Глава 28 Наше знакомство. Начало новой эпохи моей

Я со своим будущим мужем Горгоц Константином Георгиевичем познакомилась на первом курсе Курганского машиностроительного института на Новый год 1971.
 
Я была студенткой в одной из четырёх групп первого курса на Инженерно-экономическом факультете. Поток студентов в сто двадцать человек состоял из одних студенток, короче говоря, юных девушек, только из родительского гнезда и большая часть нас, были из городов и сел Курганской области.

В то время как на Автотракторном факультете (АТ) института был поток из четырёх групп первого курса одних юношей.

И вот, я и староста нашей группы смотрим на доске, вывешенной в коридоре  информацию по АТ факультету. Перед нами списки четырех групп, и я замечаю одну группу с кодом ГМ (гусеничные машины), как потом оказалось, что готовили из них инженеров-механиков по засекреченной тогда боевой машине пехоты, которую выпускал Курганмашзавод – оборонный завод. Но откуда нам девочкам тогда было про это знать? Но чисто интуитивно, мы выбрали именно эту группу для приглашения на совместный новогодний праздник.

Просматривая список группы, я обратила внимание на одну необычную фамилию – Горгоц. Я не стала это с кем-то обсуждать и что-то выяснять.

Итак, мы, девочки, не обремененные предрассудками, отправились приглашать мальчиков,  те радостно согласились.

Надо сказать, что в те времена никаких молодежных кафе не было, их было мало для взрослых.

Но администрация института одним предновогодним вечером запустила запросто нас в одну из аудиторий института. При этом не было никого из преподавателей, хотя по тем временам каждая группа имела преподавателя-куратора.

И, конечно, никакой закуски и выпивки мы, девочки не принесли, хотя мальчики явно пришли с выпивкой, но делали это тайно, по их розовым личикам было заметно, что горячительное употребили.

Мы, девочки, нарядные и вследствие своего тогдашнего советского воспитания очень скромные, явились на бал.

Аудитория была украшена, в центре была ёлка, столы и стулья убраны, гремел катушечный магнитофон.

Никакой программы вечера у нас не было. Это были просто танцы, веселое здоровое общение здоровой молодежи.

Я, как всегда пользовалась успехом, все время танцевала, мне тогда нравились только высокие парни, т.к. мой отец говорил, что замуж выдаст меня только за парня, который его поборет, а папенька у меня был под два метра ростом и имел стальные мускулы.

Ко мне подошел невысокий брюнет, пригласил на танец, я, смерив его с ног до головы взглядом отказала – он показался мне низким.

Тут в разгаре танцев, под ёлку встали два парня с гитарами и стали исполнять западные современные мелодии – «Дом заходящего солнца» и другие мелодии. Один из этих парней  был тем самым брюнетом, с которым я отказалась танцевать и тут в разговоре я услышала его имя – Костя.

Итак, вечер окончился, и меня пошли провожать два самых  высоких  юноши. Я была ими доставлена до своего места жительства без приключений.

Через какое-то время я, многие мои сокурсницы, новые знакомые  парни с ГМ поселились в совершенно новом общежитии института. Достопримечательностью этого общежития  было то, что оно находилось в пяти километрах от города в поселке Увал. Это произошло из-за того, что был  утвержден грандиозный проект развития института именно в этом поселке, планировалось полностью КМИ перенести туда. Институт, а в настоящее время университет, находился в центре города в пяти корпусах, и студентам приходилось в двадцатиминутные перерывы, преодолевать расстояния до одного километра между корпусами, чтобы попасть на очередное занятие. Проект по строительству института канул в лету из-за вечной нехватки финансирования на развитие образования. И до сих пор одинокое общежитие в лесу посёлка Увал функционирует, до сих пор по лесной дороге студенты ходят к остановке автобуса №6, чтобы попасть в город.

Когда мы, как первые жители там появились, а это было ранней весной, комнаты пахли свежей краской, в лесу были пьянящие весенние ароматы.

Добираться до города было трудно, автобус №6 ходил не часто. И вот в это самое время группа самодеятельных музыкантов, в числе которых был Костя Горгоц стали по субботним вечерам приезжать и организовывать танцы. Бесплатные танцы, без выпивки были обычным явлением в те времена. Никто не стремился как-то «лево» зарабатывать деньги на шоу-бизнесе, да и вообще, слово «бизнес» не было в употреблении.

Тут и началась бурная история нашей с Константином Георгиевичем любви.

В те времена нам были недоступны книги о потусторонних силах, о божественном и небожественном провидении, судьбе и прочее, Все мы были материалистами. Но когда на себе ощущаешь некое притяжение к другому человеку и, как слепая идешь,  как во всех романах пишут «навстречу судьбе», и не идешь, а падаешь в пропасть безумных ощущений, то начинаешь верить в некую предопределенность событий.

Костя на этих общежитских танцах большее время не играл в ансамбле, а танцевал со мной. Я, ничего не зная о нем кроме имени и фамилии, с большой доверчивостью и  интересом стала гулять с ним по весеннему лесу, слушать его рассказы о его увлечениях, родне и так далее.

Учиться в институте в те докомпьютерные времена было очень сложно.

Занятия были по три-четыре пары и в субботу тоже. Рефераты, курсовые писались шариковой ручкой, как правило, в библиотеке. При отсутствии  Интернета приходилось изучать первоисточники – учебники, монографии в большом количестве. На семинарах от нас  требовались помимо письменных рефератов постоянные устные сообщения. Поневоле пришлось овладевать ораторским искусством.

На инженерно-экономическом факультете первый и второй курсы преподавали чисто инженерные науки: «Начертательную геометрию», «Химию», «Физику», «Детали машин», «Теорию машин и механизмов»  «Сопротивление материалов», «Теоритическую механику», «Станки и инструменты», « «Материаловедение». Помимо этих дисциплин были такие теперь неслыханные как «История КПСС», «Научный коммунизм», такие теперь редкостные для экономических специальностей, как «География».

Нам, как будущим инженерам приходилось выполнять курсовые работы с чертежами, стояли у кульмана в чертежных залах буквально по ночам, ведь с трудом выполняли работы в срок.

При жуткой нехватке времени на учебу мы влюблялись, встречались, женились. После того знаменательного новогоднего вечера встреч двух групп женилось пять пар в разное время, но мы с Костей были первые.

Надо сказать, что мы с Костей получили строгое воспитание в семьях крепкими устоями, даже не советскими, а патриархальными. Слово «секс» в те времена вообще не употреблялось. Таким образом, после нескольких встреч с первыми робкими поцелуями Константин Георгиевич помимо признаний в любви сделал мне предложение выйти замуж. С его стороны это был хитрый ход, ведь я пользовалась среди парней успехом.

Я никогда не была писаной красавицей, но у меня была безукоризненная фигура, начитанность. Благодаря первым переводным книгам по косметике, которые мог купить мой отец в Союзпечати, я умела ухаживать за своим лицом. Одевалось я в тогдашний дефицит благодаря маминым стараниям. Но я считаю, что неотразимостью я обязана своей энергией, живостью, оптимизму, которые из меня фонтанировали.

Я серьезно отнеслась к намерениям Кости и старалась соответствовать новой роли – невесты. Костя познакомил меня со своими  родителями, они втроем жили в самом центре города в трехкомнатной хрущевке. По тем временам, когда половина семей жила в общаге, я решила, что это отличный вариант для моей последующей жизни, тогда я еще и не предполагала, что мне придется прожить в этой  хрущевке тринадцать лет бок о бок со свекровью, свекром, двумя детьми и мужем.

Костины родители представляли по тем временам обычную семью. Отец Георгий Сергеевич окончил Томский университет в 1941 году, был призван на фронт, прошел всю войну, на момент нашей женитьбы работал преподавателем на военной кафедры КМИ, звание – подполковник. Мать Кости - Елена Петровна познакомилась с Георгием Сергеевичем о время освобождения Клинцов, во время войны, где её семья была в оккупации.  Георгий Сергеевич устроил ее работать  вместе с ним на 163 Бронетанковый ремонтный завод с которым они и прошли всю войну.

Они до 1952 жили  в Германии в Подздаме в вилле профессора географии с шикарным садом. У нее работали садовник, горничная и няня. Отдыхали в Баден-Бадене.

Елена Петровна  всю жизнь занималась детьми. Детей было трое старший - Владимир 1945 года рождения, Валентина 1947 года рождения, Константин 1952 года рождения. Владимир был женат на Галине, единственной дочери Нестерова Павла Ивановича полковника, начальника областного УВД, у них был сын тогда двух лет. Владимир и его жена Галина закончили КМИ и уже работали. Валентина была замужем за Юрием Гансовичем Бернгардом, единственным сыном Ганса Ивановича Бернгарда, который занимал всякие ответственные должности, а по молодости лет работал в Японии радистом у знаменитого разведчика Рихарда Зорге. У Валентины и Юрия был сын пяти лет Андрей.

Надо сказать, что у Кости уже было много хобби. С раннего детства он рыбачил, его отец стал рано брать Костю на охоту и у него было уже своё охотничье ружьё. Он стрелял по тарелочкам на стенде в спортивном обществе «Урожай» и имел первый юношеский разряд.

Мы решили пожениться после второго курса, и настало длительное время ухаживаний. Так пролетела летняя сессия, которую не все студенты пережили благополучно.

Началось лето, это было время студенческих стройотрядов. Мы с Костей тоже записались в городской стройотряд, но попали в разные бригады. Тогда я еще не умела договариваться с целью получения для себя благ  и удобств и мы, так и работали на разных объектах, но в общежитии №2 КМИ я жила с девушками из его бригады и стала с удивлением узнавать о некоторых качествах Кости. Так, каждое утро он собирал бригаду и долго развлекал их рассказами ни о чем. Как-то одна из девушек пришла с работы в футболке, на которой на груди  отпечаталась краской ладонь Кости. Он объявил, что это шутка… Шутка была необъяснимой.

Я впервые стала задумываться о том, что мой благоверный может в шутку и не в шутку увлечься другой, не смотря на все моё влияние и очарование. Решила: первое – все время держать его в центре внимания, не то, чтобы следить, а не упускать из виду, а для этого по возможности не расставаться; второе – интересоваться его проблемами, занятиями; третье – зарабатывать самой столько, чтобы содержать себя и своих детей. В последнем я перестаралась: я не требовала с мужа зарплату тридцать семь лет, при этом содержала и его – отличные костюмы, спиртное, многочисленные зарубежные поездки – все за мой счет, но об этом в следующих главах.

Костя решил дальше обозначить себя,  как серьезный жених, и приехал на электричке весной в рабочий поселок Лебяжье знакомиться с моими родителями.

Родители мои жили в благоустроенной двухкомнатной квартире в центре поселка, по тем временам это было элитное жильё.

Моя мама разволновалась так, что вместо привычной раскладушки в гостиной лихорадочно купила два кресла. Раскладушку в гостиной держали для отца за тем, что мой отец был заядлым болельщиком и футбола и хоккея, мог смотреть матчи глубокой ночью, и он не просто их смотрел, а бурно реагировал на происходящее на экране – кричал, прыгал и т.д., чем мешал спать моей маме.

Маме было из-за чего волноваться, ведь мой отец славился крутым характером, и говорил, что выдаст меня замуж только за того, кто его поборет. Отец всегда был в прекрасной физической форме, этому он был обязан здоровой наследственности, а также воспитанием в Ульяновском военном училище. Для поддержания физической формы он каждый день бегал вокруг поселка, толкал штангу.

И вот в доме моих родителей с утренней электрички появился Костя.

Он был с большим портфелем, напоминающим дорожный саквояж, в портфеле он привез букет пионов, пионы он вручил будущей теще.

Как потом рассказывала мама, отец на кухне ей сказал зловещим шепотом: «И кто к нам приехал? Это же еврей! Да ещё и мелкий! Я сейчас выброшу его из окна». Надо сказать, отец никогда не был антисемитом, я думаю, что он это сказал от волнения. Но привычка выбрасывать родственников из квартиры у него была, как правило, из-за пьяного поведения последних. Мама на его заявление заявила, чтобы не мешал знакомиться с женихом.

Знакомство прошло без инцидентов, Костя уехал вечерней электричкой.

Итак, шло лето 1991 года. Костя кроме учебы, брался за всякие по тем советским временам работы: грузчиком, строителем и т.д. Заработал денег на мотоцикл Ява, по тем временам это был как автомобиль  иномарка, ведь тогда иномарок в СССР вообще не было, а чешский мотоцикл пурпурного цвета производил на окружающих эффект. На этом мотоцикле мы стали посещать ближайшие окрестности, ловить рыбу, загорать. Это была красивая жизнь полная счастья.

Я некоторое время тем летом  гостила у своего дяди Тютнева Геннадия Павловича в поселке Лесники в 30 километрах от Кургана. Надо сказать, что в те времена  в свои семнадцать лет я не умела плавать. Меня учили плавать в бассейнах тех курортных городов, где каждое лето я отдыхала с родителями, но я так и не поплыла. Костя приезжал на Яве каждый день, мы отъезжали на дикий пляж, где купались и загорали.

И вот, я, пребывая в Лесниках каждый вечер, поздно выходила из дома, перебегала дорогу, а там была уже река маленький песчаный пляж. При лунном свете в полном одиночестве,  в теплой воде я сама себя училась плавать. И мне удалось поплыть, и,  не «по- собачьи», а брассом как меня учили тренеры в курортных бассейнах. Так мне хотелось быть  на должном уровне, и вдохновил меня на это Костя.
Настал сентябрь 1971 – второй учебный год. Много занятий в университете, много курсовых и свет впереди туннеля – грядущая весной свадьба.

Умом я понимала, что после свадьбы будут те же занятия в институте, новая ответственность за семейное счастье, жизнь в чужой семье со свекровью и свекром. Но я стремилась к стабильности и обстоятельности в своей жизни и полагала, что мой муж будет надежной опорой.

К этому времени я переехала в общежитие КМИ на площади им. Ленина.  Это было старинное здание с высокими потолками, и спали студенты на двухэтажных кроватях. Там была студенческая столовая, библиотека, чертежный зал, актовый зал, где по субботам проводились танцы.

С Костей мы стали видеться каждый вечер, т.к. он с родителями по улице Гоголя 72 – тоже центр города. Он встречал меня, мы шли к нему домой, ужинали вместе с его родителями, потом долго обнимались в его комнате, потом он провожал меня до общежития.

Я до сих пор не знаю, нравилась ли я его родителям, очевидно, они просто смирились с моим появлением, как с некой неизбежностью. Когда я у них не появилась несколько дней, то мама Кости встретила меня на улице и очень озабоченно спросила, отчего я не захожу к ним в гости. Оказывается, в это время Костя в компании с друзьями, а может быть и подругами так славно посетил какую-то забегаловку  и принял «на грудь», что его ночью дома вырвало.

Я почти на каждое воскресение уезжала к родителям, а Костя, на свободе пускался в какие-то встречи со своими бывшими одноклассницами. Потом сам мне рассказывал, однажды гулял с некой одноклассницей  Боровиковой Леной. Боровикова была дочерью директора одного из курганских заводов и красавицей. Костя на день встречи своих одноклассников в школе № 32 привел меня и познакомил с одноклассниками и своими учителями, те были страшно удивлены этим фактом. Там я и увидела Боровикову, несмотря на ряд своих достоинств, с Костей у неё ничего выйти не могло: она была меланхолична и занималась музыкой профессионально. Так объективные обстоятельства, как-то разность интересов  в этом случае сыграли свою роль. Лена поступила в Москву в Гнесинское музыкальное училище, вышла замуж за американца и уехала в США.   

Время мчалось со страшной скоростью, коллоквиумы, зачеты, черчение у кульмана, и так настала весна 1972. Костины родители вместе с нами поехали к моим родителям меня сватать. Моя бабушка Поля также присутствовала на этом знаменательном событии. Все пошло прошло без эксцессов.

Заявление в ЗАГС г. Кургана нами было подано, свадьба назначена на 8 июля 1972 года.

Во времена всеобщего дефицита готовиться к свадьбе было сложно.

Еще не было традиций, как делать свадьбы, не было ведущих, не было даже цветов.  Свадьбу решили проводить в квартире у Костиных родителей.

Костиной маме пришлось нелегкая роль повара. Гостей было человек тридцать. В это были и родственники с моей и Костиной стороны, друзья-студенты, которые еще не уехали после сессии домой. Мама моя достала белый гипюр и розовый атлас на подкладку, у меня было великолепное платье, фата была покупная. Костя был в новом черном костюме.

ЗАГС был в деревянном здании по улице Куйбышева. Из машин была только Волга – такси для нас и свидетелей. Все остальные в ЗАГС пришли и ушли пешком, а в ЗАГС гости шли, чтобы сфотографироваться у настоящего фотографа. У нас после свадьбы осталось два фото: мы вдвоем с Костей и тех гостей, которые дошли до ЗАГСа.

Костя на руках занес меня по лестнице на третий этаж к свадебному столу. Сейчас это он уже не повторит, из-за ряда объективных причин. Как сказал один поэт: «Как мир меняется,  и как я сам меняюсь, лишь именем одним я называюсь, я тот, кого уж нет».

Итак, свадьба состоялась, и очередная глава моей жизни была завершена.