Подземелья III

Даже если бы Сэд была в состоянии присутствовать этой своеобразной конференции, она бы не изъявила такого желания. Устала она от всего происходящего не меньше Октябрины, и тот двухдневный отдых, который получился у неё после операции, назвать таковым было сложно. Как тут отдохнёшь, когда валяешься на койке в бинтах и швах, будучи облепленным кучей датчиков под раздражающий писк пульсоксиметра, когда по ночам тебя ещё и бессонница мучает наряду с кошмарами. На миг Сэд задумалась: а что бы на самом деле помогло ей отдохнуть и прийти в себя? После недолгих размышлений появился совершенно неутешительный вывод: как минимум трёхкомнатная квартира на Зелёных Холмах, несколько слуг и, желательно, кто-нибудь, кто жил бы вместе с ней не из-за денег или банальной выгоды. И, если первые две позиции можно было устроить хоть завтра – нужно только подключение к Сети – то вот с последней всё было очень и очень печально.
«Кому я нужна такая? — мелькнула в голове мысль, ставшая уже привычной. — Со мной проблем больше, чем я стою...»
Пока она так размышляла, Октябрина дёрнулась, вскрикнула и проснулась.
— Ты как? — сходу поинтересовалась она, отчаянно протирая глаза.
— Как старый самогонный аппарат, — поспешила отшутиться хакерша. — Жить буду. Сними с меня эту дрянь, ради всего святого, бесит уже.
И что с ней опять такое? Только что сопли по стенке размазывала от тоски по простому человеческому «я тебя не ненавижу», а тут уже агрессивные шутки пошли. Какой-то чемпионат мира по скоростному переобуванию получается.
— Свалить отсюда хочу поскорее, надоело мне в этом сыром подвале кваситься. Да и тебе неплохо было бы прекратить шляться по всяким углам, обними сына и почитай ему сказку, как мы вернёмся.
— Не выношу подземелий, — мрачно согласилась Октябрина, расстёгивая манжету тонометра. — В депрессию вгоняют. Чувствуешь себя как в могиле, заживо погребённой. Наверное, у меня клаустрофобия. И как они тут живут?..
— Как я в своей квартире, — так же мрачно отозвалась Сэд, усаживаясь на кушетке с трудом и помощью Октябрины. — В темноте и безвылазно. Ничего хорошего, думаю, по мне это видно: мало того, что остатки здоровья ещё больше похерились, так ещё и кукуха знатно съехала. Мне-то терять уже нечего, а у тебя дети... К тому же, ты нормальная, — слово это было сказано с таким сожалением, что даже воздух в комнате, кажется, зазвенел от обиды, — так что может, и замуж ещё раз выйдешь. Да и почему ты вообще обо мне заботишься? Я же всё равно умру.
Вопрос этот звучал, как детский. Будто бы Сэд ещё просто не понимает, что такое смерть, но она знала это очень хорошо, видела её в очень неприглядных вариантах и иногда даже поигрывала с ней в догонялки, так что уже просто перестала испытывать благоговейный ужас. Умру? Ну и что с того? Все когда-нибудь умрут, просто я чуть раньше, всего-то.
— Вовсе я не нормальная. — Октябрина грустно вздохнула и обхватила худыми руками колени. — Я просто учусь жить со своими расстройствами... Правда, не всегда получается, как видишь... — Она обернулась. — Я не хочу, чтобы ты умирала. Знаешь... я столько времени провела в изоляции, потом Хейгель меня марафонил неделями, я и не говорила ни с кем почти, если только по работе. А к вам я привязалась. Ну, и просто. Не хочу. Это будет несправедливо, если ты умрёшь. И Фрейя. Это я ходячий покойник – столько всего произошло за короткую жизнь, что, кажется, и внутри всё перегорело. Наверное, я слишком слабая просто. Вот, Дэннер – он сильнее. Крепче. Вы должны жить, вы все. Вот, засадим фашистов в тюрьму, и поедем все вместе куда-нибудь... например, в лес. Тебе нравится в лесу?
Тут она встрепенулась, и снова заулыбалась – своей привычной светлой улыбкой, от которой теплело на душе.
— Ох, прости! Вот, я разнылась. Наверное, подземелье всему виной! — Октябрина мелодично засмеялась, хотя щёки у неё заалели от стыда. — Прости, что я тебе жалуюсь.
Сэд сопроводила этот акт скоростного переобувания мрачным и осуждающим взглядом.
— Врёшь, — последовал неутешительный вердикт. — Как дышишь просто. Ты думаешь, если я больная, то я ничего не вижу и не слышу? Ты не умеешь расставлять приоритеты, милочка. Ты пытаешься спасти всех, кого встречаешь, даже не задумываясь о том, по силам тебе это или нет. У тебя есть дети, а ты попёрлась в сырое подземелье, кишащее мутантами, когда в любую секунду можешь свалиться с ног без сил. У меня никого и ничего нет, — тут Сэд вдруг замолчала, задумавшись, а затем вынесла приговор и себе:
— Хотя я тоже вру. У меня есть деньги, и много. Но это всё, чем я обладаю. И я всё равно умру. Потому что я неизлечимо больна. Помогай лучше Дэннеру и своим детям, а не террористу-смертнику вроде меня. И можешь жаловаться. Я ничего тебе не скажу.
С этими словами Сэд попыталась, как всегда самостоятельно, влезть в экзоскелет, притянув его к себе, но в этот раз руки у неё не выдержали, а зажимы не успели схватиться, и хакерша просто грохнулась на сырой бетонный пол, и не смогла подняться. Сердце снова уколола игла чувства слабости и беспомощности, от которого захотелось выть и рыдать. Как же это сейчас выглядело нелепо! Прочитала лекцию о том, как правильно жить, и тут же не вывезла собственные обыкновенные проблемы! Лучше уж сквозь землю провалиться...
— Я помогаю тем, кому нужна помощь, — строго сказала Октябрина, вновь превращаясь в саму себя – похоже, приступ меланхолии благополучно миновал. И принялась поднимать подругу с пола. Удивительно, откуда в истощённом теле сил, достаточно, чтобы поднять взрослого человека. — Потому что невозможно пройти мимо человека, оказавшегося в беде. Ну, ты же не можешь, например, не дышать.
— Точнее не скажешь, — послышался от двери знакомый голос. Дэннер вошёл и принялся помогать. — Все собираются. Скоро приведём двенадцать живых свидетелей, как вам? В любом случае, я не оставлю их тут умирать.
Октябрина тряхнула головой.
— Я тоже.
Сэд уже ничего не слышала и не могла сказать, она просто сидела, поднимаемая Октябриной, как тряпичная кукла, и глотала слёзы. Любая неудача, любая неловкая ситуация, в которой Сэд приходилось признавать свою слабость, повергала её в совершенно ужасное состояние, которое вело к истерике. Бессилие – самое страшное наказание. Беспомощность, немощь и слабость были хуже боли, страха и смерти. Лучше в панике пытаться убежать, чем просто сидеть и смотреть на то, как всё вокруг полыхает синим пламенем. А Сэд только так и могла: сидеть, как кукла, и смотреть большими болезненно блестящими глазами.
По бледным щекам потекли слёзы, которые она не в силах была остановить. Единственное, что Сэд смогла сделать, так это с мольбой взглянуть на Дэннера, как брошенный котёнок, которого к тому же только что хорошенько пнули.
— Ну, ты чего, — обняла её Октябрина. — Всё хорошо, мы справимся.
— Конечно, справимся, — уверенно поддержал Дэннер, которому состояние бессилия было печально знакомо. Он положил руку на плечо Сэд и тоже устроился рядом, размышляя, как провести всех через катакомбы и при этом уберечь. — На то мы и друзья, чтобы помогать друг другу.
Октябрина сумела только кивнуть и обняла её крепче. Её-то беду им не преодолеть, да и никому не преодолеть. Чужие несчастья отвлекали её от собственного, от тяжёлой неотступной боли, выжигающей внутренности калёным железом, не дающей дышать. Её дочь, её любимое дитя – смертельная угроза человечеству. И теперь ей предстоит чудовищный выбор, сделать который невозможно.
Но здесь она переживала за Дэннера, за Сэд, за упрямого Александра Юрьевича, Вадима, пациентов в больнице – за тех, у кого оставался шанс. Хотя бы крохотный, но он был. А вот у Фрейи нет никакого шанса. Хотелось умереть, но оставался ещё Олег, ради которого стоило оставаться в живых. Невозможно представить, что чувствует мать, потерявшая своё дитя. Теперь она представляла, но никогда не нашла бы слов, чтобы описать свои чувства. Да и нет, наверное, таких слов.
— Слушайте, — сказал Дэннер. — Что-то вы совсем расклеились. Давайте лучше собираться.
Сэд закрыла глаза и судорожно выдохнула, случайно уложив голову Дэннеру на плечо, силясь хоть как-нибудь унять свои рыдания и успокоиться.
Собираться и вправду уже было пора, подземелье плохо действовало на всех, кто в нём сейчас находился, да и вообще вряд ли было пригодным для жизни дальше. Сэд, успокоившись, наконец подняла голову и, утерев слёзы бескультурным жестом, попросила вяло:
— Помогите мне с бронёй. Я уже настолько устала, что не могу с ней справиться.
Октябрина смогла поднять Сэд по той причине, что хакерша весила при росте в метр семьдесят восемь где-то пятьдесят килограмм, да и особо не сопротивлялась. Истощённая, уставшая и замученная, она хотела только раствориться в темноте и тишине, чтобы не слышать себя и собственные мысли, не думать ни о чём и просто спать. Желательно в объятиях любимого человека, которого просто нет. И не будет.
Втроём быстро сладили с костюмом и принялись за снаряжение. Дэннер дополнил запас патронов и проверил крепления метательных ножей – хорошо ли держат, легко ли поддаются. Если Богдан прав, и мутантов в подземных коридорах действительно много, то каждое сбережённое мгновение может спасти чью-нибудь жизнь. Октябрина, в свою очередь, укомплектовала полевую аптечку.
Дэннер, не удержавшись, заглянул в местную библиотеку, и повстречал там Спичку, возившегося возле дальней полки.
— Заходи, — сказал Вадим.
Книг здесь было не так уж много – в основном научная литература, медицинские справочники, инженерно-строительные руководства, агрономия, немного детективов и классики. Старые, бумажные книги, в переплётах и со страницами, от запаха которых сладко закружилась голова. Ни с чем несравнимый аромат бумаги, клея и типографской краски, уносящий в бесчисленные миры чужого разума.
— Прощаешься? — И Дэннер, не удержавшись, потянул с полки «Одиссею капитана Блада». Когда он был маленьким, он столько раз перечитывал её, что мать грозилась сдать книги на макулатуру, но спасли надёжные проверенные средства: тяжёлое пуховое одеяло и фонарик. Владимир ласково погладил книгу по корешку.
— Возьми, — кивнул Спичка. Дэннер удивлённо глянул на него, подняв голову. — Я говорю, возьми её с собой. Она же тебе нравится.
— Мы всё равно ещё вернёмся. Только уже не одни.
— Зачем?
— Ты поймёшь, когда мы поднимемся.
Спичка махнул рукой.
— Вот, ты всё толкуешь о жизни наверху. А если там ничего нет? Что, если ты – просто псих из криокамеры, а вокруг ядерная зима?
— Тогда зачем ты идёшь со мной?
— А мне всё равно, где подыхать. Ну, готов?
— Подохнуть? Это я всегда готов.
— Тогда пошли. А, вот, возьми. Подарок тебе. Ты, я вижу, такие вещи любишь.
В руки лёг тяжёлый объёмистый свёрток.
— Благодарю.
— Теперь точно пошли.

В голове у Сэд до сих пор распоркой стояли слова Октябрины «я не хочу, чтобы ты умирала, это несправедливо». Звучала эта фраза безумно, да и как-то эгоистично, но при этом было в ней что-то, что будило внутри давно уснувшие чувства, от которых на душе теплело, хоть и немножечко. Жаль только, что слова никак не могли повлиять на болезнь, и Сэд всё равно погибнет где-то через год, от паралича дыхания или внезапной остановки сердца. Но не в полном одиночестве, это немножко радовало. Правда, у такого расклада тоже была обратная сторона: когда Сэд умрёт, те, кто к ней привязался, останутся жить дальше с разбитым сердцем. Именно поэтому она так категорично заявляла самой себе, что любить её никто никогда не будет. Кому нужно привязываться к человеку, который очень скоро умрёт? Самостоятельно наживать себе психологические травмы, когда и так хватает бед? Звучит как форменный идиотизм, которым заниматься никто не будет.
Больше Сэд ничего говорить не хотела. Она молча помогла Октябрине собраться и вышла наружу, в коридор, чтобы подождать Дэннера там. Параллельно она думала о том, что вывести людей из катакомб – благородный поступок, но что этим людям делать на поверхности? Без денег, жилья, заработка? Как они будут там выживать, не зная, к тому же, законов? Вспомнилась одна очень старая игра, где вопрос этот поднимался, хоть и мельком, на примере подачки нищему. Если ты давал ему денег, то он шёл в бар, напивался там и погибал в пьяной драке. Если ты игнорировал его, то он погибал от голода. Удивительно, но очень многие поступки в нашей жизни выглядят именно так: как ни сделай, всё равно исход не радужный. С этими людьми могло получиться то же самое, но забивать голову Владимиру своими философскими размышлениями хакерша не особо хотела – на кой чёрт ему это сдалось?..
Октябрина расчехлила лабораторное оборудование – пока оставались свободные полчаса, следовало сделать пробы, всё же, эти люди жили под землёй, и на поверхность не выходили. Вдруг, и привычный ей самой воздух Парадайза их убьёт. Или они являются носителями очередного вируса или же бактериальной инфекции, к которым у жителей Города иммунитета нет и быть не может, потому что они подземные... В общем, хватало дел.
Особое внимание Октябрина уделила крови двух единственных женщин на станции – старшую звали Розмари, кажется, она была румынка, а младшую Беатрисой. Вирусов в их крови не обнаружилось, но вот, в целом Октябрина зафиксировала несколько любопытных факторов. Помимо повышения СОЭ, анемии, гипогликемии и переизбытка углекислоты, что в таких условиях вполне естественно, было кое-что, что заставило Октябрину приникнуть к микроскопу. Она провела ещё несколько быстрых тестов и опрометью вылетела из медсанчасти.
— Сэд! Надо найти Дэннера. Срочно! Куда он пошёл?
Хакерша вздрогнула от неожиданности и сперва даже не нашлась, что сказать, но потом растерянно указала рукой дальше по коридору.
— Куда-то туда, а уж куда конкретно, не знаю. Случилось что-то?
От серьёзности или сумасшествия не осталось и следа, Сэд совсем сникла, и теперь всё, о чём она мечтала, так это вернуться поскорее назад, на поверхность и уйти задротствовать в какую-нибудь игру на несколько суток, чтобы потом упасть без сил в кровать и просто спать, ничего не видя и не слыша. Она даже о деньгах своих не думала, которые лежат на счетах в изрядных количествах, хотя идея, куда их деть, у неё уже появилась. Тем более, тем людям, что сейчас должны были выйти на поверхность, стартовый капитал однозначно пригодится. Только где взять столько налички или кредитных чипов?..
— Ага, случилось, — кивнула Октябрина и унеслась в указанном направлении.
— Чего это ты носишься? — полюбопытствовал Богдан, на которого она едва не налетела.
— Ты нашего друга не видал?
— В библиотеку, вроде, пошёл.
В итоге Октябрина всё-таки впечаталась на повороте коридора, причём, и в Дэннера, и в Спичку разом, поскольку направлялись они ей навстречу бок о бок.
Дэннер перехватил подругу и осторожно поставил на ноги.
— Пошли скорее!
— Чего, помирает, что ли, кто? — уточнил Вадим.
— Нет пока. Но я должна вам кое-что показать.

Девочка вышла из медпункта и подошла к Сэд.
— Пора прощаться? — сказала она. — Да? Все уходят...
Сэд так и осталась стоять на своём месте, ведь её никто никуда не звал. Да и спросу с неё было, как с козла молока, свою ведь задачу она уже выполнила. Вообще изначально Сэд должна была только замок вскрыть, это уже потом импровизация какая-то не совсем здоровая пошла.
Увидев девочку, хакерша кивнула ей и печально вздохнула. Она до сих пор не понимала, почему её видит и слышит, и если бы такая галлюцинация была только у неё одной, то вопросов бы не возникло. А так эту девочку видели трое, причём одинаково, и назвать это коллективным безумием уже не выйдет. Что же тогда получается? Этот вопрос тоже, кажется, останется без ответа, но и ответ на него был не то что бы сильно Сэд нужен. Она хотела поскорее уйти отсюда, только и всего.
Из мыслей её выудила троица – Октябрина, Дэннер и Спичка, подлетевшие к медпункту. Они что-то оживлённо обсуждали на ходу. Кажется, мужчины пытались узнать, что за чрезвычайная ситуация заставляет штатных медиков носиться сломя голову по коридорам. Октябрина держалась стойко аки белорусский партизан в немецком плену, и тащила обоих за руки.
— Вот, — подошла она к компьютеру, на экране которого отображались понятные только ей данные. — Взгляните.
Дэннер послушно уставился на монитор.
— Для меня это как для физика руны, — сказал он. — Ты объяснить можешь?
— Ты не физик, — фыркнул Вадим.
— Ага, и не врач.
Октябрина нетерпеливо вздохнула и принялась разъяснять.
— Смотрите. Путешествия во времени провоцируют структурные изменения в генетических цепях, так же, как и радиация. Для сравнения, ДНК обычного человека выглядит вот так... Видите разницу?
— Немного, — согласился Дэннер.
— Во-от. Хейгель воспроизвёл привычные этим людям условия. Но что-то пошло не так. При перемещениях на небольшие временные отрезки путешественнику ничего не грозит. Ну, помимо акклиматизации. Но, если он переместится без подготовки на пятьсот лет, и более, привычный для местных набор микроорганизмов в воздухе его убьёт. Что сделала Мила перед тем, как заболеть?
— Вышла из бункера, — сказал Спичка.
— А ещё? Она принимала какие-нибудь препараты?
— Чай, — вспомнил Дэннер. — Местный чай. На вкус как солома с анальгином.
Октябрина щёлкнула пальцами.
— Эврика. Адаптационный препарат.
— Она говорила, от него голова болит, — сказал Спичка. — Пила только воду.
— И вышла наружу.
— Не может такого быть только от воздуха, — возразил Дэннер.
— Конечно, не может. Для этого нужно ещё много всего. Понимаете, что это значит? Дэннер, они действительно из будущего!
— Я перестаю вообще что-либо понимать, — мрачно сказала Сэд, когда все голоса умолкли. — И заявляю, что мне необходимо место в психушке.
Опять путешествие во времени, структурные изменения в ДНК, будущее, которого не будет, и эффект бабушки. Раньше хакерша думала, что выучила все законы местного мира и могла ими оперировать, как ножом и вилкой за обедом, но теперь она осознала, что все её знания сейчас не имеют никакого смысла. Она и до того не особо что-то понимала, так теперь вообще о понимании речи не шло. Теперь ожидать от окружающей среды можно было вообще всего, что угодно, и Сэд недовольно фыркнула, удивляясь своим мыслям.
Однако во всём этом был один довольно странный плюс: если здесь так много неизведанного, то это значит, что лекарство от болезни Сэд всё ещё может быть найдено. Это внушало надежду, но звучало, как форменный идиотизм.
— Э, нет, товарищ, на ближайшее место в психушке претендую я, — заявил Дэннер, разглядывая цифры и обозначения и, судя по всему, очень стараясь постичь их смысл. Октябрина деликатно оттеснила его и вывела на экран новое изображение.
— Вот, как выглядит кровь женщины у наружной двери.
Сэд узнала пробирку, в которую она набрала чёрную жижу, ещё тогда, на входе. Сейчас Парадайз казался далёким уютным сном.
На экране уродливые чёрные кляксы атаковали эритроциты. Дэннер распахнул глаза.
— Это же мутаген. Даже я это понимаю.
— Почему это – «даже»? — немного обиженно фыркнула Октябрина. — Ты к себе слишком строг.
— Может быть, — согласился Владимир. Ему было приятно услышать тёплые слова, сказанные вот так вот, просто, и как-то по-родному тихо. Внутри затеплился огонёк. И захотелось соответствовать.
— Это почти как у нашей подруги, — продолжала тем временем Октябрина, которая так увлеклась, что вовсе не подозревала, что ею любуются. Когда человек увлечён делом – трудится руками, или просто делится информацией – он становится очень красивым. И никогда этого не замечает. — Только приобретённое, или же развившееся под влиянием определённых условий. Понимаете?
— Почти. — Дэннер задумчиво прошёлся по комнате. — Но откуда у Хейгеля машина времени...
— Выясним, — тряхнула головой Октябрина. — Но чай мне раздобудьте на анализ. Пожалуйста. Вероятно, что он спасёт всем жизнь.
Сэд лишь молча наблюдала за происходящим и тоже усердно делала вид, что разбирается в этих цифрах и символах, а на самом деле она сейчас думала о себе и своей беде. Новые друзья вырвали хакершу из зоны комфорта, в которой она уже привыкла не замечать своей беды и переключаться на другие вещи, но теперь, когда обстоятельства очень сильно изменились, и практически всё, что окружало её, беспрестанно напоминало о болезни и вытекающих из неё проблемах, что Сэд неожиданно для себя оказалась на них очень серьёзно зациклена. И отвлечься шансов у неё было ноль, потому как каждый разговор, каждое действие, так или иначе, напоминало о беспомощности, слабости и скорой смерти. Мерзкое состояние, из которого есть выход, но сам несчастный, ему подверженный, этих выходов не видит.
— Интересно, — вдруг подала голос Сэд, — а что, если и я не из этого времени, а перемещение спровоцировало мою болезнь? — сперва она говорила серьёзно, а затем истерично засмеялась. — Я уже ничему не удивлюсь.
Октябрина замерла, уставившись на подругу во все глаза.
— Об этом я не думала.
— И все мы не местные, — улыбнулся Дэннер, и вдруг произнёс тихонько: — А я домой хочу. Дома уже клёны заалели, и скоро седьмое ноября, парад будет красивый... Ладно. — Владимир махнул рукой, будто заставляя себя замолчать. Октябрина поглядела на Сэд, словно ища поддержки.
— Вернёшься, — она мягко коснулась его плеча. И голос прозвучал так уверенно, что не поверить было просто невозможно, и Дэннер невольно улыбнулся в ответ. — И нас с собой возьми, мы тоже хотим на парад.
Сэд могла лишь печально вздохнуть.
— Ну, вообще-то, я пошутила. Ю-мор, понимаешь?
Но шутка, видимо совершенно не к месту пришлась, а посему хакерша махнула рукой, отвернулась и отправилась снова в коридор. Она вдруг в который раз ощутила себя лишней, ведь у неё не было воспоминаний, по которым можно ностальгировать, чему можно радоваться, и что любить. Там, где у людей обычно находится что-нибудь дорогое, у Сэд зияла пустота, заполнить которую было пока что особо нечем. Друзья – хорошо, но и они относились к ней немного по-своему, не всегда соответствуя представлениям, что были созданы в её воображении сюжетами пройдённых игр и прочитанных книг. Жизнь вообще редко, когда шла по заранее оговорённому сценарию, в этом хакерша уже убедилась неоднократно, покинув своё обиталище, однако эта новость её абсолютно не радовала. В стагнации существовать гораздо проще, чем в непрерывных переменах. Даже ругательство такое есть: «чтоб ты жил в эпоху перемен». Соответственно, бесконечное их количество может надрать зад не хуже мутанта из подземелья, а хорошего в данном обстоятельстве было маловато, чего уж там.
Спичка проводил хакершу взглядом.
— И часто она у вас одна ходит?
— Оставь, — сказал Дэннер. — Хочет человек один побыть – его право.
Октябрина опустилась на койку.
— Мы все устали. Дэннер, а ты, вообще-то, из какого времени?
Разговор об этом шёл так просто, будто сквозь века пара остановок на автобусе. И даже это уже не виделось безумным. Наверное, они просто устали удивляться.
— Из двадцать первого века. У нас там мировой кризис.
— У нас тоже, — вздохнула Октябрина.
— А у нас дождь хлещет, и мутанты по лесам бегают, — улыбнулся Спичка.
— Выглядишь хреново, — сказал Дэннер Октябрине. — Точно дойдёшь?
— А у меня есть выбор? — отмахнулась она и сосредоточилась на микроскопе. Спичка усмехнулся.
— Чего хмыкаешь?! — взбесился Дэннер, чем окончательно развеселил товарища.
— Она тебе нравится, — констатировал Вадим.
— Неправда. Я просто беспокоюсь.
— Угу, ага. Какое избирательное беспокойство.
— Не говори ерунды, — отрезал Владимир.
— Чего краснеешь тогда?
— Душно у вас тут, — с прежним невозмутимым видом ответил Дэннер и крепко задумался. Спичка, посмеиваясь, удалился. Не иначе, ведь, не просто так ушёл. Дэннер раздражённо чиркнул зажигалкой, прикуривая.
А в самом деле, чего это его заклинило? Октябрина то, Октябрина сё... Она, вон, вообще на него внимания не обращает, и правильно делает, хоть один разумный человек. Тут Владимиру сделалось даже обидно: смотрите-ка, вокруг Сэд она чуть не с бубном пляшет, а он, получается, что, не товарищ?!..
Разумом Владимир осознавал феерическую абсурдность и несправедливость подобных мыслей, и старательно гнал их куда подальше, но упрямые мысли, как назло, прочно обосновались в голове. Они настолько удивили и разозлили его, что ещё хлеще не давали покоя. Дэннер чувствовал себя клиническим идиотом, и от этого злился всё сильнее и сильнее.
— Если надеть маски, то, может, и обойдётся... э-э... Дэннер, ты чего это?
— Ничего! — рявкнул Селиванов, с грохотом роняя капельницу. — Всё со мной нормально, ясно вам?
— Ясно, — кивнула Октябрина, настороженно замершая с пробиркой в длинных пальцах. Дэннер невольно уставился на её руки – в лицо взглянуть было стыдно, как будто Октябрина могла слышать, о чём он думает.
— Я... напугал тебя, да? — осёкся он. И сделалось ещё хуже.
— Да нет. — Она улыбнулась. — Всё в порядке.
— Ты прости, я... ну...
— Ничего, — повторила Октябрина. — Ты устал просто. Не переживай. Ну, бери чемодан и пошли. Нам пора.
Владимир только вздохнул.
— Ты не волнуйся за нас, — мягко улыбнулась Октябрина, — мы с Сэд будем в порядке. Думай лучше о наших подопечных. Им намного труднее.
— Как это у тебя получается? — не выдержал Дэннер.
— Что?
— Как ты держишься?
— А, — Октябрина неуютно передёрнула плечами. — Я просто концентрирую внимание на тех, кому ещё могу помочь. Если задумаюсь о Фрейе, я с ума сойду.
Голос звучал мягко, ласкал слух. Дэннер снова увидел её будто впервые. Хрупкую, измученную, сломанную. Что ей пришлось пережить? Что она чувствует сейчас? Ведь она единственный человек во всём мире, разделивший его несчастье. А она знай себе, улыбается. И всех поддерживает своей стойкостью и добротой.
Не то, что он сам... Год ни словечка не произнёс, орал на всех подряд, спалить себя хотел заживо... стыдно вспомнить! И теперь вдвойне – на фоне её примера. Всякий раз, когда он смотрел на неё, тащившую на себе непосильную ношу, ему было щемяще жаль её, хотелось обнять её и не отпускать никогда, защитить, хотелось, чтобы все эти раны были у него вместо неё!
А она улыбается. Не жалуется, не винит весь мир в собственных несчастьях. Она восхищает, и хочется рядом с ней соответствовать.
Он хотел уже развернуться и уйти, привычно прогнав непрошеные эмоции, но Октябрина была такая добрая, такая спокойная... Дэннер сам не заметил, как шагнул вперёд, обхватил хрупкие плечи, уткнувшись носом в пушистые волосы.
Октябрина вздрогнула от неожиданности, затем её рука скользнула по плечу, отвечая на объятие.
— Ох, Дэннер... Ничего. Ты справишься. Ты обязательно справишься.
Он, отстранившись, серьёзно поглядел ей в глаза.
— Ты тоже. И Сэд. Мы все. Непременно справимся.

Вот что правда, то правда, сейчас Сэд хотела побыть одна, и желательно пару дней. Как бы тяжко ей ни было страдать в одиночестве, с её-то социальной неадаптированностью легко было получить передозировку общения с себе подобными, что уже успешно произошло. Уже неделю в её личном пространстве перманентно находился хотя бы один представитель рода человеческого, а то и целая бригада, да и вообще Сэд просто устала. Хватит и того, что за последние сутки она поспала где-то часа два, да и то под капельницей, так что как она ещё более-менее нормально функционирует как личность, оставалось загадкой. Да вообще и поесть бы нормально не мешало, а то анорексия уже дышала Сэд в спину и вот-вот готова была схватить её за горло, и тогда она умрёт ещё быстрее, просто потому что организм будет истощён до предела. Проблема была в том, что Сэд не испытывала по поводу еды вообще никаких эмоций, и это уже был совсем дурной знак. Правда, для неё самой это значения уже не имело.
Хакерша остановилась где-то на полпути от санчасти до библиотеки и просто обессиленно сползла по стене, усевшись на пол. В голове не было ни единой путёвой мысли, за которую можно было бы зацепиться и продолжить цепочку дальше, а от того Сэд просто продолжила смотреть в сырую стену напротив себя, будто надеясь в трещинах в бетоне разглядеть ответы на свои многочисленные мольбы и вопросы.
Пока Сэд слышала крики из комнаты неподалёку, в ней проснулось желание с кем-то поссориться, как следует врезать кому-нибудь. То ли это атмосфера бункера вызывала приступы агрессии, то ли усталость, то ли ещё чего, но суть была одна: если прямо сейчас они отсюда не уйдут, то кому-то здесь перепадёт, и довольно серьёзно. А может, и нет. Сэд настолько устала, что вся злость очень быстро из неё выветрилась, не оставив и следа, а оттого хотелось только поскорее сбежать из этого жуткого места. Сэд вспомнилась ещё одна игра с очень похожим на эту историю сюжетом, но заварушка там была несколько другая, ну, здесь по крайней мере никто целенаправленно не травил весь бункер ради того, чтобы ему хватило еды на безбедное существование. Но менее жуткой история от этого не становилась.
Хакерша могла лишь вздохнуть для того, чтобы прекратить строить в голове какие-либо цепочки мыслей, и просто ждать. Она осознавала, что ни одно принятое ей сейчас решение не могло быть правильным, а потому от поиска приключений лучше воздержаться, их и без того хватает. Это сейчас кажется, что всё так просто: выйти наверх, и всё! На самом деле там их поджидали очередные трудности, и не только тех, кто впервые за долгие годы поднимается наружу. Проблемы ждали и героев-спасителей. Но об этом пока кроме Сэд, кажется, никто не задумывался, увлечённый своим геройством.
— Пошли? — очень своевременно появился Вадим. — Готова?
Несмотря на твёрдые интонации, вид у него был отнюдь не столь же уверенный. Это и понятно: сама-то Сэд знала, что никакой ядерной зимы наверху нет. Другое дело Спичка: для него сейчас доверить свою жизнь трём странным незнакомцам сродни прыжку в неизвестность. А может, ему просто было уже всё равно, жить или умереть. Он ведь семью потерял.
Незнакомцы и правда очень странные, даже более странные, чем новость о том, что сверху нет никакой ядерной зимы. Сэд вздохнула, тяжело поднялась, пока броня громко шуршала сервоприводами, и случайно столкнулась с Вадимом взглядом, прямо глаза в глаза. И что там было? Такая же пустота, как у неё самой, разве что, не спрятанная за толстыми линзами очков.
— Я всегда готова. Хоть идти куда-то, хоть сдохнуть. Мне всё равно.
И какой чёрт её вообще за язык дёрнул это сказать? Кому нужна эта информация кроме неё самой? И ведь желание убить кого-то даже пропало, а то к ней прямо идеальный объект для этого подошёл... Но в чём он виноват? В том, что у этой несчастной девочки крыша едет не только от атмосферы бункера, но и в целом, по жизни? Да и виноват ли он вообще хоть в чём-то, в отличие от своей собеседницы? Сложный философский вопрос, не для уставшего и больного мозга.
— Та ж фигня, — понимающе кивнул Спичка. Почему его потянуло именно к Сэд, оставалось загадкой. Наверное, чувствовал родственную душу. За уверенностью и силой, за грубоватым солдатским юмором, за живой улыбкой тщательно пряталась та же зияющая пустота, что и у Дэннера. Узнала её Сэд безошибочно, как всегда узнают редкость – потому что редко душевная рана превращается с годами в душевный свищ.
Вот так компания: прямо сход-развал поломанных людей получается.
На потрескавшихся сухих губах хакерши появилась кривая усмешка, обнажающая неестественно ровные и белые зубы. Удивительно, но насмерть больная Сэд никогда не страдала кариесом. Обычно всё идёт как-то одним комом: из-за одной проблемы и ограничений, с ней связанных, неминуемо возникает новая, у которой есть свой букет следствий, и так чуть ли не до бесконечности, а эта пигалица отделалась только плохим зрением, да и то, скорее всего, в виде отдельной истории. Вообще, если бы не истощение и мертвецкая бледность, Сэд бы и не выглядела больной, и может даже была бы красивой в глазах окружающих, но всё сложилось так, как сложилось, и хакерша больше походила на обтянутый кожей скелет, на котором единственной живой деталью были глаза, казавшиеся непропорционально большими, и в то же время очень тусклыми.
В то же, что она справится с тем, что ей уготовила судьба, хакерша уже не верила, и, если бы кто-то сейчас вслух пошутил про сход-развал поломанных людей, Сэд бы не обиделась. На правду не обижаются.
Улыбаться же это создание вообще не могло. Единственной радостью в жизни было сбежать от родителей или злых учителей с одноклассниками, закрыться где-нибудь, спрятаться – хоть в шкафу, хоть в ванной, да хоть под кроватью или столом –  и читать. А если избежать очередного скандала не выходило, то ещё одним приятным развлечением было поделиться переживаниями с любимой игрушкой, которая никогда не перебивала, всегда слушала внимательно и уж тем более не начинала орать и хвататься за ремень. К сожалению, эта сентиментальная вещь, которая чисто гипотетически, могла хоть немного помочь Сэд в её одиночестве, затерялась где-то в дыму косяков и флюидах перегара в квартире с тараканами и отклеивающимися обоями. От Моники ведь ничего не осталось, Моника умерла. Вместо неё живёт теперь совсем другой человек, правда, унаследовавший её проблемы.
О том, был ли смысл в этой игре в кошки-мышки с собственной головой, Сэд задумывалась довольно часто, но всякий раз приходила к выводу, что ей проще жить, когда она отстраняется от маленькой несчастной девочки и пытается жить самостоятельно, вернее даже не жить, а выживать с тем наследством, которое всё-таки оставило ей прошлое, несмотря на совершеннейшую амнезию. Отрицать гораздо проще, чем принять. И Сэд прекрасно это знала.
Вадим, похоже, хотел ещё что-то сказать, но тут появились с одной стороны Дэннер с Октябриной, с другой Александр Юрьевич, давешний юноша из медпункта, и с ними нескладный высокий парень, Сэд, пока что, незнакомый. Он сутулился и зябко прятал руки в карманах выцветшей куртки.
— Ну, идём? — осведомился Дэннер, бодро, и как-то даже весело. — Сэд, ты как?
— Отвратительно, — ответила хакерша и широко растянула высохшие губы в приторной улыбке, о которой, правда, тут же пожалела: свежие трещинки тут же заалели от проступившей крови. Но это было не столь важно. При виде Владимира Сэд захотелось прибить его на месте – он раздражал её своим упрямством, которое сейчас ни в чём не проявлялось, но она-то знала, какой он на самом деле! А ещё он умудрялся совершенно игнорировать её, ту, которая и притащила его сюда, которая открыла ему все двери! Зачем ей тогда вообще быть, зачем существовать, если её даже в таких условиях продолжают не замечать? Вот бы вернуться в свою нору отшельническую и не вылезать из неё больше никогда, где и сдохнуть в итоге как никому не нужный старик в доме престарелых.
Владимиру бы очень хотелось избавить подруг от подобных рисковых предприятий, да ведь этих в безопасном месте нипочём не удержишь. Он думал, как там, наверху, как Джейми, Элеонора, и остальные. В том, что Декстер сможет принять командование и довести операцию до конца, Дэннер не сомневался ни на минуту. А вот его задача теперь – вывести из опасного места четырнадцать человек. Живыми.
— Вижу. — Дэннер протянул ей платок. — Держись, ладно? Немного осталось.
Спичка внимательно поглядел на него, но ничего не сказал. Они направились к выходу, где уже дожидались остальные. Всем было не по себе.
Этот жест был похож на мерзкое одолжение, от которого Сэд тут же вспыхнула, как сухая щепка от шальной искры, когда рядом нет огнетушителя.
Она стукнула Дэннера по руке, чтобы он немедленно её убрал, оскалилась на него и прошипела:
— Нравится издеваться надо мной?! Или это твоё беспокойство?! Да лучше бы я вообще в эту историю не влезала, да и сдохла бы в полном покое и одиночестве! Нет, послал же мне тебя чёрт, чтобы я перед смертью своей ещё помучилась! Пафосный кретин!
Срывающийся от гнева и непривычно громкий голос Сэд отскакивал от бетонных стен и катился глубже в пыль и тишину, где терялся ненадолго, а потом возвращался жутким эхом. Хакерша и сама не знала, что может так злиться и так кричать, но эмоции неожиданно вырвались наружу, снося на своём пути всё живое.
И почему вообще пафосный кретин? При чём тут пафос? Но это уже неважно. Волна бесконтрольной ярости покатилась дальше.
— Ты думаешь, будет как в сказке: всегда хороший конец, все любят друг друга и счастливы? Нет, в этом ****ском мире такое невозможно! Твоё геройство не приведёт ни к чему, мы просто все сдохнем, не вместе, так по одному! Ну, что ты не улыбаешься? — гнев переключился на Октябрину. — Со всеми же бывает: ну, подумаешь, умер немного!
Октябрина философски пожала плечами и решила в конфликт не вмешиваться. Может, потому что злились не на неё. Или потому, что в этой вспышке она узнала себя. Все время от времени срываются.
— Если бы я так думал, я бы нашёл себе другую работу, — логично заметил Дэннер.
— Может, и сдохнем, — согласился Александр Юрьевич. — Я, так точно. А вы, молодые, уж как-нибудь ещё поживите.
— Если вы закончили выяснять отношения, — ввернула Октябрина, — то одевайтесь и пошли уже отсюда.
— Держаться за мной. Не разбегаться. Спичка замыкает колонну. Богдан и... — Дэннер обернулся к парню в тельняшке. — Тебя как звать?
— Саша...
— Прикрываете с флангов. Идём быстро и тихо. Всем всё ясно? Тогда вперёд.
Сэд ничего не оставалось, кроме как успокоиться и замолчать, но лишь только по той причине, что даже она своим отбитым мозгом понимала: сейчас её гнев и ссора действительно могли стать причиной смерти людей, не виноватых в её состоянии. Отношения выяснять можно будет потом, когда они выйдут из этой жуткой клоаки, кишащей монстрами, если на это вообще после всего останутся силы. Скорее всего, Сэд вообще вывалится из экзоскелета, заглотнёт целый блистер обезболивающего и рухнет в постель, согласная даже на возможность хотя бы просто полежать с закрытыми глазами, не то что поспать.
Надев шлем, Сэд взялась за автомат и щёлкнула предохранителем, хотя очень сильно надеялась, что он ей вообще не пригодится.
И, наконец, группа покинула бункер. Мила никуда не делась, только была уже без сознания. Ещё одна опухоль образовалась на голове, с правой стороны черепа, и уже заползла на лицо. Женщина издала тяжёлый, хриплый стон, заставив всех остановиться.
— Отвернитесь, — сказал Дэннер, но никто не послушал. Казалось неправильным отвести взгляд. Октябрина, опустившись, на колени, взяла больную за уцелевшую руку. Тогда Владимир, с немого согласия остальных, приставил к её виску пистолет и спустил курок.
Эхом отразился от каменных стен звук выстрела, по телу пробежала быстрая судорога, пальцы скрючились в последней агонии. И разжались уже навсегда.
— Меня не хочешь так пристрелить? — мрачно спросила Сэд в гробовой тишине. — Я была бы совсем не против.
От злости уже не осталось и следа, она была разбита и расстроена, однако на продолжение сцены не надеялась. Дэннер, скорее всего, посмотрит на неё, как на придурка, и промолчит, но вопрос был вполне серьёзный. Она бы не отказалась от эвтаназии, когда миссия её будет закончена. Умирать в муках ей не улыбалось. Но Милу ей на самом деле было жалко, и то, что её избавили от этой жуткой агонии, ненадолго вернуло хакерше веру в человечество. Но только не в себя. В себя она уже совсем не верила.
— Тебя не хочу. — Дэннер улыбнулся ей, но Сэд успела заметить, как он смахнул слёзы рукавом, оборачиваясь. Точно, думал, что никто не заметит. — А то я буду по тебе скучать потом.
— Спасибо.
Сэд улыбнулась ему в ответ, сделав вид, что слёз этих не заметила, но на самом деле уже успела устыдить себя за беспричинную вспышку ярости и такое пренебрежительное отношение к друзьям. Ей захотелось провалиться сквозь землю, а потом обнять Дэннера и поговорить с ним по душам, возможно с бутылкой – она и сама не против накатить после всего случившегося, возможно о всякой ерунде и глупостях, но это должен быть живой откровенный разговор. Вряд ли только Владимир на эту удочку клюнет, он тёртый калач. Оставалось надеяться только на природное обаяние и собственную удачу, которая, правда, больше любила подставлять хакерше огромную целлюлитную задницу, нежели лицо. Но эта дамочка, если быть честным, и на лицо так-то была не очень.
— А кем она была? — спросила Октябрина.
— Физиком, — ответил Спичка, и его вечно суровое лицо вдруг озарила солнечная тёплая улыбка. И остальные ожили, заоборачивались, прерывая следом за Сэд напряжённую тишину. Казалось, её голос вернул людей к жизни.
— А как она всем подарки дарила, помните? — спросил кто-то.
— Ага! То открыток наделает, то печенье испечёт... Из чего она его только делала!..
— И всегда украшала всё на праздники...
— Помните ёлку из перчаток?! Это ж додуматься надо...
Они двинулись дальше. А Дэннер думал, что это очень грустно. Ведь был человек! Родился, как и все, смешно тянул ручонки, учился, рос, любил. К чему-то стремился, о чём-то мечтал. Был! Целый мир существовал, уникальный, неповторимый. И вот его не стало. И жизнь не остановилась. Всё так же встаёт солнце, ездят машины, шумят заводы, спешат люди. А Человека – больше нет.
Кто сейчас вспомнит про его мать? Кто помнит её лицо, её голос? Даже он за давностью лет звучал в памяти всё тише.
Он не имеет права на ошибку. Теперь он в ответе за всех этих людей. За тех, кто остался, кто пережил страшную катастрофу, и теперь просто не может погибнуть здесь, в этих тоннелях, в двух шагах от спасения.
Потом будет труд, долгий процесс ассимиляции. Но это потом. Сейчас его задача – защищать их.
И, конечно, Октябрину и Сэд, которые сами рисковали жизнью ради него, не побоялись шагнуть в опасную темноту. Этот долг ему никогда не оплатить, но ведь можно же попытаться.
Странно, что мёртвый голос мог кого-то оживить. Ну, тем лучше, все вокруг отвлекутся от мрака и страха, что буквально завис в воздухе и пропитал его. Ненадолго, да, но всё же лучше, чем ничего. Хоть Сэд и не признавала в своей жизни полумер, это был тот раз, когда она могла слегка поступиться своими принципами ради блага окружающих. Сэд почти всегда ставила свои интересы ниже чужих, если речь шла о немногочисленном в её жизни личном общении. С клиентами разговор был иной.
А насчёт долга Дэннер ошибался, оплатить он его мог, и это было довольно просто. Во всяком случае, чтобы расплатиться с хакершей, он должен был просто в неё влюбиться и жить с ней счастливо до конца дней. Её дней. Всего-то, подумаешь задачка! Даже убивать никого не надо. Хотя это, пожалуй, тот редкий случай, когда как раз проще было бы кого-нибудь укокошить, чем принять такие чувства. И Сэд знала это, а потому даже не пыталась завести на эту тему разговор. Лучше делать вид, что тебе и так нормально.
Темнота вокруг замерла, будто затаилась, как хищник перед прыжком. Дыхание замерзало облачками пара. Подошвы шуршали по земле, казалось, так громко, что с каждым шагом испуганно замирало сердце.
От фонарей тьма казалась ещё плотнее, ещё гуще, будто чьи-то холодные пальцы тянутся из неё, рвут и душат беззащитный свет.
— Ложись! — тихий приказ взрезал тишину.
В свете фонаря сверкнула серебряная молния, затем ещё одна. И что-то грузно повалилось на пол, там, за гранью темноты.
Дэннер распрямился, шагнул вперёд, выдернул два метательных ножа – плоть с влажным чавканьем вернула оружие. Владимир обернулся.
— Все целы?
— Все, — оглядел процессию Спичка.
Тишина зазвенела перетянутой струной.
А затем тени ожили.
Уплотнилась, запульсировала темнота, будто там, в тенях, билось огромное сердце.
— Что за хрень?.. — пробормотал Вадим.
— Быстрее, — скомандовал Дэннер. Что-то подсказывало ему, что в живые тени лучше не лезть.
После вполне уже ставшего адекватным убийства мутанта начался какой-то невероятный сюрреалистичный кошмар, очень легко выбивший из головы установку о том, что они всё ещё находятся в той самой реальности, к которой привыкли. Ну или не привыкли, но это неважно.
Сэд тоже не хотелось иметь дело с живыми тенями, как, наверное, и всем вокруг, притом ещё, что они своей внезапностью и нереальностью ужасно её напугали. Хакерша покрепче ухватилась за винтовку, как за спасательный круг, и ускорила шаг по команде Владимира. Мерзкое ощущение преследования, которое появляется, когда в ужастике за тобой гонится какой-нибудь монстр, возникло теперь и наяву, и, что парадоксально, Сэд сейчас чувствовала себя более беззащитной, чем в виртуальном пространстве, даже когда там у неё не было оружия. Просто, несмотря на серьёзную увлечённость виртуальным миром, хакерша хорошо отделяла его от реального. Там были сохранения, которые можно откатить и исправить свою ошибку. Здесь же одна ошибка – и ты труп. Как бы Сэд ни рассказывала о том, что жить ей не хочется, смерть от рук неизвестной твари в мрачном подземелье как факт ей не подходила.
Кажется, никто не пострадал. А может, наоборот, в темноте на бегу трудно ориентироваться на всех и разом. Хорошо, когда идёшь в команде – только знай себе, переставляй ноги и не теряй ведущего.
Сказать, сколько продолжалась погоня, никто бы не смог, время смазалось, и отсчитывалось по шагам в движении и по ударам сердца на остановках.
Наконец, движение прекратилось. Дэннер вскинул руку, останавливая процессию, и махнул куда-то вправо. Дверь захлопнулась за спиной. Они оказались в просторном помещении с двумя рядами коек – общая палата. Здесь сохранились остатки старой архитектуры, арочные проёмы, полуколонны, узорные тяги под потолком. Правда, облезлые и частично скрошенные от времени.
— Десять минут на отдых, — скомандовал Дэннер и встал у двери.
Сэд заняла позицию с противоположной стороны, крепко взявшись за винтовку механическими пальцами. Ой, как же ей, на фоне всех пережитых эмоций, хотелось напиться и рассказать Дэннеру всё, что скопилось в душе, и заодно выслушать такую же исповедь от самого Владимира. Желание было очень странным и иррациональным, но можно его простить, после всего-то.
— Кто это был? — спросила хакерша вполголоса, имея в виду резко ожившие тени в предыдущей комнате. — Ещё один мутант? Или мы все просто с ума посходили?
Пришлось нарушить возникшую гнетущую тишину, потому что пугала она больше, чем даже то, что они только что видели. В этой тишине можно было очень легко не заметить, как кто-то, например, перестал дышать. И это было очень страшно.
— Не мутант... — Дэннер мотнул головой, как загнанная лошадь при попытке стряхнуть узду. — Я такого раньше не видел.
— Я видела, — тихо сказала Октябрина, сползая по стенке на пол. — Это... ну... Его не надо бояться. Оно не живое. Но попадать в него нельзя.
Все уставились на неё.
 — Где ты его видела? — осторожно уточнил Дэннер, но Октябрина только тряхнула русой гривой и сжалась, уткнувшись носом в колени.
— Вы мне всё равно не поверите, — глухо донеслось оттуда. — Не позволяйте ему себя коснуться.
Сэд удивлённо моргнула, затем опустилась рядом с Октябриной, сняла перчатку с одной руки и мягко погладила её по плечу.
— Расскажи мне, я поверю. Я может и мразь, но всё же... Мы друзья. Наверное.
Сбивчивая и не особо осмысленная речь заставила Сэд испытать острое чувство стыда и оценить своё красноречие как «хуже некуда», однако то, что сказано, уже прозвучало, а слово, как известно, не воробей. Вообще ничто не воробей кроме воробья, но это пока второстепенный факт. Да и как вообще можно обсуждать обыденное, когда вокруг творится настоящая вакханалия? Возможно, с целью отвлечься, если этот приём сработает. С Сэд, например, такая штука не прокатывала: она всегда помнила то, о чём беспокоилась, так её приучила болезнь. Если хакерша игнорировала начало приступа, то муки, ожидавшие её следом, были из разряда невыносимого. Правда, их Сэд всё же игнорировала. Не по глупости, а из-за появившихся внезапно друзей, тех, ради кого можно было и собой пожертвовать, не пожалев об этом ничуть.
— Друзьям можно... — Октябрина напряжённо закусила губу. — В общем... бывает так, что ложишься спать, но при этом, вроде как, не спишь... И тебя носит где-нибудь, и ты думаешь, что это сон, но на деле он потом встречается наяву. Вот, это как раз такой случай.
Она замолчала и опустила голову Сэд на плечо.
— Вы скажете, у меня крыша съехала... Я уже ни в чём не уверена.
— Она у нас у всех съехала, — хакерша вздохнула и погладила подругу по голове с нежностью, которой в этом человеке вообще, по идее, не должно быть, да и ей неоткуда взяться. — У меня в особенности. Так что, я верю тебе.
Такое бывало. Особенно когда ты живёшь один, и весь окружающий тебя мир начинает издавать какие-то жуткие звуки и преобразовываться в страшные образы неведомых монстров. И ты лежишь в своей постели, боишься и думаешь: правда это или нет? Страшно, даже взрослому, потому что люди инстинктивно боятся неизведанного.
— Спасибо, — тихо сказала Октябрина.
— Ну, я так точно псих, — поддержал Дэннер. — А ты не псих. Ты, похоже, шаман. Только необученный. У меня есть знакомый, который может тебя проконсультировать по вопросам аномальных явлений.
— Есть многое на свете, друг Горацио... — мудро изрёк юный медик, сдувая с лица непослушную чёлку. Он опять что-то вертел в руках. Казалось, эти руки никогда не оставались без дела.
— Поскорей бы свалить отсюда, мне уже здесь совсем не по себе.
Хакерша огляделась по округе безо всякой цели и ещё раз вздохнула, но уже не так тяжко. Спина у неё уже не выдерживала пытки долгой прогулкой во внешнем скелете, но особо выбирать не приходилось. Не ложиться же прямо здесь на сырой пол со словами: «братаны, подождите пять сек, ща кофейку бахну и норм». Кофеёк не поможет. Спасёт только койка, укол обезболивающего с успокоительным и сон. Долгий, глубокий и спокойный. Только после пережитого сегодня спокойным он будет очень вряд ли.
— Мне тоже, — согласился Дэннер. — Ну, что, все готовы? Немного осталось.
Снаружи, вроде, было тихо. Хотя, в данном случае тихо – не означает безопасно, но выбирать не приходилось. Дэннер прошёлся по палате, в поисках... он сам не знал, чего именно. Каких ещё сюрпризов ждать от этого места, он тоже не знал.
Когда-то здесь располагался военный госпиталь, от него даже сохранилось кое-что. Кровь на сырых истлевших простынях, потрёпанная книга, чьё название уже не разобрать, разбитый аппарат ИВЛ с перегрызенным в нескольких местах кабелем. Всё покрывал солидный слой слежавшейся пыли.
— Пошли уже, — не выдержал Спичка.
— Пошли.
Сэд с трудом встала на ноги и протянула руку Октябрине, чтобы помочь и ей подняться с сырого пола и поскорее сделать отсюда ноги. Хотелось сбросить с себя ужасы подземелья, как грязную одежду. Хакерша снова покрепче схватилась за винтовку и приготовилась к новому раунду встречи с неизведанным, страшным и агрессивным. Мало ли, что могло принести им помещение за следующей дверью.
Коридор изменился. Тени отступили, и теперь клубились у стен, так что, казалось, шли они по живому подвижному тоннелю. Тьма будто наблюдала за ними, шелестела невнятными голосами. Появилась Мизери и зашагала рядом с Дэннером.
— Возьми правее, — порекомендовала она, сосредоточенно морща нос. — Там опасно.
Владимир покосился на неё, размышляя. Он так и не сумел понять, кто или что она такое, но всё же, до сего момента она ведь ничего плохого не сделала, а только помогала.
— Почему опасно? — осторожно уточнил он.
— Ты не поймёшь.
— А ты объясни.
— Бестолку.
Одно он знал абсолютно точно: мёртвые не возвращаются.
— Почему другие тебя не замечают?
— Они не могут.
— Ну, прям, логично же до чёртиков, — фыркнул Дэннер, но совета послушал. Слева раздался грохот.
А в следующее мгновение он вдруг увидел дверь – такую знакомую и такую желанную.
— Погоди, — Владимир замедлил шаг. — Сюда я шёл дольше.
— Я знаю, — кивнула Мизери... или не Мизери. Она остановилась и поглядела на Дэннера. — Мы пришли. Дальше мне с вами нельзя.
— Почему?
Она улыбнулась, и, поднявшись на носочки, чмокнула Дэннера в нос.
— Ну, прощай, герой. И вы прощайте.
Дэннер хотел было ответить, но девочка вдруг исчезла, будто растаяла в тенях. Повеяло ароматом сирени, отозвался колокольчиком далёкий смех. И всё стихло.
— Прощай, — едва слышно произнесла Сэд ей вдогонку. Если это был призрак, то очень милый и дружелюбный. Даже грустно было оставлять эту милую девочку одну в бесконечных катакомбах жуткого и опустевшего бункера. Но мёртвые не возвращаются.
Какое-то время в зале стояла тишина, и чтобы её нарушить, Сэд подошла к Дэннеру, который всё ещё провожал взглядом растворившуюся в темноте девочку.
— Нам пора. Здесь нам не место.
Также, как и Хейгелю с его отпрыском на этой земле, однако это был уже немного другой вопрос, и не в их компетенции. Пока им нужно было только вытащить отсюда жителей бункера. Правда, мельком в мозгу скользнула мыслишка о том, что за дверью их мог встретить не пыльный коридор Парадайза, а стволы автоматов, но хакерша посчитала её глупостью, и зацикливаться не стала. В конце концов, даже если так и будет, придётся импровизировать и как-то выкручиваться на ходу.
— Мне всё равно возвращаться. — Дэннер обернулся к остальным. — Готовы? Открываю.
Готовыми люди не выглядели. За исключением, пожалуй, Александра Юрьевича и Спички, хотя, под маской трудно определить точно.
Прошли коридор, миновали оранжерею.
И тут заработала связь. Да так, что Дэннер подпрыгнул, а Октябрина рефлекторно схватилась за сердце.
— ...мать твою, отвечай!..
— Декстер! Декстер, мы вернулись.
В эфире повисла тишина.
— Товарищ командир?..
— Джейми, — Дэннер, улыбаясь, привалился к стене и вытащил бутылку. — У нас гости из будущего. Нужна оперативная команда.
— Ого!.. Понял. Давай за штурвал, я больше не могу капитанить.
— Иду.
Под разбитым стеклом шлема на лице Сэд появилась неподдельная улыбка. Внезапно прорвавшийся в эфир Джейми тоже заставил её как следует испугаться, но так как на жуткого монстра он похож не был, то испуг этот не имел никакого смысла.
Ну, хоть здесь обошлось без ужасных приключений, правда, Дэннер всё же смутил хакершу своим желанием вернуться, так что в ближайшее время она хотела вынуть из него душу, но отправиться туда вместе с ним или не пустить вообще. Терять друзей она не была намерена, хоть иногда и вела себя, как форменная мразь по отношению к ним. Дэннер же, тем временем, переменился. Исчезла насмешливая улыбка, небрежные движения, расслабленные позы. Перед ними предстал совершенно другой человек.
— Декстер. Приказываю: направить нам сюда медиков. Запросить опергруппу. Как фашисты?
— В бункере. Тут у них подкрепление под дверью.
— Десять минут продержишься?
— Вполне.
— Уже иду.
Перемены в лице и голосе Владимира не остались незамеченными. Он довольно долго был почти что самим собой, и теперь возвращался к личине сурового и твёрдого, как скала, солдата. Не всегда плохо, когда человек умеет едва ли не мгновенно брать себя в руки.
Сэд тоже умела быть злой, суровой и страшной, да только эта её способность куда-то улетучилась вместе с тем, как ей разбили шлем в прямом и переносном смысле. Она-то как раз стала сейчас собой, не слишком доброй, но и не откровенной скотиной, вспыльчивой, но отходчивой, чёрствой, но не лишённой эмпатии. Без особенностей, но на обеих сторонах спектра. Жить так на самом деле было очень тяжко. Но Сэд пока справлялась, хоть и с трудом.
— Иди, герой, — хакерша вздохнула и сняла шлем – здесь он был ни к чему. Прятаться от тех, кто отлично знал, кто такая Сэд, было глупо. Да и вообще она сильно устала, чтобы ещё тут из себя что-то строить.
— Куда мы теперь? — спросила хакерша у Октябрины. — На отдых или нам что-то нужно ещё сделать?
— Позаботьтесь о наших гостях, и можете быть свободны, — Дэннер не дал Октябрине и рта раскрыть. Должно быть, опасался, что она снова кинется всех спасать. Тогда она просто опустилась на пол возле стены.
— Да, командир. Правда, давай отдохнём и приведём себя в порядок, пока Дэннер нас к кровати не привязал. — Октябрина устало засмеялась и прикрыла глаза.
Гости из будущего с любопытством озирались по сторонам, но коридор был как коридор, ничего необычного. Богдан задумчиво мазнул пальцем по стене и пожал плечами, как бы спрашивая: «И это всё?»
Сэд засмеялась ей в тон – устала она не меньше.
— Вот вам и ядерная зима, — хихикнула хакерша, протягивая подруге руку и переключая на неё своё внимание. — Милая, ты лучше меня знаешь эту дыру, я ведь лежу в ней всего дня три-четыре,
так что веди. Нужно всех расположить и назначить лечение в конце концов. Готова поклясться, что анемия здесь поголовно у всех, — «и даже у нас с тобой».
Других идей у Сэд не было. Может, из-за того, что она слишком устала, может ещё по какой-то причине. Да и тот ли это случай, когда нужно чьё-то самоуправство? И уж, тем более, самоуправство хакерши с поехавшей кукухой и мерзким характером. Октябрина приняла руку и поднялась, с видимым трудом.

Стоило Октябрине и Сэд войти в ординаторскую, как их едва не сшибли с ног – вначале Олег, оказавшийся быстрее всех, а потом и Джейми с Элеонорой.
— Ну, вы, мать вашу! — очень содержательно выразилась последняя, стиснув Октябрину так, что она захрипела.
— Мама!
— Охренели, нельзя же так пугать!
— Мы спасли двенадцать человек! — просипела Октябрина, деликатно высвобождаясь. Впрочем, диспозиция сильно не изменилась: Джейми аж приподнял лёгонькую докторшу над полом, а Олег повис на ней с другой стороны. Элеонора, оценив ситуацию, кинулась заваривать чай и кромсать бутерброды.
Сэд оставалось лишь печально вздохнуть. От её возвращения, кажется, никто такой пылкой радости не испытывал, ну да и чёрт с ним. Теперь хакерша сделала то, что раньше совершала регулярно и самостоятельно: подкатила себе инвалидную коляску и выползла в неё из экзоскелета. Выглядела она теперь ещё хуже, чем до похода, но лицо у неё, по крайней мере, не было настолько мрачным. Хотя, это как посмотреть.
— И не просто двенадцать человек, а людей, над которыми был поставлен жуткий психологический эксперимент. Они думали, что здесь ядерная зима, и жизнь полностью отсутствует. Пришлось доказывать обратное.
Попутно и очень тихо Сэд радовалась тому, что все живы-здоровы, и Октябрина в том числе. Досталось ей порядочно, и, если хакершу тут не ждал никто, то у Октябрины был сын, которого она любила. Пацан не мог остаться на этом свете один, Сэд бы себе такой исход не простила, ведь сама выросла технически без родителей – те её не любили совсем.
— Ладно, вы развлекайтесь тут, я пойду, — сказала в итоге Сэд и с ещё одним печальным вздохом собралась укатить в палату, где можно было улечься на койку и вздремнуть, укутавшись одеялом.
— А поесть?! — грозно вопросила Элеонора, решительно закатывая хакершу за стол, на котором уже тянули вкусным запахом бутерброды с ветчиной. Второй рукой она принялась разливать чай по чашкам, и по комнате поплыл тёплый янтарный аромат.
От такой заботы убежать было нельзя, и Сэд покорно смирилась со своей грядущей участью.
— В смысле, эксперимент? — удивился Джейми, машинально потянувшись за едой и немедленно получая по руке. — Ты чего!
— Дамы вперёд, придурок! — сурово повелела Элеонора. — Бедные девочки совсем исхудали, а он тут руки тянет!
— Чаю-то хоть можно? — миролюбиво уточнил Джейми.
— Возьми и налей себе, не маленький.
— Долго объяснять, — хакерша взялась за бутерброд, откусила его и теперь старательно пережёвывала. — К тому же, с красноречием у меня большие беды. Если вкратце: под клиникой был бункер, в котором эти бедняги и сидели, перемещённые во времени и абсолютно уверенные в том, что наверху всё уничтожено ядерным взрывом. Как, когда и зачем это произошло, мне пока неизвестно. Октябрине, думаю, тоже. Тамошних женщин ещё поражала какая-то жуткая болезнь, которая просто превращает их в кашу из органической субстанции, но с химией – это вообще не ко мне, я в ней не селен, — Сэд сделала акцент на названии химического элемента и захихикала. Шутка была удачная, но в химии она и вправду особо не разбиралась, как и в других естественных науках. Она даже школу не закончила, чего уж там. Так что хакершу вполне можно было упрекнуть в необразованности, хотя был ли в этом какой-то смысл?
Октябрина засмеялась, ухватила предложенную чашку и поспешила на помощь:
— Ну, фантазия Хейгеля удивила нас в очередной раз. И мы даже почти уверены, что эта таинственная болезнь тоже его рук дело. А людей заперли под землёй. Может, там, в будущем, действительно произошла катастрофа, нам о том не известно. В ближайшее время постараемся выяснить.
Олег подтолкнул Сэд тарелку с печеньем и уселся с самым сияющим видом.
— А мы за вас очень испугались, — признался Джейми. — Когда вы исчезли, Элеонора сразу поняла, в чём дело, но отправиться на поиски мы уже не могли – дел тут хватало.
— Пособники Хейгеля взяли в заложники трёх пациентов, — сказала Элеонора. — И требовали освободить своё начальство. По всем новостям нас честят террористами...
— Потом прибежал муж этой убитой женщины... — Джейми наморщил лоб, вспоминая, — Полански, вроде, её фамилия...
— Убитой?!. — Октябрина выпустила чайную ложку, и та плюхнулась в чай, звякнув о стеклянный край чашки.
— Ну, да, — кивнул фельдшер, слегка удивившись. — Ты не знала?
— Нет.
— А Хейгель требует аудиенции у командира, хочет что-то ему сказать.
Сэд уже было сосредоточилась на разговоре о террористах и аудиенции, но вдруг всю серьёзность нарушил странный звук, похожий на бульканье. Хакерша даже не сразу сообразила, что он раздался у неё из кармана. Спешно засунув туда худую длинную руку, она выудила телефон и сперва некоторое время просто смотрела на него во все глаза, недоумевая: это что, он всё это время у неё в кармане лежал? Затем настало время проверить, что же этот звук издало.
К сотовой или спутниковой связи телефон Сэд не был подключён, у него было лишь соединение с сетью через беспроводные маршрутизаторы с размытым адресом – вроде того, что стоял в Парадайзе, и чей пароль даже взламывать не пришлось – Сэд нашла его, пока разгребала жуткую переписку. Соответственно, вычислить местоположение этой дамы по смартфону было практически невозможно.
Сообщение, пришедшее через мессенджер с постоянным шифрованием, было довольно заурядного характера: «Соседская кошка нагадила мне на коврик под дверью, у тебя нет, случайно, лишней газетки?». На самом же деле такая формулировка означала, что у отправителя некоторые проблемы с конкурентами, коллегами или и вправду с соседями, и ему требовался консультант в вопросах элегантного и бескровного устранения. Да, Сэд специализировалась на мирных способах разрешения конфликтов, хотя по ней этого сказать было нельзя.
— Ребят... Со мной один мой старый знакомый связался, просит помощи. Я могу встретиться с ним не на территории клиники? Здесь же настоящая вакханалия...
Зачем она это спросила, не знала и сама. Наверное, от сильного удивления, ведь с момента госпитализации ни один из старых знакомых про Сэд даже не вспомнил, чего уж говорить про какие-то там деловые встречи и задания. Попахивало либо ловушкой, либо ещё чем-то поганым.
— Почему бы нет, — согласился Джейми, но Октябрина подозрительно прищурилась.
— Ты говорила, что из дома не выходишь. Какие ещё знакомые? А вчера к тебе вломились убийцы. Ты не находишь это немного подозрительным?
— Ну, во-первых, это было не вчера, — Сэд сделала акцент на отрицательной частице. — А во-вторых, то, что я инвалид, не мешает мне иметь должников и по гроб чем-нибудь обязанных. Конкретно этому, — ткнула пальцем в телефон, — я когда-то спасла жизнь, так что теперь он мне многое должен. И, если просит о помощи, значит, дело серьёзное.
Хакерша ещё немного помолчала, затем спрятала телефон обратно и заговорила снова:
— Ты же леди образованная, должна знать, что есть якудзы и триады, суть одна, оболочка разная. Так вот, этот мой знакомый – оябун клана якудза, называть поимённо не буду. Кто знает... Может, я смогу привлечь его к нашему делу? Он ведь мне обязан до гробовой доски, — потухшие на некоторое время синие глаза вдруг засверкали. — Только он не знает, что я не та, за кого себя выдаю. Мне придётся соблюдать конспирацию. Ну и никакой подстраховки, разумеется.
— Если ты ему доверяешь – хорошо, — вывела Октябрина. — А насчёт конспирации, я так понимаю, тут все инкогнито.
— Я нет, — сказала Элеонора.
— Ну, да, тебя за ширмочкой не спрячешь, — засмеялся Джейми.
— Пошёл в жопу! Ешь, давай, придурок.
Декстер, всё ещё посмеиваясь, взял с тарелки бутерброд. Каким-то волшебным образом их количество не сокращалось, и можно было случайно заподозрить Элеонору в дальнем родстве с Иисусом, если отвлекаться на разговор. Пока что она ловко строгала штык-ножом копчёную колбасу.
— Ну... У меня даже больше поводов для доверия ему, чем Артуру, — скривила губы Сэд, намекая на слова одного из фашистов о том, что её можно вылечить. — А что до конспирации... Придётся снова влезать в эту жестянку, — хакерша оглянулась на стоящий поодаль статуей экзоскелет. — И активно изображать сурового мужика. Хотя я это, честно сказать, не люблю.
На еду Сэд особо не налегала, почти полностью потеряв к ней интерес, только понемногу потягивала чай, будто вместо него в чашке был коньяк, и требовалось соблюдать осторожность. Вторая рука, не занятая чашкой, набивала на клавиатуре телефона ответное сообщение с не менее странной формулировкой: «Целый ящик, оставлю, если сообщишь, где твоя дача».
«У бабули,» — коротко, но абсолютно понятно для Сэд ответил её собеседник.
— Я тоже не люблю быть мужиком, — загадочно ответила Октябрина, помешивая в чашке несуществующий сахар. Олег прилез к ней на колени и там успешно пригрелся. Наверное, он был рад, что мать в кои-то веки никуда не бежит и никого не спасает, а спокойно сидит за столом здесь, вместе со всеми.
— Мужиком тебе и не надо быть, — вдруг выдал Декстер. — Ты теперь не одна.
Октябрина грустно улыбнулась.
— Спасибо, Джейми.
— Я имел в виду всех нас, — отчего-то смутился фельдшер. — Ну, меня, Элеонору, и товарища командира, и Сэд... мы же все вместе... ну...
Тут Элеонора, подойдя со спины, ловко сунула ему в зубы кусок пирога, и Джейми вынужденно примолк.
Сэд лишь грустно усмехнулась, мельком глянув на идиллическую картину.
«Когда твоя бабуля будет собирать на чай?»
«Когда вернётся из социальной службы.»
Загадка была довольно простая: Сэд обладала отличной памятью, а значит не могла не помнить, что офис социальной службы в Городе работает до пяти вечера. Значит, встреча назначена примерно на полшестого в уже привычном для них обоих месте, в самом деле принадлежавшем когда-то его бабушке. До бомбёжек там был весёлый квартал, теперь же матроны и падре этих заведений сами искали выгодные точки кормления.
Все слишком устали, чтобы заметить исчезновение командира.
Да, Дэннер снял микрофон и синтезатор речи, отключил наушники, запихал под кровать смартфон и оба передатчика, фильтр восприятия, и всю остальную технику, что была на нём навешана. Сделавшись таким образом, в определённом смысле призраком, он почувствовал некоторое облегчение.
Следом Владимир тщательно запер за собой дверь, потянул концы шнурка, рассыпая по плечам густую медь волос, стянул через голову рубаху, извлёк из сумки филигранную бутылочку тёмного стекла и непривычного вида нож – древний, с потемневшей ручкой, испещрённой символами и рунами. Опрокинул бутылочку над лезвием, отчего из неё медленно поползла тягучая жидкость, разливая в воздухе терпкий густой аромат. Она, не растекаясь по клинку, впитывалась в металл. От лезвия полилось упругое тепло, и нож завибрировал, словно задышал. Тогда Владимир быстро принялся чертить вокруг себя резкими движениями, словно срезая невидимые нити. Со стороны это выглядело как некий странный танец; приглядевшись, можно было заметить, что Владимир движется по кругу, глаза закрыты, дыхание глубокое и ровное, как у спящего.
Но он не спал. Сердце билось всё быстрее, рыжие волосы хлестали его по спине, а нож раскалился добела, при этом странным образом ничуть не травмируя руку. Наконец, Владимир остановился, выпил остатки жидкости, и вдруг – рухнул на пол, как подстреленная птица.
Некоторое время было тихо. Затем по комнате поплыли тени.
Они ползли, похожие на зыбкий болотный туман, извивались, шелестели, и постепенно формировали кокон вокруг лежащего неподвижно Дэннера, обретая плоть.
Наконец, кокон уплотнился вздыбился утробным вздохом и – будто впитался в тело, отчего по нему пробежала судорога. И Дэннер открыл глаза.
«Ты нахрена это сделал?!» — зазвучал в голове далёкий бесплотный голос.
«Что из того, что я сделал, нахрена?» — Дэннер поднялся. Голова легонько кружилась, как от гипервентиляции, а по жилам словно бежал вместо крови расплавленный металл. Пол казался упругим, Дэннер подпрыгнул – сильные ноги легко бросили вверх поджарое тело – и с шальным смехом коснулся ладонью потолка. Потолки здесь метра четыре.
Разбитый ИВЛ от вибрации перекосился и опасно накренился. Теперь Владимир превосходно видел в чернильной темноте. Девочка сидела на ржавой койке и болтала ногами в кирзовых сапогах.
— Ты вернулся.
— Я же обещал.
— Там, наверху, ты умрёшь, если умрёшь здесь.
— Я знаю. — Дэннер подошёл и протянул девочке руку. Его глаза слегка светились мягким жёлтым светом. — Веди.
Рука об руку они шагнули в каменную стену.

Наверху, в маленькой палате-боксе, Дэннер спокойно поднялся, оделся и убрал в сумку бутылочку и нож. Привёл автомат в боевую готовность и принялся диктовать радиограмму опергруппе. Штурм был назначен на час ночи по местному времени.

Сэд же больше была осведомлена о материальной части этого мира, чем о каких-то оккультных приёмах. Даже если бы она видела всё это своими глазами, то непременно решила бы, что сошла с ума или её кроет от каких-то лекарств.
До встречи со старым знакомым оставалось ещё порядочное количество времени, так что, поблагодарив всех за еду и компанию, Моника укатила к себе в палату, чтобы немного побыть наедине с собой. Жаль, конечно, что в здесь не было стола, где можно разместить компьютер и рубиться в какую-нибудь игру в полном одиночестве, но перед важным разговором это всё равно был сомнительный досуг. Сэд предпочла вздремнуть, к чему немедленно и приступила, забравшись в кровать и неуклюже укутавшись одеялом. Перед тем, как совсем уснуть, она подумала было, что неплохо ей принять душ и привести в порядок красивые, но теперь спутанные и жутко засаленные волосы. Будет обидно, если они собьются в колтуны, и их придётся остричь.
Честно признаться, хакерша уже и позабыла, как выглядит оябун-сан. Она только помнила, что он ещё более очевидный азиат, прямо такой откровенный японец с горбатым сломанным носом и высоким лбом. Принц, словом. Даром, что якудза.
Вообще удивительный феномен: древние, как сама цивилизация, структуры бандитских организаций до сих пор живы и вполне себе благоухают, каждая, как в древности, занимается чем-то одним на определённой территории, и пока кто-то не устраивает бесчинств, всюду тишь да гладь да божья благодать, как приговаривал один из информаторов Сэд, у которого в роду затесалось много русских. Он и по-английски-то с трудом говорил, с жутким акцентом, а от того хакерша даже не всегда понимал его. К слову, сама Сэд русский понимала хорошо, и даже писать умела – жизнь заставила, но говорила достаточно плохо, ибо язык, всю жизнь болтавший на английском, для странного и немного грубого языка приспособлен не был. Ещё хакерша научилась щебетать на китайском, а следом за ним, как сыр на намасленный хлебушек, лёг и японский, в котором были довольно лёгкие иероглифы в противовес китайскому, и их от скуки Сэд тоже научилась разбирать и выводить.
Личность она многогранная и способная, да. Да только вот как это всё в благое русло пустить?..
Вошла Октябрина, заботливо укутала подругу одеялом и удалилась, мягко ступая по линолеуму. Наверное, пройдёт ещё много-много лет, а дешевле, выносливее, эргономичнее и во всех отношениях оптимальнее облицовочного материала для медучреждений не сыщут люди, чем ставший каноничным жёлтенький линолеум с рисунком «под паркет».
Ох уж эти мысли в уставшей голове, вечно они странные и неуместные.

В коридоре Ласточке повстречалась Тереза. Она тоже выглядела уставшей.
— Всё идёт как задумано? — спросила она. Октябрина кивнула.
— Кажется, да. Не видела Дэннера?
— В инфекцию шёл пять минут назад.
Октябрина кивнула и приняла мудрое решение помыться и переодеться. Анальгетики приглушили головную боль, и теперь она тяжело переливалась в черепной коробке холодными волнами, уже не так тревожила.
Правда, до санузла Октябрина так и не дошла – тихо заползла на диванчик в ординаторской, где и уснула, как только голова её коснулась подушки.