой
многие годы непримиримой враждой. Именно эта вражда питает не прекращающиеся
противоречия между политическими партиями, которые то исчезают в безвременье,
то под новыми личинами появляются вновь. Бесконечная борьба политических
партий, не способных выработать согласованного, рассчитанного на длительный
период политического курса, который бы отвечал интересам большинства народа,
приводит к бесконечной чехарде и неспособности сформировать устойчивое
правительство. И конца этому не видно. Каждая из партийных верхушек клянется в
верности интересам народа, но на поверку оказывается — очередной обман,
прикрытый все более изощренной демагогией и коррупцией.
Как знаток народной психологии Г. Петров оста-вил интересные наблюдения о
некоторых особенностях болгарского национального характера. «Болгары, —
отмечал он, — по природе своей — наиболее энергичный этнос среди всех южных
славян. Они упорны, настойчивы, трезво-практичны, чужды тому, что называют
мечтательностью... Открытой русской душе и широкой натуре не постичь
болгарской скрытности, недоверия, известной доли неискренности и холодности.
Но с этим приходится мириться и не забывать, что пятисотлетнее рабство, когда
приходилось скрывать и деньги, и жен, и саму душу, не может исчезнуть сразу и
бесследно. Новая жизнь с неизбежностью все это изменит. Болгарская молодежь,
новое поколение уже и сейчас другое, оно значительно изменилось к лучшему. С
его точки зрения, немалую роль в этом сыграла русская культура и ее самые
лучшие проявления. Болгария интересуется всем русским и находится с Россией в
самом тесном культурном единении.
С любым интеллигентом здесь вы можете смело говорить по-русски. Он вас поймет.
Многие сами прекрасно говорят по-русски... Но в политическом отношении
болгарин ревниво сохраняет свою индивидуальность».
Петров ссылается на разговор с одним министром, который сказал ему слова, в
определенной мере сохраняющие свою актуальность и сегодня — «нужно понять душу
болгарина, вникнуть в его отношение к власти, чтобы правильно оценить
русско-болгарские политические отношения. Понятия “русофил” и “русофоб” — это
фикции. У нас самый ярый “русофоб” ценит Россию не меньше всех “русофилов”
вместе взятых. Наши “русофобы” не являются ненавистниками России, а твердыми
националистами. Их девиз — “Болгария для болгар”, но не во вражде с Россией, а
в самом тесном братском единении с нею. Болгарин так много страдал от
чужеземного гнета, что ему чуть ли не маниакально во всем видятся покушения на
его свободу, предполагаемые коварные замыслы. Это надо иметь в виду, когда
речь идет о болгарском “русофобстве”».
К сказанному следовало бы сделать поправку на современные обстоятельства: есть
«русофобы», о которых сказано выше. Но сегодня в политической жизни страны
появились «русофобы» другого порядка — те, кто сделал это качество своего рода
«пропуском» в большую политику или публицистику, т. е. в наш век тотальной
коммерциализации и это явление политической жизни стало предметом
купли-продажи. Под влиянием тех процессов, которые нами фигурально обозначены
в первой главе формулой 4Д, современное болгарское общество пропитано и
отравлено миазмами того ядовитого облака русофобии, которое, словно саваном,
накрыло общественное сознание многих стран мира, в том числе и в Болгарии.
Подробно об этом будет рассказано в последующих главах.
Чрезвычайно ценным для всех уровней российских представителей политических и
деловых кругов, деятелей культуры, выстраивающих свои отношения сегодня с
болгарскими партнерами, для туристов и людей, на бытовом уровне вступающих в
контакты с болгарами, следовало бы помнить простое, но в то же время очень
мудрое предостережение Г. Петрова. Оно кратко по форме, но весьма емко по
содержанию:
«Для болгарина, как для серба, нет ничего более обидного, чем высокомерие».
Болгарина ни чем так не оттолкнешь от себя, как обидев его. Вы можете сделать
ему тысячу различных услуг, но, обидев его однажды, перечеркнете тем самым
все. Автору настоящего сочинения справедливость этих слов хорошо известна по
многолетнему, почти полувековому, опыту общения с болгарами.
Один болгарский дипломат искренне поделился с Г. Петровым: «много тяжких
недоразумений и нежелательных осложнений между Россией и южными славянами
удалось бы избежать, если бы ваша дипломатия понимала психологию болгар и
сербов. Мы бы всегда были с вами, но только при других отношениях. Посмотрите,
что делают австрийцы. Их советники-посланники изучают болгарский язык, изучают
душу народа и стараются нас привлечь различным способом. А вы, извините, не
такие, вы держитесь высокомерно. Превращаете во зло сделанное вами доброе
дело. Вы столько доброго сделали южным славянам, что они никогда не могли бы
вам этого отплатить. Мы вечно будем обязаны вам. Но, прошу вас, не напоминайте
нам об этом нашем долге. Напоминание о долге всегда неприятно. Не напоминайте
нам об этом постоянно. А главное — это вообще излишне. Наконец, мы сам помним
добро... Ваши отношения к нам должны носить характер не отношений кредитора к
должнику, а брата к брату, равного к равному. Вашим собственным интересам
отвечает не унижение нашего достоинства, а содействие возвышению его. Наше
достоинство — это ваше достоинство».
Как представляется, эти истины особенно важно уяснить и действовать в
соответствии с ними российским дипломатам и политикам всех уровней и всех
последующих поколений. Автору, опять-таки из собственного опыта, известно,
что, к сожалению, нынешняя политика изобилует примерами другого рода.
В книге «Россия и Болгария» Г. Петров делится своими мыслями, чувствами,
разочарованиями и надеждами, связанными с этими дорогими его сердцу странами.
То, что стало в России после революции 1917 года, — пишет он, — если не по
духу, то по масштабам — это небывалое в истории человечества трагедия народа и
государства.
«Самый многочисленный в Европе народ своими собственными руками превратил свою
богатую и могучую державу в развалины и, словно обезумев, в припадке своего
бешенства зверски терзает себя и своих братьев».
Не кажется ли вам, уважаемый читатель, что эти слова один к одному подходят к
тому, что стало с великим Советским Союзом, разрушенном в конце 1980-х —
начале 1990-х годов отечественными барыгами, зараженными бациллами
европейничания?!
Как это стало возможным? — задается вопросом Г. Петров. И отвечая на него, он
отмечает, что корни этой эпидемии в Тушинском воре, в сельских бунтах Пугачева
и Стеньки Разина. Русский народ, угнетаемый в течение веков, воспитываемый
только дубиной, ограбленный и бесправный, призван Лениным и большевиками
рушить и грабить — и вот результат! Озлобленное, голодное бесправное и
униженное миллионное население, ведомое Лениным и большевиками, словно стадо
овец, не во имя царства коммунизма, а потому что Ленин как бессовестный
демагог соблазнил массы лозунгом: Бросайте оружие и идите по домам!.. Грабьте
награбленное! Кто был ничем, тот станет всем! И массы люмпенов не устояли
против соблазна и нового искусителя Ленина. Бросились грабить земли помещиков,
их дома, фабрики, склады и товары, избивая их владельцев и хозяев... Ленинцы
всех времен и народов, по Г. Петрову, — это люди темных дьявольских сил. Они и
служат этим силам... Они не знают сил светлых, святого начала в мире и не
верят в них... Ленин начал с соблазнов, обещая голодным рабам и сытость и
власть. И чтобы приманку подсластить, дал свободу и простор звериной
мстительности раба... Большевики хотели лечить социальные болезни коммунизмом.
Лекарство оказалось более опасным, чем сама болезнь. Большевики-коммунисты как
лечители потерпели крах».
Вот в этом простом, но чрезвычайно емком и убедительном обличении деяний
Ленина и большевиков и заключается причина того, что творческое наследие Г.
Петрова — нашего соотечественника, талантливого и глубокого мыслителя, более
восьмидесяти лет оставалось под спудом и не было известно российскому
читателю.
А ведь по прошествии восьми десятилетий после написания Г. Петровым своих
мыслей, история под-твердила их истину, кто бы что ни говорил.
Нет сомнения в том, что каждый, кто познакомится с мудрой красотой
произведений Г. Петрова, раскрывающих беспредельную творческую мощь
человеческого духа, сделает для себя немало приятных открытий, и многое будет
оценивать уже по-другому.
Написав эти строки, я вспомнил «Портрет Г. С. Петрова», кисти великого Ильи
Репина, написанный в 1908 году и хранящийся в Пензенской картин-ной галерее.
Илья Ефимович изобразил священника во время его беседы с молодыми художниками,
которые проходили стажировку у признанного мастера.
Держа висевший на его груди крест правой рукой, уже не молодой, с изрядно
поседевшими буйными волосами, призванными, вероятно, по замыслу автора
портрета вызвать у зрителей ассоциацию с мыслями героя, зрелыми и богатыми по
содержанию, который страстно убеждает слушателей, пронизывая их взглядом
могучей силы. Во всяком случае, у меня возникли именно такие ассоциации.
Портрет обладает невероятным магнетизмом. Он приковывает к себе, от него
невозможно оторваться.
Мы привели мысли Г. Петрова, не потому что разделяем их, а потому что нам не
хотелось отходить
от подлинности его высказываний и понимания им причинно-следственных
закономерностей исторических процессов.
Разумеется, при этом надеемся, что читатель будет принимать во внимание и
доктринерский подход к проблемам самого Г. Петрова, как человека,
пострадавшего от революционных преобразований на родине. Этот подход, как нам
представляется, мешал ему видеть процессы ожесточенной классовой борьбы во
всем многообразии непримиримых противоречий в конкретно-исторических
обстоятельствах. И детерминацию политической линии большевиков и их вождя тем
наследием, которое досталось им от многовековой политики помещичье-буржуазного
класса, и его ожесточенным сопротивлением революционным преобразованиям, а
также вмешательством в происходящее в нашей стране внешних антироссийских сил.
То есть тех сил, которые вели против России многовековый «тихий» или
«холодный», а в последнее десятилетие жизни Г. Петрова «горячий» крестовый
поход, апогеем которого стало нападение гитлеровских орд на нашу страну,
которые тогда потерпели крах, но потомки которых в нынешних условиях
возобновили крестовый поход, и от которого мы сегодня продолжаем страдать.
Дино Божков оставил интересные воспоминания о Г. Петрове. О нем он писал много
раз и вел с ним активную переписку. В феврале 1946 года Д. Божков опубликовал
свои воспоминания, которые вошли в книгу «Соприкосновение с личностями духа и
пера» (составитель Дечко Лечев), изданные Софийским университетом в 2000 году
при содействии внучки Божкова — Евелины. В частности, он вспоминает, что
переписка Г. Петрова с болгарским приятелем и направление им в Болгарию своих
рукописей не понравилось кое-кому из сербов. Его даже прозвали «бугарски
шпион». Это его очень огорчало и обеспокоило. Он был признателен югославскому
правительству, особенно министру Прибичевичу, создавшему ему самые
благоприятные условия для работы и выделившему средства для поездки в Париж на
лечение. Но необоснованные обвинения в «шпионаже в пользу Болгарии» оскорбляли
его, и поэтому он был готов после лечения переселиться в Софию. Однако и в
Софии не все были ему рады. Д. Божков обратился с просьбой принять Г. Петрова
на работу в университет к министрам (Ляпчеву и Цанкову), которые переправили
эту просьбу главному секретарю министерства народного просвещения Ал.
Радославову. Тот довольно бесцеремонно отреагировал: «Мало ли русских в
Болгарии, чтобы еще одного вызывать из Сербии?»
Такое отношение чиновников не помешало исключительно широкой популярности
книг Г. Петрова в Болгарии. В некоторых селениях жители говорили Д. Божкову:
«Эти книги написаны именно для нас. Мы собираемся, чтобы читать их вместе.
Каждое воскресенье приходим в школу, где учитель читает нам книги Г. Петрова.
Лучших книг мы никогда не читали…»
По случаю годовщины смерти Г. Петрова в Софии в «Славянской беседе» было
проведено собрание, на которое пришло так много народу, что помещение не могло
вместить всех. Произносились речи, читались стихи, хор Разаданова исполнял
песни. Атмосфера была наэлектризована. Взволнованное выступление профессора
Лидии Шишмановой буквально заставило всех собравшихся прослезиться.
С появлением книг Г. Петрова в Болгарии буль-варная и криминальная литература
почти потеряла спрос. Идеи и вера Г. Петрова в лучшую, более счастливую или,
как он обыкновенно говорил, солнечную жизнь, не во имя одной партии или одного
класса, одного народа, а во имя всего человечества, человека вообще, по
свидетельству Д. Божкова, привлекли многих сторонников, изменили духовную
атмосферу в стране.
Долгое время Дино Божков состоял в переписке с другим российским ученым
Николаем Севостьяновичем Державиным (1877–1953), крупным славистом, большая
часть трудов которого посвящена Болгарии. Д. Божков, ссылаясь на Н. С.
Державина, утверждал, что прадед его был крепостным знаменитого русского поэта
Гаврила Державина, и по существующей тогда практике, крепостные носили фамилию
своего барина. Николай Севостьянович родился в селе, где жило много болгар, у
них он научился болгарскому языку, усвоил их нравы, полюбил их культуру. В
университете он изучал болгарскую историю и язык. И, как утверждает Д. Божков,
не было такого иностранца, кто посвятил бы себя так, как Н. С. Державин,
«болгарам и болгарским интересам». Его труды филологического, исторического и
историко-культурного характера высоко ценились мировой научной
общественностью. Н. С. Державин поддерживал творческие и дружеские связи с
видными болгарскими учеными И. Шишмановым, В. Златарским и П. П. Славейковым.
В 1944 году вышла его работа «Племенные и культурные связи болгарского и
русского народов», которая, по нашему мнению, не потеряла своей актуальности и
сегодня. Многие его труды переведены на болгарский язык. Будучи академиком, в
1945 году Державин посетил Болгарию со специальной миссией. По утверждению
составителя книги «Соприкосновения с личностями духа и пера» Дечко Лечева,
миссия Н. С. Державина была важна новым властям в Болгарии. Она имела целью
содействовать «идейному перевооружению» болгарских историков и славистов по
национальному, а точнее, по «македонскому вопросу». Но, зная, какова была
тогда политика властей и научная позиция самого академика Державина,
содержащаяся в его ранних исследованиях, то легко предположить, что он был
вынужден кое-что сделать не по своей воле, что, вероятно, имело прямую связь с
полученным им инсультом во время пребывания в Софии. Ибо невероятно трудно по
тем временам сохранить свою научную совесть от влияния политической
конъюнктуры. В 1946 году Н. С. Державин был избран почетным членом Болгарской
академии наук и почетным доктором Софийского университета. Мы полагаем, что
его труды и сегодня сохраняют несомненную научную ценность, давая ответ на
многие сложные вопросы.
Один из поступков академика Державина характеризует его как человека большой
личной смелости и по-настоящему русского, славянского сострадания. Во время
последнего пребывания в Болгарии он попросил о встрече со своим давним и
хорошим знакомым — профессором Михаилом Арнаудовым. Однако оказалось, что
Арнаудов был осужден на пять лет за то, что являлся министром болгарского
правительства накануне 9 сентября 1945 года. Николай Севостьянович немедленно
посетил Георгия Димитрова, возглавлявшего тогда правительство Болгарии, и
добился освобождения Арнаудова, который был освобожден из тюрьмы на следующий
день и смог вновь приступить к своей научной работе. Николай Севостьянович,
конечно же, понимал, чем для него самого в те годы могли обернуться его
действия.
Творческое наследие Н. С. Державина по истории болгар и фольклористике весьма
ценно, как для российской, так и для болгарской науки. Для нас особый интерес
в контексте вынесенной в название настоящей книги темы представляет его
исследование «Племенные и культурные связи болгарского и русского народов», в
котором акцент сделан на единстве болгаро-русского племени и на многовековых
языковых, фольклорных и литературных связях болгарского и русского народов.
Глубокое изучение этих связей должно помочь их сохранению в современных
условиях и передаче этого потенциала будущим поколениям русских и болгар.
;
Глава 13.
«Мы с ней поем одни
и те же песни, Одни мечты теперь волнуют нас...»
(Лиляна Стефанова)
После второй мировой войны в развитии российско-болгарских духовных связей
отчетливо проявились две тенденции. Система власти, существовавшая в ту пору в
обоих государствах, довлела над всей духовной сферой, стремясь подчинить ее
обслуживанию своих политико-идеологических интересов. Впрочем, это характерно
для любой политической системы. А в последние десятилетия особенно отчетливо
проявилось подчинение этим интересам всей общественной и культурной жизни
стран так называемой западной демократии, в которых садомистский грех
становится чуть ли не нормой жизни.
Первые полтора десятка лет, с 1945 по 1961 год, или вплоть до так называемой
«оттепели», когда смягчился режим тотального политического контроля над всей
общественной жизнью, можно говорить о процессе насаждения советских критериев
так называемого «социалистического реализма» и «партийности» в литературе и
искусстве, а практически, во все сферы культурной жизни обеих наших стран.
Это был период, когда, образно говоря, во многих стихах было маловато поэзии,
в прозаических произведениях было маловато подлинной художественной
литературы. Вместо них было много барабанного боя, плакатности и звуков
фанфар.
Другая тенденция, ставшая реальностью в силу развивающегося
советско-болгарского торгово-экономического и научно-технического
сотрудничества и начавшегося повсеместного изучения в Болгарии рус-ского
языка, которая как бы приблизила друг к другу наши берега, вовлекла в орбиту
сотрудничества не только представителей научной и художественной
интеллигенции, но и самые широкие круги населения обеих стран.
Весьма позитивно в этот период проявила себя народная дипломатия в различных
сферах, в том числе в сотрудничестве молодежных организаций.
В конце 1940-х — 1960-х годов любители русского искусства в Болгарии имели
возможность прикоснуться к его вершинам, к самым выдающимся произведениям, как
дореволюционного периода, так и появившимся в советское время. Болгары слушали
симфонические концерты, на которых выступали Д. Ойстрах и Л. Оборин. На сцене
оперного театра давали спектакли артисты Большого театра и Ансамбль народного
танца под руководством И. Моисеева. Около года в Софийском Народном театре в
качестве режиссера работал популярный артист театра и кино Борис Бабочкин, а в
оперном театре — известная балерина Н. Анисимова, поставившая балет Б.
Астафьева «Бахчисарайский фонтан», который был показан тридцать пять раз.
Известный оперный режиссер П. Румянцев поставил в Софии оперу Д. Пуччини
«Богема», П. Чайковского «Евгений Онегин», А. Александрова «Бела». На сцене
оперного театра с большим успехом проходили спектакли «Князь Игорь» А.
Бородина, «Пиковая дама» П. Чайковского. Прославленный музыкант Н. Головин
дирижировал операми «Борис Годунов» и «Евгений Онегин». Оперный театр Софии и
Большой театр Москвы обменивались нотами музыкальных произведений болгарских,
русских и советских композиторов.
Большими тиражами издавались произведения русских и советских писателей. В
1952 году в Москве под редакцией известного поэта Владимира Лугового вышла
антология «Болгарские поэты», в 1957 году — издан том «Болгарская народная
поэзия». Болгарские любители кино получили возможность познакомиться с лучшими
произведениями советской кинематографии. По просьбе директора болгарской
кинематографии Страшимира Рашева советские кинематографисты оказали помощь, в
том числе техническую и организационную, в создании болгарского
государственного киноцентра «Бояна» близ Софии, который стал основным
производителем болгарского кино.
В театральный сезон 1969–1970 годов на сценах театров Москвы и ряда других
городов были представлены произведения болгарской драматургии, всего около 80
пьес болгарских авторов, среди них пьесы К. Зидарова, О. Василева, Р.
Стоянова, Й. Пейчева, В. Петрова.
Московским зрителям запомнились постановки в «Современнике» пьесы Р. Стоянова
«Мастера», в Малом театре пьесы Г. Джагарова «Маленькая эта земля», во МХАТе
пьесы К. Зидарова «Царская милость».
Любители оперы навсегда запомнили выступления на сцене Большого театра
выпускника Московской консерватории Николая Гяурова, особенно исполнен-ные им
партии Бориса Годунова в одноименной опере Мусоргского. Непревзойденным
остается исполнение церковных произведений русских композиторов Бори-сом
Христовым. В Софии, Пловдиве, Стара Загоре, Варне с большим успехом проходили
гастроли московских, ленинградских и других театров, выступления
симфонических оркестров Московской и Ленинград-ской филармоний. В 1978 году в
Советском Союзе был проведен второй фестиваль болгарского драматического
искусства. Он был посвящен 100-летию освобождения Болгарии от османского ига.
В нем участвовали 160 театров всей страны, были показаны 167 спектаклей 40
болгарских авторов. Это были спектакли по произведениям классиков: И. Вазова,
П. Яворова, С. Костова, Р. Стоянова, А. Страшимирова и современных драматургов
— Д. Димова, Г. Джагарова, И. Радоева, Й. Радичкова, Н. Хайтова. Н. Русева, В.
Петрова, Д. Асенова, С. Стратиева, Н. Йорданова и др.
На сценах нашей страны выступили 22 постановочные группы из Болгарии, в
состав которых входили режиссеры, художники, актеры не только Софии, но и
других городов. Так масштабно болгарское искусство никогда не было
представлено у нас ни до, ни после этого.
С большим интересом советские зрители смотре-ли фильмы с участием Стефана
Данаилова и Нивены Какановой, слушали песни в исполнении Эмила Димитрова,
Лили Ивановой и Бисера Кирова. В Болгарии были популярны фильмы из золотого
фонда нашей кинематографии, песни, исполняемые Муслимом Магомаевым, Иосифом
Кобзоном и Львом Лещенко.
Известный болгарский композитор Любомир Пипков (1904–1979) — автор ряда
национальных опер, музыки для кино, симфоний, концертов и песен, говорил о
сильном влиянии на него русской классики,
особенно Мусоргского и советской музыкальной куль-туры — таких композиторов,
как Новиков, Захаров, Дунаевский, Прокофьев, Шостакович и др.
«Без них, — утверждал он, — наш путь был бы во сто крат труднее, а наше
развитие протекало бы убийственно медленными темпами».
В соответствии с межправительственными соглашениями об обучении болгарских
граждан в вузах СССР за период с 1947 по 1990 годы высшее образование по
самым разным специальностям получили десят-ки тысяч молодых болгар, многие из
них стали кандидатами или докторами наук. Академик Ангел Балевский, президент
Болгарской академии наук, писал в 1978 году, что более трех четвертей научных
работников БАН являются воспитанниками советской научной школы.
В шестидесятые, семидесятые и в начале восьми-десятых годов взаимодействие в
сфере культуры при-обретает особенно широкий размах. В этот период Болгарию
посещают и посвящают ей свои произведения многие советские писатели и поэты:
Константин Паустовский, Александр Прокофьев, Павел Антокольский, Ярослав
Смеляков, Сергей Наровчатов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Владимир
Соколов, Анд-рей Вознесенский, Евгений Евтушенко. Они переводи-ли произведения
болгарских писателей и поэтов. А в Болгарии выходили переводы их произведений.
В нескольких очерках выразил свои болгарские впечатления Константин
Паустовский, посетивший страну в 1959 году. Его произведения, переведенные на
болгарский язык, до сих пор пользуются большой популярностью у болгарских
читателей. Очерк Паустовского «Живописная Болгария» настолько красочно,
поэтично, колоритно и эмоционально рассказывает о городах, которые он посетил,
что перед мысленным взором читателя возникает, словно живая и многоцветная,
картина:
«Я... приехал в Болгарию, — пишет этот волшебник слова, — в разгар осеннего
“шума” (“шумой” по-болгарски называется листва. — поясняет автор), в пышную
“цыганскую осень” — соперницу нашего русского “бабьего лета”. Поэтому я увидел
страну — поразительно живописную и разнообразную по своим ландшафтам — в такой
ясности осеннего воздуха, что издалека был заметен каждый высохший лист
винограда, окрашенный в побледневшее золото и темную киноварь и пронизанный
спокойным солнцем».
После прочтения этого, наполненного таким насыщенным ароматом и солнечными
красками описания, человеку, никогда не бывавшему в Болгарии, непременно
захочется ее посетить, а побывавшему там, это описание напомнит немеркнущие и
волнующие впечатления и переживания.
В другом очерке «Амфора» Константин Георгиевич передал свое очарование
городом Созополь, о котором он в одном из писем написал:
«Я страшно мечтаю о Болгарии. В больнице все время мне снился Созополь. Это
одно из самых красивых мест на земле».
Или другое его признание:
«Среди городов, отводящих сознание человека в сказочный мир, на первое место я
бы поставил Созополь».
В 1975 году жители города Созополя в знак признательности замечательному
писателю создали на берегу моря, в хижине, где рыбаки угощали Паустовского
ставридой, мемориал «Константин Паустовский».
Позже Серафим Северняк писал об этом музее:
«Здесь всегда есть люди. Многие русские туристы добираются специально сюда с
цветами в руках...»
К сожалению, сегодня этого дома-музея уже нет: на этом месте выросли новые
многоэтажные дома. Но хотелось бы верить, что когда-нибудь музей вновь
возникнет, как образ мастера, изготавливающего вазу, в воображении писателя,
оставившего нам один из своих литературных шедевров.
В начале 1970-х годов старейшина советских писателей Владимир Лидин отмечал:
«…пожалуй, ни с одной литературой не ощущаешь такого родства, как с
болгарской... еще в 30-х годах книги многих советских писателей были не только
переведены на болгарский язык, но и стали спутниками ряда болгарских
писателей».
Заметный вклад в сближение наших литератур внесли Орлин Василев и Савва
Чукалов, создавшие фундаментальные словари: русско-болгарский и
болгаро-русский и переведшие на болгарский язык произведения не одного
советского писателя. Теснейшим образом с русской и советской литературой было
связано творчество болгарских писателей Людмила Стоянова, Павла Вежинова,
Димитра Пантелеева, Христо Радевского, Стефана Цанева, Любомира Левчева,
Стефана Мокрева. Заметным явлением стало издание на русском языке «Библиотеки
болгарской литературы», вышедшей в 1969–1973 годах в 15 книгах. В нее вошли
наиболее известные произведения Г. Караславова, Л. Стоянова, Д. Димова, Д.
Талева, Э. Станева, П. Вежинова, А. Гуляшки. К. Калчева. Произведения молодых
писателей наших стран публиковались в альманахе «Дружба», который издавался в
течение нескольких лет, а с 1977 года стали регулярно выходить в
русско-болгарском журнале «Дружба», главными редакторами которого были
известные поэты: русского издания — Владимир Фирсов; болгарского — Любомир
Левчев.
В эти десятилетия как никогда много переводили болгарских поэтов. Причем
многие из переводов признаны высокими образцами переводческого искусства.
Анна Ахматова отставила блестящие переводы стихотворений Александра Герова,
Пенчо Славейкова и Елисаветы Багряны, которая, в свою очередь, переводила на
болгарский язык стихи Ахматовой. Николай Тихонов перевел стихи Ивана Вазова,
Арсений Тарковский — Кирилла Христова и Николая Лилиева; Варлам Шаламов —
Кирилла Христова и Николая Лилиева; Сергей Городецкий — Христо Ботева, Пейо
Яворова, Христо Смирненского. Переводили болгарских поэтов Леонид Мартынов,
Евгений Винокуров, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Евгений Евтушенко, Владимир
Соколов.
Много писал о Болгарии и переводил болгарских поэтов Олег Шестинский. Он
хорошо знаком болгар-ским любителям поэзии, часто выступал в Болгарии в
различных аудиториях, неизменно оставляя замечательные впечатления. Он хорошо
знал болгарский язык (в 1952 году окончил филологический факультет
Ленинградского университета, где изучал болгарский язык, а в 1953 году
стажировался в Софийском университете). О. Шестинский переводил стихи Николы
Вапцарова, Евтима Евтимова, Младена Исаева, Любомира Левчева, Ангела Тодорова,
Слава Караславова, Николы Фурнаджиева. В 1980 году вышел составленный им
сборник «Из современной болгарской поэзии», в 1984 году совместно с А.
Севастьяновой — сборник «Сентябрь», в 1983 году в его переводе издан сборник
«Ступени. Молодые поэты Болгарии».
В 2003 году вышла переведенная им книга лауреата юбилейной международной
премии имени М. А. Шолохова Николы Радева «Когда господь ходил по земле»,
полная юмора и ностальгических впечатлений автора о России, русской
литературе и проведенных в Москве годах во время учебы в литературном
институте им. А. М. Горького.
Автору посчастливилось присутствовать на одном из выступлений О. Шестинского в
Софии, где он наряду с другими прочитал свое стихотворение «Памяти Николы
Вапцарова»:

Болгарские поэты — красивые певцы,
Болгарские поэты от века удальцы,
Что может быть прекрасней,
Чем, отстраняя страх,
Всего за час до казни
Держать перо в руках!

Аудитория буквально взорвалась от аплодисментов.
В развитии духовных связей между народами всегда заметную роль играла
творческая дружба деятелей литературы и искусства. Многих российских и
болгарских творцов связывают искренние, подлинно товарищеские узы. На
протяжении десятилетий дружили с российскими писателями, деятелями театра и
кино Любомир Левчев, Николай Петев, Георгий Константинов, Стефан Цанев, Елка
Няголова, Никола Радев, Надя Попова, Валентина Радинска, Георгий Борисов....
Эти отношения взаимно обогащают творчество, открывают друг другу новые грани
жизни своих народов, расширяют информационное поле и творческие горизонты. Во
время учебы в Московском институте кинематографии однокашниками Стефана Цанева
были Андрей Кончаловский, Андрей Тарковский, Элем Климов, Василий Шукшин и
Николай Губенко. В 1963 году он знакомится с Евгением Евтушенко. Вместе с ним
путешествует по Сибири, Кавказу, Украине и Подмосковью. С тех пор их связывали
добрые отношения. Эти отношения запечатлены в стихах друг друга. Позднее С.
Цанев знакомится с В. Высоцким и Ю. Любимовым. Его комедия «Последняя ночь
Сократа» в 1986 году поставлена в Ленинграде, в 1990 году в Москве ставится
«Другая смерть Жанны Д’Арк». За год до этого в Москве выходит его сборник
стихов «Я спрашиваю!»
В это время задули ветры перемен. Наступила перестройка. В болгарском
обществе живой интерес вызывали процессы, происходившие в СССР. Периодическая
печать и толстые журналы становятся дефицитом — в привыкшем к тотальному
дефициту социалистическом обществе. Но дефицит духовной продукции — это
явление особого рода. Публикуются произведения бывших диссидентов. Большими
тиражами выходят нашумевшие и уже в то время известные элитарным кругам
произведения А. И. Солженицына.
О том, как повлияли эти события на духовное состояние болгарского общества,
мы попытаемся рассказать в последующих главах.
;
 
Глава 14.
«…О Володе Высоцком...» (Любомир Левчев)
Для болгарской интеллигенции всегда было характерно идущее от христианского
нравственного учения и традиций внимательное отношение к творческим личностям,
гонимым официальными властями, а также особое чувство к новому и неординарному
в творчестве. Некоторое время назад болгарский поэт, писатель и автор многих
популярных песен Евтим Евтимов (1933–2016) рассказал в печати о том, как в
Болгарии едва не вышел в свет впервые в мире запрещенный в то время в
Советском Союзе роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Во время своего
знакомства с Б. Пастернаком болгарский публицист Тодор Генов убедил его, что в
Болгарии «издание книги не тормозят» и, если потребуется, он пойдет в ЦК
партии к Т. Живкову. Пастернак дал ему рукопись. Т. Генов принес роман Андрею
Гуляшки, который вскоре на встрече в советском посольстве с деятелями культуры
«похвалился» советскому послу, что скоро в журнале «Пламя» выйдет
неопубликованный роман Пастернака. Услышав название романа, посол,
возмутившись, заявил:
«Вы совершаете идеологическую диверсию! Мы делаем все, чтобы этот роман не
вышел в свет, а Вы бахвалитесь, что опубликуете его в “нашей Болгарии”».
Гуляшки испугался и остановил публикацию.
Когда стихи Владимира Высоцкого еще не публиковались в советской печати, они
доходили в Болгарию из Франции. В Болгарии хорошо знали об отношении к
творчеству В. Высоцкого среди советской публики. И это подогревало интерес
болгар к нему. Одним из тех, кто привозил его стихи, был художник Лучезар
Ошавков, друживший с В. Высоцким и М. Влади. Эти стихи любители поэзии
русского барда размножали на ротапринтах, переписывали от руки. Они вскоре
зазвучали на дружеских встречах, в студенческих общежитиях, их пели под
гитару туристы у костра.
Именно такой любовью к поэзии, вероятно, объясняется, что в Болгарии были
изданы стихи Высоцкого еще до того, как они появились у нас. Можно
восстановить сегодня по воспоминаниям, которые мне поведали болгарские друзья,
как это произошло.
К известной актрисе и руководителю театра «Современник» Галине Волчек
обратился с просьбой познакомить его с Высоцким приехавший в Москву Любомир
Левчев, которого сегодня по праву называют болгарским классиком. Он
познакомился с Волчек во время ее пребывания в Софии, где она как режиссер
ставила спектакль в болгарском театре. В спектакле были песни Высоцкого. По
словам Волчек, это была копия ее московского спектакля на болгарском языке с
болгарскими артистами. Она позвонила Высоцкому, который в этот день выступал в
спектакле «Гамлет», и попросила его прийти на квартиру к их общей подруге
после спектакля, сказав:
«Понимаю, Володя, ты будешь уставший, но человек уезжает, приди, просто я вас
познакомлю».
Высоцкий пришел, они с Левчевым так «друг друга почувствовали», что Высоцкий
стал читать свои стихи, которые произвели на Левчева сильное впечатление. И
началась «многолетняя, — как писал позже Левчев, — сильная дружба между ними».
Высоцкий передал Левчеву машинописное собрание своих стихов, написав:
«Дорогой Любомир! Это первая надпись на моих стихах (отпечатанных на машинке).
Может быть, когда-то напишу и книгу. С уважением и надеждой на дружбу
Высоцкий. Москва. Июнь 1973 г.»
Левчев в софийском издательстве издал книгу с факсимильным изображением
машинописных страниц и собственным предисловием на болгарском, рус-ском и
английском языках, в котором рассказал о своей первой встрече с Высоцким в
компании Галины Волчек. В книгу вошли стихи, известные сегодня во многих
странах мира: «Моя микрофонная совесть», «Мы вращаем землю», «Мой Гамлет»,
«Прощание», «Цыганский романс» и другие.
В 1984 году на болгарском языке вышел сборник стихов Высоцкого «Нерв» в серии
«Поэты с гитарой». В предисловии к нему Левчев пишет:
«О Володе Высоцком, моем прекрасном друге, любим-це молодых сердец, который
возвысил традиции Вертинского и Окуджавы до мирового признания и которому по
достоинству принадлежит право открыть цикл “Поэты с гитарой”, я повторю свой
“Реквием”, в котором есть такая строфа:

Я не успел увидеть ни одной звезды,
Кроме тебя,
Брат мой, Володя,-
Ваше высочество Высоцкий.
Ты лежишь
Там,
С краю,
У самых ворот,
Где прохожие любят кормить голубей.
Ты лежишь,
Сам прохожий, голубь и корм голубиный...»

Многое для популяризации творчества Высоцкого в Болгарии сделал болгарский
театровед, доктор искусствоведения Любен Георгиев, который опубликовал в 1973
году в газете «Народная армия» один из первых очерков о В. Высоцком. В
дальнейшем Георгиев продолжал регулярно публиковать о нем статьи и
телевизионные интервью, рассказывая о его актерском и поэтическом творчестве.
Позднее, в 1986 году, его публикации и личные впечатления были изданы на
болгарском языке в книге «Владимир Высоцкий — известный и неизвестный». Затем
эта книга дополненной и переработанной выходила в 1988 и в 1993 годах. Она
была переведена на русский язык и издана в Москве в 1989 и в 1991 годах. В
книге воссоздан достоверный, многогранный портрет артиста, поэта, барда,
человека и гражданина. В послесловии к упомянутой выше книге из серии «Поэты с
гитарой» Любен Георгиев написал:
«Когда смерть приходит так рано и неожиданно, вдруг ощутишь, как много мы
теряем без таких творцов, как Высоцкий. Он совсем, совсем не допел своих
песен. И нет эквивалента тем ненаписанным песням и не сыгранным ролям. Талант
не может повториться, он единствен. Мы можем только продолжать его любить».
И он любил Высоцкого до дней своих последних, собирая материалы о нем и о его
пребывании в Болгарии. А в конце января 2000 года Любена Георгиева не стало.
О том, что творчество В. Высоцкого в свое время было популярно и в Югославии,
мне рассказал сербский писатель Мича Милованович — лауреат Международного
форума славянских литератур «Золотой Витязь». Он даже с нескрываемой гордостью
заметил, что стихи советского барда впервые за рубежом Советского Союза были
изданы именно в Белграде. Пришлось рассказать ему историю издания стихов
Владимира Высоцкого Любомиром Левчевым в Софии.
Произведения Высоцкого по-прежнему остаются популярными в Болгарии. В
нескольких городах созданы клубы Высоцкого, члены которых проводят
фестивали, посвященные его творчеству. До недавнего времени издавались книги
его стихов, песни с его исполнением звучат по-прежнему в передачах радио. Один
из замечательных интерпретаторов поэзии
Высоцкого и Окуджавы — бард из города Ловеча Милен Тотев, в начале 2000-х
годов организовал национальный фестиваль бардовской песни, который стал
ежегодным. В Варне клуб В. Высоцкого был создан бардом Иваном Недялковым,
который в пору своей работы на стройках в России был знаком с Высоцким.
Лауреаты национального фестиваля бардовской песни выступали с концертами в
других городах, издавались диски этих концертов.
В связи с резкой переменой всей общественно-политической атмосферы в Болгарии
в последние годы, новыми эстетическими приоритетами у молодого поколения
страны претерпела изменение и ситуация вокруг творчества В. Высоцкого и
интереса к нему, который можно было бы сегодня охарактеризовать словом
«затухание».
О том, почему изменились и насколько изменились эстетические приоритеты
молодого поколения Болгарии, речь будет в последующих главах.


Глава 15.
«…Время большого лицемерия…»
(Стефан Цанев)
В течение всего советского периода взаимодействие наших народов в духовной
сфере испытывало определенное цензурное и идеологическое давление. Будем
откровенными и признаемся, что в первые годы социалистического строительства в
Болгарии творческие люди не избавились от угрозы репрессий, боязни лишиться
возможности творить, потерять профессию, остаться без средств к существованию.
Деятели искусства и культуры обеих стран вынуждены были приспосабливаться к
требованиям властей, что лишало их творческого вдохновения, ограничивало
информационные потоки, выхолащивало из создаваемых произведений подлинно
художественное начало, ту «божественную искру», которая и превращает их в
искусство. Тон в культуре задавали прикормленные властями
партийно-художественные группы.
При этом на протяжении всех десятилетий отчетливо, хотя и по убывающей,
проявлялся патернализм со стороны КПСС и БКП, который подогревался
спекулятивным лозунгом о «братской дружбе из века в век» и мистификацией о
пресловутом «старшем брате». Реакцией на это явление в общественной жизни
становился скрытый протест, выражающийся в сфере искусства появлением
иносказательных, эзоповских форм, а на уровне обыденного сознания — неприятием
официоза, высмеиванием его в анекдотах, которые становились своеобразной
формой протеста, и все более откровенным и массовым игнорированием всего того,
что ассоциировалось с советской культурой. Не случайно, именно в этот период в
Болгарии широкое распространение получает поговорка: «Есть фильмы хорошие, а
есть советские».
Произошло явление в этой сфере, которое я бы назвал словом «передозировка»
советской идеологизированной культурой болгарского общества. Потеряно было
чувство меры у чиновников от культуры в обеих странах. В этом, как и во многих
других сферах, про-явилась их погоня за валом, за количеством, отсутствие у
адептов этого режима и в Советском Союзе, и в Болгарии чувства «разумной
достаточности».
Большой вред развитию нормальных, подлинно дружественных отношений между
нашими народами был нанесен мифом о так называемой «шестнадцатой республике»,
созданный то ли специально недругами наших народов, чтобы их поссорить
«всерьез и надолго», то ли от подобострастного угара политическими
спекулянтами — и тут уже не важно, какой из наших стран. Но миф этот оказался
живучим. Мне приходилось ни раз и ни два на встречах с болгарскими партнерами
наблюдать такие сцены, когда представители России, разогретые теплым приемом и
концентрированными дарами земли болгарской, думая, что они делают комплимент
хозяевам, нет-нет да и вставят в свое «слово» пассаж о «шестнадцатой
республике». Им было и невдомек в силу «широты душевной» задумываться над тем,
что на самом деле этот их «комплимент» бьет по национальному самолюбию людей,
чьи предки на протяжении пяти веков выстрадали чувство свободы и
независимости от кого бы то ни было.
Многолетний идеологический пресс над общественным сознанием, лицемерие власть
имущих лишали людей искренности, простоты в общении, посеяли семена недоверия
между народами.
В 1989 году Стефан Цанев написал стихотворение «Время большого лицемерия»,
которое начинается словами:

Были и мрачнее времена.
Были и страшнее времена.
Времена террора,
Времена кровавых мистерий.
Но история не помнит позорнее времен —
О, мое время,
Время Большого лицемерия!

Атмосфера политической и морально-нравственной деградации стала благодатной
почвой для массированной идеологической кампании, нацеленной на разъединение
братских народов, на девальвацию тех ценностей, которые в течение тысячелетия
питали их духовное единение. Случилось то, что называют соединением крайностей
в одной точке. Продолжительное насаждение в духовной сфере так называемых
«социалистических ценностей» и «братской дружбы» привело к массовому
негативизму в отношении всего советского, к тотальному игнорированию и
оплевыванию предыдущего опыта, что и было целью идеологов нового раздела мира
на бездуховной основе. В этом как раз и проявилось воздействие на общественное
сознание деструкций формулы 4 Д, упомянутых нами в первой главе.
Профессиональные манипуляторы общественным сознанием умело подменили и
продолжают в нынешних условиях подменять понятия советский на русский. Они
создают новые мифы, насаждают русофобию, предлагают рецепты стремительного
процветания при условии полного отказа от испытанных историей связей.
Характерно, что наиболее податливыми к этой новой деструктивной пропаганде
стали представители тех поколений, которые выросли в атмосфере атеистического
дурмана и утратившие чувство исторических связей православного единства.
Против потоков лжи, в одной упаковке со справедливой критикой, не могла
устоять, прежде всего молодежь, к которой с антикоммунистическими призывами,
изощренно наполненными антироссийским содержанием, на митингах обращались
талантливые своей разрушительной логикой ораторы. А со страниц газет и
журналов на них обрушились водопады зажигательной (ставшей поджигательной в
прямом смысле) публицистики.
Автору, работавшему тогда в посольстве, при-шлось в 1989 году быть свидетелем
событий в Софии, когда толпа, примерно из 500 человек довольно
люмпенизированного вида, подогреваемая через мегафоны речистыми крикунами,
подошла к нашему посольству и начала скандировать лозунги явно не местного
происхождения: «Оккупанты вон!», «Долой» и т. п.
Посол поручил мне выйти к этим людям и попытаться их успокоить. Увидев
вышедшего за территорию посольства дипломата, толпа пришла в еще большее
возбуждение. Откровенно говоря, в первый момент мне показалось, что с моей
стороны выйти к этим людям было делом весьма неблагоразумным. Когда все-таки
удалось несколько утихомирить скандирующих, я обратился к ним с предложением —
избрать 7–10 представителей от митингующих, которые могли бы в посольстве
изложить свои требования. С предложением согласились. Депутация вошла в здание
посольства,
где им были предложены кофе, чай, и после этого был задан вопрос:
«Какие у них требования?»
Один из присутствующих выпалил:
«Вы оккупанты, убирайтесь вон из Болгарии...»
«Хорошо, — ответил я, — тогда скажите, сколько сейчас советских людей в
Болгарии?»
Тот же человек назвал три тысячи, другой пять тысяч.
«Допустим, — парировал я. — Тогда скажите, сколько болгар в настоящее время
работает в СССР?»
Это число им явно оказалось неизвестно. Были названы от двух до пяти тысяч.
«Более сорока двух тысяч», — ответил я, — чего присутствующие, судя по их
реакции, явно не ожидали. И пояснил, называя количество в каждой области от
Курска до Тюмени.
«А теперь скажите мне, — спросил я у депутации, — кто оккупант? — добавив,
что из Коми, где работают болгары, поступает лес, из Курской и Белгородской
областей — железная руда, из Тюмени — нефть и т. д. А болгарские товары имеют
необъятный рынок в нашей стране».
Такой поворот разговора присутствующих обескуражил.
На этом диалог был завершен. Депутация вышла к митингующим, и минут через
10–15 все разошлись.
Была предпринята еще одна такая попытка дней через пять, но уже со значительно
меньшим числом митингующих. Апробированный накануне вариант общения с ними
оказался также успешным.
Оба эти случая свидетельствуют о том, что их участники были втянуты в акции
людьми бесчестными, которые преследовали цели, далекие от коренных интересов
своей страны. И если задать вопрос: Кому это выгодно? То ответ однозначен —
тем зарубежным кукловодом, которым во что бы то ни стало надо было разрушить
наработанные связи в экономической, политической, научно-технической и
культурной сферах, развернуть страну по иному геополитическому азимуту.
Обещания при этом, как известно, делались такие, что в случае быстрой смены
общественно-политического устройства, на страну в немереных количествах
посыплется «манна небесная».
Именно эту «манну небесную» обещали народам Советского Союза «пестройщики»
конца 1980-х годов и перерожденцы начала 90-х годов прошлого века. Что из
этого получилось, всему миру стало довольно скоро понятно. Разрушение СССР
привело к трагедиям миллионов людей в бывшей второй державе мира и в ее
союзниках — социалистических странах.
Последовавшие за этим политические перемены привели к слому отлаженного за
десятилетия механизма экономического, научно-технического и культурного
сотрудничества между Советским Союзом и Болгарией, что в силу несоразмерности
масштабов их экономик отрицательным образом отразилось, прежде всего, на
болгарской стороне. Новые политико-идеологические ориентиры привели к другой
крайности — почти полному сокращению контактов между людьми и к деградации
взаимосвязей в духовной сфере между нашими народами.
Активно поработали на этом поле средства массовой информации. Электронные и
печатные издания обрушили на население потоки лжи и небылиц, замешанных на
злобе и демонизации прошлого, как будто вчера совсем не светило солнце, а была
одна непроглядная ночь. Немало помогли этому и наши доморощенные геростраты,
чьи наиболее однозначные вымыслы тут же перепечатывала болгарская пресса. У
иных журналистов чуть ли не за доблесть считалось в тот период, сегодня
считается особенно, как можно пооскорбительнее выдать пассаж в адрес «большого
брата».
С этой целью перечеркивается вся послевоенная история Болгарии. В ход идет
лживый набор примитивных тезисов об установлении «преступного
коммунистического режима 5 сентября 1944 года с помощью Красной Армии и
зверской расправы с представителями интеллигенции, церковью и местной
властью».
Попытки антинародной царской власти — союзницы Гитлера, оказавшейся перед
фактом свержения, спастись за считанные дни, если не часы, до вступления
частей Красной Армии на территорию Болгарии объявлением войны Германии
выдаются за доблесть и за оправдание фашистского режима. Как будто вменяемые
люди при здравом рассудке могут поверить в эту убогую глупость или попросту —
в галиматью!?
2 февраля 2025 года достойный ответ этим фальшивкам дал болгарский писатель и
журналист Христо Георгиев своей публикацией в Интернет-издании «Поглед» ранее
засекреченных материалов. В частности он приводит текст ноты Советского
Правительства:
«Нота Правительства СССР правительству Болгарии об объявлении состояния войны
с Болгарией.
Участь Германии решена. Война проиграна Германией окончательно. При таком
повороте дела можно было ожидать, что Болгария решится использовать
благоприятный момент и вслед за Румынией и Финляндией откажется от
прогерманской политики, порвет с Германией и присоединится к антигитлеровской
коалиции демократических стран.
Несмотря на это, болгарское правительство и теперь отказывается порвать с
Германией, проводя политику так называемого нейтралитета, в силу которого оно
продолжает оказывать прямую помощь Германия против Советского Союза, спасая ее
отступающие силы от преследования Красной армией и давая им базы на болгарской
территории для создания нового очага сопротивления со стороны Германии против
сил антигерманской коалиции как на суше, так и на море.
Советское Правительство не может оценивать эту политику Болгарии иначе, как
фактическое ведение войны в лагере Германия против Советского Союза…
В силу этого Советское правительство не считает дальше возможным сохранять
отношения с Болгарией, рвет всякие отношения с Болгарией и заявляет, что не
только Болгария находится в состоянии войны с СССР, поскольку она на деле и
ранее находилась в состоянии войны с СССР, но и Советский Союз отныне будет
находиться в состоянии войны с Болгарией». (Цит. по сб.: «Внешняя политика
СССР в период Отечественной войны». Т. II. М., 1946. С. 182–183.)
Социалистический период, когда Болгария из самой отсталой страны в Европе, с
примитивным сельским хозяйством и почти полным отсутствием промышленного
производства, превратилась в высокоразвитую державу с высоким международным
авторитетом, намеренно демонизируется. С этой целью в сознание людей активно
внедряется мысль о том, что весь послевоенный период был периодом «черных
страниц в истории страны, десятилетиями политически мотивированных репрессий,
убийств, экзекуций, истязаний, создания концентрационных лагерей, рабского
труда, насилия над свободой совести».
Короче говоря, используется весь «джентельменский набор» современных
либероидов. Для оправдания своей политики демонизации периода народной власти
в истории Болгарии реваншистские силы провели в 2000 году через Народное
собрание закон, объявивший «коммунистический режим в Болгарии преступным». Все
медийные средства, оплачиваемые заокеанскими спонсорами, тут же дружно
подхватили всю эту комбинацию злобных нелепостей, разукрашивая их по мере
своей буйной, но нездоровой, фантазии, зараженной садомазохистским отношением
к собственной истории. Все это в общественно-психологическом плане
представляет собой реализацию того явления, которое мы определили в первой
главе формулой 4 Д. Но теперь уже это явление проявило себя на болгарской
почве.
Вспоминается в этой связи повесть Владимира Тендрякова «Люди и нелюди», в
которой он с помощью художественных образов раскрыл, как отдельный человек
подчиняется страстям толпы.
«Пророки и поэты, педагоги и философы, — писал он, — тысячелетиями на разные
голоса обращались к отдельно взятому человеку: совершенствуйся сам, внутри
себя! Люби ближнего своего, не убий, не лжесвидетельствуй!..
Я бы рад самоусовершенствоваться — любить, не убивать, не лгать, — но стоит
мне попасть в общественное устройство, раздираемое непримиримым антагонизмом,
как приходится люто ненавидеть, война — и я становлюсь убийцей,
государственная система выдвигает диктатора, он сажает и казнит, заставляет
раболепствовать, я вижу это и молчу, а то даже славлю — отец и учитель, гений
человечества! В том и другом случае лгу и не могу поступить иначе.
Благие призывы моралистов ко мне: совершенствуйся! Они давно доказали свое
бессилие. Толпа… стала той благоприятной средой, где страшный процесс
трансформации человека в садиста мог дозреть до конца».
Такое впечатление, как будто автор этих строк охарактеризовал процессы,
приведшие людей к киев-скому майдану.
Давно замечено, когда не хватает культуры, художественного вкуса, когда
ничтожная посредственность вдруг получает возможность публичного выражения, то
оборачивается это вульгарностью и руганью. Волна эта в Болгарии нарастала с
каждым годом, и те силы, которые управляли этими процессами, кому удалось
разрушить материальные связи между нашими странами, решили разрушить связи
духовные. В качестве объекта была выбрана историческая память народа.
Великий Ч. Айтматов в своем романе «Буранный полустанок. И дольше века длится
день», о котором мы уже упоминали, со всей силой своего художественного
таланта убедительно показал, что манкуртами — людьми, у которых отсутствует
историческая память, — легче управлять.
А в качестве субъекта нынешние власти предержащие избрали молодое поколение
Болгарии.
Из молодежи болгарская власть и подчиненные ей средства массовой информации
делают космополитов и циников, разлагая, развращая, одурачивая, оболванивая
ее. Для этого происходит подмена устоявшихся ценностей на фальшивые. В
литературе и искусстве распространенным явлением стало прославление самых
низменных, преимущественно плотских чувств, садизма, жестокости и насилия.
Отсюда массовыми стали взяточничество, самодурство, безразличие к нуждам людей
и беспринципность чиновничества. Хамство, наркомания, наглость, ложь и обман,
беззастенчивость, предательство, злобный национализм, агрессивная
маргинальность, русофобия все чаще превращаются в повседневность жизни. А
честность и порядочность подвергаются осмеянию.
В статье «Писатель, исполни свой долг!» видного болгарского общественного
деятеля, писателя, философа, почетного доктора Московского института им. А.
М. Горького Панко Анчева говорится:
«Постмодернистские и неолиберальные писатели, когда начались перемены 90-х
годов прошлого века, повели массы на разрушение всего, ругая и воздавая
возмездие. Их умело использовали, чтобы оправдать разруху, грабежи, ложь и
предательство… А когда мгла рассеялась и увидели руины, то они обрушились не
только на старую общественно-политическую систему, но и на идеалы, традиции,
историю, язык, литературу, нацию… Они стали еще более настойчиво работать над
продолжением этого гибельного для государства, нации и литературы процесса. Им
поставили ответственную политическую задачу, за которую им платят. Поэтому
столь агрессивно и беспардонно они извращают общественную историю, историю
болгарской литературы — особенно историю литературы после Второй мировой
войны. Им отведена продажная и позорная роль, которую они играют неутомимо и с
вдохновением. И это потому, что большинство из них — люди посредственные или
просто бездарные. Поэтому перевоплощение в некую оплаченную роль является
единственным, что придает им самоощущение, будто бы они писатели. В преступном
своем служении, — пишет П. Анчев, — они вошли в сотрудничество с
университетскими преподавателями, журналистами, управленцами в сфере культуры
и с политической властью… Достигнутые ими результаты впечатляющие. Поражения,
нанесенные новому поколению, ужасающие и, наверное, необратимые. Они
неутомимы, и поэтому не следует питать иллюзий, что они сами остановятся, или
общество избавится от них, или их более не будут слушать и верить им. Не
следует питать иллюзий, потому что в болгарском мире сегодня ведется
гражданская война. Она не только братоубийственна, кровопролитна, жестокая,
варварская и беззаконная, а сверх того: ведется без правил, непочтенно, из
засады, сопровождаемая песнями сирен о благодати “европейских ценностей”,
демократии, толерантности, политической корректности, прав различных
сексуальных меньшинств и ряда других подобного рода выдумок».
В конце 2024 года, а именно: 27 декабря 2024 года, Панко Анчев напишет еще
более острые слова: «Годы либеральной и антикоммунистической демократии в
неизмеримых количествах воспроизвели один ранее редко встречающийся социальный
тип: ученый дурак и человек без родовых корней. Это воспроизводство в сущности
самым явственным образом представляет собой такое историческое явление,
которым оно наверняка запомнится и будет охарактеризовано в будущем. Первые
экземпляры этого социального типа быстро размножились и переполнили
университеты, научные институты, государственные органы и учреждения, радио и
телевидение. И сегодня они являются реальными господами власти, общественного
мнения, образования и культуры» (перевод с болгарского. — А. Щ.)
С болью в сердце за свою страну, за свой народ говорят стихотворения одного из
самых популярных современных болгарских поэтов Ивайло Балабанова (к сожалению,
недавно ушедшему из жизни), переведенные и изданные в виде сборника стихов в
России в 2018 году его талантливым российским собратом Валерием Латыниным. В
одном из них И. Балабанов со словами, проникнутыми безысходностью, обращается
к читателям:

Ребята, я знаю, что вам надоели
И хлеб зачерствевший, и горечь ракии,
И будни страны, за неделей — неделя,
В которых мы привкус удачи забыли.
Былые заслуги Болгарского царства
Сегодня — мифические пережитки.
Торгуем лохмотьями прошлого братства,
Из гроба коммуны таская пожитки.
Болгария — нищенка и оборванка,
Бездомной бродяжкой идет, не обута,
И просит подачек везде, как цыганка,
На старом пути из Европы в Калькутту.
Больна ее честь, совесть клонится пьяно,
А наши мечты — до прилавка, не выше.
Какой там романтик поэт Дебелянов!
Какие стихи про цветущие вишни!
Петлею свисает вопрос с небосвода:
А что нам дает демократия ныне?
Скажите, куда подевалась свобода
Из нашей ноябрьской осени синей?
Она с богатеями сладко пирует,
С рвачами от власти, вошедшими в моду,
В чести у нее, кто торгует, ворует,
Ее не увидите вместе с народом…
 
И тем значительней бывает общественный резонанс от проявлений в этих условиях
настоящего мужества со стороны верных друзей России. Актом такого мужества в
нашем понимании было согласие известно-го в научных кругах Болгарии и за
рубежом профессора Илии Пеева выступить в соавторстве со мной в болгарской и
российской прессе с совместными публикациями. Темой наших публикаций, которые
автор рассматривает как проявление творческой синергии, были проблемы
международного культурного сотрудничества как фактора безопасности в
современном мире. Они получили положительную реакцию коллег в болгарской и
российской печати. Далее наше соработничество было продолжено. Профессор Пеев
написал предисловие к моей книге «Ангел милосердия», которая посвящена
романтической и героической жизни Екатерины Николаевны Игнатьевой — дочери
графа Николая Павловича Игнатьева. В моей книге «Народная дипломатия в истории
российских неправительственных организаций» профессором И. Пеевым опубликована
глава «Континуитет в болгаро-российских отношениях: народно-психологические и
культурологические аспекты». Со своими яркими сообщениями он выступал на двух
научно-практических конференциях, посвященных очередным годовщинам
Освобождения Болгарии в результате Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.,
которые были проведены в Москве в 2023 и 2024 годах.
Его развернутая рецензия «Великий сын России» на книгу автора «Дипломат
России», в которой рассказывается о выдающемся российском дипломате — графе
Николае Павловиче Игнатьеве, была опубликована в газете СПР «Российский
писатель». Рецензия с большим интересом была встречена читателями.
Оживленный резонанс вызвала статья Илии Пеева «Роль лидеров и народных масс в
прогрессивном и мирном развитии современного мира», опубликованная 4 февраля
2025 года в рядке болгарских изданий и посвященная итогам выборов президента в
Белоруссии и его авторитету в своей стране.
И подобных примеров подлинного общественно-го мужества в современной Болгарии
немало.
Мне приходилось с большим огорчением наблюдать за тем, как целенаправленное
разложение молодого поколения болгар взрастало ядовитыми плодами. К медийной
русофобии стали подключаться государственные институты. В болгарской печати
появились статьи о проявлениях «ксенофобии» по отношению к русским туристам.
Агрессивная реакция, как писала пресса, была со стороны «сравнительно молодых
людей, которые в 1989 году, когда началась “демократия”, были еще
школьниками».
Должного осуждения, а тем более, наказания виновных не последовало. Такая
атмосфера еще больше осложняет нынешнюю ситуацию. В публикациях болгарской
прессы можно встретить сведения о том, что «львиная доля средств Сороса и
организации “Америка для Болгарии” идет на так называемое “развитие
гражданского общества”, на манипулирование учителями и преподавателями
университетов, на “Американский университет” в Благоевграде, на командировки и
гонорары профессоров и пр.»
Кровавый переворот на Украине с исчерпывающей, человеконенавистнической
наглядностью продемонстрировал, к чему приводит вся эта работа по «заражению
народа программным человеческим вирусом, который потом самовоспроизводится и
распространяется хаотическим путем», как утверждает Стивен Манн, в прошлом
американский посол в Туркменистане, а ныне политолог, развивающий теорию
«управляемого хаоса».
Ныне по болгарскому телевидению то и дело наблюдаешь и слышишь в передачах
радио, как патентованные русофобы, словно психопаты, самовозбуждают себя
ксено-русофобской демагогией. Это, по всей видимости, явление клинических
субстанций. Но поскольку у всего этого есть внутренние и внешние покровители,
то здесь уже речь идет о социально-политических проявлениях. Для купирования
этих проявлений в международном масштабе пока действенных средств найти не
удается.
Характерно, что либеральные тоталитаристы постарались быстро оградить себя
рядом законодательных актов, осуждающих период народовластия в
восточно-европейских странах и сейчас, как мантру, повторяют, что этот период
будто бы осужден на европейском пространстве. Но непредубежденному человеку
этот идеологический подлог очевиден.
Негативную энергию маргинальной части болгарского общества власти с подачи
заокеанских кураторов направили на советские памятники. Вокруг них
развернулась общественная дискуссия, подогреваемая всевозможными спекуляциями.
Чтобы опорочить социалистический строй в глазах населения, в общественный
дискурс была вброшена провокационная идея о тоталитаризме, который якобы
изначально присущ социализму.
Уважаемый читатель, давайте не будем закрывать глаза и стыдливо отворачиваться
от того факта, что с памятниками-то героям и вождям недавнего прошлого начали
бороться не в Болгарии и не в какой-то другой бывшей социалистической стране,
а в Российской столице «угоревшие от демократического словоблудия» либероиды
1990-х годов…
Поскольку, как гласит русская пословица, «дурной пример заразителен», то пошло
и поехало… А в философии об этом говорит закон причинно-следственных связей…
Вполне закономерно возникает вопрос: чем вы-звана вся эта преднамеренная ложь?
Чем болгарским реваншистам не угодили памятники социалистического периода?
Почему они их так корежат, вызывая агрессивные психопатические судороги?
А дело все в том, что эти памятники болгарский народ установил победителям
германского, а значит и болгарского фашизма. В боях против немецкого и
болгарского фашизма более тридцати тысяч сыновей болгарского народа отдали
свои жизни. Потомки болгарских фашистов, добравшись до власти после развала
Советского Союза и мировой социалистической системы, пытаются взять реванш. За
последние десятилетия под их управлением когда-то процветающая страна
превратилась в самую бедную страну Европы. Не убывает, а с каждым годом
нарастает поток эмигрантов из Болгарии. И в большинстве своем эта — молодежь.
Вот какие цифры привел в своем блоге болгар-ский дипломат с большим опытом (он
дважды был послом — в Чехии и Словакии) Огнян Гырков.
«По неофициальным данным и оценкам заграничных представительств (Болгарии), в
прошлом (2023) году в США жили и работали около 300 тысяч болгар, в
Великобритании — свыше 400 тысяч; между 80 и 100 тысяч находятся в длительном
пребывании во Франции. В Италии, согласно данным итальянского статистического
института, — 59 806 человек, а по данными болгарского посольства в Риме, —
около 90 тысяч. В Испании официально — 201 516 человек, а по неофициальным —
до 250 тысяч. В Чехии зарегистрировано около 17 тысяч человек, в Словакии — 4
тысячи, в Венгрии — 6300 человек».
Чтобы отвлечь общественность от своих провалов во всех сферах жизни
современной Болгарии, потомки болгарских фашистов периодически организуют
кампании борьбы с памятниками. В одном из своих интервью известный
болгарский историк Нина Дюлгерова отметила, что «обращает на себя внимание
время организации вандальской кампании против русских и советских памятников —
10 января 2024 года. Этим проатлантические силы пытались отвлечь болгарское
население от 80-летней годовщины варварской бомбардировки американскими и
английскими самолета-ми Софии в 1944 году, приведшей к тысячным жертвам
мирного населения и разрушению центра столицы».
С большим трудом не потерявшей здравомыслия и исторической памяти части
болгарского общества удалось в середине 90-х годов прошлого века сбить волну
нарастающего вандализма и отстоять памятники (правда, не все).
Российский посол А. Авдеев инициирует реконструкцию русской православной
церкви в центре Софии, которая когда-то находилась на территории посольства
царской России. В этот период были законодательно оформлены документы о
принадлежности на правах собственности этого храма Российской Федерации. Самим
актом восстановления этой жемчужины архитектуры жителям болгарской столицы
было продемонстрировано, что в мире есть ценности, более весомые, чем
политическая конъюнктура.
Сегодня в этой церкви, как и прежде, регулярно проводится богослужение
представителями РПЦ, официально аккредитованными в Болгарии.
Сложно в этих условиях чрезвычайно сильного общественного напряжения,
отдельные проявления которого напоминают «погоню за ведьмами», не потерять
«времен, связующую нить», оставаться верным накопленному веками потенциалу
нашего общего достояния — духовному единению. Новые робеспьеры создали в
стране такую атмосферу обскурантизма по отношению к «старшему брату» — теперь
это понятие использовали уже они, но с другой коннотацией — часто подменяя его
словом русский или российский, что эти слова стали чуть ли не ругательными.
И трудно, невероятно трудно было и остается в этих условиях многим достойным
людям, подвергшимся давлению, которое можно квалифицировать как «запрет на
профессию», сохранить достоинство, не спасовать, продолжать отстаивать наши
общие духовные ценности.


Глава 16.
«...Чтобы разбудить генетическую память, замороженную девяностыми…» (Евгений
В. Харитонов)
Благородные и патриотические усилия сотен и даже тысяч болгар через структуры
гражданского общества пытаются остановить разрушительный процесс
исторического нигилизма и постепенно, с каждым годом расширяя круг своих
единомышленников, выстраивать со своими российскими партнерами дружественные
отношения, свободные от каких-либо идеологических наслоений. Образовавшийся за
последние годы вакуум в наших культурных связях выявил такой вызывающий
большое сожаление факт: за этот период в Болгарии выросло поколение, не
знающее ни русского языка, ни русской культуры, негативно относящееся к
русским и России и с неким подобострастием воспринимающее Запад и его
разлагающую культуру.
Для иллюстрации этого достаточно привести один пример. О нем мне рассказал мой
давний приятель и коллега Сергей Щербаков. В конце 80-х годов прошлого века
он побывал в Болгарии.
В транзитном зале аэропорта в Софии, — говорил он, — я зашел в магазин Dufry.
Мне хотелось взять какой-нибудь болгарский сувенир. Подумал: «Жена будет рада,
если привезу розовое масло». Кроме меня в зале магазина никого не было.
Продавщица, молоденькая
и симпатичная девушка любезно ответила на мой вопрос на английском языке, хотя
я к ней обратился на русском, и показала несколько образцов флаконов
знаменитого масла. Не закончив меня обслуживать, она пулей подлетела к только
что зашедшей паре, разговаривавшей на немецком языке, и стала вокруг них
ворковать. Меня это покоробило и возмутило до глубины душу. «Какое раболепие
перед западными туристами?! — подумал я тогда. — И это в стране, которая к
нам ближе всех исторически и ментально?!»
Такой процесс шел все же параллельно с осознанием наиболее динамичными людьми
— деловой
элитой — того факт, что торгово-экономическое партнерство между Россией и
Болгарией всегда будет к взаимной пользе. Трудно сейчас восстановить утерянные
рынки болгарских товаров в нашей стране (разрушать всегда легче, чем строить),
а иные восстановить невозможно вообще. А без экономических связей нет
интенсивных контактов между людьми.
Однако, к сожалению, нынешнее болгарское руководство в силу сохраняющейся
спекулятивной политизация торговых отношений препятствует их восстановлению в
том или ином секторе экономики. В этом проявляется, с одной стороны,
глобальная конкуренция, с другой — конкуренция внутриполитическая в самой
Болгарии. Весьма красноречиво воссоздана современная ситуация в этой сфере в
интервью российского посла Э. В. Митрофановой МИЦ «Известия» ко Дню
дипломатического работника (6 февраля 2025 г.):
«По сравнению с несколькими десятилетиями назад работа дипломата в странах
коллективного Запада, в том числе в Болгарии, кардинально изменилась. В 1990-х
— начале 2000-х мы верили, что сможем преодолеть разделительные линии,
построить общее пространство, как тогда говорили, от Атлантики до
Владивостока, жить в мире и взаимопонимании. К сожалению, стремление Запада
сделать из нас “младшего” партнера, не допустить укрепления нашего
суверенитета и экономической независимости привели к тому, что мы сейчас
имеем.
Болгария находится в затяжном политическом кризисе: внеочередные парламентские
выборы, состоявшиеся здесь в октябре 2024 г., стали седьмыми по счету с апреля
2021 г. При этом меняются правительства, но не внешнеполитический курс: страна
остается исполнительным и в чем-то даже фанатичным членом ЕС и НАТО,
безоговорочно следует указаниям Вашингтона и Брюсселя, стремится быть в первых
рядах по помощи Украине и антироссийской риторике…
Все контакты на официальном уровне по инициативе Софии сведены на нет. Более
того, в соответствии с циркулярами здешнего Министерства иностранных дел и
Министерства образования и науки, с нами “рекомендовано” (читай — запрещено)
не общаться и учреждениям культуры и образования, и муниципальным властям».
Волею судьбы знаю Болгарию с начала 1976 года. И могу свидетельствовать, что
народ этой замечательной страны не увидел «манны небесной» от Европейского
союза и НАТО, обещанной всеми болгарскими «демократическими» парламентами и
правительствами, тянувшими страну в эти образования и по-прежнему уверяющие
народ, что «вот-вот еще немного, будем в шенгенской зоне, перейдем вместо
левов на евро и зацветут у нас райские кущи».
Но нет уже у народа веры в эти «россказни и обещания». Он видит бесконечную
политическую карусель, грызню политических партий, которые, то распадаются, то
появляются под новой личиной. А тем временем расцвела коррупция до невиданных
масштабов. И возникает в моем воображении картина, на которой на месте
цветущего в прошлом сада образовалось пепелище.
Ярко и убедительно это показал в своей новой публикации болгарский профессор
Чирков, задаваясь вопросом: «Как еще уцелела наша бедная держава?» и сам
отвечает: «Нет такой державы! А есть малая часть щупальцев “Америка для
Болгарии и Спрут — общество Сороса”». Свои вывода профессор Чирков
проиллюстрировал своеобразной картой, на которой щупальца завершаются
фотографиями конкретных болгарских «соросоидов».
В силу того, что ведущаяся в течение последних тридцати пяти лет политическая
борьба привела к сильной раздробленности всего политического пространства
Болгарии, острота общественного напряжения не просто сохраняется. Она с
каждым годом нарастает. Кому-то, вероятно, это выгодно. Выгодно держать в
напряжении и противостоянии различные социальные группы, т. к. при отсутствии
консолидации в обществе и имеющемся значительном социальном расслоении легче
возбудить настроения протеста одной группы населения против другой.
Для поддержания такого состояния в обществе определенные политические силы не
упускают случая, чтобы атаковать появляющиеся те или иные проекты
по развитию российско-болгарского торгово-экономического сотрудничества. Даже
и тогда, когда делается это в ущерб своим собственным интересам. Обслуживающие
эти силы медийные органы не брезгуют ни подтасовкой фактов, ни откровенной
ложью. В наше время, когда занижены нравственные критерии и произошло падение
профессионального уровня немалой части служителей журналистской музы, на
страницах болгарских печатных изданий регулярно появляются перепечатанные из
ин-формационных органов других стран материалы с антироссийской
направленностью. Эту палитру дополняют произведения доморощенных авторов.
Такие люди не могут даже освободиться от патологической злобы, которая их
переполняет, пытаясь обливать грязью тех, кто своих жизней не жалел за
освобождение Болгарии. В своих выступлениях и статьях они руководствуются
пропагандистским принципом третьего рейха: чем больше ложь, тем больше надежд,
что в нее поверят.
Разложение населения и прежде всего молодежи ведется в Болгарии
целенаправленно и методично.
Не гнушаются при этом самых грязных методов. Особой атаки подвергается правда
о Второй мировой войне и о роли Советского Союза в разгроме гитлеровского
фашизма. Болгарская властная элита след в след идет за западной
политико-интеллектуальной элитой по извращению исторической правды,
сопровождая это агрессивной русофобией.
Весьма убедительно написала об этом поэт и общественный деятель Болгарии Елка
Няголова — пожалуй, самая яркая звезда на болгарском поэтическом небосклоне:
«…сегодня некоторые фокусники, превратившие ложь и манипуляции в национальную
доктрину, пытаются походить на Герострата, спалившего храм Артемиды, чтобы его
запомнили. Тем самым они пытаются спалить храм Истории, переиначивая ее…
Человечество их запомнит, но запомнит — с их позором…»
В своем письме одна моя болгарская знакомая (назовем ее условно Гина, чтобы у
нее не возникло осложнений с властями) справедливо замечает, что «Европу
вообще не волнует судьба Болгарии и ее христианского населения. Европа всегда
была против России, славянства и, следовательно, против нас, болгар. Запад
привык только грабить и обогащаться, ни чем не жертвуя. Так было в прошлом,
так
продолжается и в наши дни. А наша элита по существу антинациональна.
Предложение отменить 3 марта как национальный праздник безумно. Это
предательство и раболепие. Люди, предлагающие такое, лишены чувства
исторической ответственности».
Об этом же свидетельствуют слова болгарского журналиста Недялко Недялкова в
статье, опубликованной в газете «Нова Зора», № 1, 2025 и озаглавленной
«Геноцид». Он несколько лет назад побывал в новогодней Москве. Его восхитила
царившая в городе атмосфера веселья и дружбы. А что мы сегодня видим в мире по
отношению к России и русским? — задается он вопросом и сам отвечает:
«Норвежский корабль отказывается спасти в бурном море экипаж тонувшего
русского корабля. В европейском аэропорту не позволяют сесть самолету с
больным русским пассажиром…
Что это, если не “бесчеловечность, сумасшествие, жестокость?”
Это геноцид. Русская нация подвергается геноциду, а война есть только
формальный повод. В сущности, никому дело нет до Зеленского и украинцев. Цель
— наконец-то подчинить русскую землю, которую нельзя покорить, самую богатую
территориями и ресурсами».
Одним из последних образчиков запредельной русофобии в Болгарии можно назвать
«творение» очередного «манкурта» Николы Григорова. «За войните срещу България
и българския народ» («О войнах против Болгарии и болгарского народа») (С.:
Изд-во «Анико», 2024).
Каких только фейков он ни собрал, чтобы попытаться доказать два своих
основополагающих тезиса:
«1) В последние два века главным врагом и соперником Болгарии была Россия —
независимо от того: царская ли, большевистская или путинская.
2) Россия принесла для нас, болгар, три самые жестокие национальные
катастрофы. Первая была в 1913 го¬ду, вторая — в 1944 году и третья — после
1989 года».
И сейчас эту, с позволения сказать, чудовищную и насквозь фальшивую ложь, в
которой все, что связано с историческим процессом, автор ставит с ног на
голову, он распространяет в падких на сенсации болгарских СМИ.
О состоянии дел в болгарской медийной сфере красноречиво рассказал евродепутат
от Болгарии Петер Волгин в интервью известной ведущей российского телевидения
Екатерине Стриженовой. Оно было показано по первой программе российского
телевидения 17 января 2025 года. Петер долгие годы был ведущим популярной
авторской программы на болгарском радио и телевидении. Однако он оставил
журналистику. И занялся политикой после того, как руководство радиостанции,
где он работал, под давлением сверху, сняло его интервью с российском послом
Э. Митрофановой.
Сегодня Петер откровенно называет европейские власти «вассалами США». «Золотой
стандарт современного общения на Западе, если речь заходит о России, таков, —
говорит Петер, — вы обязаны ругаться, плеваться, угрожать и в целом вести себя
самым грубым и некультурным образом».
Иногда приходится слышать, что у англосаксов и вообще, у коллективного Запада
двойные стандарты. Но, по существу, у них нет никаких стандартов, кроме одного
— ложь, провокация, подмена понятий, сплошное лицемерие принцип
неоколониализма для господства над другими народами. Не об этом ли откровенно
признался в одном из интервью бывший глава ЦРУ Майк Помпео, являвшийся
некоторое время назад госсекретарем США: «Нас учили лгать, врать, убивать
и быть циниками по всем вопросам! Так мы и делали!?» (цит. по: Артур Живаго.
Проза.ру. — А. Щ.)
Давно замечено, что всякий раз, когда ведущие мировые агентства, словно по
команде, начинают поднимать очередную антироссийскую кампанию по тому или
иному поводу (а высокая динамика сегодняшнего политического процесса в мире
таких поводов дает множество, особенно после начала Специальной военной
операции (СВО) на Украине), ее тут же подхватывают определенные болгарские
СМИ. При этом все настолько очевидно, что даже не имеет смысла уточнять, кому
эти СМИ принадлежат, или иными словами: кто заказывает музыку? С античных
времен известен принцип: «разделяй и властвуй».
А в нынешних условиях только слепой не видит и глухой не слышит, что разделять
страны и политические силы внутри этих стран сегодня выгодно «гло-бальному
гегемону». Такая атмосфера, конечно же,
не является благоприятным фоном для духовного общения наших народов.
По моим многолетним наблюдениям, после развала Советского Союза и крушения
мировой социалистической системы и «воцарения» так называемой «демократии»,
общественная атмосфера в Болгарии, а также в целом на Балканах пропитана
состоянием, напоминающим «войну всех против всех». Условно этот синдром мы бы
определили понятием «Балканская мизантропия».
В чем причина такого явления? Мне представляется, что его исторические корни
зиждятся в тех линиях противостояния в Балканском региона, которые стали
следствием многовековой политики Османской империи «разделяй и властвуй».
Турецкое владычество оставило много невралгических узлов между всеми народами
Балкан. Порта целенаправленно расселяла в оккупированных территориях
этнические и конфессиональные группы населения, противоположные по своим
верованиям, обычаям, традициям и взглядам. Так легче было управлять огромной
разноплеменной и разноязыкой империей. Свою лепту в разжигание национальных
антагонизмов внесли католичество и империалистическая политика Габсбургской
династии.
Таким образом, внесенный политикой обеих империй своеобразный «дремлющий
вирус» национальной и религиозной розни под воздействием различных внешних и
внутренних факторов порой начинает оживать. Чудовищная разрушительная сила
этого «вируса» время от времени питается кровавыми жертвами славянских
народов, заражая им новые и новые поколения. В последние десятилетия
«глобальный гегемон» попил немало крови жертв этого «вируса», еще более
обострив региональные противоречия. И конца этому пока не видно.
В регионально-политическом аспекте невольно приходишь к выводу о том, что
удалось все-таки глобальным гегемонистским силам добиться этого синдрома
«Балканской мизантропии» как реального воплощения их вековечной политики
«разделяй и властвуй».
В нынешних условиях с учетом процессов, определенных нами формулой 4Д, и тех
изощренных методов многолетней прокси-войны, которыми она ведется на всем
постсоциалистическом пространстве, можно выразить политику современного
евроатлантизма зловещей триадой: «разделяй, разлагай и властвуй».
В недавно опубликованном интервью Захара Прилепина я прочитал следующие мысли,
которые уместно привести в нашем контексте:
«Израиль делает то же самое, что делают США во всех военных конфликтах, где
они участвуют. США считают, что творимое ими — неотъемлемое право белого
человека. И Европа в целом считает так же, хотя с виду они такие симпатичные
ребята — все эти французы, немцы.
Но в целом перед нами те же самые люди, что заражали индейцев тифом,
уничтожали поголовно целые племена, убили миллионы индейцев, зачистили целиком
всю Америку. Это те же самые люди, что устроили нацизм. Это прямые потомки
тех, кто строил концлагеря, кто придумывал Освенцим и Дахау, кто проводил
геноцид на всех континентах. Не только в Европе, но и в Китае, где погибли
несчетные миллионы, и в Африке, и в Латинской Америке, и везде, где они
появлялись. Этим занимались их дедушки и прадедушки. А они их прямые потомки.
Но для них всех загадка России состоит в том, что русские тоже белые, но не
такие белые, как они. Они считают, что русские являются белыми по
недоразумению. Мы для них не белые.
И для цветного мира мы единственные на всем свете белые, которые такие же, как
цветные, но только почему-то белого цвета. Эта божественная загадка — наш
аномально белый цвет кожи — является определяющей для судьбы России. Африка,
Латинская Америка, Китай, вообще весь глобальный Юг понимают, что русские —
единственные белые, с которыми можно иметь дело, потому что они не про
Освенцим и не про колонизаторство.
Цветных людей нашей планеты не обманешь западными романами и фильмами о якобы
страшных судьбах
российских народов — о судьбе татар, калмыков, башкир и так далее. Они
прекрасно знают, что Россия в целом предельно щепетильно относилась ко всем
народам, которые живут на ее территории. На нашей общей территории. Просто
потому, что мы все эти народы сохранили и приумножили. А белые, где селились
сами, убивали все живое, и если там кто-то выжил, то исключительно по
недосмотру».
Как было отмечено нами в предыдущих главах, некоторые представители
современного болгарского истеблишмента, то ли под влиянием так называемой
прокси-войны, ведущейся коллективным Западом против России, то ли качество
манкуртов имманентно присуще им, они в последнее время стали спекулировать
вокруг имени храма-памятника Святого Александра Невского, требуя его
переименования.
Политические власти Болгарии решились на беспрецедентный шаг, грубо вмешавшись
в сферу взаимоотношений между нашими сестринскими православными церквами.
Болгарская прокуратура рекомендовала министерству правосудия начать процедуру
пересмотра ранее зафиксированного юридическими органами и подписанным между
министерствами иностранных дел России и Болгарии соглашением о праве
собственности храма Святителя Николая (его называют Никольский храм). Он был
построен в конце позапрошлого века для прихожан — русских иммигрантов на
участке, принадлежавшем посольству Российской империи, освящен в 1914 году
перед Первой мировой войной и стал подлинной архитектурной жемчужиной центра
болгарской столицы.
Политики-манкурты пошли еще дальше: они объявили без всяких на то оснований
настоятеля этого храма нежелательной персоной для пребывания в Болгарии.
Этот храм был, как бельмо в глазу, у отъявленных русофобов. Именно поэтому в
конце 2023 года проатлантической креатурой в болгарском парламенте была
затеяна авантюра с политико-идеологическим подтек-стом — найти «юридическое
обоснование» отъема этого храма у Русской православной церкви.
В этой связи упомянутый нами ранее болгарский дипломат Огнян Гырков в своем
блоге написал:
«Не выглядят ли чрезмерными сомнения в собственности русской церкви в Софии
после того, как в 1993–1995 гг. министерство иностранных дел (Болгарии. — А.
Щ.), проведя переговоры по этой проблеме, признало собственность на базе
убедительных документов?.. Чрезмерные старания в лакействе не делают нам чести
ни в шенгенском, ни в западноевропейском, ни в атлантическом пространстве…»
Ситуация начала меняться с интронизацией нового болгарского Патриарха Даниила.
Недавно им была совершена торжественная литургия в честь 100-летия освящения
храма Святого Александра Невского. К лику святых Александр Невский был
причислен в 1547 году. 30 августа 1724 года император Петр I повелел
торжественно перенести мощи святого Александра Невского в Санкт-Петербургскую
Александро-Невскую лавру. Именно 30 августа 1924 года был освящен
храм-памятник Святого Александра Невского в Софии. Память святого чествуется
23 ноября — день его успения и 30 августа — день перенесения его мощей. В 1998
году Русская православная церковь направила в Болгарскую Патриархию частицу от
мощей Святого Александра Невского для сохранения в кафедральном соборе в
Софии.
В своем слове Патриарх Даниил подчеркнул зна-чение собора как символа
благодарности за свободу и памяти о Святом Александре Невском и о тех
жертвах, которые отдали свою жизнь за Болгарию.
Святейший вступил в сотрудничество с Русской православной церковью.
21 ноября по его приглашению в Софию по случаю 100-летия освящения
кафедрального Александро- Невского собора прибыла официальная делегация
Русской православной церкви во главе с председателем Отдела внешних церковных
связей Московского Патриархата РПЦ митрополитом Волоколамским Антони-ем. В
состав делегации входили советник Патриарха Московского и всея Руси протоиерей
Николай Балашов, заместитель председателя ОВЦС протоиерей Игорь Якимчук и
помощник председателя ОВЦС иерей Александр Ершов.
В ходе визита делегация возложила цветы к «Докторскому памятнику». В
церемонии приняли участие посол России в Болгарии Элеонора Митрофанова и
представители болгарской общественности. Члены делегации посетили Русский дом
в Софии, где ознакомились с выставкой «Силой Христа», на которой были
представлены образы и предметы декоративно-прикладного искусства русской
художницы-иконописца Екатерины Титовой.
Затем состоялась теплая встреча делегации с духовенством и прихожанами
Никольского храма, являющегося подворьем РПЦ.
Ныне настоятелем подворья РПЦ в Софии является протоиерей Владимир Тыщук.
Митрополит Волоколамский Антоний и члены делегации вознесли молитву святому
Серафиму (Соболеву) у его гробницы в крипте храма. При посещении кафедрального
собора делегацию встретил его настоятель архимандрит Василий (Савов). У могилы
Святейшего Патриарха Болгарского Неофита (1945–2024) митрополит Антоний
совершил заупокойную литию. 22 ноября в здании Священного Синода Болгарской
православной церкви делегация была принята Патриархом Даниилом. Митрополит
Антоний передал приветствие Патриарха Кирилла Патриарху Даниилу по случаю его
интронизации. Стороны обсудили вопросы развития отношений двух православных
церквей и обменялись мнениями о положении дел в мировом Православии, в
частности, о гонениях на каноническую Церковь на Украине.
В завершении встречи митрополит Антоний пре-поднес болгарскому Патриарху
комплект из двух панагий и наперсного креста для Александро-Невского собора.
Патриарх Даниил вручил главе делегации РПЦ набор подарочных юбилейных медалей.
Делегация РПЦ не участвовала в литургии. При этом было принято во внимание,
что ряд болгарских архиереев ранее сослужили с украинскими раскольниками.
Кроме того, на торжества были приглашены представители тех поместных церквей,
которые при-знали раскольничью украинскую церковь.
После встречи с делегацией РПЦ Патриарх Даниил сказал:
«У нас есть представители практически всех поместных православных церквей.
Вчера была российская делегация, но из-за прерванного евхаристического общения
Русской православной церкви и Вселенского Патриархата она не может принять
участие в святой литургии. Вчера российская делегация провела молебен. У нас
есть общение с ними, и в такие знаменательные годовщины для всей нашей церкви
и для всего нашего народа было бы радостью иметь единство и быть всем вместе.
Сейчас мы скорбим и надеемся, что с Божьей помощью эти трудности будут
преодолены».
На преодоление возникших трудностей была на-целена также встреча посла России
Э. В. Митрофановой с предстоятелем Болгарской православной церкви Даниилом в
конце января 2025 года. Это хороший знак в современных обстоятельствах. В ходе
встречи, как сообщалось в официально распространенной информации, были
обсуждены вопросы международной повестки дня и межцерковного взаимодействия.
Особо была подчеркнута важность сохранения российско-болгарских исторических
связей, а также приверженности традиционным и семейным ценностям, объединяющей
наши народы.
Визит делегации РПЦ и упомянутая встреча посла с предстоятелем Болгарской
церкви в современных условиях имели особое значение для дальнейшего развития
межцерковного взаимодействия России и Болгарии, что, безусловно, позитивно
может отразиться на судьбах мирового Православия. В частности, — в совместном
противодействии растянувшемуся на века крестовому походу католичества и
коллективного Запада против мирового Православия и против России как главной
его опоры. Периодически, когда Россия ослабевает, этот крестовый поход
переходит в «горячую фазу», что мы сегодня и наблюдаем. Одним из «орудий»
глобального гегемонизма в этом крестовом походе в последние десятилетия стал
Фанар или так называемый вселенский патриарх, поддержавший раскол канонической
православной церкви на Украине. Уже давно стало секретом Полишинеля, что этот
вселенский патриарх является ставленником спецслужб США и Турции.
Однако срабатывают силы внутреннего напряжения духовных ипостасей
православных народов, что и обеспечивает сопротивительный потенциал тем
фак-торам, которые их разобщают.
Конечно, за последние десятилетия произошло много изменений не только в образе
жизни наших народов. Меняются и сами наши народы, их внутренний мир,
нравственные ценности, эстетические критерии и запросы. И поскольку эти
перемены происходят параллельно с процессом нарастания интереса в наших
народах к их духовно-историческим корням, все большего приобщения в российском
обществе к Русской православной церкви, которая все более занимает подобающее
ей место в жизни общества, в патриотических слоях наших стран начинает
появляться надежда на то, что период распада может закончиться. И пришло время
«собирать камни».
;
 
Глава 17.
Язык — душа народа
Языковая близость русского и болгарского народов — это один из определяющих
факторов их духовного единения. В языках заключен интеллектуальный, этический
и эстетический опыт всех предыдущих поколений наших народов. Поэтому изучение
языка другого народа помимо чисто практической цели овладения этим языком как
средством общения имеет и неоценимое культурологическое значение, поскольку
позволяет познать историю, литературу, искусство, культуру и этнопсихологию
народа — носителя языка, его обычаи и традиции.
История изучения русского языка в Болгарии тесно связана с историей
политических взаимоотношений наших стран. Впервые русский язык начинают
изучать в некоторых болгарских школах еще в 40-х годах XIX века. После
Освобождения Болгарии он стал обязательным предметом в средней школе, которая
испытывала большой дефицит квалифицированных учителей русского языка. Их
подготовка осуществлялась в открывшемся в Софии в 1889 году Высшем училище
(впоследствии — университете).
Когда главой правительства стал С. Стамболов, он вычеркнул русский язык из
учебного плана гимназий. Изучение русского языка было прервано на два года. Но
под давлением общественности его преподавание было восстановлено после падения
правительства С. Стамболова. Однако и последующие годы не были особенно
благоприятными для присутствия в стране русской культуры и изучения русского
языка. В то же время учителя и университетские преподаватели начинают издавать
учебники по русскому языку и русской литературе. Заметный след оставил в
Софийском университете первый преподаватель русского языка Орест Говорухин.
Спасаясь от полиции, он эмигрировал из Петербурга, где учился в университете.
В Болгарии он сменил фамилию на Георгиев. В 1915–1916 годах он издает
хрестоматии по русской литературе для гимназий. Проработав в университете до
1925 года, О. Говорухин возвратился на родину.
В конце 30-х — начале 40-х годов прошлого столетия русский язык становится
обязательным учебным предметом для студентов славянской филологии и вторым
иностранным языком на других факультетах. Научный подход к изучению русского
языка закладывается профессорами Л. Милетичем, Б. Цоневым, И. Лековым.
В 20-х годах прошлого века подъем интереса к русскому языку и рост уровня его
преподавания в средней школе был связан с постреволюционной эмиграцией, когда
во многих школах преподавателями русского языка стали эмигранты первой волны.
Двое из них Н. Дылевский и М. Попруженко приняли активное участие в
формировании кафедры русского языка и литературы Софийского университета,
которая стала основным научным и методическим центром преподавания этих
предметов в стране. Начали издаваться учебники, написанные болгарскими
авторами, выпускались хрестоматии. Накануне второй мировой войны, несмотря на
откровенную ориентацию Болгарии на гитлеровскую Германию, вышли четыре
русско-болгарских словаря, один из которых был предназначен для средних школ.
После войны в школах русский язык приобрел статус обязательного иностранного
языка. Его изучали в школах, вузах и на курсах, которые организовывались
обществом болгаро-советской дружбы. В некоторых городах открываются школы, в
которых ряд предметов изучался на русском языке, они в народе получили
название «русские школы». Большинство из них из-за высокого качества
преподавания становятся элитными. Министерство просвещения Болгарии создает
специальную комиссию, которая наметила пути развития преподавания русского
языка и разработала специальную программу по русскому языку в школе. В
Софийском университете начинается подготовка квалифицированных специалистов в
области русского языка и литературы и учителей русского языка для средней
школы. Первый выпуск болгарских русистов с университетским образованием
состоялся в 1950 году. Начиная с середины 1950-х годов, сформирован основной
состав практических и теоретических дисциплин, которые становятся базисными в
учебных планах, сохранявших свою актуальность до начала 2000-х годов:
практический курс русского языка, теоретический курс современного русского
языка, курс русской исторической грамматики и курс лекций по фольклору и
древнерусской, классической и советской литературе.
Кафедры русского языка учреждаются в 1963 году в Великотырновском, а в 1973
году — в Пловдивском и Шуменском университетах. Совершенствуется методика
преподавания, появляются глубокие научные исследования языковедов-русистов.
Ученые Софийского университета, а позднее и других университетов выпускают
новые учебники и двуязычные словари. Научные труды Н. Дылевского, Й.
Еленского, П. Филковой, К. Бабова и др. содержат много оригинальных идей по
проблемам русской исторической грамматики, истории русского литературного
языка, древнерусской текстологии, истории русско-болгарских языковых связей.
В 1970–1980-х годах в московских и ленинградских аспирантурах научную
подготовку проходили молодые ученые-русисты, ставшие в дальнейшем доцентами и
профессорами болгарских университетов.
После 1989 года статус русского языка изменился. Приоритет в учебных
заведениях отдается западным языкам, преимущественно английскому. Несмотря на
это, большой опыт, накопленный болгарской русистикой, не прошел бесследно.
Русский язык в первом десятилетии 2000-х годов был вписан в систему обучения
иностранным языкам в средних и высших учебных заведениях Болгарии. Его изучали
как в общеобразовательных средних школах, так и в профессиональных гимназиях и
в классах языкового профиля, на языковых кафедрах университетов, а также в
ряде нефилологических вузов в качестве одного из иностранных языков.
Болгарские школьники изучали тогда русский язык как первый иностранный со 2-го
или 8-го классов или как второй иностранный язык с 9-го класса. Широко
использовались и внеклассные формы работы — олимпиады, конкурсы по русскому
языку, фестивали театральных трупп, выступающих с постановками на русском
языке. В 2003 году в Болгарии создается сеть базовых учебных заведений с
изучением русского языка, в которую входили 35 средних школ и 5 университетов.
Организационно-методическую помощь этим учебным заведениям министерство
образования и науки Болгарии оказывало в сотрудничестве с центром
международных образовательных программ Московского института открытого
образования. Последние годы отмечены в Болгарии понижением интереса к русскому
языку. Это связано с имеющимися негативными изменениями в двусторонних
отношениях и сужением географии использования русского языка и его роли в мире
в целом по причине развернувшейся кампании русофобии странами коллективного
Запада. Эта кампания целенаправленно ведется и властями Болгарии. Результатом
стало слабое владение русским языком поколением болгар в возрасте от тридцати
лет и ниже.
Но поколение болгар, десятью годами постарше, все еще сохраняет свои симпатии,
а некоторые — знание и уважение русского языка и русской культуры.
Как один из характерных примеров привожу письмо (с позволения автора)
болгарина — профессионального переводчика, имеющего в силу определенных
обстоятельств и российское гражданство. Автор обратился к нему с просьбой
рассказать о своем видении проблемы русского языка в Болгарии и в его личной
судьбе.
«Мне, человеку, исписавшему не одну сотню листов, трудно было приступить к
раскрытию данной темы. Я почувствовал себя учеником в средней школе. Но так
как тема интересная и актуальная, то ее надо все-таки раскрыть.
Поможет мне в этом один товарищ, которого назову Георгием. Георгий родился и
жил в Болгарии, учился как в Москве, так и в Болгарии, в известной на всю
страну школе им. А. С. Пушкина, где ряд предметов преподавался на русском
языке. Кстати, школа здравствует и поныне, принимая участие в Национальной
Олимпиаде по русскому языку, последняя из которых была проведена в начале
марта 2024 г.
В те годы, когда Георгий учился, Болгария была Народной Республикой. Для
Георгия это были счастливые времена. В кабинете русского языка был плакат
“Русский язык — язык мира и прогресса”, висели портреты классиков русской
литературы: Пушкина, Толстого, Лермонтова, Тургенева, Некрасова… Преподавал
русский язык и литературу однофамилец другого классика, уже болгарского —
Александр Вазов. Иван Вазов (1850–1921) — это болгарский Пушкин, перу которого
принадлежат произведения, без которых немыслимо существование болгарской
литературы, самым известным из которых является роман “Под игом”,
стихотворений и драмы (“Хышове”, “К пропасти”, “Борислав”). Автор этих слов не
просто так выделил этот плакат, к которому мы еще вернемся.
Благодаря замечательному учителю Галине Ивановне Петковой, Георгий полюбил
науку История. Галина Ивановна была родом из Луганска (Украина), она умела
увлечь детей этой замечательной наукой, рассказывая на русском языке о Древнем
Востоке, Древней Греции и Риме, временах Средних веков и далее. Георгий до сих
пор благодарен этой женщине.
Биологию на русском языке преподавала Надежда Стамболийска, женщина 50 лет.
Георгия не очень интересовали всякие букашки-таракашки, но ее строгий взгляд
он запомнил на всю жизнь.
“К чему это все?“ — спросит читатель и будет прав. Ответ простой: в те годы
русский язык действительно был языком мира и прогресса, он нес знания.
Благодаря русскому языку, не только Георгий, но и многие болгары постигали в
оригинале замечательные произведения многих русских и советских писателей,
режиссеров и т. д., ибо как бы не был талантлив переводчик, трудно перевести,
например, такие строки:

Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные,
Стеньки Разина челны.

Уже позже, будучи студентом Исторического факультета МГУ им. М. В.
Ломоносова, академик Борис Рыбаков на первой лекции сказал слова, которые
Георгий запомнил на всю жизнь: “Если вы, студенты, спустя пять лет не сможете
ответить на вопрос "Почему происходит то или иное историческое событие?", то
вы зря обучались в стенах Исторического факультета”.
Георгию историю и другие дисциплины, связанные с ней, преподавали люди,
которых он считает своими духовными родителями: Даниил Антонович Авдусин
(археология), проф. Марков (этнография), Ия Леонидовна Маяк (История Древнего
Рима), Андрей Чеславович Козаржевский (риторика), доцент Соловьева Светлана
Семеновна — востоковед-ассириолог, проф. Соколов Глеб Иванович
(искусствоведение) и многие другие.
В те годы на четвертом этаже I ГУМа (так в шутку называли I гуманитарный
факультет МГУ) висела доска с портретами преподавателей Исторического
факультета. Георгий часто останавливался и всматривался в их благородные лица.
Многие из них прошли через Великую Отечественную войну. Но, увы, о ней мало
рассказывали, видимо потому, что археология, например, не имела ничего общего
с той войной.
Вернемся к русскому языку. Годы обучения Георгия совпали с Перестройкой,
которую проводил М. С. Горбачев. Благодаря ей, на Историческом факультете,
изучая Историю КПСС, Георгий узнал много из того, что впоследствии
преподносилось в качестве сенсаций. В т. ч. и благодаря знанию русского языка,
Георгий узнавал и о “секретной” советско-финской войне 1939 г., и о
деятельности Н. С. Хрущева на своем посту, и о многом другом.
Георгий благодаря знанию русского языка, не чувствовал себя чужим ни в СССР,
ни в России. Он видел, как и чем живет обычный русский человек. Благодаря, в
т. ч. и таким блестящим художественным произведениям, как “Поднятая целина”,
Георгий становился свидетелем нелегкой, можно сказать, трагической истории
становления нового строя в деревне. А такие фильмы как “Судьба человека”,
“Председатель”, “Семнадцать мгновений весны”, “Блокада” и многие другие делали
его убежденным противником войны. В голове Георгия всплывали строчки песни
Евг. Евтушенко в исполнении Марка Бернеса “Хотят ли русские войны?”, “Журавли”
Расула Гамзатова…
Невольное участие в событиях 03.Х.1993 г. около ТВЦ ”Останкино“, когда Георгий
стал свидетелем штурма телецентра, свиста пуль в ночи, ранения молодых ребят,
сделало его еще большим сторонником мира. В памяти Георгия все чаще всплывал
плакат времен его обучения в Болгарии “Русский язык — язык мира и прогресса”,
почему-то все более и более в надорванном виде.
В 2009 г. в России официально отмечался Год Болгарии и Георгий, благодаря
знанию русского языка, принял в нем участие в качестве переводчика. На
теплоходе “Илья Репин” он увидел Россию от Москвы до Астрахани. Всюду, где
были остановки теплохода, в концертных залах, его соотечественники-участники
мероприятия, видели переполненные концертные залы, ибо у людей был интерес к
болгарской культуре. И русский язык был тем самым языком мира и прогресса, не
будучи препятствием для общения с посланцами Болгарии.
И в самой Болгарии, ставшей членом Европейского Союза, русский язык хотя и не
изучается так активно как в годы социализма, тем не менее своей актуальности
не потерял. Например, в городе Стара-Загора есть общеобразовательная школа им.
М. Горького, где много желающих познать азы русского языка. Но, увы, автор
этих строк не зря написал о надорванном плакате “Русский язык — язык мира и
прогресса”. Окончательно плакат в голове Георгия разорвался 24 февраля 2022 г.
Вместо него появился иной, на котором слов о русском языке как языке мира и
прогресса уже не было…» (Сохранен оригинальный текст письма.)
А еще десятилетие назад в некоторых городах Болгарии было большое число
желающих записаться в «русские школы», где изучение русского языка начиналось
с первого класса. В Софии и в Варне в школах, носящих имя А. С. Пушкина,
конкурс на одно место в первый класс превышал 80 человек. Многие выпуск-ники
болгарских средних школ, поступавшие в зарубежные университеты Европы и
Америки, благодаря владению русским языком, имели доступ к престиж-ным
специальностям.
С 1967 года в Болгарии действует неправительственная организация,
объединяющая русистов, работающих в средней и высшей школе страны, а также
переводчиков, деятелей культуры, занимающихся распространением и
популяризацией русских духовных ценностей. Эта организация помогает в
проведении международных форумов в области языка и литературы, которые
проходят под эгидой Международной ассоциации преподавателей русского языка и
литературы (МАПРЯЛ).
В 2007 году в Варне был проведен XI конгресс МАПРЯЛ на тему «Мир русского
слова и русское слово в мире», в котором приняли участие более 1000 русистов
их 50 стран мира.
Общество русистов издает журнал «Болгарская русистика» при финансовой
поддержке Федерации дружбы с народами России и Фонда «Славяне». В журнале
публикуются материалы по проблемам русского языка и русской литературы, а
также информация о новейших явлениях русской культуры. За сорок лет своего
существования общество болгарских русистов сделало немало в распространении
духовных ценностей России и развитии сотрудничества между нашими народами.
И в новых условиях, когда тема поддержки русского языка за рубежами нашего
Отечества сталкивается с жестким противодействием официальной и
неправительственной русофобии на Западе, работа болгарского Общества русистов
и его сторонников продолжается.
С 8 по 10 июня 2024 года в Софии прошел I международный научный форум
«Балканские чтения по русистике. Язык, культура, история». Форум был
организован Обществом русистов Болгарии, журналом «Болгарская русистика» и
Союзом болгарских журналистов. В ходе двухдневной программы форума с
докладами выступали ученые из России, Сербии, Болгарии, Хорватии, Словакии,
Польши и некоторых других стран.
Участие в форуме принял член Российского исторического общества, ученый
секретарь Института славяноведения Российской академии наук Никита Сергеевич
Гусев (о его научном творчестве см. в предыдущих главах). Свое выступление Н.
С. Гусев посвятил проблеме символов «Своего» и «Чужого» и их трактовке в
русских описаниях Болгарии рубежа XIX–XX веков. В частности, он отметил, что
многое делало жителей Болгарии того периода безусловно «своими» и близкими для
России:
«Путешественники и ученые подчеркивали близость языков и распространенность
знания русского в стране. Усиливало это и указание на влияние русской
литературы, а также то обстоятельство, что многие представители болгарской
военной и политической элиты учились в России. Сохраняющаяся народная память о
Русско-турецкой
войне 1877–1878 гг., описания посвященных ей мемориалов и поминовения
Александра II в церквах свидетельствуют об общей, “своей”, истории двух стран,
констатирует ученый. Визуальным воплощением того, что болгары — “свои”,
являлась и очень похожая на русскую форма военных и гимназистов».
По словам Н. С. Гусева, в то же время символы «чужого» неизменно несли
негативный подтекст:
«Так, подчиненное положение женщин, грязные и узкие улочки именовались
наследием Востока. Появление публичных домов и политиканство элит — как
проникновение западных нравов».
«В итоге, — делает вывод Н. С. Гусев, — возникло удивительное слияние
ориентального и оксидентального дискурсов, когда негативные черты, независимо
от реальной подоплеки, маркировались как влияние Запада или наследие Востока.
Возникает ощущение, что русские авторы в первую очередь оценивали болгарское
государство в сравнении с Россией, причем идеальной Россией, которую бы они
хотели видеть».
Многие болгарские учителя русского языка в средних школах, преподаватели
русской филологии и литературы в вузах являются людьми, беззаветно преданными
своей профессии, благодаря творческому отношению к делу умеют строить свои
уроки нестандартно, вдохновенно, передавая своим ученикам глубокое понимание
русского языка, богатство русской культуры, ее неповторимую душевность,
гуманизм, открытость миру и подкупающую человечность. В современном мире,
перенасыщенном потребительским примитивизмом, вульгарностью и жестокостью,
такое служение ценностям, поистине непреходящим, достойно всяческого уважения.
Оно устремлено в будущее, ибо передает молодому поколению исторический опыт
взаимодействия наших народов в духовной сфере — самой главной их этнической
ипостаси, характеризующей цивилизационную уникальность.
Хотелось бы рассказать об одном таком преподавателе — Стефане Димитровой. Ее
имя хорошо известно не только в Болгарии, но и далеко за ее пределами. На ее
научных трудах учились несколько поколений лингвистов. Она воспитывалась в
семье, где русский язык был почти вторым. Ее отец — писатель Петр
Димитров-Рудар, мать — переводчик русского языка Божана Димитрова. После
окончания с золотой медалью в 1953 году Софийской русской гимназии она
поступила в Московский университет, где параллельно училась на двух
факультетах: литературном и языковедческом. С 1958 года она более двадцати
лет работала преподавателем русского языка в Высшем лесотехническом вузе,
возглавляя кафедру иностранных языков. Тем временем она за-кончила аспирантуру
при МГУ. Ее научный руководителем был замечательный ученый — профессор В. И.
Звягинцев. Защитив кандидатскую диссертацию, С. Димитрова, сочетая
преподавательскую работу с научной, подготовила и защитила докторскую
диссертацию. С 1974 года она по совместительству читала лекции в Высшем
пединституте г. Шумена (ныне университет), где руководила кафедрой русского
языка. Затем С. Димитрова работала в Болгарской академии наук, преподавала в
Пловдивском университете, читая лекции по актуальным проблемам лингвистики. В
1983 году ей присуждают звание профессора. С. Димитрова читала лекции в
Польше, Венгрии, Чехословакии, Германии и России. Ее глубокие и оригинальные
научные работы по русской филологии известны специалистам Болгарии и других
стран. С. Димитрова активный участник таких международных организаций
лингвистов, как МАПРЯЛ, Европейская лингвистическая организация, Американская
лингвистическая организация. Участвовала во Всемирном конгрессе лингвистов в
Берлине (1987 г.), в конгрессах славистов, конгрессах МАПРЯЛ и др. Она
опубликовала более 50 научных литературоведческих и искусствоведческих статей
и монографий. Более тринадцати лет С. Димитрова являлась заместителем главного
редактора журнала «Болгарская русистика», возглавляя ее лингвистический отдел.
Большим спросом пользуются ее книги и учебники по русскому языку для системы
внешкольного обучения (книги для слушателя и преподавателя) русско-болгарский
фразеологический словарь, повторительный курс русской грамматики для студентов
ВЛТИ, исключения в русском языке, пособие по морфологии русского языка и др.
С. Димитрова — это человек огромной эрудиции, духовной и энергетической
заряженности. Она работает увлеченно и по-болгарски «всеотдайно», будучи при
этом доброжелательной, ярко индивидуальной, интеллигентной в лихачевском
понимании.
Так же увлеченно работает ее коллега по университету профессор кафедры
«Русский язык» Шуменского университета Ивайло Петров. У него хорошие деловые
связи с современными российскими писателями. Прежде группы наших писателей
частенько посещали этот университет по его приглашению. Знакомство с
университетом, как правило, начиналось с посещения корпуса, в котором
располагается филологический факультет. В центральном фойе этого здания в 2008
году был установлен подаренный российской стороной бюст Александра Сергеевича
Пушкина. На торжественном открытии бюста присутствовал председатель Правления
союза писателей России Валерий Николаевич Ганичев (1933–2018).
Приведенные примеры дают хороший повод за-думаться над тем, как российским
институтам, занимающимся продвижением русского языка и русской культуры,
наиболее целесообразно и эффективно прилагать усилия и те немалые средства,
которые на эти цели выделяются государством. На эту мысль наводит письмо
читательницы газеты «Русия днес — Россия сегодня» Галины Пасько. С
нескрываемой обидой пишет она в письме в редакцию газеты о том, что в Софии в
начале декабря 2008 года проходила международная книжная ярмарка, «почетным
гостем которой была Россия». Русская литература на ней была представлена
масштабно. Но отсутствие предварительной рекламы об этом в болгарских СМИ
обернулась тем, что это чрезвычайно полезное дело оказалось
малорезультативным, т. к. выставку посетили единицы. Обращаясь к редакции
газеты, Галина пишет, что на страницах газеты часто можно прочесть «об
ассамблеях и форумах “Русского мира”, и я решила попросить вас обратиться в
эти структуры и спросить, на кого рассчитана реклама Фонда: “Ты должен
говорить, чтобы быть преуспевающим. Хороший русский язык помогает!..” За эти
деньги можно научить русскому языку сотни и тысячи человек за рубежом, в
частности, детей наших соотечественников. Особенно странным мне кажутся
огромные панно на проспектах Москвы по этому поводу — там кого агитировать?!
Больше 20 лет, — пишет Галина, — живу я в Болгарии, но не видела, чтобы фонд
Сороса давал такие объявления, а, по-моему, вся нынешняя управляющая элита,
благодаря западным грантам выучилась. Поэтому Россия им интересна только в
материальной сфере. Не дай бог, — заключает наша соотечественница, — если
усилия российского правительства потонут в бюрократических лабиринтах».
Убежден, что слова Галины Пасько разделяют многие наши соотечественники в
Болгарии.
;
 
Глава 18.
«Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может
обойтись»
(Иван Тургенев)
Живущие в Болгарии россияне, волею судеб оказавшиеся здесь, и их потомки
традиционно играли и играют заметную роль в российско-болгарских гуманитарных
связях. В Болгарии примерно 25 тысяч выходцев из России, большая часть которых
переселилась сюда в 60–80-е годы прошлого века. В большинстве своем это
женщины, вышедшие замуж за болгар, которые работали в те годы на различных
объектах в СССР. Во многих городах созданы так называемые «русские клубы»,
имеющие целью организационное объединение соотечественников, оказание им
помощи и преодоление разобщенности. Эти клубы в масштабах страны объединены в
Федерацию. Клубы соотечественников во взаимодействии с посольством и
генконсульствами и совместно с другими неправительственными организациями
проводят полезную работу, помогая при необходимости нашим согражданам решать
возникающие проблемы. Болгария стала для них второй родиной, дала им
возможность получить работу, интегрироваться в общественную жизнь страны.
Многие такие организации соотечественников, благодаря своим руководителям —
людям чутким и внимательным, с высоким патриотическим зарядом, которые умеют
выслушать человека, проникнуться его проблемами, стали своеобразными
«российскими островками».
Один из таких клубов российских соотечественников в городе Сливене уже много
лет возглавляет Тамара Ивановна Павлова. К ней часто по самым разным вопросам
обращаются российские граждане, постоянно проживающие в городе и других
населенных пунктах Сливенской области. Ни одно из таких обращений она не
оставляет без внимания. Когда бывает необходимо, Тамара Ивановна находит
возможность через административные органы помочь соотечественникам. Человек
она инициативный, умеет объединить вокруг себя единомышленников. Совместными
усилиями им удается сделать много полезных дел, чтобы соотечественники не
чувствовали себя оторванными от родины и жили в гармонии с окружающим миром.
Вопреки психопатической русофобской истерии болгарских властей во втором
десятилетии нынешнего века, люди, верные историческим традициям двух наших
народов, находят формы работы, которые их не разъединяют, а объединяют.
Так, 17 января 2024 года Сливен торжественно отметил муниципальный праздник —
очередную годовщину освобождения города русскими войсками в период
Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В этот день 146 лет назад драгуны майора
Виктора Кардашевского вошли в Сливен и объявили собравшимся жителям об его
освобождении. Через несколько часов сюда прибыли русские войска под
командованием генерала Эдуарда Карловича Деллинсгаузена. Они были торжественно
встречены жителями города и его окрестностей. На стихийном митинге поэт Добри
Чинтулов выступил со своими пламенными стихами и от имени всех собравшихся на
русском языке выразил любовь и признательность к России за освободительную
миссию. Затем священники отслужили заупокойную панихиду по погибшим воинам и
благодарственный молебен.
Верные традициям российско-болгарской дружбы, члены клуба соотечественников и
общества дружбы с народами России и стран СНГ утром 17 января 2024 года
возложили венки и цветы к памятнику генералу Михаилу Дмитриевичу Скобелеву.
Возложение цветов и венков состоялось также у памятной доски в честь
Освобождения города, установленной в центре Сливена, руководителями областной
и городской администраций и представителями общественных организаций. Затем
членами регионального клуба «Хаджи Димитр» была представлена
военно-историческая реконструкция вступления русских войск в город и их
торжественная встреча. В роли Добри Чинтулова с чтением его стихов выступил
артист местного театра.
В настоящее время в двух селах северо-восточной Болгарии (Казашки — на берегу
Варненского озера и Татарице — близ Дунайского города Силистра) проживают
потомки донских казаков, бежавших в пределы Османской империи после разгрома
восстания Кондратия Булавина (1707–1708 гг.). Османские правители смотрели на
них как на противников русского царя и беспрепятственно позволили им сохранить
свою религию — старообрядчество. Во многом благодаря религии потомки казаков
не утратили конфессиональной и языковой общности. Они говорят на южно-русском
диалекте. В результате смешанных браков в селе Казашки уже более половины
жителей — болгары. Отношения у жителей обоих сел с местным населением,
благодаря толерантности болгар, бесконфликтны. Здесь не было попыток их
насильственной ассимиляции. Они продолжают считать себя русскими, но
гражданами Болгарии. Их дети проходят обучение в болгарских школах, и
каких-либо проблем в общении с титульной нацией у них нет. Для болгар они
«казаки» и «русские». И эти названия довольно прочно закрепились на бытовом
уровне. Центром религиозной жизни сел являются церкви.
В 2007 году храм «Покрова Пресвятой Богородицы» села Казашки был полностью
реконструирован. Прежде здесь находилось здание, построенное из сама-на еще в
30-е годы прошлого века. Оно грозило разрушением. Кмет села Гергана Иванова
при поддержке российского генконсульства инициировала сбор средств на
реконструкцию. Существенную финансовую помощь для закупки стройматериалов
оказали супруга тогдашнего мэра Варны Елена Валеева-Йорданова, почетный консул
России в г. Пловдиве Георгий Гергов, председатель варненского общинного совета
Борислав Гуцанов и руководство нефтехимического комбината «Лукойл» из Бургаса.
Активно подключился к работе по восстановлению церкви капитан дальнего
плавания в отставке, писатель и поэт, человек, большой и искренней симпатии к
России Васил Дачев. Он нашел строитель-ную фирму принадлежащую инженеру В.
Балабанову, когда-то работавшему на стройках в СССР. За несколько месяцев
рабочие этой фирмы сумели разобрать старое здание и на его месте воздвигли
новую церковь, ставшую архитектурным украшением села. При его сооружении
учтены все критерии старообрядческих храмов. Прихожане церкви сумели сохранить
редкие иконы XVIII–XIX веков. А некоторое время назад в селе Казашки была
обнаружена уникальная рукопись. Ученые Регионального исторического музея,
исследовав ее, установили, что эта книга православного песнопения для восьми
голосов на церковнославянском языке. Предполагается, что это перевод текста,
созданного Святым Иоанном Дамаскиным. Кроме того, в книгу включен сборник
песнопений, посвященных особо почитаемым православным праздникам и святым, в
том числе преподобному Аврамию — архимандриту Ростовскому и Богоявленскому,
канонизированному в 1547 году. По заключению ученых, рукопись представляет
собой оригинальный памятник русской книжной школы XVIII–XIX веков, имеющий
несомненную культурно-историческую ценность.
Село Казашки долгие годы славится своим вокальным ансамблем «Калинушка», в
репертуаре которого старинные русские и украинские, в т. ч. казацкие песни.
Душой ансамбля является Гергана Иванова, чья красота и статность вызывают
ассоциацию с шолоховской Аксиньей. Ансамбль «Калинушка», предварительно
победив в конкурсе, в 2007 году представлял вокальное искусство наших
соотечественников, живущих в Болгарии, на фестивале в Москве, где стал
лауреатом. Этот коллектив часто выступает с концертами не только перед
болгарскими, российскими и украинскими любителями народной песни, но и перед
группами западных туристов, каждое лето посещающих село, где они с большим
интересом знакомятся с этим «островком» южно-русской культуры как части
Все-мирного российского Архипелага.
Будем надеяться, что этот «Всемирный российский АРХИПЕЛАГ» как воплощение
«всечеловечности» русского сознания в понимании Ф. М. Достоевского,
но обусловленного самой историей нашего народа в XX веке, дождется своего
автора, который напишет о небывалом в истории человечества культурном
феномене, благотворно повлиявшем на развитие мировой цивилизации. С учетом
произошедших в нашей стране и в мире в целом перемен время для этого не самое
подходящее. Но не будем терять оптимизма.
О жизни наших соотечественников в Болгарии, вкладе русских ученых и
специалистов, деятелей искусства и культуры, архиереев церкви в укрепление
духовных связей между нашими народами регулярно рассказывают выходящие в
Болгарии двуязычная газета «Русия днес — Россия сегодня» и «Русская газета». В
рубрике «Зарубежная Россия», которую ведет «Русский академический союз в
Болгарии» (организация молодая, но имеющая уже полезный опыт в единении
российской диаспоры на основе высших национальных духовных ценностей),
«Русская газета» оперативно реагирует на возникающие вопросы и в
благожелательной тональности обсуждает интересующие читателей темы. В этой
рубрике выступают, как правило, российские и болгарские ученые,
профессионально занимающиеся вопросам наших исторических связей. Это придает
особую ценность публикуемым материалам о русской эмиграции. Газета
сотрудничает с болгарскими архивами, содержащими бесценные материалы о русских
эмигрантах, их потомках и связях с русской диаспорой в других странах.
Концепцией рубрики «Зарубежная Россия» является «идея равного интереса ко всем
периодам русской эмиграции в Болгарии», как об этом поделился с читателями
газеты ее ведущий Сергей Рожков, являющийся председателем совета правления
«Русского академического союза в Болгарии». Газета стремится осваивать
поистине огромный информационный массив, который содержит-ся в периодической
и научной печати прошлых лет, взаимодействует с учеными-архивистами не только
в Болгарии, но и других стран. На ее страницах уделяется особое внимание
проблемам ныне проживающих в Болгарии соотечественников, рассказывается о
ярких и талантливых людях.
В 2006 году по инициативе «Русского академического союза в Болгарии» в Софии
при поддержке
посольства России, российского культурного и информационного центра в
народной библиотеке «Св. св. Кирилла и Мефодия» была проведена уникальная
выставка «Русская эмиграция в Болгарии от Освобождения до наших дней». Ее
устроители постарались так подобрать материалы выставки, чтобы они освещали в
равной мере все периоды русской эмиграции в Болгарии. Помощь в организации
выставки оказали сотрудники библиотеки и центрального государственного архива.
Экспозиция включала книги и публикации по теме выставки, которые хранятся в
фондах библиотеки, а также архивные материалы, находящиеся в госархиве и его
подразделениях. Несколько самостоятельных стендов было посвящено русским
артистам, художникам, декораторам, скульпторам. Интересно то, что каждый стенд
снабжен краткой исторической справкой о том, каким образом эти документы
попали в архив. Посетители выставки имели возможность познакомиться с
картинами Н. Ростовцева, которые были представлены на время ее проведения
потомками художника. Отдельный стенд был посвящен такому знаменательному
событию в культурной и научной жизни Болгарии, как V конгресс русских ученых
за рубежом в 1930 году. Его организатором был предшественник «Русского
академического союза», просуществовавший с 1925 по 1944 годы. Всего же в
Болгарии в различные исторические периоды существовало более 100 различных
организаций и структур русской эмиграции.
Одной из активных таких организаций был Союз русских инвалидов в Болгарии,
основанный в Софии 26 декабря 1920 года, о котором упоминалось в предыдущих
главах. Первым его председателем был полков-ник Дмитрий Александрович
Абрамович. Он оказывал моральную помощь нуждающимся, раненным, контуженным и
потерявшим здоровье и трудоспособность в войнах и на службе в частях русской
армии и флота. Благодаря пожертвованиям и дарениям, а позже и государственным
субсидиям был основан и функционировал Русский инвалидный дом в с. Княжево
близ Софии. Отделения союза действовали в других городах Болгарии: Варна,
Велико Тырново, Бургас, Видин, Горна и Долна Оряховица, Нова Загора,
Плачковци, Пловдив, Шипка, где были также инвалидные дома. По данным союза, к
1929 году число инвалидов достигло 2660 человек. После установления в Болгарии
новой власти в 1950 году решением софийского окружного суда деятельность союза
русских военных инвалидов была прекращена, а Русский инвалидный дом в с.
Княжево стал называться «Дом для нетрудоспособных советских граждан», хотя
большинство из живущих в нем были уже болгарскими подданными. Прекратили свое
существование и инвалидные дома в других городах.
В 1994 году инициативная группа из наших соотечественников вновь создала и
зарегистрировала «Союз русских инвалидов в Болгарии». Его целью является
оказание материальной помощи соотечественникам, оставшимся без семьи,
несовершеннолетним детям из социально слабых семей, престарелым, больным и
инвалидам. Первым председателем этого союза был Александр Федорович Редько, к
сожалению, скончавшийся от внезапной смерти в 2003 году. Благодаря стараниям
А. Редько союз проявлял заботу о сохранении и поддержании русских памятников и
русских кладбищ в Болгарии, была построена церковь «Успение богородицы» в
одном из софийских кварталов. Союз выступил инициатором и организатором
проведения совместно с фондом «Милосердие» и «Русским клубом» ряда
воскресников по восстановлению и наведению порядка на мемориальном русском
участке центрального софийского кладбища, где похоронены русские генералы,
офицеры, солдаты и сестры милосердия, участвовавшие в русско-турецкой
Освободительной войне. В 2004 году новым председателем союза избран Владимир
Петрович Гаристов. Работы на русском мемориальном участке продолжаются.
;
 
Глава 19.
«Это нужно не мертвым,
это нужно живым»
(Роберт Рождественский)
Делом чести для всех неправительственных российских организаций в Болгарии,
дипломатических представительств и родолюбивых бизнесменов являет-ся
приведение в надлежащее состояние всех мемориальных участков на центральном
софийском кладбище (на 93-м и 94-м участках похоронены около 1000 человек).
Среди них военные, участвовавшие в первой мировой и Гражданской войнах,
представители дворянства России, русской интеллигенции, духовенства,
выдающиеся русские ученые-эмигранты. Возможности для этого в Болгарии в
отличие от некоторых других «младоевропейских» стран имеются благоприятные.
Об этом свидетельствует опыт последних двух лет, когда в областях Варненского
кон-сульского округа было построено десять новых памятников, символизирующих
боевое русско-болгар-ское содружество за последние двести лет. Первым из них
был воздвигнут монумент непобедимому русскому адмиралу, Святому Русской
Православной Церкви Федору Ушакову. Этот памятник был открыт на кру-том берегу
мыса Калиакрия 10 августа 2006 года, в день знаменитой битвы, состоявшейся
здесь 215 лет назад, в ходе которой русская эскадра под командованием адмирала
Федора Федоровича Ушакова (1745–1817) наголову разбила турецкую армаду.
Победа, одержанная Ушаковым, породила надежду у болгар на свободу в их
многовековой борьбе против поработителей.
С инициативой о возведении памятника великому адмиралу выступил перед
российским генконсульством председатель Варненского областного совета офицеров
и сержантов запаса Иван Николов. Эту инициативу поддержал и мэр общины Каварна
Цонко Цонев, на территории, которой находится мыс Калиакрия. Иван Николов как
морской офицер — контр-адмирал Военно-морских сил Болгарии, проработавший
несколько лет военным и военно-морским атташе в Москве, хорошо понимал, какое
значение для сегодняшнего и будущих поколений наших народов имеет увековечение
памяти самого выдающегося флотоводца в мировой истории, чьи победы
способствовали возрождению двух православных народов — болгарского и
греческого. К сожалению, после тяжелой и продолжительной болезни И. Николов
скончался в 2007 году.
В условиях, когда в некоторых странах памятники, связанные с нашей историей,
разрушались, добиться согласия всех необходимых инстанций на создание нового
памятника было делом не простым. Был утвержден проект болгарского скульптора
Николы Богданова, который удачно вписался в окружающую среду и гармонирует с
установленными здесь ранее монументом сорока болгарским девушкам, бросившимся
в морскую пучину, чтобы не попасть в плен османам при захвате крепости.
К сооружению памятника подключились руководители общества дружбы с народами
России и стран СНГ: Асен Ташев, Вылчо Друмев и Младен Станев. Когда видишь их
вместе, невольно возникает ассоциация о «трех богатырях»: все рослые,
плечистые, креп-кие. И если Младен, самый высокий из них, брюнет с красивыми
болгарскими усами, напоминает былинного героя, то Асен и Вылчо, русоволосые,
вызывают воспоминания о фракийце Спартаке. О них автору еще
до его прибытия в Варну на дипломатическую работу рассказывал бывший
российский генеральный консул Леонид Сергеевич Баснин, который за большой
вклад в развитие российско-болгарского сотрудничества был удостоен звания
«почетного гражданина города Вар-ны». Он особо подчеркнул такое их общее
качество, как высокий патриотизм, сочетающийся с большим и искренним чувством
дружбы к России и российской культуре. После знакомства с ним стало ясно, что
они любят Россию, потому что любят Болгарию. И доказывают это своими
конкретными делами. От заливки бетона в основание монумента до его монтажа они
сутками работали вместе со скульптором.
Вылчо Друмев обладает несравненным обаянием. Он удивительно общителен. Мне
приходилось много раз быть свидетелем, когда люди уже при первом знакомстве
общаются с ним так, будто знают его много лет. Конечно, к этому располагают
его приятные и дружеские манеры, привлекательная улыбка и чарующий блеск его
голубых глаз. Природа наделила его замечательным голосом, особой колоритности
и теплоты, и прекрасным музыкальным слухом. Несколько лет тому назад наш
известный поэт, возглавлявший в ту пору Московскую организацию Союза писателей
России, Владимир Баяринов (1948–2022) услышал в исполнении Вылчо песню о
болгарском гайдуке, которого безуспешно три года ждала любимая. Он настолько
был очарован исполнением песни и ее текстом, что через несколько дней сделал
блестящий перевод на русском языке. Появилось новое произведение, в котором
сохранены не только чарующий ритм болгарской песни, но и ее невыразимая печаль
о безутешной любви и вечной разлуке любящих сердец. Так огонь одного таланта
зажег своей энергией сияние поэтического вдохновения другого. Вылчо своим
исполнением песен на болгарском, русском, итальянском языках очаровал
слушателей. Он с юношеских лет играл на гитаре,
писал стихи, многие из которых становились песнями. В одной из них, написанной
им во время службы в армии, он обращается к любимой со словами: «Люблю, люблю
жизнь, люблю в ней тебя. И я хочу, чтобы ты была всегда счастливой, даже если
это будет без меня…»
Знавшие его много лет говорили о нем: «Это человек-праздник!»
Но в июле 2024 года на Вылчо — верного друга России — судьба обрушила страшную
трагедию. Скоропостижно, без признаков какого-либо заболевания умер его сын
Иван от обширного инфаркта. Ему было немногим за сорок. Ранее он был
прекрасным спортсменом, играл за сборную по баскетболу города Варны. В 1990-е
годы играл за одну из клубных команд юга России. Доброта, скромность, внешняя
красота, улыбчивость были его характерными качествами. Он очень любил свою
семью, души не чаял в сыне Валерии и дочери Жанне.
Для Вылчо это была страшная трагедия. Словно небеса обрушились на него.
Несколько месяцев он был сам не свой. Его даже внешне не возможно было узнать.
Примерно через полгода он стал приходить в себя. А недавно я получаю от него
стихотворение, которое передаю в вольном переводе.

Мой сын

Одно воспоминание живет со мной.
А рядом — пустота, бездонна тьма,
как будто бы стена,
стоит передо мной.
И мир захлопнул дверь за мной...
И время, будто не идет:
минуют медленно часы.
А в мыслях у меня — лишь ты,
воспоминанья и мечты.
Мне снится сон —
ты так прекрасен в нем!
В цветенье пышном твоя младость.
Цветенье это — моя радость,
как грезы о высоком и святом.
Ах, этот сон всегда, всегда со мной.
Послушай, Ванко, как бьется сердце у меня.
Оно стучит о том, как я люблю тебя!
Ты слышишь, сын мой дорогой?!
 
Иван Друмев, как и его отец, любил Россию, российский спорт и российскую
культуру. В этом духе он был воспитан. В этом духе он воспитывал своего сына и
дочь. Такие люди, как Иван, всегда оставляют у русских друзей и знакомых
добрую память о себе. Это стихотворение — свидетельство того, что творческий
огонь Вылчо начинает вновь разгораться.
В поиске созидательных решений, возникающих перед ним проблем, — еще одно из
замечательных качеств Вылчо. Вылчо при сооружении памятника адмиралу Ф.
Ушакову фонтанировал полезными идеями.
Открытие величественного мемориала, посвященного святому Феодору Ушакову,
непобедимому русскому флотоводцу, по предложению Вылчо, было организовано
торжественно с приглашением не только официальных и почетных гостей, но и
документальных кинематографистов. В нем приняли участие посол России А. В.
Потапов, болгарский министр Е. Масларова, командующий Военно-морскими силами
Болгарии М. Кавалджиев, Герой Советского Союза, ветеран Великой Отечественной
войны, контр-адмирал В. Каневский и председатель Правления Союза писателей
России В. Ганичев — автор исторических романов об адмирале Ф. Ф. Ушакове.
О славных победах адмирала Ф. Ушакова и о состоявшейся церемонии открытия ему
впечатляющего памятника на этом историческом месте был снят доку-ментальный
фильм режиссером российского телевидения Владимиром Щеряновым.
Мыс Калиакрия стал одним из наиболее посещаемых туристических объектов. Только
за два года у памятника Ушакову побывало около миллиона туристов и членов
различных российских делегаций. Здесь зародилась замечательная традиция.
Ежегодно представители болгарской и российской общественности, российские
дипломаты и сотрудники военного атташата при российском посольстве 10 августа
возлагают венки и цветы к подножию монумента как знак признательности военному
гению адмирала Ушакова, как выражение духовного единения русского и
болгарского народов. Этот памятник стал знаковым. После его открытия в ряде
городов северо-восточной Болгарии общественные организации и руководители
администраций инициировали создание памятников русским воинам, погибшим за
освобождение Болгарии.
В классических традициях создан памятник прославленному русскому полководцу
Валериану Григорьевичу Мадатову (1782–1829), который установлен на аллее
героев в центре города Шумена. В конце 2006 года этот город посетил член
правления Союза друзей Болгарии, генеральный директор одного из крупных
московских предприятий Геворг Арутюнович Кесоян, участвовавший в
бизнес-форуме. Во время осмотра достопримечательностей города он
поинтересовался, почему в церкви «Святого Вознесения» находится мраморная
плита с надписью «князь В. Г. Мадатов». Сопровождающий его председатель
болгаро-русского бизнес-клуба Никола Николов, человек высокой эрудиции,
прекрасный знаток истории родного края, рассказал Г. Кесояну о беспрецедентном
случае в военных баталиях, который произошел здесь во время Русско-турецкой
войны 1828–1829 гг. Корпус гусар генерала Мадатова осаждал крепость Шумла
(ныне г. Шумен). В результате скоротечной болезни, возникшей из-за полученного
под Лейпцигом во время Отечественной войны 1812 года тяжелое ранения, Мадатов
умирает 7 сентября 1829 года. Русская армия была в трауре. «Со смертью
Мадатова, — сказал генерал Дибич, — наша кавалерия потеряла русского Мюрата».
Великий визирь Гусейн-паша в знак признательности и уважение за проявленное
Мадатовым гуманное отношение к мусульманскому населению и пленным турецким
солдатам приказал открыть двери крепости. Рота русских гусар внесла тело
отважного, не проигравшего ни одной битвы генерала и предала его земле во
дворе церкви «Святого Вознесения» с соблюдением христианского обряда. Через
несколько лет вдова Мадатова с разрешения царя Николая I перевезла в Петербург
и захоронила в монастыре Александра Невского останки мужа, где ранее был
похоронен его великий предшественник Александр Суворов.
Г. Кесоян, зная об опыте сооружения памятника Ушакову, поинтересовался, можно
ли установить в Шумене памятник генералу Мадатову при том, что он готов быть
спонсором проекта и работ по его осуществлению. Потребовалось время для
всевозможных согласований, для убеждения тех, кому установка такого памятника
была не по нраву. Последовательную настойчивость, политический такт и гибкость
проявили при этом Н. Николов и председатель общинного совета города Даниела
Русева, продвигавшие эту инициативу. Когда согласие общинного совета было
получено, Г. Кесоян нашел скульптора мирового класса Л. Г. Франгуляна, чьи
памятники в то время украшали Москву (Б. Окуджавы на Арбате и А. Хачатуряна в
районе московской консерватории), Брюссель (А. Пушкина), Антверпен (Петра I),
Венецию (Петрарки и Данте).
31 мая 2007 года, в день рождения В. Г. Мадатова, заместитель министра обороны
Болгарии С. Панчев и мэр города Шумена В. Златев при участии Г. Кесояна,
потомков рода князей Мадатовых: Михаила Мадатяна, хорошо известного в Армении
психолога, и Арама Григоряна, много лет проработавшего послом Армении в
Туркменистане, а также представителей общественности города и области открыли
памятник замечательному русскому генералу, своими подвигами скрепившему узы
трех братских народов.
Подвиг духовный великого русского писателя
во имя братьев-славян увековечил памятник Федору Михайловичу Достоевскому,
открытый 30 октября 2008 года в городе Добриче. Идея установки памятника
принадлежит общественному фонду «Ф. М. Достоевский» и его создателям: адвокату
Юрию Митеву и пенсионеру Генчо Генчеву. Разъясняя свою инициативу
общественности Добрича, они подчеркивали в материалах, публикуемых в местной
прессе, что в Болгарии «до сих пор не отмечен должным образом вклад
гениального писателя в защиту Болгар и их освобождение в результате
Русско-турецкой войны».
На заседании городского законодательного собрания было принято решение об
установке памятника в центре города: напротив художественной галереи, рядом с
драматическим театром, носящим имя классика болгарской литературы Йордана
Йовкова. Проведен творческий конкурс на лучший проект, в котором приняли
участие болгарские и российские скульпторы. Конкурсная комиссия предпочтение
отдала проекту болгарского скульптора Христо Илиева. Памятник Ф. М.
Достоевскому представляет собой бронзовый бюст писателя, установленный на
двухметровом постаменте, в основании которого располагаются мраморные плиты
белого и черного цвета. На плитах высечена надпись «Ф. М. Достоевский
30.X.1921–28.I.1881 — Голос-колокол в защиту болгар».
Выступая на церемонии открытия, мэр города Детелина Николова, много сделавшая
для практической реализации этой идеи, сказала: «Этот памятник является
выражением нашего глубокого уважения к личности гения, поскольку его
причастность к судьбе болгарского народа — это одно из многочисленных
проявлений вековой близости между болгарами и русскими».
Спонсорами создания памятника стали компания «Лукойл Нефтехим Бургас»,
возглавляемая в тот период Сергеем Михайловичем Андроновым, Фонд «Русский
мир», а также Почетный консул России в городе Бургасе Тонко Фотев. Все
строительные работы безвозмездно проведены фирмой, владельцем которой является
Младен Станев, при его непосредственном участии в установке монумента.
Это единственный в Болгарии памятник Ф. М. Достоевскому. И то, что идея об его
сооружении нашла свою практическую реализацию в нынешних условиях, говорит о
многом. Прежде всего, о том, что основы духовного единения наших народов,
несмотря на серьезные деструктивные процессы в последние двадцать лет,
все-таки не подверглись тотальной эрозии. Это также означает, что на смену
искусственно создававшимся партийной бюрократией мифам и идеологемам в
отношениях между нашими народами приходит новое явление — творчество активной
части общества, которой удается с помощью демократических механизмов проводить
свои идеи в жизнь, что, в свою очередь, показывает несомненный прогресс в
развитии гражданского общества в наших странах. Это — довольно убедительное
свидетельство наличия в болгарском интеллектуальном сообществе значительного
потенциала общих для наших народов цивилизационных ценностей, которые и в
перспективе будут служить их духовной скрепой.
Но важно помнить, что любое форсирование этих процессов или административное
давление способны вызвать только обратную реакцию и будет контрпродуктивным.
В этой связи следует отметить конструктивное взаимодействие различных
сегментов гражданского общества и городской администрации Варны, возглавляемой
Кириллом Йордановым, человеком энергичным, обладающим большим обаянием,
высокой культурой и эрудицией, знанием нескольких иностранных языков, что у
людей, облеченных властью, встречается не так уж и часто. Благодаря такому
взаимодействию администрации города с неправительственными организациями и
тесному сотрудничеству с общинным советом, председателем которого являлся
Борислав Гуцанов — активный сторонник развития отношений с Россией, Варна в
последние годы стала центром проведения ярких культурных событий. Специально
по случаю Года России в Болгарии и 130-летия освобождения Болгарии совместными
усилиями общины Варны, российского генконсульства, Варненского свободного
университета и регионального исторического музея был издан сборник научных
статей «Болгария, Варна — Россия от Средневековья до нового времени». В нем
ученые из ведущих вузов страны без политических и идеологических пристрастий
освещают малоисследованные страницы взаимоотношений наших народов на
протяжении тысячелетнего исторического периода.
Была изготовлена уникальная выставка исторических фотографий, сделанных во
время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Негативы фотографий пролежали 130
лет в личном архиве в одном их городов Хорватии. Они были обнаружены ученым из
Варны Бориславом Дряновским, который и привез их в Болгарию. Наряду с
выставкой выпущен и специальный альбом этих неизвестных до сих пор наглядных
свидетельств ратных дел русского воинства. Выставка экспонировалась в
Национальной художественной галерее Софии, в Варне, Добриче, других болгарских
городах, в музее истории города Москвы, Московской областной думе, в
Новосибирске и Омске.
В Варне, Москве и Новосибирске экспонировалась также выставка живописных работ
талантливого болгарского художника молодого поколения Павла Миткова,
подготовленная специально к 130-летию Русско-турецкой войны.
В череде мероприятий, проводимых общественными организациями и администрацией
Варны, следует упомянуть и замечательные гала-концерты, устраиваемые ежегодно
по случаю Дня России, с привлечением выдающихся артистических сил обеих стран.
Инициатором и главным продюсером этих концертов была супруга варненского мэра
Елена Валеева-Йорданова, чей художественный талант реализовался в общественно
значимых проявлениях, исполненных любви к России и Болгарии.


Глава 20.
«Где надо всем одна лишь власть Духовного сближенья…» (Андрей Дементьев)
В течение двух лет (2007–2009 гг.) совместными усилиями Правительства Москвы и
администрации Варны с привлечением писателей, артистов и художников этих
городов осуществлялся творческий проект «Слово и образ». Душой этого проекта
стали известный в Болгарии литературный критик, историк и писатель Панко Анчев
и молодой поэт, композитор, бард и переводчик Владимир Стоянов. В рамках этого
проекта проводились творческие дискуссии об актуальных проблемах развития
литературы и искусства, выставки живописных работ, концерты классической и
современной музыки, творческие и литературные вечера. В результате такого
творческого общения родилась перспективная идея о периодическом издании
приложения к «Литературной газете», посвященном болгарской литературе. Для
ознакомления болгарских читателей с современным литературным процессом России
издаваемый в Варне интернет-журнал «Просторы» (его возглавляет Панко Анчев)
почти в каждом номере помещались переводы произведений российских авторов. С
журналом активно сотрудничает Владимир Стоянов. Только в 2008 году в этом
издании опубликованы его переводы стихов Н. Кондаковой, К. Паскаля, студентов
Московского литинститута С. Бачинского и Г. Шувалова. Им написаны песни
на стихи М. Цветаевой, Н. Гумилева, А. Дементьева, О. Чухно, Л. Анискович и Н.
Кондаковой, которые
он записал в собственном исполнении и выпустил компакт-диск.
Оживлению литературных связей служили пере-воды произведений российских
писателей в журнале «Пламя», издаваемом Союзом болгарских писателей
(многолетний председатель Союза — известный про-заик Николай Петев, к
сожалению, скончавшийся в 2014 году). Одиннадцатый и двенадцатый номера этого
журнала за 2008 год были посвящены современным российским писателям. В нем
опубликованы рассказ В. Распутина «Женский разговор», отрывок из романа
«Никто» А. Лиханова, рассказы Г. Климовой, Е. Попова, С. Лукьяненко, А.
Курчаткина и З. Прилепина, а также стихи Н. Рубцова, В. Кострова, А. Руденко,
И. Кабиш, Ю. Кузнецова, А. Елизарова, Г. Горбовского, Е. Харитонова.
К закрытию года России для участия в софийской международной книжной выставке
Болгарию посетила делегация известных российских писателей. В ее составе были
Э. Радзинский, А. Лиханов, М. Замшев, Э. Успенский, С. Лукьяненко и
поэт-священник отец Леонид. Писатели имели встречи с любителями русской
литературы, выступили в средствах массовой информации. Российский раздел
выставки включал более пяти тысяч книг таких известных изданий, как «Наука»,
«Просвещение», «Вагриус», а также книги многочисленных региональных
издательств. По традиции после закрытия выставки книги были переданы в
болгарские библиотеки.
С произведениями болгарских авторов российского читателя систематически
знакомит «Литературная газета» и журнал «Российский колокол», главным
редактором которых является Максим Замшев, ставший известным в Болгарии
благодаря переводам его стихов и романа «Аллегро плюс». В ряде номеров газеты
и журнала опубликованы его переводы произведений болгарских поэтов. Доцент
Шуменского университета В. Аврамова рассказывала, что сделанный М. Замшевым
перевод стихотворения Х. Ботева «Казнь Васила Левского» рекомендован студентам
для изучения на переводческом отделении филологического факультета
университета.
Автор настоящей книги был свидетелем волную-щей сцены, когда во время своего
первого посещения Болгарии весной 2006 года М. Замшев на встрече с болгарскими
коллегами, вдруг сказал: «Я только что закончил стихотворение о Болгарии». И
начал его читать. В нем поэт выразил чувства, взволновавшие его во время
знакомства с этой страной, ее народом, его древней историей. Завершается
стихотворение словами:

Я понял правду твою, Болгария,
И эта правда, теперь моя.

Увы, сегодня Максим Замшев вряд ли бы написал такие слова о «правде нынешней
Болгарии».
Большим событием в духовной жизни наших народов стало издание в 2008 году в
соответствии со специальной программой Правительства Москвы антологии
«Болгария в русской поэзии». В нее вошли песни русских солдат времен
Русско-турецкой войны 1828–1829 гг, стихи наших классиков, поэтов советского
периода, современных авторов и произведения болгарских поэтов в переводах
русских авторов. В том же году болгарскими издательствами опубликованы
переводы романов Валерия Ганичева «Ушаков» и Ю. Полякова «Замыслил я
бежать...», а также поэтические сборники Е. Евтушенко, В. Масалова, И.
Голубничего.
В период с 2005 по 2010 год активизировались творческие контакты писательских
организаций наших стран. На встречах с любителями русской литературы в Софии,
Варне, Пловдиве, Русе, Бургасе и Добриче выступали Е. Евтушенко, А. Дементьев,
Ю. Поляков, В. Бояринов, М. Замшев, И. Голубничий, Г. Климова, И. Василькова и
ряд других современных российских писателей и поэтов.
Надолго запомнится любителям поэзии Евгения Евтушенко встречи с ним летом 2006
 и 2009 годах в Фестивальном центре в Варне. По своей атмосфере искренности и высокому
поэтическому накалу они напомнили знаменитые встречи в московском
Политехническом музее в 60-х годах прошлого столетия. Поэт читал новые стихи с
его неповторимой протяжной интонацией, а их художественно-образную прелесть с
очаровательной нежностью, свойственной именно этой поэтессе, передавала на
болгарском языке Елка Няголова. Творческая дружба этих мастеров поэтического
слова продолжалась много лет.
Е. Няголова — это особое явление в болгарской поэзии и, я бы сказал, в
болгарской культурной жизни. Она — замечательный поэт, известный общественный
деятель Болгарии и большой друг России. Ее первые стихотворения в переводе на
русский язык начали выходить в журнале «Юность» в 70-х годах прошлого
столетия. За прошедшие десятилетия ее поэтические сборники, проникнутые идей
дружбы между нашими народами, многократно издавались в нашей стране. Они дали
возможность русским любителям поэзии почувствовать аромат болгарского
поэтического слова, его упругость, многоцветие, афористичность и образное
многообразие.
Недавно вышла новая книга Е. Няголовой «Письма от/до Берега» — это
сокровенная исповедь любви к отчизне, к окружающей ее природе, вечно красивой
и радующей сердце, любви к своим близким и друзьям. В ней есть страницы,
посвященные русским поэтам, которые, по словам Е. Нягловой, являются
литературным и поэтическим знаком нашей эпохи.
В книге опубликовано письмо Е. Евтушенко. Поэт говорит о душевной грациозности
Елки Няголовой, которая, по его словам, «стала для него со свое душевной
щедростью и красотой воплощением Болгарии!» И словно парафраз этого признания
звучат слова в письме другого ее российского коллеги Андрея Дементьева:
«Для меня Болгария является символом творчества Елки Няголовой и Лиляны
Стефановой, Любомира Левчева, Бисера Кирова и Георгия Константинова — всех
моих давнишних приятелей, коллег, единомышленников, хранителей божественной
музы. Никогда не забывай того, — обращается он к поэтессе, — что поэзия не
имеет границ, когда она наполнена светом доброты, милосердия и любви».
Любовь, Родина, Надежда — вот поэтическая квинтэссенция творчества Е.
Няголовой. Для настоящей поэзии нет сроков, путь ее бесконечен. Но у нее есть
начало — это древняя поэтическая культура народа.
Е. Няголова стала инициатором и организатором замечательной инициативы —
Международного Фестиваля славянской поэзии «Славянское объятие», который под
патронажем мэра города К. Йорданова с 2007 года проводился в Варне в мае,
когда Славянский мир отмечал Дни своей письменности, просвещения и культуры.
Участники этого первого Фестиваля получили послание Патриарха Московского и
всея Руси Алексия II, которое было воспринято ими как благословение.
«В самосознании славянских народов с особой выразительностью проявилось
переживание высоты духовно-нравственных ценностей, стремление к построению
семейной, общественной и государственной жизни на основании евангельского
мировоззрения... Будем же бережно хранить, — призвал Святейший, — многоценное
наследие святых братьев, которое многократно в историческом бытии наших
народов объединяло и сплачивало нас».
На этот поэтический праздник стали собираться представители почти всех
славянских стран. Они обсуждают животрепещущие проблемы развития наших
культур, выступают на вечерах поэзии со своими
произведениями и переводами болгарских авторов. Во время Фестиваля проводятся
концерты произведений славянских композиторов, выставки выдающихся художников,
презентации новых книг и т. п. В 2008 году каждый из участников представил
переводы нескольких произведений выдающегося болгарского лирика Димчо
Дебелянова, опубликованные затем в журнале «Знаци» («Знаки»).
Этот журнал стал органом созданной на первом Международном поэтическом
фестивале Славянской литературной и художественной академии, председателем
которой единодушно была избрана Е. Няголова. Это избрание явилось признанием
ее поэтического таланта как одного из наиболее ярких явлений современного
литературного процесса в Болгарии и организаторских усилий в практическом
осуществлении идеи объединения славянских поэтов. Ее искренние, задушевные
стихи ярко и убедительно выражают сокровенные чувства, волнующие современную
болгарскую женщину, которая не ограничена кругом своего семейного очага, а
вовлечена в бурный водоворот общественной жизни своей страны и всего
человечества.
В понимании Е. Няголовой, славянство — это не только историческая,
географическая или лингвистическая категория.
Свою гордость за нашу славянскую культуру, за славянскую цивилизацию Е.
Няголова выразила в интервью, опубликованном в сентябре 2008 года в
«Литературной России»: «Славянство — это не только историческая или
лингвистическая категория, а прежде всего, — поле духовное и эманация
человеческого духа, которая возвышает и облагораживает общечеловеческую
сокровищницу, наполняя ее высокими гуманистическими идеями, преклоняющаяся
перед Человеком и его необъятной внутренней вселенной».
Та лампада, которая была зажжена в 2007 году в Варне, разгорелась множеством
огней славянской поэзии в других странах. Подобные поэтические встречи
проходили в Сербии, Хорватии, в Республике Сербской и Польше. Во время Дней
славянской поэзии 23 октября 2008 года в Варшаве Е. Няголовой была вручена
поэтичная и по-польски романтичная награда «Белый ангел поэзии».
На протяжении восемнадцати лет поэтические фестивали собирают представителей
всех славянских стран, а также других стран мира, в которых поэты пишут стихи
на славянских языках. Они обсуждают актуальные проблемы развития наших
культур, выступают на вечерах поэзии со своими произведениями и переводами
стихов болгарских авторов. Создана библиотека «Радетели славянства», которая
насчитывает около 80 новых переведенных книг, включая новые переводы стихов А.
С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова на болгарском языке. Более пятидесяти поэтов
России были участниками фестивалей. Поэтических наград фестиваля удостоены
наши замечательные поэты: А. Дементьев, Л. Васильева, В. Бояринов, М. Замшев,
И. Голубничий, Е. Иванова-Верховская, Е. Исаева, Г. Климова, В. Латынин, В.
Масалов, Л. Снитенко.
Каждый поэтический фестиваль демонстрирует единство и многообразие славянских
литератур и культур наших народов. Сильным качеством фестивалей, безусловно,
является их жизнеутверждающий характер. В этом находят свое выражение высшие
гуманистические морально-нравственные ценности, объединяющие наши народы. Так,
постепенно консолидируются силы, чья деятельная активность служит
доказательством неугасающей жизненности славян-ской цивилизации. Литературные
фестивали в очередной раз демонстрируют, как поэтическое слово кристаллизует
национальную духовную ипостась и способно быть интегрирующим началом в деле
духовного оздоровления общества.
В последнее время Е. Няглова выступила в российской прессе с рядом
литературных и публицистических произведений в защиту жителей Донбасса против
агрессии украинских националистов.
Предложу читателям самим почувствовать эмоциональный накал одного из них,
названный «Донбасс, Улица слез…», в котором она обращается к «западным
лицемерам — якобы сострадателям чужого горя».
«…Ну и как? Одинаков ли цвет крови у погибших в вооруженных конфликтах? Или у
некоторых кровь краснее, чем у других? Или у них меньше боль? Или их матери не
плачут? Или одни сироты больше, чем сироты другие? Или одни заслуживают
большего сострадания, чем другие, потому что бегут из дома, сломя голову, а
другие живут по подвалам более восьми лет, укрываясь от ракет “Град” и
осколков, а их дети, выходя наверх в минуты затишья, жмурятся от солнца,
потому что их глаза отвыкли от света… Ну, так давайте — сострадайте: в
Донбассе на днях убили более 20 мирных граждан, спокойно стоявших в очереди у
банковского офиса… Мир их душам!
Целый день плачущие женщины, мужчины и дети приносят красные цветы к этому
месту на улице, которую уже называют “Улица слез”. Сострадайте, прошу вас —
организованно, шумно, неистово! Хочу услышать, что и вам больно!
Мне больно за всякую погубленную жизнь, независимо от того, откуда человек —
из Белграда и Смередево, из Загреба, или Баня Луки, из Приштины и Сараево, из
Сирии, Ирака, Ливии или из России и Украины. Не кричу. Не проклинаю. Не делаю
дешевых поз поборницы площадных акций. Не размещаю в своем блоге флаги чужих
стран, чтобы выразить сопричастность. Милосердие неплощадное, непоказушное, а
внутреннее переживание. Оно — тихий разговор с Богом, если, конечно, слышишь
Его голос. Человек может делать добро и помогать нуждающимся в ежедневной
заботе людям, но не трубя об этом. Так пытаюсь делать и я. Только все тяжелее
у меня на сердце. И каждое утро все больше таблеток в моей руке…
Давайте сейчас, поборники и общественники, выражайте свое милосердие к новым
погибшим и пострадавшим в Донбассе от обломков перехваченной баллистической
ракеты. Можете эти жертвы добавить к тем 13 000 массово погребенным от начала
конфликта. Знаете, у меня такое чувство, что все те убитые и раненые люди в
югославской войне, в войнах перечисленных выше стран, как и в сегодняшних
вооруженных столкновениях, все они были мною рождены. Мною. Они — мои сыновья
и дочери, чью муку с годами я переняла. Переводила их талантливые стихи с
одинаковым трепетом и разделенной болью. Издавала немало книг с их поэзией. И
во всех этих международных антологиях есть волнующие стихи из России и из
Украины. Потому что ни один мировой конфликт не был начат поэтами. Ни один!
Но сегодня снова более 20 мирных жителей Донбасса пали жертвой злодеяния. Ведь
сказала же вам: все они — мои дети. И у всех у них кровь одинакова. Оставьте
меня. Дайте мне их оплакать. Всех. Погибших на всех географических широтах.
Потому что эта боль не знает давности.
А некоторые из вас пусть попытаются мне объяснить, где зарыт корень зла, а так
называемая мировая общественность пусть помолчит...» (перевод с болгарского —
А. Щ.)
В условиях ведущейся коллективным Западом гибридной войны против России
моральная поддержка наших искренних зарубежных друзей будет иметь весьма
позитивную реакцию среди широкой общественности и может стать существенным
фактором противодействия манипуляциям общественным сознанием, идеям
глобального сверхобщества и дегуманизации человека.
Поэтический вечер «Славянские объятия», посвященный воссозданию утраченных
связей между культурами славянских народов, был проведен в Москве в конце
октября 2008 года. Заместитель министра иностранных дел России А. В. Яковенко
зачитал приветствие министра С. В. Лаврова, отметив, что «славянские народы
сыграли важную роль в становлении европейской и мировой цивилизации. В
общемировом историческом контексте совершенно очевидно, что без славянства,
без России мир не полон».
Приятной неожиданностью для участников встречи стал романс на стихи В.
Масалова, прозвучавший в записи в исполнении болгарской народной певицы М.
Балтаджиевой, которая написала музыку к нему. Поэт и певица познакомились во
время Фестиваля славянской поэзии в Варне. Романс стал первой совместной
творческой удачей двух талантливых представителей наших народов. Вылчо Друмев
организовал концертную запись этого романса.
Поэзия, как и в знаменитые 60-е годы XX столетия, оказалась «на переднем крае»
духовного оздоровления общества. Видимо, в этом — одно из многих ее
общественных предназначений: улавливать только еще пробуждающиеся, как легкое
дуновение ветра, движения человеческих душ и общественного сознания. И тот
факт, что инициатива болгарского поэтического сообщества была поддержана в
разных странах — лучшее свидетельство ее актуальности и востребованности.
В условия сегодняшней Болгарии кардинально осложнились возможности
литературной общественности для проведения подобных культурных акций. Кратко,
но точно и образно выразила это лауреат первого Фестиваля «Славянское объятие»
и премии «Венец» СП Москвы, российский поэт, прозаик, переводчик, редактор
журнала «Дружба народов» Галина Климова:
«Последний раз я была в Болгарии на поэтическом фестивале в Бургасе в 2017
году. Почти все контакты ослабли, раньше можно было в Сети общаться, теперь не
получается... Это был яркий и плодотворный период моей жизни, и Болгария тогда
вдохновляла».
Испытывая вдохновение от посещения Болгарии, Галина Климова написала
стихотворение «Фракия», посвященное ее подруге Белле Цоневой.

Фракия
Белле Цоневой

Закрытой музыкой в шкатулке заводной,
эпическим мотивом вольной темы
без мысли о воде и благодатной тени,
надежно, как за каменной стеной,
спала долина под июльский зной.
Спала, как все беременные бабы,
в наплыве дурноты, подточена тоской,
прикрывши маревом и ямы и ухабы,
чтоб до утра утробный свой покой
от сглаза уберечь и зависти людской.
Но мир уже гудел:
брюхатая долина!
И молодой Орфей молитвы пел:
 во чреве чудный град!
Все боги ждали сына,
и Стара-Планина, и каждая вершина.
Но родилась — страна.
Каков ее удел,
каких она корней, истоков и наречий,
на брань и брашно падкая жена?
Про черный день в гробнице междуречий
и тайну золота, и жирный сыр овечий,
о матерь Фракия,
оставь нам дотемна.
 
В 2022 году вышла новая книга прозы Галины Климовой «Сочинительница птиц»,
которая включает мемуары, рассекреченные архивные документы, фронтовой дневник
защитника Москвы и литературные портреты современных поэтов и деятелей
культуры.
Да, был славный и плодотворный период сотрудничества литераторов двух стран.
Теперь, к сожалению, не по их вине, а по вине болгарских властей возникло
много препятствия для этого.
Тем не менее, и в крайне осложнившихся для художественной интеллигенции
Болгарии условиях, Елка Няголова находит возможности продолжения славянских
поэтических форумов в других славянских странах, используя свой авторитет и
личные связи с деятелями культуры славянского мира. Знание других славянских
языков позволяет Е. Няголовой делать блестящие переводы с этих языков на
болгарский. Недавним ее очередным таким успехом стал перевод стихотворений
Николая Рубцова, Константина Симонова и Иосифа Бродского.
В 2019 году в канун праздника Славянской письменности и культуры Елке
Няголовой присудили литературную премию «Югра» за книгу «Ангел в пещере». На
русский язык книгу перевела и издала координатор Славянской академии в России,
известный поэт и писатель Людмила Михайловна Снитенко. Ее поэтическое
творчество своей проникновенной лиричностью и задушевностью близко к поэзии
Елки Няголовой.
Как пишет Елка в эссе, опубликованном в «Литературной газете»:
«Я сказала себе: вот именно там мне не приходилось бывать. И тронулись мы в
путь с… Людмилой Снитенко. Это она предложила мне опубликовать такую книгу.
Хотел бы далее, чтобы читатель сам ощутил впечатления Елки от этой поездки,
так искренне и образно переданные в ее “поэтической миниатюре в прозе”.
О Сибири я знала мало. Свои незнания компенсировала с помощью легенд — о
доисторических гигантских животных, о малых языковых общностях в огромном
языковом многообразии России, о странном сочетании язычества, шаманства, а
позже — о православии, об отшельниках, о множестве золотых самородков, о
голосах колоколов, о режущем глотке свободы, которым упиваешься, когда
вылезешь из самолета…
Сибирь, Югра — точка на карте России с притягательной и магической силой! Еще
перед тем, как отправиться туда, когда мне сообщили о награде, я знала об
этом. “Знала” — это не точное слово. О Сибири нельзя знать. Ее можно
почувствовать. Эта клокочущая энергия побуждает изменить всю систему
мировосприятия, увидеть невидимое, услышать шепот времени, понять, что между
Сегодня и Вчера существуют не только минуты и часы, а тонны накопившегося
молчания, в котором человеческий дух похож на две огромные реки, сливающиеся
одна с другой у Ханты-Мансийска. Дух Человека, как и дух реки, ищет
родственную душу, чтобы слиться с ней. Или сродниться… Иртыш, текущий из
Китая, и Обь — одна из самых протяженных рек на земле, преподают невероятный
урок людям: каждая из них, сохраняя свое величие, неистово ищет другую. Реки
не только обладают памятью, но умеют ценить других, искать их “дружбы”,
отдаваться им — без позы и высоких слов, а обыденно, как это может только
вода…
…Часть огромного многообразия России! И тут пришла мне мысль о единстве этих
многообразных общностей. Есть какая-то тайная смесь, некая извечная
совокупность или соединение, которое не поддается климатическим, историческим
и “новаторским” инвазиям. Эта “совокупность” крепко связывает малые и великие
народы и языки. И этим связующим элементом является любовь этих людей к
Отечеству. Выстраданная, омытая слезами и кровью, претерпевшая осады, набеги и
войны, через предательства своих и чужих, через православный исихазм, через
смирение и христианский восторг, через тот широкий крест, которым осеняет себя
русский человек…
И дивишься самонадеянности некоторых новых пророков и “врачевателей”
сегодняшних цивилизационных недугов. Они, ничуть не смущаясь, анализируют
неведомое для них, создавая догмы, путая понятия, переворачивая их с ног на
голову, позволяя им блуждать, словно акробатам, вверх ногами. А цирк тем
временем аплодирует, восторгаясь этими “открытиями”… О, бедное, бедное
человечество, повзрослевшее и состарившееся, но так и не набравшее мудрости,
чтобы прийти к мысли, что набитый карман не компенсирует пустой головы, а
духовный капитал — то единственное, что может предотвратить нынешний Вавилон…»
(перевод с болгарского — А. Щ.)
Людмила Михайловна Снитенко умело, ненавязчиво, я бы даже сказал изящно и
весьма дипломатично, взаимодействует с российскими литераторами для того,
чтобы огонек «Славянского объятия» не погас и в нашей российской лампаде.
Думаю, не надо объяснять, что литераторы, как, впрочем, и все творческие
работники, требуют особого подхода.
Свое понимание дипломатии, в том числе и на-родной дипломатии Людмила
Михайловна выразила в стихотворении:

ДИПЛОМАТАМ РОССИИ

Хранит в веках родимая Держава
Искусство дипломатии страны,
Когда на промах не имели права
В своей духовной мудрости сыны.
 
Улыбкой покоряли континенты,
Могли словами успокоить мир,
На будущее делали акценты. —
Носили с честью форменный мундир.
 
С приоритетом русских интересов
Достойно выходили из проблем,
Мостили мост единства и прогресса
В цепи международных внешних схем.

Отвага, ум, живой души раздолье —
В согласии упорного труда
Вдохновлены к Отечеству любовью,
Покорна им любая высота!

Границы между стран в границы дружбы
Умело обращали с давних пор,
И эпохальный след оставил в службе
Их мысли стратегический простор.
 
Не меркнет в светлом имени России
Величье миротворческих умов,
Они в судьбе страны — как Божья сила,
Эпическая мудрость и любовь.
 
Яркий, запоминающийся музыкально-поэтический вечер был организован Людмилой
Михайловной в середине июня 2018 года по случаю пребывания в Москве Елки
Няголовой. На нем выступали со своими стихами многие участники прежних
фестивалей «Славянское объятие». Как всегда, с большим подъемом выступил и
Андрей Дмитриевич Дементьев. Он своим участием в этом вечере выразил
глубочайшее уважение своему давнему и близкому душевному другу — Елке
Няголовой. Именно в те далекие годы, когда он возглавлял журнал «Юность»,
стихи Елки Няголовой впервые вышли на русском языке в его переводе.   
Примерно через две недели пришла скорбная весть о кончине этого замечательного поэта и большого друга Болгарии.
16 января 2025 года на сайте «Российский писатель» был опубликован очередной
сборник стихов болгарских поэтов «Давай посмотрим в небе» в переводе Валерия
Латынина. Елка Няголова представлена в этом сборнике такими проникновенными
стихами:
 
ПОСЛЕ ДИОГЕНА

Бесконечно одинокая
Средь житейской суеты,
Светом веры ясноокая,
Человека ищешь ты…
Непонятно улыбаешься,
Лунатичкой вдаль бредешь,
В новом веке ищешь, маешься.
Разве здесь его найдешь?
Лишь твоя собака верная
Тихо рядышком идет,
Только и она, наверное,
Человека не найдет?
Полнолуние кончается.
Улицы давно пусты.
Ветер в гамаке качается.
Человека ищешь ты…
Долгий путь твой продолжается,
Ты бредешь уже сквозь снег.
Небо знает — сам рождается
И уходит человек.
Ты не веришь предсказанию
В недалекий снеговей.
Жизнь — дорога к угасанию…
Как поверить в цвете дней?!
…Снег уже достиг до пояса,
Где ж ковчег и Арарат?
Летом Северного полюса
Жизнь умчится на закат.

АПОКРИФИЧЕСКИЙ УРОК

Я — одинокий человек мечты,
Не той, чтоб в знаменатели вписаться…
Единственной — средь Ботевской четы
Хотела б добровольцем оказаться.
Как те мальчишки, что пошли за ним,
Оставив страхи за домашней дверью.
К нательному кресту необходим
И воевода, чтоб в святое верить.
Да, знаю, что живу сейчас и здесь,
Что в век смартфонов не о том печалюсь.
Но что мне делать, коль срубили лес
И только мыши средь корней остались?
И те сбегают, манную не ждут…
В чужих амбарах им сейчас сытнее.
Что вышить мне мышиному вождю
На знамени, что над пустыней реет?!
Мне остаются только лишь мечты,
Лишь только сны. В них воевода снится,
И четники идут из темноты,
И песня их взлетает над пшеницей.
Ее послушать сына я зову,
А после мы поем ее совместно.
Но в горле — спазм, во сне и наяву,
От этого урока сердцу тесно.

Валерий Латынин уже много лет своей творческой энергией питает не пересыхающий
источник российско-болгарского духовного единения в сфере поэзии. Он является
сегодня самым плодотворным переводчиком болгарской поэзии, совмещая свою
творческую активность с большой общественной деятельностью. В 2024 году его
избрали членом Правления Союза друзей Болгарии. В Литературном институте он
занимался в поэтическом семинаре Владимира Фирсова, о котором мы рассказывали
в предыдущих главах. «Наш руководитель, — вспоминал Валерий Анатольевич, —
много внимания уделял художественному переводу и привлекал многих своих
учеников к переводам болгарских поэтов и студентов из национальных республик
СССР и РСФСР, учившихся в нашем семинаре».
На сегодня у В. Латынина вышло более 40 книг в России и за рубежом, половина
из них — поэтические переводы. За многие из них он удостоен престижных премий
в России, Болгарии, Сербии и Республике Сербской. С 2018 года он возглавляет
Совет по национальным литературам Союза писателей России, а с 2023 года
является заместителем председателя СП России по этому направлению.
Сборники стихов болгарских поэтов на русском языке в его переводе, отмеченном
большим мастерством. В сборник «Давай посмотрим в небо» включены стихи поэтов
разных исторических эпох: от классика до наших современников: Ивана Вазова
(1850–1921), Бориса Вулжева (1936–2016), Дафинки Станевой, Елка Няголовой,
Ивайло Балабанова (1945–2021), Мины Карагезовой.
В этом, несомненно, заключен особый смысл. Тем самым подчеркивается
неразрывность нашего духовного единения. В переводах В. Латынина читатель
чувствует бережное отношение к оригинальному тексту, к образному богатству
болгарского языка, к мыслям и чувствам авторов, носителей многовековых
традиций и духовного опыта болгарского народа.
В предыдущих главах мы уже писали о стихах Ивайло Балабанова. В новом сборнике
В. Латынин представил его стихотворение «Вклад в Европейскую историю». В нем
ощущается своего рода синергия таланта автора и переводчика, позволяющая
читателю почувствовать трепетное отношение к многовековой культуре
родственного нам православного народа, его историческим взлетам к вершинам
достижений человеческого гения, коварство и предательство Европы, ужасы
турецкого владычества и саможертву болгар, спасших тем самым европейские
народы от турецкого ятагана.
 
Вклад в Европейскую историю
Моему другу Хубену Стефанову

Еще Европа молодая
Читала рыцарский роман,
Когда, в бою рассвет встречая,
Погиб болгарский царь Иван;.
Она грустила о Джульетте,
Ее пленял великий Бах,
А на Балканах гибли дети
От волчьих стай, что вел Аллах.
Когда плыла по океану
В кольце служанок и вельмож,
Сбывали наших полонянок
В Салониках по пять за грош.
Когда соборы создавала
И замки, грозные на вид,
У нас печалились кавалы;;,
Что Золотой Стоян;;; убит.
Орда от мести ограждалась
Стеной отрубленных голов,
Но непокорной оставалась
Гайдукская страна орлов.
Она была раздольной самой,
Широкой, как следы у льва,
Но стала страшной волчьей ямой,
Где на костях росла трава.
Из ружей по врагам палила
Во всех краях родной земли,
Стрелой отравленной разила…
И турки дальше не прошли.
В своем отклике на мой очерк «Надя Попова» о современной болгарской поэтессе,
беллетристе, глав-ном редакторе газеты «Словото днес» («Слово сегодня») Наде
Поповой, который некоторое время назад был опубликован на сайте «Российский
писатель», Валерий Латынин пишет о ней, как об одной из наиболее глубоких
современных болгарских литераторов.
«Мне посчастливилось знать ее, — признается он, — быть свидетелем ее
неутомимой деятельности по сохранению и развитию исторических и культурных
связей между нашими народами в весьма драматический постсоветский период, и я
очень рад, что Надя никогда не покривили душой, всегда проповедуя то, во что
искренне верят и что любят, не зависимо от политической настроенности властей
и СМИ… Думаю, многие читатели сайта “Российский писатель” с интересом прочтут
эти записки и откроют для себя замечательную поэтессу и верного друга России
Надю Попову».
Читателю, возможно, будет интересно познакомиться с отрывками из упомянутого
очерка «Надя Попова».
В июле 2022 года в болгарском городе Варна состоялся очередной, шестнадцатый
Международный Фестиваль славянской поэзии «Славянское объятие». Одно из его
заседаний было посвящено презентации вышедшего накануне в издательстве
«Захарий Стоя-нов» двухтомника Нади Поповой «Послесловие для зрящих» и
«Нетленный свет», которые включают в себя стихи автора, эссе, переводы стихов,
литературные портреты и литературную критику.
Судьба подарила Наде возможность владеть болгарским и русским языками, как
родными, подобно тому, как в свое время владел русским и английским Владимир
Набоков. Другим подарком ее судьбы были люди, которые встречались на жизненном
пути. Эти встречи, по ее признанию, цепкая память «материализовала самыми
сокровенными воспоминаниями и переживаниями, угрызениями, чем-то несбывшимся.
И расставаниями…» Поясняя эту мысль, Надя прибегает к метафоре, смысл которой
выражен словами: «Некоторым людям судьба посылает ангелов. Другим посылает
людей. И они становятся их ангелами».
«Поэзия, как любое благородство, обязывает, — пишет Надя. — Это означает, что
поэт не тот, кто пишет стихотворения, а кто стремится и хочет жить, как поэт;
это включает в себя намного больше, чем просто слова. Оно включает в себя его
поведение в жизни, его нравственные опоры, все то, в чем он ищет и находит
смысл своей жизни. Порядок в мире каждый поддерживает по-своему. Поэт
поддерживает его тем тонким лучом света, который исходит из него, чтобы
достичь до как можно большего числа людей. А если нужно было бы мне отказаться
от слова “поэт” и поискать другое слово, которым я бы назвала себя, то этим
словом будет “труженик”. Думаю, что дар или искра Божия, или талант — как
хотите его назовите — это некая своеобразная пружина, которую природа скрутила
в нас и вопрос заключается в том, как и сколько времени потребуется, чтобы она
раскрутилась».
Творчество Нади Поповой подкупает тем, что ее художественное внимание
сфокусировано на эмоциональной сфере, на внутренних конфликтах описываемых
личностей.
Крутой замес воссозданной Надей семейной саги «Балканская сюита» позволяет
лучше понять сложную драму раскола болгарского общества в переломные эпохи.
Читателю, наделенному социально-политическим воображением становится ясно,
что именно в этом расколе, проходящем через болгарские семьи, причина тех
сложнейших завихрений, ставших результатом влияния внутренних и так называемых
геополитических факторов, которые привели страну в 1989 году, после крушения
прочного державного стержня, к эпохе перманентных общественно-политических
пертурбаций. И окончание этой эпохи, могла бы предсказать разве что только
баба Ванга.
Произведения Нади убеждают читателя в единстве прошлого и настоящего. К
антигуманному понятию геополитика она возвращается в упомянутом эссе
«Балканская сюита» (Записки на коленях). По пути на родину из Баня-Луки, она
оказалась в сербском городе Ниш. Здесь ей пришлось «поджидать автобуса целых
десять часов». Не теряя времени зря, она отправилась знакомиться с этим уютным
и тихим городом. Ее внимание привлекла «каменная дамба вдоль реки Нишавы, вся
испещренная любовными граффити — алыми сердцами и душераздирающими признаниями
вроде этого, в свободном переводе гласящего: “Ты — самое лучшее, что есть на
этом свете, и даже если нам не суждено быть вместе, всегда буду любить тебя!”»
Далее ее рассказ развивается на контрасте, подобно гениальному сюжету
шекспировской трагедии, когда она привлекает внимание читателя к «небольшому
скверику с возвышающимся посредине куполообразным мемориалом в память о мирных
нишанских жителях, погибших от бомбардировок НАТО в 1999 году. На каменной
стеле высечена надпись: «Чекамо васкресенье мртвих у живот будучег века. На
Видовден 2000 г.» («Ждем воскресения мертвых к жизни будущего века. В Видов
день 2000 г.») (Видов день — главный национальный праздник Сербии —
поминовение всех сербских святых и павших на Косовом поле.— А. Щ.)
«Любовь, жизнь, смерть… Балканская сюита в исполнении Оркестра для свадеб и
похорон Горана Бреговича, иногда прерываемая зловещим крещендо бомб и
автоматов Калашникова» — вот она непрерывная мелодия, возникшая в обобщенном
ассоциативном восприятии Нади прошлого и настоящего южных славян. Читателю не
нужно домысливать всего трагизма их исторического бытия, поскольку Надя не
преминула указать не только на общую топонимику болгар и сербов, но и на
близость «их языков, менталитета, рефлексов». Вроде бы сама судьба обрекла их
на мирное, благополучное сожительство. «Между тем, — восклицает она почти в
отчаянии, — и это нельзя вытравить из памяти! — мы воевали друг против друга
не в одной и не в двух братоубийственных войнах». В этой связи Надя вспомнила
и своих родственниках старшего поколения, и их знакомых, которых эта беда
опалила своим безжалостным огнем. Как гневный приговор всем, кто был повинен в
этих войнах, звучат ее слова:
«Последствия этих войн трагические, особенно для нас, болгар. Неслучайно они
вошли в историю как национальные катастрофы. И в литературу — как черная сага
о драматической судьбе сотен тысяч сирот и беженцев, согнанных с родной земли,
помеченных на всю жизнь скорбью».
В этом коротком, но многоплановом эссе, сложном по своей структуре заключена и
толстовская трагедийная глубина «войны и мира» и образно-смысловая
насыщенность прозы Йордана Йовкова.
«Чем брутальный терроризм отличается от утонченной, лицемерной заботы великих
сил о демократичности режимов в Восточной Европе и на других континентах?» —
вопрошает она. И отвечает лишь одним емким, но «антигуманным» словом:
«Геополитика…»
Не вызывают ли у вас, уважаемый читатель, выводы о трагических судьбах южных
славян, к которым приходит в своем эссе Надя, ассоциаций с происходя-щими
трагическими событиями сегодня в жизни славян восточных?
 Темы родной земли, ее нелегкой трагической истории и гражданские мотивы
часто звучат в Надином поэтическом творчестве. Полифония ее поэзии,
пред-ставленной в первом томе «Послесловия для зрящих», включает в себя
стихотворения, которые написаны в период с 1981 по 2020 годы. Они охватывают
широкий спектр настроений, мыслей и переживаний поэтессы. При этом она не
изменяет свойственному ей кредо, оставаясь певцом любви, добра, истины и
сердечных мук. Многие стихи посвящены ее друзьям и коллегам. Строфы некоторых
из их стихов она выбрала в качестве эпиграфа к своим стихотворениям.
Угрызениям совести и душевным терзаниям посвящено ее стихотворение с
эпиграфом:
«После совести и стихов
Едва ли есть третий ад…» — Иван Динков.
Но сколь мелка и ничтожна мещанская душа ее литературного героя!?

…Хотя больная совесть
и не приводит к смерти.
В минуты сокровенные
к тебе приходит мысль:
«Пусть рухнут надо мною небеса!»
Душа твоя испытывает
жажду перемен.
Да! Завтра же!..
ты передвинешь свой комод.

(В этом случае и далее стихи даны в моем вольном переводе. — А. Щ.)
Стихи Нади выразительными метафорами раскрывают глубинные тайны человеческого
бытия и психологии отдельной личности, они пробуждают активную работу
воображения:

Не говорят со мною небеса.
Наверно, знают, что от слов сокрыта?
И жизнь моя — тиха, заземлена —
Для светлой магии она закрыта.
Как белка в колесе — пропащий я зверек,
Не чувствую ни холода,
ни пекла, ни жажды и ни голода.
Но иногда забытый голосок
Порой раздастся изнутри,
И напрягая слух, чтоб уловить,
Не плач ли это, не утешенье иль укор?
Безмолвная пред тьмою я стою.
И чьи-то очи глядят в меня в упор.
Это ее стихотворение навеяно строфой Беллы Ахмадулиной, взятой эпиграфом:

Работу малую висок
еще вершит.
Но пали руки,
и стайкою, наискосок
уходят запахи и звуки.

В стихах Нади читатель откроет для себя трепетный и одновременно глубокий по
своей сути, нежный и гордый мир болгарской женщины. Как и в поэтическом
творчестве Марины Цветаевой — ее любимой поэтессы — лирика Нади психологична в
лучших традициях мировой классики. С подкупающей самоиронией она пишет в
стихотворении “Status quo”:

О старых и больных родителях заботятся мои подруги
(мои — давно уже на небесах);
Любовных драм сердца опустошают недуги
(а садик мой — уже под корень высох).
Пока мы держимся у жизни на обочине,
Зачислены пожизненно в Театр монолога,
С инертной публикой ведем беседы.
И пишем книги.
Мы не в ладах с новейшими технологиями.
В кафе шумит младая поросль с тату, с айфонами.
Их детство — блеск джипов и дела кейфовые.
А мы по-прежнему — в поэзии и в прозе…
Таков наш статус.
Благодаря ему пока мы не почили в бозе.

О Марине Цветаевой Надя опубликовала в 2018 году в журнале «Москва»
проникновенный очерк, озаглавив его «…Я и в предсмертной икоте останусь
поэтом!» — словами последней строки пророческого стихотворения Марины.
Своим душевным камертоном Надя удивительно тонко уловила «феномен той
предопределенности, присущей гениям, — пережить и рассказать свою жизнь, ее
события, до того, как они на тебя обрушатся, пронизать своей интуицией пласты
времени и пространства, — явление, пока никем не объясненное и не
сформулированное — ни с физической, ни с философской точки зрения».
Признавая отсутствие психологического и стилистического аналога в болгарской
национальной поэтической традиции с поэзией Марины, Надя отмечает, что
перевод ее стихотворений превращается «в импровизацию нового качества».
Более тридцати лет назад она (вместе с еще тремя поэтессами-переводчицами)
«набралась смелости броситься в эту глубокую воду». Ими был подготовлен
двухтомник Цветаевой, включающий в себя лирику, драматические произведения,
автобиографическую прозу, литературно-критические портреты, письма; затем —
книгу ее поэм, а позже — том Избранного в библиотеке “Ars poetica”.
Переводы произведений русских писателей и поэтов раскрывает еще одну
творческую ипостась Нади Поповой. Ее перу принадлежит множество переводов
классических и современных русских поэтов, прозаиков, драматургов и философов.
Она — автор нескольких поэтических сборников и эссеистической книги «Дух над
водами» и множества статей, рецензий, предисловий к книгам, благодаря которым
болгарские читатели знакомились с русской словесностью. Являясь многие годы
главным редактором газеты «Словото днес» («Слово сегодня»), Надя активно
продвигает лучшие произведения современных российских писателей и поэтов в
литературную и культурную жизнь Болгарии. Во втором томе избранного — книге
«Нетленный свет» опубликованы ее переводы стихов русских поэтов XIX–XXI
веков. Среди них Владислав Ходасевич, Николай Гумилев, Марина Цветаева,
Александр Межиров, Олег Шестинский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Юнна
Мориц, Татьяна Кузовлева, Вячеслав Куприянов,
Игорь Волгин, Алексей Алехин, Алексей Шмелев, Елена Иванова-Верховская, Елена
Исаева и еще тринадцать других известных современных авторов.
Этот уникальный поэтический труд Нади Поповой по праву можно назвать
подвижничеством. Особенно ценен он в современных чрезвычайно запутанных по
вине политиков (Геополитика!) условиях культурного взаимодействия между нашими
странами.
Ее притяжение к русской культуре и русскому языку началось еще в детстве и
явилось, по признанию Нади, «следствием пересечения роковых исторических
событий, потрясших мир, и прежде всего — Россию… В нашу болгарскую семью, —
вспоминает Надя, — еще до моего рождения, попал эмигрант, русский дворянин,
обобщенный образ булгаковских героев из “Бега” и “Белой гвардии”. Его звали
Михаил Александрович Шведов. Он стал мужем моей тетки, сестры моей мамы.
Главной ценностью, которую ему удалось вывезти из умытой кровью России и
сохранить на протяжении долгих лет, была огромная библиотека». Именно там Надя
увидела впервые тома Достоевского, Гоголя, Пушкина, Толстого, Чехова, Бунина,
томики стихов Блока, Ахматовой, которые и «удочерили» ее с русским языком и
русской литературой, «пометив неутолимой, неизбывной жаждой к скрытым в них
тайнам».
Эти тайны Надя продолжала постигать и разгадывать, когда она «имела счастье
учиться в Литературном институте имени А. М. Горького» и далее — на протяжении
всей последующей жизни. Когда она в институтские годы возвращалась на каникулы
в Софию из Москвы, дядя Миша расспрашивал ее «как там Москва, стоит ли еще
храм Вознесения Господня у Никитских ворот, продают ли в Елисеевском на
Тверской улице конфеты-тягучки…» Надя в молодости написала о нем стихотворение
«Эмигрант», которое закончила словами:

Он умер у гостиницы чужой.
Там, кажется, о русском поле пели.
Он ходил к гостинице, где останавливались туристы из СССР. Стоял у окон
ресторана, прислушиваясь к звукам утерянной родины.
«Эту его родину обрела и навсегда полюбила я», — признается Надя.
Свою любовь она выразила в трепетном рассказе о посещении после
шестнадцатилетней разлуки Москвы, «вожделенного города ее ранней молодости». У
меня защемило сердце, когда я читал ее очерк «Прогулка по Арбату или Путевые
заметки о памяти и памятниках».
В изменившейся внешне и внутренне Москве ностальгически ей грезились «следы
своих первых каблучков, дробно постукивающих рядом с шагами ее
соломенно-русого одноклассника (Надя в Москве заканчивала десятилетку. — А.
Щ.) — первой, разумеется, платонической любви, а ныне — одного из ведущих
журналистов-международников. Атмосфера Театра на Таганке времен неистового
Высоцкого. Или старого Арбата, воспетого и навсегда осененного тем
немногословным кавказцем со звонким именем Булат».
И как хорошо мне были понятны ее чувства легкой грусти и разочарования от
увиденного на «этой знаковой для российской столицы, мифологизированной
поколениями улице», которая «утеряла часть своего артистизма». Москвичи и
гости столицы помнят ее в перестроечный период, превращенную в пешеходную зону
с неповторимой палитрой ярмарочных аттракционов, с бесчисленными лотками для
всевозможных сувениров с набором непременных атрибутов в виде матрешек. Хотя
«все это и теперь можно увидеть на Арбате, — замечает Надя, — но оно вытеснено
«интернациональным» кичем, главным образом турецкого и китайского
происхождения, которым залиты и болгар-ские города. Исчез тот неповторимый
дух, атмосфера». Надино внимание привлек бронзовый памятник воспевшего эту
улицу известного барда, как будто шагающего на одном из переулков, и
скульптурная композиция в полный рост А. С. Пушкина и Натальи Гончаровой
напротив того двухэтажного особняка, в котором они после свадьбы провели
несколько самых счастливых месяцев.
Воображаемый Надей город ее юности «с красками через край, звуками,
восторгами, открытиями, грустью, воспоминаниями на каждом углу, зажившими
ранами, интеллектуальным брожением, “пьедесталами, которые выше побед”, исчез,
как “затонувшая Атлантида”». Она открыла для себя, что произошедшие в этом
городе изменения за полтора десятилетия превратили его в «немыслимый
мегаполис, в океан материальных и духовных ценностей, на которые следует
смотреть сегодняшними, а не вчерашними глазами».
Своеобразным воплощением энергии исторических перемен, в ее экспрессивном
описании явился огромных размеров монумент Петра Великого, возвышающийся за
храмом Христа Спасителя. Она увидела в этом «грандиозном» монументе
воплощенное в нем метафорическое послание. По ее словам, он «оставляет
ощущение величественности». Тому, кто смотрит на него, «передается скрытая, но
неукротимая энергия, исходящая от фигуры властного, своенравного, часто
бесцеремонного царя, не только сбривавшего собственноручно бороды
боярам-старообрядцам, но и кинувшего за борт все тормозящее стремительный ход
России к новым берегам». Надя увидела в памятнике не только «аллегорию и
поклон перед величавым прошлым», перед выдающейся личностью Петра I, но и
«недвусмысленный намек на будущее современной России».
Это признание подлинного друга нашей страны, известной болгарской поэтессы,
которая неустанным трудом «переложила на болгарский язык стихи… самых
блистательных ее поэтов», дорогого стоит, если не сказать, что оно бесценно. И
не только для болгарского читателя, но и для всех нас, кто помнит слова С.
Есенина о том, что «большое видится на расстоянье».
Оно бесценно еще и потому, что в перевернувшемся сегодня мире искренние
друзья России испытывают небывалое нравственно-психологическое давление,
если не сказать настоящие гонения и издевательства. Даже в когда-то самой
дружественной нам Болгарии. Опять-таки — Геополитика.
С искрометным публицистическим блеском и одновременно с переполнявшей ее
сердце горечью Надя пишет об этом в эссе «Исповедь одной рашизоидки»,
опубликованном в начале этого года в газете «Российский писатель». Для
демонизации России в ход идут различного рода спекуляции и манипуляции. А
сторонников России, как Надя, болгарские медиа клеймят прозвищами типа
«рашизоид», «кремлевская уродина», «тяжело больна русорабством».
«Таковы нынешние нравы. И рефлексии, именуемые “первая сигнальная система”, —
констатирует Надя. — И это все за то, что «я в течение десятилетий переводила
самые светлые умы и таланты этой нации, которую сегодняшние мессии считают
“генетической уродиной”».
Образно говоря, русская литература и русская поэзия стала для Нади Поповой
своеобразной Голгофой, на которой ее в последние годы и подобных ей людей
постоянно распинают в болгарских медиа.
Завершается ее эссе прямо-таки апокалиптически: «Сегодня все мы, все
человечество — пассажиры в чудовищном “Титанике”, который уже развалился…
Океан уже вздыбил свою волну девятого вала и каждый миг готов обрушить ее на
нас. И недостойно пытаться заглушить его грохочущий рокот площадной руганью и
примитивными скандированиями, полагая, что это и есть наши спасительные
лодки».
Упомянутые два тома стихов, прозы и переводов Нади Поповой, озаглавленных
«Послесловие для зрящих» и «Нетленный свет», другие ее произведения
воспринимаются как своего рода разворачивающаяся драма, герои которой
переживают всю гамму человеческих страстей и спонтанно реагируют на
происходящие события окружающего мира, становясь действующими лицами
общечеловеческой трагедии.
О многогранном даровании Нади Поповой и ее вкладе в культуру не только
Болгарии, но и общую нашу славянскую культуру, образно и емко сказал Григорий
Блехман (мы упоминали о нем в одной из предыдущих глав. — А. Щ.), отметив при
этом, что она представляет собой «образ сподвижницы, который очень близок
духовным складом русскому человеку. Да Надя и впитала русскую культуру всеми
фибрами души, поскольку чтение в оригинале, благодаря ее знанию русского, дает
много больше чтения даже в самом хорошем переводе».
Одна из самых ярких звезд на современном российском поэтическом небосклоне
Надежда Мирошниченко пишет: «…творчества Нади Поповой, этого талантливого,
мужественного и яркого человека. Просто не знаешь, как в наше время писать
отклик, учитывая политическую ситуацию в Болгарии и во всей Европе. Как
передавать приветы, чтоб не повредить нашим друзьям. Именно такие, как моя
тезка, заставляют надеяться, что вопли западных политиков о ненависти этих
политиков к России поддерживаются не народами, а только правящими верхушками.
Низкий поклон вам и всем нашим друзьям, кому вы можете передать привет в
Болгарии, Черногории, Сербии, Хорватии, вообще, всем западным славянам,
оставшимся верными дружбе с Россией. По ценности творчества Нади Поповой — эта
ценность не меньше и для русской литературы. Ибо самостоятельность ее таланта
обогащает и наше представление о творчестве наших же поэтов и поэтесс».
Года три или четыре назад делегация Союза болгарских писателей посетила
Москву и провела переговоры с руководством правления Союза писателей России.
В составе этой делегации находилась и Надя Попова, которая встретилась с
главным редактором газеты «Российский писатель» Николаем Ивановичем Дорошенко.
С тех пор активизировался своеобразный виртуальный диалог между изданиями двух
союзов. За последние годы в созданном Николаем Дорошенко сайте подлинно
патриотической литературы «Российский писатель» регулярно публиковались
произведения российских и болгарских авторов, посвященные важным историческим
событиям в жизни наших народов и животрепещущим проблемам современности.
Верной помощницей Николая Дорошенко была его супруга Елена Игоревна.
В предыдущих главах отмечалось участие Союза писателей России в международных
российско-болгар-ских конференциях. Именно Николаю Ивановичу Дорошенко всецело
принадлежит заслуга в организации этих конференций, скрупулезной редакторской
работе и в публикации их материалов. За его подвижнический труд на ниве
славянской литературы он был избран Почетным членом Международной славянской
академии литературы и искусства.
Около двадцати лет он тянул на себе эту невероятно сложную ношу —
писательский сайт. По словам главного редактора газеты «День литературы»
Вален-тины Ерофеевой: «Работа тяжелейшая, …со всех концов России посыпались на
голову Николая Дорошенко разножанровые произведения истосковавшихся по
истинному вниманию к их творчеству писателей глубинки, да и центра».
И эту тяжелейшую работу он сочетал с писатель-ским трудом, выдвинувшим его в
ряды выдающихся современных российских прозаиков и публицистов. Он был автором
пронзительных произведений о своих земляках из Курской области, произведений,
изящных по стилю и отточенных по содержащихся в них мыслям, а также хлесткой
публицистики по фундаментальным проблемам страны и мира. В конце 2019 года
вышла его книга с красноречивым названием: «Россия: избранные имена». Герои
книги — советские писатели: последний русский классик Леонид Леонов, писатели
фронтового поколения Федор Абрамов, Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Владимир
Карпов, Михаил Лемешев и классики последних десятилетий советского периода —
Вадим Кожинов, Василий Белов, Игорь Янин и Светлана Сырнева. Это не просто
литературоведческие размышления автора. Он показывает глубинную связь
творчества лучших писателей нашей страны XX века с народными чаяниями и
судьбой России. Их творческие портреты созданы им на основе личных впечатлений
от встреч и дружбы с ними, «принадлежавшими, — как пишет Андрей Соколов в
газете “Слово”, — к той русской интеллигенции, которая зародилась во времена
Пушкина не как сословие, а как органичная и лучшая часть нашего народа».
Николай Дорошенко сам был представителем этой лучшей части нашего народа. А
был, потому что 5 ноября он ушел из жизни. Это невосполнимая утрата для
русской литературы, для Союза писателей России и для российско-болгарских
литературных связей.
Проникновенными, душевными словами откликнулась на эту потерю председатель
Славянской академии Елка Няголова:
«Ушел наш друг — замечательный писатель и человек, благородная славянская
душа, один из тех, кто не болтал про славянство, но весь его гемоглобин крови
был славянским... До капельки! Коля! Верный, преданный друг!
С полуслова друг друга понимали. Доверяли. Работали. Жили. Любили. Мечтали...
Он был у нас в Болгарии во время международного фестиваля “Славянское
объятие”. Хотелось нам повторить эту радость. Увы, судьба не разрешила…»
Да, судьба людская бывает непредсказуемой и безжалостной. Столь же
невосполнимой утратой для российско-болгарских культурных связей был
неожиданный уход из жизни большого друга России, заслуженного артиста Болгарии
и заслуженного артиста Российской Федерации Бисера Кирова
(04.09.1942–06.11.2016).
Творческий портрет этого замечательного чело-века автор настоящего
повествования попытался воссоздать в очерке «Болгарский золотой Орфей»,
опубликованном в газете «Российский писатель»
к 80-летию артиста. Здесь же мы остановим внимание читателя лишь на тех
моментах, которые относятся к теме нашего повествования.
Бисер был лауреатом многих мировых престижных музыкальных фестивалей: в
1970-х и 1980-х годах певец получает «Золотого льва» Лейпцигского конкур-са,
награды Олимпиады песен в Афинах, фестивалей в Дрездене, Лейпциге, Берлине, в
Москве, на Кубе, в США, Ирландии, Югославии и специальный приз Интервидения. В
1979 году он побеждает в национальном телевизионном конкурсе. Через пять лет
ему присуждают звание Заслуженный артист Болгарии.
Однако в тот период он не имел профессионального образования музыканта.
Поэтому решает посту-пить в соответствующее высшее учебное заведение.
Свой выбор он остановил на московском Государственном институте театрального
искусства, поступив на режиссерский факультет в мастерскую Народного артиста
СССР Иоакима Шароева. Это имя хорошо известно в мире театрального искусства.
Иоаким Георгиевич руководил созданным им факультетом на протяжении 35 лет.
Он был родоначальником жанра массовых зрелищ в нашей стране. Многочисленные
правительственные концерты и театральные представления в Большом театре,
Кремлевском дворце, в ГЦКЗ «Россия» проходили при его постановке.
Получив красный диплом по специальности «музыкальная режиссура», Бисер
поступил в аспирантуру. Он часто выступал на Центральном телевидении и
концертных площадках нашей страны. Его выступления были музыкально-поэтической
визитной карточкой Болгарии. Многие зрители концертов и телепередач, может
быть, впервые в своей жизни видели болгарского певца и слышали прекрасную
музыку его страны и песни на болгарском языке. А это и есть подлинное
культурное сотрудничество, которое помогает взаимопониманию народов мира. Это
— одна из весьма привлекательных и эмоционально богатых форм международной
коммуникации.
При таком очевидном успехе у кого угодно из певцов могла бы закружиться
голова. Как известно, некоторые не выдерживали. Не каждый может устоять перед
сладкозвучием «медных труб». Но не таким был Бисер Киров. Он обладал прочным
морально-нравст-венным стержнем.
В девяностые годы во всех странах бывшего социалистического мира проходили
коренные структурные и общественно-политические перемены. В Болгарии с
распадом прежней системы власти были ликвидированы соответствующие концертные
органи-зации, которые осуществляли культурно-художественную политику. Артисты
оказались предоставленными сами себе. Необходимо было выживать. Бисер пробует
себя в шоу-бизнесе. Он создает продюсерскую компанию «Макс АРТ Интернешнл
ООД», став ее руководителем. В течение нескольких сезонов он был солистом
знаменитого берлинского «Фридрихштадтпаласа», продолжая сочинять музыку и
выступать с концертами в разных странах мира. Его фонотека насчитывает свыше
трехсот песен собственного сочинения. Общий тираж дисков и пластинок с песнями
в его исполнении превышает семь миллионов. Более четырех с половиной тысяч раз
он выходил на сцены лучших концертных залов в странах Азии, Америки, Африки и
Европы. И все-таки, по его признанию, любимым местом его выступлений были
Советский Союз и Россия. У нас он с большим успехом более двух тысяч раз давал
свои концерты или принимал участие в представлениях прославленных советских и
российских артистов.
С нашей страной у него была глубинная, духовная связь. В интервью журналисту
Александру Гамову он вспоминал, что брат его дедушки, Георгий Ангелов, был
защитником Порт-Артура в Русско-японской войне 1904 года. В Болгарию он
вернулся как один из самых почитаемых героев. Такого рода
причинно-следственные связи, по мнению Бисера, происходят по промыслу Божиему.
Именно в нашей стране Бисер впервые становится лауреатом международного
кон-курса. И премию ему вручал председатель жюри упомянутого конкурса
«Красная гвоздика» Иосиф Кобзон, с которым его позже соединят многие годы
личной и творческой дружбы.
«Мы дружили с Бисером, — говорил Иосиф Давыдович. — Он был другом нашей
страны, по-настоящему любил Россию. Он очень любил петь наши песни под гитару,
пел кубинские революционные песни, я сравнивал его с Дином Ридом».
К слову сказать, именно Дин Рид в 1986 году по-дарил Бисеру «на удачу»
знаменитую широкополую шлюпу, в которой он неизменно выступал на концертах. И
это была не прихоть Бисера, стремившегося создать себе новый сценический
образ. Тем самым он каждый раз, выходя перед публикой, отдавал дань памяти
своему коллеге и другу, бросившему дерзкий вызов американскому империализму.
Певец в ту пору был очень популярным в восточноевропейских и
латиноамериканских странах. Но, к сожалению, он рано и при загадочных
обстоятельствах ушел из жизни.
Шляпу, подаренную Дином Ридом, Бисер передал Алле Пугачевой для создаваемого
ею в Москве музея рок-н-ролла. Чтобы не менять сценического образа,
полюбившегося зрителям, Бисер приобрел похожую, которая на многие годы стала
его спутницей. Но образ Дина Рида он носил в своем сердце.
«Самое трагичное, — вспоминал позже с душевной болью Бисер, — было то, что
после встречи с Дином у меня был концерт в Братиславе. Там меня настигла
весть, что Дин Рид погиб. Я выступал в такой же шляпе, люди плакали, когда я
пел Quanta namera. Именно Дин Рид научил меня петь эту песню».
В творческой копилке Бисера — сотрудничество со многими нашими замечательными
музыкантами, поэтами и композиторами. Он был ведущим программы «Золотой
ключик» на российском телевидении. С 1995 по 2002 год являлся ее режиссером и
продюсером. На телеканале «Культура» вел детскую передачу «Чудесная сказка»,
занимался разработкой ряда проектов телепередач для малышей. Принимал участие
в трех документальных кинопроектах. В картине «Страницы жизни Александры
Пахмутовой» в его исполнении звучит песня «Птица счастья». Снимался певец
также в картинах «Добрый город» и «Для Вас».
В ноябре 2006 года судьба связала его с дипломатической работой: Министерство
иностранных дел Болгарии назначило его советником по культуре посольства в
Москве, а затем и Послом Доброй Воли Республики Болгария в Российской
Федерации. Проработав в дипломатической должности до июля 2010, он сделал
много славных дел для развития двустороннего сотрудничества в культурной
сфере. В 2007 году президент России Дмитрий Медведев издал указ о присвоении
Бисеру Кирову звания Заслуженный артист Российской Федерации.
«В России, — говорил Бисер с гордостью, — я бываю на самых разных событиях,
которые объединены идеей дружбы народов. В них участвуют писатели, поэты,
путешественники. — Его глаза в этот момент лучились таким теплом, будто ему на
память пришли самые яркие переживания. — Думаю, русская культура и болгарская
культура связаны. Это часть нашей общей духовности. С фразой о дружбе народов
мы родились и жили…»
После завершения своей дипломатической карьеры музыкант вновь занялся
созданием песен, выпустил несколько новых дисков. Около тридцати песен он
написал на стихи Андрея Вознесенского, Арсения Тарковского, Олега Беликова,
Владимира Исайчева и некоторых других известных российских поэтов. «Русский
язык очень богатый, а русская поэзия ошеломляющая, — убежденно говорил Бисер.
— У нее есть глубины, сам язык дает такое продуцирование чувств, и духа, и
метафоры, которые очень трудно выразить на других языках. А о любви — это
изумительно, на русском языке человек может выразиться так, как, наверное,
ангелы между собой разговаривают».
В нем жило чувство русского языка, его красоты и мощи. Но в то же время он был
человеком многих культур, благодаря прекрасному знанию языков других
европейских народов. Через языки он постигал их культуру и психологию. В этом
было богатство его души. В этом он черпал свое вдохновение. Своим вокальным
искусством как певец и музыкальным как композитор он передавал вдохновение
другим людям — своим зрителям и слушателям. Люди это ощущали своими
«эстетическими рецепторами» и платили ему большой благодарностью и горячими
аплодисментами. И такая реакция аудитории еще больше заряжала Бисера
творческой энергией.
Он очень сожалел, что в последние годы в Болгарии почти не осталось
русскоязычных школ. И это, по его мнению, отрицательно сказывается на
межкультурном сотрудничестве, обедняет его. Но как человек, обогащенный
дипломатическим опытом, он понимал, что всякое международное и
межгосударственное сотрудничество имеет двустороннее движение. И в этом смысле
примечательной является его позиция, выраженная следующими словами:
«Уверяю, будет лучше, если и Россия не станет нас забывать. Вы знаете, в
Болгарии отсутствует русское радио. У нас есть немецкое радио, у нас есть
американское радио, французское, есть ВВС. Но русского радио — нет! В Болгарии
только четыре процента населения понимает эти языки. А более 75 процентов
понимают и разговаривают на русском. И поэтому самое важное для нашей общей
духовности сейчас, чтобы в Болгарии появилось радио на русском языке».
Совершенно очевидно, что с каждым годом эта мысль приобретает все большую
актуальность. Хотя она напрямую контрастирует с линией официальной Софии,
направленной на сужение взаимодействия с Россией в различных сферах, в том
числе и в культурной. В этой связи я вспомнил слова моего давнего товарища и
коллеги по дипломатической работе Сергея Щербакова о Бисере, который тоже знал
его: «Таких людей, как Бисер, земля не часто рождает, а сама личность этого
певца и музыканта и его творчество лишний раз убеждают в том, что болгары
все-таки народ, именно народ, близкий нам духовно. Но и у русских, несмотря на
то, что болгарские правители не раз предавали нас, где только можно,
сохранилась историческая вера в наше хорошее будущее».
Художественное творчество, считал Бисер, и его высшее проявление — музыка
играют при этом особую роль. По его выражению, «музыка — это тот жизненный
заряд, который позволяет человеку жить, радоваться и чувствовать себя полезным
всем людям, потому что музыка — это связующее звено между небом и землей».
Будучи советником по культуре посольства Болгарии в России, он редко писал
музыку и почти не выходил на сцену. Но после того как ушел из дипломатии, его
«музыкальную дамбу», по его выражению, «про-рвало, и то, что копилось,
разлилось широко»... В эти годы он подружился с поэтом Владимиром Исайчевым,
который, по признанию Бисера: «в какой-то мере открыл ему шлюзы духовности,
потому что его стихотворения дали ему простор для написания многих песен,
разнообразных по стилю». Стихотворение этого поэта «Болгария — страна добра и
солнца» поразило Бисера своим «невероятным, чувственным отношением к
Болгарии». Он написал к нему музыку, в которой можно услышать органическое
созвучие русских и болгарских мотивов. С проникновенным чувством он исполнял
эту песню на своих концертах. Слушатели, очарованные его голосом и мягкой
лиричностью слов песни, своими мыслями и чувствами как будто переносятся на
благословенную землю близкой нам по духу Болгарии. При исполнении лирических
песен Бисер придавал своему голосу и фразировке своеобразный яркий колорит,
который невозможно было спутать с голосами других певцов. Порой в его гибком
голосе звучала не знающая границ страсть с иступленной мольбой и сладкое,
замирающее чувство. Сильные и нежные, чарующие звуки вызывали у публики
глубокие переживания и восторженный отклик.
И наградой ему всегда были долго несмолкающие овации. С такой же
благодарностью участники его концертов принимали знаменитую песню «Алеша»,
написанную композитором Эдуардом Колмановским на стихи поэта Константина
Ваншенкина о памятнике советскому солдату в болгарском городе Пловдиве как
символу памяти всем советским солдатам, погибшим в борьбе против фашистской
Германии. Наверное, Бисер выражал этой песней свои незабываемые ощущения
детства и свою душевную утонченность. Каждый раз, когда он с родителями
направлялся в родовое место — родопское село Чокманово, он миновал Пловдив. В
раннем детстве Бисера его семья жила в этом древнем и вечно молодом городе.
«Пловдив был раем моего детства и всех моих детских радостей, которые может
дать большой город», — вспоминал с ностальгической улыбкой Бисер. Подъезжая к
столице Фракии, он любовался возвышающимся над городом монументом русского
солдата-победителя, с уставшим и задумчивым лицом и опущенным долу автоматом.
Поэтому так волнующе звучали в его исполнении слова: «Стоит над горою Алеша —
в Болгарии русский солдат». С юных лет Бисера не оставляло желание увидеть и
познакомиться с прообразом этого памятника. И такую возможность ему подарила
судьба.
Его коллегой в посольстве был Валентин Петров — один из бывших руководителей
молодежного отряда имени Георгий Димитрова, работавшего в городе Усть-Илимске
и о котором подробнее мы расскажем далее. Как представителя болгарского
посольства и ветерана упомянутого отряда городская администрация Усть-Илимска
пригласила Валентина в сентябре 2013 года на открытие в городе памятной доски,
посвященной командиру отряда Стефану Станеву. Зная, что его добрый друг Бисер
Киров легок на подъем и какую радость он может доставить сибирякам, Валентин
пригласил его с собой. Бисер сразу согласился. Он давно мечтал побывать в
Сибири. По воспоминаниям Валентина, погода в день их прибытия преподнесла
жителям города и участникам торжественной церемонии настоящий сюрприз.
Накануне было благодатное бабье лето. Солнце заливало своими ласковыми лучами
не опавшие на деревьях листья и яркие цветы на клумбах. Между собой жители
города шутили, что, наверное, природа перепутала времена года или решила в
Усть-Илимске сделать курорт, подобный Ялте. Однако ночью, видимо, опомнившись,
небесная канцелярия завалила город снегом. На улицах появились сугробы, листья
деревьев и цветы покрылись снежными шапками. Но горожан, закаленных и
привыкших к подобным неожиданностям, это ничуть не смутило. Намеченная
церемония была открыта в установленный час у стадиона «Юбилейный». На ней
присутствовали ветераны — первостроители лесопромышленного комплекса и
гидроэлектростанции, почетные горожане, бывшие руководители города и
Братскгэсстроя. Вечером Бисер Киров дал концерт на главной площади
Усть-Илимска, перед Домом культуры «Дружба». Его искусство покорило жителей
города и, судя по горячим, долго не смолкавшим аплодисментам, согревало их,
вопреки прохладной погоде.
Сегодня в городском музее Усть-Илимска есть небольшой раздел, посвященный
творчеству этого замечательного певца. Некоторые материалы о нем, в частности
его знаменитая шляпа, были переданы музею Валентином.
А за год до открытия мемориальной доски в честь Стефана Станева Валентин и
Бисер побывали в Барнауле для участия в праздничных мероприятиях,
посвященных очередной годовщине образования Алтайского края. Помня о своих
детских переживаниях при виде пловдивского памятника «Алеша», Бисер не мог
пропустить случая, чтобы не встретиться с прообразом этого памятника —
ветераном Великой Отечественной войны Алексеем Ивановичем Скурлатовым. Из
Барнаула болгарские гости преодолели на машине сотню километров, чтобы попасть
в село Налобиха, где проживал заслуженный ветеран. Трогательная встреча
состоялась в школьном музее боевой славы. Своей бодростью и прямой осанкой
девяностолетний Алексей Иванович удивил болгарских гостей. Пожимая ему руку,
знаменитый болгарский певец и композитор произнес такие слова:
«Примите мою благодарность, а в вашем лице передаю благодарность всему
русскому народу, выступившему против вселенского зла — фашизма… И Болгария
была бы другой, и Европа была бы другой, если бы не такие герои, как Алексей
Скурлатов… Пусть долгое время с ними пребудет Божие благословение…»
Администрация школы постаралась организовать эту встречу так, чтобы в этот
момент звучала песня «Алеша» в исполнении Бисера Кирова.
Из села Налобиха Бисер и Валентин выехали в Косихинский район, чтобы посетить
мемориальный музей летчика-космонавта Германа Титова. Здесь их поджидал глава
администрации Косихинского района Константин Татарников. Он попросил Бисера и
Валентина сфотографироваться с ним у капсулы спускаемого аппарата, на котором
приземлился космонавт номер два в мире Герман Титов.
На следующий день Бисер Киров в Барнауле принял участие с песней «Алеша» в
концертной юбилейной программе. Как всегда, его выступление вызвало
восторженную реакцию зрителей.
Второй раз Бисер и Валентин перед поездкой в Усть-Илимск посетили полюбившийся
им Алтайский край по приглашению губернатора в составе официальной делегации,
возглавляемой послом Бойко Коцевым. Бисер выступил с концертами в Барнауле и в
Белокурихе. Не могли Бисер и Валентин позволить себе не встретиться вновь с
прославленным ветераном. Все цветы, врученные ему на концерте в Белокурихе,
Бисер подарил Алексею Ивановичу Скурлатову.
По моим наблюдениям, встречи со зрителями пи-тали Бисера новой энергией,
доставляли ему искренние чувства радости. По всей видимости, именно поэтому он
всегда с большой охотой отзывался на приглашения Станки Шоповой — руководителя
санаторно-оздорови¬тельного комплекса «Камчия», расположенного близ Варны,
выступить с концертом. Перед своими концертами и после них Бисер непременно
встречался с детьми. Он находил с ними такой живой контакт и взаимопонимание,
что порой создавалось впечатление, будто между ними нет никакой разница в
возрасте. Казалось, дети доверяли ему свои самые сокровенные мысли и чаяния.
Надо было видеть в этот момент Бисера: с него будто бы слетали десятилетия
многотрудной жизни. То и дело разговор между ними прерывался дружным и
задорным смехом.
Хотелось бы подчеркнуть такую черту характера Бисера, как не поддающуюся
конъюнктуре гражданственность. В конце января 2015 года на Украине ему
присудили награду «Человек года». Бисер направил организаторам этой премии
письмо с отказом принять ее.
Поясняя свой поступок, он подчеркнул:
«Мой отказ от премии — гуманитарный, а не политический. Я смотрю, как на
Украине каждый день погибают люди. Я потрясен позицией Киева… Власти объявили
мобилизацию, чтобы собрать сто с лишним тысяч солдат, которые должны будут
сражаться не с каким-то врагом, а со своим народом… Я не перестану петь
“Червону руту”. Буду вспоминать прекрасный город Киев. У меня болит душа за
людей Украины, невероятной страны, где мирно жили украинцы, болгары,
молдаване, греки, русские, татары — больше семидесяти национальностей. Теперь
все это разбомблено. Самым важным стал национализм, запрещают говорить на
родном языке. А потом удивляются, что кто-то захотел отделиться! Если я могу
пожелать что-то украинскому народу, — продолжил Бисер, — то я хочу пожелать
ему мира. Чтобы украинцы побратались, обнялись и нашли свое мирное решение.
Все нормальные люди Болгарии очень трепетно относятся к событиям в России и на
Украине. Жаль, что в последнее время с наших (болгарских. — А. Щ.) экранов
идет поток русофобии. Но, я уверен, что это — демонстративная, оплаченная
пропаганда. У нас уже были такие периоды, мы их пережили, переживем и этот
театр политики. Россия — это огромная часть моей жизни, и все, что в ней
случается, я воспринимаю близко к сердцу. Мое письмо — это мой лозунг
“Остановите войну!”. Если оно хоть в какой-то мере способно прекратить
кровопролитие, я буду считать это главным сделанным делом в своей жизни. Это
страшно, быть “Человеком года” на Украине, когда там столько тысяч детей,
мирных жителей, солдат погибают. В прошлом году я потерял дочь. И я еще острее
переживаю трагедию, когда умирают люди...»
«Мою позицию, — позже говорил Бисер, — поддерживают все нормальные люди в
Болгарии. Они думают, как и я. После моего отказа десятки тысяч граждан
написали мне: “Мы с тобой, Бисер!”»
Это слова человека, который через свое трепетное сердце пропускал происходящее
в мире. Он к другим людям относился так, как будто бы они были его близкими.
А близких он любил. Любил нежно и преданно. Во многом благодаря этим его
качествам у него удачно сложилась личная жизнь. В далеком 1969 году он полюбил
свою однокурсницу в институте Митку Цветанову. Она ответила ему взаимностью.
Они поженились, у них родились дети: дочь Венциноса и сын, носящий имя отца —
Бисер. Дочь выбрала профессию юриста, но занялась продюсерской деятельностью,
была художницей. Для родителей было большой душевной травмой, когда в 2014
году после тяжелой болезни она ушла из жизни. А сын стал специалистом в
области информатики. У Бисера и Митки четыре внучки и внук. Однажды Бисер с
улыбкой признавался мне: «Когда моим старшим внучкам было шесть и пять лет, то
на концерте, посвященном Дню Победы, они мне подпевали, когда я исполнял песню
“Алеша”. Это было умилительно, и зрители по достоинству оценили наше трио».
Среди многочисленных национальных и между-народных наград Бисер особо выделял
одну — между-народную премию святых равноапостольных братьев-просветителей
славян Кирилла и Мефодия за 2010 год. Премию торжественно вручал Святейший
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в храме Христа Спасителя. Бисер
гордился тем, что среди лауреатов этой премии в тот год был и великий русский
писатель Валентин Распутин. Увы, Валентин Григорьевич из-за болезни не мог
присутствовать на церемонии вручения ему награды.
Свою творческую жизнь Бисер подытожил в авто-биографической книге
«Благодарственная песня». Ее презентация состоялась в начале сентября 2017
года. Но она проходила уже без автора книги. Годом ранее, в ночь с 6 на 7
ноября сердце замечательного болгар-ского певца — большого друга нашей страны
Бисера Кирова, перестало биться на семьдесят пятом году жизни. Прощание с ним
проходило в Национальном театре имении Ивана Вазова в Софии при
многочисленном стечении его близких, друзей и любителей таланта этого
«современного Орфея». Он был похоронен рядом с родителями и дочерью в селе
Чокманово Смолянской области, в любимых Родопах.
У Бисера было особое чувство доброжелательности к друзьям, попавшим в беду.
Когда Владимир Винокур после автокатастрофы в Германии оказался в госпитале: у
него были повреждены обе ноги, то Бисер одним из первых оказался рядом с
товарищем. Врачи сказали Бисеру, что с больным нужно обязательно говорить,
провоцируя его на разговор, чтобы у него не было застоя в легких и воспаления.
Бисер много времени проводил с Винокуром в палате. Старался всячески развлечь
его, играл ему на гитаре. Пел песни на разных языках: на болгарском, русском,
английском, немецком, испанском, польском, чешском и румынском. «И делал это
душевно, искренне, с несравненной манерой исполнения. Я ему подпевал. Он
человек добрейшей души и я ему очень благодарен!» — признавался Винокур уже
после ухода Бисера из жизни. Говорил он с такой искренностью, словно потерял
самого близкого ему человека.
В память о творческой деятельности Бисера Кирова учреждены международные
награды. Организационный комитет Международного фестиваля «Красная гвоздика» с
2017 присуждает международную премию имени Бисера Кирова «За вклад в развитие
и популяризацию Русской песни в мире». В том же году в память о нем состоялся
концерт с участием российских и болгарских артистов в зале церковных соборов
храма Христа Спасителя, где за семь лет до этого ему вручалась международная
премия святых славянских просветителей. Именем Бисера Кирова также названа
награда Между-народного конкурса «Национальная литературная премия «Золотое
перо Руси» в номинации «Духовность». В сибирском городе Саяны по решению
местных властей была открыта улица имени Бисера Кирова и установлена памятная
плита на здании Концертного зала, в котором в 2016 году состоялся один из
последних концертов «Ничего не жалеть для друзей» этого поистине выдающегося
певца.
17 сентября 2024 года в кинотеатре «Сатурн» в Ялте в рамках Международного
телекинофорума «Мы вместе!» состоялась презентация фильма «Русский мир Бисера
Кирова», созданного Фондом «Русский мир» к 80-летию талантливого певца. На
презентации фильма присутствовали представители Региональной болгар-ской
национально-культурной автономии Республики Крым «Паисий Хилендарский»,
участники и гости фестиваля. Открыл презентацию Николай Иванович Лях —
заместитель генерального директора телекино-форума. По окончании фильма было
принято решение о его показе и в рамках Х Международного фестиваля «Болгарские
встречи», который проводился в Крыму
1–4 ноября 2024 года. Участники презентации предложили оргкомитету
телекинофорума «Мы вместе!» отметить фильм «Русский мир Бисера Кирова»
специальной наградой.
Елка Няголова написала в связи с публикацией моего очерка о Бисере в газете
«Российский писатель»:
«Есть нити, которые невозможно порвать!.. Такая нить именно связывает
болгарских и русских людей. Да, да — именно так, вопреки политике. Вся жизнь
моего друга Бисера Кирова была направлена к тому — СВЯЗЫВАТЬ, А НЕ РВАТЬ! У
него многие из нас учились... Тепло на душе… А я исключительно благодарна и
Николаю Ивановичу Дорошенко, давнишнему нашему другу, что опубликовал этот
текст! Для многих из нас в Болгарии газета “Российский писатель” важное и
светлое окно... И вдохновляющее! Спасибо! Низкий вам поклон, дорогие мои! Я
очень надеюсь, что мы с вами ткачи, связывающие нити и делающие полотно
прочным и долговечным... И пусть Бог помогает всем нам!»
В Болгарии, наверняка, в ближайшие годы появятся молодые талантливые певцы и
музыканты. В такой песенной стране, как Болгария, они не могут не появиться.
Но таких певцов, как Бисер Киров, которые бы с такой искренностью и
проникновенностью исполняли русские песни и песни о России, думаю, долго еще
не будет.
;
 
Глава 21.
«Дипломатии тонкой законы...» (Андрей Дементьев)
У довольно значительной части населения Болгарии и ныне сохраняется
неподдельный интерес к на-шей культуре, к российскому искусству и к русской
литературе, в частности.
Те силы в болгарском обществе, которые озабочены судьбами своей страны и
понимают, что дальней-шее ее развитие наряду с процессом интеграции в Евросоюз
не только не исключает, а напротив, предусматривает разностороннее
сотрудничество с Россией, через неправительственные организации стремятся
активизировать связи со своими российскими партнерами. Благоприятные
возможности для этого создает снятие тотального государственного контроля за
всеми международными контактами в обеих странах. Дополнительные возможности
открылись с отменой
государственной монополии на внешнеэкономическую деятельность. Все это
способствует оживлению контактов между людьми, появлению устойчивых форм
со-трудничества.
Полезную работу в сфере народной дипломатии на протяжении десятилетий проводил
и проводит созданный в России Союз друзей Болгарии (СДБ), который являлся
продолжателем дела Общества советско-болгарской дружбы. Долгое время СДБ
возглавлял бывший посол в Болгарии Виктор Шарапов, а в последнее десятилетие
во главе этого общества до своей кончины в 2024 году был также бывший
российский посол в Болгарии Анатолий Потапов. Эта организация имеет своих
коллективных членов и региональные структуры, которые стремятся включить в
орбиту своей деятельности студентов и школьников с тем, чтобы молодое
поколение нашей страны, благодаря проводимым фестивалям, олимпиадам и
конкурсам, лучше знало историю взаимоотношений наших народов, прошлое и
настоящее дружественной Болгарии. Победители этих фестивалей и олимпиад их
Болгарии, как правило, посещали нашу страну. Однако в последние несколько лет
такой возможности нет.
Союз друзей Болгарии поддерживал регулярные контакты с партнерскими
организациями в Болгарии: Федерацией дружбы с народами России и стран СНГ,
Фондом «Устойчивое развитие Болгарии», Национальным движением русофилов,
Варненским региональным обществом дружбы с народами России и стран СНГ и
другими, — обменивался делегациями, проводил международные конференции и
бизнес-форумы, выставки, посвященные важным историческим событиям, оказывал
содействие в восстановлении русских памятников и в издании книг. В связи с
вопиющими случаями в последние годы разрушения советских памятников в Софии,
Варне и намерения снести памятник «Алеша» в Пловдиве СДБ направил властям
Болгарии обращение, в котором выражена «обеспокоенность бездействием властей,
допускающих снос памятников, что является возмутительной провокацией и
нарушением международных двусторонних и многосторонних соглашений».
В конце 2024 года на Генеральной конференции Союза друзей Болгарии было
избрано новое Правление Союза, которое возглавил Владимир Алексеевич Азаров, о
котором мы рассказали в одной из предыдущих глав. Желающие более подробно
познакомиться с ним, могут прочитать написанную мною некоторое время назад
рецензию на его книгу «Неверующих на войне не бывает», опубликованную в газете
«Российский писатель».
Правление СДБ приняло план работы Союза друзей Болгарии на 2025 год, который
нацелен на дальнейшее развитие сотрудничества со своими болгарскими
партнерами.
17 января 2024 в целях расширения взаимодействия с общественными организациями
на ниве народ-ной дипломатии председатель Союза друзей Болгарии Азаров
Владимир Алексеевич встретился с заместителем Генерального секретаря Ассамблеи
народов Евразии и Африки Рузиным Валерием Давыдовичем. На встрече обсудили
направления двустороннего сотрудничества двух организаций, договорились
подготовить и подписать Соглашение о сотрудничестве между Ассамблеей народов
Евразии и Африки и Союзом друзей Болгарии, а также уточнить планы работы на
2025 год. Условились по возможности проводить мероприятия Союза друзей
Болгарии совместно с Ассамблеей на их площадке.
Значительный потенциал для улучшения российско-болгарских человеческих
контактов имеют связи по линии регионов и муниципальных образований, ставшие
возможными после заключения соответствующего межправительственного соглашения
в 2004 году.
Укрепление экономических взаимоотношений на региональном уровне создает
благоприятные возможности для укрепления сотрудничества в
культурно-гуманитарной сфере. В Варне, Бургасе, Шумене некоторое время назад
были традиционными Дни русской культуры, которые проводились до недавнего
времени ежегодно с участием художественных коллективов из городов-побратимов.
В свою очередь, народные коллективы песни и танца из болгарских регионов
участвовали в подобных мероприятиях в России. Устойчивую позитивную динамику
связей в различных областях демонстрировали Москва и София, Санкт-Петербург и
Пловдив, Варна с рядом городов России, Казань и Шумен, Саратов и Добрич,
Владимирская область и Хасково, города Московской области с общинами Софийской
и Варненской областей.
Российские дипломатические учреждения, аккредитованные в Болгарии, на
протяжении многих лет содействовали сотрудничеству регионов, ориентируя их на
практический результат, чтобы это сотрудничество не ограничивалось только
обменом делегаций, а давало эффект каждой из сторон как в сфере хозяйственной,
так и в духовной. Полезной формой был международный творческий фестиваль,
проводимый в Варне и в Москве, который организовывали Южный административный
округ столицы при поддержке Правительства Москвы и администрация города Варны.
Программы фестиваля включали проведение художественных выставок, концертов
русской и болгарской музыки, творческих встреч с участием известных деятелей
культуры наших стран.
Находившиеся на отдыхе Болгарии в 2007 и 2008 годах учащиеся Московского
музыкального кадетского корпуса (духовой оркестр) выступали с богатой
концертной программой в Варне, Добриче, Несебре, курортном комплексе «Албена».
Незабываемым для молодых оркестрантов было посещение в год 130-летия
Освобождения Болгарии мемориального комплекса на Шипке, посвященного
участникам героической эпопеи сражений русских воинов и болгарских ополченцев
во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Духовой оркестр исполнил перед
собравшимися здесь юношами и девушками из общин Казанлык и Габрово ряд
произ-ведений в память воинов, погибших за свободу Болгарии. Затем состоялось
совместное возложение венков и цветов к подножию монумента.
В течение ряда лет Правительство Москвы, реализуя социальную программу,
направляло на отдых в летний период студентов и школьников, а также ветеранов
войны и труда в санаторно-оздоровительный центр «Камчия». С сентября 2008 года
в течение
нескольких месяцев в этом центре отдыхали группы (по 150–160 человек)
ветеранов Великой Отечественной войны и труда. За первые восемь лет
существования комплекса более 20 000 тысяч молодых москвичей и более 1000
ветеранов были гостями этого центра. Отдых на берегу моря сочетался здесь с
различными программами обучения, знакомством со страной пребывания, с участием
в спортивных, культурных встречах с болгарскими сверстниками. Каждая из смен,
пребывавших на отдых, имела свою тематическую направленность. Ежегодно под
руководством замечательной болгарской певицы Греты Ганчевой проводился
музыкальный фестиваль «Звезды Камчии», каждый из которых превращался в
незабываемый праздник детского искусства.
Реализацию всех программ обеспечивал коллектив центра во главе с
исполнительным директором — Станкой Шоповой — человеком исключительной
компетенции и много лет (с середины 70-х годов прошлого века и по настоящее
время) работающим по укреплению российско-болгарского сотрудничества. Именно
она была инициатором и организатором строительства этого уникального комплекса
«Камчия». Станка обладает счастливым сочетанием качеств руководителя, ясно
видящего перспективы и умеющего подобрать людей ответственных, надежных,
нацелив их на творческое решение стоящих задач. Ее творческий потенциал
неисчерпаем. Она много лет возглавляет Фонд «Устойчивое развитие Болгарии»,
который с момента своего создания реализует разнообразные программы
сотрудничества с российскими партнерами в экономической, производственной,
научно-технической и культурной сферах.
Мне доставляет особое удовольствие выразить признательность Станке Шоповой за
издание возглавляемым ею Фондом моих книг «Александр Рачинский», «Болгарской
розы красота» и «Дипломат России», а также за организацию презентаций этих
книг во многих болгарских аудиториях.
Вызывает большое сожаление, что несколько лет назад Правительство Москвы по
тупости некоторых чиновников прекратило направление отдыхающих и
финансирование комплекса «Камчия». Тем не менее, Станка Шопова спасла его от
варварского разграбления, обеспечив круглогодичную охрану его многочисленных и
дорогих объектов.
Московское чиновничество, по всей видимости, неспособно разглядеть
стратегическую выгоду. Ему доступно понимание лишь того, что дает финансовый
«навар». Причем, немедленно. Поэтому несколько лет назад этот комплекс
оказался в списке объектов недвижимости на продажу. Предложенная начальная
цена в три раза была ниже затрат на его сооружение.
Станка пыталась доказать нецелесообразность этого шага. Для успешного
функционирования комплекса она сумела наладить деловое сотрудничество с
российскими регионами и рядом федеральных ведомств, которые продолжали
направлять в «Камчию» молодежь и ветеранов на отдых в весенне-летне-осенний
периоды. Позицию Станки поддержали российское посольство и Союз друзей
Болгарии. Министр иностранных дел России направил специальное письмо
руководству города Москвы. Этот бездумный акт продажи комплекса «Камчия»,
благодаря вмешательству президентской администрации, удалось предотвратить.
Но мстительные чиновники не прощают своих поражений. Под надуманным предлогом
(вроде бы в связи с пенсионным возрастом и болезнью) Станку уволили с
должности исполнительного директора комплекса, вверив его каким-то случайным
людям «из бизнеса», никогда не имевшим в своей жизни никакого отношения к
работе с молодежью и детьми. Новые «хозяева» «Камчии» уволили целый ряд
сотрудников, которые накопили бесценный опыт работы с детьми и молодежью в
этом уникальном учреждении. Поэтому здесь уже не зажигаются, как это было
некоторое время назад, «звезды и звездочки» юных талантов, не горят «костры
российско-болгарской дружбы». И вполне ожидаемо, что вскоре этот уникальный
комплекс вновь могут выставить на продажу как экономически нерентабельный.
Друзья «Камчии» в Москве, в том числе Союз друзей Болгарии, не оставались
равнодушными к происходящему. Они обращались с письмами в адрес МИД России и
администрации Президента с предложением пока не поздно принять необходимые
меры для того, чтобы не допустить потери этого уникального комплекса и найти
решение, создав, к примеру, там российский гуманитарный центр федерального
подчинения, который мог бы стать своеобразным культурно-гуманитарным оазисом
развития контактов между гражданами России, Болгарии и других европейских
стран. Но пока эти усилия оказались безуспешными. Существует реальная
возможность утери этого комплекса из-за отсутствия у московских чиновников
заинтересованности в его сохранении. Уже не раз болгарские парламентарии
вносили предложения о национализации этой собственности Правительства Москвы.
Фонд «Устойчивое развитие Болгарии», возглавляемый Станкой Шоповой,
продолжает свою работу. Он издает книги, посвященные истории Болгарии и
России, организует конкурсы работ школьников на знание России, истории наших
двусторонних отношений, победители которого направляются в Москву. Фонд
проводит совместно с российскими и болгарски-ми неправительственными
организациями бизнес-форумы, нацеленные на интенсификацию взаимодействия
деловых кругов наших стран.
В 2024 году Фонд совместно с Профсоюзом болгарских учителей, Национальным
дворцом детей провел Национальный ученический конкурс «Зеленая планета» и
Международный ученический конкурс «Вместе в 21 веке». Сотни детей из различных
регионов Болгарии участвовали в них. Авторитетное жюри из болгарских поэтов,
писателей (Атанас Звездинов, Петр Андасаров, Боян Бойчев), историков,
художников, экологов, музыковедов под руководством профессора Орлина Загорова
оценили детское творчество, выделив лучшие стихи, прозаические произведения,
рефераты, медийные презентации, рисунки, видео- и фоторепортажи. Сотни детей и
учителей собрались в Софии для награждения в Национальном дворце детей. Перед
участниками выступили: вокальная группа и балетная школа, студия современного
танца и балетная студия «Маки». Лауреатам конкурсов, которые не смогли прибыть
в столицу на церемонию награждения, награды были высланы курьерской почтой.
Многолетняя и плодотворная работа Станки Шоповой по укреплению дружбы и
сотрудничества между Болгарией и Россией была высоко оценена российским
руководством. Президент Путин наградил ее орденом Дружбы.
Нет сомнений, что эта награда будет для Станки новым стимулом в ее благородной
и очень нужной народам наших стран деятельности.
Подлинным полномочным представителем Фонда «Устойчивое развитие Болгарии» в
Москве уже много лет является Валентин Петров. У него значительный опыт
взаимодействия с нашими общественными, хозяйственными и политическими
организациями. А точнее, еще с комсомольской молодости, когда он в 1975 году
прибыл на строительство Усть-Илимского лесопромышленного комплекса в составе
болгарского молодежного отряда имени Георгия Димитрова. В тот период ВЛКСМ
имел с болгарской молодежной организацией — Димитровским комсомолом самые
интенсивные контакты. Некоторые формы взаимодействия были присущи только им. В
соответствии с требованиями времени комсомол искал новые формы сотрудничества
с молодежными организациями. Совместно с руководством Димитровского комсомола
было решено апробировать участие в строительстве Усть-Илимского
лесопромышленного комплекса, объявленного всесоюзной комсомольской стройкой,
болгарского молодежного отряда. Идея получила поддержку ЦК партий двух стран.
Стройка нуждалась в водителях больше-грузных автомобилей. ДКСМ сформировал
такой отряд в количестве ста молодых посланцев из Болгарии.
В сорокаградусный мороз они прибыли в далекий сибирский город, о существовании
которого до того почти никто из них и слыхом не слыхал. Отрядом руководил
умелый организатор, которого звали Стефан Станев, его заместителем был Виктор
Простов, а комиссаром отряда Валентин Петров. Каждый из них представляет собой
очень любопытный характер, а в судьбе всех есть много общего, что могло бы
пригодиться для понимания особенностей того времени и лучшего осознания
современного разноголосия о недавнем прошлом и об отношениях между нашими
двумя народами.
Это был первый опыт проверки отношений между комсомольскими организациями двух
стран не на словах о «вечной дружбе», а на деле — участием в сооружении
крупного промышленного объекта в суровых сибирских условиях.
Стефан до командировки был сотрудником цен-трального комитета Димитровского
комсомола. У него было инженерное образование и опыт руководящей работы. С
первых дней на новом поприще он сумел создать в отряде атмосферу взаимной
требовательности и взаимовыручки. Его привлекательная внешность с аккуратной
прической темных волос и внимательный взгляд карих глаз, бархатный голос,
приятная улыбка и благородные манеры располагали к нему с первых минут
знакомства.
Все это вместе с хорошим знанием русского языка с едва заметным акцентом и
сложившихся в нашей стране особенностей производственной практики
позволяло Стефану установить хорошие деловые отношения с представителями
руководства Братскгэсстрой, в системе которого были оформлены на работу
болгары, а также с властями Усть-Илимска. А когда ему необходимо было
продвинуть как можно быстрее бумагу с просьбой о содействии начальства в
получении для членов отряда то ли запасных частей, то ли дополнительного
горючего, то перед его обаятельной улыбкой не могла устоять ни одна сотрудница
любой канцелярии.
В отряде его авторитет можно было назвать безусловным. Он никогда не допускал
и намека на свое превосходство и покровительственного тона даже к тем, кто
поначалу едва справлялся с необычными условиями труда и быта и втайне
подумывал, как бы найти удобный повод, чтобы покинуть этот суровый край.
Стефан хорошо понимал по собственным ощущениям, что трудно было сразу
привыкнуть к испытаниям сибирскими лютыми морозами и необычной пищей людям,
привыкшим к мягкому климату и самобытной болгарской кухне. Тем более, что до
прибытия сюда многие члены отряда имели о бескрайней Сибири весьма
приблизительное представление. Не исключено, что им, как впрочем, и многим
жителям Болгарии, а также и других европейских стран казалось, что Сибирь —
эта та часть России, в которой морозы бывают в течение круглого года, и будто
бы на улицах поселений бродят медведи. Обратившись к послу Болгарии в Москве
Димитру Жулеву, Стефан сумел добиться направления отряду традиционных
болгарских продуктов. Это еще более повысило его авторитет среди ребят.
Стефан хорошо изучил характер и наклонности членов своей команды. Он умел
найти каждому нужное слово, чтобы ободрить его. Со всеми старался быть ровным.
Он никогда не выказывал своих симпатий или антипатий кому-либо. В его
отношении к ребятам не было ни панибратства, ни начальственной высокомерности.
Для подобных коллективов весьма важно, чтобы руководитель обладал качествами,
которые не вызывают у подчиненных ни сомнений, ни насмешек, ни пересудов.
Несмотря на множество соблазнов для молодого человека с такой привлекательной
внешностью, как у Стефана, он никогда для этого никому не давал никакого
повода. А, как известно, в молодом, растущем городе, где нет недостатка в
девушках, ищущих романтических приключений, тем более с «горячими южными
парнями», с которыми при благоприятных условиях они могли бы уехать в
экзотическую Болгарию. Различных соблазнов здесь было в изобилии. Понимая это,
Стефан пригласил в Усть-Илимск свою супругу Аню на пару месяцев. После этого
народная молва быстро разнесла по городу весть о том, что «командир
болгарского отряда однолюб и хороший семьянин».
Стефан не требовал от членов отряда чего-то, похожего на монашество. У многих
сложились добрые отношения с городскими парнями и девушками. Были искренние
отношения дружбы. Кое у кого появились и романтические увлечения. До конца
пребывания отряда в этом городе было сыграно более тридцати болгаро-советских
свадеб. Довольно скоро преобразилась вся жизнь города. На совместных вечерах
устьилимцы весело подпевали болгарам: «Моя страна — моя Болгария» или «Хей,
Балкан, ты роден наш…» Болгары научили местных парней и девушек танцевать
популярное на их родине «хоро». Они полюбили русские песни. Стефан поощрял
тех, кто хотел продолжить свое образование. Возможность учиться без отрыва от
работы, было дополнительным стимулом для членов отряда. К осени некоторые из
них, в том числе и Валентин, поступили на заочное отделение вузов в городе
Иркутске.
Со временем у этого коллектива выработался свой стиль. Обладая крепким
характером, смелостью в принятии решений и готовностью брать на себя
ответственность, искренним отношением к нашей стране, чувством юмора и доброй
душой, Стефан с самого начала пребывания в Усть-Илимске оказался в положении
неформального вожака, чье мнение, как обычно, предварительно обдуманное, не
подвергалось никаким сомнениям другими членами команды. Столь же уважительно к
нему относились и руководители города и Братскгэсстроя.
У кого-то может возникнуть вопрос: «Неужели болгары прибыли в далекую Сибирь
добровольно?» Подразумевая при этом, что только «тоталитарная власть» могла
понудить их оставить благодатный климат своей страны и отправиться за какие-то
прегрешения в холодные края. Не верилось, а сегодня и подавно никто не поверит
в то, что они отправились на эту стройку по своей воле, из-за присущей в тот
период молодым людям романтики, не испугались трудностей: жить и работать в
чужом государстве с суровым климатом и отсутствием привычного бытового
комфорта. Поспешим успокоить сомневающихся. Разумеется, у каждого отрядовца
был и определенный меркантильный интерес. У них была возможность заработать
там приличные по тем временам деньги, на которые у себя на родине они могли
построить дом, купить квартиру или машину, помочь своим родителям или детям.
И все-таки главным общим бесценным достоянием этого уникального опыта стали
отношения подлинного товарищества между членами болгарского молодежного
коллектива, а также отношения с их коллегами из Усть-Илимска, которые они
сумели сохранить на долгие годы вперед.
Перед отъездом на родину Стефан был удостоен советской государственной награды
— Ордена Дружбы Народов. Устьилимцы избрали его почетным гражданином своего
города. Другие члены коллектива были награждены главными комсомольскими
штабами обеих стран.
Возвратившись в Болгарию, они не прервали
своих связей. Традицией стало собираться ежегодно в определенный день. Когда
жизнь в наших странах совершила крутой поворот, то те, кто сумел найти себя и
обрести крепкую финансовую и экономическую почву под ногами, помогали другим,
кому по каким-то причинам не повезло.
Стефану доверили руководство крупным авто-комбинатом, объединявшим все
автохозяйства его родной Великотырновской области. В этом качестве он
проработал до выхода на пенсию. Он не раз мне говорил, что опыт, полученный в
далеком Усть-Илимске, помогал ему в работе в Болгарии.
После выхода на пенсию Стефан тяжело заболел. Спустя пять лет после выхода на
пенсию, Стефан ушел из жизни. Это случилось ранней весной. На его похороны
пришли тысячи жителей города, провожая Стефана в последний путь.
Ближайшие соратники Стефана Виктор Простов и Валентин Петров много сделали,
чтобы память о нем сохранялась и далее. Так продолжалась их дружба со своим
вожаком, приобретая уже в определенном смысле метафизическое измерение.
Тогда никто не мог предположить, что пройдет пара десятилетий, и Валентин
Петров по роду своей новой службы окажется в Москве как сотрудник
болгарского посольства. Здесь он возобновил прежние контакты с городом
Усть-Илимском. Валентин и сего-дня продолжает регулярную переписку с городской
администрацией и прежними комсомольскими вожаками города и руководителями
разных уровней, вы-дающимися людьми двух наших стран: космонавтами, учеными,
артистами, спортсменами. Валентин добро-вольно взял на себя миссию главного
архивариуса устьилимского отряда. Он со свойственной ему четкостью и
несуетливостью сумел собрать большой архив документов, составляющих настоящую
летопись этого отряда. Часть материалов он передал в открытый в городе
Усть-Илимске музей. А, как известно, музеи — это
материальная и духовная связь времен. На примере родного города Пловдива и
своей страны Валентин убедился, насколько важно, чтобы ни один исторический
период, ни один значительный факт или событие не исчезли в реке времен.
Вполне естественно, что у посетителей устьилимского музея всегда большое
внимание привлекают те разделы, которые рассказывают об интернациональных
отрядах из Болгарии, Венгрии, ГДР и Польши. Уместно будет напомнить, что
болгарский отряд был самым многочисленным и задержался он в Сибири на много
дольше остальных. Да, и память о себе он оставил намного богаче.
Нечто примечательное есть и в том, что ни один из отрядов других упомянутых
социалистических стран не продолжил своих контактов с Усть-Илимском. И никто
из бывших членов этих отрядов не навещал его. В этом, несомненно, есть
определенная социологическая характеристика с далеко идущими обобщениями.
Однажды вместе с Валентином и Виктором Усть-Илимск посетил молодой
парламентарий от болгарской социалистической партии. Когда он услышал рассказы
от устьилимцев об отряде своих земляков, то искренне пожалел, что его
малолетний возраст в то время не позволил ему приехать вместе с ними в этот
«теплый», хотя и с зимними трескучими морозами, город.
После завершения своей мисси в болгарском посольстве, Валентин продолжил
деятельность в Москве по укреплению отношений дружбы и сотрудничества с
Россией в качестве представителя Фонда «Устойчивое развитие Болгарии».
Несколько лет назад Валентин был избран членом Правления Союза друзей
Болгарии. Он также является членом Попечительского совета Евразийского
международного университета в Москве.
О своих отношениях с российскими друзьями
Валентин часто в шутку метафорично говорит: «Наш совместный полет
продолжается».
В книге «Усть-Илимские истории», ставшей лауреатом Международного конкурса
«Национальная литературная премия Золотое перо России» в 2024 году, Сергей
Решетников, работавший ранее первым секретарем Усть-Илимского горкома
комсомола, пишет:
«Кто не видел как строятся гиганты, как в глухой тайге закипает жизнь и не
просто жизнь, а формируются судьбы и личности, иногда они и рушатся под
напором жизненных ситуаций, тот, наверное, многое потерял… И очень важным для
меня лично было обстоятельство, что я не просто созерцал грандиозные
преобразования, а был частичкой того механизма, который управлял всеми этими
процессами. Нашему многонациональному коллективу есть чем гордиться. Стройка
осуществлялась с участием замечательных ребят из молодежных отрядов, прибывших
из Болгарии, Венгрии, Польши и ГДР. Мы строили промышленные объекты, жилье и
инфраструктуру. Мы укрепляли интернациональную дружбу между нашими братскими
народами. Мы закалялись как сталь!»
По случаю издания книги Сергея Решетникова «Усть-Илимские истории» Валентин
Петров откликнулся такими словами:
«Мне очень близки эти слова Сергея Решетникова, они исходят из глубины души
нашего молодежного братства того прекрасного времени, которое называлось
Советский Союз. Тогда СССР объединял все прогрессивные силы, борющиеся за
равноправие, справедливость, дружбу между народами. За Мир во всем Мире! Наш
Болгарский молодежный отряд имени Георгия Димитрова трудился на Всесоюзной
ударной комсомольской стройке Усть-Илимска. Мы внесли свой вклад в возведение
гидроэлектростанции, лесопромышленного комплекса, объектов молодого города.
Наши ребята активно участвовали в общественной, спортивной жизни города, мы
шли рука об руку с нашими советскими братьями, оставив часть своих пламенных
сердец на этой суровой Сибирской земле. 24 декабря 2024 года мы отмечали дату,
когда болгарский молодежный отряд, выполнив свою политическую и трудовую
миссию, отправился домой. Я вспоминаю тот волнительный день. Мы расставались с
Усть-Илимском, со своими соратниками, ставшими нам родными и близкими людьми.
На глазах взрослых парней — водителей тяжеловозных самосвалов — наворачивались
слезы. Огрубевшие на морозе и натруженные за баранкой грузовика ладони
болгарских шоферов крепко сжимали в братском рукопожатии ладони своих
советских друзей. Трудно было говорить, комок подступал к горлу. Да и не найти
тех слов, которыми тогда можно было описать всю гамму чувств, охватившую души
молодых людей перед расставанием. А сейчас, именно сейчас, мы понимаем — какая
высокая планка была установлена тогда на плодородной поляне народной
дипломатии! Мы строили город и промышленные объекты. Мы строили себя. Мы
строили дружбу на века. Так мы думали и в это мы свято верили. Но пришли
другие времена. Силы зла сеют рознь, проповедуют насилие и войну. У этих сил
есть огромные ресурсы. Но у них нет и не может быть возможностей, способных
убить дух или погасить яркий пламень добра, зародившиеся между людьми в
советскую эпоху. И, в частности, в суровом Сибирском таежном краю. Заложенные
нашими молодыми сердцами крупицы опыта интернациональной дружбы могут и должны
слу-жить примером для подражания нынешнему подрастающему поколению и
правителям стран, от которых зависит жизнь и выживание всей нашей цивилизации.
А тогда, сорок пять лет назад, мы сильные и молодые благодарили руководителей
наших государств: СССР и Болгарии — Леонида Брежнева и Тодора Живкова — за
предоставленную возможность реализовать себя в трудовом порыве и в
строительстве интернациональной дружбы, за Мир во всем Мире».
И далее Валентин высказал свое пожелание: «Пусть наше братство живет во все
века, став кирпичиком в фундаменте строительства Нового Мира, основанного на
взаимоуважении, взаимопонимании, дружбе и любви! Этот Мир наступит неизбежно!»
В конце 2023 года Фонд «Устойчивое развитие Болгарии» провел в Софии
конференцию, посвященную 180-летию со дня рождения генерала М. Д. Скобе-лева.
На нем с докладом выступила Калина Канева. Доклад носил необычный, но
заслуживающий внимания заголовок «Перед освободителями — на колени!» В нем, в
частности, она вспоминает об интервью известного публициста, историка и
дипломата Симеона Радева, которое он дал журналисту Христо Брызинцову. Радев
упомянул в разговоре с журналистом, что он изучал в государственных архивах в
Вене так называемые «тайные архивы» по болгарскому Освобождению. Журналист
спросил у него: «Вы как человек, который принадлежал к русофобскому течению в
Болгарии, ответьте, какое впечатление на вас произвели эти “тайные документы”
о русской политике в отношении к болгарскому народу?»
Симеон Радев ответил: «О русской политике в Болгарии не следует вообще
говорить. Она делится на различные периоды и имела различные мотивы.
Освобождение Болгарии, однако, со стороны России было делом бескорыстным!»
Разволновавшись, Радев продолжил: «По отношению к Болгарии у нее был чистый
идеализм… Болгарский историк должен писать об этом с благоговением. Я бы
сказал — на коленях! Я не могу забыть свое волнение, — продолжил он, — когда
прочитал однажды, что в ответ на претензии сербского посланника в Петербурге
Протича в отношении неких пограничных болгарских землях при заключении
Сан-Стефанского договора, он получил следующий ответ: “Мы могли бы
пожертвовать интересами России, но интересами Болгарии — никогда!”»
«Свою книгу о графе Николае Павловиче Игнатьеве и о его единомышленниках и
помощниках я писала с преклонением, — заявила в своем докладе Калина Канева, —
и может быть, подсознательно — “на коленях”, как советовал Симеон Радев. И
каждый новый штрих, который дополняет их образы, продолжает удерживать меня
“на коленях”…»
В 2018 году российская киностудия Синема Продакшен стала снимать
документальный фильм о графе Н. П. Игнатьеве. Воспользовавшись моей
подсказкой, творческий коллектив встретился с Калиной, которая своим участием
обогатила фильм не только бесценной информацией, но и рядом интересных идей.
Некоторые сцены снимались в Доме Москвы в Софии. Долгие годы в нем размещалось
российское посольство. Здесь в сентябре 1902 года находился Николай Павлович с
супругой и сыном Леонидом во время пребывания в стране в составе российской
делегации на праздновании 25-летия Освобождения Болгарии. С балкона этого
здания он приветствовал залившее площадь живое море людей с флагами и цветами,
которым хотелось увидеть Николая Павловича и выразить благодарность за его
великие дела по освобождению Болгарии. Растроганный до слез, граф благословлял
их словами: «Да здравствует Болгария навеки!» Мне кажется, что в сцене фильма
Калину вдохновляла своеобразная аура этого места, создавая иллюзию присутствия
здесь главного героя.
В другой сцене в церкви Покрова Богородицы Калина обращает внимание зрителей
на две иконы на иконостасе: святой Екатерины и святого Николая, которые ликами
своими напоминают Екатерину Леонидовну и Николая Павловича Игнатьевых. По
словам настоятеля церкви, иконостас был создан мастерами на Афоне. Он когда-то
находился в церкви при русской Николаевской больнице в Константинополе. Позже
иконостас куплен болгарской женщиной-меценатом, которая выделила средства на
строительство упомянутого храма в Софии. Авторы назвали фильм «Русский граф
Болгаров». В этом можно заметить созвучие с вышедшей десятью годами ранее
книгой Калины Каневой на болгарском языке «Н. П. Игнатьев — граф болгар».
Фильм время от времени демонстрируется по российскому телевидению. Его
презентация в Болгарии была проведена послом А. Макаровым в РКИЦ. В создании
фильма приняли участие известные в Болгарии люди: посол Бойко Коцев,
выдающийся современный историк Андрей Пантев, Калина Канева и ряд других
известных в Болгарии личностей.
Незабываемым для всех участников было открытие несколько лет назад
фотовыставки в комплексе «Камчия», посвященной жизни выдающегося российского
дипломата графа Николая Павловича Игнатьева. Ее подготовила Калина Канева —
неутомимая собирательница материалов об этом дипломате и автор
упоминавшейся нами книги «Рыцарь Балкан. Граф Н. П. Игнатьев».
С Калиной Каневой я познакомился в сакральном для наших народов месте — в
Панораме «Плевенская эпопея 1877 года». Этот уникальный памятник посвящен
освобождению Плевны (Плевена) от турецкого рабства. Он был воздвигнут
благодарными потомками двух стран к 100-летию этого события в парке-музее
имени генерала М. Д. Скобелева на месте эпической битвы. В одном из залов
панорамы Калина представляла свою книгу «Рыцарь Балкан. Граф Н. П. Игнатьев».
Рассказ Калины вызвал у слушателей волнующую картину жизни и духовного подвига
самого прославленного и любимого в Болгарии российского диплома-та Николая
Павловича Игнатьева.
Слушая ее рассказ, проникнутый глубиной анализа и масштабом охвата архивных
материалов, хранящихся в наших странах, я подумал: «Как хрупкая женщина могла
отважиться издать не только в России, но и у себя на родине произведение,
каждая страница которого проникнута искренней любовью к нашей стране?! И это в
то время, когда большинство газет и информационных каналов радио и телевидения
в Болгарии обслуживают интересы евроатлантической парадигмы, изрядно
инфицированной вульгарной ненавистью к России и к нашей общей истории».
Меня поражала эрудиция и восхищала безупречная память Калины Каневой, в
которой хранились мельчайшие детали многогранной деятельности графа Николая
Павловича Игнатьева, особенностей его характера, личных качеств близких ему
людей и нюансов политического ландшафта в тот период в Европе в целом и на
Балканах, в частности. Постепенно я начал постигать, насколько велик масштаб
личности Калины Каневой и каковы истоки ее искренней и неизменной любви к
России и нашей культуре.
На всю жизнь Калина сохранила воспоминания о тех чувствах, которые вызывали у
нее, тогда маленькой девочки, рассказы родителей об ее прабабушке Йовке и о
зверствах турок в родном городе Стара Загора. Турки на глазах Йовки зарезали
ее братьев и вместе с другими женщинами увели ее в рабство, когда ей было
восемнадцать лет. По дороге она видела повешенных на деревьях земляков. Весь
край турки превратили в пепелище. Многие селения догорали на ее глазах. А
другую прабабушку турки угнали в неволю вместе с двумя маленькими дочерьми. По
дороге девочки потерялись. Из них нашлась только одна. Другая сгинула навеки.
Только благодаря победе русских войск, дошедших до Константинополя, они
получили свободу и смогли вернуться на родину вместе со своими земляками,
измученными поработителями, оборванными и голодными. Невероятным напряжением
сил они сумели возродить новую жизнь в родном краю. Еще более трагической была
участь ее предков по мужской линии. Одного прадеда турки зарезали. Второго
повесили. Поэтому для Калины, как и для других представителей ее рода, слово
«Россия» стало священным. В Послесловии к своей книге о графе Игнатьеве она
написала проникновенные слова: «Ореол освободителей с детства светится в моем
сознании».
Много часов Калина провела в Государственном архиве Российской Федерации
(ГАРФ), изучая уникальные материалы, собранные в течение многих лет самим
Николаем Павловичем Игнатьевым, и в Киевском архиве, где находится богатый
фонд его брата Алексея Павловича и сына Алексея Николаевича, бывших там
генерал-губернаторами. Встречи с потомками Николая Павловича и их воспоминания
обогатили знания Калины. Результатом ее полувековой исследовательской работы
становится блестящий труд, в увлекательной форме воссоздающий образ и дела
выдающегося российского государственного и общественного деятеля XIX века.
Своеобразной квинтэссенцией этой книги являются слова, которыми автор
предварила свое повествование о графе Н. П. Игнатьеве, вынеся их в эпиграф:
«Он прославился своими успехами в Средней Азии, Китае и на Балканах. Болгария
всегда была в сердце Игнатьева, он был у истоков независимости современной
Болгарии, и Болгария до сих пор помнит и чтит его».
В ходе скрупулезного изучения богатого эпистолярного наследия графа Н. П.
Игнатьева, Калина сумела обнаружить главное в его понимании российской
освободительной миссии болгарского народа. Она ссылается на письмо Николая
Павловича его супруге Екатерине Леонидовне, которая, упомянем кстати, была
правнучкой М. И. Кутузова, от 10 июля 1877 года из села Бяла, где он находился
во время Русско-турецкой войны в ставке императора. Николай Павлович пишет:
«Мы возвращаем наш долг родине просветителей Кирилла и Мефодия!» (курсив — К.
Каневой). Подкрепляет она эту мысль другими словами Н. П. Игнатьева из его
«Записок»: «Давнишние наши симпатии к единоверцам и долг перед ними является
основой нашей политики на Востоке» (курсив наш. — А. Щ.).
Многолетний исследовательский труд Калины позволил ей сформировать обширную
фототеку, по-священную графу Н. П. Игнатьеву. Это еще одна сторона ее
неустанной деятельности по разъяснению исторического наследия великого
русского дипломата. Она сумела на основе фототеки создать фотовыставку, назвав
ее словами Н. П. Игнатьева: «Мой идеал — свободная Болгария». Выставка
демонстрировалась в пяти вариантах не менее ста раз в Софии, Варне, в других
болгарских городах, а также в Белграде, Киеве, в двух вузах Москвы, в
Санкт-Петербурге и в Тамбове.
Другим центром притяжения творческой энергии Калины Каневой на долгие годы
стал академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Весьма необычным, в известном смысле
даже курьезным, можно назвать ее знакомство со знаменитым ученым. Вот как об
этом рассказывает она сама:
«Когда меня спрашивают: “Кто вас познакомил с академиком Лихачевым? Я отвечаю:
Граф Николай Павлович Игнатьев”…»
Она неслучайно связывает имя Лихачева с именем графа Игнатьева. Они, по ее
мнению, оказались самыми большими болгаролюбами минувшего века. А объединяют
их в этом святые Кирилл и Мефодий. В беседах академик Лихачев всегда
подчеркивал, что Кирилл и Мефодий своей азбукой, ставшей общей для нас,
положили начало староболгарской и старорусской литературе. Болгары, по словам
Калины, гордятся высокой оценкой Дмитрия Сергеевича староболгарской
литературы, давшей начало старорусской литературе. Через нее пришло в Россию
восточное православие. Гордится высокой оценкой болгарской культуры и всем
тем, что Лихачев назвал «болгарским чудом». Когда ему вручали международную
награду Кирилла и Мефодия в Софии он в своем выступлении сказал:
«Плоть Болгарского государства создал Аспарух, его дух — Кирилл и Мефодий. И
это государство духа, в котором сомкнутым строем стояли за болгарский народ
язык, письменность, литература, не смогли победить чужеземные завоеватели».
Эта «держава духа», утверждает К. Канева, — стала, в конце концов, той
Сан-Стефанской Болгарией, которая возникла 3 марта 1878 года, благодаря
договору, лично подписанному графом Николаем Павловичем Игнатьевым.
Академик Лихачев ввел в научный оборот понятие «болгарское чудо»? Отвечая на
вопрос, что это такое, академик пояснил, что огромная заслуга Кирилла и
Мефодия и их учеников состоит в том, что они на основе болгарского
разговорного языка создали такой литературный письменный язык, который смог
передать много высоких философских понятий. Это с их стороны — поистине
гениальное дело. А «болгарское чудо» состоит и в том, что болгарский народ
смог понять, оценить и приять это, как свое, и передать другим народам.
Дмитрий Сергеевич восхищался тем, что в Болгарии развивалась гуманитарная
культура. И он считал, что Болгария должна развиваться в этом направлении в
условиях грозящей опасности технологического уклона в развитии человечества.
По его мнению, если не будет гуманитарного начала, то возникает вопрос —
уцелеет ли вообще человечество? Он всеми силами боролся против агрессии
бездуховности. Лихачев исходил из того, подчеркивает Калина, что если не
обуздать бездуховность, которая сама по себе агрессивна, то человечество может
погибнуть. Для него экология природы была важным моментом. Но он, введя в
оборот понятие «экология культуры», прилагал свои силы в борьбе за нее на
различных конгрессах и симпозиумах. Особенно в конце своей жизни, когда
возглавил Советский фонд культуры.
Мой давний товарищ, профессор Московского гуманитарного университета, доктор
социологии Олег Иванович Карпухин, о котором мы упоминали в
предыдущих главах, был заместителем Дмитрия Сергеевича в Советском фонде
культуры. Подаренную ему книгу своих мемуаров Лихачев подписал трогательны-ми
словами: «В память о не зря прожитых годах на ниве отечественной культуры».
Олег Иванович не раз мне говорил, что Дмитрий Сергеевич, благодаря своему
высокому авторитету в мире как ученый и общественный деятель сыграл огромную
роль в возвращении в Россию многих культурных ценностей. В своих выступлениях
Лихачев часто подчеркивал, что «можно притвориться врачом, инженером, ученым,
а вот интеллигентом притвориться нельзя, и что любовь к родному краю,
краеведение формирует в человеке нравственную оседлость».
Как это сопрягается со словами Александра Сергеевича Пушкина:

Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

Когда Лихачеву кто-нибудь говорил: «Вы любите Болгарию больше, чем Россию». Он
неизменно отвечал: «Я люблю Болгарию, потому что люблю Россию».
В Болгарии он видел много общего в культуре, обычаях, языке, менталитете, что
объединяет наши славянские, православные народы. Он любил
Болгарию. Но и Болгария его любила и продолжает любить.
Калина на основе многолетней творческой дружбы с Лихачевым нашла своеобразное
метафоричное определение, которое выражает наиболее существенную черту этой
личности — «Рыцарь человечности, любви и истины».
В одной из бесед с Калиной, которую она, к счастью, смогла записать на
магнитофон, Дмитрий Сергеевич раскрыл методологию своего понимания прошлого и
настоящего:
«Прошлое, — говорил он, — это четвертое измерение видимого мира… Одно
осматривать город, не зная его истории, другое — зная ее. Дом в трех его
измерениях может показаться нам высоким или низким… Еще может быть красивым
или нет, веселым или мрачным, комфортным или неудобным… Однако перед нами
предстанет целый мир, если мы познакомимся с историей этого дома, окружающей
местности, ее обитателей… Зная историю, мы всесторонне воспринимаем то, что
нас окружает, — не как нечто неподвижное, возникающее перед нами в одночасье,
а в его движении к нам. Наша современность раскрывается перед нами как
динамичный мир, который движется
по направлению к нам из прошлого, обнимает нас, пробуждает в нас разнообразные
чувства и мысли, делает мудрее, обогащает опытом человеческой культуры,
возвышает…
И чем больше мы понимаем прошлое, среди которого мы живем (потому что прошлое
среди нас), тем значительнее, богаче, красочнее открывается перед нашим взором
все то, что нас окружает…»
Вот для того, чтобы понять прошлое и настоящее российско-болгарских духовных
связей, чтобы перед нами «раскрылся» тот динамичный мир, которым наполнена
история этих многогранных связей, который полон прекрасных чарующих красок,
который обнимает нас и делает нас богаче, мудрее и оберегает от возможных
ошибок и упущений, автор настоящего повествования видит его основную цель и
основное значение.
Калина Канева постоянно в работе. Она является автором многочисленных статей,
исследований, репортажей, очерков в сборниках, журналах и газетах на
болгарском, русском и других языках, сценариев для документальных фильмов.
Расскажем еще об одной странице деятельности Калины Каневой по развитию
российско-болгарских культурных связей.
В майские дни 1986 года в Мурманске был возрожден День славянской
письменности, когда впервые всенародно после долгих лет забвения чествовали
святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. Идея возродить такой
праздник, ежегодно отмечаемый в Болгарии, принадлежала мурманскому писателю
Виталию Маслову и его коллегам. Через год на втором празднике в городе
Вологде, перенявшем священную эстафету от мурманчан, В. Маслов в разговоре с
журналисткой болгарской газеты «Антени» Калиной Каневой поделился своей мечтой
о том, что в городе Мурманске, возможно, когда-нибудь будет установлен
памятник Кириллу и Мефодию. Калина рассказала об этом
в Министерстве культуры Болгарии. К практическому решению подключились
руководители ЦК болгарской компартии. Идея стала явью. 3 марта 1990 года
в День независимости Болгарии точная копия софийского памятника Кириллу и
Мефодию как дар Фонда «1300 лет Болгарии» городу Мурманску была освящена
болгарским патриархом Максимом перед столичным кафедральным собором святого
Александра Невского. Отсюда началось триумфальное шествие памятника
на «КамАзе» по украинским, белорусским и российским дорогам. Пять тысяч
километров преодолел па-мятник, с посещением Варны, Одессы, Киева, Минска,
Великого Новгорода, прежде чем он достиг столицы Кольского Заполярья. От Киева
его сопровождала Калина Канева. Везде эту экспедицию встречали торжественно с
концертами и колокольными благовестами.
В известном смысле этот акт можно интерпретировать как новое волнующее шествие
с болгарской земли по славянским землям символических образов святых
Первоучителей. Поздно вечером 17 марта памятник достиг Мурманска. А 22 мая, в
День славянской письменности состоялось торжественное открытие первого в
России памятника святым братьям Кириллу и Мефодию.
Некоторое время назад в газете «Российский писатель» Калина Канева
опубликовала свое эссе о супруге Н. П. Игнатьева Екатерине Леонидовне, назвав
его «Наследница Кутузова».
Она полюбила этот образ, изучая архивные мате-риалы о герое своих
произведений.
Эссе предваряется интригующим эпиграфом:
«…одним словом она могла завоевать Стамбул, а од-ной улыбкой — всю Азию».
Эту необычную гиперболу Калина встретила во французской оде, посвященной
«царице бала» — блистательной супруге российского посла в Константинополе
Николая Павловича Игнатьева.
Собирая по крупицам исторический материал о графе Н. П. Игнатьеве, Калина
установила, что его супруга была дочерью «князя Леонида Михайловича Голицына,
который входил в близкий круг поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. А мать Анна
Матвеевна Толстая — в круг А. С. Пушкина. Александр Сергеевич до дней своих
последних с почтением относился к ней и к ее братьям за то, что «сохранили
много доблестных кутузовских традиций, большое уважение к участию в
общественной деятельности и горячую любовь ко всему, что связано со славой
русского имени».
Публикацией своей книги Калина Канева обогатила русскую и болгарскую
литературу. В ней она повествует о том, что Николай Павлович Игнатьев, «будучи
в свое время самым молодым генералом, уже прославившимся своими успехами на
дипломатическом поприще, влюбился в первую красавицу в Петербурге, правнучку
великого Кутузова — княжну Екатерину Голицыну. Познакомившись с ней, он в
письме представляет ее своим родителям: “У нее твердый, решительный характер,
умна, не легкомысленна, серьезна и тактична, набожна, жива, обаятельна,
подвижна и добра”».
Любовь у них была взаимной. Они сумели сохранить ее до конца жизни.
«Сохранили, — пишет Калина, — удивительную супружескую и духовную близость и
взаимопонимание, высокое благородство, интеллигентность, человеколюбие и
созидательность».
Екатерина Леонидовна была первой помощницей своему мужу, когда он в должности
российского посла в Константинополе отстаивал интересы своей страны и защищал
христианские народы на Балканском полу-острове, порабощенные Османской
империей. Красноречивы слова английского посла, написавшего в своем донесении:
«Эта опасная пара Игнатьевых стоит больше, чем несколько броненосцев».
Стараниями Николая Павловича в Константинополе была выстроена современная
больница, в которой бесплатно лечились русские паломники и моряки,
представители славянских и других народов, проживавших в Константинополе,
лечились и турки. Канцлер Горчаков докладывал императору, что «русская
больница была основана, организована и управлялась госпожой Игнатьевой».
Любовь родителей к Болгарии передалась их дочери Екатерине Николаевне
Игнатьевой. Будучи сестрой милосердия Свято-Троицкой общины в
Санкт-Петербурге, она добровольно отправилась на Болгаро-турецкую войну,
получившую название Первой бал-канской, в качестве старшей сестры милосердия
русского госпиталя. Тысячи жизней раненых и больных болгарских солдат были
спасены благодаря ее душевной теплоте, заботе и уходу и бывших в ее подчинении
коллег. После завершения своей миссии она посетила храм-памятник Рождества
Христова на Шипке и сделала в книге посетителей трогательную запись, которую
мы приводили ранее.
Работая в архивах, Калина Канева обнаружила материалы еще об одном весьма
почитаемом в Болгарии русском дипломате — князе Алексее Николаевиче
Церетелеве. Его вклад в освобождение Болгарии был не только как дипломата
школы графа Н. П. Игнатьева. Его донесения о зверствах турецких башибузуков во
время Апрельского восстания болгар в 1876 году читал император Александр II.
Он лично дважды доклады-вал императору на аудиенциях о тех ужасах, которые
обрушились на болгарское население. В начале Русско-турецкой войны Алексей
Николаевич Церетелев оставляет дипломатическую службу и поступает рядовым
вольноопределяющимся в один из драгунских полков действующей армии. За
проявленную храбрость он был награжден четырьмя Георгиевскими крестами и
производен в офицеры. А после войны возвращается на дипломатическую службу,
принимает участие в переговорах и подписании Сан-Стефанского договора.
В январском номере газеты МИД России за 2021 год был опубликован очерк Калины
Каневой «Герои переломного времени» о переплетении судеб болгарского поэта и
революционера Христо Ботева и российского дипломата Алексея Церетелева, о
памяти поколений об освободительной миссии нашей страны — а в целом о том, что
может и должно быть залогом преодоления любых проблем.
Они были сверстниками. Оба родились в 1848 году: один из них — болгарин Христо
Ботев Петков — у подножья гордых Балканских гор, другой — отпрыск древнего
грузинского рода и русских дворян из Тамбовской губернии князь Алексей
Николаевич Церетелев — в необъятной России. Отец первого учился в Одессе и
вернулся в свое порабощенное отечество, преисполненный патриотизма и
обогащенный знаниями, неся с собой собственные переводы, изданные и
переизданные — с греческого языка «Психология учебы детей» и с русского языка
«Кое-что для безграмотных людей», а также «Историю Болгарии» Юрия Венелина. Он
посвятил себя учительству.
Отец другого был известен в свое время как рус-ский просветитель, литератор,
автор ряда книг, собиратель русского и украинского фольклора. Он был одним из
первых, кто пробуждал интерес к народному творчеству. В то переломное время
жизнь обоих сверстников протекала параллельно на балканской земле. Мне не
известно: пересекались ли когда-либо и где-либо их пути. Но определенно можно
утверждать, что секретарь посольства был знаком с донесениями о настроениях
болгарской эмиграции за Дунаем, со статьями, выходившими из-под огненного пера
Ботева в издававшихся им газетах…
Так или иначе, оба сверстника служили одному делу — освобождению болгар от
турецкого ига. Каждый из них самоотверженно содействовал этой борьбе. И оба
сгорели в этой борьбе! Один, сраженный пулей в голову, когда ему было 28 лет!
Другой — с «пулей в душе» в 35 лет! Судьбе было угодно подарить сверстнику
Ботева жизни на несколько лет больше.
Это были годы бурные, драматичные, страшные и великие… Когда в Болгарии
вспыхнул бунт, гениальный болгарский поэт не ограничился только призыва-ми. Он
собирает соратников, чтобы помочь восставшим братьям. И когда старые воеводы
Панайот Хитов и Филипп Тотю отказываются вести на бой четы (отряды), Ботев
возглашает: «Я буду ваш воевода!»
А двадцативосьмилетний российский дипломат после вспыхнувшего в 1876 году
Апрельского (освободительного. — А. Щ.) восстания временно возглавит
консульство в Одрине и заменит пловдивского вице-консула Найдена Герова,
которого Н. П.;Игнатьев срочно вызвал в Константинополь, чтобы спасти от
расправы, поскольку его турецкие власти начали обвинять в том, что он —
болгарин по национальности — подбивает население к бунту.
Церетелев в силу своего характера и воспитания не прятался за стенами
консульства, не стал безучастным регистратором событий. «У меня нет ни жены,
ни детей, кто бы оплакивал меня», — говорил он, и с риском для жизни, вопреки
запретам турецких властей, сопровождал иностранных корреспондентов по местам,
где еще дымились пожарища, собаки обгладывали тысячи трупов, а обезумевшие
матери искали своих детей… Верный убеждению, что журналист должен своими
глазами видеть то, о чем пишет, он сопровождал прибывшего после восстания
первым корреспондента французской газеты «Фигаро» Ивана де Вестина. А после
него — Макгахана из английской газеты «Дейли ньюз» и германского — доктора
Шнейдера, чьи репортажи взорвали Европу. В дополнение Церетелев собирал помощь
для пострадавших, щедро предоставляя им и свои собственные средства.
Калина Канева, работая над книгой о графе Игнатьеве, начала поиски места
захоронения князя Алек-сея Николаевича Церетелева. Ей удалось установить, что
он был похоронен в родовом имении в селе Липяги Спасского уезда (ныне Спасский
район Пензенской области) в ограде Троицкого храма. Калина сумела списаться с
местным священником — отцом Константином (Проскуряковым), который с сожалением
сообщил ей о том, что предполагаемая могила князя Церетелева находится в
весьма запущенном состоянии: на одном из надгробий можно разобрать надпись
«Церетелев». По словам священника, много лет назад могилу вскрывали, и будто
бы в захоронении был офицерский мундир, а рядом лежала шпага. Знаки отличия на
мундире давали основание предположить, что это могло быть захоронение князя
Алексея Церетелева. Священник связывался с ректором Пензенского
госуниверситета. Они договорились, что группа студентов исторического
факультета проведет здесь археологическую работу с тем, чтобы привести в
надлежащий вид могилу русского героя.
Кстати говоря, на этом кладбище захоронен также младший брат Алексея
Николаевича, поэт Дмитрий Николаевич Церетелев. Он был другом известного
философа Владимира Сергеевича Соловьева, который, бывая у Дмитрия, постоянно
посещал Троицкую церковь. После временного отхода от Православия В. Соловьев в
этой церкви приобщился Святых Тайн.
Недавно близ Пловдива, в селе, которое носит имя российского дипломата князя
Алексея Церетелева, ему был установлен памятник. Но прежде, чем читатель
узнает об истории создания этого памятника, поведаем о людях, которые
обеспечили практическое воплощение этой идей. Одним из них был уже знакомый
читателю Виктор Простов. Да-да, уважаемый читатель! Это именно тот Виктор
Простов, который был ближайшим помощником Стефана Станева в болгарском
молодежном отряде имени Георгия Димитрова на строительстве Усть-илимского
лесопромышленного комплекса.
Иногда в Болгарии можно встретить людей, чьи судьбы удивительным образом
связаны с Россией. Более сорока лет назад автору в молодые годы довелось
познакомиться с Викторм Простовым. Его знал и российский поэт Анатолий
Преловский, участвовавший когда-то в строительстве Братской ГЭС. Он посвятил
болгарскому отряду свою поэму «Сибиряне». В ней Анатолий Преловский писал о
Викторе Простове:
«...Вот здесь я повстречал сибиряка! Он только что приехал из Усть-Илимска,
где инженерил в трудовом отряде болгарских шоферов. Четыре года он строил
город и завод, но там четыре года и себя он строил. Закончив институт в
Иркутске, он стал руководителем сибирской хватки, сибирского размаха...»
Речь и манеры Виктора выдавали в нем человека большой культуры и внутренней
интеллигентности. Много позже мне стало известно, что он происходил из семьи
русских эмигрантов. Его дед Виктор Александрович Простов был полковником
артиллерии русской армии. В 1904 году, будучи поручиком одного из
артиллерийских полков на Кавказе, он женился на Буниной Марии Николаевне,
родственнице великого русского писателя.
Эмигрировав в Болгарию после Гражданской войны, полковник Простов поселился в
селе Шипка, где был заместителем заведующего приюта Российского общества
Красного Креста. С 1928 года Виктор Александрович состоял в Союзе русских
инвалидов в Болгарии, о котором мы уже упоминали. В конце 1932 года он
скончался, «после тяжелой продолжительной болезни», как сообщила об этом
выходившая в Софии газета русских эмигрантов «Голос».
У Виктора Александровича и Марии Николаевны было два сына: Евгений и Борис.
Евгений, учась в американском колледже, одновременно работал наборщиком в
типографии при американских гимназиях в городе Самокове. Типографией в течение
нескольких лет издавался журнал — «двухмесячник юной русской мысли Эосъ», в
котором Евгений публиковал свои стихи и рассказы, отмеченные несомненным
талантом. В редакционной статье первого номера журнала, озаглавленной «Кто
мы?», члены редколлегии с задором, свойственным молодости, заявляют:
«Мы — юность. Мы — молодые побеги на буреломе русской жизни, жаждущие жить,
давать жить другим и быть полезными не только родине, но и всему миру... мы
любим слово “Эосъ”. Это слово вещает нам о яркой бли-стающей розовыми перстами
заре, о грядущих просветлении и радости. Слово — тесно спаянное в питавшей
Русь древневизантийской культуре, напоминающее о временах эллинского золотого
века». Стихотворение в прозе, опубликованное Евгением в журнале в 1926 году,
которое он назвал «Орлу», передает чувства юного поэта: «...О хочется и мне,
как ты, орел, свободным сыном бури домой лететь... Порой во сне лечу. Туда —
назад... Чувствую приволье блаженства... Но — всуе. Крылья опадают. Уходит
греза...»
Евгений блестяще закончил колледж, получил Рокфеллеровскую стипендию и стал
студентом Сор-бонны. По ее завершении он уезжает в Америку, где получает
второе высшее образование в Чикагском университете, став переводчиком. Его
одаренность к языкам была замечена специальными службами, что и определило его
будущую судьбу.
Большой неожиданностью для семьи Простовых было получение в середине 30-х
годов открытки от крестной Бориса — княгини Ольги Евгеньевны Чегодаевой,
которая после революции, в 1920 году, эмигрировала в США. Оказавшись в
Америке, она была всего с сорока центами в кармане. Но сумела не потеряться,
не исчезнуть в безвременье. Свои первые деньги она заработала как модель. В
этом, конечно, ей помогла ее восхитительная внешность. Затем снималась в кино.
Открыткой, направленной в Болгарию своему крестнику Борису Простову она
сообщала, что вышла замуж за кубинца испанского происхождения, «человека
милого и весьма интеллигентного, которого хорошо знают в мире». Речь шла о
Хосе Рауле Капабланке, блистательном шахматисте, третьем чемпионе мира по
шахматам. Это была единственная весточка, которую от крестной получил Борис.
Другие источники сообщали, что после гибели в автокатастрофе Кончиты — первой
жены Хосе Рауля, он через два года, будучи дипломатом кубинского посольства в
Америке, на одном из светских раутов встретил княгиню Чегодаеву. Она буквально
покорила шахматного короля своей ослепительной славянской красотой. И через
некоторое время он предложил ей перебраться к нему. Они прожили четыре года в
гражданском браке, затем обвенчались. Годы их совместной жизни были
счастливыми для этой творческой пары. Своего мужа Ольга нежно звала Капой. Она
была увлечена поэзией, сама писала стихи, была знакома с Константином
Бальмонтом, называвшем ее «солнечной девочкой» и Сергеем Городецким, который
был ее родственником. Ольга, как могла, помогала Капабланке пережить огорчения
от того, что он никак не мог уговорить на матч-реванш Александра Алехина,
которому он уступил шахматную корону еще в конце 1920-х годов. Неуступчивость
Алехина, конечно, не могла вызвать к нему симпатий Хосе Рауля. Видимо, наш
прославленный соотечественник побаивался талантливого кубинца, игра которого
отличалась тонкой интуицией, потрясающей быстротой мышления и красотой
комби-наций. Капабланку очень расстраивала «упертость» Алехина, что отражалось
на его здоровье. К тому же он страдал наследственной гипертонией (от нее
умерли его отец и сын от первого брака). Ольга, зная об этом, на турнирах
всегда была рядом с мужем. На одном из турниров в Голландии в 1938 году на ее
глазах Хосе Рауль чуть не потерял сознание. Тогда врачи констатировали
микроинсульт. А через четыре года он умирает от инсульта. Эту историю
талантливо рассказал наш известный тележурналист Сергей Алексеев в одной из
передач на канале «Культура» Российского телевидения.
А из документов, хранившихся в семье Виктора Простова и с которыми он меня
ознакомил, я узнал, что Ольга, спустя два года после смерти Хосе Рауля,
выходит замуж за героя Америки — адмирала Ш. Кларка. Она прожила долгую жизнь,
скончавшись в Нью-Йорке в 1994 году в возрасте 95 лет. Незадолго до смерти
вышла ее книга «Памяти любимых нежных», в которой она немало страниц,
исполненных любви и нежности, посвятила Хосе Раулю Капабланке. А. Котов в
романе «Белые и черные» оставил о внешности княгини Чагодаевой примечательные
слова: «…пышная прическа светлых волос, огромные голубые глаза, выразительные
тонкие черты красивого лица…»
Борис Простов, отец Виктора, с серебряной меда-лью окончил русскую гимназию в
городе Пещера, поступил на медицинский факультет Софийского университета, по
завершении которого работал по специальности в Кырджали, где женился на
болгарке Анастасии Райновой. Их сын, названный в честь деда Виктором, и стал
героем стихотворения А. Преловского.
Брат Бориса Евгений в 1960-х годах посетил Болгарию уже в качестве члена
делегации американского разведывательного ведомства. Евгений через
американское посольство добился разрешения болгарских властей на встречу со
своим братом. На эту встречу Борис взял с собой сына Виктора, который в это
время учился в военном училище. По словам Виктора, встреча была краткой.
Братья, понимая, что все сказанное, фиксируется болгарской контрразведкой,
обменивались скупыми, ничего не значащими фразами. Но их взгляды были столь
красноречивы: полные радости и безмерной тоски одновременно. И эти волнующие
до слез моменты, по словам Виктора, он запомнил на всю жизнь. Через день или
два братья попытались встретиться вновь. Но на этот раз, когда они шли друг
другу навстречу, между ними остановилось две «Волги». Им было предложено сесть
в машины, которые доставили их в «органы». Через американское посольство
Евгений добился освобождения. Затем последовала американская нота с
требованием освободить Бориса, которого спецорганы, извинившись, освободили.
После этого случая Виктор, учившийся в военном училище, был вызван к
начальнику училища, который предложил ему подать рапорт об отчислении. С тех
пор никаких сведений о своем дяде Виктор не получал. Через много лет, когда он
принимал дела у своего предшественника — генерального директора одного из
предприятий в городе Пловдиве, Виктор обнаружил в сейфе как бы случайно
забытую на него характеристику, в которой наряду с его положительными
качествами отмечалось, что вместе с тем, он имеет «родственника, являющегося
руководителем одного из подразделений американской разведки». Лишь в 2007 году
мать Виктора отважилась передать ему документы, тайно хранившиеся ею все эти
годы и раскрывающие столь необычную историю их семьи, ставшей осколком
всемирного российского «Архипелага».
Однажды на приеме в болгарском посольстве в Москве к автору настоящего
сочинения подошел председатель Ассоциации дипломатических работников при
Министерстве иностранных дел России Владимир Чхиквадзе. В непринужденном
разговоре он поинтересовался:
«Я слышал, в Болгарии, недалеко от Пловдива, есть село, которое носит имя
русского дипломата Церетелева. Так ли это?»
Я подтвердил его предположение, рассказав ко-ротко о том, что дипломат князь
Алексей Николаевич Церетелев работал при графе Николае Павловиче Игнатьеве
вначале в посольстве, а затем был направлен в качестве консула в Филиппополь.
«Так прежде назывался Пловдив, — уточнил я. — По поручению посла Церетелев
входил в состав дипломатической комиссии по расследованию турецких
преступлений в Болгарии. Его доклады о зверствах турок сыграли существенную
роль в принятии царем Александром Вторым решения о начале войны с Турцией. Во
время войны он был адъютантом прославленного генерала Скобелева. После
Освобождения Болгарии его именем была названа улица в старом Пловдиве и
близлежащее село».
«Мне говорил Зураб Церетели, если болгары были бы готовы установить князю
Церетелеву памятник, он мог бы изваять бюст своего однофамильца и подарить его
селу, носящему имя русского дипломата», — сказал Чхиквадзе.
Идея мне показалась чрезвычайно интересной. Я пообещал проконсультироваться со
своим давним приятелем, который живет в Пловдиве и руководит обществом
русофилов. Это и был Виктор Простов.
Я рассказал Виктору о своей беседе с Владимиром Чхиквадзе, о готовности нашего
прославленного скульптора подарить болгарам бюст российского дипломата, если
жители села смогут установить ему памятник.
Виктор попросил время на согласование этой идеи и через непродолжительное
время перезвонил мне. Он сообщил, что руководство общины Церетелево готово с
благодарностью принять такой дар. Кроме того, если знаменитый скульптор смог
бы изваять памятную доску, посвященную Церетелеву, ее можно было бы установить
на одноименной улице в Пловдиве. Я передал эту информацию Чхиквадзе и сообщил
ему координаты Виктора Простова.
Почти два года потребовались для проведения необходимых согласований,
изготовления бюста и памятной плиты, а также на сооружение постамента для
бюста. Немало нервной энергии затратил Виктор Простов, прежде чем дело
приобрело осязаемые результаты. Наконец, все было готово. Во многом помог
этому российский почетный консул в Пловдиве Георгий Гергов. На последнем этапе
к доставке бюста и памятной доски в Болгарию подключился Анатолий Потапов,
руководитель Союза друзей Болгарии. В торжественной обстановке памятник
русскому дипломату князю Алексею Николаевичу Церетелеву в селе его имени и
памятная плита на одноименной улице в Пловдиве были открыты на исходе лета
2019 года.
К большому сожалению, через непродолжительное время после этого Виктор Простов
скоропостижно ушел из жизни.
Активно на ниве российско-болгарского сотрудничества работает с 2002 года
открытый мэром Москвы Ю. М. Лужковым в болгарской столице Дом Москвы
(Московский культурно-деловой центр). За время своего существования Дом стал
довольно эффективным центром экономического, научно-технического и культурного
российско-болгарского сотрудничества. Дом Москвы, как упоминалось нами ранее,
располагается в здании бывшего посольства Российской империи и находится в
центре Софии в окружении улиц, носящих имена графа Игнатьева, князя
Дондукова-Корсакова, генералов Скобелева и Гурко, в сотнях метров от
храма-памятника «Святого Александра Невского» и вблизи Русской православной
церкви «Святого Николая Чудотворца». Наряду с оказанием помощи российским и
болгарским фирмам при установлении деловых связей, информационной и
консультативной поддержкой, развитием взаимовыгодных инвестиционных проектов,
Дом стал центром двустороннего сотрудничества в сфере культуры, образования,
здравоохранения и туризма. При нем функционирует воскресная школа для детей
наших соотечественников. В залах Дома постоянно проводились выставки
произведений русских
художников, книг, выпускаемых в соответствии с издательской программой
Правительства Москвы. Регулярными были встречи литераторов, переводчиков,
поэтов и писателей обеих столиц с любителями болгарской
и русской литератур. В сентябре 2006 года здесь состоялась презентация
сборника «Лирические объятия» — стихи болгарских поэтов о России. В книгу,
изданную при содействии Правительства Москвы, вошли произведения 155
болгарских поэтов: классиков болгарской литературы и современных авторов. В
2008 году в Москве вышла антология лучших поэтических произведений болгарских
авторов «Поэты Болгарии о России и Москве», которая также представлялась в
Доме Москвы.
Но в последние годы деятельность этого Дома, к сожалению, затухает. И причина
этого затухания — в политике болгарских властей, с каждым годом все более и
более юродствующих в оголтелом русофобстве.
С 1975 года в Софии работает Российский культурно-информационный центр
(сегодня он называется «Русский дом»), прежде он назывался Дом советской науки
и культуры. Взаимодействуя с болгарскими государственными и общественными
организациями, Русский дом накопил полезный опыт в развитии двусторонних
культурно-языковых, образовательных, информационных и научно-технических
связей. Совместно с болгарскими партнерами Русский дом организует творческие
встречи с видными деятелями культуры и искусства, концерты художественной
самодеятельности, выставки научной и художественной литературы, фестивали,
пресс-конференции и брифинги по актуальным политическим и культурологическим
темам. При нем работает общество соотечественников «Русский клуб», ассоциация
выпускников Московского института международных отношений (МГИМО), клуб
выпускников Санкт-петербургских вузов «Белые ночи», литературный салон
«Зеленая лампа», клубы друзей русской книги и русского кино, «Русский камерный
театр», который благодаря своим гастролям хорошо известен любителям русского
театрального искусства во многих городах Болгарии.
Особое внимание Русский дом уделяет оказанию содействия в изучении русского
языка. Для желающих изучать его или усовершенствовать свои знания здесь
работает методический кабинет, оборудованный компьютерной техникой, и
методисты, которые оказывают консультационную помощь. В сотрудничестве с
российским Институтом русского языка А. С. Пушкина в Русском доме проводились
методические семинары, открытые уроки для болгарских учителей-русистов,
которые направлялись на практику в ведущие российские вузы. Ряд заметных
мероприятий, посвященных 145-й годовщине Освобождения Болгарии и освобождению
болгарской столицы частями генерала И. В. Гурко, проводился в залах Русского
дома в последнее месяцы 2023 и 2024 годов.
Однако, к сожалению, болгарские власти стали чинить препятствия его
деятельности. В болгарском парламенте даже звучали голоса о необходимости
закрытия Русского дома.
Три года назад имел место досадный случай, свидетельствующий о серьезном
упущении в его деятельности, что стало причиной либо недобросовестности
некоторых сотрудников Русского дома, либо их безграмотности. Раскроем суть
проблемы.
24 мая 2020 года по случаю праздника славянской письменности и культуры в
Русском доме была устроена фотовыставка. Оговорюсь сразу. Хотя я не видел этой
выставки вживую, но из многочисленных публикаций и снимков в болгарской прессе
явствовало, что на ее стендах ни единым словом не упоминался вклад болгар в
создание кириллицы, как основы всей цивилизационной парадигмы славянства. Я
счел своим долгом отреагировать на этот факт. Написал статью, которая
благодаря благосклонному отношению к тексту статьи главного редактора газеты
Союза болгарских писателей «Словото днес» («Слово сегодня») Нади Поповой была
опубликована в нескольких болгарских газетах. В статье пришлось рассказать о
том, какую роль в развитии православия, образования и культуры на Руси сыграли
первый митрополит русской православной церкви Михаил Болгарин, с которым
прибыли в Киев и другие болгары-священники, принесшие с собой церковные книги,
написанные на кириллице. Если бы сотрудники РКИЦ, отвечающие за выставку,
читали исторические книги на тему выставки, они знали бы о колоссальной роли,
которую сыграл в духовной жизни нашего народа митрополит московский и всея
Руси святитель Киприан. Время его пасторской деятельности, как мы писали в
третьей главе, некоторые отечественные историки называют эпохой «второго
болгарского влияния». Оба митрополита причислены Русской православной церковью
к лику святых. Узнали бы и о других русских церковных иерархах болгарского
происхождения, служивших нашему духовному единению. К сожалению, об этом,
видимо, даже не задумались российские «народные дипломаты» из Русского дома. И
получилось так, что в стремлении сделать доброе дело, они этой акцией нанесли
ущерб российско-болгарскому культурному сотрудничеству. В СМИ Болгарии начался
настоящий ураган возмущений. Для записных русофобов это стало своего рода
подарком для того, чтобы обрушиться на российские власти с самыми нелепыми
обвинениями.
Широко известно выражение «дипломатия — это искусство возможного». Блестяще
написала об этом Людмила Снитенко в приведенном ранее стихотворении. Это в
полной мере относится и к «народной дипломатии». Так же, как и в любой сфере
искусства, дипломат, в том числе и человек, занимающейся этой деятельностью в
культурной, научной, образовательной, публицистической и других областях с
выходом на международную арену, для достижения позитивных результатов должен
обладать необходимым набором качеств. Вспоминаются мне при этом слова Федора
Шаляпина
о том, что искусство — это впечатление, а впечатление — это единственное не
отнимаемое богатство
у человека.
Будучи по сути своей творчеством или связующим звеном между духовным началом и
самой жизнью, между политикой и ее практическим воплощением, между
нравственностью и властью, дипломат часто оказывается перед выбором между
добром и злом.
На практике грань между ними порой бывает столь тонка, что никакой даже самой
мощной «оптикой» ее невозможно определить. В искусстве это называют чувством
меры или чувством гармонии. Замечательный советский ученый и писатель Иван
Ефремов сравнил чувство гармонии с «лезвием бритвы», назвав так свой роман. И
действительно: одна нота в музыке, один мазок в живописи, одно слово или даже
буква в литературном творчестве, одно движение в балете могут поменять смысл
или испортить произведение.
Поэтому дипломату, в том числе на ниве «народ-ной дипломатии», чтобы уловить
эту грань, необходимо обладать широкой эрудицией, тонким чувством меры, гибким
интеллектом, большим опытом, развитым воображением, проницательной интуицией и
высокой аналитикой, чтобы уметь предвидеть последствия своих действий. Только
так можно добиться миротворчества, являющегося подлинным смыслом дипломатии, и
гармонии в международных отношениях.
При чтении многочисленных публикаций по по-воду упомянутой выставки в
болгарской прессе, я обратил внимание, что почти во всех них сквозила прежде
всего обида либо ущемленное национальное самолюбие. Но не было в них
озабоченности за судьбу наших двусторонних связей в духовной сфере.
Лишь одно издание, на мой взгляд, поступило мудро — опубликовало отрывок из
замечательной книги Георгия Йорданова «Встречи». В этом отрывке
в прекрасной литературной форме с привлечением документов раскрывается
волнующая картина нашего духовного взаимодействия как в далеком прошлом, так и
в конце XX века. В отрывке рассказывается о вкладе академика Д. С. Лихачева в
исследование этих сложных и противоречивых проблем.
Конечно, я обратил внимание и на то, что в упомянутых многочисленных
публикациях вспоминаются и другие примеры неуклюжих высказываний некоторых
российских политиков и общественных деятелей на тему преемства Россией
кириллической письменности. Эти примеры интерпретируются широко, подают-ся как
проявления российской имперской политики, как великодержавное высокомерие и т.
п. Хочу успокоить авторов подобных конспирологических домыслов. Все они имеют
одну причину, и я бы сказал, причина эта далека от конспирологии. Она имеет
системный характер и заключается в серьезных пробелах нашего отечественного
исторического образования и воспитания.
Долгое время в российской историографии господствовала так называемая
«норманская» теория в исторической науке, которая пыталась исключить любое
другое влияние на историческое развитие нашей страны, кроме
романо-германского. С этой теорией вели многолетнюю борьбу российские ученые.
Начало ей положил еще М. В. Ломоносов. Но в силу многих обстоятельств ее
рудименты не преодолены до сих пор. В свое время один из писателей назвал
людей с поверхностным образованием «образованцами». Вот именно такие люди,
порой занимающие очень высокие позиции на государственной и общественной
пирамиде, допускают высказывания, которые расходятся с исторической истиной. К
сожалению, в нынешней российской школе историческое образование далеко от
требований времени. Даже есть такой анекдот:
На экзаменах ученик спрашивает другого: «Когда в России было отменено
крепостное право?» Тот отвечает: «Кажется, в 61-м». «Нет, — заявляет первый. —
В 61-м
Гагарин полетел в космос». «Ну, вот поэтому и отменили», — говорит второй.
В болгарском языке есть пословица: една лястовица пролет не прави (одна
ласточка весны не делает).
Точно также нельзя по высказываниям того или иного деятеля, сколь бы высокий
пост он не занимал, или по какой-то выставке, по какой-то книге или статье
судить об отношении всего нашего народа к народу Болгарии или о политике
нашего государства. Мне писали письма и звонили по телефону в связи с
выставкой многие мои болгарские друзья с тревогой о том, почему Россия
допустила такой недружественный акт по отношению к Болгарии? Я им отвечал:
поверьте, дорогие друзья, это не Россия, а некоторые недостаточно
профессиональные российские чиновники его допустили.
Много подобных обвинений раздавалось с экранов болгарского телевидения. Я
хотел бы сказать их авторам: если вы хотите узнать, как в прошлом русские люди
относились к Болгарии, то покажите по болгар-скому телевидению новый
российский документальный фильм «Русский Граф Болгаров» и многое тогда вам
станет ясно.
Мне довелось многие годы работать в Болгарии в советских и российских
дипломатических учреждениях. По роду службы я имел незабываемые многочисленные
встречи с болгарами разных возрастов и социальных групп. Самым примечательным
во время этих встреч были дружеские чувства болгарского народа к России и
русскому народу, уважение к русской культуре, бережное отношение к
бесчисленным памятникам русским воинам, погибшим за освобождение Болгарии.
Всегда с благодарностью вспоминаю слова моего давнего и большого друга
капитана дальнего плавания в отставке Васила Дачева: «Аз обичам Русия, защото
обичам България» («Я люблю Россию, потому что люблю Болгарию». Перевод наш. —
А. Щ.)
Думаю, читатель помнит, что о нем мы писали, какую важную роль он сыграл в
связи со строительством русской старообрядческой церкви в селе Казашки близ
Варны.
Трудно писать об этом прекрасном человеке, по-тому что несколько лет назад он
ушел из жизни. Но его образ, дела и слова навсегда останутся в моем сердце.
В конце 2023 года Фонд «Устойчивое развитие Болгарии» провел в Софии
конференцию, посвященную 180-летию со дня рождения генерала М. Д. Скобелева.
На следующий год к 145-й годовщине установления дипломатических отношений
между Россией и Болгарией (7 июня 1879 г.) в Софии также была проведена
научно-практическая конференция «Слово — дипломат» с участием российских
ученых и диплома-тов. Материалы этой конференции так же, как и предыдущие,
были изданы Фондом «Устойчивое развитие Болгарии». В конференции приняли
участие Станка Шопова, председатель Союза болгарских писателей Боян Ангелов, а
также известные болгарские и российские писатели, поэты, критики, журналисты,
ученые, дипломаты и общественные деятели: старейший поэт и писатель Матей
Шопкин, профессор Нина Дюлгерова, бывший посол в России Бойко Коцев,
председатель Международной Славянской литературной и художественной академии
Елка Няголова, главный редактор газеты «Словото днес» («Слово сегодня») Надя
Попова, поэты и писатели: Лалка Павлова, Боян Бойчев, Иван Есенски, Петр
Андасаров, Атанас Звездинов, Николай Шопов, поэт, переводчик Владимир Стоянов,
Наталия Ерменкова, Василианна Мерхеб, писатель, почетный доктор института им.
«М. Горького» Панко Анчев, издатель газеты «Зора» Минчо Минчев. От России
участвовали: поэт Владимир Исайчев, заместитель исполнительного директора
Фонда «Русский мир» Татьяна Шлычкова, председатель Союза друзей Болгарии
Владимир Азаров, поэт, координатор Международной славянской академии в Москве
Людмила Снитенко, председатель Литературной академии «Русский слог» Галина
Дубинина, заместитель председателя Ассоциации «Ассоциация и развитие
болгарской культуры» Здравко Димитров, поэт, переводчик, заместитель
председателя Правления Союза писателей России Валерий Латынин, поет и
общественный деятель Сергей Решетников, Андрей и Ольга Румянцевы, Сергей
Главюк, Ольга Бояринова и др. С приветствиями к участникам конференции
обратились Максим Замшев — поэт, беллетрист, главный редактор «Литературной
Газеты» и Сергей Дмитренко — проректор Литературного института им. М.
Горького.
Открывая заседание, Станка Шопова подчеркнула:
«Форумом “Слово — дипломат” мы хотели бы сегодня выразить позицию творческих
деятелей, людей Слова, которые всегда, во все времена были совестью своего
народа, выражали его чувства, сердцевину его жизненного кредо. Классики
болгарской литературы из своего сердца выразили слова, которые и сегодня
сохраняют свою актуальность:

Как Россия, нет второй,
Столь могучей в мире;
Она и наша опора,
Она и наша высота!

А русских людей назвали “Братушками”!
Эти чувства всегда были взаимны. Сотни русских творческих деятелей также
воспевают эту взаимность. Вот, к примеру, стихи современной русской поэтессы
Лидии Мнацакановой “Болгария”:

Болгария, благодарю, сестра,
за письменность, что ты дала народам.
Желаю от души тебе добра.
С Россией дружбе крепнуть год от года!

Духовности горчичное зерно —
Кирилла и Мефодия творение,
спасает нас, когда вокруг темно,
когда народы стали населеньем.
… … …
Болгария — славян праматерь ты.
К тебе пришла живой воды напиться.
Кириллу и Мефодию цветы
Хочу отдать и низко поклониться».

Председатель Союза болгарских писателей Боян Ангелов отметил, что корни многих
и многих исторических событий — в сакральной связи двух славянских и
православных государств. В историческом аспекте не существовала более здоровой
и монолитной связи, чем связь между судьбами болгарского народа и народов
России…
Краткий, но емкий по содержанию исторический экскурс Боян Ангелов завершает
своим стихотворением «Адрес» — поэтическим поклоном перед русскими
освободителями, пожертвовавшими своими жизнями. Процитирую его отрывок в моем
вольном переводе с болгарского:

…Сейчас в пыли ржавеют
стволы ружей сплетенья,
но смотрит Мавзолей
на русские селенья,
на Брянск и на Одессу,
на Дон, Амур и Обь…
Бессмертные, на адрес,
в котором — общий гроб
в редутах Плевны,
воздвигнут средь костей.
Священный адрес, гневный,
как знамя наших дней…
 
Выступившие далее известные поэты — болгарин Матей Шопкин и русский Владимир
Исайчев продолжили заданную Бояном Ангеловым высокую эмоциональную
тональность.
Матей Шопкин прочитал свое стихотворение «Слово о России», в котором призывает
и друзей, и врагов России «верить в нее», прошедшую трагичные пути,
выдержавшую жестокие испытания, но «саможертвою спасла от гибели планету и
остающаяся “Родиной правды, любви и света”».
Поэтическим ответом на эти слова прозвучало стихотворение Владимира Исайчева
«Болгария»:

Приехал я в любимый край —
Меня, Болгария, встречай!
Приехал с чистою душой —
Объятья мне свои открой!
Не знаю я страны иной.
Чтобы открылась предо мной
Своих источников красой
И пляжей дивных чистотой…

Свои чувства поэт раскрывает и в другом стихотворении «Болгария — страна добра
и солнца», которое несколько лет назад было положено на музыку Бисером
Кировым:
 
Болгария — страна добра и солнца,
Мы помним наши встречи сквозь года,
Нам дороги домов твоих оконца,
Что в памяти остались навсегда...
 
В выступлении профессора Светланы Шаренковой на тему «культурной дипломатии»
содержится справедливое утверждение, что в условиях глобальных конфликтов
«Россия сформулировала альтернативную концепцию нового глобального порядка:
отказ от гегемонии; многополярность; взаимное уважение традиций, различий в
культурном, политическом, религиозном отношениях и взаимовыгодность
контактов». Фактически, продолжает С. Шаренкова, «это путь дипломатии в
сочетании с дипломатией между людьми, культурной дипломатией и экономической
дипломатией. И это на много более плодотворная и демократичная альтернатива».
Близким по сути этим утверждениям является вы-вод, к которому приходит в своем
выступлении о «Роли народной дипломатии в укреплении сотрудничества между
Россией и Болгарией» Владимир Азаров — председатель Союза друзей Болгарии:
«Усилия народной дипломатии, — отмечает он, — способствуют укреплению
взаимодействия обычных граждан разных стран. И если такая неформальная
совместная деятельность будет и дальше успешно развиваться, то эта тенденция
будет способствовать улучшению и развитию самих официальных межгосударственных
отношений, поскольку для осознания особенностей культуры и уникальности
каждого отдельного государства или цивилизации необходимо активно
взаимодействовать, прежде всего, на самом низком уровне, — уровне простых
граждан различных государств».
Посол России Элеонора Митрофанова, отметив большую роль русских и болгарских
писателей, ученых и деятелей культуры в развитии и укреплении сотрудничества
наших народов, подчеркнула, что сегодня:
«нам нужно обязательно продолжать наращивать связи между интеллектуалами,
писателями, неправительственными организациями, чтобы, несмотря на все
сегодняшние сложности в отношениях между нашими странами, сохранить хорошие
отношения, любовь и уважение между нашими народами».
После проведения этого форума Станка Шопова инициировала принятие
Координационным советом «Болгария — Россия» весьма обширного плана мероприятий
на новый 2025 год, предусматривающий охват своей деятельностью различные
категории болгарского населения по развитию сотрудничества с Россией на
принципах традиционной дружбы наших нардов. В частности, предусматривается
проведение совместно с партнерами из России «Делового болгаро-русского
форума». Особый акцент будет сделан на привлечении ко всем запланированным
мероприятиям болгарской молодежи.
Дипломатическая судьба дала мне возможность, а если точнее сказать, то особую
прерогативу, на протяжении почти полувека по-деловому общаться с этим
неординарным человеком, каким является Станка Шопова. Человеком неординарным
своей творческой энергией, лидерским талантом, умением объединять людей на
добрые дела, мудростью и прозорливостью в том, что касается развития
общественных отношений и любовью к русскому языку и русской культуре. Станка
человек утонченный. Еще в школьные годы она была очарована магией русского
языка и русской поэзии. Это и определило выбор будущей профессии. Она окончила
Софийский университет в 1976 году по специальности русская филология и
философия, став преподавателем факультета славянской филологии столичного
университета. Свою любовь к поэзии Станка старается не афишировать. Сборники
ее стихов издаются под псевдонимом Станка Вангелова. Несколько лет назад в
блестящем переводе Владимира Бояринова в Москве на русском языке был
опубликован сборник ее глубоких и эмоционально насыщенных стихов. А в конце
минувшего года новый сборник ее стихов, изданный Союзом болгарских писателей,
вновь продемонстрировал поэтический талант Станки. В одном из стихотворений
она с метафорической краткостью выразила чувства между людьми, которые
становятся судьбой друг друга. В моем вольном переводе это звучит так:

Человек,
ставший рядом со мной.
Перенимает мой крест.
Я иду за своим крестом,
И нас уже двое…

Или другое стихотворение, выражающее драматизм потаенного чувства, своего рода
крик души чело-века, испытавшего в жизни все — взлеты и падения:
До дна небес,
До края горизонта,
До глубины души своей
Пытаюсь я найти ответ:
Что обмануло нас?
Время?
Его герои?
Или
Что верили,
Будто
Добро может победить!?

В самом деле, кто из наших современников не задается такими вопросами?
Хочется верить, что новые русские переводы стихов Станки Вангеловой в близкое
время увидят свет.
 Отдельный развернутый план мероприятий был принят советом «Болгария — Россия»
по достойной встрече 80-летия Победы во Второй мировой войне и разгроме
гитлеровского фашизма.
Правление российского Союза друзей Болгарии предусматривает свое участие в
утвержденных этим планом: заседании Круглого стола на тему: «Роль женщин в
победе над гитлеровским фашизмом»; в Конференции «Историческое значение Победы
и разгрома фашизма для развития Болгарии»; в совместном литературном форуме
болгарских и российских поэтов «За Победу!» и в заседаниях круглых столов
«Славянский мир во время Второй мировой войны и после нее», а также
«Потсдамская и Берлинская конференции и международная безопасность и
сотрудничество».
Полезную деятельность по развитию и укреплению делового и культурного
сотрудничества между Болгарией и Россией проводит созданная некоторое время
назад в Москве Ассоциация «Ассоциация и развитие болгарской культуры».
Положительным примером ее творческой деятельности стало проведение в 2023 году
совместно с такими заинтересованными организациями, как Союз писателей России,
Союз друзей Болгарии, Фонд «Устойчивое развитие Болгарии», Международный
евразийский университет, Культурно-просветительской организацией болгар в
Москве международной научно-практической конференции, посвященной 145-й
годовщине Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. на тему: «Освобождение Болгарии
от османского ига. Современные аспекты», о которой мы рассказывали в
предыдущих главах. При спонсорской поддержке болгарского магазина «Мир
Болгарии» на базе издательства Союза писателей России был издан сборник
материалов этой конференции. Часть тиража направлена в Болгарию. Ежегодно 3
марта члены Ассоциации по традиции участвует в панихиде, проводимой в память
русских гренадеров и болгарских ополченцев у часовни-памятника Героям Плевны в
центре Москвы. 24 мая к памятнику Кириллу и Мефодию в Москве на Славянской
площади членами Ассоциации были возложены цветы. Праздник завершился
традиционным болгарским хороводом. 19 июля у памятника Георгия Димитрова по
случаю 141-й годовщины со дня рождения легендарного антифашиста были возложены
цветы. А 9 августа в Москве руководство Ассоциации присутствовало при
освящении иконы святителей Киприана и Серафима в храме святого Киприана —
митрополита Московского и всея Руси.
Настоящим мотором всей деятельности Ассоциации является Здравко Димитров —
председатель Попечительского совета Ассоциации. Многие славные дела Ассоциации
проведены по его инициативе и при его деятельном участии.
По случаю 195-летия со дня рождения генерала В. И. Гурко в поселке Сахарово,
где он был захоронен, у воздвигнутого памятника полководцу члены руководства
Ассоциации возложили цветы. 29 сентября состоялась их встреча с
представителями научной и творческой интеллигенции Йошкар-Олы. В городе
Сыктывкаре было подписано соглашение о сотрудничестве с местной организацией
болгарской диаспоры.
В соглашении записано, что 6 ноября объявляется «Днем болгарских предков».
16–17 ноября в городе Орле Здравко Димитров совместно с местными активистами
участвовал в проведении «Лавровских чтений», посвященных памяти генерала
Василия Николаевича Лаврова. В феврале 2024 года в Санкт-Петербурге З.
Димитров участвовал в презентации болгарских каллиграфических изображении на
выставке, посвященной Оде «Бог» Г. Р. Державина. В тот же день им была
проведена встреча с болгарскими студентами, обучающимися в Санкт-Петербурге. В
начале марта 2024 года при организационном участии Ассоциации проводилась
очередная научно-практическая конференция на тему «Россия и создание
болгарской государственности после Освободительной русско-турецкой войны
1877–1878 гг.»
16–20 мая делегация Ассоциации участвовала в фестивале «Самарское знамя» в г.
Самара и торжественном молебне в Иверском монастыре. 23–26 мая по приглашению
руководителей болгарской диаспоры Запорожской области Здравко Димитров
принимал участие в торжественных мероприятиях по случаю праздника славянской
письменности и культуры в селе Ботево. Для него было настоящим откровением,
что такое большое количество болгар живет в Запорожье и что они сохранили язык
и чтут национальные традиции и праздники. Он имел возможность погостить в
семье Яневых, послушать трогательный рассказ о трудных временах переселения
соотечественников из Болгарии в Приазовье и как складывалась их жизнь на новом
месте. 6 июля З. Димитров выступал онлайн на проводимом в Софии
болгаро-российском форуме «Слово — дипломат», обратив внимание его участников
на ряд актуальных проблем в двустороннем сотрудничестве. 10 июля З. Димитров
участвует в организации в общественной палате России прослушивания Оды «Бог»
Г. Державина на болгарском языке. 22 июля и 14 августа, соответственно,
состоялись встречи с председателем Союза друзей Болгарии Владимиром Азаровым и
заведующей отделом истории российского зарубежья Дома русского зарубежья
Мариной Сорокиной, на которых договорились о сотрудничестве.
9 сентября представители Ассоциации приняли участие в организации
международной научно-практической конференции «Сохранение Памяти о Победе над
нацизмом как фактор консолидации Рус-ского мира. Опыт Болгарии». Конференция
была приурочена к 80-летию свержения фашистского правительства в Болгарии.
Организаторы и участники конференции получили приветствия посла России в
Болгарии Элеоноры Митрофановой, директора Дома Русского зарубежья Виктора
Москвина, заместителя исполнительного директора фонда «Русский мир» Татьяны
Шлычовой, президента Международного движения русофилов Николая Малинова. С
докладами и сообщениями выступили историки, дипломаты и общественные деятели:
Надежда Воробьева, Марина Сорокина, Марина Кляус, Здравко Димитров и др.
Выступающие акцентировали внимание на следующих моментах: во время Второй
мировой войны Болгария не направляла солдат против Красной армии; в стране
было активное антифашистское сопротивление; Красная Армия вошла на территории
Болгарии без каких-либо военных действий; сформированная Болгарская народная
армия участвовала в составе 3-го Украинского фронта в борьбе против фашистской
Германии, понеся потери более 30 тысяч солдат и офицеров; в Болгарии
сохраняется память о погибших советских воинах, несмотря на отдельные
проявления вандализма по отношению к советским памятникам.
22 октября Здравко Димитров выступил с докладом «Разложение духовности —
актуальная проблема современного общества», подготовленным совместно с
болгарским писателем и философом Иваном Спиридоновым, на международной
конференции «Религия и Мир», проводимой в Храме Христа Спасителя.
28 октября З. Димитров принял участие в заседании Круглого стола, проводимом
на Арбате, с докладом «Фашистская угроза в современной Болгарии. Проявления и
способы противодействия». 1–3 ноября он участвовал в международном фестивале
«Болгарские встречи» в Крыму, организованном при содействии органов власти
Крыма и Национальной культурной автономии болгар «Паисий Хилендарский» по
случаю 30-летия этой организации. Гостями фестиваля были делегация из Болгарии
в составе профессоров Светланы Шаренковой и Вани Добревой и болгарских диаспор
из Краснодара, Запорожской и Херсонской областей.
8 ноября З. Димитров выступил с докладом «Ра-бота общественных организации для
сохранения исторической памяти и культурного обмена между Болгарией и Россией
в 2021–2024 гг.» на международной конференции «Россия и Болгария: единство
православной веры, письменности и культур двух славянских государств», которая
состоялась в Москве в Университете мировых цивилизации. В докладах кандидата
исторических наук Надежды Воробьевой, а также болгарских участников —
профессора Светланы Шаренковой и профессора Вани Добревой подчеркивалось, что
политическая конъюнктура не должна и не может разрушить общий цивилизационный
код и духовное родство между народами Болгарии и России. 17 ноября в составе
болгарской делегации З. Димитров принимает участие в форуме «Деловые партнеры
Татарстана», состоявшемся в Казани.
21 ноября З. Димитров выступил с докладом
на конференции «Духовно-нравственное воспитание в современной школе: традиции
и инновации», проводимой в Деме культуры МГИМО. А 29 ноября участвовал в
конференции «Большая Евразия: национальные и цивилизационные аспекты развития
и сотрудничества» с докладом «Трансгуманизм как возможная спасительная
идеология для построения нового многополярного мира», подготовленным совместно
с Иваном Спиридоновым. Конференция проводилась Университетом мировых
цивилизаций.
В этот же день З. Димитров принял участие в заседании Круглого стола на тему
«Идеал княжеской власти в славянских странах (Болгарии, Чехии, Сербии,
России)». В конференции участвовали также специалисты по средневековой истории
славян Анна Ланцева, Татьяна Строковская и Ольга Саприкина.
10 декабря З. Димитров участвует в панихиде у храма-памятника гренадерам,
павшим на Шипке, а затем в дружеском общении с представителями Рус-ской
православной церкви в храме Воскресения Христова в Кадашах и Союза друзей
Болгарии. 14 декабря посещение фестиваля «Солнечный берег» в Краснодаре. В нем
приняли участие болгарские друзья из Крыма, Херсонской области и Москвы.
27 декабря З. Димитров был принят в правительстве Ярославской области. На
встрече были обсуждены вопросы участия Ассоциации в проведении мероприятий,
посвященных 80-летию Победы в Великой Отечественной войне. Затем З. Димитров
обсудил с председателем «Болгаро-русского общества дружбы “Шипка”» Сергеем
Терехиным текущие вопросы и перспективы сотрудничества между двумя
общественными организациями.
Уважаемый читатель, мы намеренно привели так подробно эту хронологию работы
болгарской общественной организации в Москве. Она дает ясное представление о
стремлении Ассоциации и одного из ее руководителей Здравко Димитрова
содействовать развитию двусторонних российско-болгарских отношений на ниве
народной дипломатии.
Много лет на этом поприще весьма плодотворно трудился основатель и
руководитель Культурно-просветительской организации болгар в Москве Недялко
Великов. Он прилагал много усилий для доведения до широкого круга читателей
научной информации и художественной литературы о прошлом и настоящем духовных
связей между болгарским и русским народами посредством созданного им с помощью
его сына Владимира Великова информационного сайта: bg.diaspora.h3b.ru
Недялко проявил себя как умелый кинорежиссер. Несколько лет назад он в
качестве режиссера, а Владимир как оператор создали документальный фильм
«Ангел милосердия» по одноименной книги автора настоящего сочинения о судьбе
графини Екатерины Николаевны Игнатьевой. Каждую из проводимых в последнее
время организациями народной дипломатии конференций по темам двусторонних
отношений между Россией и Болгарией Недялко и Владимир снимали и делали
видеофильмы, которые размещали на указанном сайте. 3 октября 2023 года Недялко
скоропостижно ушел из жизни. Это стало огромной, невосполнимой потерей для
руководимой им организации и всех его близких и друзей. Недялко любил
Болгарию. Но не меньшую любовь он испытывал к России, и ее столице. Он был
принципиальным человеком. Не мог оставаться равнодушным, когда видел какие-то
недостатки. О людях, подобных ему обычно говорят как о «непреклонных борцах за
истину и честное, творческое отношение к исторической правде». Он очень
переживал за возникшие между нашими странами осложнения. Ему очень хотелось
нормального, взаимовыгодного сотрудничества России и Болгарии, он был верен
этим идеалам. Постоянно участвовал во всех мероприятиях, посвященных
годовщинам Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и освобождению Болгарии от
османского ига. Он много читал, имел богатую библиотеку, изучал историю
России, Болгарии и Византии. Любил художественную литературу, особенно
мемуаристику.
Сегодня его сын Владимир Великов достойно продолжает дело своего отца на
поприще народной дипломатии. Хочу с благодарностью в адрес Владимира сказать,
что настоящее повествование мною было подготовлено с использованием целого
ряда материалов упомянутого сайта, богатого своим содержанием и регулярно им
пополняемого.
В российско-болгарском духовном единении нам видится залог единения всех
славянских народов. При этом речь идет не о формировании каких-либо новых
политических межгосударственных структур или конфигураций, а о создании
механизмов постоянного духовного общения и диалога интеллектуальных сообществ
наших стран. В этом деле нужен масштабный подход, умение видеть перспективу.
Поэтому настоятельно необходимо найти формы, стимулирующие развитие этого
доброго и, без сомнения, весьма перспективного начинания.
Нельзя исключать, что усилия по консолидации творческих сил славянских народов
могут сталкивать-ся с индифферентностью, отрытым и завуалированным
противодействием и даже откровенными нападками или обвинениями в консерватизме
и этноцентризме, а также с обвинениями противопоставить себя общемировому
движению и глобальным тенденциям. Как говорится, все это уже проходили. Как в
прошлом, так и в наши дни, подлинно гуманистические течения встречали и
встречают сопротивление. Более того, с целью компрометации их могут обвинять
даже в экстремизме.
Для того чтобы избежать такого рода опасений, нужно привлекать к участию в
различных проявлениях межславянского культурного общения более широкий круг
творческих сил, в том числе ученых-гуманитариев для изучения и обобщения
богатейшей, нередко уникальной материи, отражающей духовное единение нашей
славянской цивилизации.
Произошедшие в последние двадцать лет коренные социально-экономические и
политические пере-мены в наших странах кардинальным образом изменили
общественную атмосферу. Выросло уже новое поколение, наши народы стали
другими. Но неизменным остается единая система ценностей рус-ского и
болгарского народов, вбирающая в себя исторический опыт их общения и
опирающаяся на Православие и близость национальных культур. Эту систему
ценностей, этот общий для них цивилизационный код, в основе которого
устремление к святости, красоте и чистоте жизни, они сохранили, несмотря на
все испытания, вызовы и трудности, которые в течение веков выпадали на долю
наших народов и которым были подвержены отношения между ними. На основании
опыта предшествующих поколений можно утверждать, что российско-болгарские
связи в духовной сфере имеют мощное историческое основание и ника-кие
колебания политической конъюнктуры не способ-ны разрушить его основополагающую
структуру. Хотя прошлое давало немало свидетельств того, как легко можно
разрушить здоровую ткань этих отношений, внести в них семена раздора и как
сложно восстановить их, сохранить и не допустить девальвации того ценного, что
их объединяет.
Огромную роль призвана сыграть в этой сфере народная дипломатия.
При этом хотелось бы сделать несколько принципиальных замечаний. Сегодня у нас
на всех этажах властных и научных кругов, когда начинают говорить на тему
народной дипломатии, употребляют понятие «мягкая сила». Но что означает это
понятие? Это калька на русском языке английского выражения soft power.
А ввел его в политологический оборот американец Джозеф Най в конце 80-х годов
прошлого века. Конечно, для американца, для каждого западника этот термин
выражает их колонизаторскую сущность, о чем так емко и ярко сказал в выше
приведенном интервью Захар Прилепин. Именно с помощью силы, хотя и мягкой, они
преследуют все ту же колонизаторскую цель, но уже другими средствами. Не теми,
с помощью которых они до того уничтожали миллионы невинных людей на всех
земных континентах, добиваясь своего господства. Хотя во многих районах мира
они продолжают использовать все те же варварские средства. Приводить примеры
нет необходимости. Они у всех на виду и на слуху. Сегодня это называется
гибридной войной. Поэтому вряд ли можно согласиться с тем, когда используют
термин «мягкая сила» в разговорах о деятельности поэтов, писателей и
художников всех жанрах искусства, направленной на единение народов. Блестяще
выразил эту принципиальную разницу, о которой я говорю между «мягкой силой» и
«народной дипломатией», великий русский поэт и дипломат Федор Тютчев. Говоря о
выражении Бисмарка в отношении его «дипломатии» в кавычках, которой он
скреплял немецкие княжества «железом и кровью», Тютчев написал:

«Единство, — возгласил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
Но мы попробуем спаять его любовью.
А там увидим: что прочней…
 
Вот именно в этом и заключается принципиальная разница между понятиями «мягкая
сила» и «на-родная дипломатия».
Но почему же у нас все продолжают использовать этот термин, означающий soft
power? Более того, его используют люди из высоких московских кабинетов? Именно
они чаще всего призывают в своих выступлениях к импортозамещению, к
патриотизму и т. д. и т. п. А все дело в том, что они сами не избавились в
своем менталитете от так называемого западничества или «европейничанья», о
котором в свое время говорил Н. Я. Данилевский — замечательный русский
социолог и публицист середины XIX века, основатель цивилизационного подхода к
истории, автор знаменитой книги «Россия и Европа». Он сделал такой вывод, что
«причины неудачи русской дипломатии — в антинациональных принципах российской
правящей элиты, привыкшей смотреть не с русской, а с европейской точки зрения
и ставящей общеевропейские интересы выше собственных».
Конечно, я не хочу сказать, что нынешняя российская элита грешит этим
качеством. Отнюдь нет. Но то, что в ее терминологии все еще сохраняется
понятие чуждое нашему национальному менталитету, это, к сожалению, является
фактом.


Эпилог
Хотелось бы особо отметить, что тема российско-болгарских отношений имеет
особую коннотацию. История подарила нашим народам уникальное богатство: а
именно: одинаковую письменность и такое бесценное дарование, как дружбу. Это
общее наше колоссальное духовное богатство и мы должны пере-дать его будущим
поколениям. Поэтому размениваться на какие-то сиюминутные меркантильные
аспекты неуместно и недостойно, имея богатую историю наших свободолюбивых
народов. И надо отличать высказывания и действия современных болгарских
политиков-временщиков, предавших историческое наследие своего народа за
дешевые посулы своих западных кураторов, и подлинные чувства большей части
болгар.
Верные друзья России в Болгарии, как, впрочем и в других странах, в
современных обстоятельствах, безусловно, нуждаются в нашей поддержке.
Профессор московского университета Дружбы народов, доктор политических наук
Ирина Глинская много лет творчески связана с Болгарией. Обладая научным
талантом и утонченным эстетическим вкусом, она посвятила болгарской теме свои
теоретические работы и многие стихотворения. Ирина Юрьевна — член Союза
писателей России. Недавно ее избрали членом Правления Союза друзей Болгарии. В
ее переводе звучат стихи и болгарских поэтов. На основе своего многолетнего
опыта она пришла к убеждению, что «наши переводы болгарских поэтов — это
мостик через бурную реку кипящих страстей. Следуя по нему, мы находим отклик в
сердцах болгарских друзей, наших единомышленников».
С позволения И. Ю. Глинской читатели могут ознакомиться с ее стихотворением:

ПЕСНЬ О БОЛГАРИИ
Болгария — великая и древняя страна,
Легендами и песнями богата.
Взрастила смелых воинов она
Под властью Аспаруха и Кубрата.
Фракийцы храмы строили когда-то,
Здесь камни помнят подвиг Спартака.
Сосуды, украшения из злата
Их тайны сохранили на века.
Морской простор бескрайний увлекает,
И тихий шепот набегающей волны,
Где пена сахарная быстро тает
И исчезает под обломками скалы.
Как хороша вечерняя прохлада,
Балканских гор величие и стать.
Там эхом отзывается Эллада,
Там проходила иноверцев рать.
Вдали от суеты в уединении
Монахи в скалах веру охраняли.
Свое монашеское пение
Из уст в уста передавали.
От жизни отойдя мирской
Ради грядущих поколений,
Крест тяжкий, но святой
Несли без страха и сомнений.
Господь их подвиг оценил,
И навсегда увековечил.
Тем, кто за веру здесь почил,
В наскальных храмах зажигают свечи.
Здесь родились Апостолы свободы,
Их имена бессмертье обрели.
Они остались в памяти народа
Героями страдалицы земли.
Поэты Ботев, Вазов и Вапцаров
В стихах Отчизну воспевают.
Здесь на углях танцуют нестинары,
Здесь в знак согласья головой качают,
И терпкий вкус вина незабываем,
Впитал он щедрость и тепло земли,
Болгария, свое богатство края
И вольный дух навеки сбереги.
 
Сегодня от многочисленных блогеров, а то и от некоторых моих друзей и знакомых
приходится слышать: «Да хватит говорить об этих братушках! Сколько можно
талдычить о дружбе! Болгары всегда думали только о своей выгоде и им не нужна
никакая дружба с Россией!»
«Нет, мои друзья и недруги, — хотел бы я им ответить. — Не упрощайте
сложнейшее историческое и национально-психологическое явление. Никакие
сиюминутные и обывательские суждения, навеянные скорее эмоциональными
настроениями и низкой образовательной культурой, чем подлинной заботой об
интересах своего народа и заботой о будущих поколениях своих детей и внуков,
не могут приниматься за истину в последней инстанции. Не можем мы сегодня
из-за собственной лени, примитивизма и обывательщины уступить вековечным
врагам нашего и других православных народов колоссальное историческое
наследие, составляющее их главное духовное богатство, которое и
кристаллизовалось в дружеские отношения между нашими народами».
«И что же по вашему? — сказал бы я друзьям и недругам, — мы должны поступить с
этим уникальным историческим наследием так, как поступил с наследством своего
отца персонаж пьесы Александра Островского “Бедность не порок” Любим Торцов?
Он промотал отцовский капитал, стал бродягой и шутом, всю жизнь растратил
попусту. Или как поступили барыги 90-х годов прошлого века с колоссальным
производственным и научно-техническим потенциалом Советского Союза? Не-е-т. У
нас хватит ума и зрелости после стольких испытаний, чтобы не растратить
бездумно и на радость нашим вековечным врагам, а сохранить, вопреки
испытаниям, исключительный по своему богатству интеллектуальный потенциал,
который и составляет духовное единение русского и болгарского народов».
Написав эти строки, я подумал, что в неживой природе есть радиоактивные
минералы. Они на протяжении длительного периода излучают радиацию.
Вероятно, и в человечестве есть такие личности, которых, образно говоря, можно
назвать рацио активные таланты. Это мыслители, политические и военные деятели,
ученые, поэты, писатели, художники, музы-канты и священнослужители. Энергия их
мыслей и деяний, их научных и художественных творений питает не только их
современников, но и будущие поколе-ния, порой на столетия вперед. В истории
русского и болгарского народов были и есть такие рацио активные личности,
которые стали героями этой книги. Они своей жизнью и своими делами оставили
последующим поколениям богатство своих талантов, которые служат добру, истине,
гуманизму, высоким эстетическим и нравственным чувствам людей.
Своим повествованием мы попытались убедить читателя в том, что
российско-болгарские отношения в культурной и гуманитарной сферах с точки
зрения исторического прошлого и их перспектив в будущем следовало бы
рассматривать под тем углом зрения, что весь этот невероятный интеллектуальный
и духовный потенциал является одним из величайших сокровищ в мировом
цивилизационном процессе. Причем, как следует из нашего повествования, этот
потенциал, эта исключительная по своему богатству ценность, это сокровище,
обладающее мощной интеллектуальной энергией, имеет как материальную, так и
духовную составляющую одновременно. Сохранить и, по возможности, приумножить
это сокровище — ответственейшая миссия настоящего и будущих поколений русского
и болгарского народов.
Именно поэтому нельзя молчать, когда это достояние какие-то люди пытаются
принизить, извратить и оболгать. Такие люди не могут даже освободиться от
патологической злобы, которая их переполняет, пытаясь обливать грязью тех, кто
своих жизней не жалел за освобождение Болгарии. В своих выступлениях и
статьях, как мы указывали ранее, они руководствуются пропагандистским
принципом третьего рейха: чем больше ложь, тем больше надежд, что в нее
поверят.
Попытки подретушировать историю в угоду со-временной политической конъюнктуре
унижают болгарский народ, оскорбляют его национальное достоинство. Надо
понимать, что, по большому счету, то, что происходит сегодня на медийном поле
в Болгарии по отношению к прошлому нашей страны в контексте Русско-турецкой
войны 1877–1878 гг. и Второй мировой войны, — это отражение англосаксонской
политики «разделяй и властвуй» в идеологической борьбе. А мы добавили ранее по
ходу нашего повествования — и «развращай».
В обобщенном плане на основе системного анализа можно утверждать, что в силу
причинно-следственных связей происходящее в этой сфере стало результатом,
образно говоря, формулы 4Д, о которой говорилось в первой главе нашего
исследования. Под предлогом нового взгляда на историю многие недобросовестные
авторы начали обливать грязью прошлое своей страны, извращая исторические
факты. Это явление характерно для обеих наших стран. Такие горе-ученые или
горе-политики либо в силу патологической русофобии, либо по причине
политической конъюнктуры или электоральных спекуляций занимаются историческим
садо-мазохизмом. Узнав некоторые исторические факты, они не в состоянии
интерпретировать их с точки зрения причинно-следственных связей в
конкретно-исторических обстоятельствах, придают им явно антироссийское
толкование. Большинство подобных утверждений опровергаются сегодня подлинными
научными исследованиями.
При этом у нас речь не идет об оправдании или обелении негативных сторон
прошлого своей страны. Отнюдь нет. Мы пытаемся акцентировать внимание
читателей на том, что при объективном анализе прошлого и всех его
отрицательных сторон, акцент необходимо делать не на изъянах, а на позитивном
опыте.
Известный российский историк Иван Егорович Забелин (17/29 сентября 1820 — 31
декабря/13 января 1909), о котором мы упоминали в первой главе, в этой связи
указывал на то, что у нас история возделывается с противоположным знаком. Мы
усердно обличаем свое прошлое, а у своих исторических деятелей только и
выискиваем пороки и недостатки. Разве не такую картину мы наблюдали и
продолжаем зачастую наблюдать сегодня как в нашей стране, так и в Болгарии?
Конечно, в исторической перспективе попытки болгарских евроатлантистов,
отравленных русофобией, демонизировать нашу страну тщетны, поскольку никому не
удастся минимизировать значение роли России в освобождении болгар, заменить в
памяти народной реальные исторические события различного рода инсинуациями,
потому что мы знаем и верим в то, что болгарский народ — древний и мудрый. Он
бережно хранит историческую память о своих освободителях — русских воинах, и о
героях — болгарских ополченцах, павших за освобождение Болгарии от османского
ига и передает эту память из поколения в поколение.
Люди, подобные героям нашего повествования, составляют золотой фонд «народной
дипломатии». В нынешних условиях именно «народная дипломатия» восполняет
дефицит дипломатии официальной.
Поэтому в России, как нам представляется, должно стать первостепенной заботой
всех, кто занимается профессиональной и «народной дипломатией» по всему
спектру российско-болгарских взаимоотношений бережное сохранение, а по
возможности, и приумножение всего того, что способствует нашему духовному
единению.
К сожалению, практика последних лет свидетельствует о том, что каждая из
государственных и общественных структур в нашей стране, работающих на
болгарском направлении, действует разрозненно. Нет координации этой
деятельности, допускается дублирование и спонтанность. Нередко над добрыми
начинаниями довлеет бюрократический подход, безразличие и чиновничье отношение
к делу, непонимание значимости и важности двусторонних отношений как
со-ставной части всего комплекса отношений между славянскими народами.
Особую роль в этом призваны сыграть российское дипломатическое ведомство,
министерство культуры, федеральное агентство Россотрудничество и творческие
союзы. От них должны исходить инициативы по поддержке создающихся механизмов
постоянного взаимодействия между нашими странами в духовной сфере. Это требует
высокого профессионализма и серьезного знания предмета. Наше время, которое
известный пушкиновед В. Непомнящий охарактеризовал как «эпоха игры на
понижение ценностей», отразилось, к сожалению, и на качестве российского
дипломата после известных трансформаций начала 90-х годов прошлого столетия.
Конечно, сейчас нет таких курьезов, случавшихся иногда в советский период, об
одном из которых автору рассказал работавший в 1980-х годах в нашем посольстве
в Болгарии атташе по науке Валентин Терехов. За какие-то проступки с кукурузой
бывший министр сельского хозяйства был направлен Хрущевым в Индию послом. Во
время визита в Дели королевы Великобритании главы дипломатических
представительств по местному протоколу встречали высокого гостя в аэропорту.
Когда королева подошла к советскому послу, он выпалил единственную фразу,
которую знал на английском языке: “Do you speak English?”. Можно не
сомневаться, что ее величество была немало удивлена, поскольку впервые в жизни
услышала эту фразу, обращенную лично к ней.
В постсоветский период и руководство МИД, да, впрочем, и страны, если
вспомнить поведение «первого всенародно избранного президента», ни мало
удивляло своих зарубежных партнеров, о чем хотя бы свидетельствует случай с
первым министром иностранных дел Российской Федерации, когда он спрашивал у
госсекретаря США совета о «национальных интересах России». Желающие могут
подробнее узнать об этом инциденте из моей книги «Время роковых перемен».
Для повышения уровня дипломатической работы на болгарском направлении нужно
создать стройную систему подготовки кадров, чтобы не допускать случаев, когда
на дипслужбу прибывают сотрудники, не имеющие ни языковой, ни страноведческой
подготовки, не знающие ни истории, ни культуры страны пребывания.
Работа на этом поприще должна быть такой, что-бы ее можно было определить
замечательным болгар-ским словом «всеотдайность», которое не нуждается в
переводе на русский язык. Российская дипломатия богата примерами такой
«всеотдайной» службы. Это и граф Н. П. Игнатьев, и вице-консулы А. В.
Рачинский, А. Н. Церетелев и многие другие известные и неизвестные сотрудники
российского внешнеполитического ведомства в течение последних полутора
столетий, беззаветно служившие благородному делу Освобождения Болгарии и
укреплению российско-болгарского сотрудничества.
В данном случае речь идет не о чиновничьей рутине, а о миссии продолжать и
развивать великое наследие предыдущих поколений, накопивших уникальный опыт
духовного единения русского и болгарского народов, малую толику которого мы
пытались осветить в нашем исследовании.
И чем больше удается обнаружить новых фактов и малоизвестных страниц этого
бесценного исторического опыта, тем более захватывающие перспективы
открываются. Хотелось бы надеяться, что ознакомление с этой нашей работой
послужит кому-то определенным стимулом для новых творческих поисков.


Использованная литература
1. Аксаков И. С. Славянский вопрос. Т. I. 1860–1886. М., 1886.
2. Андреев А. Старообрядческите поселения в Добруджа през XVIII–XIX вв. // В
сб.: България, Варна — Русия от Средневековието до ново время...
3. Артемьев А. В. Святитель Киприан — митрополит Киевский и всея Руси. М.,
2006.
4. Болгария в русской поэзии. Антология. М., 2008.
5. Болгарская русистика. Альманах. София, 2007.
6. Быков А., Кузьмина О. Митрополит Киприан. Портрет на фоне эпохи //
«История» (еженедельное приложение к газете «Первое сентября»). М., № 22–23,
2001.
7. България, Варна — Русия от Средневековието до ново време. Варна, 2008.
8. Българското възраждане и Русия. София, 1981.
9. Варненски и Великопреславски митрополит д-р Кирил. Първият катедрален
храм-паметник в България, Варна-Русия от Средневековието до ново време...
10. Варненски и Великопреславски митрополит д-р Кирил. Подвигът на боярина
полковник Николай Киреев и Ос-вобождението на България. София, 2008.
11. Гаршин В. М. Полн. собр. соч. М.; Л.: Academia, 1934. Т. 3.
12. Генчев Н., Калудова Й. Записка относно мерките по образованието на
славяните в Русия от 1865 г. // Известия на държавните архиви. Кн. 20, 1970.
13. Голубински Е. История Русской Церкви. Т. 1. М., 1901.
14. Горький М. Несобранные литературно-критические статьи. М., 1941.
15. Горяинов А. Н. Учебные заведения русской эмиграции в Болгарии (20–30-е
годы) // Славянский альманах. М., 1998.
16. Димитров П. Владимир Покръстител и княгиня Ана //
В: Годишник на СУ «Св. Климент Охридски». Център за славяно-византийски
проучвания «Иван Дейчев». Т. 83 (3). С. 49–83.
17. Документы внешней политики СССР. Т. 3. М., 1959.
18. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 11. М.-Л., 1929.
19. Дряновски Борислав. Консулски представительства във Варна 1352–2006 гг.
20. Житенев С. Ю. История русского православного палом-ничества в X–XVII
веках. М., 2007.
21. Жития на българските светии, Манастир Св. ВМЧК Георги Зограф, Света Гора —
Атон, 2002.
22. Жития русских святых. Месяцеслов. М., 2009.
23. Жития русских святых. М., 2011. Т. 2.
24. Зайцев Б. К. Река времен. От Афона до Оптиной Пустыни. М., 2007.
25. Из истории болгаро-российских культурных связей
40–70-х годов XIX в. Кишинев, 1976.
26. Ильин И. А. Поющее сердце. М.: Изд-во «Даръ», 2006.
27. Канева К. Рыцарь Балкан граф Н. П. Игнатьев. М., 2006.
28. Карташев А. И. Очерки по истории Русской Церкви, М., 2009. Т. 1.
29. Ключников Ю. В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени в
договорах, нотах и декларациях.
Ч. I. М., 1925.
30. Левин Ю. Д. Н. В. Гербель и его антология «Поэзия славян» // Славянские
литературные связи. Л.: Наука, 1968.
31. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы // Ин-тернет-проект для
умных.
32. Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коло-менский. История Русской
Церкви. Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994.
33. Митрополит всея Руси. Русский биографический словарь А. А. Половцова.
34. Освобождение Болгарии от османского ига. Современные аспекты. М.:
Российский писатель, 2023.
35. Освобождение Болгарии от турецкого ига. Документы.
Т. 1–2. М., 1961–1964.
36. Очерки религиозной и национальной благотворительности на Востоке и среди
славян. Выпуск первый. СПб., 1871.
37. Панарин А. С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Алгоритм,
2002.
38. Парчевский К. Русские беженцы в Болгарии // Русские сборники. Кн. 2.
София, 1921.
39. Петрушко В. И. История Русской Церкви с древнейших времен до установления
патриаршества. М., 2007.
40. Под стягом России // Сборник архивных документов. Русская книга, 1992.
41. Попов Н. Из истории Славянского благотворительного комитета в Москве. I.
Первое пятилетие (1858–1862). М., 1871.
42. Попов И. Миналото на българския театър. Спомени и документи. Т. II. 1942.
43. Православная Богословская энциклопедия или Богослов-ский энциклопедический
словарь. Том X.
44. Прохоров Г. М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Повесть Митяя //
В. Б. СПб., 2000.
45. Пушкин А. С. Полн. собр. соч. М., 1969.
46. Рачинский А. В. Несколько слов о просвещении болгар-ского народа //
«Русская беседа». Т. IV. 1857.
47. Розанов В. В. Около стен церковных. М., 1995.
48. Россия и восстановление болгарской государственности. София, 2008.
49. Русско-болгарские театральные связи. Л., 1979.
50. Сборник материалов по Русско-турецкой войне 1877–1878 на Балканском п-ве.
Вып. 1–97. М.; СПб., 1898–1912.
51. Славейков П. Събр. съч. 88 т. Т. 4. 1958.
52. Слово — дипломат. София, 2024.
53. Тахов Г. Книги, о которых мечтали // Дружба. 1980. № 6. С. 119–120.
54. Тонев Велко. Александър В. Рачински и учебното дело в България след
Кримската война. Изследования върху Българското възраждане. София, 1974.
55. Тодоров П. Ю. Събр. произв. Т. 3. 1958.
56. Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений. Л.: Совет-ский писатель, 1957.
57. Филякова Е. Г., Меньшов В. Е. Святые земли Московской. М., 2004.
58. Хевролина В. М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. М.:
Институт российской истории РАН, 2004.
59. Щелкунов А. В. Александр Рачинский. София, 2010.
60. Щелкунов А. В. Далекое эхо Русско-турецкой войны: материалы науч.-практ.
конф., посвященной 145-летию Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. М., 2023.
61. Щелкунов А. Формула добра и красоты. М., 2013.
62. Щелкунов А. Время роковых перемен (Как великую страну сдали барыгам). М.:
Изд-во Российский писатель, 2020.
63. The Diplomatic reminiscences of Lord Augustus Loftus P. C. G. C. B.
1862–1879, in two vol. L., Paris, Melbourne, 1894.
;
Благодарности
Автору доставляет большое удовольствие выразить признательность за содействие
в подготовке настоящего повествования Историко-документальному департаменту
МИД России, а также Владимиру Азарову, Владимиру Великову, Ирине Глинской,Огняну Гыркову, Здравко Димитрову, Генчо Каневу, Калине Каневой, Елке
Няголовой, Илии Пееву, Александру Тамбовцеву, Станке Шоповой,  Валентину Петрову и Сергею Щербакову.
;