Шпионские страсти-1

1. Красноярск
Вчера поздно вернулся из командировки в Красноярск, летал налаживать установку, которую выпускает наше предприятие. Местные не справлялись, и их планы горели. Поэтому срочно вызвали меня - ее разработчика. Красноярцы приняли более, чем радушно: прислали черную волгу к трапу самолета, поселили в лучшем номере заводской гостиницы. Конечно, чего не сделаешь, когда за испытаниями следит сам Министр. А без нашей установки их изделие лишь железка с проводами. Провозился три дня, не вылезая из сборочного цеха. Хозяева обхаживали меня по высшему разряду. С утра волга к центральному подъезду гостиницы, вечером к центральной проходной. Главный инженер регулярно заходил убедиться, что я не испарился и все идет нормально. Все прошло самым лучшим образом. Удостоился поприсутствовать на испытаниях изделия, которое должно служить адекватным ответом заокеанскому супостату. Ответ получился ничего себе, впечатляющим.
После испытаний на той же черной волге отправили в аэропорт, прямо к трапу самолета, вручив в качестве бонуса бутылку коньяка. Его я пригубил в самолете, поделившись с соседкой справа. Слева сидел какой-то очкарик. Оказалось, что он боится летать, и от коньяка отказался. Девица смотрела на меня с нескрываемым интересом. Судя по всему, ее впечатлило, что к самолету меня доставила волга. Как-то мимоходом намекнула, что коньяк хорош, но у нее в Москве в баре есть кое-что не хуже. После трех дней аврала мне только московских приключений не доставало. Поэтому решительно отклонил намек, упомянув, что меня ждут в министерстве. Конечно, ни в каком министерстве меня не ждали, но девица, недовольно блеснув глазами, отцепилась. Сразу из Домодедово поехал на Курский вокзал и погрузился в скорый Москва-Адлер. Забрался на вторую полку и проспал до самого Орла.
2. Орел
Приехал домой уже ночью и решил, что на работу пойду завтра после обеда. Надо было отоспаться после ударного труда. Однако ровно в восемь утра зазвонил телефон, и секретарша директора строгим тоном заявила, что меня ждут на предприятии, и за мной сейчас приедет директорская волга. Никак не мог догадаться, откуда они узнали, что я уже дома.
Быстренько привел себя в порядок, выпил кофе и спустился вниз. У подъезда стояла директорская волга. На этот раз не черная, а бежевая. Через полчаса я уже входил в приемную директора. Секретарша вежливо пригласила меня пройти в кабинет, что было необычно. Обычно приходилось ждать пока директор освободится. Значит случилось что-то не ординарное. Мелькнула мысль: «Неужели наша установка подвела?». Потом успокоился, вспомнив, как прошли испытания.
В кабинете кроме директора сидел солидный мужчина, по виду которого было очевидно, что штатский пиджак он носит не часто. Директор представил нас, гостя звали Егор Сергеевич. После этого поздравил меня с успешным выполнением задания, но я сразу почувствовал дежурность этой фразы. Директор проводил нас в переговорную комнату за кабинетом и оставил нас наедине. Мы уселись за стол, предназначенный для совещаний. Егор Сергеевич представился: «Полковник Комитета Госбезопасности. Курирую ваше предприятие». Я внутренне удивился, но виду не подал: «Чем обязан?».
Полковник попросил рассказать, как прошли испытания изделия, сданного красноярцами. Я начал, углубляясь в технические детали. Он слушал внимательно, кивая в такт, и производил впечатление человека, сведущего в теме, чем вызвал мое удивление. Мне всегда казалось, что не часто встретишь среди работников его профиля тех, которые понимают разницу между болтом и гайкой. А уж тем более, понимавших, что такое децибел и гистерезис. Испытания я описывал около часа. За это время секретарша принесла нам по стакану чаю и по паре бутербродов с колбасой.
Судя по всему, мой доклад произвел на полковника впечатление. Он все понял. А его осведомлённость в вопросах, выходящих далеко за технические рамки, не оставляла сомнений.
«Действительно, интересно», - кивнул он. «Я тоже присутствовал, но в силу специфики смотрел на это под другим углом».
Промелькнула мысль: «Почему же я вас не видел на испытаниях?», - но счел вопрос неуместным. Не видел — значит так и было задумано.
Затем он задал несколько вопросов о моем общем впечатлении от испытаний. Я откровенно искренне ответил, что испытания показали верность идеи, и что аналогов изделию, похоже, в мире нет.
«Так оно и есть», - согласился он. «Но дело в том, что информация об испытаниях просочилась в зарубежную прессу». Он открыл папку и извлек три иностранные газеты. На первых полосах красовалась красноярская установка – точь-в-точь как на испытаниях. Далее следовало описание технических характеристик – различные во всех трех изданиях, и ни в одной действительно реальные. Завершалось все паническими рассуждениями о страшной угрозе демократии, от того, что такое оружие оказалось в распоряжении Советов. Я ехидно усмехнулся: «Характеристики - с потолка, но фотография первоклассная. Похоже фотограф стоял где-то совсем рядом».
«То-то и оно, что рядом. Это нас и беспокоит».
«Но на испытаниях были лишь руководители предприятия и разработчики. Навряд ли они …», - начал я.
«Значит доступ к площадке был у кого-то до испытаний. И этот кто-то успел сфотографировать установку», - подвел черту полковник.   
«Когда изделие находилось в сборочном цехе, вокруг толпились работники, каждый со своим делом. Любой мог безнаказанно ее снять». Я внимательно вгляделся в снимки и до меня дошло, что они сделаны не на испытательной площадке, а в сборочном цехе: «Стоп! Видите эту колонну? Ее нет на испытательной площадке. Она только в сборочном цехе. Фото отретушированы – фон сгладили, маскируя окружение и скрывая истинное место. Весь фон на фото был однообразный, но в одном месте явно просматривалась колонна. Именно рядом с ней стояло изделие в сборочном цехе, и заретушировать фото, не повредив основной объект, крайне сложно». 
Егор Сергеевич достал увеличительное стекло и тщательно изучил снимки.
«Вы правы. Это не испытательная площадка, - сказал он, — Вы очень наблюдательны». Теперь кое-что проясняется. Но есть еще кое-что». Он залез в папку, вытащил пачку фотографий и разложил передо мной: «Посмотрите, нет ли здесь ваших знакомых?».
На фотографиях были сплошь незнакомые лица, но одну я сразу выделил. На ней была изображена девица, которую я угощал в самолете коньяком. Я ткнул на нее и коротко сказал, что мы вместе летели из Красноярска. Про коньяк говорить не стал. Полковник наверняка про него знал. А зачем повторять очевидное!
Потом спросил: «Какое отношение она имела к этому всему? Она представилась музейным работником».
Егор Сергеевич усмехнулся: «То, что она работает в Пушкинском музее — это факт. И была в командировке, договаривалась об экспозиции сибирских древностей с местными краеведами. Скорее всего, попала на фотографию случайно, раз уж летела с вами».
Это была слабая попытка отмазать девицу, чтобы я выбросил ее из памяти. Но именно это заставило меня вспомнить наш разговор в самолете. Ее удивило то, что к трапу самолета меня доставила черная волга. Каких-либо профессиональных вопросов не задавала. Кроме предложения навестить ее бар, ни в чем предосудительном замечена не была. После просмотра фотографий полковник сказал, что у него вопросов больше нет, и мы расстались.
Я закрутился на работе, моя бригада отлаживала новую установку, призванную заменить прежнюю, созданную лет пять назад для флота. Как-то раз с бригадой, получив квартальную премию, отправились отметить это в кафе, на Ленинской. Место было не пафосное, но нам нравилось - и мы часто заходили сюда. То по поводу производственных успехов, то семейных праздников. 
Рассевшись за столиком, подняли бокалы пива, и начался обычный мужской разговор. Кто рассказывал про удачную рыбалку, кто про дачу. Словом, ничем примечательным этот вечер отмечен не был.
3. Прежняя знакомая
Неожиданно от одного из соседних столиков поднялась девушка и направлялась в нашу сторону. Вначале я не обратил внимания на нее, но потом, присмотревшись, узнал попутчицу из Красноярска. Лихорадочно начал вспоминать, как ее зовут. По-моему, Тоня. Точно, Тоня. Поэтому, когда она подошла, на моем лице уже застыла дежурная улыбка, и я приветствовал ее: «Здравствуйте, Тоня! Какими судьбами!».
Она весело рассмеялась: «Какая феноменальная память. Вы даже имя запомнили». Мои друзья придвинули еще один стул, и девушка присела к столу. Я ее представил, сказал, что она работает в московском музее и навестила наш город, наверняка, из профессионального интереса.
Тоня оживилась: «Приехала в музей Тургенева. Наш делает тургеневскую экспозицию, и надо уточнить кое-какие детали. Какой удивительный у вас музей! А потом поеду в Спасское. Там тоже много интересного. Надеюсь, что они пустят меня в запасники. Экспозиция задумана с международным участием, приедут потомки Тургенева. Обещался быть министр культуры Франции».
К своему стыду, в музее Тургенева в последний раз я был, когда учился в школе. Поэтому поддержать разговор о культурных ценностях нашего города не мог.
Тоня продолжала: «А вы, наверняка, здесь по заданию министерства? Во время прошлой нашей встречи, вы с самолета отправились сразу к министру каких-то там дел. Я эти вещи не запоминаю, это не мой уровень».
Я поперхнулся пивом и пробормотал, что сейчас в длительной командировке, по заданию министерства. Мои друзья взглянули на меня пристально, но не осуждающе. Решили, что я привирал из желания произвести впечатление на столичную штучку.
Спустя некоторое время, Тоня предложила мне познакомиться с ее друзьями, что я сделал с большим облегчением. Не хотел выглядеть закоренелым вралем в глазах своих ребят. Они были замечательные парни, но не смотря на нашу многолетнюю дружбу, вранье осуждали. Даже с целью произвести впечатление.
Тоня представила меня друзьям. Их было двое, один – артист нашего драматического театра, веселый обаятельный, второй – преподаватель политехнического института. Оба мне понравились. Тоня усадила меня со словами: «Теперь наш вечер украсит министерский работник! И поэтому никуда меня не отпустит». При этом добавила, что вопросы задавать бесполезно потому, что я важная персона и разъезжаю по всей стране не иначе, как в черной волге. Мне налили коньяка и началась оживленная беседа. Артист сыпал театральными сплетнями и историями из жизни богемы. Преподаватель оказался специалистом по интеллектуальным анекдотам, их он знал бесчисленное множество. Судя по всему, они уже основательно приложились к коньяку потому, что беседа не прерывалась. Тоня смеялась над шутками артиста, анекдотами преподавателя, изредка поблескивая на меня глазами.
Мои друзья покинули заведение, кивнув на прощание. Представляю, какие вопросы они будут задавать при встрече.
Втроем проводили Тоню до гостиницы, где нам выпала еще одна порция анекдотов. Когда все от них подустали, Тоня сказала, что наметила на завтра поездку в Спасское. Не мог ли кто-нибудь из нас сопровождать ее. Она там никогда не была и боится заблудиться. Артист сразу отказался - завтра у него дневной спектакль, и он освободится только к вечеру. Преподаватель сослался на лекцию в институте. Остался я. Назавтра была суббота и даже министерские чины в субботу не работают.
Конечно, Тоня мне нравилась. Я бы с удовольствием провел с ней день, побродив по Спасскому. Хотя мои фантазии гасил проницательный взгляд Егора Сергеевича, словно вопрошающий: «А то ли ты делаешь, поддаваясь чарам музейной работницы?». Однако, я решил, что ничего предосудительного в том, что мы проведем день вместе, нет. Приняв это решение, я успокоился.
4. Спасское
И действительно, вопреки взгляду полковника, день оказался замечательным. Когда приехали в Спасское, было раннее утро, но музей был открыт. Тоня убежала к директору о чем-то договариваться. Я пошел вниз к пруду, где побродил по дорожкам, потом уселся на лавке, размышляя над очередной производственной проблемой. Пока решения не приходило, хотя идея казалась бесспорной. Но чего-то не хватало, и мы не могли вывести установку на режим с требуемыми параметрами. Без этого, моряки ее не возьмут, и завод останется без премии. Когда сидел, размышляя, из кустов вышла Тоня с довольной улыбкой. Оказывается, она уже закончила дела в музее, подписала все необходимые договоры и теперь была не прочь побродить. Зная, что в Спасском перекусить негде, я захватил с собой рюкзак с термосом и бутербродами. Тоня похвалила кофе, сказав, что не рассчитывала найти в Спасском такой вкусный кофе. После этого поболтали. Главным образом, говорила она, описывая выставку, ради которой приехала в Орел.
Походив по усадьбе, вернулись в город. Она сказала, что перед отъездом планирует сходить в местный театр, который ей рекомендовали в Москве. Меня в театр не пригласила, хотя по взглядом давала понять, что была бы не прочь провести этот вечер вместе. Я из дурацкой гордости не предложил сопровождать ее. Тем не менее, не выдержал и вечером к окончанию спектакля стоял неподалеку от входа, убеждая себя, что ничего особенного в этом нет. Прекрасный вечер и почему бы не стоять тут, на этом месте, откуда видны все выходящие из театра. Появилась Тоня. К моему удивлению, одна. Я пошел ей навстречу и был удивлен той радости, с которой она меня приветствовала. Видно было, что она рада искренне. Потом мы гуляли по бульвару, зашли в парк, в котором на открытой веранде еще играл оркестр.
Тоня рассказывала о предстоящей выставке, и тех выставках, в которых она принимала участие. Рассказала и о своей красноярской поездке. Мы шли по темной аллее, она держала меня под руку. Сквозь рубашку я ощущал тепло ее руки, которая иногда начинала дрожать, как будто она озябла. Повернулся к ней: «Вам прохладно?».
Ответила: «Нет, что вы, мне очень хорошо. Давно не было у меня такого прекрасного вечера». Потом неожиданно прильнула ко мне и прошептала: «Спасибо» и подняла лицо. Я обнял ее, прижал к себе, поцеловал. Почувствовал прильнувшее ко мне тело. Ее дрожь усилилась. Мы стояли в темной аллее парка, наши губы соединились, объятия становились все сильнее. От нее исходил необыкновенный аромат. Немного придя в себя от порыва страсти, она отстранилась. «Что ты со мной делаешь! Я совсем потеряла голову», - прошептала она. «Я тоже», - ответил я.
Чуть слышно проговорила: «Мне надо немного выпить, чтобы успокоиться».
Я предложил зайти в кафе, но она отказалась: «Там много людей, а я хочу быть только с тобой. Пойдем ко мне, у меня есть бутылка вина».
Но зайдя в ее номер, мы не вспомнили о вине. Как сумасшедшие, бросились друг другу в объятия. Я целовал ее губы, лицо, плечи. Она прижималась ко мне, наслаждаясь этими поцелуями. Одновременно расстегивал какие-то пуговицы, снимал с нее одежду. Она сорвала с меня рубашку и царапала мою спину и грудь.
Сумасшедшая страсть охватила нас. Мы наслаждались друг другом, изредка откидываясь на подушки, отдохнуть. В один из таких перерывов она сказала: «Вино в том шкафчике. Там же и бокалы». Я принес бутылку Напареули и бокалы. Не одеваясь, сели в кресла возле столика и выпили. Потом держали друг друга за руки, молчали.
Так, чередуя страсть и вино, провели всю ночь. Под утро заснули. Проснулся от шума воды. Тоня принимала душ. Ей пора было собираться на вокзал. Я постоял под холодным душем, приводя себя в порядок. Быстро оделись, спустились вниз в ресторан и выпили кофе.
Наконец, она сказала: «Не знаю, как я буду жить без тебя». Я промолчал. Только погладил ей руку.      
Потом проводил на вокзал.