Еще раз про любовь

  По окончании рабочего дня Яна, схватив сумки, побежала к матери. Сегодня была пятница, значит надо купить продукты для мамы, чтобы завтра приготовить еду. С полными пакетами в руках, Яна зашла в калитку родного дома, увидев, что мать не одна. Калоши баб Клавы стояли на пороге дома. Яна прошла в сени, аккуратно разложила продукты в холодильник и по шкафчикам. Решила поздороваться с матерью и соседкой. Поднялась в кухню, дверь в комнату была приоткрыта.
 
 - Истинный крест говорю тебе, Клавдия, Янка взяла. Мне как пенсию принесли, так я себе в кошелек отложила, чтоб чего купить по малости, а остальное в коробочку засунула, чтоб значит потом потратить. А нынче глянь в коробочку, а денег там нет. Кроме Янки и взять некому. – обиженно рассказывала мать.

  - Да брось ты, Маланья, на дочь все валить. Вон прошлый раз сама спрятала деньги, тоже искали, не могли найти, а потом за печкой в закутке нашла сразу двадцать тысяч. И эти найдутся, небось опять засунула куда подальше, – баб Клава махнула рукой на свою подружку.

  Кровь прилила к лицу Яны. Родная мать в воровстве обвиняет собственную дочь. Разве так можно?

  Она выскочила из избы, так и не поздоровавшись с матерью и соседкой. Позор-то какой! И за что мать ее так? Яна ее после двух инсультов выходила, в избе каждый раз прибирала, еду готовила, надо что прикупить, так такси, пожалуйста, в райцентр. Она своих-то денег не жалела для матери, а тут оказалось, что воровка она, чужие деньги себе присвоила. Слезы навернулись на глаза от несправедливости. Куда идти? Ни к матери, ни к себе домой идти не хотелось. Яна потихоньку брела по шоссейке, пока не поняла, что идет на сельское кладбище. Она немного удивилась, но это был лучший вариант поплакаться.

  На кладбище сторожем работал ее дядя, младший брат матери. В семье его считали непутевым. В юности он ушел воевать в Афган, вернулся живым и невредимым, но в селе не прижился, тяготила мирная жизнь, ушел воевать в Чечню. Потом Дагестан, Грузия – побывал контрактником во всех горячих точках Союза и России. Когда только жениться успел и двоих детей завести. Мать все время говорила, как таких земля носит: ни избы построить, ни детей пристроить. А Яна любила дядьку Ефима и делилась с ним самыми сокровенными мыслями. Вот и сейчас пришла рассказать ему о своей беде.

  Ефим сидел на лавочке около кладбищенской сторожки. Он издалека заприметил Яну, но навстречу не пошел, пусть прогуляется. Она тихо прошла через кладбищенские ворота и присела с ним рядом на лавочку.

 - Ну, привет, что ли, Янок. Ты что-то сегодня сама не своя: бледная, голова опущена, идешь-бредешь как медведь после спячки. Что случилось? - Он закурил сигарету, понимая, что разговор будет длинным.

 - Здравствуй, дядь Фим. Вот скажи, почему одним все, а кому-то ничего, или даже не ничего, а просто обломы сплошные и наезды? – Женщина, наклонилась вперед, опершись локтями о колени.

 — Это ты просто не в духе сегодня. Так не бывает, чтоб совсем ничего, да и испытания Господь дает такие, что людям под силу их пройти. Рассказывай давай, раз пришла, – в своей манере подбодрил племянницу Ефим.

 - Принесла сегодня продукты маме и случайно разговор подслушала: мать баб Клаве сказала, что я пенсию у нее украла, представляешь? – обиженно всхлипнула Яна.

 - У матери твоей Альцгеймер давно, она больная, и все об этом знают. Нашла на кого обижаться. Она давно с головой не дружит, – проворчал дядька Ефим.

 - Сколько еще испытаний я должна пройти, чтобы счастливой стать? Сначала дочь – кровиночка уехала заграницу, потом муж с залетной красавицей в город укатил, сейчас мать родная грязью поливает. Брат вон не вынес своей участи, на веточке сосны вздернулся. Я, дядь Фим, недалека от этого. Что хорошего можно ждать от судьбы, если все катится в тартарары, – Яна тоскливым взглядом оглядела ряды могил.

 - Эт ты брось. Не гоже живым о смерти думать. Ты сильная женщина, будет и на твоей улице праздник. А Санек слабый был. Он и родился-то недоношенный. Чуть вздох сделает и уже глаза закатывает. Так в детстве было. Повзрослел парень, а ничего не изменилось. Это ж надо, удумал в петлю залезть, никто толком и причин не знал.
 
 - А чего дядь Фим, может Бог меня наказать решил: в церковь не хожу, исповедаться и причащаться перестала?

 — Вот и сходи в церковь, к нашему священнику, исповедайся, причастись, помолись о душе своей грешной и милости у Бога попроси.
 
 - Не, не пойду я в церковь. Там поп этот, которого я просила помянуть брата во время молитвы. Он сам не стал и мне запретил за душу брата молиться. Я-то все равно молилась. А отец Сергий даже здороваться со мной перестал, на другую сторону улицы один раз перешел, когда меня увидел.

 - Сама знаешь, прав он, самоубийц за оградой кладбища хоронят и заупокойную службу по ним не служат, – дядька Ефим нахмурился, не любил он эти разговоры про церковь. Но Яна не унималась:

 - Ага, за брата значит не служат, а за Вовку Подойкина можно. Я сама видела, как его мать конверт с деньгами отцу Сергию передала, так его ж отпели в церкви. Вот где справедливость?

 - Не твоего ума дело, Янка. На то Божий промысел. Нам много не понять нашим умом. Слышала слово такое «смирение». Смири гордыню свою, может и жить станешь легче.

 - Спасибо, утешил. Подруги говорят, плюнь на все и живи в свое удовольствие, бабий век недолог. Ты в церковь загоняешь. А у меня пустота внутри, как выжженная пустыня, – Яна помолчала, Ефим тоже, жалея племянницу, разговор не продолжал.

  Вдруг женщина резко поднялась, выпрямилась, вздернула голову и гордо сказала:
- А и пойду в церковь, спрошу у Бога, за что он меня так наказывает. Может правда полегчает. Не боюсь я отца Сергия. И он мне не указ.

  Надув для важности щеки, одернув юбку и поправив яркую блузку, Яна решительно вышла за ворота кладбища и быстрым шагом пошла в сторону церкви.
 
 - Огонь девка, как была, так и осталась. Помоги ей, Господи, себя обрести. – Ефим перекрестился и крепко задумался.

  Однако, вечером Яна в храм не пошла. Решила пойти утром, чтоб утреннюю службу отстоять, а потом можно будет и к образу приложиться. Так лучше, уговорила себя женщина.

  Субботним утром за окном моросил мелкий дождик. Свинцовые тучи бесконечно тяжелым покрывалом обволокли небо. Яна стояла возле окна, тупо наблюдая за каплями дождя, стекающими по скользкому стеклу.

  Сегодня она встала так же рано, как каждый день встает на работу. Сегодня она обещала себе пойти в церковь. Однако, сейчас, стоя у окна, словно в кино медленно прокручивала в голове свою жизнь.

  Яна родилась и выросла в маленьком селе, где в каждом доме были близкие или дальние родственники. У нее был младший брат, которого она защищала от больших мальчишек. Так было принято, старшие всегда защищали младших. Она постоянно заботилась о нем и бесконечно горевала, когда он, вернувшись с армии, запил от несчастной любви. Казалось, все пройдет, он образумится, жизнь пойдет своим чередом, надо только бросить пить, встать на ноги и заняться любимым делом. Но брат видел жизнь по-другому и не хотел мириться с утратой любви. Свое горе топил в спиртном, а однажды допился до белой горячки и повесился. Ночь провисел на дереве на окраине леса. Только под утро лесник обнаружил его обезображенный труп. Яна смирилась с тем, что самоубийц хоронят за кладбищенской оградой. Сама молилась за него, благо знала молитвы. Перестала ходить в церковь и обиделась на Бога, потому что узнала, что продажный священник отпел другого самоубийцу в церкви за большие деньги.

 Решила жить самостоятельно. Поступила в плановый институт в областном центре и закончила его с красным дипломом. Вернулась в свое село и стала работать бухгалтером в леспромхозе. Здесь же познакомилась с будущим мужем, который приехал из города по направлению и устроился зоотехником. Ее муж был красивым мужчиной, любил себя показать, душа компании, первое время носил ее на руках. После родов дочери его словно подменили, стал грубым, резким, домой возвращался поздно и постоянно был всем недоволен. Вскоре обнаружилась причина перемен: молодая студентка – практикантка привлекла его внимание. Да и Бог с ним. Никогда Яна не испытывала к своему мужу ярких чувств, вышла замуж скорее из-за его настойчивости, чем по любви.
 
  Ветер за окном усиливался, косые капли дождя барабанили по стеклу. Весна в этом году «порадовала» разнообразием, давно такого не было: яркие солнечные дни сменялись неожиданным снегом и метелью. Очень похоже на ее жизнь.

  После бегства мужа солнечные дни были связаны с успехами ее доченьки Аси. Яна души в ней не чаяла. Девочка росла красавицей и умницей. Первые шаги, первый класс, первое свидание… Мама с дочкой были неразлучны, у них не было секретов друг от друга. Окончив школу в золотой медалью, Ася уехала в областной центр и закончила политехнический институт, побывав за границей по вузовской программе обмена студентами. В общем Яна и не заметила, как дочка ее выросла и нашла себе принца. Вышла замуж и уехала с мужем заграницу.

  Как металась Яна душой, когда дочь была одна среди чужих людей и стойко боролась за свою любовь и счастье. Как бы были крылья, то улетела к ней, обняла крепко-крепко, закрыла своим телом, защитила от всех невзгод. Но это другая страна, и не так-то просто попасть туда. Да и родня постоянно подначивала: «Бросила тебя доченька, а тебе негде денег взять, чтоб хотя бы на билет наскрести, живи тихо-мирно, глядишь, в старости близкие о тебе позаботятся.»
Чертов дождь! Он смывает с окон старую грязь и оставляет новые разводы. Говорят, что мы становимся умнее с возрастом, накапливая опыт ошибок. Но этот опыт не дает ответа на бесконечный вопрос: что дальше?

  Яна отпустила дочь. В конце концов дети не наша собственность. Мать лишь открывает малышу дверь в этот мир, он рождается, чтобы воплотить идею Бога в новой судьбе. Мужа Яна тоже простила, пожалев его, ну какая жизнь без любви.
 
  И вот новое испытание. Два инсульта у матери с разницей в 2 года. Последний резко ослабил дух, память и тело пожилой женщины. Яна не хотела принимать тот факт, что болезнь постепенно выгрызает память и любовь самого дорогого в жизни человека. Больная жила воспоминаниями о далеком прошлом, но вспомнить, что было с ней 5 минут или день назад она не могла. Поэтому восполняла пробелы памяти своими выдумками и опасениями. Родственники говорили, что мать надо везти в областной центр и положить ее на обследование, но Яна упорно убеждала себя, что сможет своей лаской и заботой вылечить маму. И вот вчера мать обвинила ее в воровстве, рассказав об этом своей соседке. Вспомнив этот момент, Яна снова почувствовала, как ком обиды в горле не дает дышать.

  Дождь закончился. Солнышко выглянуло сразу и заполнило светом и теплом все вокруг. Яна накинула на голову платок, надела новые туфли и пошла в церковь.

  Когда она вошла в храм, то служба уже закончилась. Там были всего несколько человек, которые готовились к таинству крещения. Перекрестившись на пороге храма, женщина решительным шагом направилась к своей иконе Христа Спасителя. Подойдя к ней, она еще раз перекрестилась и замерла. Она знала обрядовую сторону церкви, знала молитвы, но в этот момент женщина потянулась душой к Богу, а для этого не нужны слова. Она еще раз вспоминала свою жизнь, на этот раз горечь и обида отступили, но сердце отчаянно колотилось: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святиться имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
Боже, милостив буди мне грешной. Прости меня, Господи, и наполни мое сердце Любовью!»

  Сладко «засосало под ложечкой». Из-за слез почти не было видно святого лика. Яна опустилась на колени перед иконой: «Прости, Господи, мою обиду на дочь, мужа и мать! Помоги наполнить сердце любовью! Сама не справлюсь! Дай сил, Господи, и укрепи веру мою!»

  Слезы высыхали постепенно, словно пелена с глаз сходила. Сердце освобождалось от цепких и скользких щупалец спрута – обиды. Появилось ощущение свободы и уверенности в завтрашнем дне. Словно яркий свет в конце тоннеля. Яна встала с колен. Голова пустая, шум в ушах, сердце готово выпрыгнуть из груди. Жить и любить! Любить – это счастье! Помоги, Господи, определиться с будущим!
 
  Неопределенность угнетает человеческую душу, но душа православного человека радуется каждому дню. На все воля Божья; и вот уже нет обид, горечи, стяжательства, самоедства. Поэтому полгода для Яны пролетели довольно легко, почти незаметно.

  В первых числах февраля бывшие одноклассники решили собраться вместе и отметить на вечере встречи 20 лет окончания школы. Яна не ходила обычно на такие мероприятия, но тут словно почувствовала, что встреча будет для нее значимой и стала собираться.

  Одноклассников было человек 10, почти все пришли, чтобы вспомнить школьные годы. Разместились в своем кабинете, вместе с пожилой учительницей, которая была их классным руководителем в старшей школе. Они называли друг друга мальчишками и девчонками, хотя у большинства были дети, а у кого-то уже и внуки. Жизнь многих поменяла, да и сама Яна помнила, что седину приходилось закрашивать каждый месяц. Потом все дружно решили продолжить отмечать круглую дату выпуска в местном кафе, вот только вначале надо было пройти в школьную столовую, где нынешние одиннадцатиклассники приготовили концерт для выпускников прошлых лет.

  Все стали собираться в зал, когда на пороге класса появился Он. Александр – первая любовь Яны – почти вбежал в класс и остановился в дверях, напряженно разглядывая собравшихся: «Чуть не опоздал, извините, привет всем!» Он уверенно зашагал к последней парте, где в одиночестве сидела Яна.

  Чуть позже они вдвоем сбежали с официального мероприятия и опять оказались в полутемном классе.
 - Пойдешь за меня замуж? – Александр стоял спиной к окну и напряженно вглядывался в глаза Яны. Женщина растеряно молчала.

  Она вспомнила их выпускной вечер. После вручения аттестатов родители устроили для ребят вечеринку с выпивкой и танцами. Когда угощение было съедено, выпускники устремились в актовый зал школы, и кто-то попросил поставить школьный вальс. Зазвучали слова: «Когда уйдем со школьного двора…», Александр смело пригласил Яну на танец. Другие ребята обходили ее стороной на дискотеках, слишком сильная и независимая девушка, не каждому такая понравится, а он пригласил. Они танцевали почти одни, да и танцем это не назовешь. Он слегка приобнял ее за талию, она положила руки на его плечи. Танцевальные па они не учили, это был просто медленный танец. Когда музыка закончилась, они остались стоять по середине зала. Тут подбежала одноклассница Светка, дернула Яну за руку и потащила за собой: «Пошли, там подарки раздают!»

  Яна и Александр провели тогда всю ночь вместе, потом встретили вместе рассвет. Утром Саша проводил девушку до ее дома, и они первый раз поцеловались. Яна была на седьмом небе от счастья, она была влюблена. Однако, счастье – хрупкая вещь. Так случилось, что это была их первая и последняя совместная ночь. Через неделю отец Александра получил назначение в Москву, и их дороги разошлись. Дом в деревне родители Саши продали, и все постепенно о них забыли. И вот они снова встретились через столько лет!

  - Ты делаешь мне предложение? – доверчиво улыбнулась Яна, глядя в светло-серые глаза любимого человека.
  - Я хочу увезти тебя отсюда далеко-далеко, где будем счастливы. Выходи за меня замуж, Яна! – Александр долго ждал этой встречи.
  - Конечно, я так и не смогла забыть тебя, - выдохнула Яна.

  А потом Яне пришлось доказывать, что имеет право на счастье. Как только родственники узнали, что женщина собирается уехать в Германию по месту работы и проживания будущего мужа, то началась настоящая вакханалия. Мать ругалась последними словами и закончила тем, что воскликнула: «Прокляну, если уедешь!», на самом деле она и в храм-то никогда не ходила, а вот как проклинать где-то узнала. Тетушки завыли в один голос, что пропадет она там без языка и работы, никакой муж не спасет, что все равно вернется обратно как побитая собака. Только один человек на селе пожалел ее и поддержал, мол, за свою любовь надо бороться. Конечно, это был дядька Ефим. Яна была глуха ко всем проклятиям и страшным предсказаниям.

  Через три дня она со своим женихом уехала в Москву, получила визу, а через месяц уже жила в маленькой квартире мужа в Бонне.

  Вернется ли она обратно? Никто не знает. А только через полгода после ее отъезда Ефим получил от своей любимой племяшки письмо.

  «Дорогой мой человек, дядька Ефим! Как же я тебе благодарна за твою поддержку!
 
  Помнишь, я говорила, что я самая несчастная и ничего-то у меня нет, не то, что у других? Так вот, все круто поменялось. У меня есть все, о чем только можно мечтать. Господь дал мне любовь – смысл моей жизни. Я счастлива с Сашей. У него свой строительный бизнес, заказов много, платят хорошо. Он в совершенстве знает немецкий язык и говорит, что мне тоже нужно его учить. Однако, я пока не собираюсь этого делать, потому что и русского хватает.

  Я сдала на права, теперь вожу машину, катаюсь по всей Германии. Недавно мы с мужем ездили в Голландию, на будущий год собираемся отдохнуть в Италии.

  Русскоговорящих друзей и подруг у меня много, есть с кем общаться. Мне повезло и с работой. Первый месяц сидела дома, но потом мой опыт продаж и умение работать на компьютере здесь пригодились. Я нашла работу в закупках. Начальница – очень милая женщина, хорошо говорит по-русски.

  С Сашей живем душа в душу. Снимаем квартиру в трехэтажном доме в Бонне. 2 небольших комнаты, кухня и коридор. Рядом с домом – красивый садик, здесь так почти везде. Правда немцы сдают квартиры без мебели. Саша спал на полу. Когда я к нему приехала, мы решили купить матрас. Мебель и ремонт он делает сам, из тех материалов, что остаются от заказчиков. Я ему помогаю. Недавно закончили ремонт на кухне. Саша сделал там стол и два стула. Экономить приходится на многом, но нам даже нравится этот процесс, мы обсуждаем, на что в первую очередь нужно откладывать и что купить потом.

  Саша очень внимательный и ласковый, балует меня красивыми вещами. Я его очень люблю. Молюсь каждое утро за наше благополучие и тебя в молитвах поминаю.

  Приезжай как сможешь, в Берлин съездим, надписи на стенах рейхстага посмотришь, я все документы для поездки оформлю и пришлю в следующем письме.

  А пока писать заканчиваю. Никогда не забыть мне милости Бога, когда в храме Любви у него просила. Есть она, любовь-то, дядь Фим.»