Мемуары Арамиса Часть 445

Глава 445. Расшифрованный фрагмент «Мемуаров Арамиса» N6

Прежде, чем рассказать, каким образом я воздействовал на решение Совета приговорить отца Дэниэля к отставке, я должен вернуться к дням нашей молодости.
Я вернусь к тому событию, которое непосвящённый во все тайны Гримо изложил как страшную сказочку для непослушных девочек и мальчиков. В мемуарах Гримо, которые он выдал за мемуары графа де Ла Фер, озаглавленные «Три мушкетёра», есть глава о том, как закончила свой грешный путь на грешной земле та, которую Гримо называл «Миледи». Её имена, такие как леди Винтер, леди Кларик, графиня де Ла Фер, Анна де Бейль бедняга Гримо упоминал в своих записках. Но я могу назвать ещё несколько имён, таких, как маркиз де Бренвилье, под этим именем я узнал её впервые, а также Шарлотта Бакстон. Но настоящее её имя, то есть то имя, которое она получила при рождении, было Шарлотта Мюнье. Я рассказал о ней достаточно подробно во второй книге моих мемуаров. Глава 56, если не ошибаюсь, начинает рассказ о её юности, продолжение в последующих главах.
Должен сказать, что старина Гримо погрешил против истины, утверждая, что Миледи была казнена без всякого суда. На самом деле на суд над ней проходил по всем правилам, хотя и тайно. С этой целью мы нежно похитили и тайно доставили в Лилль прокурора де Шано и адвоката де Ла Врини. Впрочем, за причинённые им неудобства мы им щедро заплатили из денег, которые выручил Атос за один из своих семейных перстней с бриллиантом. Так что эти двое, де Шано и де Ла Врини, можно сказать, пребывали в тайной деловой оплаченной поездке по нуждам частного лица.
Мы арендовали уединённый дом неподалёку от реки, где и провели заседание по всем правилам, кроме, разве что, без распоряжения на этот счёт соответствующих государственных инстанций. Но всё же это не был самосуд, как описывает Гримо. Разве могли благородные мушкетёры пойти на такое? 
Мы предъявили Миледи обвинения по всем известным нам её преступлениям, а их было немало. Но, по-видимому, Миледи сумела очаровать адвоката, так что он защищал её не за страх, а за совесть, отводя одно за другим все наши обвинения. Прокурор был человек в годах, опытный, и, по-видимому, больше преданный делу искоренения преступности, нежели подверженный женскому очарованию. Можно сказать, что он судил на редкость справедливо, что вовсе не удивляло нас тогдашних, но совершенно удивляет меня теперешнего, ибо я знаю, какова Фемида во Франции, да и не только в ней!
Преступления детства адвокат де Ла Врини отвёл, поскольку за эти преступления суд уже покарал её родителей, а её отдали в монастырь. Напрасно Атос перечислял имена несчастных жертв. Даже имя отца Мартена, которого родители Шарлотты убили, чтобы их обожаемая дочка получила страстно желаемые ей янтарные чётки, не тронуло непреклонного де Ла Врини, он знал своё адвокатское ремесло и исполнял его чрезвычайно виртуозно!
– Даже если бы моя подзащитная персонально была бы виновна в тех ужасных, но, по-видимому, не доказанных преступлениях, о которых мы с уважаемым прокурором де Шано услышали, за её действия в этом возрасте ответственность несли родители, так что к ней не должно быть никаких претензий! – настаивал он. – А поскольку они уже понесли суровое наказание, то дело это закрыто.
Атос изложил историю Елизаветы де Бельтам, отравленную Шарлоттой уже в монастыре. Кроме того, рассказал, как Миледи погубила Анабель де Лерню.
– У вас имеются доказательства ваших слов? – спросил адвокат.
– Я располагал ими в полной мере, когда впервые выдвинул обвинение в этом преступлении этой женщине, – ответил Атос. – Она имела возможность с ними ознакомиться и не посмела отрицать своей вины.
– Вы говорите о чём-то, что было в прошлом, – возразил адвокат. – Но наш суд происходит в настоящем времени, и доказательства ваших слов нужны здесь и сейчас. А к тому суду, о котором вы сказали, мы ещё вернёмся!
Затем слово взял лилльский палач, который изложил историю побега Шарлотты вместе с соблазнённым ей юношей по имени Жан, который оказался братом палача.
Этот проступок, как назвал его адвокат, как и другие связанные с этим преступления Миледи, месье де Ла Врини отвёл по той причине, что она сама незаконно пострадала за это: палач поставил ей клеймо без какого-либо приговора суда, это клеймо привело к тому, что её супруг повесил её, и она избежала гибели лишь по чистой случайности.
– Я собирался предложить ей яд, такой же точно, каким она отравила Елизавету де Бельтам и Анабель де Лерню, – сказал Атос. – Я велел ей молиться всю ночь, оставив её в часовне. Кроме того, я и сам молился за то, чтобы Господь отпустил ей её преступления. Моя ошибка состояла в том, что я оставил в качестве охраны только моего слугу Пьера. Наутро я нашёл Пьера убитым, а это исчадье Ада сбежало из той часовни, где я её запер.  Она проломила череп Пьера тяжёлым распятьем. Тот предмет, который должен был содействовать молитвам, священный предмет, призванный обращать людей к Богу, она использовала как орудие убийства!
– Граф, я понимаю ваше негодование, – холодно ответил адвокат. – Я знаю, что самосуд, который вы учинили над своей супругой, не подлежит наказанию по действующим законам. Вы – сеньор своих владений, и наделены правом судить, выносить приговор и требовать его исполнения. Но едва ли вы согласитесь, что вы обладали правом палача. Если бы вы убили кого-то случайно, вас, конечно, никто не осуждал бы. Но вы повесили свою супругу!
– Только после того, как убедился, что она не заслуживает ни малейшего снисхождения, и что никакая отсрочка не может быть благом, ибо она сеет смерть вокруг себя! – воскликнул Атос.
– Граф, держите себя в руках, – шепнул я Атосу. – Клянусь, уже сегодня мы решим это дело! Мы будем добиваться приговора и у нас ещё имеются аргументы.
Атос кивнул и сел на своё место.
– Прошу вас, граф, коль скоро мы дошли до событий этого ужасного утра, расскажите, как дальше было дело? – попросил адвокат.
– Я обнаружил распахнутую дверь. В часовне на полу лежал Пьер с проломленным черепом в луже крови, рядом лежал тяжёлый крест–распятье, который Шарлотта, исхитрилась сорвать со стены. Самой Шарлотты нигде не было. Тогда я направился в конюшню, выбрал самую быструю лошадь, схватил длинный кнут и поскакал по следам убийцы. Через пару часов мой конь догнал беглянку. Я поровнялся с ней, схватил её, и мы вместе повалились в траву. Я связал её кнутом, заткнул ей рот платком, посадил в седло того коня, на котором она сбежала и более спокойным шагом привёз её обратно в свой дом. Там я забрался на стремянку, снял с потолочного крюка тяжёлый канделябр и привязал к нему хлыст. На другом конце хлыста я сделал петлю. Я спешил и не проверил крепость тонкого конца хлыста, а также не намылил его для того, чтобы обеспечить скольжение петли. Я пренебрёг тем, что руки Шарлотты остались развязанными, поскольку мне пришлось их развязать, чтобы использовать хлыст по новому назначению. Я ведь не палач, месье! Я не знаю всех тонкостей этого дела. Я боялся, что передумаю. Ведь я продолжал любить её. Посмотрите, как она прекрасна! Какое миловидное лицо! Будто ангел сошёл на землю! Разве можно поверить, что за этой внешностью скрывается сам Сатана? А ведь тогда она была значительно года моложе, чем сейчас! Представляете, какой прекрасной она была? Нет, вы не можете представить, так как теперь она уже не столь божественно прекрасна. Она красива, несомненно, но не настолько!
Миледи презрительно скривила губы, демонстрируя всем своим видом, что это оскорбление её не волнует, хотя я, который многих женщин уже исповедовал к тому времени, ручаюсь, что слова Атоса задели её за живое.
– Боясь передумать, я втащил на стремянку эту женщину, надел ей на шею петлю и ударом ноги выбил из-под её ног стремянку, – продолжал Атос. – После этого я, не оглядываясь, выбежал из дома. Я намеревался утопиться в ближайшем пруду.
– Но вы не выполнили своего намерения! – уточнил прокурор, который до этого времени не подавал голоса.
– Самоубийство – большой грех, Ваша честь, – спокойно ответил Атос. – Я встретил сержанта, который вербовал добровольцев в армию Его Величества. Я спросил, в каких войсках наиболее опасно. Он ответил, что во время мира наибольшему риску подвергаются мушкетёры. Я записался в мушкетёры, надеясь, что Господь пошлёт мне скорою смерть. И не моя вина, что этого не случилось. Я встретил новых друзей и был бы счастлив сложить голову за них. Но Смерть не любит тех, кто её ищет, она их избегает. Впрочем, времени прошло ещё не так много, как знать?
– Благодарю граф, – сказал прокурор.
Прокурор де Шано был молчалив, он сидел нахмуренным, и мы не могли угадать, чью сторону он примет. По-видимому, вся обстановка тайного судилища его несколько угнетала, однако, он чувствовал всю полноту своей власти в этом дели и попросту выжидал, не спеша высказать свой вердикт.
– Всё-таки, Ваша честь, я настаиваю на своей формулировке, что графиня де Ла Фер была наказана своим мужем, и лишь по случайности избежала гибели! – сказал адвокат.
– Ваши возражения принимаются, – согласился прокурор. – Граф высказал графине все известные ему обвинения. За все эти деяния он законным образом как суверен приговорил её к смертной казни через повешение. Ему не следовало выполнять роль палача, но он сам взялся за это. Если казнь вследствие ошибок её исполнителя или по случайности не привела к гибели приговорённого, она всё равно состоялась. Казнить её повторно за те же самые деяния нельзя. Всё, что графиня де Ла Фер совершила к моменту её казни, отомщено в полной мере. Вам, месье палач города Лилля, я скажу, что вы незаконно поставили клеймо этой даме. В отношении вашего поступка я должен был бы провести расследование. И я понимаю мотивы, которые вами двигали, но ваш поступок от этого не становится законным. Но я прощаю вас за давностью лет и поскольку за вас заступаются эти господа. Счастье ваше, что сейчас мы рассматриваем не ваше дело, а дело графини. Вы должны покинуть город Лилль и никогда более в него не возвращаться. Вы лишаетесь права впредь на исполнение вашей службы, как и все ваши потомки, если они имеются. В Лилль будет назначен новый палач. Вам надлежит оставить своё имущество казне. Рекомендую вам прибегнуть к одному из способов замолить свои грехи, например, вы можете пойти в какой-нибудь монастырь, но не в столице и не в крупном городе. Я разрешаю вам присутствовать на этом суде до его окончания, поскольку вы – единственный родственник и родной брат пострадавшего юноши по имени Жан. Завтра вы покинете Лилль навсегда.
– Я обвиняю эту даму в отравлении своего второго супруга, незаконного. Это был мой брат, – сказал лорд Винтер. –  Также она отравили свою служанку.
– Какие у вас имеются доказательства? – спросил прокурор.
– Большинство доказательств сгорело в огне, – ответил лорд Винтер. – Но у меня имеется письмо от брата, который сообщил мне, что узнал об измене своей супруги и собирается развестись с ней, выделив ей небольшое, но вполне достойное содержание.
– Это лишь возможные мотивы, но не доказательство, – возразил прокурор.
– Я бы мог собрать доказательства, опросив всех свидетелей, но это – не моя профессия, я не следователь. Кроме того, у меня есть два различных анонимных письма, явно от разных людей. Каждое из них излагает все факты с различными подробностями.
– Покажите! – потребовал прокурор.
– Они остались в Англии, я не предполагал, что найду здесь эту даму и приму участие в суде над ней, – ответил лорд Винтер.
– Вы можете потребовать отсрочки суда для предоставления улик, или мы продолжим рассмотрение этого дела без учёта изложенных вами подозрений, – сказал прокурор. – Извините, но обвинения без доказательств – это только лишь подозрения.
– Я полагаю, что мог бы организовать присылку этих документов, – проговорил лорд Винтер.
– Мы продолжим рассмотрение дела графини без учёта этих эпизодов, – твёрдо сказал Атос.