Сон Эриты

Книга "Сон Эриты" рассказывает о магическом мире, в котором обитают различные расы и существа, такие как ариниты — могущественные, прекрасные, но жестокие, сабии — слабый, но гордый народ, отказавшийся подчиняться, многомирцы, хранители, теяриты и другие. История начинается с описания мрачной сцены, где ариниты жестоко обращаются с сабиями, требуя покорности.

В книге исследуются темы власти, гордыни, последствий жестокости и злоупотребления силой. Ариниты, будучи первенцами Создателя, изначально считались величественными существами, но их лидер, Хоакин, постепенно превратился в деспота. Под его руководством ариниты начали завоевывать и порабощать другие миры, но в конце концов сами были наказаны за свою жестокость и гордыню…

На другом уровне сюжет охватывает личные истории персонажей. Главную героиню зовут Томира, она учится быть теяритом и взаимодействовать с духом-проводником мира снов - Данте. В её истории затронуты темы взросления, поиска себя и смирения с неизбежностью изменений.



 
                Айли Руми

                Сон Эриты

 

                Пролог

Что ангелы прячут за пазухой,

За ликом своим совершенным?

В глазах у них вечная засуха —

Печальный их взгляд иль надменный?

       Сдавленный плач щуплого существа низкого роста заглушали хлёсткие удары огненного хлыста, который снова и снова, остервенело и жадно кусал спину бедняги. Рыдания и крики доносились со всех сторон. Мокрые холодные улицы были заполнены избитыми сабиями, которые вот-вот окажутся в вечном рабстве. Дороги полнились острым стеклом разбитых окон, осколками фонарных столбов и ненавистью. Сабии были слабым и беспомощным, но достаточно гордым народом, чтобы отказаться преклонять колени перед такими жестокими в душе, но прекрасными снаружи созданиями. Сабии жили в соседствующим с Эритой мире. Они были одними из первых, кому пришлось столкнуться с горьким разочарованием — те, кого они почитали и кем искренне восхищались раньше, теперь же пришли к ним домой, спустились с самих небес, чтобы предстать перед ними с одним лишь требованием — преклонить колени или умереть. Они были первыми из тех, до кого добрались ариниты...

       – Хоакин! Долго ты еще будешь возиться? – спросил высокий, темноволосый мужчина, с выразительными серыми, или скорее — дымчатыми глазами.

       Рука Хоакина замерла на полпути и сдавленный плач существа тут же прекратился. Тот явно не хотел привлечь к себе внимание отвлёкшегося «карателя» и получить новую порцию жалящих ударов.

       – Уже закончил. Он твой. Больно плаксивый, раздражает. – Прошептал каратель, закатывая глаза.

       – Ты никогда не любил проявления чувств, так как сам не способен понять их, вот и раздражаешься.

       – Верно. Никто не знает меня лучше, моего младшего братца. – Протянул Хоакин, пожимая плечами. – Пора идти. Сегодня совет и нам с тобой не пристало опаздывать.

       Высокие создания с большими лебедиными крыльями, цвета белого мрамора, удалялись медленно и плавно, ведя между собой непринуждённую беседу, словно вокруг них не происходило кровавой какофонии, которую они сами и устроили. Остальные ариниты словно по команде остановили полеты хлыстов и двинулись за ними. Когда они уже почти растворились на линии горизонта, было видно, как расправив свои огромные завораживающие крылья, прекрасные создания взлетели ввысь. Облака учтиво расступались перед ними в разные стороны, почтительно представляя их взору ярко сверкающее звёздное полотно. Перед аринитами возникла брешь в их мир, и они растворились в мерцающем сиянии. Но вслед за ангелами устремилось тихое и монотонное молитвенное рокотание измученных существ, так похожих на аринитов, но в несколько раза ниже и в тысячи раз слабее их...

Глава 1

О чем молчат дневники?

Расскажите мне все иль солгите!

Что же души их так очернило?

О, старинные строки — звучите...

Но безмолвны сухие чернила.

       Зарывшись в самом темном углу необъятного старинного зала библиотеки и прислонившись к одному из пыльных стеллажей, стоял посетитель в струящейся длинной мантии, с вышитым золотом отпечатком пальца на всю спину, и сосредоточенно что-то изучал. Его глубокий капюшон надежно скрывал лицо, а цвет мантии позволял сливаться со стенами, которых едва ли касался приглушенный свет свечей. В руках он держал старый блеклый дневник, который, как и все остальные древние книги библиотеки, сохранил свой первозданный вид, благодаря магической печати, защищающей их от течения времени уже много веков подряд. Таинственный гость внимательно вчитывался в строки:

       «Мы, ариниты — самая первая раса, которую сотворил Создатель. Нам, его первенцам, были доступны великие знания и умения. Много веков назад, он поселил наших предков на прекрасных землях огромного мира, имя которому — Эрита. Мы привыкли считать себя величественными и могущественными, да что там говорить — высшими созданиями, которые были наделены практически безграничной силой. Мы долгие тысячелетия беззаботно жили и процветали. На нас, как на старших детей, были возложены большие надежды. Мы должны были вести за собой наших братьев и сестер — младших детей Создателя. Но спустя много веков беззаботного существования, несмотря на долгую жизнь, наши первые мудрые правители, да примут их Небеса, умирали. Пришло время передать престол их старшему сыну — Хоакину.

       Шли годы, нрав Хоакина претерпевал неблагоприятные изменения. Он становился все более жадным до власти и признания деспотом. Помнится мне, младший брат Хоакина, как и многие другие, видел эти изменения. Он знал, что новый обезумевший правитель не станет слушать его нравоучений, поэтому не выдавал своих опасений, потакая его безумию, но иногда все же мог, вроде как между делом, примерив на себя свою невинную улыбку, спросить его: «Брат, зачем тебе признание этих жалких существ? Разве океан может высохнуть, не орошай его из лейки..?» Хоакин же отмахивался от него, отвечая одной и той же присказкой, а какой, не могу вспомнить, память уже не та... но там точно что-то было про солнце и подсолнухи...»

       Какой-то шуршащий звук отвлек посетителя от чтения, он вгляделся в темный длинный коридор с высокими стеллажами, набитыми всевозможными книгами и прислушался, но звук больше не повторялся. Убедившись, что никто не собирается его потревожить, он продолжил читать. Буквы были выведены аккуратным и размашистым почерком, многие слова так и остались для людей нераскрытой загадкой, но таинственный гость книжного царства уже достаточно хорошо изучил этот древний язык аринитов, чтобы понимать смысл...

       «Хоакин до краев заполнил свою душу скверной, которая передавалась и остальным его приспешникам. Скверна же, рожденная душой аринитов, щедро извергала сгустки негативной энергии, которой раньше не знал ни один мир, порождая самых разных тварей. Несмотря на это, армия Хоакина все росла, рьяно поддерживая его идеи и взгляды. Ариниты все чаще посещали другие миры и мучили их жителей, требуя беспрекословного послушания и признания, а если они отказывались, то в их мир Хоакин и его армия, насылали этих самых тварей для расправы. Когда правитель Эриты окончательно потерял себя, ариниты уже захватили и поработили большинство из соседних миров... Мой мальчик, что же ты натворил... Тогда, как мы предположили, Создатель окончательно разочаровался в нас, в своих старших детях, не оправдавших его надежд. Он наказал нас. Все началось с Хоакина. Ариниты начали исчезать, постепенно, хаотично, один за другим. День за днем нас становилось все меньше.

Нас охватила настоящая паника. Матери молили Создателя, чтобы он пощадил хотя бы их детей. Раскаявшиеся в своих деяниях сыновья, еще совсем недавно мучившие слабых и беззащитных братьев и сестер из других миров, просили прощения у своих отцов и матерей, но все было тщетно. Когда нас осталось совсем мало, к нам пришло смирение. Мы проживали каждый день, осознавая, что в любой момент, каждый из нас может исчезнуть. Поэты слагали стихи, стараясь увековечить свои имена на бумаге. Музыканты создавали печальные и проникновенные баллады, в которых говорилось о безысходности и неминуемом конце. Писатели старались успеть закончить свои произведения, и наложить на книги магические печати, которые сохранят их души в этом мире, еще долгие тысячелетия. Кто-то посещал завоеванные миры и просил у жителей прощения от лица всех аринитов – и ведь их прощали... Это мы должны были учиться у них милосердию и доброте душевной, это нам требовался присмотр. Мы зазнались, устали от вседозволенности. Но, тем не менее, все было предрешено и остановить падения нашей расы, мы никак не могли.

Мне кажется, словно мы были сном, словно бы нас никогда и не существовало. Лучше бы так и было, это принесло бы мне облегчение, наверное, как и многим другим. Чувствую, что пришло и мое время. Я прошу прощения за деяния падших пред Создателем и покорно приним...»

       Таинственный гость захлопнул безымянный дневник. Запись оборвалась, что очень его опечалило. Владелец дневника явно был приближен к Хоакину, правителю аринитов... Больше ни строчки в нем не было, поэтому даже этот свидетель событий тех времен, не дал ему ответов. Звуки в другом конце коридора снова повторились. Гость хотел остаться незамеченным и запрятав древнюю находку среди пыльных книг, слился с тенью и поспешно скрылся. Только маленький краснокрылый птинири, пробравшийся в библиотеку, теперь уже единственный ее гость, продолжал жадно клевать страницы сборника детских рассказов, широко расправив маленькие крылышки и умело балансируя в воздухе.

Глава 2

Новая жизнь

В комнате было ещё темно и лишь прозрачные парящие в воздухе пузырьки, собранные когда-то на светящихся болотах, неспешно и плавно перемещались в пространстве, подсвечивая его перламутровым светом и придавая ему таинственности. Шторы были плотно занавешены, дабы пролетающие мимо окон маленькие любопытные птинири, не пялились бесцеремонно внутрь, в поисках бумажных лакомств на полках. Томире уже порядком надоели эти удивительные, краснокрылые, но такие приставучие и пронырливые существа. Они были похожи на других птиц, но питались исключительно книгами и пергаментом. Томира не спала. Она уже забыла, что такое спокойный сон, поступив пару недель назад в академию «теяритов». Ее всегда до душевного трепета доводила мысль, что ее сила проявится именно в этом направлении, ведь теяриты — это люди имеющие возможность жить не только в реальности, но и в междумирье или как его еще называют — в мире снов. По сути своей, они никогда и не спят. Их души могут путешествовать в сопровождении их наставников — ночных духов, которых они называют бабаями. Томире нравилось, что теяриты являются «добывателями» и могут переносить в свой мир ценные минералы, травы, старинные артефакты, и прочие находки из иных миров. Для этого теяриты погружали добычу в зачарованный сундук, с помощью которого и переносили ее в свой мир. В таких сундуках, предметы меняли свою энергетическую плотность и вибрации, что позволяло использовать их на Эрите. Томира трепетала от осознания, что совсем скоро, она сможет изучать строение и организацию других миров, их флору, фауну, живущих там существ, собирать ценные травы для ялинимов и многомирцев... Многие полезные изобретения придумали именно теяриты. Томира не уставала мысленно повторять себе: «Свобода в передвижениях, невероятные миры, возможность путешествовать, дышать полной грудью и увидеть достаточно, чтобы перестать сожалеть о том, что жизнь теярита на несколько десятков лет короче, чем у остальных людей...»

Все это напоминало ей поэзию, которой она так увлекалась. Только вот вынужденное общение с ее проводником, являющееся причиной их сокращенной жизни, ее совершенно не прельщало.

По иронии судьбы, дар проявился у Томиры как настоящий кошмар. Совершенно внезапно, посреди сна, она оказалась в одном из густых и холодных светящихся болот Гаяния-Гэллы. Сон вдруг перестал быть просто сном. Ей было по-настоящему холодно и страшно — липкая густая болотная жижа упрямо затягивала девушку в пугающую неизвестность, приглашая стать постоянной гостьей и разбавить своим присутствием ее одиночество.

Томира хорошо помнила, как среди камыша пряталось нечто, большое и полупрозрачное, и смотрело оттуда на неё тихонько и неподвижно, даже не пытаясь помочь. Как выяснилось позже, это и был её бабай — ночной дух, проводник и междумирский учитель. Он потом поделился, что вовсе не хотел напугать ее, как свою новую подопечную, но сам, будучи застигнутым врасплох, решил отсидеться в камышах. Томира тогда так перенервничала, что просто потеряла сознание, тем самым проснувшись.

Так сложилось, что, когда теярит открывает свои способности, бабай, закреплённый с ним неким высшим провидением, моментально оказывается рядом, чтобы направить ученика в новой для него реальности и помочь ему проснуться. Таким было первое знакомство Томиры с её бабаем, имя которого — Данте. С тех пор прошло уже две недели, Томира поступила на обучение в академию для теяритов, но она пока так и не смогла установить с ним доверительные отношения, да и Данте не давил, с пониманием относясь к ученице.

Каждый раз они с ним встречались на одном и том же месте. Вокруг, как правило, не было никого кроме них, но пару раз они натыкались на проплывающие мимо расплывчатые тени. Их разговор почти невозможно было разобрать, лишь редкие отрывистые слова пробивались сквозь вязкую пелену сна, заботливо скрывающую их друг от друга. Данте объяснил Томире, что это такие же теяриты со своими проводниками, блуждают в том же месте, что и они. Но взаимодействовать они не могут, пока не договорятся о взаимном времяпрепровождении во время сна...

       Томира устала просто лежать и выкарабкавшись из-под толщи одеяла, грузно и медленно топая, отправилась на кухню в поисках перекуса. Ночь была оживлённой и беспокойной: ветви деревьев скрипуче выводили на окнах письмена о начале всего сущего; ветер склонившись к узкой щели порога, старательно рассказывал в эту самую щель истории своей кочевой жизни; старый дом, в котором жила Томира, тяжело и устало дышал, то расширяясь, то сужаясь всем своим естеством. Но увы, она сегодня как никогда была безразлична к старинным письменам, степным балладам и зыркающим в окна птинири. Девушке просто хотелось спокойно выспаться, без Данте. Она долго сидела в полудреме за кухонным столом и не отрываясь смотрела на чашку остывшего чая. Настроение оставляло желать лучшего. Происходящие перемены, заставляли ее чувствовать себя еще более уязвимой, чем раньше. В голове родились строчки, которые прекрасно передавали ее внутреннее состояние:

«В юном сердце свербит печаль,

На столе недопитый чай,

Он, остывший, тебе под стать.

Он не знает, чего желать...»

Промаявшись всю ночь, Томира так и не смогла провалиться в сон. За окном уже были слышны первые отголоски пробуждающейся жизни. Птицы, устроившись на ветках деревьев и кустов, уже вовсю распевали утренний гимн, приветствуя первые солнечные лучи. Природа сливалась воедино в своём причудливом песнопении и наполняла Гаяния-Гэллу энергией света и умиротворения.

       – Спать. Я просто хочу спать, – сокрушенно прошептала Томира в пустоту. Стойко сохраняя плаксивое выражение лица и усердно хмуря брови, она грузно выбралась из теплой постели.

       Через час ей нужно было быть в академии. Набор в нее проходил в начале каждого месяца, чтобы принять небольшую группу «новопроявившихся» учеников, поэтому девушка сразу после переезда, поступила на первый курс. Сегодня им предстояло познакомиться с преподавателем по предмету: «Кто такой бабай и как с ним взаимодействовать». Ей действительно было любопытно, смогут ли они с Данте найти общий язык. С одной стороны – как бы дух не старался показать свое безразличие, она видела, что он тоже нервничает, с другой – она и сама нервничала не меньше него, что заставляло ее поднимать высокие стены — слишком неожиданно всё случилось. Так как они оба не были к этому готовы, то решили сойтись на том, чтобы дать друг другу больше времени.

       Томира приняла освежающий душ и оценивающе покосилась на свое отражение в зеркале. На нее смотрела довольно уставшая особа, явно страдающая бессонницей: под большими светло-серыми глазами, являющимися отличающей чертой всех теяритов, начинали вырисовываться не менее большие тёмные круги. Вдобавок, серый цвет ее глаз, разбавляли розоватые переливы и вкрапления, что делало их странными и весьма неординарными. Томира не знала, почему ее глаза имеют такое отличие, но она предпочитала считать это ее личной изюминкой. Прическа тоже оставляла желать лучшего — с ее непослушными кудрявыми волосами не так уж и просто было управиться. Темные кудряшки издевательски прорывались в разные стороны сквозь пальцы, так и норовя довести девушку до нервного срыва. Фыркнув, она кое-как собрала их в пучок и поспешила покинуть ванную. Окончательно собравшись и пробудив себя с помощью горячего и ароматного кофе, Томира натянула легкое белое платье, а поверх накинула объемное шерстяное пальто, которое из-за ее маленького роста делало ее еще меньше. Наскоро намотав тонкий алый шарф, служивший больше украшением, чем согревающей деталью, она выскочила на светлую и оживлённую улицу.

Глава 3

Кто такой бабай и с чем его едят?

Души бескрайней пустыни,

Стражи путей междумирья,

Вам маяки. И отныне —

Ваши бесплотные крылья.

       Аудиторию заполнял приглушенный монотонный гомон первокурсников. Молодые студенты с волнующим трепетом посещали занятия. Впереди их ждало бесчисленное множество путешествий и странствий по всевозможным, уже изученным и совсем недавно открытым мирам. Они сгорали от нетерпения и ждали начала новой жизни, которая еще совсем недавно была для них недоступна. Гул аудитории снова прервал голос высокого и статного профессора Могуты, отвлекшегося на перебирание листков в папке с лекцией:

       – Как я уже говорил выше, бабаи — это древние духи, помогающие нам освоить тонкости переходов и странствий по междумирью. – Выговаривая громко и чётко каждое слово, новый преподаватель рассказывал ученикам о бабаях, стараясь захватить всю аудиторию в несколько десятков человек. – Они являются постоянными нашими спутниками, которые с давних пор тесно связаны с теяритами нитями судьбы. Известно, что бабаи получают за свое обучение и опеку постоянное питание в виде нашей жизненной энергии. – По аудитории прошелся встревоженный шепот. – Не переживайте, много они не берут, иначе ученик слишком быстро опустошится. Да, из-за вынужденной, но необходимой связи с ними, мы и живем так мало, но такова наша суть. Зато, благодаря нам, бабаи все еще существуют. Ведь всем известно, что любому духу важно, чтобы о нем помнили, иначе его энергия, не подкрепленная ничьей мысленной искрой, постепенно растворится в небытие. Часто такие отношения, которые растягиваются на несколько десятков лет, перерастают в дружбу. Некоторые бабаи так сильно привязываются к своим подопечным, что после их кончины уходят в одинокое скитание по междумирью на долгие годы, дабы восстановиться от потери... Записываем, записываем дорогие ученики, в конце занятия вас ждёт опрос по пройденному материалу. Эти духи довольно холодны к человеческим темпераментным натурам, но все-таки, с ними довольно просто найти общий язык...

       – Томира! Ты так и не удостоила нас вчера своим появлением. Что за притворная скромность? Расправь же крылышки и покажи уже, на что ты способна. К нам даже присоединились твои друзья хранители, да и твой ялиним был, который тебя весь вечер высматривал, а ты что же? Слишком гордая, чтобы сидеть с нами за одним столом?

       К Томире обращался её однокурсник — тощий и длинноволосый задира, глазки которого так и бегали, искрясь ехидными смешинками. За пару недель он уже успел ей порядком надоесть, но управу на него она пока найти не смогла. Он ассоциировался у нее с громко жужжащим жуком — шуму много, а толку мало. Соун добавил:

       – Если тебе не интересен этот ялиним, – он буквально выплюнул последнее слово, – то я могу сопровождать тебя в следующий раз, заодно покажу тебе свой дом... – Соун пожал плечами и многозначительно подмигнул.

       Томира нахмурила брови и ехидно заметила:

       – Ты, видимо, так внимательно весь вечер следил за Мирионом, что совершенно забыл о том, как я отношусь к вашим сомнительным посиделкам. Я не люблю бессмысленные скопления людей, так жаждущих затуманить свой разум. Лучше покажи в следующий раз свой дом Лану и Ганне. О, а если же ты останешься при своих, и поделишься с ними о своем намерении затащить туда меня, то, поверь, они с удовольствием посмотрят его. А еще, точно тебе говорю, разукрасят узорчатым рисунком твои стены, и монетки не возьмут. Рисунок будет алым, потому что в качестве красок, они используют твою кровь из носа. – Спокойно парировала она с непроницаемым лицом, недовольная тем, что её вырвали из блаженного анабиоза.

       Голос преподавателя стал громче:

       – Бабаи не являются злыми или принципиально добрыми существами. У каждого из них прослеживается свой индивидуальный характер, свои привычки и причуды, страхи и желания. Подружиться с ними не трудно, достаточно относиться с уважением и серьёзностью к их стараниям защитить вас и научить. Почему нам вообще необходимы такие наставники? Спросите вы. Всё просто — без духа-проводника можно потеряться в междумирье, так как связь с реальностью слабеет. Вот вы, молодой человек, – Могута указал на Соуна, – можете решить, что благополучно проснулись, выпить утреннего кофе, отправиться на учебу, вечером вернуться домой и лечь спать. На следующий день вы снова повторите цикл действий. Так могут пройти годы. В один прекрасный день вы встретите настоящую любовь, – зал заполонили сдавленные смешки и перешептывания, – женитесь, у вас появятся любимые пухлые детки, – смешки стали увереннее и громче. – Состарившись и прожив целую жизнь, вы вдруг осознаете, что что-то не так... Например, вы вспомните, что до поступления в академию, родинка на вашем лице была справа, а теперь — слева... И тогда к вам придёт осознание и настоящий ужас. Одно случайное воспоминание может сработать как спусковой крючок. И вот вы уже мечетесь по междумирью! Вы больше не любите свою жену, не помните, как зовут ваших пухлых детей. Вам уже всё равно! Вся ваша жизнь фальшивка! – профессор перевел дух и продолжил, уже спокойным голосом: – Спустя время, вы, полные отчаяния и разочарования, впадете в вечный ступор. Если повезёт, освободившийся бабай, прогуливающийся как раз где-то рядом, заметит вас и выведет обратно. И повторюсь, вернуть заплутавшего человека в реальный мир может только бабай. Ну, думаю, теперь стало понятно, почему для нас так важны проводники. Люди, которые не являются теяритами, конечно, тоже видят просторы междумирья в своих снах, но их души всегда остаются в их телах, в отличие от нас. Мы блуждаем в огромном, безразмерном царстве снов, отдельно от своих мирских тел. Мы не спим, а проживаем несколько жизней в разных мирах.

       В аудитории воцарилась полнейшая тишина. Речь преподавателя произвела на учеников именно то впечатление, на которое он и рассчитывал. Они как можно раньше должны были уяснить, на сколько может быть опасным самовольное блуждание по междумирью — миру снов и видений, сказок и кошмаров.

       Томира хорошо запомнила слова лектора, не смотря на недосып и обманчиво-тёплую весеннюю погоду, явно рассеивающую внимание. Выйдя из академии, Томира направилась в сквер, где она условилась встретиться с друзьями.

Глава 4

Родственные души

Им глаз твоих глубин не распознать,

Я вижу в них чуть больше, чем другие.

Когда-то мы с тобой, уже седые,

Расстанемся, сойтись чтобы опять.

       Томира не спеша шагала по немноголюдной территории парка. Воздух был свежим и ещё достаточно прохладным. Апрель только начал одерживать верх в схватке с хмурыми морозными днями. Природа оживала, просыпалась, и словно пробуждающееся дитя, глубоко вздохнув и приоткрыв сонные глаза, тут же весело жмурилась от пробивающихся сквозь тучи солнечных лучей. Молодые хвойные деревья радостно игрались своими совсем еще мягкими иголочками, подставляя их весеннему ветру и стараясь пощупать его. В воздухе витали ароматы хвои и сладкой смолы. За живой изгородью показалась беседка, рядом с которой стояли маленькие перевозные тележки. В них продавались согревающие напитки и горячие кремовые булочки. В беседке уже ждали Томиру её друзья — Лан, Ганна и Мирион. Томира увидела их и ускорила шаг.

       – Томи! Мы уже думали, ты не придешь. Иди же ко мне, – подскочила к ней Ганна. – Держи, твой «обожгись как следует» кофе, как ты любишь.

       – Ох, спасибо. –  Томира горячо поблагодарила подругу и сделала глоток любимого напитка. –  Я только с лекции. Сегодня новый, симпатичный, кстати говоря, преподаватель, – она подмигнула Ганне, – рассказывал про бабаев... и это было ужасно, – добавила она, поежившись, после чего снова сделала глоток и как следует обожглась.

       Лан, подошел к Ганне, своей младшей сестре, и взъерошив ее серебряные волосы, поморщился и протянул:

       – Да-а, я и представить себе не могу, чтобы я чувствовал, если бы в моих снах всё время появлялся какой-нибудь несуразный и полупрозрачный тип... Хотя, если бы я знал, что мне предначертан судьбой дух премиленькой девушки в полупрозрачных одеяниях, то я бы мечтал переродиться теяритом, – самодовольно хмыкнул Лан, но увидев пристальный взгляд Томиры, серьезно поинтересовался: – Как ты, Томи, хоть немного привыкла?

       – Честно говоря, сама мысль общаться с духом мне все еще чужда. – Томира тяжело вздохнула и рассеяно пожала плечами. – Я сама уже не знаю, рада ли я тому, что способности, наконец, проявились. По моим подсчётам, уже совсем скоро я умру от недосыпа и этот несуразный тип от меня отстанет. Кто бы мог подумать, что я так сильно буду скучать по временам, когда я могла просто спать, видеть самые обычные сны и жить ничем не примечательной жизнью. – Томира огляделась по сторонам и сообразив, что настроение друзей обрело грустные нотки, перевела разговор: – Вы-то как, ребята? Как проходит пробуждение магической силы в ваших клинках? – обратилась она к двойняшкам.

       Ганна оживилась и растянув довольную улыбку, рьяно потерла ладошки:

       – Мы уже четвертый год являемся учениками академии хранителей — нас уже ничем не удивить. Сегодня мы знакомились с нашими новыми именными катанами, созданными самим кузнецом Велисом. – Имя кузнеца было произнесено голосом, полного неподдельного трепета и благоговения. – Теперь мы полноценные воины, ну или почти полноценные... Жаль, что мечи нельзя забирать из академии до сдачи экзамена, – потупила невинные глазки Ганна и посильнее закуталась в длинный белый плащ, являющийся неотъемлемой частью формы хранителей.

       Томира очень гордилась Ланом и Ганной, которые пошли по стопам своих родителей и предков, гордо переступив порог «ВОАХа» - Военной Образовательной Академии Хранителей. Они были старше ее, а познакомились через решетчатый забор, разделяющий приют для детей, в котором жили Томира и Мирион, и поместье их семьи. Они долгое время играли через решетку и успели намертво привязаться друг к другу.

       – Да, вижу вы серьезно настроены на карьерный рост. Да и выбора у вас нет, ваши родители вам его не оставили, – саркастично улыбнулась Томира, подстегивая будущих воинов и перевела взгляд на своего лучшего друга. – А ты, Мирион, чего молчишь?

       Высокий, темноволосый юноша словно бы ожил в это мгновенье. Он медленно поднялся, потянулся и вальяжной походкой подошёл к Томире, приняв ее в свои объятия и закутав в свой любимый, ярко-бордовый плащ.

       – Ты же меня знаешь, малявка, если я помалкиваю, значит у меня все хорошо, а если болтаю без умолку, то все, туши свет, я влип.

       Томира признательно улыбнулась его заботе — это был привычный жест для нее, ближе Мириона у нее никого и не было, их связывали особые отношения, построенные на совместно пережитых радостных и печальных событиях...

       Они с Мирионом выросли в одном приюте. Их крепкая дружба имела несколько оснований: во-первых — от них отказались родители, что изначально объединяло маленьких сирот; во-вторых — они были одного возраста, что в мире детей имеет большое значение; ну и в-третьих — им двоим полюбилось сидеть в тени, во время обеденных прогулок под огромным извилистым «дубом-старейшиной». Не сумев его поделить, спустя несколько словесных перепалок и драк, они решили дружить. Мирион защищал Томиру от других детей, а Томира отдавала ему свои печенья, которые он так любил. Мирион учил Томиру делать рогатки и стрелять из них по выбранным мишеням (как правило, это были другие дети, так как птиц им было жалко), а Томира, веселым и смеющимся или же таинственным и пугающим голоском, рассказывала другу сказки, страшилки и стихи собственного сочинения. Со временем, они научились по-настоящему заботиться друг о друге. Они были очень близки, словно бы и не существовало жизни до их знакомства. Долгими ночами, сидя на лестничном пролете, они говорили по душам, рассказывая о своих сокровенных тайнах, мечтах и страхах. Только они знали потаенные глубины души друг друга. Они и звезды, смотрящие на них через маленькое круглое окно. Так и завязалась их дружба, которая становилась крепче и крепче с каждым днем — меньше, чем родственники, но больше, чем родственные души.

       Томира с нескрываемым восхищением посмотрела на своего повзрослевшего лучшего друга — высокого, привлекательного, хорошо сложенного юношу. Взгляд скользнул по его миндалевидным глазам, имеющим разные оттенки, которые немного менялись, в зависимости от его настроения. Глаза особенно выделялись и казались ярче, благодаря его густым темным бровям и дразнящим завиткам черных волос, без конца, падающих на лоб. На миг она почувствовала, как нотка ревности уколола ее сердце. Сама мысль, что у Мириона рано или поздно появится невеста и она будет вынуждена уйти на второй план, заставляла ее нервно скрежетать зубами.

       Лан подошел к ним и вырвав Томиру из потока мыслей о своем друге, поинтересовался:

       – Может ты не знаешь, но вчера Ганна уговорила меня посетить таверну «Конь в яблоках», пообещав, что ты тоже там будешь. Так вот, я хотел бы прояснить один момент: почему, вместо приятного общения с прекрасной и миловидной девушкой, – Лан многозначительно кивнул в ее сторону, – мне пришлось весь вечер слушать плоские шуточки твоих одногруппников и следить за тем, чтобы твоя подруга, – теперь он укоризненно кивнул на свою сестру, – не перебрала с молочным элем?

       Томира расплылась в ехидной улыбке:

       – Я строго поговорю со своей подругой, – кивок на Ганну, – но ноги моей в этой таверне не будет, поэтому в следующий раз можете меня не ждать. – Отрезала она, и повернувшись к другу, многозначительно ему подмигнула.

       – Хорошо, можешь появиться там без ноги. Однорукий Тарк будет чувствовать себя немного расслабленней. – Заметил Лан, растянув свою ослепительную улыбку. – Ну правда, Томи, хватит уже пренебрегать настоящими веселыми посиделками.

       – Ладно, может когда-нибудь...

       – Завтра в восемь. – Закончил за нее Лан. – Мирион, и ты приходи. – Добавил он, предупредив отговорки друга. – Вчера был, значит и завтра найдется пару часов для своих друзей. Сколько можно зависать в своей мастерской и готовить эти горькие настойки?

       Мирион расплылся в улыбке и кивнул ему в знак согласия.

       Так, разговаривая ни о чем и подшучивая друг над другом, они еще долго сидели в уютной беседке и любовались нежными лучами заходящего весеннего солнца. В воздухе ощущался приятный, терпкий аромат хвойных деревьев и кремовых булочек. Вечерняя прохлада заставляла закутываться сильнее и прижиматься поближе — как и в жизни, при всяких склочных перипетиях судьбы, они держались рядом, обогревая сердца и души друг друга.

       Ганна и Лан ушли первыми, им предстояла подготовка к экзаменам. Их предки всегда им повторяли: «Быть хранителем большая честь. Вы будущие воины и защитники Эриты. Вам предстоит оберегать мир от самых разных конфликтов и от нападений сущностей из других миров.»

       Всю свою жизнь хранители изучают боевые искусства, совершенствуют владение оружием, постигают техники ведения переговоров и несут верную службу своему государству. Люди — сильные духом и сердцем, невероятно выносливые и самоотверженные.

       Вилион, отец Ганны и Лана, уже ждал их в зале для вечерней тренировки. Он предпочитал лично обучать своих детей боевым искусствам. Овладеть выбранным оружием было недостаточно, они должны были: «В совершенстве постичь саму суть выбранного предмета и срастись с ним вдоль и поперек...» Их родители были великими воинами. Вилион являлся генералом и предводителем ведущей гвардии. Он часто защищал Эриту от вторжений самых разных зловредных и, как правило, неразумных существ, так жаждущих заполонить их земли, распространяя скверну. На поле боя, что бы не попало в его руки, моментально превращалось в смертоносное оружие. Больше всего он любил свой серебряный меч с прямой рукоятью, позволяющей использовать, двуручный хват и без особых усилий сокрушать врага в ближнем бою. Его сила проявлялась в виде огромного черного ястреба, делая его удары быстрыми и четкими. Правда в последнее время, из-за участившихся нападений нулов и других низших существ, хранителям все чаще приходилось наводить порядки и внутри страны. Каждый из представителей четырех даров, все больше старался перетянуть одеяло на свою сторону, что вызывало несогласие и противостояния остальных. Многомирцы уверяли, что только они способны защитить Эриту и окутать ее высокими вибрациями. Ялинимы утверждали, что лишь им под силу создать зелье, которое повергнет тварей, а теяриты, жертвуя своими жизнями, не оставляли попыток проникнуть в темные миры и найти слабое место нулов, что вынуждало их требовать все большей поддержки и признания со стороны государства и остальных людей.

       Ганна с детских лет прониклась подвигами своих родителей и не могла дождаться проявления способностей, для поступления в ВОАХ, а Лан колебался, ему хотелось стать фермером и заниматься земледелием, но разочаровать родителей он не мог, поэтому вместе с сестрой поступил в академию и постепенно, примерив на себя роль завидного жениха в «доспехах», начал наслаждаться выбранным направлением. Тем более, проявившаяся сила подарила его телу невероятную красоту и силу, а душе — храбрость и стойкость.

       Конечно, всегда находились люди, которые просто не могли принять свой дар. Тогда они имели возможность отказаться от него, получив в контрольном пункте антимагический знак, усыпляющий силу. Впоследствии, они могли стать учителями, даже профессорами, или же обучиться земледелию и фермерству. Так же, они могли выбрать путь мастера по изготовлению одежды или обуви, изучить деятельность морского торговца... Они могли даже стать кузнецами и в последствии ковать оружие или работать при чеканном дворе. Все эти направления также бесценны и важны, но вернуть силу получившие знак уже не смогут.

       Магической энергии каждого человека необходимо устремляться в определенное русло, а не распыляться попусту. Поэтому у людей с такой печатью, магия выветривается, подобно открытому кувшину с вином. Лан хорошо это понимал, потому закрыл тему с фермерством раз и навсегда, покорно приняв свою судьбу. Ганна же с рождения обладала боевым необузданным нравом и благодаря ее выходкам, на головах родителей этой непослушной и жадной до приключений девицы, появились ранние седые пряди волос.

       Мирион отправился проводить Томиру и они уже подходили к ее маленькому обветшалому, но при этом, весьма уютному домику, выделенному ей приютом по достижению совершеннолетия. Томира чувствовала, как сильно соскучилась по другу. Теперь она училась в академии теяритов, а он в академии ялинимов, и им все чаще приходилось разлучаться. Но жизнь продолжалась, они взрослели и со временем им пришлось начать самостоятельную взрослую жизнь. Томира помнила, когда дар Мириона проявился. В один прекрасный день, когда она упала и разодрала коленку, он, сам того не ожидая, произнес исцеляющую формулу, которая вдруг предстала перед его глазами. От его рук пошло приятное тепло и рана Томиры скоропостижно затянулась. После этого дня, он рассказал ей о появившемся желании придумывать новые формулы и лекарства — он понял, что хотел бы помогать людям, исцеляя их. В голове у него так и вертелись зачатки магических узоров, заклинаний и составы исцеляющих зелий, которые в будущем могли бы внести большой вклад и помочь многим людям. Томира была рада за друга, ведь ялинимы являются лучшими целителями, создателями лекарств и снадобий. Но главным умением этих лекарей, является сильнейший дар убеждения и расположения к себе. Как-то, Мирион, в шутку попросил торговца ювелирными украшениями примерить серьги, выбранные для Томиры на день ее рождения, чтобы разглядеть их получше со стороны, а тот подчинился, наскоро продрав свои, еще пару секунд назад целые, мочки ушей. Тогда-то за ним и явились служащие из департамента, принимающие новопроявившихся, чтобы проводить в главный корпус академии для поступления на учебу.

       На предплечье ялинимов, при поступлении в академию, магическими чернилами наносится рисунок в форме глаза, чтобы отслеживать незаконные вмешательства в ум человека, без его на то согласия. О любом вмешательстве сразу же становится известно в надзорном департаменте и каждое нарушение предполагает наказание. В тот же день Мирион обзавелся таким рисунком.

       Благодаря своему дару, ялинимы могут быть не только целителями, но еще и работать на правительство и помогать ему, проникая в разум преступников и заставляя говорить. Томира знала, что Мириону не нравилась такая перспектива. Он хотел заниматься целительством. Порой, он целыми днями смешивал всевозможные травы, настойки и заклинания в учебной лаборатории, дабы достичь нужного эффекта. Она видела, что его душа откликается на проявившийся дар и радовалась вместе с ним. Но вот она пока не могла похвастаться тем же.

       Мирион посмотрел на Томиру и быстрым движением убрав с ее лица непослушный завиток, спросил:

       – Какого это... быть теяритом? Что ты чувствуешь, совершая переход в междумирье?

       Томира задумалась на какое-то время.

       – Знаешь, по ощущениям, меня словно раздели догола, выставили на главную площадь и пригласили глазеть на меня какого-то извращенца. Я пока не совсем понимаю, как это должно работать, мы с Данте... да, так его зовут... особо пока и не общались. Мне страшно, в жар бросает от него! –  поежилась Томира. –  Но он не давит на меня, пока. Просто все время находится рядом. Я бы хотела, очень хотела повидать другие миры, увидеть захватывающие пейзажи и необычных существ, но пока мы все время встречаемся у светящегося болота, в которое я попала при первом переходе. Зато в доме стало больше светящихся пузырьков, – она хитро улыбнулась, обнаружив столь положительный момент. – Что тут сказать, он молчит, я молчу, пока это все наше «общение». Видимо он ждет, когда я буду готова, но ты же знаешь, – Томира подняла глаза и встретила внимательный и серьезный взгляд друга, – ты как никто знаешь, как на самом деле мне страшно заводить новые знакомства с другими людьми. А тут даже и не человек, а дух! Но этот тип заставляет шевелиться волоски на моих руках.

       Произнеся последние слова, Томира взглянула на свои руки и представив другу неоспоримые доказательства, раскатисто рассмеялась. Мирион тоже не смог сдержать смешок. Они уже стояли у крыльца ее дома. Он спросил, кивнув в его сторону:

       – Как тебе дом? Привыкла?

       Она посмотрела на небольшой домик в который заселилась не так давно. Коричневая краска на стенах была бледной и потускневшей, а в некоторых местах — и вовсе осыпалась. Круглые окна были совсем небольшие, на них краска и вовсе отсутствовала, что со временем, сделало дерево сырым и грязным на вид. Дом был старым, сменившим, вероятно, ни один десяток владельцев, но Томире тут нравилось. Она перевела взгляд на ялинима.

       – Этот дом мне подходит. Внутри тепло и довольно уютно... Да, он дико скрипучий и старый, – фыркнула она, пожав плечами, – но мне тут спокойно. Правда я... – Она запнулась.

       – Правда ты, что? – тут же спросил Мирион.

       – Да нет, ничего...

       – Я тоже по тебе скучаю, малявка. – Подмигнул он. – Раньше мы всегда были вместе. Даже в приюте, ты спала на втором ярусе, а я лежал снизу и слушал, как ты, дорогая, все время вертишься. Я тоже скучаю по тем временам... и по тебе.

       – Эй, я уже давно тебе не малявка! – заметила Томира, расплывшись в улыбке.

       – Да-да, конечно, – ответил ялиним, взирая на нее сверху вниз.

       – Мирион, я рада, что мы остаемся вместе, даже после того, как нам пришлось расправить паруса и отправиться в открытые воды. Ты даже не представляешь, как для меня это важно.

       – Держись меня, и я обо всем позабочусь.

       Довольно долго он продолжал смотреть на нее, все больше поражая ее глубиной своих глаз. Томира вдруг опомнилась и не мало смутившись, с большим трудом перевела взгляд обратно на свой дом.

       – Я пойду. Спасибо, что проводил.

       – А разве я мог иначе? – подмигнул он.

       Томира зашла внутрь и тут же ринулась на кухню, чтобы заварить, наконец, себе кофе. Она посмотрела в окно и сквозь кружевную полупрозрачную занавеску заметила, что Мирион продолжает стоять у ее крыльца. Вид у него был, как ей показалось, задумчивым и смущенным. Словно бы почувствовав ее взгляд, он спохватился и отправился в сторону мастерской по изготовлению целебных зелий и снадобий, куда не так давно устроился помощником.

Глава 5

Милосердное забвение

       За окном уже совсем стемнело, но Томира не спешила ложиться спать. Она оттягивала этот будоражащий душу момент и сделав себе крепкий бодрящий кофе, устроилась на широком подоконнике, все больше погружаясь в свои мысли. Она много думала о том, кем она является, для чего все это нужно, и что ей делать дальше со своей жизнью. У нее не было взрослых, которые могли бы дать ей совет и направить ее. Перед глазами снова возник Мирион. Она немного обижалась на него за появившуюся скрытность, ей до жути не хватало того задиристого веселого мальчишки, которым он был еще совсем недавно. Каждый раз, расходиться с ним в разные стороны, было настоящей пыткой. В такие моменты она чувствовала себя самым одиноким существом во всем мире. Кто она? Почему родители отказались от нее в возрасте шести лет? Почему она ничего не помнила о том злополучном дне, когда ее отдали в приют? Она знала, что у нее была старшая сестра, но почему же тогда родители не отдали и ее? Зачем было разделять их? На основе всех этих вопросов, она считала себя недостойной и в чем-то виноватой перед ними. Наверное, она сделала что-то настолько ужасное, что они не смогли больше ее выносить. При таких выводах, она неосознанно вжималась в стену, словно загнанный зверек, разочаровавший тех, кто дал ей жизнь. Своего детства она почти не помнила, лишь несколько воспоминаний, но разум отчаянно сопротивлялся и не хотел выдавать что-то еще... Вот она на качелях, с восторгом и ужасом одновременно, пытается вспомнить как это — сделать вдох — так сильно захватило дух. Ее старшая сестра, Рогнеда, в этот момент хватается за перекладину и зловеще хохоча, подталкивает ее еще и еще сильнее. Родители рядом. Мама, завязав длинные кудрявые волосы в хвост и накинув на голову белый шелковый платок, старательно выщипывает сорняки. Папа, не менее усердно красит порожки, то и дело, загадочно посматривая в сторону мамы... Запах краски, вперемешку с запахом счастья. Она уже и забыла, что была так беззаботна и счастлива. Но теперь она поступила в академию, начала взрослую жизнь... Вот только они не узнают, не порадуются за нее.

       Томира взяла в руки свой дневник и перо. Застыв над пустой страницей на какое-то время, она заправила выбившуюся прядь за ухо и быстро написала:

«Что пылинки в старом одеяле,

Наш печальный зов не слышен там.

Но не для того-ли нас создали,

Чтобы жили мы, под стать цветам?

 

Словно речка, полная печали,

Наша жизнь стремится к берегам.

Нас, наверно, все-таки создали,

Чтобы вяли мы, под стать цветам.»

       Томира несколько раз перечитала свежие строчки и настолько сильно погрузилась в свои мысли, что и не заметила, как ускользнула в объятия междумирья.

Глава 6

Мы чувствуем вас

Ромашками поле устелено,

Пчела скрупулезно кружится...

Как страшно... Но все-таки велено,

С наставником мне подружиться.

       – Что? Опять ты! Да что же это за кофе такой?

       Томира с нескрываемым негодованием и ужасом одновременно, смотрела в сторону бабая. Перед ней, держа дистанцию, стоял Данте — высокий и полупрозрачный. Он не имел четких очертаний, но можно было понять, что у него резковатые черты лица, густые черные волосы, забранные в хвост, и светлые, почти белесые глаза. С его плеч ниспадал, украшенный перьями, черный широкий плащ. Томире Данте напоминал большого старого ворона. На его лице застыла ироническая улыбка, но как бы он не старался, его печальный и вдумчивый взгляд с потрохами выдавал его тонкую натуру. Но не стоило забывать, что он был древним духом и наверняка она казалась ему глупой букашкой, как для людей — бабочки-однодневки.

       Томире порядком надоела эта игра в молчанку и она решила заговорить первой:

       – Данте... скажи, что я должна сделать, чтобы мы наконец выбрались из этого болота и переместились на какую-нибудь милую зеленую лужайку? Томира не сразу поняла, что произошло, но она почувствовала, словно ее погрузили в беспросветную темноту и закружили в удушающем вихре. Обстановка вокруг изменилась. Теперь они и правда стояли на зеленой, полной полевых цветов лужайке. Томира схватилась за живот, ее страшно мутило, а взгляд никак не мог сфокусироваться, но размеренное, деловитое жужжание пчел и сладкий аромат разнотравья подействовали успокаивающе и ей показалось, словно время вокруг остановилось.

– Рад, что тебе понравилось. – Прохрипел бабай своим осипшим голосом. – Это, как видишь, было не сложно и более того, не страшно, – подмигнул он ей.

Задрав подбородок, натянув на лицо снисходительную улыбку и сложив руки за спину, он принялся рассуждать:

– Веришь, Томира, я и сам не то, чтобы был готов к нашей «судьбоносной» встрече. Я, знаешь ли, наслаждался бездельем, предавался унынию и баловался осознанием собственной никчемности. А тут ты. Добрый вечер. – Он развел руками в легком поклоне. – В любом случае, рад встрече и надеюсь на приятное сотрудничество.

Томира все никак не могла привыкнуть к скрипучему, надтреснутому голосу духа. Казалось, словно с ней разговаривают многолетние ставни, так и не познавшие за свою долгую жизнь благодетельной мази.

       – Да, я тоже надеюсь, что мы не будем друг другу мешать предаваться самобичеванию, – огрызнулась она, начав приходить в себя.

       Деревья вокруг отличались от привычного для нее хвойного пейзажа, северной стороны Гаяния-Гэллы. Лиственный лес, что окружал их сейчас, наполнял воздух запахами всепроникающей вязкости перегноя и грибов, также пахло полевыми цветами, травами и корой. Букет лиственных деревьев был не таким терпким, как ароматы хвойного леса, но раскрываясь постепенно, он все больше привлекал внимание девушки своим сладким обилием нот. Она осторожно огляделась по сторонам и подняв глаза вверх, зажмурилась и довольно улыбнулась. Несмотря на то, что уснула она ночью, тут солнце стояло в зените и ярко освещало своим равномерным светом всю поляну. Томире понадобилось много времени, чтобы осознать произошедшее и насладиться теплом, явно не весеннего, а жаркого, не иначе как июльского солнца. Данте все это время наблюдал за подопечной на расстоянии и немного погодя, сделал несколько осторожных шагов в ее сторону. Томира не отшатнулась. Более того, она не начала визжать, лепетать что-то невнятное и жалостливо плакать, как в прошлые разы. Она стояла неподвижно, и немного подумав, спросила:

– Это наш мир?

       – Не совсем, но мы недалеко ушли. – Данте глубоко вдохнул чистый пряный воздух и медленно огляделся. – Мне тут нравится. В этом мире, природа все еще сама себе хозяйка, никто пока не посягнул на ее богатства, поэтому тут так хорошо.

       Томира огляделась. Их окружали самые разные полевые цветы. По всей поляне росли скромные нежные ромашки, в тени деревьев располагались длинные стебли шалфея, еще она разглядела нежную луговую герань и клевер, но все это цветочное изобилие затмевалось неприлично большим количеством зверобоя, который тут и там, весело подмигивал им своими желтыми лепестками. Было принято считать, что цветки зверобоя отпугивают злых духов. Томира ненароком покосилась на находившегося рядом беззаботного Данте и перехватив его взгляд, невинно улыбнулась. Немного подальше можно было увидеть завораживающее поле с подсолнухами, которые, устремив свой преданный взгляд к солнцу, так и излучали свою безграничную любовь. Помедлив, Томира спросила Данте:

       – Я правильно понимаю, что ты можешь отправить меня в любое место, даже если я сама не помню или не знаю, где оно находится?

       – Томира, – Данте не спеша обошел девушку и облокотился о ближайший столб молодого деревца, – я знаю о чем ты думаешь. Может мы пока и мало знакомы, но нам, духам, уже на стадии первой встречи хорошо известны наши подопечные. Мы чувствуем вас. Осязаем все ваше естество. – Бабай взглянул на смутившуюся девушку и участливо и словно бы понимающе, закивал. – Мне жаль тебя огорчать, но к родителям я тебя не отведу. Я могу тебя обучать, показывать иные миры, рассказывать о таинствах и загадках этих самых миров... Но я не могу вмешиваться в твою личную реальную жизнь, не имею права, не хочу, как угодно. – Данте махнул полупрозрачной рукой у лица, отгоняя пчелу. – Поэтому прости, но это без меня.

       Томира стояла, словно облитая ушатом холодной воды, ощущая всепоглощающий стыд. «Да что он о себе возомнил? Никакого такта!» – задыхаясь от возмущения подумала она. Девушка не особо-то и рассчитывала на его помощь, но когда он озвучил свой отказ, она растерялась и отчего-то ощутила сосущий и гложущий душу стыд.

       – Пожалуйста, позволь мне проснуться, мне нужен перерыв... – Это все, что она смогла выдавить из себя и мгновенье спустя, очнулась, сидя все так же на подоконнике, только теперь, ее щеки стали прохладными от застывших слез. Обратный переход оказался быстрым и безболезненным. За окном начинало светать. Яркие утренние звуки уже вовсю пронзали полотно тихой монотонной ночи.

       – Прекрасно, просто прекрасно... – Томира вытерла слезы, соскочила с подоконника и помяв затекшую шею, отправилась в ванну.

Глава 7

Кто ты?

       Зеленая поляна, находившаяся на территории академии, была устелена учениками, которые жадно поглощали свет солнечных лучей, непринужденно общаясь между собой или же перекусывая на свежем воздухе во время перерыва. В основном, конечно, все ели, лишь пара учеников, склонившись над своими конспектами, усердно старались запомнить пройденный материал. Томира сидела одна и уже готова была задремать, убаюканная солнечным теплом, но в этот момент что-то перехватило ее внимание. У одной из колонн здания, облокотившись на нее и скрестив руки, стояла незнакомая ей девушка и не отрываясь смотрела в ее сторону. Томира обернулась, но за ней никого не было — без сомнений можно было отметить, что смотрели на нее. Любопытство взяло верх. Томира встала и отряхнувшись направилась в сторону незнакомки. Все время, пока она вкрадчиво шагала ей на встречу, подозрительная особа и не думала отводить взгляд, будто опасаясь потерять ее из виду. Подойдя ближе, Томира разглядела невысокого роста девушку. У нее было худое вытянутое, но миловидное лицо, серые глаза и светлые волнистые волосы цвета лесного ореха. Девушка неуверенно заговорила:

       – Томи? Это же ты. – Она перемещала сосредоточенный взгляд с лица Томиры на ее волосы и фигуру, что очень смущало.

       – Кто ты? – Томира отметила у девушки смутно знакомый взгляд. – Мы знакомы?

       – Рогнеда. – Выпалила та без предисловий. – Я долго, очень долго тебя искала, а теперь ты оказалась прямо у меня перед носом! Эй! Ты совсем меня не помнишь? Томи, это же я — твоя сестра. Я понимаю, столько лет прошло, но как ты можешь не узнавать меня? – Рогнеда замолчала, обиженно уставившись на беспристрастную колонну.

       Томира столбом застыла на месте на несколько долгих мгновений. Если бы ее прямо сейчас отчислили из академии, прилюдно при этом отчитав за то, чего она не совершала, она бы находилась в меньшей растерянности, чем сейчас. Не придумав ничего лучше, она развернулась и побежала прочь изо всех ног.  Слишком страшно, с таким трудом свыкнуться с потерей близкого человека, а потом увидеть, как он вновь возникает в твоей жизни. Обезумевшая от неожиданной встречи, она ничего не видела перед собой. Ее скорости мог позавидовать сам герc, считающийся самым быстрым и опасным хищником, живущим в горах, обрамляющих Гаяния-Гэллу.

       Сильное столкновение разом привело ее в чувство. Она распласталась на ком-то, кто смог выдержать ее неожиданную «герсовскую» атаку и удержать от дальнейшего падения. Тяжело дыша, она забормотала себе под нос извинения, не сразу осознав, что находится в таких родных и заботливых объятиях Мириона. Только когда ее нос уловил знакомый аромат корицы и мускатного ореха, а руки нащупали теплый плащ, Томира заглянула в испуганные и озадаченные глаза Мириона и разрыдалась, окончательно и бесповоротно.

       Спустя четверть часа, они сидели в таверне, под названием «Быстрая лань». Тихая приглушенная музыка одинокой флейты мягко разливалась по заведению. Оно еще не работало, но владелец Лани знал Мириона и великодушно впустил их внутрь, налив им в рюмки выдержанного ягодного ликера. Томира покосилась на «говорящую» вывеску и на миг ей стало смешно от себя самой, когда она вспомнила свой недавний безудержный бег. Кругом висели настенные инкрустированные светильники, заключающие в своих тисках болотные пузыри, от которых по помещению разливался обволакивающий розовато-перламутровый свет. Они расположились за столиком для «особых» гостей, на мягких диванчиках и какое-то время сидели молча. Томира долго избегала пристального взгляда Мириона. Ее руки все еще тряслись, а в пальцах неприятно покалывало. Наконец, сдавшись, она принялась рассказывать о случившемся. Мирион выслушал ее не перебивая и когда она замолчала, спрятал ее ледяные пальцы в своей теплой руке.

       – Как ты считаешь, – осторожно начал ялиним, – может ли она быть той, за кого себя выдает? Как она выглядела? Она была чем-то похожа на тебя?

        – Может она и была чем-то похожа... но, Мирион, как такое возможно? Столько лет спустя, она вдруг возникает прямо передо мной... Как она меня нашла? Разве что, она тоже учиться в этой академии... Ну конечно! Да как я раньше не догадалась! – Томира стукнула себя кулаком по лбу и недовольно фыркнула от своей несообразительности.

       – А если это и правда была Рогнеда? Она же твоя сестра, вспомни, она тоже тогда была ребенком, и кто знает, по какой неведомой причине вас с ней разлучили. Разве ты не хотела узнать правду? Почему ты убежала?

       – Наверное ты прав. Я просто не знала, как реагировать на ее появление. Кинуться в объятия? Побить ее, потому что она тоже осталась по другую сторону баррикад? Убежать было проще всего. Но знаешь, я поговорю с ней... если она снова придет.

       В этом Томира уже не была уверена и проглотив комок в горле, подавила новый приступ рыданий.

Глава 8

О'тай

Живут на острове О'тай

Целители души...

– «Она болит, смотри, читай!»

– «Замолкни и дыши.»

       Придя домой, Томира снова была предоставлена сама себе. Круговорот мыслей заглушал скрипучие воздыхания ее дома. Светящиеся перламутровые пузырьки кружили в воздухе вокруг нее, силясь подбодрить и отвлечь, но Томира была неприступной крепостью. Она приняла душ, накинула легкий халат и с головой закутавшись в одеяло, уснула.

       – Рад тебя снова видеть, а я уже начал было скучать. – Съехидничал Данте. – Куда бы ты хотела отправиться сегодня? Вчера мы посетили пару местечек, но все они находились в одном городе. Может есть другие пожелания? Мысли шире, Томира!

       Данте встретил ее на той же зеленой лужайке. Томира порядком смутившись, потуже затянула пояс халата. Она все никак не могла привыкнуть к тому, что ее домашний вид, в какой-то момент перестал быть домашним. На небе все так же светило яркое солнце в зените и размеренное успокаивающее жужжание пчел придавало этому месту особую атмосферу — умиротворенную и отдаленную от всего реального. Тут Томире было легче воспринимать произошедшее с ней накануне, и она села на высокую траву, безжалостно примяв несколько желтых цветков.

       – Сегодня я виделась со своей сестрой. Не уверена, что тебе это интересно, но ты ведь древний дух, и я подумала, может дашь пару советов?

       Данте едва заметно усмехнулся.

       – Ты о Рогнеде? Как она? – задумчиво и непринужденно поинтересовался он, старательно разжевывая сорванный цветок клевера.

       – Что? Откуда ты про нее знаешь? – Томира уставилась на бабая своими удивленными огромными глазами, пытаясь понять, как много он знает о ее жизни.

       – Не забывай, букашечка моя, я дух и мне известно все, что с тобой происходит, после скрепления наших вибраций, и даже чуточку больше, – лениво промурлыкал, а точнее — проскрипел наставник. – Можешь считать, что я твое подсознание. Меня позабавила твоя реакция на ее появление, этого я точно не ожидал. Что собираешься делать дальше?

       – Не знаю... я даже не уверена, увижу ли ее снова, она, наверное, теперь считает меня сумасшедшей.

       Только сейчас Томира вспомнила, что такое быть младшей сестрой. Она снова почувствовала себя той маленькой девчушкой, раскачивающейся на качелях у дома и доверительно позволяющей старшей сестре подталкивать ее все больше и больше.

       Данте сорвал новый цветок клевера и продолжил беспечно жевать.

       – Вот что для тебя значит жизнь? – неожиданный вопрос выдернул Томиру из паутины воспоминаний. – Вы рождаетесь слабыми и беспомощными, преодолеваете бесчисленное количество трудностей и препятствий, а все ради чего? Ради пары десятков лет осознанной жизни. Разве у вас есть время на неуверенность и лишние размышления? Мне не понять, какого это, жить так мало и чувствовать так много...

       Данте впервые показался Томире таким серьезным и она задумалась над его словами.

       – Да, мы живем неприлично мало... а когда мы готовы расправить крылья и наконец взлететь — наступает старость. Как по мне, так это плевок в человеческую душу. Ты прав, по-настоящему мы живем всего несколько десятков лет, а это ничто.

       Данте покосился на юную подопечную и прищурился.

       – А кто сказал, что старость — это плохо? Ведь закат так же прекрасен, как и рассвет, если не лучше. Важно то, куда ты смотришь — на блики заходящего солнца, играющие на воде или же себе под ноги. Все в этом мире имеет начало и конец, не считая нас, древних духов, – беспечно улыбнулся он ей и устремил свой отсутствующий взгляд на зеленый лиственный лес.

       – Я понимаю. – Томира постаралась перевести тему. – Данте, как давно ты появился на свет? – Она помолчала немного и добавила, пожав плечами: – Кто-то говорит, что вы — когда-то очень давно, покинувшие мир люди, и души каждого из нас, в конце концов, тоже станут такими же духами...

       Данте помолчал немного:

       – Ты удивишься, но я существую так долго, что уже и не помню, когда и как появился на свет. Но какая разница? Зачем помнить о начале и бояться конца, если есть сейчас? Я просто плыву по течению. – Прежней печали как не бывало.

       Томира внимательно слушала бабая, подобно любопытному ребенку, в первые оказавшемуся в театре, и наблюдала за ним с неподдельным интересом и трепетом.

       – А ты знал первую расу? Какие они были? – Томира затаила дыхание, в надежде получить ответы.

       Данте немного помолчал словно вспоминая и вскоре заговорил:

       – Первая раса не нуждалась в посещении междумирья. Они были слишком величественны для этого. Их переходы из одного мира в другой были просты и совершенны одновременно, вот и все. Но я много слышал о них. Говорят, что они были прекрасными, сильными и весьма могущественными созданиями, купающимися во вседозволенности и роскоши, а потом... а потом все испортил один умалишенный идиот с кучей комплексов, но с отличным даром внушения и убеждения. Вот и все.

       Данте пожал плечами и заулыбавшись во весь рот, прохрипел:

       – Я смотрю, ты ожидала услышать нечто всепоглощающее и душераздирающее, но увы, ничего больше сказать не смогу.

       Томира все больше увлекалась полупрозрачной сущностью, которая так была похожа на человека, но при этом, таковым не являлась.

       – Скажи, ты одинок? У тебя есть друзья?

       Произнеся эти вопросы вслух Томира осеклась. Она подумала, что переходит границы дозволенного и в смущении закусив пальцы руки, уставила на бабая пристыженный взгляд, но Данте даже не смутился.

       – Друзья... Мы, духи, чувствуем друг друга. У нас есть общее восприятие всего вокруг. Так мы общаемся, а в дружеских чувствах, привычных в человеческом понимании, мы не нуждаемся. Можно сказать, что одиночество мой лучший друг. Моя жизнь настолько длинная, что через сито времени высыпались в небытие почти все чувства и воспоминания. Я даже не помню, когда это произошло. Но одиночество никуда не делось и ощущается ярче всех оставшихся. Это самое стойкое чувство, не выветривается, как едкий запах сточных канав. Но значит так тому и быть. Я давно не размышлял об этом. – Данте взглянул на свою задумавшуюся подопечную и вдруг рассмеялся. – Но теперь у меня есть ты, поэтому предаться одиночеству как раньше, уже не выйдет. Узы не разорвать, по крайней мере еще пару десятков лет. – Тут уже Данте перестал смеяться и прикусил язык.

       Томира пропустила мимо ушей его последнее колкое замечание.

       – А чьим проводником ты был до меня? Может какой-то выдающейся личности или ученого? – спросила она с хитрым прищуром.

       – О, дорогая, таких как ты, у меня было не меньше нескольких сотен. Ты думаешь я каждого запоминал? – открыто рассмеялся бабай ей в лицо и добавил серьезно. – Я помню пару теяритов, которые оставили значимый отпечаток в моей долгой и безрадостной жизни, или, скорее — существовании, но не более того.

       Данте достойно выдержал ее долгий немигающий взгляд и непринужденно поинтересовался:

       – Еще вопросы?

       – Расскажи, как вы начали обучать людей? Наверняка это ты помнишь.

       Данте задумался и ухмыльнувшись, видимо возродившимся в его голове давно забытым образам, начал рассказ:

       – Я помню своего первого подопечного: испуганный, дикий, кучерявый молодой человечек, со светло-серыми глазами. Он еще не умел говорить, люди, знаешь ли, всегда были довольно неспешны в своем развитии. Ходил он значит на границе между сном и междумирьем — способности только начали проявляться. Долго я наблюдал за ним. Тот всего пугался, озирался. Мне стало так жаль это существо... Я подошел к нему. О, слышала бы ты, как он кричал. – Данте затрясся от прорывавшегося смеха. – Я уже было пожалел о своем решении, но, что-то не отпускало меня. Я начал чувствовать ответственность за это существо. Я осознал, что должен помочь ему. – Бабай помолчал немного, потом сокрушенно добавил: – А мог бы пройти мимо, но нет, любопытство меня погубило. Так вот, я начал разъясняться с ним на его языке. Долго мы искали понимания и все же нашли. Человек почувствовал рядом со мной безопасность и все, с тех пор везде и всюду ходил за мной хвостиком. Мне льстило его доверие и, о чудо, я попался на удочку, стараясь не подвести его ожиданий... Как-то так все и завертелось.

       Томира молчала, осмысливая сказанное духом, чувствуя, как шквал мурашек разгуливает по ее телу. История о ее далеком предке снизошла до ее ушей и закрепилась в сердце, как что-то слишком древнее и сокровенное, чтобы задавать новые вопросы. Данте тоже молчал, а потом шумно выдохнул и словно бы только что проснувшись, мотнул головой и спросил, как ни в чем не бывало:

       – Может ты хотела бы сменить пейзаж?

       У Томиры уже был готов ответ на этот вопрос.

       – Да! Я думала об острове О'тай, на котором живут многомирцы. Никогда там не была. Говорят, они принимают гостей в «зале тишины».

       – Верно.

       – Но... на сам остров-то попасть можно? Зачем мне общение с этими высокопреосвященными монахами, мне бы виды посмотреть, взглянуть на их гигантские поющие лавинии...

       Томира почувствовала, словно ее затягивает в воронку. Она никак не могла привыкнуть к этому ощущению и после каждого перехода ее долго мутило. И вот опять ей показалось, что все внутри нее перемешивается, превращаясь в месиво. Заставив себя побороть сопротивление, она поддалась и позволила Данте перенести ее на остров.

       Оказавшись на песчаном берегу, она увидела перед собой береговые зазубренные скалы, а между ними возвышались внушительных размеров врата, которые служили входом на остров О'тай. Томира ощутила, как мурашки гурьбой пробежались по всему телу. Из прочитанных книг она знала, что многомирцы — это люди постигающие тонкости человеческой души. Они излучают высокие вибрации. Она так же знала, что многомирцы могут общаться силой мысли, но ей еще не приходилось встречаться с ними в жизни, чтобы лично узреть нечто похожее на подобный бессловесный разговор.

       Академия многомирцев так же находилась на этом острове. В ней они испокон веков изучали энергию и вибрации, чтобы умело поддерживать и контролировать баланс всего мира. Многомирцы достаточно хорошо видят суть человеческой души, поэтому могут исцелять ее, проникая в самые потаенные глубины. От этих мыслей внутри у нее все похолодело. В какой-то момент она поняла, что ей хочется вернуться на весьма притягательную и безопасную зеленую лужайку, но Данте, словно бы прочитав ее мысли, глухо рассмеялся.

       – Этих людей отличают фиалковый оттенок глаз и приятные черты лица — они завораживающе красивы. А многомирцами их называют за возможность посещать другие миры в медитативном состоянии. Они похожи в этом на вас, теяритов, – пояснил дух, – но для них такие визиты являются, скорее подглядыванием сквозь занавес, чем полноценным перемещением.

       Немного помедлив и проверив, что Данте стоит рядом, Томира потянула огромную дверь, которая, к ее удивлению, не издала ни звука. Сделав глубокий вдох, затем  выдох, она вошла внутрь. Только теперь она поняла, что одета в домашний халат, который едва ли прикрывал ее ноги. Отступать уже было поздно и до треска потянув тонкую ткань за края, она постаралась превратиться в маленькую и незаметную. Первое, на что она обратила внимание — это одурманивающий аромат бархатных благовоний и жасминового чая. Она осмотрелась. Таких больших залов ей еще никогда не приходилось встречать. Свет, падающий на черный мраморный пол, поражал своим огромным разнообразием цветов.

       На миг ее охватила паника. Огромные колонны, уходили так высоко, что ей пришлось задрать голову, но на верху ей открылся завораживающий своей красотой витражный потолок. Она словно смотрела в огромный калейдоскоп и на мгновенье, она и сама ощутила себя одним из этих цветных стеклышек. В зале тишины было действительно тихо, но если прислушаться, то можно было уловить приглушенные звуки дудочки и низкого протяжного мужского пения. Благоухания от благовоний с ароматами шалфея и бергамота, до удушья заполнили ее легкие, постепенно ослабляя хватку и очищая голову от ненужных мыслей. По всему залу располагались гости острова, а напротив них, в своих безразмерных мантиях цвета пергамента, сидели многомирцы. Их лица скрывали глубокие капюшоны, но по силуэтам можно было понять, что они не похожи на своих гостей — вокруг них так и витала аура силы, мудрости и знания.

       Только сейчас Томира поняла, что Данте не вошел с ней внутрь. Наверное, это место было ему не по нраву, ведь он был духом, подумала она. Постояв так еще немного, она решила, что видела достаточно — вход на остров ей одной, да еще и в таком виде, все равно не найти, а привлекать к себе внимание многомирцев она не хотела.  Развернувшись, девушка наткнулась на длинную мантию. Ее сухость напомнила ей старую кору деревьев. Она спешно извинилась и не поднимая глаз засеменила к выходу, но мантия позвала ее по имени и Томира встала как вкопанная. Сердце отдавало гулкие удары в ускоренном ритме. Она чувствовала, как больно оно бьет ее изнутри за нерасторопность. Немного придя в себя, Томира ссутулившись, подобно провинившемуся ребенку, повернулась к мантии.

       – Простите, я была неосторожна, я уже ухожу, – предприняла она попытку побега, но все было тщетно, мантия уже преодолела расстояние, секунду назад разделявшее их и загородила собой проход.

       – Томира, – еще раз произнес свечеобразный незнакомец ее имя, – я бы хотел с тобой поговорить, уверен, что и ты тоже... не даром же ты оказалась тут. Удели мне, пожалуйста, немного времени. Присядем? – незнакомец указал на свободные бархатные подушки у одной из колонн зала.

       Томиру все волновала какая-то мысль, под самой коркой сознания, и вдруг ее осенило:

       – Постойте, но я же сейчас нахожусь в междумирье... С недавних пор я учусь на теярита, там мой бабай стоит у ворот... мой проводник. – Зачем-то пояснила она, указав на закрытые врата, воспользовавшись возможностью еще разок взглянуть на них. – Как вы можете меня видеть и почему я так четко вижу вас... и всех остальных вокруг? – Томира недоумевала и снова оглядела сидящих на подушках гостей, крепко обняв себя за плечи.

       – Верно. Ты в междумирье, но также и на острове О'тай. Сегодня — ты наша гостья. Этот зал, – незнакомец обвел рукой огромное тускло освещенное помещение, – создан для того, чтобы его могли посещать, находясь в любом физическом или астральном проявлении. Кстати, теяриты как раз предпочитают появляться тут именно во время сна, не нужно тратить время и преодолевать расстояние по воде, для проведения целительного сеанса. Удобно, не правда ли?

       Томира была уверена, что после этих слов мантия ей подмигнула, но капюшон надежно скрывал лицо.

       – Хорошо, давайте поговорим, раз вы настаиваете...

       Томира еще раз покосилась на выход, в надежде увидеть Данте, готово забрать ее, но увы, его там не было. Она неуверенной походкой пошла к подушкам и села на колени, сложив на них ладони, словно школьница младших классов.

       Она, конечно, не училась в обычной школе, но ее образованием занимались в приюте. У нее были уроки литературы, поэзии, ее учили шить и вязать... Тетушка Иона рассказывала о премудростях и тонкостях жизни, о быте и о взаимодействиях с другими людьми. Моин, старый худощавый, но веселый и добродушный дедушка, преподавал основы земледелия и устройства фермерской жизни. Часто, сироты выбирали именно фермерство, так как не лелеяли больших надежд справиться с проявившимся даром и сложностями системы образования. Еще у них был ужасно раздражающий учитель Хоин — требовательный и строгий. Он преподавал науку исчисления, летопись, каллиграфию и прочие, как детям казалось, бесполезные и скучные предметы.

       Мантия шевельнулась, тем самым прервав воспоминания девушки. Она сверкнула глазами, сама себе удивляясь, как это у нее получается оставаться такой спокойной.

       – Меня зовут Идан.

       Несмотря на правила многомирцев, юноша совсем немного откинул капюшон, так, чтобы были видны его глаза. Как Данте и говорил, они были фиалкового цвета. Сокрытие лика являлась необходимым правилом ритуала исцеления, но многомирец пренебрег им. Он сделал незнакомый ей жест руками и над ними возник полупрозрачный купол.

       Томира вздрогнула.

       – Что это? Выпустите меня.

       – Успокойся и сядь. – Сказал он, довольно резко, а затем смягчил тон. – Присмотрись, над всеми остальными тоже есть такие. Эти купола позволяют создать уединенное пространство. Тут мы в безопасности и нас никто не услышит.

       Томира впервые видела многомирца — высокий, таинственный, пугающий и до мурашек красивый. На руках пестрели блестящие браслеты с неизвестными ей символами. На спине его мантии она успела заметить вышитый золотыми нитями отпечаток пальца, такой же был и на мантиях остальных многомирцев. На его фиалковые глаза падали прядки светлых волос. Она никак не могла отделаться от мысли, что в этой мантии он ужасно напоминает ей свечу. Его глаза вызвали у нее неподдельный интерес, но она все-таки постаралась отвести взгляд. Отчасти, потому что боялась его, зная, на что эти целители способны, а отчасти — она всерьез опасалась не суметь остановиться и продолжить бесцеремонно глазеть на диковинного собеседника.

       – Приятно познакомиться, – пролепетала Томира. – О чем вы хотели со мной поговорить? Я не уверена, что это хорошая идея, только настроение себе испортите, – девушка отвела глаза, которые почему-то стали влажными. Она вдруг поняла, Идан уже начал бессовестно лезть к ней в душу, все больше и больше считывая ее. От этого, она почувствовала себя оскорбленной и тяжело вздохнула, не понимая, как вести себя дальше.

       – Томи, так ведь тебя называют близкие? Прости за вмешательство. Я заметил тебя сразу, как ты вошла. Мне показалось, что ты искала беседы с одним из нас, а я как раз освободился... Может я смогу как-то помочь? – После долгой паузы, многомирец добавил: – Вдруг ты сможешь вернуть свои воспоминания о родителях и сестре, после нескольких встреч...

       Томиру вдруг захватил шквал смешанных эмоций. Она резко встала, нервно одернула халат и укоризненно посмотрела на многомирца сверху вниз.

       – Это все? Я надеюсь, я могу уйти отсюда по своей воле? Да кем вы тут себя возомнили? – задыхалась она от негодования. – Я думаю, что мой приход сюда был ошибкой. Вы ведь даже разрешения не спросили, прежде чем просмотреть всю подноготную моей души. Знаете, что я думаю о таких, как вы? Мне нужно говорить или вы уже перекопали все мое нутро и сами узнали ответ? – Томира тяжело дышала и всю ее чуть-ли не колотило от возмущения.

       – Знаю. – Глаза Идана сверкнули каким-то странным лиловым оттенком и Томира осознала, что не слабо его обидела. – Ты можешь срываться на мне, но помни, что я не более, чем полотно, на котором твоя душа может рисовать. Так всегда происходит. Сначала человек отдает предпочтение темным тонам, и постепенно, с каждой новой встречей добавляет все более светлые. Он сам того не замечает, как нарисовав сначала темную грозовую тучу, в конце пронзает ее бесконечным множеством солнечных лучей. Так его душа исцеляется.

       Томира уже взяла себя в руки и приступ ярости сменило чувство стыда.

       – Простите. Я не отдаю себе отчета, когда пытаются влезть в мои мысли и как-то повлиять на них. Я способна сама со всем справиться. Изначально я сюда пришла посмотреть на остров и на лавинии, на ваши огромные поющие цветы...

       Томира старательно переводила тему разговора, все еще обескураженная своим выпадом. Она видела, что Идан, слушая ее, с вопиюще неуместным в данный момент интересом, наблюдал за ее непослушными завитками, которые то и дело падали ей на лицо. Казалось, что его совершенно не затронула ее гневная речь и это принесло ей, в какой-то степени, облегчение. Она продолжала:

       – Я слышала, что эти цветы заключают в себе огромный запас энергии. Они порождают высокие вибрации, и только человек, способный вознестись до их уровня, может услышать их мелодию.

       – Только мы, многомирцы, слышим их. Но люди, относящиеся к другим дарам, все-таки могут удостоиться такой чести и услышать их перед смертью.

       – Что?

       – Лавинии часто слышат перед смертью, в момент перехода в другой, сокрытый от живых людей мир. – Пояснил Идан.

       Томира поежилась и вновь многозначительно посмотрела на выход. Казалось, что они все обсудили, так как многомирец теперь смотрел куда-то сквозь нее, явно о чем-то задумавшись. Она встала, чтобы уйти и больно стукнулась лбом о магический полупрозрачный купол, о котором успела забыть.

       – Выпустите меня. – Прошипела она себе за спину, стараясь не встречаться с многомирцем глазами. Ей стало жутко неловко и она жаждала всем своим естеством поскорее отсюда исчезнуть.

       – Прошу. – Идан снова сделал едва заметный жест рукой и купол распался.

       Вернувшись в свой мир, Томира еще долго приходила в себя. Фиалковые радужки глаз Идана оставили такой выразительный отпечаток на внутренней стороне ее век, что стоило закрыть глаза, как она снова видела его пристальный и внимательный взгляд, направленный вглубь ее души. Она глубоко вздохнула и подумала, как же удается теяритам отдыхать, ведь их разум никогда не знает забвения. Иногда она отгоняла от себя, словно надоедливую муху, снова и снова возвращающуюся мысль: «не проще ли было отказаться от дара и пойти в швеи?» Но дело сделано, отречься от выбранного пути, было подобно смерти: энергия улетучивается, магия слабеет с каждым днем все больше и больше, и в итоге ты остаешься один на один с пустотой. Что тогда от нее останется? Да, дело сделано, ей предстояло принять свою судьбу и себя.

Глава 9

Юный многомирец

       Идан еще долго сидел неподвижной статуей и размышлял о том, что он сделал не так, тем самым спугнув и обидев молодую девушку. Он не так давно получил первый диплом целителя, а его родители, правители острова, уже ждали от него больших результатов. Они не хотели давить, но, признаться честно, у них это плохо получалось. Идан понимал их, но в тайне он продолжал придерживаться своего плана. Он надеялся, как можно глубже изучить темные миры, в которых жили порожденные аринитами кхоры, нулы и прочие низшие существа, и постараться побольше узнать о тех, кто населял Эриту до появления людей. Затем он рассчитывал постичь тайны души первой расы и узнать их секреты. Ведь они были поистине великими созданиями. Многомирцы не могли попасть в темные миры из-за своих высоких вибраций, но Идан надеялся найти способ. На помощь бабаев можно было не рассчитывать, все знали, что междумирские духи ненавидят эти низшие миры, ведь оказавшись там, они рискуют потерять всю свою накопленную энергию, стоит им попасться на глаза нулу или кхору.

       Люди старались не поднимать лишний раз тему первой расы, ведь с одной стороны — они были приемниками частицы их магии, пропитавшей Эриту, но в то же время ариниты канули в лету, известные лишь своей жестокостью и безрассудством. Идан уже успел поднять самые древние архивы их учений и отметил, что первые записи значительно отличались от последних. Чувствовалась кардинальная смена настроения и ему хотелось докопаться до истины. Он втайне переживал, что если такие совершенные и сильные существа, как ариниты, познали жестокость и гнев, то что может произойти с ними, слабыми и падкими на соблазны людьми. Он был уверен, что с многомирцами подобного точно не смогло бы произойти, но вот представители остальных даров так и силились утянуть их на дно вместе с собой. Ему, как наследнику трона, очень не хотелось, чтобы люди повторили ошибку первой расы. Для этого нужно было знать первопричины. Многие незащищенные печатями хартии и фолианты из библиотеки аринитов были утрачены или просто поедены пронырливыми птинири. Идан понимал, что ему, как будущему правителю острова, было просто необходимо хорошенько разобраться в том, о чем не принято было говорить.

       Молодой многомирец вышел через скрытую от посторонних глаз деревянную синюю дверцу на территорию острова и отправился проветрить голову. «Изначально я сюда пришла посмотреть на остров и на лавинии, на ваши огромные поющие цветы...» Девушка сразу привлекла его внимание. Что-то его беспокоило... или, скорее, он все-таки признался сам себе, его беспокоило то, что он может ее больше не увидеть, а ему хотелось, впервые ему хотелось еще раз с кем-то поговорить после проведения сеанса исцеления. Казалось бы, вспыльчивая и запутавшаяся в своих переживаниях и проблемах девчонка, но была в ней какая-то изюминка. Он пообещал себе выяснить — какая.

       Остров О'тай буквально светился от изобилия цветов и зелени. Лавинии поражали своими внушительными размерами и, конечно, они были самыми красивыми цветами: кремовые, нежно-розовые, небесно-голубые и лавандовые оттенки. Их тончайшие лепестки напоминали подолы полупрозрачных шелковых платьев, и когда ветер касался их, казалось, будто это прекрасные девушки безустанно кружат по залу в своих бальных нарядах. Остров дышал умиротворением и любовью. Тут природа любила людей, а люди любили природу. Земля хорошо плодоносила, позволяя жителям заниматься фермерскими делами. Товары многомирцев считались самыми качественными, поэтому их моментально разбирали на рынках не торгуясь. Дома жителей острова поражали своей завораживающей детализированной архитектурой. Фасады зданий украшены разноцветной стеклянной мозаикой, которая игриво рассеивает лучи солнца в разные стороны. Издалека может показаться, что остров — это сияющая брошь из драгоценных камней, ослепляющая своим мерцанием при попадании на нее солнечного света.

       Идан дошел до конца улицы и остановился, погруженный в свои размышления у длинного плавучего моста, позволяющего пройти во дворец правителей острова, который, собственно, и являлся его домом. На мосту стоял старый многомирец, который всю жизнь служил при дворце и являлся первым советником правителя, но также он был и хорошим другом и наставником Идана. Советник задумчиво смотрел куда-то вдаль и не заметил, как Идан к нему подошел.

       – Советник Кин, добрый день! Прошу прощения, если напугал вас.

       – О, Идан! – Советник подскочил от неожиданности. Но он явно был рад появлению юноши, и хорошо изучив за долгие годы службы мимические особенности всей семьи, нахмурился и внимательно посмотрел ему в глаза. – Я вижу, ты чем-то обеспокоен. Сейчас, на пороге своего перехода в мир иной, я готов ответить на любые твои вопросы, мой мальчик. Говори со мной открыто, что тебя беспокоит? Если я хоть немного смогу успокоить твою душу, то буду считать, что не зря прожил свою жизнь. – Советник глухо рассмеялся и добрые слезы моментально заполнили его глаза.

       Идан улыбнулся и с признательностью посмотрел на старого советника их семьи. Его худые плечи обнимала не по размеру объемная мантия, в которой он казался совсем слабым и немощным, но все, кто был знаком с ним лично хорошо знали, что внешность весьма обманчива. Советнику пророчили еще несколько десятков долгих лет жизни несмотря на то, что он уже разменял семнадцатое десятилетие. Но для многомирцев в этом не было ничего удивительного, они жили много дольше других людей.

       – Дедушка Кин, ничего такого... Но если вы не против, то я хотел бы услышать ваше мнение. Как вы считаете, почему люди не отвергли магию первой расы, когда узнали их получше из сохранившихся дневников? Она же была полна скверны. Не значит ли это, что рано или поздно мы можем стать такими же жестокими и неблагодарными? Ведь мы несем в себе крупицу их души...

       Советник задумался на какое-то время, было видно, что он тщательно подбирает слова.

       – А был ли у людей выбор? Может сила, пропитавшая Эриту когда-то очень давно, сама нашла для себя новый сосуд, а людям пришлось учиться с ней жить? – советник помолчал еще немного. – Наши предки, родившиеся на этих землях после исчезновения аринитов, были чисты как белый лист. И сила аринитов, которой были пропитаны эти земли была чиста, под стать людям. Вся суть в том, какими эмоциями и мыслями они наделяли и подпитывали эту силу из поколения в поколение. Все зависит только от нас самих. Сила лишь инструмент, не более. Она словно глина — мягкая и податливая, но что из нее может слепить мастер? Верно, все что угодно. Чем душа его наполнена, то и получится. Но не переживай Идан, Создатель позаботился о нас и не допустил повторения прошлой ошибки, разделив магическую энергию. Мы используем лишь малую ее часть и лишь в том направлении, которое передается из поколения в поколение от первенцев нашего рода. Ты сам знаешь, что даже при смешении крови, всегда проявляется дар более древнего и сильного рода. Беспокоиться о будущем своих подданных — это правильно, и я вот что тебе скажу, – советник озорно огляделся по сторонам и перешел на шепот, – ты мудрее и справедливее своих родителей. Когда ты начнешь управлять островом, я смогу умереть спокойно.

       Советник снова затрясся, задыхаясь от приступов смеха и подмигнул юному многомирцу.

       Идан нахмурился. Он все никак не мог распутать клубок мыслей, роившихся в его разуме.

       – О кхорах и нулах, созданных первой расой, за последние десять лет, мы ничего нового так и не узнали, верно? Они снова и снова атакуют наш мир. Известно лишь одно — нападения стали происходить все чаще.

       – Да, верно. – Советник спросил с прищуром: – Но почему ты заговорил о них именно сейчас? – Он невольно поморщился при воспоминании о низших существах.

       – Я думаю, они могут быть единственными оставшимися свидетелями своих создателей. Бабаи ничего нового, чего не было бы написано в древних дневниках, не говорят, и отвечают на вопросы о жителях низших миров, словно бы по методичке. – Хмыкнул Идан. – Может быть, если мы найдем способ изучить их получше, мы сможем понять, как избавиться от их вторжений раз и навсегда... Защита нашего мира истончается, разве мы можем продолжать делать вид, будто все идет своим чередом? Кто, если не мы, многомирцы, сможет защитить наш мир? Мы только и делаем, что посылаем в мир высокие вибрации, истончая свои собственные силы, а что делают остальные?

       – А разве все не идет своим чередом? Любой мир имеет начало и конец. Мы не исключение. Возможно, нам суждено стать свидетелями заката всего человечества...

       – Советник, но я не согласен с таким исходом. Мы должны спасти наш мир — от остальных толку мало... Мне кажется, что ариниты исчезли не просто так, возможно с нулов и кхоров все и началось. Мы должны найти ответы. Ариниты...

       – Мальчик мой. – Советник поцокал и как-то странно посмотрел на него. – Твое сердце слишком неспокойно, ты так вскоре растеряешь всю свою силу. Я вижу, что твои вибрации слабеют, так ты рискуешь заболеть... Да, все, что мы сейчас можем сделать, чтобы укрепить стены нашего мира — это стараться наполнить его высокими вибрациями. Такая энергия сильна и еще долго послужит нам. И не стоит списывать со счетов хранителей, теяритов и ялинимов — все мы пазлы одной картины. Займись лучше медитациями, присоединись к кругу старейшин, очисти душу и выпусти светлую энергию в мир, о котором ты так беспокоишься.

       Идан словно бы пропустил мимо ушей последние наставления советника.

       – У меня появилась одна мысль и если я не ошибаюсь, возможно нам удастся предупредить опасность...

       Понизив голос, Идан начал рассказывать советнику Кину о своих планах, а тот молча кивал и что-то обдумывал. Лицо советника оставалось непроницаемым, но в глазах читались озадаченность и беспокойство.

       Идан был молод и красив, многие девушки острова и мечтать не смели, чтобы удостоиться его взгляда. Он надежно прятал свое лицо в объятиях глубокого капюшона и практически никто наверняка не мог сказать, как на самом деле он выглядит. Сам он не обращал на них никакого внимания, он слишком проникся своими попытками попасть в темный мир, и изучением жизни старшей расы, чтобы предаваться чему-то мирскому. Порой, целыми днями он проводил в медитации, бесплотным призраком летая в других мирах, выискивая нужные для себя зацепки. В такие моменты, он был по-настоящему жив и словно отделавшись от тисков собственного тела, чувствовал непередаваемую легкость и радость. Несмотря на то, что результатов такие вылазки ему пока не принесли, он чувствовал, что делает нечто важное и значимое. Поэтому то, что его вдруг заинтересовала Томира, эта странная девчонка с дюжиной прорех в душе, заставило его задуматься. Он ощущал, что она душит себя и игнорирует свою истинную натуру. В ней точно было что-то, что так привлекло его и ему не терпелось докопаться до сути. Они слишком мало пообщались в зале тишины, чтобы он понял, и Идан решил сам навестить ее. Он был рад принятому решению и поток его мыслей пуще прежнего закружил под мелодичное пение прекрасных лавиний. Их песню невозможно было с чем-то сравнить, но услышав эту успокаивающую мелодию хотя бы раз, душа всегда будет прислушиваться к мириадам мирских звуков, чтобы распознать нежное пение лавиний.

       Идан медленно вдохнул чистый ароматный воздух полной грудью и осмотрелся. Огромный остров напоминал цитадель умиротворения и спокойствия. Суета и шумность других городов были чуждыми для жителей О'тая. На полянах, вдоль дорог и улиц, росли огромные цветы — лавинии. Они были такими большими, что, порой, закрывали своими лепестками крыши домов многомирцев, создавая спасительную тень в жаркие дни.

       Дабы совсем не превратиться в отстраненных от реальной жизни созерцателей и мыслителей, многомирцы развиваются в боевых искусствах, изучают музыку и литературу, выращивают овощи, фрукты и шьют одежду из манота, так похожего на хлопок, но в сотни раз прочнее. Их боевая форма изготавливается как раз из этого материала и им не требуются дополнительные доспехи — на столько прочна ткань. Хранители бы с радостью переоделись в манот, но правитель Гаяния-Гэллы, Амон, считал, что их доспехи, все-таки, надежнее. Многомирцы так же являются искусными торговцами, умелыми мастерами в разных областях и проповедниками тонкой философии мира.

       Идан почти в совершенстве владел многомирскими мечами. Многомирцы старались не вступать с противниками в бой, так как их вибрации значительно от этого снижались и им долго приходилось после этого восстанавливаться, но они должны были уметь  защитить своих родных, в случае нападения на остров. Их техника ведения боя отличалась от той, которой владели хранители. Клинки многомирцев пронзали противника высокими вибрациями и очищали от скверны любого глупца, которому пришла в голову мысль, посягнуть на покой жителей острова. И это было весьма неприятно — очищение требовало раскаяния и, в конце концов — смирения. Жаль, что эти вибрации не действовали на порождений аринитов так же, как и на людей — те не ведали таких чувств, как сожаление и раскаяние. Они состояли только из низкой, тяжелой энергии. Мастер, обучающий Идана с малых лет, уже не знал, чему еще его научить, поэтому ежедневно они практиковали навыки, повторяя придуманные им хитрые и непредсказуемые приемы и выпады. Молодой многомирец уже перешел через мост и направился в зал для тренировок.

Глава 10

Мышонок

       Томира проснулась за два часа до выхода на учебу и долго лежала в постели, осмысливая последнее путешествие с Данте в мир «пиритов». На удивление она была отдохнувшей и полной сил. Данте действительно не забирал много энергии, что было очень мило с его стороны. За окном, сидя на ветках, громко перебранивались птинири. Они никак не могли решить, кто из них первым должен пролезть в узкую щель форточки, чтобы добраться до лакомых свежих книг, выданных девушке академией. Томира постаралась снова сконцентрировать свое внимание на мире пиритов: маленькие существа, чем-то похожие на людей, но очень низкого роста, деловито сновали между ними с миниатюрными бархатными чемоданчиками. Пириты славились неподражаемыми ювелирными украшениями: одни добывали металлы и камни, которых в их землях таилось невероятно огромное количество; вторые — создавали из добытого материала неповторимые шедевры; третьи — занимались торговлей. Томира посетила музей, в котором были собраны украшения, когда-то принадлежащие великим правителям и известным личностям из самых разных миров. Они все так же оставались семейными реликвиями, но хранились в мире пиритов, так как он был хорошо защищен от вторжений. Томире понравилось украшение из лунного камня в форме летящей птицы, которая держит в клювике цветок лавинии, выполненный из голубого берилла. Украшение было под стать королевской особе. Она спросила Данте: «А могу я, к примеру, украсть его и забрать с собой в нашем зачарованном сундучке?» – она посмотрела на духа с лукавой улыбкой, совершенно обезумевшая от роскоши вокруг. «Нет». – Ответил Данте. «Но почему?» – не понимала Томира. «Любая вещь, купленная, повторюсь — купленная, ну или обмененная на что-то ценное в другом мире, забирается только при взаимном согласии. Без этого ни один предмет, не сможет покинуть родные края.» – Проскрипел в ответ Данте, с лицом, лишенным каких-либо эмоций. «Видимо, я не первая, кому в голову приходит подобная идея». – Заключила раздосадованная Томира, еще раз взглянув на украшение.

       Девушка никак не могла привыкнуть, что так просто сможет посещать другие миры. Кто бы мог подумать, что еще месяц назад, переехать из одного района города в другой, было для нее настоящим серьезным шагом и началом самостоятельной взрослой жизни. Теперь же, чтобы посетить соседний мир, ей нужно было всего-навсего лечь спать. Луч солнца проник в занавесочную щель и от души поприветствовал Томиру, она так же приветственно зашипела в ответ и сползла с кровати.

       Весна уже полностью вступила в свои права и ароматы распускающихся цветов и свежей травы приятно будоражили душу. Томире казалось, что она только-только очнулась от спячки и начала жить. Впереди много теплых и приятных дней. Сначала, они с Данте планировали изучать устройство и жизнь некоторых миров: их культуру, быт, а потом они решат, что делать дальше.

       Томира уже подходила к главному корпусу академии, как снова заметила выходящую из здания девушку, а точнее — ее сестру. Внутри все замерло и в этот раз она стойко решила не убегать, а поговорить с ней. Она, неуверенным шагом пошла к Рогнеде, которая тоже ее заметила и двинулась ей навстречу.

       – Я уже и не думала снова тебя увидеть, после нашей прошлой беседы. – Лицо Томиры приобрело малиновый оттенок. – Привет, сестра.

       – Как ты могла так обо мне подумать, я же тебя знаю. – Рогнеда развеселилась и принялась вспоминать: – Несмотря на то, что мы не виделись больше двенадцати лет, я все еще не забыла какой трусишкой ты была. Стоило тебе чего-то или кого-то испугаться, как ты сразу же ударялась в бегство. Мы тебя еще называли мышонком. Поэтому, когда в прошлую нашу встречу ты дала деру, я лишь прослезилась от счастья снова это наблюдать. – Глаза Рогнеды и теперь стали влажными.         

«Мышонком», отозвалось в голове Томиры. Почему она этого не помнит?

       – Пойдем ко мне, я сделаю нам кофе, и мы все обсудим.

       Томира вела себя сдержанно, возможно от неожиданного поворота судьбы, возможно от страха проявить так глубоко запрятанные и давно забытые чувства.

       Рогнеда улыбнулась ей и слегка поиграв бровями, заметила:

       – Кажется, ты шла на учебу... Я могла бы подождать тебя.

       – Нет. Мы обе понимаем, что мне сейчас не до учебы. Потом наверстаю. Идем.

       Сестры шли домой в полном молчании. Они обе сдерживали бушующий поток мыслей, подобно плотине, надеясь скорее дойти и уже на месте все обсудить. Девушки пришли и сварив горячий кофе, расположились в маленькой светлой гостиной на плетеном скрипучем диванчике. Сначала в воздухе витали смущение и неловкость. Казалось бы, две сестры встретились спустя столько лет, они должны быть счастливы, но на деле всегда получается иначе, чем представляется в голове. Томира решила начать разговор и поглаживая глиняную горячую чашку, не желающими согреваться холодными пальцами, украдкой взглянула на сестру:

       – Я ничего не помню. Мои воспоминания заканчиваются на том моменте, когда мы были еще все вместе, мы находились во дворе нашего дома, играли с тобой, а родители... – Томира проглотила подступающий ком в горле, – родители тогда устроили уборку во дворе...

       Слишком тяжело далось ей это воспоминание. Оно задергало ее за ниточки души, когда ей пришлось его озвучить и придать чуть больше материализма, вернуть к жизни то, что долгие годы являлось призраком прошлого. Она замолчала.

       – Ты была еще совсем маленьким ребенком. – Заметила Рогнеда. – Не удивительно, что твоя память решила уберечь тебя от душевной травмы.

       На этих словах пальцы Томиры дернулись против ее воли. Но она уже выросла и имела право знать всю правду. Девушке пришлось призвать все свои силы, чтобы продолжить слушать сестру, не выдавая своих душевных терзаний.

       Рогнеда продолжала:

       – Да, это была весна. Мама щипала сорняки, папа красил перила на крыльце бордовой краской, я тоже помню этот день. Даже слишком хорошо. – Девушка немного помолчала, подбирая нужные слова. – Знаешь, кто такие «нулы»? Знаешь... В общем в тот день ничего не предвещало беды. Погода была прекрасная, тепло, птицы поют... Но в какой-то момент, вместо двери нашего дома образовалась черная брешь. Совсем небольшая, маленькая щель. Но этого было достаточно, чтобы из нее выбрался небольшого размера нул, наверное, ребенок этих выродков. Тем не менее, он без колебаний, до последней капли, высосал энергию наших родителей. Все произошло так быстро, мы с тобой даже не успели отреагировать, как наши ослабевшие родители уже лежали у порога и просматривали предсмертную ленту своей жизни.

       Говоря о смерти родителей, лицо Рогнеды приобрело то ли печальные, то ли обозленные черты. Томире трудно было понять, да и что говорить, если все было так, как рассказывает ее сестра, то тут невозможно было подобрать подходящую эмоцию. Томира поняла, что с ее щек капают слезы прямо в ее напиток. Она поставила чашку на столик и натянула повыше горло свитера, дабы слезы могли впитаться в него.

       Рогнеда продолжила:

       – Я помню, что нул уже успел обратить внимание на нас с тобой, но в этот момент подбежал пожилой мужчина в огромной мантии. Он не убил, но спугнул этого мерзкого детеныша. Что именно он сделал, я, конечно, не помню, но это помогло — нул залез обратно в свой проклятый мир. Хранители прибыли вскоре после того, как пожилой мужчина, спасший нас с тобой, скрылся из виду, и закрыли брешь с помощью своих магических печатей. Я не видела лица того человека, оно скрывалось под капюшоном, но я думаю, что это был многомирец. На месте бреши снова стояла наша, свежеокрашенная дверь. Все было так же кроме одного: наши родители были мертвы.

       Очень долго сестры просидели в полнейшей тишине. Даже старый дом Томиры не смел сделать вдох. Она тихо спросила севшим голосом:

       – Как так вышло, что мы с тобой разлучились?

       – Я тогда потеряла сознание... потом заболела, меня поместили в лазарет. Знаешь, наши слабые человеческие тела очень любят реагировать на такие ситуации подобным образом. Я пролежала там в забытье около трех месяцев. Ты была совсем маленькой, а родных у нас не было, поэтому тебя определили в приют на одном конце города, а позже и меня — на другом. Когда я пыталась выведать о тебе хоть какие-нибудь сведения, мне отвечали хорошо заученную в этом треклятом бессердечном ведомстве фразу: «Мы не вправе разглашать списки сирот из других приютов.» Так шли дни, потом недели... думаю ты поняла, ничего не менялось и тогда я решила продолжить поиски, после того как достигну своего совершеннолетия и выйду из этой тюрьмы для детей. Я поступила в академию два года назад, а на прошлой неделе я заметила тебя. Когда я услышала, как к тебе обращаются другие ученики, я и поняла, что это точно должна быть ты. У тебя уникальное имя, маму звали Томианна, а папу — Раин, так и получилась — Томира. Мое же имя произошло от бабушки и дедушки, – напомнила Рогнеда.

       – Ты считала свой приют тюрьмой? А мне мой даже нравился...

       Томира не знала, как реагировать на все услышанное и закрылась в себе. Память все еще не хотела оголять эти ужасные воспоминания и ей это приносило в некотором роде облегчение. Рогнеда подвинулась к сестре и аккуратно приобняла ее, словно боясь спугнуть. Томира от неожиданности отстранилась. Она чувствовала себя странно, объятия ее родной сестры пока оставались для нее чужими. За столько лет она привыкла к Мириону и ей казалось, что только он может себе это позволить. Теперь же в ее жизни появился еще один родной человек, но она пока не могла этого осознать. Требовалось время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

       За окном уже стемнело и Томира предложила сестре остаться у нее. Так они и сидели рядом, в полной тишине, пока обе не провалились в сон. Во сне они не оказались рядом и перед глазами Томиры предстал ее проводник. Сейчас они встретились на каменистом берегу, который жадно и самозабвенно облизывали волны океана. Они условились встречаться на этом месте. Тут было тепло и спокойно. Легкий соленый ветер развеивал все тяжелые мысли и не оставалось ничего, кроме заходящего солнца, океана и криков чаек. Томире тут нравилось, она готова была находиться на этом берегу не только целыми ночами, но и во время бодрствования.

       – Вижу ты в смятении. Понимаю. Вас связывают кровные узы, но душевные ослабли, вам потребуется время. Интересно, что вам, так мало живущим существам, всегда необходимо время на осмысления, – искренне поражаясь прокаркал Данте, который сильно контрастировал в своих черных одеяниях с перламутровыми водами океана и нежно-оранжевым закатом.

       – Данте, ты ведь все знал!

       – Знал. Но, как я уже говорил ранее, я не имею права вмешиваться в твою личную жизнь и рассказывать тебе о том, чего ты сама еще не знаешь, да и зачем мне это? – усмехнулся он. – Увы, но я не твой оракул. Я лишь скромный слуга и проводник по междумирью.

       Томира подавила в себе приступ негодования и успокоившись, ответила:

       – Да, все сложно. Знаешь, я рада тому, что мы с ней снова вместе, но... – Девушка не знала, как выразить весь спектр эмоций, заполонивший ее сознание и душу. – Данте, мне так одиноко. Почему именно сейчас я чувствую такое отчаянное одиночество?

       Бабай ничего не ответил и лишь тяжело вздохнул. Тишину прервал чей-то голос:

       – Томира, прости что вот так, без приглашения...

       Она обернулась. На нее смотрел никто иной, как Идан. На этот раз он был без мантии и перед ней предстал высокий и хорошо сложенный юноша. На нем был черный костюм из манота, в котором он тренировался. Его тренировка окончилась, мастер ушел и теперь Идан предоставленный сам себе, нащупал тонкую связь, которую успел закрепить во время прошлого общения с Томирой и таким образом нашел ее.

       – Прошу меня извинить за столь дерзкую просьбу, – учтиво обратился юноша к Данте, – но могу ли я ненадолго отвлечь ее от вашего обучения?

       Данте лишь отмахнулся от надоедливого многомирца, который уже ни единожды спрашивал его о первой расе, и безмятежно поплыл на другой конец пляжа. Томира все еще не могла поверить своим глазам. Она уже давно перестала понимать, что с ней происходит, но это было уже слишком. Скрестив руки, она нахмурила брови, но встретив открытый взгляд фиалковых глаз Идана, ее брови как-то сами собой вернулись в первоначальное положение.

       – Как ты нас нашел? – Томира выразительно зашипела. – Знаешь, как я тебе завидую? Если бы я была многомирцем, мне бы не пришлось знакомиться с этим милейшим духом, а путешествовать оказывается можно и без них! – Она посмотрела в сторону Данте и встретив его негодующий взгляд смутилась, осознав, что он все прекрасно слышит. Она посмотрела на многомирца.

       –  А ты можешь прочитать душу бабая?

           –  Если бы, – протянул Идан. –  Все тайны мироздания уже давно были бы нам известны. Но проблема в том, что их души сокрыты от нас, или же они так пусты, что мы ничего не можем узнать. –  Он пожал плечами и решил ответить на первый ее вопрос: – Ты права, многомирцам не требуется проводник, но у нас совершенно другой способ перемещений. Мы путешествуем за счет своих вибраций, если они будут неспокойными и слишком низкими, то считай, что у нас нет никакой силы. – Идан на мгновение задумался и перевел тему, – я хотел тебя увидеть и убедиться, что ты в порядке. Прости еще раз, что побеспокоил. Наверное, мне лучше оставить вас...

       – Подожди!

       Томира выпучила глаза, испугавшись своего неожиданного напора в голосе и моментально покраснев, пыталась сообразить, каким образом и когда она перестала контролировать свой болтливый язык. Но Идан словно бы только того и ждал. Не раздумывая, он подошел ближе и уселся на горячий песок. Рукава его тренировочной формы были подвернуты, открывая взору Томиры красивые и сильные руки. Браслеты со странными символами игриво отражали солнечные блики, а его фиалковые глаза поражали своим глубоким и гипнотическим цветом — в них хотелось купаться, плескаться, тонуть, благополучно забыв обо все на свете. Идан улыбнулся, продолжая смотреть на горизонт. Она вдруг поняла, что он наверняка чувствует на себе ее пристальный изучающий взгляд и поспешила отвернуться.

       Идан заговорил:

       – Каждый человек в нашем мире имеет свой путь и если ты являешься теяритом, значит так и должно быть. Вам, блуждающим душам, досталась прекрасная возможность достичь больших высот, несмотря на короткую жизнь. – Говоря об этом, Идан смотрел перед собой, передвигая веточкой маленькие камушки. – Ариниты были в разы сильнее нас, но это их сломило. Нам же дано немного, но мы можем развиваться и по маленькой порции принимая дар первой расы, становиться сильнее. Мы уже сильнее наших предков, если проследить историю принятия даров. – Идан немного помолчал, а потом с какой-то грустью продолжил. – Сейчас я нахожусь рядом с тобой, но я не могу ощутить все на столько же реально, как ты. Я воспринимаю все так, будто нахожусь во сне, а вернувшись из состояния медитации, еще долго буду усиленно вспоминать детали нашего разговора. Если я дотронусь до тебя, – Идан слегка прикоснулся к ее локтю, – ты почувствуешь это, как и в реальной жизни, а я ничего не чувствую. Я ощущаю все расплывчато, эмоции приглушены, а твои практически такие же настоящие, как и во время бодрствования. Вот такие дела, – задумчиво подытожил многомирец, устремив взгляд на лучи заходящего солнца, отражающихся алыми переливами на воде.

       – Почему ты вдруг захотел меня увидеть? Чтобы проверить, в порядке ли я? Я в это не верю.

       Томира на миг смутилась, но что-то внутри, не давало ей возможности оставить слова недосказанными. Идан загадочно улыбнулся.

       – Когда я впервые тебя заметил, мне захотелось с тобой поговорить, а для меня это большая редкость... а потом мне захотелось еще раз тебя увидеть. Я просто делал то, чего требовала моя душа. Знаешь, я бы хотел снова с тобой встретиться, давай я приду сюда в следующий раз. Если ты не захочешь меня видеть, то я пойму и больше не стану тебя выискивать. Если же ты поймешь, что тебе тоже хочется поговорить со мной, то я останусь. Достаточно одной твоей мысли. – Заключил Идан и подмигнул Томире.

       Его взгляд был таким глубоким и осознанным, что она и не заметила, как всматривается прямиком в его душу. Идан не отводил глаз и трепетное тепло разлилось у нее внутри, предрекая их следующую встречу.

Глава 11

Хранители всегда рядом

       Томира зашла к Лану и Ганне в гости, чтобы обсудить произошедшие в ее жизни перемены. Их поместье отличалось строгим и выдержанным стилем. С многочисленных портретов, расположенных по всей длинной стене, на девушку грозно смотрели воины, генералы и предводители — предки их семьи. Свет от свечей придавал их образам строгости и серьезности. На другой стене висел большой узорчатый гобелен, так же, с изображением их великих предков, добавляющий помещению чувства защищенности.     Томира с друзьями сидели на ворсистом ковре у камина, который Ганна старательно разжигала. Несмотря на то, что днем они все чаще изнывали от жары, вечерами они еще замерзали и приходилось снова и снова вспоминать про него, чтобы хоть немного обогреть дом. Лан вновь налил себе и Томире крепкого вина, с риском для жизни выкраденного из погреба их семьи, и подав ей бокал, уселся рядом.

       – Ну, моя прекрасная и обворожительная прелестница, выкладывай, что у тебя случилось? – произнес он, смакуя добытое вино.

       – Меня нашла Рогнеда, моя старшая сестра. – Томира замолчала, ожидая бурной реакции друзей и опустив глаза наблюдала за тем, как напиток неспешно растекается маслянистыми дорожками по стенкам бокала. Тишина слишком затянулась и посмотрев на ребят, она узрела два вытянутых побелевших как белый снег лица. «Да теперь они действительно похожи друг на друга», – подметила она. – Вот так бывает, живешь себе живешь, никого не трогаешь, а тут на тебе, моя дорогая, сестру, которую ты не видела больше двенадцати лет. На тебе, моя хорошая, древнего духа, который присутствует в каждом твоем сне. На тебе, голубушка, обаятельного многомирца, который может найти тебя в любое время дня и ночи, желающего вдруг говорить с тобой по душам!

       Томира замолчала, осознав, что сорвалась. Она покосилась на укоризненно глядящих на нее портреты предков Ганны и Лана и ей стало жутко стыдно.

       – Простите, но в моей жизни сейчас все перевернулось с ног на голову, поэтому я на грани.

       – Так, «обаятельного многомирца», – Ганна нарочито подчеркнула «обаятельного», – мы с тобой подробно, и я уверяю тебя, очень подробно обсудим, но чуть позже, без Лана. – Она покосилась на весьма возмущенного братца. – Но что на счет сестры? Как это произошло? – Ганна уверенным жестом отобрала у брата бокал и залпом осушила его.

       Томира на протяжении всего вечера, подробно описывала события последних нескольких дней. Друзья долго не могли прийти в себя, задавая все новые и новые вопросы, и к полуночи выкраденное вино было распито до последней капли. Тогда Лану пришлось спуститься в погреб еще за одной коллекционной бутылкой, но в этот раз было уже не так страшно.

Глава 12

Семья

       Томира с трудом открыла глаза, не в силах вспомнить, как она оказалась у себя дома, в постели и в своем домашнем одеянии. Утро было пасмурным и по карнизу усердно отбивал дроби холодный дождь. Томира предположила, что ее проводила Ганна, позаимствовав зачарованную повозку родителей и довезла ее домой. Она предприняла попытку подняться, но сил встать не было. Лениво перевернувшись на другой бок, Томира снова провалилась в сон.

       Данте, сидевший на краю причала, все также самозабвенно продолжал читать ей лекцию о вреде чрезмерного употребления крепких напитков. Томира предположила, что не пропустила ничего важного, пока бодрствовала некоторое время, вырвавшись из сна. Она понимала, что Данте, как дух, первостепенно был заинтересован в том, чтобы в его подопечной было много бодрости и энергии, а иначе какой от нее прок. Ее даже немного позабавила его неподдельная озабоченность ее здоровьем. Томира поежилась от утренней океанской прохлады и затянула пояс халата потуже, весьма короткого для такого ветра. Да, Ганна не могла подумать и об этом и Томира была благодарна подруге хотя бы за то, что та натянула-таки на нее халат. Она вдруг вспомнила слова многомирца и подумала, что Идан был прав — теяриты действительно ощущают все точно так же, как и в реальности.

       – Прости что отвлекаю тебя от важных размышлений своими занудными речами. – Надулся бабай.

       Томира пришла в себя и покосилась на оскорбленного духа.

       – Если бы ты имел человеческую душу, то смог бы меня понять. Более того, думая, как человек, ты бы однозначно захотел арендовать какой-нибудь погреб на месяц-другой, чтобы целыми днями там отмокать и осмысливать происходящее.

       Данте, ухмыльнувшись, кивнул, глядя на волны океана, явно согласившись с ее словами. Их беседу прервал знакомый голос:

       – Томира, Данте, рад приветствовать вас! По-моему, ты хотела меня видеть? – Идан хитро прищурил глаза, переведя взгляд на ошарашенную девушку.

       – Д-да, нет... ну, не то, чтобы прям хотела... так, вспомнила разок.

       Томира готова была провалиться сквозь землю и многозначительно посмотрела на Данте, в надежде увидеть понимание в его глазах, но все было тщетно — Данте был глух и слеп. Он закатил глаза, молча встал и словно не замечая гостя, отправился беззаботно прохаживаться вдоль берега.

       Идан явно был благодарен этому великодушному жесту бабая и подошел к Томире. От него пахло бергамотом и в меру терпким санталовым маслом. Он снова был без мантии, его ровную спину весьма удачно подчеркивала форма для тренировок. На руке зиял свежий порез, но многомирец его словно и не замечал — все его внимание было приковано к Томире.

       – Тебе очень идет румянец.

       Радужки Идана почти полностью затмили его черные зрачки. Томира не могла этого не заметить и лишь смутилась от осознания того, что ее глаза сейчас, возможно, выглядят точно так же. Она встала в пол оборота и постаралась сосредоточиться на горизонте.

       – Не думала, что ты действительно вот так появишься. Вы, многомирцы, весьма участливы к своим гостям. Но, раз уж ты здесь... – Девушка прищурилась, поспешив задать вопрос, чтобы избавиться от неловкости, которую она ощущала. – Расскажи, какая она, песня лавиний? Признаться честно, это всегда было моей несбыточной мечтой — услышать их... – И она искоса посмотрела на юношу в предвкушении ответа.

       Идан без стеснений, внимательно изучал черты ее лица. Она мысленно представила себя со стороны и смутилась. Наверняка, на ее правой щеке, по обычаю красовался след от подушки, а ее темные вьющиеся волосы так и торчали воздушными облачками в разные стороны. Идан улыбнулся, словно бы услышав ее мысли и перевел взгляд на горизонт.

       – Их пение с нами прямо сейчас. Хочешь я научу тебя? Мне кажется, если ты очень постараешься, то рано или поздно точно сможешь услышать их...

       – Но я не многомирец, разве такое возможно? – удивилась Томира.

       – А я верю, что у тебя, именно у тебя, все получится. – Идан подмигнул ей и продолжил: – Лавинии издают высокие вибрации и по сути — это не более, чем тихое монотонное жужжание. Но человеческий слух преобразовывает эти вибрации в красивую мелодию, которую трудно с чем-то сравнить.

       Томира неожиданно для себя осознала, что ей весьма приятно вести с ним беседу, не смотря на его внезапное бесцеремонное появление в ее сне. Увидев во взгляде Идана ответную реакцию на ее мысли, она смутилась.

       – Могу я попросить тебя обходиться без считывания моих размышлений? Они мои! Ты не можешь так себя вести, – оскорбленно посетовала она, скрестив руки.

       Идан усмехнулся и так невинно посмотрел на нее, что ей стало не ловко за свой выпад.

       – Я тебя и не считывал. У тебя на лице все написано, тут не нужно быть многомирцем, чтобы понять. Давай завтра снова с тобой встретимся тут? Отличное место.

       Идан еще раз осмотрелся, и резко наклонился к Томире. Она отпрянула от неожиданности и зажмурилась, но вновь открыв глаза, ахнула от испуга — Идана уже не было. Вместо прекрасного юноши, напротив стоял ухмыляющийся Данте. Он молчал, но по весьма говорящему взгляду можно было понять, о чем он думает. Томира была признательна ему за отсутствие ехидных шуточек. Спустя мгновение она проснулась от стука.

       Томира подошла к двери и вплотную прильнула к ней ухом.

       – Кто там?

       – Томи открой, это я, Рогнеда.

       Дверь распахнулась и Томире предстала неожиданная картина — на пороге стояла ее сестра, окруженная тремя большими чемоданами и горшками с растениями. На плече у нее восседал краснокрылый птинири и безотрывно смотрел на Томиру своими маленькими глазками-бусинками, словно бы желая спросить: «а много ли у тебя лакомств на полках, дорогуша?» На немой вопрос Томиры поступил ответ:

       – Томи, мы семья и должны держаться друг друга. Прости, что не предупредила, но нужно было действовать быстро. Я решила пока сдать свой дом моей знакомой с академии и переехать к тебе. Так у нас появится дополнительный доход. А еще, я устроилась на подработку в главную библиотеку, которая, о чудо, находится как раз рядом с твоим домом!

       Рогнеда буквально светилась от счастья. Томира прикинула и поняла, что ее сбережения на исходе и помощь сестры не будет лишней, но она действительно была бы не против, знать о намерениях сестры заранее.

       – Проходи, предупредила бы, я бы хоть комнату подготовила для тебя, – засуетилась Томира и зашла в дом.

       – Не переживай, мы с тобой быстренько тут все обустроим. Ты только представь, как тут станет хорошо и уютно, а главное — не одиноко.

       Рогнеда присоединилась к суетливому забегу сестры, и они просеменили по дому до самого вечера. Прилично устав и запыхавшись, девушки все-таки подготовили комнату Рогнеды. Согнав все светящиеся болотные пузыри в гостиную, они удобно устроились на диванчике и долго еще обсуждали все на свете: их жизнь друг без друга, их прошлое, планы на будущее... Птинири Рогнеды, которого звали Ниро, был помещен в большую клетку, которую они поставили подальше от полки с книгами. Ниро, задыхаясь от негодования трещал без умолку перебивая сестер. В конце концов Томира не выдержала и сунула ему между прутиков книжонку: «Как побороть страх перед бабаем».

Глава 13

Мир живых камней

       Этой ночью Томира долго не могла переместиться в просторы междумирья. Голова уже была тяжелой от усталости, но ей пришлось еще долго ворочаться в постели, прежде чем она все-таки увидела перед собой Данте.

       Бабай сидел на берегу и старательно складывал камешки, один на другой. Казалось, что он ее даже не заметил, но не отвлекаясь от занятия, он пробубнил своим хриплым голосом:

       – О, ты все-таки решила навестить своего старика.

       Томира рассмеялась и подошла ближе.

       – Действительно, ведь мы так давно не виделись. Я разве тебе еще не наскучила? – поинтересовалась она, вроде как, между прочим, но на самом деле боясь услышать положительный ответ.

       Данте подавил улыбку, положив очередной камешек на пирамиду.

       – Поверь, я и привыкнуть не успеваю к своему подопечному, как он вдруг решает помереть. – Он хрипло рассмеялся, но тут Томира не спешила разделять его приподнятого настроения.

       – Что будем делать сегодня?

       Данте положил еще один камешек и вся пирамида вдруг рухнула. Он указал на груду лежащих камней и сухо проговорил:

       – Тебе задали достать иномирские минералы, если вдруг ты забыла. Мы отправимся в мир камней.

       – Звучит не очень весело. – Вздохнула она.

       – Подожди делать выводы, ты просто еще не знакома с их скверным нравом.

       – С их что? Они живые там что ли?

       – А что тебя удивляет? Живее живых. Не очень люблю этот мир, но что поделать, ваша учебная программа не оставляет нам выбора. – Данте пожал плечами и кинул один камешек в воду.

       – Хорошо, допустим. Что ты знаешь о них?

       – Ну, слушай. Камни эти живут веками, я думаю, что некоторые из них, могут быть сильно старше меня. Скверный характер у них, очень скверный...

       – Данте, не нагнетай! У меня уже коленки подгибаются. – Томира уселась рядом с бабаем и тоже принялась кидать камешки в воду.

       – Ладно, ладно. О скверном характере, я, значит, уже упомянул. – Данте пригнулся от летящего в него камня. – Что еще... Нам нужно будет пробраться в пещеру и сложить минералы в твой сундучок, а взамен мы им оставим плодородную почву и семена. Они все еще не оставляют надежды, вырастить в своем мире хоть одно дерево.

       – Ох. Мне жаль их. – Заметила Томира.

       – Это да, но из-за того, что в нашем мире очень много зелени и деревьев, к которым они весьма неравнодушны, они нас, мягко говоря, недолюбливают. Завидуют. Мы постараемся сделать все тихо, просто оставим им землю, заберем минералы и исчезнем. – Данте хлопнул в ладоши. – Ну что, готова?

       – А если они нас все-таки заметят?

       – О, кажется ты хотела повеселиться? Тогда удача будет на твоей стороне.

       От пугающей улыбки Данте, Томиру проняла дрожь. Но она решила положиться на своего бабая и поскорее покончить с этим делом. Томира вдруг остановилась и спросила бабая, нахмурившись:

       – Данте, а откуда они знают про деревья, если их там совсем нет?

       – Я уже боялся, что ты и не спросишь. – Хохотнул он. – Как-то раз, один теярит собирал минералы, так же как и ты, но совершенно случайно прихватил с собой маленький камешек, живой камешек. Никто его даже не заметил, ведь при обмене, его бы обязательно обнаружили, если бы теярит сделал это намеренно, так что это действительно вышло случайно. Может он и сам туда вскарабкался... – Рассуждал Данте. – Этот камешек увидел наш мир — океаны, моря, пески, цветы... но проникся он почему-то именно деревьями. Зеленая листва, легко и трепетно дребезжащая на ветках, так запала ему в душу, что когда его вернули обратно, он буквально не замолкал ни на секунду, рассказывая остальным об увиденном, все больше заражая их своим восторгом и фанатичной мечтой...

       – Да, это грустно. Они просто хотят, чтобы в их мире росли заветные деревья, но не могут получить того, о чем мы и думать не думаем.

       – Так устроен мир. Мы не всегда можем получить все, что хотим. Я бы предложил им уже выросшее и окрепшее деревце, так было бы больше шансов, но они хотят видеть весь процесс его рождения, жизни и смерти.

       – Хорошо. Я готова.

       Томира сделала глубокий вдох, задержала дыхание и зажмурилась, последовав совету бабая — так было легче переносить переходы между мирами. Спустя пару мгновений, она услышала своего духа.

       – Можешь открывать глаза и дышать.

       Томира осмотрелась. Сложно было понять, как именно был устроен этот мир. Вместо привычного лазурного океана, перед глазами возник не менее огромный океан из серо-коричневых камней. Каменистые горы буквально окружали их, закрывая собой такое же серо-коричневое небо. Пахло серой, солью и словно бы — чесноком. Томира не была уверена, но не исключала того, что камни тут пахли именно так, как ей показалось. Она посмотрела на бабая. Тот уже шагал в нужном направлении. Она осторожно двинулась за ним, боясь наступать на валуны под ногами.

       – Тут совсем нет воды?

       – Есть подземные источники. Но их тут очень мало.

       – Тогда у них все-таки есть шанс...

       – Разве что дерево сможет жить под землей.

       – Такое бывает.

       – Вот они и не теряют надежды.

       Данте остановился у узкого входа, ведущего куда-то вглубь, под землю. Томира поежилась. Она не хотела попасть в ловушку к камням, еще и проникнув в нее через подозрительное отверстие. Данте хрипло захохотал, увидев ее сомнения.

       – Это проверенный лаз, пошли.

       Они спускались в полнейшей темноте. Томира крепко держала в руках полупрозрачный, но все-таки вполне осязаемый подол плаща Данте, шагая на ощупь. Наконец, они свернули за угол и вошли в прохладную пещеру. Томира, пораженная до глубины души, рассматривала открывшийся вид, купаясь в разноцветном розово-фиолетовом свечении кристаллов и минералов. Из-под ног, свисая над их головами и распространившись когда-то очень давно по всем станам пещеры, драгоценные кристаллы копьями тянулись прямо к ним. Данте осторожно подошел к голубым минералам и жестом призвал Томиру сделать то же самое.

       – Вот он. Смитсонит. На Эрите его практически не осталось. Теперь он очень дорого оценивается. В нем хорошо задерживается магическая энергия. Многомирцы уже давно заказывают его у вашей академии. Бери его, складывай в сундук и пойдем обратно.

       Томира аккуратно высыпала землю, хранящую семена деревьев на большой гладкий валун, и подошла к Данте. Глаза все больше привыкали к тусклому, но такому цветастому освещению и теперь она больше ощущала холод, чем восторг. Она осторожно отколола минерал от основной породы и положила в сундучок.

       – Больше бери, – советовал бабай. – Чем больше возьмешь, тем выше балл.

       – У меня даже инструментов с собой нет. Больше не откалывается. – Посетовала Томира, пощелкав пальцами минерал и уже смирившись с не самой высокой оценкой за старания.

       – Ладно, пошли.

       Данте развернулся и замер. Томира не сразу поняла, куда он смотрит. Перед ними стояло большое, грузное каменистое существо. Сложно было понять, где у него ноги, а где руки, но зато хорошо были видны его глаза. Они светились так же, как и кристаллы над их головами. Томира замерла, стараясь слиться со стеной пещеры. Существо издало громкий гортанный звук, но не двигалось с места. Ей показалось, что эхо его рычания ожило и начало жить своей жизнью, распространяясь по всем лазам пещеры. Существо медленно повернуло свою каменную голову в сторону валуна, на котором Томира оставила почву с зерном. Гортанный звук повторился, провоцируя вибрацию под их ногами.

       Данте тихо проговорил:

       – Медленно, отступаем к выходу. Ему что-то нужно от нас, но не думаю, что мы сможем ему помочь. Очень медленно, отходим. Не люблю я их.

       – Данте, подожди. Он же явно просит нас о помощи.

       – Наивное дитя. Но знаешь, я оставлю тебя помогать ему. Буду ждать наверху.

       – А ну стоять. Я не думала, что ты кого-то боишься. Мне тоже страшно, но ты посмотри на него. Он не нападает, а только зыркает на почву и рычит.

       Томира сделала несмелый шаг в сторону валуна. Ноги тряслись, но несмотря на ватные мышцы, она сделала еще один шаг. Каменное существо продолжало смотреть поочередно, то на почву, то на Томиру. Она подошла к валуну и осторожно взяла почву в ладонь. Она посмотрела на живой камень и обратилась к бабаю.

       – Ты знаешь их язык?

       – Немного. Как-то учил, спасаясь от скуки. – Заметил Данте, словно бы говорил о том, что выучил рецепт вишневого пирога.

       – Скажи ему, что эту почву нужно полить водой и закрепить как можно ближе к свету. Скажи ему, что поливать нужно постоянно, понемногу.

       Данте нехотя начал произносить странные гортанные звуки. Камень выслушал Данте и издал низкий, пробирающий душу рык. Страх сковал ее тело, и она нервно покосилась на духа.

       – Знаешь, сегодня он явно в приподнятом настроении, поэтому наши головы все еще не размазаны по стенам этой великолепной пещеры. Он говорит, что они не настолько глупы, чтобы не знать этого. Все равно не получается. Ну, что дальше?

       Томира напрягла все свои извилины, чтобы вспомнить, как правильно сажать и выращивать деревья в каменистой местности.

       – Удобрения. Данте, скажи, что почве нужна не только вода, а еще и удобрения. Мы вернемся сюда снова и принесем их, взамен на минералы. Еще важно учесть крутизну склона. Если есть возможность посадить зерно над проходящим под землей источником, то велик шанс, что зерно приживется...

       Данте передал указания. Существо обдумало то, что ему сказал дух и сделало шаг назад.

       – Он отпускает нас. Но если мы не вернемся, то теяритам больше нечего совать сюда свой нос. Ты же понимаешь, какая теперь на тебе ответственность?

       – На нас. – Только и сказала Томира.

       Она действительно хотела помочь им, но она не думала, что ситуация примет такой оборот. Они осторожно ушли из пещеры и вернулись к берегу лазурного океана.

       – Ты видел, видел с какой надеждой он смотрел на нас? – Томира, до краев переполненная новыми впечатлениями, вонзила в бабая восторженный взгляд. – Мы должны, мы обязаны им помочь!

       Данте смотрел на нее скрестив руки.

       – Знаешь, что с тобой сделают многомирцы, если камни закроют доступ для теяритов в свой мир и лишат их этих минералов?

       – Они не просто камни. – Томира кинула на Данте взгляд с укором. – У них есть мечта и если все получится, то я смело смогу сказать, что моя жизнь была прожита не зря!

       Бабай усмехнулся и спросил:

       – И какой урок ты вынесла сегодня?

       – Хочешь выжить — умей брать на себя ответственность?

       – Да нет же. Если даешь кому-то надежду, то будь готов разбиться в лепешку, но оправдать чужие ожидания. Теперь это твоя миссия. Было бы, конечно, проще, если бы ты слушалась своего наставника, но, мы ведь не ищем легких путей, да?

       – Видимо, да... – Томира только сейчас поняла, какую взяла на себя ответственность, но это даже придало ей стимула, ведь у нее появился шанс, сделать чью-то жизнь лучше.

Глава 14

Пыльная кладовая

       Томира отправилась к сестре в библиотеку, чтобы взять пару книг и посмотреть, как она устроилась на новой работе. День был солнечным и ярким. Птицы щебетали наперебой, страстно о чем-то ругаясь. Голубое небо так и притягивало взгляд своим идеальным полотном — ни единого облачка, а ароматы цветов щедро насыщали воздух своим благоуханием. Рогнеда встретила ее во всей красе, а точнее, вся в пыли и заваленная книжками, упавшими со стеллажа.

       – Да, тут придется изрядно попотеть, чтобы привести все в подобающий вид.

       Рогнеда пыхтя и краснея, выбралась из-под завала, не без помощи сестры. Томира подняла глаза на потолок библиотеки.

       – Я думаю, это та милая краснокрылая пташка навела тут свои порядки. – Она указала на беззаботно летающего под потолком птинири, держащего в клюве страницу из какой-то старой книги.

       – Ох и достанется же тебе, когда я тебя поймаю. – Погрозила Рогнеда кулаком пташке и исподлобья посмотрев на чересчур веселую сестру, недовольно фыркнула. – Давай поступим так: ты сходи в кладовую и возьми оттуда ведро и тряпки, поможешь мне протереть пыль, а я схожу в пекарню и принесу нам кремовых булочек, ну и кофе, конечно.

       Томира отправилась в кладовую и не без усилия открыв старую тяжелую дверь, зашла внутрь. Вокруг было совершенно темно, а пахло пылью и стариной. Она нащупала сундучок, стоящий у двери. В таких, обычно, хранились светящиеся перламутровым светом, болотные пузырьки. Она достала один и в тесном помещении стало достаточно светло, чтобы разглядеть тот беспорядок, который в нем творился. В одном углу валялись старые записи и книги, рядом же стояло ведро и швабра, сверху свисала паутина и... что-то еще: «наверное летучие мыши... Конечно, кто же, если не они, могли облюбовать это милое местечко», с отвращением подумала Томира. Она протоптала себе дорожку к ведру с тряпками и в этот момент, дверь в кладовую приоткрылась. Девушка оглянулась и увидела, как кто-то в знакомой мантии, заскочил внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь. Незваный гость не сразу понял, что в углу кладовой, уже стоял кто-то, а точнее — Томира. Он откинул капюшон и с недоумением вонзил в нее свой взгляд. Томира увидела знакомые очертания и потеряла дар речи.

       – Томира? Что ты тут делаешь? – прошептал Идан.

       – У меня к тебе встречный вопрос. Что ты тут делаешь?

       – Я.. просто зашел в библиотеку, чтобы найти нужные мне записи. Решил, что тут вход в другой зал. – Развел руками многомирец.

       – А на вашем острове закрылись все библиотеки? Или ты уже все там перечитал?

       – Просто то, что я ищу, должно находиться именно тут, если мои источники не врут. – Идан внимательно огляделся, и нахмурившись, остановил взгляд на том, что Томира приняла за летучих мышей. – Теперь ты ответь. Ты тут работаешь?

       – Не я, Рогнеда. Пришла вот, проведать сестру, – тяжелый вздох.

       – Тебя-то я вижу, чему очень рад, но... где же твоя сестра?

       – Где, где, ушла за булочками. – Тут Томира, осознав происходящее, немало смутившись, нервно захихикала. Если бы тут было светлее, многомирец бы хорошо разглядел ее покрасневшие щеки. Идан тут же подскочил к девушке и зашикал на нее.

       – Тише, Томи, я тут неофициально, – он запнулся, – точнее у меня нет пропуска, поэтому никто не должен знать, что я тут был.

       – Что? Так ты прокрался сначала в библиотеку, а потом еще и в кладовую? Идан, я начинаю подозревать, что ты темная лошадка в этой игре, какой бы она ни была. – Томира снова прыснула и зажала рот, в ответ на выпученные глаза многомирца.

       Идан вдруг увидел записи и книги, лежащие прямо на полу, и ринулся наскоро их просматривать.

       – Что ты ищешь? Давай помогу.

       – Это в двух словах не объяснить. Ты пока подержи пузырь, чтобы света было больше, а я посмотрю.

       Перекопав всю стопку, он разочарованно бросил бумаги обратно на пол и отряхнул руки и мантию.

       – Что, не нашел?

       – Нет. Ладно, давай выбираться отсюда. Я сразу уйду, чтобы тебе не пришлось выгораживать меня перед сестрой.

       – Да чего уж там... – Томира пожала плечами и снова развеселившись, предупреждая новые шиканья многомирца, закрыла рот рукой. – Ладно, пойдем.

       Когда девушка толкнула дверь, и та ей не поддалась, она учтиво пропустила Идана вперед. Он аккуратно нажал на ручку, но та не провернулась. Тогда он толкнул дверь плечом, навалившись всем телом, но нет, дверь оказалась той еще упрямицей.

       – Хм, странно. Не открывается.

       – Что? Толкай сильнее, ну же! – Томира обернулась: давящее пространство словно стало еще теснее, а нагроможденный хлам и книги подобрались к ним, как нельзя близко.

       – Я пытаюсь, – еще один толчок, – придется дождаться твою сестру.

       Идан повернулся к ней и Томира ощутила статическое напряжение в воздухе. Фиалковые глаза многомирца в этом приглушенном перламутровом свете завораживали еще больше, а его самоуверенная ухмылка заставила ее поежиться. Она скрестила руки, чтобы хоть немного оградиться от его настойчивого пыла.

       – Ты так и будешь на меня глазеть?

       – Буду.

       – Отлично, тогда я буду глазеть в ответ. – Томира уставилась на него, но не выдержав его сумасшедшего глубоко взгляда, снова переключила внимание на, предположительно, летучих мышей.

       Идан придвинулся еще ближе к ней и облокотился одной рукой о стену, нависнув над девушкой грозовой тучей и упрямо перехватывая ее взгляд. Она не выдержала.

       – Тебе не кажется, что обстановка не располагает, чтобы со мной заигрывать?

       – Обстановка? – многомирец снова огляделся, – о, я и не заметил, – он ухмыльнулся, но затем его лицо стало серьезным. – Твои глаза... Я раньше таких никогда не встречал, они прекрасны. – Он вздохнул, не сводя с нее взгляда. – Томи, я тебя не обижу, расслабься, я просто шучу.

       Идан убрал руку и еще раз взглянув на собеседницу, открыл маленький незаметный засов на двери, и та поддалась.

       – Так это ты закрыл ее? – поразилась она.

       – Случайно вышло. – Он подмигнул ей и выйдя наружу, бесследно растворился, словно бы его тут и не было.

       Томира еще долго приходила в себя и когда в библиотеку вернулась Рогнеда, та с опаской посмотрела на сестру.

       – Ты в порядке? У тебя жар? Твои щеки горят.

       – Да, все в порядке... тут пыльно. Дай мне кофе. – Томира схватила горячий напиток и залпом выпив его, тут же забыла о случившемся, схватившись за обожженное горло.

Глава 15

Мир воды

       Когда Томира улеглась в постель и предалась забвению, она сразу увидела перед собой Данте, который уже ждал ее в полной готовности, чтобы продолжить обучение. Она недоверчиво покосилась на него и скрестив руки, подошла к духу.

       – Куда на этот раз? Удиви меня.

       – Мир, состоящий на 90% из воды, – деловито прохрипел он.

       – Удивил.

       – Знаю. – Улыбка бабая стала широкой и ехидной.

       – У меня вопрос.

       – Слушаю.

       – Как я буду там дышать? В добавок, у меня совершенно нет никакой подготовки в вопросах ныряния, что скажешь?

       – Ты задала два вопроса, на какой ответить? – бабай явно находился в приподнятом настроении. – Не переживай. Мы достанем для тебя все, что нужно. Когда теярит собирается посетить не предназначенный для его физического тела мир, существует... – Данте задумался, подбирая слова, – некий кабинет, в котором выдают все, что нужно для твоего физического тела, но в то же время, имеющее эфирную материю. Ваше восприятие в междумирье тесно связано с тем, что вы привыкли видеть и чувствовать при определенных условиях в жизни. Твоя душа не может в одночасье вспомнить о том, что она легко может дышать под водой. Она привыкла знать, что в ней нет кислорода и начинает там задыхаться, пока не натянешь на нее необходимую амуницию. Что интересно, когда теярит не знает по каким законам работает мир, он может спокойно находиться в нем без, например, защищающего от весьма высоких температур костюма. Как-то так. – Пожал плечами дух, произнося эту лекцию с таким выражением лица, словно в тысячный раз повторяет эти слова.

       Томира обдумывала то, что сказал ей наставник, впившись глазами в подол его чернильно-черного плаща.

       – Допустим. А ты как себя чувствуешь на глубине? Плащ не мешает?

       Бабай хмыкнул и подмигнул ей.

       – Ты сама знаешь ответ на этот вопрос. Сегодня тебе представится невероятная возможность — изучить водные глубины нового для себя мира. Глубины эти уходят на сотни километров внутрь. Ты только представь, кто там обитает! – Данте развел руками и выпучив глаза, замер, ожидая реакции подопечной.

       Томира поежилась от одной только мысли и переведя взгляд на длинные стебли шалфея, размеренно покачивающихся от легкого ветра, тяжело вздохнула.

       – А нам обязательно туда отправляться? Мне как-то не хочется...

       – Да ты шутишь? Это же такая возможность! Что за инфантилизм? К тому-же, это есть в учебной программе. – Добавил он уже сдержанным тоном старого занудного профессора.

       Томира поняла, что увильнуть не получится и попыталась успокоить внутренний мандраж. Ей было безумно страшно отправляться туда. Она не очень хорошо плавала и всегда старалась держаться берега.

       Они с Данте переместились в «кабинет», о котором он говорил. Внутри было светло и все необъятное помещение разделялось на разные зоны, отвечающие за переход в тот или иной мир. Других теяритов и их бабаев она разглядеть не могла, они были сокрыты друг от друга, а существ, которые занимались выдачей атрибутов, она видела достаточно четко. Строение их тел напоминало человеческие, но на головах, вместо волос было что-то, что походило на эфемерный павлиний хвост. Цвет кожи имел голубоватый оттенок, а глаза были больше похожи на кошачьи, чем на человеческие. Томира перехватила осуждающий взгляд бабая и постаралась больше не рассматривать этих существ так откровенно. Они подошли к отделу и ей выдали всю необходимую амуницию для ныряний. Кое-как она натянула на себя водолазный костюм, созданный из тонкой ткани, не пропускающей воду и холод, ласты, сплетенные из листьев крепких растений и кислородную маску, так напоминающую светящийся болотный пузырь.

       – Ну что, я вроде готова... Слушай, – она проникновенное посмотрела в мутно-серые глаза своего бабая, – мне очень страшно, не оставляй меня ни на секунду.

       Данте кивнул ей и отвел в сторону.

       – Не нужно так бояться. Если я почувствую, что что-то не так, то сразу же верну тебя обратно. Воспринимай это как тренировку, приключение или просто сон, на худой конец. Сейчас мы переместимся. Просто помни, что именно сегодня тебе не нужна подготовка, чтобы немного понырять. – Подмигнул он ей.

       Томира с готовностью кивнула и зажмурилась. Открыв глаза, она не сразу пришла в себя, после перехода. Она оказалась в воде. Ее взору предстал безбрежный и бесконечный водный мир. В некоторых местах, над водой клубился густой туман. Вокруг было темно и лишь несколько загадочных, незнакомых ей звезд, освещали темную воду. Данте висел в воде на расстояние вытянутой руки и по нему было видно, что он абсолютно спокоен. Его вид позволил Томире немного расслабиться, но лишь до тех пор, пока она не осознала, что под ней нет дна. Ее тело моментально сковало от страха, и она камнем отправилась вниз изучать глубины, четко следуя задуманному сценарию коварного бабая.

       Томира боролась с паникой, окутавшей ее разум. Вокруг ничего не было видно — сплошная вода. Она попыталась разглядеть Данте, но все никак не могла найти его в мути воды. В какой-то момент, на плечо ей опустилась его рука и она резко повернулась к бабаю. Глаза Томиры были широко раскрыты, но она не могла сказать ни слова. Данте ничего не говорил, его губы не шевелились, но она слышала его голос.

       – Прекрати панику. Сейчас мы спустимся ниже и твоему взору откроется та красота, которую я хотел тебе показать. Держись за мой плащ.

       Томира так и сделала и крепко схватив плащ Данте, почувствовала, как они начали спускаться, все ниже и ниже.

       Сколько они плыли вниз, находясь в обволакивающих объятиях воды, она не могла себе представить, но казалось, что прошла целая вечность. Постепенно ее глаза начали цепляться за едва заметные проблески света. Сначала они были редкими и непостоянными, но по мере их приближения к определенной глубине, Томира смогла рассмотреть огромные светящиеся шары, размером с два или даже три ее дома. В них словно растекалась раскаленная лава. Томира подплыла к одному из них, с неподдельным любопытством и нескрываемым восторгом рассматривая его. Завораживающий переливающийся красными, оранжевыми и желтыми оттенками шар, заманивал ее своей таинственностью и экзотичностью. Томира, гадая, что перед ней, подплыла к шару почти вплотную, но тут рука Данте одернула ее.

       – Не подплывай ближе.

       Она пыталась жестами спросить «почему нельзя», но в этот момент свет словно мигнул. Она повернулась и посмотрела на шар. На этот раз она увидела, что шар моргает. Снова и снова. Она в ужасе отпрянула, но в воде движения ее были медленными и еще более неуклюжими, чем на суше. Данте помог ей отплыть от шара. Она вопросительно посмотрела на бабая, а тот лишь кивнул в его сторону. Томира повернулась и поняла — шар оказался гигантским глазом одной из местных рыбешек, тело которой она даже разглядеть была не в силах. Глаз проморгался и словно бы вопросительно уставился прямо на них. Данте сильнее потянул подопечную в сторону, и они снова поплыли, и снова вглубь. Они отплыли от рыбины на приличное расстояние и Томира была рада находиться подальше от нее, но вдруг, она ощутила, словно что-то схватило ее за ногу. Выпучив глаза, она попеременно смотрела то вниз, то вверх, пытаясь разглядеть свою ногу или Данте, но света было недостаточно. Томира хотела закричать, но вдруг вспомнила, что не может себе этого позволить, ей лишь оставалось мысленно молить бабая, чтобы он обратил, наконец, на нее внимание и помог. Но Данте нигде не было. Что-то упорно продолжало тащить Томиру в сторону рыбины, уверенно сжав ее ногу, и у девушки закралось подозрение, что это и не рыба вовсе, а, скорее, осьминог. Она уже в красках начала представлять, как этот самый осьминог насладиться ее эфирными косточками. Она знала, если теярит умрет в междумирье, то это произойдет и с ее реальным телом. Ужас захватил ее с головой, и она судорожно перебирала руками в воде, пытаясь нащупать хоть что-то, за что она могла бы зацепиться, но все было тщетно. По мере приближения к неведомому существу, его светящийся огненный глаз становился все больше. Его света стало достаточно, чтобы она рассмотрела своего духа, державшего ее ногу и тянущего ее вниз все это время. Выражение лица Данте можно было ваять месяцами, а результат назвать «если обезумевший смеется, остальные плачут». Хриплый жуткий смех раздался у нее внутри и вызвал настоящее чувство тревоги. Томира действительно поверила, что он вдруг решил избавиться от нее и от ее общества — он же дух, что ему будет... Данте, наконец, отпустил ее. Его голос стал серьезным и сосредоточенным. Томира все еще чувствовала скованность своего тела из-за охватившего ее ужаса, но она внимательно слушала своего бабая, пытаясь распознать в его интонациях нотку сумасшествия, которую вероятно, она не услышала ранее.

       – Томира. Если случится что-нибудь подобное в одном из миров, тебя кто-то схватит, нападет или ты вдруг потеряешь меня и тебе будет нужна моя помощь, то ты должна будешь сказать... или подумать, – добавил он опомнившись, – следующие слова: «коль меня ты не спасешь, то от голода помрешь.»

       Данте серьезно посмотрел на свою ошарашенную подопечную и в следующее мгновение залился раскатистым смехом у нее в голове, и ей снова показалось, что это заскрипели не смазанные ставни. Томире пришлось пережить множество эмоций внутри себя по отношению к бабаю, но она заставила себя быть благодарной ему хотя бы за то, что он действительно не убил ее, хотя и мог.

       Дальнейшее путешествие по бескрайним глубинам водяного мира проходило довольно спокойно и даже приобрело веселые нотки. Вокруг них в разные стороны сновали светящиеся всевозможными цветами представители местной фауны. С низин далекого-далекого дна, тянулись стебли многовековых водорослей. Они тоже озаряли пространство вокруг, своим приглушенным свечением, создавая непередаваемую волшебную атмосферу. Томира впервые в жизни видела подобное. Только сейчас она позволила себе расслабиться и насладиться цветастым окружением. Что больше всего ее поразило — это непоколебимая тишина, в которой даже ее собственные мысли звучали неприлично громко.

       Их путешествие подошло к концу. Томира была рада вернуться на зеленую лужайку, так щедро пестрящую полевыми цветами и так старательно благоухающую душистым разнотравьем. Данте уселся на высокую траву и первым делом сорвав клевер, принялся его усердно жевать. Он посмотрел на ученицу и спросил:

       – Что ты вынесла из сегодняшнего урока?

       Томира кинула на него недобрый взгляд.

       – Что не стоит доверять своим бабаям?

       Данте поцокал языком и проскрипел:

       – Томира, это и так понятно. – Он улыбнулся и подмигнул ей. – Твоего доверия я и не жду, хотя мне было бы приятно. Но я не об этом. Сегодня ты плавала на глубине нескольких десятков метров с самым обычным аквариумом на голове. Никакая это не кислородная маска. Я думал, ты сразу поймешь! Я просто решил подшутить над тобой, – искренне удивился бабай и затрясся от смеха. Насладившись вдоволь наивностью своей подопечной, он продолжил, но уже серьезно: – Урок в том, что в междумирье твоя душа может быть свободной, во всех смыслах этого слова, главное постепенно научить ее этому, а точнее — вернуть ей эти воспоминания.

Глава 16

Прогулка по парку

       Томира ждала, когда за ней придет Мирион и они отправятся прогуляться, как и договаривались. Выскочив из главного корпуса академии, она встала в тени у дерева. Находясь в ожидании друга, она рассматривала огромные колонны здания из розового мрамора, которые тянулись высоко к небу. Не смотря на внушительный размер, академия теяритов была намного ниже ВОАХа. Томира заметила приближающегося Мириона. Они не виделись уже несколько дней, и она была безмерно рада снова лицезреть ялинима. Томира увидела, как мимо ее друга прошагал худощавый парень, в котором она сразу же признала надоедливого жука Соуна. Она услышала, как Мирион обратился к нему.

       – Стой, дорогуша.

       Соун тут же замер от неслыханной дерзости и медленно повернулся к тому, кто явно напрашивался на неприятности.

       – Парень, ты глупый что ли? Без проблем, жизнь не мила? – ехидно улыбнулся он, явно уже готовый задать выскочке хорошую трепку.

       Томира вспомнила, что ни раз жаловалась Мириону на его выходки, но она не думала, что он воспримет это так серьезно. Когда Соун подошел к Мириону достаточно близко и заглянул в его глаза, то просто замер и молча стоял так, довольно долгое время. Что-то явно происходило между ними. Ноги Соуна то и дело подкашивались, а лицо приобрело вытянутую форму. Томира была крайне удивлена увиденному, ведь она хорошо знала, что Мирион ненавидел саму мысль вмешательства в человеческий разум, а сегодня, если она все верно истолковала, он еще и нарушил правило, о чем сразу же станет известно в департаменте. Томире, конечно, давно хотелось помочь этому задире Соуну встать на путь истинный, но не таким образом. Она опомнилась и выскочила из-за дерева к ним.

       – Мирион!

       Подлетев к другу, она крепко обняла его. Мирион отпустил Соуна, переведя взгляд на Томиру. Соун ничего не сказал и молча побрел в другую сторону, подальше от них.

       – Что от тебя хотел этот несчастный? – спросила она, с подозрением посмотрев на друга.

       Томира поняла, что он действительно позволил себе лишнего и ее щеки моментально вспыхнули от негодования. Конечно, она не желала своему другу проблем и была очень расстроена тем, что, пускай и косвенно, но доставила их ему. Она заглянула в его глаза.

       – Пожалуйста, не нужно так больше поступать. Позволь мне быть сильной и самостоятельно справляться со своими трудностями. Тем более... он не желал мне зла, – Томира перешла на шепот и заговорщически закивала, прищурив глаза, – просто глупый мальчишка, который явно ко мне неравнодушен.

       Мирион хмыкнул, сверкнув глазами и взяв Томиру за руку, повел ее прогуляться по зеленеющему парку. Она ужасно соскучилась и была рада снова наблюдать, как его разноцветные глаза светятся от падающих солнечных лучей, словно два драгоценных камня — агат и изумруд, не иначе.

       – Как проходит твоя учеба? – поинтересовалась она.

       – Сейчас мы изучаем способы смешивания трав из нашего и других миров. Получаются весьма интересные результаты... Вот вчера, одна ученица из нашей группы смешала полынь, листья сиринки, которые нам передали для обучения теяриты, и что-то еще, не помню. Так вот, немного переборщив с пропорциями, она получила странную вязкую жидкость. Нанеси ее на кожу и она окрасится в синеватый светящийся цвет... навсегда. Вот так она, кажется, и нашла свое призвание. Теперь к ней выстроилась очередь, дабы она нанесла им эту жижу в виде татуировки, благо рисовать она умеет.

       Мирион помялся, но все же показал ей запястье, на котором был нарисован лист дуба. Он действительно светился и Томира, завороженно поглаживая своими прохладными пальцами рисунок, прикидывала в голове что бы она хотела нанести на свое запястье. Мирион нервно сглотнул и одернув рукав рубашки, перевел тему:

       – Ты рада, что вы с сестрой теперь живете вместе? Наверное, ты чувствуешь себя очень странно и непривычно.

       – Конечно я рада. Но ты прав, все произошло так быстро. Я уже привыкла жить с мыслью, что только ты моя семья, а тут появляется Рогнеда. Я просто пока не до конца вспомнила, что значит иметь сестру. Нас разлучили в детстве, мы обе выросли, и теперь нам нужно заново учиться быть вместе.

       Томира замолчала, погрузившись в свои размышления, но спустя некоторое время она вынырнула из океана своих дум и сдерживая улыбку снова повернулась к другу. Сегодня, вокруг них ореолом витала особая аура. Томира поняла это по напряженной и ровной осанке друга и по светло-янтарному и бледно-лазурному оттенкам его глаз, что говорило о том, что ее друг нервничает. Они дошли до широкого деревянного мостика, разделяющего парк на две части, и встали посередине. Под ними деловито журчал небольшой ручеек, задиристо облизывая камешки, лежащие на его пути. Мирион молчал, словно бы не решаясь вновь начать разговор. Томира следовала его примеру. Что-то внутри нее подсказывало, что сейчас было бы не плохо развернуться и убежать, но Мирион, будто бы прочитав ее мысли, взял ее за руку.

       – Томи... – неловко начал ялиним, – я долго думал и.. даже не знаю с чего начать, – нервно оправдался он. Его осанка стала еще более напряженной и вытянутой, но в глазах металась неуверенность. – Томи, ты для меня... Я думаю, что я тебя...

       Издали послышался нарастающий шум приближающейся повозки. Судя по выгравированной лавинии и ее золотистой расцветке, можно было понять, что это был кто-то важный, прибывший с острова О'тай. Повозка сбавила ход и остановилась прямо возле них, но из нее никто не выходил и не пытался с ними заговорить. Томира старательно всматривалась в темноту маленького окошка, пытаясь разглядеть человека, прячущегося за полупрозрачной вуалью, но все было тщетно. Спустя пару мгновений, повозка снова тронулась и исчезла из виду. Томира удивленно посмотрела на Мириона, но вспомнив, что он не договорил ей что-то важное, забыла про таинственную повозку и натянув на лицо свою самую непринужденную улыбочку, попросила его продолжить. Ей показалось, что она догадалась, о чем он хотел ей сказать и эта мысль вызывала у нее внутренний трепет и интерес. С другой стороны — она могла ошибаться и ей теперь ни в коем случае нельзя было выдавать своих подозрений, чтобы не попасть в неловкое положение. Мирион проводил повозку взглядом и повернулся к ней. Его глаза снова вернули свой привычный вид: левый — утренний бодрящий кофе, а правый — бескрайнее лазурное небо. Он заговорил:

       – Я думаю, что я тебя... слишком обременю своей просьбой, но... ты же поможешь мне достать одну редкую вещицу из междумирья? – улыбнулся он ей и хитро подмигнул.

       Почувствовав укол разочарования, Томира прищурилась и поинтересовалась, о какой вещице идет речь.

       – Мне нужен свиток старого монаха Ки, с записями древних рецептов зелий.

       – Но так ведь этот свиток уже у ялинимов. Его буквально вчера передали в вашу академию. Мы его как раз изучали на днях... – Она скрестила руки и подозрительно посмотрела на друга, – Мирион, что происходит?

       Но ялиним лишь отмахнулся и предложил Томире прогуляться по парку еще немного.

       Они долго блуждали по маленьким улочкам, вспоминая минувшее и мечтая о будущем. Когда же они успели так измениться, думала Томира. Жизнь в приюте никогда не была простой, но там они были детьми, за которыми следили взрослые. Им не нужно было принимать самостоятельных решений, думать о средствах на жизнь и о том, где им работать. Теперь все было совсем иначе. Взрослая жизнь ползучей гадюкой подкрадываясь к ним, так и норовила куснуть за лодыжку. Томира жадно вдыхала весенний воздух, наполненный ароматами хвои, смолы, распускающихся цветов и свежей выпечки с пряностями из местной пекарни.

       Она вдруг заметила, что им на встречу шагают люди в длинных серых плащах. Их лица не пылали дружелюбием, и она нервно покосилась на друга. Он тоже заметил их и остановился. Ялиним взглянул на нее.

       – Чтобы сейчас не произошло, не паникуй.

       – Что это значит? Небеса, Мирион, это из-за твоей выходки с Соуном?

       – Я же сказал, не паникуй. – Теперь уже немного нервно процедил он сквозь зубы.

       Ялинимы в серых плащах подошли к ним, и светловолосая девушка заговорила с ее другом:

       – Ты понимаешь, что из-за таких как ты, мы вынуждены все время отвлекаться от важных дел?

       Мирион стоял ровно, и смотрел на нее не опуская глаз.

       – Я готов понести наказание.

       Светловолосая девушка хмыкнула и переглянулась со своими людьми. Улыбка ее была недоброй и Томира поняла, что ждать от них снисхождения не придется. Девушка снова перевела взгляд на ее друга.

       – Ты отправишься с нами. В департаменте проведут с тобой беседу.

       Страх за Мириона заставил Томиру выступить вперед. Она сделала над собой усилие, чтобы ее голос звучал уверенно.

       – Это я виновата. Накажите меня. Я попросила его сделать это.

       Девушка пронзила ее своими перламутрово-зелеными глазами.

       – Теярит. Не суй свой нос в дела ялинимов. Он нарушил правило и с ним будет проведена беседа.

       Девушка из надзора перевела взгляд на Мириона и теперь ее голос буквально сочился ядом:

       – Хорошенький какой, мне жаль твоего милого личика.

       После этих слов Томира встала перед Мирионом, скрестив руки.

       – Вы сказали, что с ним только поговорят.

       В этот момент она услышала приглушенный голос Мириона, который граничил с рычанием:

       – Я же просил, Томира. Отправляйся домой, я буду в порядке.

       Он никогда еще не говорил с ней таким тоном и это весьма отрезвляющие подействовало на нее. Она сделала шаг в сторону, не в силах даже посмотреть на него. Ялинимы связали его руки и повели в надзорный департамент.

       Томира зашла домой, опустошенная и расстроенная. Рогнеды не было, видимо ушла на работу в библиотеку, лишь Ниро уперся в нее своими не моргающими глазами-бусинами с недвусмысленным намеком. Томира в ответ лишь пожала плечами понадеявшись, что сестра позаботится о своем питомце и принесет ему из библиотеки немного старых списанных книг. Девушка приготовила обед, состоящий из салата и круассана с ароматным сыром, и съев его, все так же в задумчивости, залезла в кровать. Ей нужно было кому-то выговориться. Данте хорошо подходил на роль независимого слушателя. Вскоре он возник перед ней.

       – Приветствую. Сегодня прекрасный закат, посмотри.

       Данте, раскинув руки и ноги во все стороны, лежал на камнях черной морской звездой, устремив затуманенный взор на горизонт. Его вид хорошо отражал ее внутренне состояние.

       – Как думаешь, что с ним теперь будет? – спросила она.

       – Он понесет наказание. – Данте пожал плечами.

       – Мне кажется, он был сегодня какой-то странный и слишком серьезный, хотел мне что-то сказать, но так и не сказал. – Томира помедлила. – Мне кажется, я перестаю его понимать.

       Данте приподнялся и сел, жестом пригласив Томиру присоединиться.

       – Мужчины, знаешь ли, довольно скрытны. – Проскрипел он. – Кто знает, что у него на уме? Просто дай ему время. Поверь, я ощущаю, что он здорово привязан к тебе, но его чувства словно сокрыты от меня туманной дымкой. Вот с Иданом, например, все проще. Вокруг вас так и витает... определенная аура... – Данте размашисто поводил руками по воздуху, подбирая последние слова. – Хотя, ему еще многое предстоит тебе рассказать о себе и неизвестно, как ты отреагируешь. – Данте покосился на подопечную и его взгляд тут же зацепился за ее сияющие малиновые щеки. – Не забывай, что я хорошо чувствую тебя. – Заулыбался бабай, продемонстрировав сразу весь ряд зубов, что вызвало у Томиры противоречивые чувства.

       – Что он должен рассказать о себе? – зацепилась она за случайно брошенную фразу, тем самым застигнув болтливого духа врасплох.

       – Данте! А меня ты тоже хорошо чувствуешь? – с вызовом донесся знакомый голос.

       От неожиданности, Томира так и подпрыгнула. Она совершенно забыла, что они с Иданом условились тут встретиться сегодня и теперь девушка буквально задыхалась от нахлынувшего на нее смятения. Она вновь понадеялась провалиться сквозь землю, но чувствовала, что коварный Данте ее не отпустит. Томира собралась и гордо, на сколько это было возможно, вскинула подбородок и коротко кивнула, поприветствовав многомирца. Идан бросил взгляд на бабая и тот усмехнувшись, закатив глаза и разведя руками, удалился на другой конец пляжа. Это было бессмысленно — он прекрасно все слышал, но они все никак не могли это уяснить.

       – Томира... Томи, посмотри на меня. – Идан улыбался, пытаясь поймать взгляд девушки, которая так старательно его прятала. – Я хотел поговорить с тобой. Это очень важно...

       – Идан, прошу, подожди. И ты туда же? – она сокрушенно пробубнила эти слова себе под нос, но юноша прекрасно ее услышал.

       – Прости? Туда же? Но я хотел сказать... точнее... А могу я поинтересоваться, куда же я все-таки? Я понимаю, вы с тем ялинимом сегодня, словно голубки, держались за руки на том мосту, но не нужно думать, будто все мыслят одинаково, начиная фразу со слов «нам нужно поговорить»...

       Томира вспыхнула:

       – О, так это ты был той немой рыбой сегодня в повозке? Что, даже постеснялся поздороваться? – она вопросительно посмотрела Идану прямо в глаза и тут же утонула в этом фиалковом омуте. Он долго и неотрывно в ответ смотрел на нее, и многозначительно заметил:

       – Не хотел прерывать вашу милую беседу... но, он же твой лучший друг, верно? И о чем же вы там беседовали, вдали от всех? Хотя нет, не говори, это меня не касается.

       – Рада, что ты это понимаешь. – Томира отошла и снова в подробностях вспомнила сегодняшнюю встречу с Мирионом и, как оказалось, с Иданом тоже.

       Многомирец снова подошел к Томире и так близко, что она почувствовала его обжигающее горячее дыхание. Он молча смотрел на нее, изучая ее глаза, затем переводя взгляд на ее волосы, нос, подбородок, губы... Она следила за его взглядом, смущаясь все больше.

       – Прекрати. Этот ялиним, как ты выразился, всегда уважал мои личные границы, проявлял заботу и поддерживал... Я всегда чувствовала себя рядом с ним... в безопасности. Знаешь, мне стоит подумать об этом.

       Томира с вызовом посмотрела на Идана и метнув полный искр взгляд на Данте, проснулась.

Глава 17

Кодекс Ялинимов

       В помещении было темно и сыро. Мирион сидел на холодном шатающемся стуле, который неумолимо поскрипывал от малейшего движения. Раздражающий скрип стула разбавлял хруст его белой рубашки, которую он так заботливо отпаривал сегодня утром. Руки его были крепко связанны за спиной и от каждого движения, ткань в плечах ялинима так и норовила треснуть от каждого его вдоха. Слабый свет свечи был единственным источником тепла в этом подвальном пространстве, да и та, вот-вот догорит и погаснет. Он ни разу еще не был здесь, внизу, в качестве нарушителя, и его разрывали самые разные чувства: предвкушение и любопытство смешивались с отчаянием и страхом перед неизвестностью. Он уже довольно долго сидел тут один и никто не спешил составить ему компанию. У него было время подумать, и он мысленно ругал себя, и не за нарушение правила, а за то, каким нюней и размазней он вырос. Как он мог ждать от нее, что она будет воспринимать его всерьез. Нюня и размазня. Он вдруг ухмыльнулся своим мыслям. Он злился, ведь это было не правдой, но только касаемо всего остального. Лишь когда Томира была рядом, он терял всю свою самоуверенность и превращался в нюню или... в труса. Он ненавидел быть трусом. Мирион сплюнул, продолжая ухмыляться своим безрадостным выводам.

       Ялиним снова вспомнил о своих родителях. Он старался запирать воспоминания о них в самые глубины сознания, но они снова и снова вырывались из темноты его разума, стремясь к нему и напоминая о себе. Напоминая о том, какими трусами они оказались. Мирион помнил их, ведь до семи лет он имел семью, у него были отец и мать, а потом... потом они связались с плохими людьми и создавали для них запрещенные зелья. Черный рынок ялинимов тогда только начал разрастаться... Когда же на родителей Мириона вышла соперничающая с заказчиками группа бандитов, они свалили в туман, оставив его, Мириона, совсем одного. Две недели он жил в доме на отшибе. Две недели блуждал по лесу, выискивая следы его мамы и папы. Он плакал по ночам, взывая к милосердию Создателя, но ничего не происходило. Мирион осознавал, что скорее всего, так родители хотели защитить его, но эта мысль не приносила ему утешения. Они оставили его. Они убежали в неизвестном направлении, точно трусливые сурикаты... Вскоре за Мирионом пришли люди и определили в приют, где он и познакомился с черноволосой кудрявой и донельзя заносчивой девчушкой, по имени Томира.

       В двери раздался звук открывающегося замка и внутрь вошли двое: светловолосая девушка-ялиним, задержавшая его в парке и коренастый сереброволосый хранитель. Они прошли в центр комнаты, поставив на столик еще одну свечу и взглянув на Мириона с видом, полным презрения, заговорили между собой, больше не обращая внимания на задержанного. Девушка вдруг спросила своего напарника:

       – Тарит, скажи, как часто тебе приходится отрываться от важных дел, ради дерзких первокурсников, возомнивших вдруг, что кодекс Ялинимов пустая писанина?

       Тарит хрустнул пальцами и повел плечами.

       – О, Элиния, если бы ты только могла себе представить. Посмотри на мои ноги, видишь? – Тарит продемонстрировал ей свои жилистые мускулистые икры. – Если бы тебе пришлось бегать с верхних этажей сюда и обратно столько же раз в день, сколько и мне, то у тебя бы были точно такие же.

       Голос его показался ялиниму добродушным, но он не был настолько наивным, чтобы доверять этому громиле только из-за этого.

       Элиния поцокала языком, оценивая мышцы хранителя и перевела, наконец, свои холодные перламутрово-зеленые глаза на Мириона.

       – Ну, что скажешь, ялиним? Тебе нравятся ноги Тарита?

       Мирион не спешил отвечать на столь провокационный вопрос и продолжал смотреть на огарок потухшей свечи. Элиния тяжело вздохнула.

       – Мирион, так ведь? Да, ты молод и зелен. Но ты действительно думал, что твоя маленькая шалость останется незамеченной?

       Ялиним упрямо смотрел перед собой, когда заговорил:

       – Я не внушал ему ничего такого, из-за чего вам, столь занятым людям, необходимо было тратить свое бесценное время.

       Элиния словно бы только этого ответа и ждала. Ее лицо озарила довольная ухмылка. Она снова обратилась к хранителю.

       – Нет, ты это слышал? А ведь и правда, чего это мы тут собрались? Может выпустим его, да и дело с концом? – захлопала она ресницами.

       Тарит подошел к столику и вынул из ящичка старый свод законов для ялинимов. Он оценивающе посмотрел на толстую книгу и резко подошел к Мириону, который невольно зажмурился, предвкушая удар. Спустя пару мгновений, осознав, что ожидаемый удар не последовал, ялиним открыл глаза и посмотрел на ухмыляющегося хранителя. Тот стоял прямо над ним, нависнув огромной грозовой тучей и внимательно вчитывался в текст.

       – Парень, тут вот говориться, что ялинимы не имеют права применять свой дар внушения, по отношению к другим людям, если таковое вмешательство не согласовано с правительственным ведомством. Ты знал?

       – Да, я читал кодекс. Я еще раз говорю, что ничего такого не внушал тому ученику.

       Тарит вздохнул.

       – Парень, я тут не для того, чтобы избивать тебя, хватит жмуриться, я просто должен фиксировать такие встречи, вот и все. Вот скажи, что именно ты внушил ему? Я не ялиним, я не знаю, посвяти меня. Убеди, что ты действительно ничего такого не внушал тому молодому человеку.

       Мирион хотел бы и дальше хранить молчание, но казалось, что добродушный хранитель действительно жаждет во всем разобраться и скорее покончить с этим делом. Он перевел взгляд на Элинию и содрогнулся от ее проницательных зеленых глаз, так напоминающих змеиный прищур.

       – Я только и сказал ему, чтобы не трогал мою подругу и принялся усиленно заниматься. Ничего такого. – Настаивал он.

       Тарит, словно бы и не слушая его, перевернул страницу, продолжая внимательно вчитываться в законы. Наконец, он оторвался от книги и посмотрел на него, только теперь уже без прежнего презрения, а уже с сочувствием.

       – Парень, тебе наверняка должно быть известно, что любое вмешательство, даже, казалось бы, самое невинное, может перевернуть человеку всю жизнь. Вот, например, сказал ты в сердцах какому-нибудь теяриту, чтобы тот бежал к своему бабаю и покрепче держался за его юбку. Вроде ничего такого, верно, ведь? А тот теярит возьми, да и впади в кому. Ну не может он теперь отцепиться от юбки своего бабая. А из-за непрерывного нахождения рядом с духом, он довольно скоро отдаст ему всю свою жизненную энергию и все, поминай как звали. Ты человека убил, парень, смекаешь?

       После этих слов, Мирион нервно сглотнул. Но он снова ощетинился и процедил:

       – Как я мог навредить ему, посоветовав прилежно учиться? Он потом мне еще спасибо скажет.

       Элиния, которая молча все это время наблюдала за ним, кивнула Тариту и тот отошел в темный угол комнаты. Мирион разглядел в этом некую, уже налаженную схему. Элиния посмотрела ему прямо в глаза, и он понял, что теперь не может отвести от нее глаз. Впервые к нему применяли дар внушения. Голова стала легкой, почти невесомой, мысли сбились в запутанный клубок фонового шума и вскоре не осталось ничего, кроме голоса говорящей. Она зашипела, точно змея, перед броском.

       – Так ты действительно не понимаешь? Ты и правда считаешь, что поступил правильно? Хорошо. Хорошо, Мирион. Тогда попробуй оказаться в шкуре того мальчишки. Пускай впредь, твое лицо остается нетронутым, коль ты действительно будешь прав, а нежели начнешь сбиваться с верного пути, так задай себе хорошенькую оплеуху. Удобно ведь! Иногда мы упрямо не слышим или точнее будет — не слушаем своего тихого внутреннего голоса подсознания, которое всегда знает, где мы правы, а где ошибаемся. Так вот, я оказываю тебе услугу, Мирион. Теперь ты хорошо будешь слышать, а точнее — чувствовать голос своей совести. Потом еще спасибо мне скажешь. – Подмигнула она ему.

       Элиния отпустила его и Мирион шумно вдохнул воздух, словно бы все это время он находился под водой. Она добавила:

       – Когда поймешь, чего ради мы тут сегодня собрались, возвращайся ко мне, я проверю, уяснил ли ты урок и, может быть, позволю гласу твоей совести снова умолкнуть.

       Тарит прошел к нему за спину и развязал руки. Взгляд его так и полнился сочувствием, но он ничего больше не сказав, кивнул напарнице и вышел за дверь. Она стояла на расстояние и наблюдала за ним. Мысли Мириона начали, наконец, приходить в порядок и он исподлобья посмотрел на светловолосую девушку. Он хотел было сказать ей что-то ядовитое, но в этот самый момент, его кулак прилетел ему прямо в челюсть. Искры россыпью пробежались перед его глазами. Он с ужасом уставился на свою руку, а потом на Элинию. Теперь ее взгляд смягчился.

       – Я же говорила, мне жаль твоего личика, но что поделать, по-другому вы не понимаете.

Глава 18

Вся жизнь — экзамен

       Ганна, пыхтя и краснея, наконец застегнула многочисленные серебряные замочки на своих белых кожаных сапогах. Собрала длинные серебряные волосы в высокий хвост и пристегнув с левой стороны ножны, взяла в руки свою именную катану. Она любила ее и уже не могла представить себя без этого острого, начищенного до блеска клинка. Сегодня они с братом должны были сдать итоговый годовой экзамен, после чего они получат возможность носить с собой оружие и исполнять долг хранителя, если того потребует ситуация. Ганна смотрела на свое отражение и видела уверенного и прекрасного воина. Белая форма сидела как влитая, подчеркивая ее стройную женственную фигуру. Она хорошо понимала, что ее амбиций хватит, чтобы достичь больших высот и не разочаровать предков, главное не облажаться сегодня. В комнату постучались и зашли ее родители. Отец с гордостью взглянул на дочь и подошел к ней, чтобы обнять.

       – Ты справишься. Не переживай и постарайся услышать свое оружие, оно подскажет тебе, что делать.

       Вилион с нежностью, присущей лишь отцам, поцеловал свою дочь в лоб. Она посмотрела на него, на его сильные и грубые руки, на серьезное, но любящее лицо, которое насчитывало дюжину шрамов и подумала о том, как же ей с ним повезло. Вряд-ли ей встретится кто-то, кто хотя бы на половину будет так же силен и мужественен, как он. Ганна была завидной невестой, но она решительно всех отвергала — юноши, претендующие на ее внимание, казались ей слабыми и неокрепшими птенцами.

       Милада, мать Ганны и Лана — красивая женщина, удивительным образом сочетающая в себе мягкую женственность и неоспоримую мужественность, подошла к дочери и взяла ее руки в свои.

       – Дорогая, мы с тобой. Не забывай, мы будем присутствовать на экзамене и болеть за тебя. Ты должна справиться. Не дай страху поглотить тебя, так ты можешь потерять контроль и погибнуть.

       Глаза ее матери стали влажными, что случалось крайне редко. Она с нежностью улыбнулась ей.

       – Ты так похожа на меня в юности, один в один. Я так же тряслась в день экзамена, вот только я была предоставлена сама себе, ты же помнишь характеры твоих бабушки и дедушки. – Подмигнула она ей. – Где твой брат?

       Из-за угла тут же появился Лан.

       – Я тут, мама. Просто хотел пропустить нежные прелюдии, – беззаботно проговорил он и вальяжной походкой зашел в комнату.

       Когда Лан поравнялся со своей сестрой, мать не удержалась от восхищенного вздоха. Они были прекрасны. Лан поражал своей безупречной выправкой, его серебристые волосы были забраны в пучок, но несколько прядей, выбившись, упали на одну сторону лица. Ганна была олицетворением настоящей женской привлекательности. В ее серебряных глазах, отражались блеск холодных звезд, вулканический пепел и брызги водопада. Они выросли и превратились в прекрасных лебедей.

       Вилион еще раз оценивающе осмотрел детей, явно, все больше преисполняясь гордостью. Он кивнул им и направился к выходу, позвав, не спешащую уходить Миладу.

       – Вам пора, дети мои. Проверьте все еще раз и спускайтесь в главный зал. Мы будем там.

       Родители ушли, оставив брата с сестрой собраться с духом. Ганна покосилась на Лана и ехидно фыркнула:

       – Это ты для девчонок так вырядился? Ну каков красавец, держите меня семеро, я сейчас упаду, ох! – закривлялась она, тут же получив подзатыльник от брата.

       – Эти малютки мне не интересны. Вот красавица Иона должна узреть меня при полном параде.

       – Лазурь небесная! Это ты про нашу преподавательницу по дипломатии? Серьезно? Да она же тебе в матери годится! – во весь голос рассмеялась Ганна, схватившись за живот.

       Конечно, она прекрасно понимала, что никакая Иона его не интересовала, ее брат просто хотел разрядить обстановку и она была благодарна ему за это. Для нее это было очень важно. Проигрыша она точно не переживет. Им предстояло сразиться в поединке, и они не знали, кто будет их соперниками.

       Лан шепнул ей:

       – Я уже давно решил для себя — если судьба распорядится поставить против меня мою младшую сестренку, я сделаю все, чтобы ты меня хорошенько отмутузила. Да и поддаваться не придется. – Подмигнул он ей.

       Ганна отличалась большими умениями и была сильнее брата. Они какое-то время молча смотрели друг другу в глаза и со стороны казалось, будто они общаются мысленно, как настоящие многомирцы. Да, наверное, так оно и было, они и без слов понимали друг друга. Попросив у предков благословения, брат и сестра направились в зал, где уже совсем скоро начнутся бои.

Глава 19

Борьба внутри бушует ураганом

       Томира долго сидела на подоконнике, подогнув под себя ноги и безучастно смотря в окно. По маленьким зеленым улочкам бродили живущие по соседству люди: кто-то устало возвращался с работы, а кто-то просто гулял, наслаждаясь теплым вечером. Она все не могла понять, какие чувства ее душат больше: обида на Идана за его нахальные выходки? «Да что он о себе там думает? Откуда столько самоуверенности?» – думала она. Или же раздирающая тоска из-за последней встречи с Мирионом и этой недосказанности между ними..? Но чего она ждала от него? А может ее одолевало смятение из-за такого неожиданного возвращения в ее жизнь старшей сестры?

       А ведь она все эти годы злилась на нее, думая, что она осталась жить с родителями. Только сейчас она начала осознавать, что ее мама и папа мертвы. Эта мысль долго не уживалась в ее сознании. Томира ведь ненавидела их все это время. Лучше бы, думала она, они действительно просто отказались от нее, но были живы. Тогда ее обида и злость были бы оправданы, а теперь осталась лишь разъедающая пустота. Как ей выкрутиться из всего, что на нее так безжалостно обрушилось? Она еще не имела большого жизненного опыта за плечами и ей казалось, что происходящие перемены, словно бы били ее голыми кулаками прямо по сердцу. Томира весь вечер, попеременно, то рыдала, тихонько завывая, то просто сидела, уставившись в одну точку, то до боли кусала губы, пытаясь вырвать себя из нахлынувшего потока чувств. Скоро должна была вернуться сестра, но что она скажет, когда застанет ее в таком виде? Томира окончательно обессилила от переизбытка эмоций и снова провалилась в сон. На берегу сидел Данте, и без предисловий и вступлений он перенес ее на остров О'тай. Девушка снова стояла у высоких ворот, ведущих в зал тишины.

       Томира устало посмотрела на своего бабая. Она скрестила руки.

       – Я туда не пойду. Мне не о чем с ним разговаривать. Ты не заставишь меня, давай лучше отправимся...

       – Тебе нужно подлечить свою душу. Можешь не разговаривать с Иданом, но тогда позволь другому многомирцу тебе помочь. Если ты зайдешь внутрь, я обещаю потом перенести тебя в любое место, которое ты пожелаешь посетить, но, если не зайдешь, отсюда можешь добираться вплавь, – непринужденно заключил бабай, отзеркалив ее позу.

       Томира поняла, что спорить бессмысленно и фыркнув, на явно превышающего полномочия духа, зашла внутрь. В этот раз в зале было немноголюдно, лишь пара-тройка посетителей расположившись на подушках у колонн зала, накрытые полупрозрачными куполами. Они общались с многомирцами. В спрятанном от света свечей углу, показалось знакомое очертание. Томира тяжело вздохнув, подошла к юноше. Идан немного откинул капюшон и исподлобья кинул сосредоточенный взгляд на девушку. У нее снова перехватило дыхание от его пронзительных фиалковых глаз — он был красив, но она не до конца понимала, какие отношения их связывают, поэтому старалась не выдавать своих мыслей, в надежде, что Идан не заглянет в ее душу снова. Он кивнул ей и указал на бархатные подушки.

       – Присаживайся.

       Томира оглянулась в поисках другого свободного многомирца. Ей не хотелось покидать Идана, но сейчас она казалась себе мелкой назойливой мухой.

       – Я не хотела тебя отвлекать. Я лучше пойду.

       – Присаживайся. – Повторил многомирец, буравя ее сердитым взглядом, что немало задело девушку.

       Томира решила говорить откровенно:

       – Знаешь, мне кажется, мы все уже обсудили. Я могу ошибаться, но если бы ты не был по какой-то причине заинтересован во мне, то вряд ли бы искал столько возможностей увидеться. Я правда не понимаю, что так привлекло тебя и что тебе от меня нужно. Я самый обычный человек, ничего из себя не представляю, живу в старом доме с сестрой, учусь на первом курсе. Что тебе нужно? Поправь меня, если мои суждения не верны, но, по-моему, все это выглядит странно. С чего бы тебе обращать внимание на такую как я? Мне сложно понять твои мысли. Я тебя совершенно не знаю, хотя сама для тебя являюсь открытой книгой. Ты считаешь это справедливо?

       Идан снова жестом пригласил девушку присесть. Она все-таки сдалась и села напротив.

       – Ты права. Я и сам не думал, что буду вести себя так глупо, прости. И ты не самый обычный человек, поверь. Сейчас я хотел бы стать для тебя открытой книгой. Спрашивай, я отвечу на все вопросы.

       Томира долго смотрела на многомирца, изучая его благородные черты лица, необычные, затягивающие словно омут глаза, его светлые волнистые волосы... Наконец она заговорила:

       – Зачем я тебе?

       – Ты притягиваешь меня, я пока сам не знаю почему, но мне хочется с тобой говорить и просто находиться рядом. Ты против?

       Идан улыбнулся и сделал такие проникновенные глаза, что у Томиры перехватило дыхание. Но вернув себе прежнее самообладание, она перевела тему.

       – Расскажи о себе, о своей семье, кто ты? – с нескрываемым вызовом спросила она.

       Идан задумался, слегка наклонив голову на бок, словно бы не решаясь ответить на вопрос, но вскоре он все-таки заговорил:

       – Моих родителей зовут Ладия и Энон.

       Многомирец выждал немного, утвердительно кивнув на немой вопрос ошарашенной собеседницы и продолжил:

       – Я живу на этом острове с рождения. С рождения меня готовят к тому, чтобы я стал хорошим правителем.

       – Небеса благословенные... – прошептала Томира, готовая удушиться своим алым шарфиком, который явно все это время покорно ждал именно этого случая. – Я думала, твое имя лишь совпадение... – Томира подобралась. – Прошу, простите меня, Ваше...

       – Не смей. – Перебил ее многомирец и снова в его глазах словно бы сверкнул алый огонек. – Не смей менять своего отношения ко мне, каким бы оно не было, из-за моего статуса. Для тебя я просто Идан, не более, ладно? Хорошо, тогда я продолжу. – Я всю жизнь жил на этом острове, меня готовили стать правителем. Да, я должен унаследовать трон. Я всю жизнь рос бок о бок с нависающими тяжким грузом будущими обязательствами и ответственностью... но я никогда не мог по-настоящему осознать это, лишь с недавних пор мои мысли начали течь в нужном направлении. Сейчас я провожу много времени, изучая историю первой расы. – Идан неосознанно перешел на шепот. – Мне хочется понять, что так изменило их, ведь у них было все! Они ни в чем не нуждались, понимаешь? Они без усилий могли достичь огромных высот, но выбрали другой, пускай и более быстрый путь, чтобы заявить о себе всем остальным мирам. Я хочу знать подноготную их жизни, чтобы не допустить таких же ошибок в будущем... Вот и все, вот он весь я.

       Идан смотрел в ее глаза не отрываясь. Она видела — он точно знал, что ему нужно, он был не из тех, кто ходит вокруг да около. Томиру попеременно, то бросало в жар, то холодели пальцы рук. Она помолчала еще какое-то время, так же неотрывно смотря в глаза собеседнику и выдохнув, наконец сказала:

       – Я прошу понять меня и.. прости, но теперь нас разделяет еще большая пропасть, чем пару минут назад. Я не уверена, что правильно понимаю твои намерения, но давай просто забудем о том, что мы были знакомы. Так всем будет проще. Я не хочу лезть в твои дела, а ты больше не лезь в мои.

       Не дожидаясь его ответа, Томира вскочила и устремилась к выходу так быстро, как только могла, мысленно благодаря Небеса за то, что на этот раз, никакой магический купол не стал ей препятствием для отступления. Обнаружив за пределами зала Данте, она смерила его яростным взглядом. Борясь с головокружением и дурнотой. Девушка очень вежливо, но, все-таки, в большей степени — утвердительно, попросила бабая пробудить ее.

Глава 20

Экзамен хранителей

       Просторный, хорошо освещенный зал до предела был заполнен хранителями с оружием наперевес и в белых плащах, под которыми серебром сверкали доспехи. Снизу доверху на трибунах располагались молодые юноши и девушки, ожидающие своего призыва в центральный белый круг, где проходили поединки. Трибуны возвышались над кругом до самого потолка, грозно нависая и создавая ощущение замкнутого пространства. Некоторые ученики ловили приступы паники и выходили наружу, чтобы хоть немного прийти в себя. Лан и Ганна сидели в третьем ряду. Их родители заняли свои места в судейской ложе, но это не успокаивало — они были беспристрастны, когда дело касалось экзаменов или боев. Лан взял сестру за руку и крепко сжал.

       – Дыши глубже, ты справишься. Если бы я отличался такими умениями, как у тебя, то сейчас бы воспользовался случаем прикорнуть. – Улыбнулся он ей так беззаботно, как только мог.

       В ответ, она крепче сжала его ледяные пальцы, что говорило о том, что он нервничает не меньше нее, и тут до них донесся голос ведущего экзаменатора, который эхом отталкивался от колон и словно расколовшись на тысячи иголок, разлетался во все стороны зала. На этот раз, леденящие иголки принадлежали сердцу Лана. Его имя отдалось у нее в груди сковывающим ужасом. Брат еще раз улыбнулся сестре и встал, чтобы спуститься в круг. Ганна нервно грызла ногти, не зная, кто достанется ему в соперники и когда имя было озвучено, она вся похолодела и замерла, забыв сделать вдох.

       В круг зашел ученик невероятных размеров. Форма еле сдерживала его мышцы, которые так и норовили порвать ее. Ганна знала этого ученика. Слава о его достижениях уже разошлась по всей Эрите среди молодых юношей и девушек — он был поистине выдающимся и перспективным воином. Не смотря на высокий рост и крепко сложенную фигуру, он отличался невероятной юркостью и скоростью. В руках он держал увесистый меч, что не мешало ему размахивать им, словно пером, а на лице застыла самоуверенная ухмылка.

       Ганна посмотрела на побледневшего Лана, который старался казаться абсолютно не тронутым этим обстоятельством, но она хорошо его знала. Было видно, что мысленно он прощается и с ней, и с родителями. Она бросила взгляд на них и поразилась их ледяной выдержке — лица отца и матери не выражали ни единой эмоции, словно бы происходящее вокруг их совершенно не касалось. Она тяжело вздохнула и скрестила пальцы, моля всех предков их рода помочь своему потомку.

       Бой начался. Когда бледное лицо ее брата разукрасила алая струйка крови, Ганна, сидевшая на трибунах и ни разу за эти долгие минуты не моргнувшая, готова была поддаться необдуманному порыву и сбежать вниз, чтобы задать выскочке хорошую трепку, но перехватив предостерегающий взгляд матери, она лишь сильнее обхватила себя руками и продолжила впиваться глазами в центр круга.

Глава 21

Слушай свое оружие

       Лан вытащил из ножен свой меч и занял позицию в центре круга. С трибун доносились протяжный гул и нагнетающий топот ног — будущие хранители накаляли, итак, напряженную атмосферу, словно бы им не нужно было так же выходить в центр зала уже через несколько минут. Выедающий душу страх сжал его сердце.

       Лан пожал руку сопернику. Экзамен хранителей не был шуткой, это был настоящий бой, в полную силу, который нередко заканчивался смертью одного из сражающихся учеников. Проигравшие, но выжившие экзаменующиеся, не могли рассчитывать на выдающийся карьерный рост, им предстояло заслужить доверие, начиная с самых низов. Поэтому нужно было собрать весь свой накопленный опыт и с умением применить его.

       Лан почувствовал, что его руки ослабели, одеревенели, он даже подумал, что вот-вот выронит меч. Голова предательски закружилась, но он не мог позволить себе быть слабым — не сегодня. Он поднял меч и почти машинально, наугад взмахнул им. Лезвие пронеслось мимо, едва задев противника. Тот не заставил себя ждать и пошел в атаку. Его клинок шумно рассек воздух и острие сразу же настигло свою цель. Лан пошатнулся, почувствовав, как лицо кипятком обожгла струйка крови. Он шумно вдохнул. Нельзя было терять и мгновения. Он снова встал в боевую стойку и сконцентрировав внимание на сопернике, сделал выпад. Меч пролетел наискосок, но он не ранил противника, а лишь распорол ему ткань на предплечье. «Да чтоб тебя». В ответ ему тут же, злющей коброй прилетел укус острого лезвия. Лан не сразу понял, что клинок соперника во время удара, действительно приобрел очертания змеи, а это означало две вещи: во-первых, соперник хорошо овладел своим оружием и слияние с его магической энергией прошло успешно, Лан пока не мог похвастаться таким безупречным преображением своего меча, лишь изредка, ему удавалось пробудить его, а во-вторых — это значило, что яд уже вовсю распространяется по его венам. Времени оставалось совсем немного. На этот раз, он ничего не почувствовал, лишь отметил, как тихо стало в зале. Юные хранители с тревогой и страхом наблюдали за ним. Рукоять меча стала обжигающе горячей. Взгляд скользнул вниз, и он обнаружил, что его белая боевая форма окрасилась в красный. Прямо сейчас, из его груди понемногу выскальзывала его жизнь. Со стороны могло показаться, что крови было больше, чем могло уместиться в человеке и для него, все было кончено.

       Лан не мог допустить такого скоропостижного поражения, слишком просто, слишком страшно. Соперник же снова нанес удар. На этот раз, Лан почувствовал, а точнее услышал, как раздробилась кисть левой руки, которой он держался за рану на груди. Боль наконец захватила все его тело, которое пронзительно кричало, оглушая его. Лан действительно готов был упасть замертво и мысленно прощался с родными, но в какой-то момент, к нему пришло воспоминание, как он впервые посетил свое занятие в этом зале. Он вспомнил, как шаг за шагом осваивал навыки ведения боя. Он не мог вот так умереть. Не мог подвести своих предков. Не мог оставить свою младшую сестру. Воспоминания проскользнули в голове хранителя за долю секунды. В глазах темнело, а дыхание становилось тяжелым и свистящим. Страх все больше, заботливо окутывал душу молодого хранителя, нашептывая ему на ухо свои извращенные угнетающие мысли. Снова удар, меч проткнул плоть Лана, но он уже не ощущал боли. По телу разлилось блаженное облегчение и ощущение невесомости. Он лишь подумал, что нельзя уйти вот так, неумелым слабаком, опозорив семью и предков. Время замедлило ход. Мир вокруг тускнел и становился неважным и бессмысленным. Лан потряс головой, стряхивая наваждение. Прислушавшись к своему оружию, он понял, что пора, и тогда, отпрянув от остановившегося в миллиметре от его горла меча, он сделал выпад, вложив все свои силы в этот удар. Его меч издал оглушительный гортанный герсовский рык. Лишь спустя пару мгновений, он осознал, что произошло. Его противник, выпучив ошарашенные глаза в ужасе схватился за растерзанное горло. Сквозь его пальцы бешено прыскала алая горячая кровь. Видимо он слишком рано позволил себе расслабиться, думая, что ему достался слабый противник и дело уже было сделано. Меч выпал из его руки и состязание было окончено. Тогда Лан позволил себе предаться манящему забвению.

Глава 22

Позволь заглянуть в твою душу

       Мирион уже неделю откладывал встречу с Томирой, с головой погрузившись в учебу и работу. На это было две причины: во-первых, его синяки и ссадины после воспитательной «беседы» с хранителями и ялинимами, работающими в надзорном департаменте еще не зажили, да и новые все прибавлялись и прибавлялись, а во-вторых — он злился на Томиру, хотя и понимал, что она ни в чем не виновата. В моменты, когда он оставался один на один со своими мыслями, он чувствовал предательскую боль в районе сердца. Он много раз прокручивал в голове их последний диалог и чувствовал ужасное разочарование от так и не произнесенных тогда, рвущихся на свободу слов. Ему казалось, будто он допустил огромную ошибку и нужно было сказать Томире о своих чувствах. Он искренне не понимал, как она могла не замечать его душевных терзаний? Как она могла быть так слепа к нему? Обида душила его, подобно пустынному разгоряченному воздуху, но все-таки он старался и понять ее. Она знала его с малых лет и привыкла воспринимать его заботу, как солидарность и дружескую поддержку. Он знал, что им необходимо было об этом поговорить. Ялиним не мог больше ждать и ему уже не терпелось снова увидеть ее. Юноша спешно пригладил свои вьющиеся черные пряди, застегнул свою белую рубашку, накинул ярко-бордовый плащ и вышел из академии. Он полной грудью вдохнул глубокий цветочный аромат и решительно направился в сторону ее дома. По пути, когда оставалось пройти всего пару улиц, его окликнул высокий человек в капюшоне. Мирион не мог разглядеть его лица, но, судя по мантии, он был одним из многомирцев. Тот подошел к нему и произнес еле слышно:

       – Мирион. Нам нужно кое-что обсудить. Только наедине. Может знаешь подходящее местечко?

       – Может достаточно отойти за угол? – Мирион недоверчиво смотрел в темноту капюшона, пытаясь разглядеть собеседника.

       – Я думаю, нам нужно тихое место, где нас не прервут на самом интересном моменте.

       После этих слов, Мирион заподозрил неладное и предложил пройти в таверну «быстрая лань». Он не просто так выбрал именно это место. Владелец таверны мог обеспечить ему защиту, если таковая потребуется. Хотя многомирцы не отличались агрессивным нравом, но что заставило этого человека покинуть остров и вызвать его на разговор, он не знал.

       Они зашли внутрь и сели за столик, за которым Мирион не так давно сидел с Томирой. Внутри было прохладно. Томное освещение навевало тоску еще больше, чем снаружи и Мирион постарался отбросить лишние мысли и сосредоточиться на таинственном собеседнике. Он заказал холодный эль, а многомирец — зеленый ликер из лайма и иномирской лианы. Мирион не удивился, все знают, как этот напиток почитают многомирцы. Ликер неспешно распространяется по всему телу, согревая и расслабляя его и как они утверждают, эффект схож с состоянием глубокой медитации. Какое-то время они сидели молча в ожидании напитков. Наконец, человек в мантии начал говорить:

       – Позволь мне тебе помочь. Твои душевные раны не кровоточат, но продолжают воспаляться, снова и снова напоминая о себе. Я чувствую, ты на распутье, и я беспокоюсь, как бы это не навредило тебе и.. твоей подруге. Позволь мне заглянуть в твою душу.

       – Если ты осмелишься заглянуть в мою душу, я осмелюсь внушить тебе, что ты колибри — мигом полетишь к своим поющим цветам. Готов? – огрызнулся Мирион, озадаченный наглостью многомирца.

       Он крепко сжал свои руки, ожидая собственного удара, но тут его совесть была чиста, он действительно негодовал. Идан же продолжал:

       – Я серьезно, Мирион. Я уже достаточно знаю тебя, благодаря Томире, но мне нужно убедиться, что ты не причинишь ей вреда.

       – Что? Вреда? Ты совсем лишен рассудка, как я погляжу. – Опешил Мирион. – Если ты говоришь, что уже знаешь меня, благодаря Томире, то ты должен понимать, что я буду последним человеком, кто навредит ей. Да и кто ты вообще такой, чтобы вмешиваться в наши отношения?

       – Оу! Она тебе ничего обо мне не рассказывала? – нарочито удивленно и в то же время оскорбленно заметил многомирец и выдержал гнетущую паузу. – Ты слишком привязан к ней. Слишком, Мирион. Так нельзя. Нельзя растворяться в человеке и терять себя. Нельзя и все тут. Ты начинаешь переступать границы дозволенного, пока только в мыслях. Ты это понимаешь?

       – А! То есть ты уже засунул свой любопытный нос в мою душу. Когда ты успел? – поразился ялиним. – Ты хоть понимаешь, что заставляешь меня пойти на крайние меры?

       Мирион блефовал, и тут его кулак все-таки прильнул к его лицу и оставил новый горящий след. Идан удивленно уставился на него, а затем искренне рассмеялся.

       – О, Небеса! Вы, ялинимы, никогда не перестанете удивлять меня. Когда это ты успел получить наказание от госпожи Элинии? Сразу виден ее почерк. – Идан с сочувствием посмотрел на него. – Слушай, я пришел сюда не для того, чтобы ссориться. Не горячись. Мне просто важно, чтобы Томира была в порядке, вот и все. Отпусти ее. Не настаивай на своих чувствах и тогда ты сможешь сохранить ее доверие. Поверь, для нее это очень важно.

       Многомирец допил ликер, посмаковал кисловатое послевкусие и коротко кивнув ялиниму ушел, оставив на столе несколько монет.

       – Не тебе меня учить. – Ответил Мирион в пустоту.

       Он еще долго сидел один, погруженный в потаенные глубины своей души и размышлял над услышанным. Ему не терпелось узнать у Томиры, кто этот дерзкий парень и почему он вообще лезет в их дела. Мирион много думал. Он опасался, и не того, что успел узнать о нем многомирец, заглянув в его душу, а того, что тот был прав. Мирион действительно готов был настаивать на своем, снова и снова, если у него не останется другого выбора. Он не собирался сдаваться. Ялиним злился на себя, но теперь его руки лежали спокойно. Да, он был сокрушен, разочарован, оставлен, но все же, он был честен с собой. Горячая слеза, наконец, сорвалась и покатилась по его щеке. Он резким движением вытер ее тыльной стороной ладони и оплатив счет, ушел, не попрощавшись с добродушным владельцем таверны.

Глава 23

Лицом к «лицу»

       Томира с сестрой собрались на рынок за продуктами. Раннее солнечное утро обещало им насыщенный день. Они запланировали множество дел. Пришло время обустраивать их общий быт и разделить обязанности. Томира была очень этому рада — с сестрой стало легче со всем справляться. Она хотела познакомить ее с Мирионом, ей казалось, что они просто обязаны найти общий язык. Томира закрутила свои кучерявые волосы в высокий пучок и надела сверху красный шёлковый платок, так они не мешали ей на ветру, а ветер сегодня как раз решил продемонстрировать свой склочный характер. Всю ночь он настойчиво проникал сквозь щели дома, создавая приятную прохладу, по крайней мере для Томиры. Рогнеда же, посреди ночи прокралась в ее комнату, в поисках второго теплого одеяла и не обнаружив его, без предисловий залезла к Томире в постель. Она чувствовала холодные ноги сестры и то, как ее пробивает легкая дрожь. Она повернулась и обняла ее покрепче, и та, спустя какое-то время, согрелась и мирно засопела. Томире нравилось, какие отношения у них складываются. В ее душе вновь пробуждалась сестринская любовь и привязанность — это ее успокаивало, и вскоре она тоже уснула.

       Во сне, они с Данте спорили на тему: «ради чего живут люди и зачем им вообще чего-то добиваться». Сначала разговор выглядел скептическим и лишенным энтузиазма, но вскоре, Томира уже с пеной у рта, пыталась донести до глупого духа, что жизнь для них — тем ценнее, чем короче она. Только когда Данте одобрительно улыбнулся, она осознала, что он провернул с ней какую-то хитрую шутку и развеселившись от того, что попалась на его уловку, закидала его песком, который не особо-то на нем и задерживался.

       Девушки вышли на оживленную улицу и уже подходили к рыночной площади. В руках они держали плетеные корзинки, предназначенные для овощей, фруктов, выпечки и сыра. Вокруг них, бушующим и шумным вихрем сновали в разные стороны люди: хранители с серебряными волосами и в белых плащах, многомирцы в мантиях цвета пергамента и ялинимы с чемоданчиками для лекарств. Рядом с ней стояли торговцы, с фиалкового цвета глазами и легкими, но длинными накидками — тут многомирцы могли не скрывать своих лиц. Это даже приветствовалось, дабы больше расположить к себе покупателей. Ялинимы в плащах-разлетайках, сосредоточенно рассматривали своими, переливающимися всеми цветами радуги глазами, травы и специи на прилавках. Томира подумала, что у теяритов меньше всех отличительных черт: у них нет утвержденной формы, волосы не имеют определенного оттенка, лишь светло-серые глаза выдают в них междумирских странников. Возможно, прямо сейчас, рядом с ними, находясь в междумирье, блуждал какой-нибудь теярит со своим бабаем...

       Шум и гам заполоняли всю рыночную площадь, лишь ветер услужливо приглушал силу тысячи возбужденных голосов. Рогнеда заметила тележку с цветастым навесом, в которой продавались всевозможные сладости из других миров и свежая ароматная выпечка. Она побежала к ней и самозабвенно начала выбирать. Томира подошла к сестре и с любопытством следила за тем, что же она положит в корзину. В какой-то момент, она заметила, что на миг вокруг стало темно. Она обернулась и увидела, как прямо за ними разверзлась черная брешь. Томира потеряла дар речи, когда из дыры выбрался нул. Он навис над ними, словно черная тень, но слишком четкая и осязаемая, чтобы быть просто тенью. Вблизи можно было рассмотреть его тело — худое, длинное. Оно казалось липким и с него все больше и больше стекала черная жидкость, похожая на вязкие чернила. Томира подумала, что он буквально тает из-за света солнечных лучей, возможно так оно и было, но эта мысль не задержалась надолго в ее голове. Больше всего вызывало страх отсутствие глаз и морда, лишенная каких-либо эмоций. Люди с криками, полными ужаса и животного страха, ринулись в разные стороны. Кто-то кричал о знаменование судного дня, кто-то спешил увести своих детей подальше. Паника и хаос превратили, еще некогда сносный шум голосов в свирепый вой. Томире было все равно, она не слышала криков толпы, ведь ее вниманием уже завладел нул. Существо раскинуло огромные когтистые липкие лапы и направилось прямо к ней. Рогнеда обернулась и выронив уже почти до краев заполненную корзинку из рук, ринулась к сестре, встав прямо перед ней. Нул разинул свою беззубую черную пасть и застыл. Можно было подумать, что он сейчас зарычит и бросится, но он продолжал стоять неподвижно, вот только ноги Рогнеды вдруг подкосились и по ней даже со спины можно было понять, что та была на грани обморока.

       Томира вспомнила.

       В далеком детстве, в тот ужасный день, когда такой-же нул напал на ее семью и высосал жизненную энергию их родителей, он сразу же направился прямиком к ним. Рогнеда, маленькая тощая и испуганная, не раздумывая заслонила ее собой, так же, как и сейчас, вытянув руки в стороны. Вот, почему она тогда заболела... Томира не могла себе позволить снова потерять сестру и с силой оттолкнула ее в сторону. Тогда неприхотливый нул, снова переключился на нее. Она тут же ощутила нехватку воздуха. Казалось, само мироздание потеряло привычный ориентир и в ужасе металось из стороны в сторону, словно загнанный зверь, чующий свою скорую смерть. Пустота жадно поглощала ее душу. В глазах потемнело, разум затуманился и все внутри сжалось до предела. Было больно. Томира не могла пошевелиться, она лишь чувствовала жгучую, пронзающую изнутри боль во всем теле — это ее душа разрывалась в истерике на сотни или тысячи кусков. Сила стремительно покидала ее. Она уже не думала ни о чем, а лишь смиренно ждала, чтобы это ужасающее поедание ее души поскорее закончилось. Страх был таким сильным, что Томира даже не пыталась бороться с этим мерзким нулом. Еще мгновение и она растворится в небытие.

       Хриплый голос возбужденно что-то прокричал ей. Она поняла, что это Данте. До нее, словно из-под толщи воды, доносились обрывки фраз, но она не могла разобрать ни слова. Сознание покидало ее, а нул не собирался оставлять начатый завтрак и продолжал самозабвенно поглощать ее жизненную энергию. По его телу все больше стекала густая черная слизь, прожигая насквозь принесенные ветром листья. Крики бабая в какой-то момент оборвались, но спустя несколько мгновений, она услышала другой, спокойный, знакомый голос. Она сосредоточилась на нем. «Томира. Слушай меня. Ты справишься. Слышишь? Соберись, пожалуйста. Слушай мелодию, она поможет тебе. Прошу, постарайся оставаться со мной, хотя бы еще чуть-чуть. Слушай...» – Томира слушала, но тишина была громче, она затмевала ту тонкую нить мелодии, которую ей так старались передать. «Я ничего не слышу, но ты пытался. Спасибо тебе, Идан...» – подумала Томира, готовая совсем забыться. Но тут в ее голове, словно глоток свежего воздуха, появилась мелодия, совсем тихая, но такая теплая и успокаивающая. Томира жадно зацепилась за нее и теперь уже ее душа не готова была расставаться с этим обволакивающим теплом и любовью мотивом. Ей вспомнилось, как ее мама, монотонно и нежно напевает ей и ее сестре колыбельную, а уже бодрствующая луна заботливо и участливо подсвечивает их маленькую комнатку. Мелодия усиливалась и внутри у Томиры снова затеплилась жизнь. «Слушай мелодию. Я с тобой, я рядом», – продолжал успокаивать ее размеренный и тихий голос, обрамленный прекрасной целительной мелодией — песней лавиний.

       В какой-то момент все прекратилось. Мелодия затихла и Томира упала в объятия сестры, судорожно глотая ртом воздух. Отсутствующим взглядом она смотрела на рыдающую Рогнеду, пытаясь припомнить разом улетучившуюся мелодию. На людную площадь уже прибыли хранители и пронзив мечами тело ненасытного нула, закрыли брешь, ведущую в их мир.

       Девушек доставили в лазарет, где Томире сразу же оказали помощь ялинимы. Она чувствовала едкую пустоту, которая так и плескалась внутри нее, но спокойная светлая обстановка вокруг и старания ялинимов, вернули ей надежду на то, что она сможет когда-нибудь забыть это чувство опустошения. Душе требовалось время, чтобы восстановиться.

       В светлую выбеленную комнату, где не было ничего, кроме кровати с белыми простынями, такой же белой тумбочки и напольного торшера, ворвался Мирион. В его искрящихся глазах читалось абсолютное безумие. Волосы были взъерошены, а учебная форма измята и изорвана — его явно не хотели пускать, но он с боем ворвался внутрь.

       – Томира! Томи! – ялиним подлетел к лежащей девушке и осторожно приподнял ее голову. – Как так вышло, что именно ты оказалась там? – негодовал ялиним.

       Глаза Томиры округлились от увиденного.

       – Мирион, что с твоим лицом? – с трудом спросила она, не признав своего собственного голоса.

       Томира непонимающе смотрела на своего друга, но Мирион не спешил отвечать, лишь поморщился. Только сейчас он кинул взгляд на Рогнеду и, вероятно, осознав кто перед ним, рявкнул на нее.

       – Как ты могла это допустить? Ты же ее старшая сестра! – взъелся он и на глазах у Рогнеды тут же выступили слезы. Она ничего не ответила и лишь перевернула сложенную влажную повязку на лбу сестры.

       – Мирион, успокойся. Как ты узнал, что я здесь? – прошептала она, совершенно лишенная сил. – Видят Небеса, не так я представляла ваше с Недой знакомство.

       Ялиним снова взглянул на сидящую рядом Рогнеду.

       – Прости. Я просто... думаю ты и так все понимаешь.

       Рогнеда коротко кивнула, не удостоив его взглядом. Мирион пояснил:

       – Я был рядом, когда услышал крики на рыночной площади. Я увидел тебя, когда вас уже посадили в повозку ялинимы и отправился за вами следом.

       Томира обратилась к сестре:

       – Прошу, дай нам немного поговорить.

       Рогнеда недоверчиво покосилась на взъерошенного, явно, по ее мнению, обезумевшего юношу с синяками, и перехватив настойчивый взгляд Томиры, встала и вышла за дверь, тихонько прикрыв ее. Томира взглянула на Мириона. Она знала, что он придет к ней самым первым, в этом не было никаких сомнений. Вот он, прямо перед ней. Переживает за нее. Она с нежностью и безграничной благодарностью посмотрела в его глаза.

       – Я рада, что ты пришел. Но серьезно, что с тобой? Ты подрался? – Томира вдруг ощутила приятное тепло от его рук. – Я чувствую, что ты пытаешься меня подлечить, – улыбнулась она, – но мне правда уже лучше, не трать энергию.

       Мирион снова проигнорировал вопрос Томиры и сказал:

       – Ты же могла погибнуть. Говорят, ты очень долго держалась до прибытия хранителей... Слишком долго, чтобы оставаться живой. Ты хоть думала, что я буду делать, если ты умрешь, Томи?

       Сознание Томиры еще путалось, и она не могла как следует сосредоточиться, но кажется, она начала догадываться о том, что значат ссадины и синяки на его лице.

       – Мирион, за что они так с тобой? Надзорный департамент имеет право избивать учеников? Разве ты сделал что-то настолько ужасное, чтобы бить тебя?

       Ялиним улыбнулся и посмотрел в окно.

       – Даже сейчас ты думаешь о моих синяках, хотя сама, еще пару часов назад находилась при смерти. Не переживай. Я тебе потом все расскажу, ничего страшного, пара ссадин, скоро заживет.

       – Я так ужасно себя чувствовала без тебя... ты не приходил так долго. Меня все мучил один вопрос. Ты же тогда, в тот день, хотел сказать мне что-то важное? Мирион, я не хочу, чтобы между нами оставалась недоговоренность. Вдруг кто-то из нас, завтра и правда умрет... Не отдаляйся от меня. Ты же знаешь, что можешь сказать мне обо всем, что тревожит твою душу.

       – Знаю... Но не думай сейчас об этом. – Мирион легко потрепал ее воздушные кудряшки. – Пускай все идет своим чередом. Ты хорошо меня знаешь, зачем мне что-то скрывать от тебя. – Он улыбнулся ей и Томиру накрыло волной тепла. – Я всегда буду рядом, не зависимо от того, что случится дальше. Лучше расскажи, как ты выстояла.

       Томира глубоко вздохнула и, на сколько это было возможно, сильно сжала его руку. Она всегда так делала, сама того не осознавая, когда доверяла Мириону свои сокровенные мысли.

       – Мне помог один человек. Я тебе еще ничего не рассказывала о нем. – Она сделала паузу, а Мирион ждал, не смея прервать рассказ о человеке, которого уже успел встретить лично. – Он многомирец. Его зовут Идан.

       – Идан? – он нахмурился. – Его зовут так же, как наследника острова, или...

       – Да. Это он. Я сначала не поверила, но Данте подтвердил. Мы познакомились на острове, когда я пришла туда с бабаем, находясь в междумирье. С тех пор, он часто появляется в моих снах... А сегодня он не дал мне умереть. Я вдруг услышала его голос в своей голове и... Мирион, я слышала песню лавиний! Представляешь? Я никогда раньше не слышала ничего подобного! – залепетала, задыхаясь от восторга Томира.

       Лицо Мириона оставалось серьезным, и он внимательно всматривался в ее глаза. В комнате, которую выделили для Томиры было светло и свежо. Окна распахнуты настежь и легкий, прохладный ветерок, старательно пытался ухватить занавеску за край и отправить ее в свободный полет. Ялиним, наконец, нарушил тишину:

       – Что вас связывает?

       От столь прямого вопроса Томира запнулась. Ей было не ловко говорить с ним о многомирце.

       – Ты про Идана? – девушка задумалась. – Я не знаю, но сегодня он спас мне жизнь, поэтому нас уже не мало связывает, – она отвела глаза, – но я пока не могу понять, как к нему отношусь. Мирион, он не подходит мне, если ты об этом.

       – Почему же? Отличная партия. Я слышал, он очень умен и перспективен. За ним — будущее острова О'тай. Он уже успел влюбить тебя в свою смазливую мордашку?

       Мирион вырвал свою руку из крепкой хватки Томиры и дал себе хорошую пощечину. Томира испуганно смотрела на друга, явно не ожидавшая такого поворота. Она не спешила ничего спрашивать, лишь немигающе смотрела на него, пребывая в крайнем смятении.

       – Прости. – Мирион отвел глаза и шумно выдохнул. – Я слышал, наш правитель, Амон, собирает совет среди хранителей. Сегодняшний случай, уже далеко не первая попытка нулов проникнуть к нам, за последние двадцать лет. – Мирион внимательно посмотрел на нее, явно оценивая — продолжать ему или нет. – Брешей становиться все больше. Уже много людей погибло из-за вторжений. Пока эти порталы малы и проникнуть к нам могут лишь молодые нулы, совсем дети, я бы сказал, но если бреши станут больше, то нашим хранителям уже с ними не удастся справиться... Многомирцы утверждают, что полотно нашего мира истончается. Нужно наладить баланс, но как это сделать, они пока не говорят — наверное сами еще не нашли решения. Скорее всего, хранители будут выставлять дежурные посты на каждой улице... А может еще что-то придумают, и мы скоро об этом узнаем. – Мирион только теперь посмотрел на Томиру. – Ты уже, наверное, слышала, ребята успешно сдали экзамен, но Лан все еще не пришел в себя. Ганна все время находится с ним. Поправляйся скорее и мы отправимся их навестить.

       – Да, правильно, нужно скорее к ним наведаться, пойдем. – Томира, не без труда села и свесив босые ноги, глазами обшаривала комнату, в поисках своей одежды.

       – Стой, дорогая. – Засмеялся он, укладывая ее обратно. – Не спеши, иначе ты свалишься где-нибудь по дороге и мне придется нести тебя на руках... Хотя, ты права, пойдем. – Одумался Мирион и подтянул Томиру за руку к себе. Она тоже захохотала и слегка ущипнула его за плечо. Сейчас она смотрела на него под каким-то новым для себя углом, и осознав, что Мирион пытается разгадать ее взгляд, смутилась и отвела глаза.

       Спустя несколько дней, Томиру отпустили из лазарета. Ялинимы постарались на славу. Пичкая ее всевозможными горькими и ужасно пахнущими настойками и отварами, они-таки поставили ее на ноги в кратчайшие сроки. Она уже чувствовала себя достаточно хорошо, но из-за остаточной слабости, ощущала все свое тело ватным и непослушным. Ей еще долго предстояло восстанавливать свою жизненную энергию.

       Мирион зашел за ней и Рогнедой, и они вместе поехали в крытой зачарованной повозке к поместью их друзей-хранителей. Томира искоса посмотрела на друга, сдерживая улыбку. Она уже знала о его наказании и была рада тому, что он нашел в себе силы обуздать гордость и вернуться к Элинии, чтобы та отменила свое внушение. Его синяки все еще стойко держались на лице, но Томира знала, что уже совсем скоро они сойдут.

       У ворот поместья их ждали сереброволосые брат и сестра. Томира и Мирион были невероятно рады их видеть. Ганна была в полном порядке, а вот Лан, который не так давно пришел в себя, выглядел еще довольно бледным и похудевшим. Вдобавок, он разжился новым надбровным шрамом, но это не портило его красивого лица, а лишь добавляло мужественности. Ребята помогли спуститься Томире и ее сестре. После долгих объятий и расспросов о ее самочувствии, она, наконец, представила ее своим друзьям.

       – Знакомьтесь — это Рогнеда, моя некогда потерянная и вновь обретенная сестра!

       Рогнеда кивнула им.

       – Просто, Неда. – Она осмотрелась вокруг.

       Поместье было внушающих размеров и выглядело весьма роскошным и представительным. Недаром тут жили, известные своими боевыми заслугами всем землям Эриты, родители молодых хранителей.

       Мирион фыркнул, кинув на Рогнеду странный взгляд, а Лан оценивающе посмотрел на нее и спустя пару мгновений, взяв девушку под руку, повел по тропинке, ведущей к лестнице, подмигнув при этом Томире и послав ей воздушный поцелуй.

       Ганна еще раз крепко обняла Томиру и Мириона. Они не виделись уже больше недели, но по ощущениям казалось, что прошло пару месяцев. Мирион поздравил Ганну с их удачной сдачей годового экзамена, а Томира горячо поцеловала свою подругу в щечку.

       – Я вам сейчас же покажу свою прекрасную и опасную Ганнаилину Инниагаирскую! – Оживилась Ганна, вспомнив про свою именную катану.

       На оружие хранителей выгравировывалось полное имя владельца, поэтому аккуратная каллиграфическая надпись, порой растягивалась на всю длину клинка.

       Томира взяла подругу за руки.

       – А что потом? Ведь впереди у вас еще два года учебы, но вы уже сдали боевые искусства, экзамен на мечах, проверку на стойкость... Я припоминаю, как вас выкинули в пустыне без еды и воды и заставили там жить целый месяц, а вы, когда выбрались, сетовали на то, что ящериц невозможно прокусить, не раскрошив зубы, а змеи слишком пресные без соли.

       Ганна застыла с мечтательным выражением лица, припоминая этот месяц жизни пустынным дикарем, где у них была одна единственная обязанность — выжить. Есть друг друга было нельзя и высшие хранители, на всякий случай, поставили на экзаменующихся дополнительные печати запрета. Она протянула:

       – Да-а, хорошие были времена. А дальше нас ждет сплошное занудство. Следующий год мы продолжим осваивать магию печатей, с помощью которых, например, открывают и закрывают бреши в другие миры. Потом мы будем демонстрировать слияние своей магической силы и оружия, предавая ему мощности и дополнительных «умений». А после, мы будем весь оставшийся год, учить своды законов и ведение политических дел, как внутри нашего мира, так и на межмировом уровне.

       Томира задумалась.

       – Интересно, если вы можете открывать и закрывать бреши, может все-таки есть и способ посещать другие миры и вам и ялинимам?

       – О, мы слишком ценим сон. – Усмехнулась Ганна. – А если серьезно, вряд-ли наши души научаться перемещаться, а существование возможности путешествовать не во сне, не отменяет нашей физики. Наши тела слишком тяжелые или наоборот, слишком легкие для других миров. Мы не можем туда попасть и остаться при этом в живых. Только если мы когда-нибудь обнаружим мир, который схож с нашим, то... все может быть. – Она пожала плечами, не выказывая на этот счет особого энтузиазма.

       Ребята понимающе закивали. Мирион обратился к Ганне:

       – Как Лан? Сильно переживал... из-за... своей победы.

       – У хранителей это в порядке вещей. Он, конечно, замкнулся в себе на какое-то время, но все мы понимаем, что единственная возможность чего-то добиться — успешно сдать экзамены. И потом, чтобы защищать свой мир и жителей, нам нельзя быть слабыми и ранимыми. Нет, это не про нас.

       Ганна действительно рассуждала об этом, как о какой-то обыденности, поэтому ребята не стали спорить. Отвечая другу, она открыто изучала ссадины на его лице.

       – Ты как, Мирион? Мы все уже в курсе твоего посвящения.

       – Посвящения?

       – Всем целителям рано или поздно приходилось проходить через что-то подобное. Теперь и ты стал настоящим ялинимом. Лицо скоро заживет, а вот понимание того, как обстоят дела — останется. – Ганна гордо кивнула ему и перевела взгляд на шествующих впереди ребят. – Прошу, дорогие мои, следуйте за тем зазнавалой и его прекрасной спутницей. Вас ждет вкуснейший обед, приготовленный мной лично.

       Ганна вскинула свой утонченный подбородок и гордо зашагала, размахивая из сторону в сторону, в такт бедрам, своими длинными серебряными волосами, собранными, по обыденности, в высокий хвост.

       В большом холле, по центру зала стоял мраморный круглый стол, накрытый белоснежной скатертью и устланный всевозможными угощениями. Глаза так и разбегались, жадно цепляясь, то за горячие и холодные закуски, то за жаркое, салаты и нарезки, то за бутылочку красного полусухого, то за сливовую наливку и ягодный ликер, но чаще, глаза все-таки цеплялись за бутылочку полусухого — больно привлекательная она была. Когда Томира увидела обилие блюд, она с недоверием покосилась на Ганну которая вела себя, как настоящая хозяйка дома и ни на миг не давала усомниться в правдивости своих слов. Их встретили слуги, которые со всей учтивостью забрали у гостей накидки и унесли в другую комнату. Мирион явно занервничал, когда в очередной раз они ухватились за его любимый ярко-бордовый плащ, не желая отдавать его, но слуги, так же, в очередной раз, самозабвенно принялись убеждать ялинима, что плащ будет в полной безопасности. Ганна провела ребят к столу и каждого усадила на отведенное, специально для него, место. Рогнеду посадили между Ланом и Томирой, а рядом с Томирой сел Мирион. В центре стола стоял большой круглый аквариум, и в нем медленно перемещались совсем маленькие болотные пузырьки, рассеивающие свое перламутровое завораживающее свечение во все стороны. Стол все продолжал заполняться манящими яствами и ребята были уверены, что они не единственные гости этого скромного обеда. Когда все приготовления были завершены, со второго этажа спустились Милада и Вилион. Все дружно, как по команде, подскочили, чтобы поприветствовать родителей Лана и Ганны. Вилион, явно довольный и растроганный таким радушным приветствием, улыбнулся и жестом пригласил гостей сесть.

       – Рады приветствовать вас, дорогие наши юные друзья! Не скромничайте и принимайтесь опустошать стол. По традиции — никто не уйдет, пока не попробует каждое блюдо, приготовленное моей прекрасной дочерью.

       Вилион был в приподнятом настроении и это было понятно — его дети успешно сдали годовой экзамен и остались живы. Все сели за стол и принялись за угощения. Томира вспомнила, что не знает подробностей боя Ганны, когда как о Лане говорил весь город. Она склонилась за спину рядом сидевшего Мириона и шепотом спросила у подруги:

       – Как прошел твой экзамен? Ты ничего не рассказываешь, интересно же.

       – Знаешь, когда моего братца чуть не увековечили в сердцах наших, – Ганна сделала неопределенный жест руками, – я словно впала в какой-то ступор, о чем мне уже плешь проел отец. Я просто помню, как меня вызвали, а потом... как объявляют меня победительницей, а девчонку, с которой я билась, немного потрепанную и до ужаса напуганную, уносят на носилках. Видимо она не знала, что в моей любимой катане таится паук-мясоед. – Ганна непринужденно пожала плечами. – Да, у Лана в оружие проявился герс, а у меня паук. Пауу-ук! – Она широко раскрыла глаза и устрашающе пошевелила пальцами.

       Томира нервно сглотнула от предстоящей перспективы лицезреть ее оружие лично.

       – А тот симпатичный парень, на которого ты положила глаз на прошлой неделе, тоже был там? – Томира заговорщически подмигнула подруге, рассчитывая на новые подробности.

       Ганна же разочарованно цокнула.

       – Я вернула свой глаз обратно. Он проиграл бой, да еще и выжил! – добавила она, искренне негодуя.

       Мирион, за которым происходила сея беседа, дробью прошелся пальцами по ее коленке и девушки вернулись обратно, обнаружив, что все внимательно слушали их «тайный» разговор, сдерживая улыбки.

       Вилион обратился к Томире:

       – Я бы хотел обсудить с тобой кое-что важное. Любая зацепка может помочь нам в продумывании дальнейшей стратегии. Ты, я думаю, поняла, о чем речь. Но если ты не готова, то так и скажи, ничего страшного...

       Вилион, делая вид, что отвлекся на только что обнаруженный им салат с тряпичками — иномирскими куропатками, заинтересованно затыкал в него вилкой, дав тем самым Томире время подумать над его просьбой.

       – Конечно я готова ответить на ваши вопросы. Речь идет о безопасности мирных жителей. Правда я не совсем уверена, что смогу рассказать хоть что-нибудь, чего хранители еще не знают.

           – Возможно, но все-таки не будем упускать возможности послушать твой рассказ. Вдруг ты все-таки сможешь нам помочь, упомянув какую-нибудь, казалось бы, весьма незначительную деталь. – Он кивнул. – Спасибо тебе.

       Вилион излучал уверенность, мужество и отвагу. Поговаривали, что он даже может заменить Амона, нынешнего правителя Гаяния-Гэллы, если его сыновья, на момент кончины правителя, еще не будут достаточно подготовлены к такой важной роли. К этому хранители относились очень серьезно и нужно было сначала заслужить доверие жителей и верхних слоев общества, прежде чем занять этот пост. Сыновья Амона пока мало себя проявляли, поэтому хранители готовили разные сценарии, если того потребует ситуация.

           Томира заметила, как после просьбы Вилиона напряглись плечи ее друга, и она слегка прислонилась к нему, дабы успокоить. Она прожигала его взглядом, пока не обнаружила появившуюся тень улыбки на его лице и с чистой совестью принялась за жаркое. Томира и сама хотела узнать как можно больше о нулах, которые уже много лет считают ее семью особым деликатесом. Она набралась смелости и задала вопрос Вилиону:

       – Как вы считаете, почему нулы и кхоры все чаще находят все новые и новые бреши? Наш мир становится слабее?

       Вилион поразмыслил над ответом и отложив вилку, нехотя произнес то, что и так все уже знали:

       – Думаю да. Низшие существа и раньше нападали на наш мир, мы отбивались, и они оставляли нас. Но теперь, нулы возвращаются сюда снова и снова, как к себе домой. Наша магия постепенно улетучивается и хоть мы и становимся сильнее с каждым поколением, всем известно, что так и происходит при смертельной болезни — сначала больной чувствует себя лучше, силы возвращаются, а потом... – Вилион помолчал, что-то обдумывая. – Я рассчитываю найти решение. Решение ищут и многомирцы, и ялинимы, и теяриты — мы все стараемся укрепить истончившуюся материю нашего мира. Каждый старается помочь как может: кто-то читает заговоры, придумывает новые формулы защиты, кто-то — наращивает позитивную энергию с помощью постоянных медитаций и окружает ею Эриту, а кто-то ищет решение в других мирах. – На этих словах его взгляд задержался на ней, и, как ей показалось, она поняла его намек.

       Милада, которая все это время сидела молча, решила начать более непринужденный разговор:

       – Мирион, ты так вырос. Вы с Ланом почти одного роста, а я помню тебя совсем маленьким, когда ты первый раз пришел к нам в гости.

       Вилион и Милада часто забирали детей к себе в поместье. Их дети были привязаны к Томире и Мириону, и они целыми днями бегали к стенам приюта. Они угощали живущих там детей вкусными обедами, читали сказки, а иногда забирали Томиру и Мириона к себе в поместье, чтобы они могли спокойно поиграть под их присмотром. Они очень любили этих сирот, но усыновить не могли — слишком большая ответственность для действующих хранителей, и департамент, как правило, не одобрял такую инициативу, ведь их жизнь всегда была под угрозой.

       – Наверное не знаешь отбоя от невест? – продолжала Милада. – Мне так любопытно, Мирион, когда же мы увидим выбранную тобой красавицу?

       Томира застыла с зависшей, на пол пути к тарелке, вилкой. После слов «невеста Мириона», ее желудок разболелся, и она решительно отстала от жаркого. Мирион беспечно улыбнулся матери хранителей:

       – Госпожа, не будем торопить события. Сначала мы должны отпраздновать свадьбу Лана, а к тому времени, может и мне встретится та самая. – Он хитро улыбнулся, покосившись на друга, который старательно делал вид, что не слушает их, самозабвенно пережевывая лист салата.

       Ганна хмыкнула и махнула рукой на брата.

       – Поверь, Лан такой разборчивый, что нам не дождаться его избранницы. Хотя... госпожа Иона, вполне могла бы подойти. Да-да, я помню, как они стреляли глазками друг в друга на экзамене.

       Она раскатисто захохотала и на этот раз подзатыльник не прилетел, но Лан, взглянув на нее, ясно дал понять, что ей придется заплатить по счетам и с процентами. Ганна с непроницаемым лицом, моментально переключилась на круассан с ежевичным соусом.

       Миладу не удовлетворил его ответ, и она продолжила:

       – Может у тебя уже есть кто-то на примете? Приводи ее к нам, мы будем счастливы познакомится с ней. Ты нам как сын, Мирион, мы переживаем за тебя так же, как за Лана, Ганну и Томиру, не забывай об этом.

       Мирион выдержал паузу, смакуя вино и, вероятно, обдумывая свой ответ. Наконец, он сказал:

       – Есть одна особа, которая мне весьма небезразлична. Когда придет время, я приведу ее к вам и представлю, как свою невесту.

       Томира же смотрела в свою тарелку и все никак не могла определить свои эмоции, касаемо ответа Мириона — ее уколола обида? Но с чего это вдруг? Он ничего ей не обещал и ни в чем конкретно не признавался. Так, намекал... «Есть одна особо» – Томире решительно не понравилось это словосочетание... Может конечно тогда, в парке, он хотел сказать... Да что она себе вообще напридумывала? Томира тихонько хмыкнула, отняла взгляд от тарелки и взглянула на Миладу, которая как раз в этот самый момент смотрела прямо на нее. Девушка не поняла, о чем говорил ее взгляд и смутившись, смогла лишь выдавить из себя еле заметную улыбку.

       Милада кивнула Мириону и теперь обратилась к Рогнеде, которая явно пока чувствовала себя не в своей тарелке.

       – Рогнеда, милая, ты бы знала, как мы счастливы с тобой познакомиться. Ганна и Лан рассказали нам вашу историю и это прекрасно, что вы с Томирой снова обрели друг друга. Теперь мы можем быть спокойны.

       Томира заметила, что Мирион кинул на ее сестру какой-то странный колючий взгляд и решила, что им просто необходимо познакомиться поближе, он должен понять, что отныне, Рогнеда всегда будет рядом с ними и они обязаны подружиться.

       Стол заметно опустел. Слуги забрали почти все блюда и привлекательную, но уже опустошенную бутылочку вина, тоже унесли. Хозяева поместья проводили ребят и выделили им свою зачарованную повозку, чтобы они без приключений добрались до дома.

       На улице уже совсем стемнело, только из окон лился перламутровый свет болотных пузырьков и теплое мерцающее сияние свечей. Уютно выглядели и опустевшие улочки, которые отстранено купались в жемчужном тумане и лишь редкие прохожие, тенями проплывали вдоль запотевших улиц... Томира отметила, что они, вероятно убаюканные вечерним спокойствием и туманным настилом, шагали медленно, без лишних резких движений, растворяясь в дымке все больше и больше, по мере их удаления. Мирион и Рогнеда молчали, опустив глаза — им явно было некомфортно общество друг друга. Томира фыркнула, цокнула языком, но ее ненавязчивые попытки привлечь к себе внимание остались незамеченными. Тогда она решила действовать увереннее.

       – Мирион, посмотри на меня. Рогнеда? Что с вами? Вы же для меня два самых родных человека. Как вы можете так себя вести? Может вы думаете, что я буду разрываться между вами? Нет. Выбирать я не буду. Мирион, выбирать я не буду, – повторила она. – Или вы сейчас говорите друг другу все, что хотите сказать — откровенно и прямо, или я просто выйду из повозки и отправлюсь искать приключения на пятую точку.

       Мирион и Рогнеда переглянулись. Глаза обоих сверкали искрами, и, словно по команде, пожав плечами, отвернулись в разные стороны. Томира не шутила. Она остановила зачарованную повозку и выскочила из нее, моментально растворившись в жемчужно-туманном ночном покрывале.

Глава 24

Дурман кирионы

                Окутал время и пространство белый дым.

                Он одурманивает разум и зовет,

                Чтобы в объятия принять меня любым,

                И я шагну, гадая, что же меня ждет.

       Мирион выскочил следом, но как бы старательно не щупал он густоту тумана, как бы не щекотал его бесформенное тело — Томиры нигде не было. Он выругался в пустоту и прислушался: словно издалека доносился голос Рогнеды. Она настороженно звала сестру. Тут она наступила ему на туфлю, и он понял — туман стал настолько густым и вязким, что с легкостью заглушал любые звуки. Ему стало тяжело дышать и не из-за тумана, а из-за страха, что Томира действительно может найти приключения. Ей могут попасться разбойники или же хранители, которые без разбора скручивают любого, кто встречается им на пути в столь поздний час. Он повернулся к Рогнеде и крикнул ей в самое ухо:

       – Нам нужно найти ее! Ты иди вдоль улицы, а я пойду искать ее по переулкам.

       Рогнеда почти ничего не услышала, но крикнула ему в ответ:

       – Нам нельзя разделяться! Этот туман какой-то странный, тебе не кажется? Ты чувствуешь запах? Пахнет... Да! Кирионой! Это трава, которую кхоры жгут в своем мире, на каждом клочке их проклятой земли. Для них это благовония, для нас — яд! Это похоже на вторжение. Закрой нос шарфом и пойдем искать Томи вдоль улицы.

       – Откуда ты знаешь, как пахнет эта трава?

       – Сиум как-то рассказывал. Она пахнет, как давно проросший картофель. Когда-то давно, его подопечный смог пробраться в мир кхоров. Он рассказал об увиденном Сиуму и умер. Отравляющий дым не пощадил его... Пока это все, что удалось узнать людям о кхорах... Пойдем! – Рогнеда уверенно взяла Мириона за руку.

       Ялиним удивленно посмотрел на девушку и задержав на ней пристальный взгляд, пошел за ней.

       Они какое-то время шли молча, прислушиваясь к вакуумной тишине вокруг. Когда Рогнеда увидела проплывающую тень вдоль домов, она указала в ту сторону и они побежали к ней, но оказавшись совсем рядом, поняли, что это вовсе не Томира и более того — эта тень не принадлежала человеку. Несуразный огромный кхор, с искривленным телом, пятью лапами, на которых было по десять пальцев с торчащими огромными когтями, смотрел прямо на них. У него были маленькие черные глазки, похожие на глазки-бусинки птинири, только вот их размер, явно не соответствовал пропорциям огромной головы. Зато челюсть была больше, чем им того бы хотелось. Кхор обратил на них свой пустой взгляд и набрав в грудину побольше воздуха, громко и пронзительно завизжал. Этот высокий мерзкий крик тоже приглушался туманной пеленой, но даже это не спасло ребят от оцепенения. Казалось, что из ушей вот-вот польется кровь, а глаза — полопаются.  Мирион с трудом вырвал себя из ступора и прижал Рогнеду к себе, закрыв ее уши руками. Кхор явно не собирался останавливаться на пугающем крике, медленно и плавно «поплыв» по жемчужному морю прямиком к ним. Мирион схватил Рогнеду за руку и хотел бежать, но ноги стали ватными и не желали слушаться — ядовитый туман все больше действовал на них, сковывая мышцы. Даже стоять стало тяжело, хотелось просто ничком распластаться на дороге. Он подплыл к ним уже почти вплотную. Мирион был не из пугливых, но даже он не смог подавить приступ паники. Рогнеда так и стояла, уткнувшись лицом в его грудь, словно бы смирившаяся с судьбой и не желающая смотреть в лицо кхора напоследок. Что удивило Мириона, она не тряслась, дышала ровно и не проявляла никаких эмоций, будто бы мирно спала. Мирион не знал, что так оно и было, Рогнеда умела засыпать в разных ситуациях, чтобы просить Сиума о помощи, если та потребуется. Они практиковали это месяцами, словно готовились именно к этой ночи. Духи, конечно, итак, хорошо чувствовали своих подопечных, но все же, такая практика гарантировала их встречу.

       Рогнеда знала, что бабаи могут связываться с многомирцами, которые являлись послами и жили в Гаяния-Гэлле. А уже многомирцы могли достучаться и до самих хранителей.

       Когда юноша всерьез обеспокоился об их скорой кончине и потряс Рогнеду, она открыла глаза и в двух словах объяснила ему, что произошло. Кхор уже готовился нанести удар своими когтистыми лапами — благо, его движения были достаточно медленными, словно вязкая жижа окружала его, поэтому у них был шанс спастись.

       – Рогнеда, что ты знаешь о них?

       – Знаю, что мы не можем даже пошевелиться, так как яд все больше заполняет наши легкие. Я вижу кхора впервые... Остается ждать помощи или... – в этот момент Рогнеда заметила, как к животу Мириона приблизился огромный грязный коготь, еще мгновение и он начнет медленно, но уверенно протыкать ялинима. Мирион понял, что Рогнеду, наконец, охватила паника. Она попыталась двинуться и оттянуть его, но все было тщетно. Он тоже заметил, а точнее почувствовал, как что-то острое дотронулось до его живота и давление постепенно начало нарастать. Невольно он напряг все свои мышцы, но это лишь усилило боль. Они оба с ужасом смотрели на его протыкающуюся плоть, но ничего не могли сделать. Спустя еще мгновение, на белой рубашке Мириона показалось алое пятно. Он издал рык, полный негодования и несогласия с происходящим. Пятно начало разрастаться и расширяться. Мирион снова издал мучительный стон, впившись пальцами в плечи Рогнеды. Тварь словно бы наслаждалась своими замедленными движениями и их беспомощностью — он явно мог двигаться быстрее. Мириону пришла в голову мысль. Он преодолел тошноту, но посмотрел прямо в маленькие черные глаза-бусинки мерзкого кхора. Зрачки Мириона преобразились, в них появился ярко-оранжевый оттенок, казалось, что в них бушует пламя. Вкладывая немалую толику усилий, он прорычал в самую пасть существа, смотря ему прямо в глаза:

       – Остановись! А лучше вали из нашего мира и дружков своих прихвати!

       Но тот не останавливался и Мирион потерял последнюю надежду. Боль становилась все сильнее и раскаленной иглой пронзала его тело. Он видел, как Рогнеда смотрела на него, не мигая и из ее глаз ручьем текли слезы.

       – Мирион, он тебя не понимает. Может, если бы ты говорил на его языке...

       Казалось, что все было предрешено. Мирион смотрел на Рогнеду. Боль исказила его лицо, он часто задышал, черные завитки волос прилипли к влажному лбу, а из глаз потекли слезы. Он заговорил очень тихим и хриплым голосом:

       – Не плачь, все хорошо... Когда все закончится и ты сможешь вырваться, найди и спаси ее. Ты старшая сестра, ты отвечаешь за нее, поняла? Передай ей... – Тут Мирион стиснул зубы и сильно зажмурился — боль была почти невыносимой, изогнутый острый коготь кхора уже на треть проник внутрь его живота и явно протыкал какой-то важный орган. – Передай ей, что я был счастлив заботиться о ней. Теперь у нее появилась ты, не оставляй ее. И прости меня, я был груб с тобой. Ты не заслуживала моей злости, я просто... я просто ревновал... – из его рта потекла струйка крови. Его глаза закатились, и он медленно начал оседать на землю, что не помешало кхору продолжать свои забавы и протыкать его внутренности. В этот момент, рядом с ними появились две фигуры. Рогнеда даже не посмотрела на них, все ее внимание было приковано к молодому юноше, который умирал у нее на глазах. Лан и Ганна, облаченные в доспехи, с защищающими от тумана масками на лицах, прибыли к ним на помощь, как только получили весть о случившемся. Когда Лан увидел осевшего на землю Мириона, он буквально задохнулся от ужаса. Ганна же достала из ножен свою катану и призвала всю ее силу. Оружие замерцало, преобразилось и приобрело призрачные очертания огромного серебряного паука. Его лап было больше, чем конечностей у кхора. Этого хватило, чтобы одним ударом перерубить сразу все пять когтистых отростков и мерзкое искривленное туловище. Лан аккуратно высвободил Мириона и с силой отбросил разрубленное тело незваного гостя. Взгрузив друга себе на спину, он понес его в объятия тумана. Ганна проводила их встревоженным взглядом и повернулась к Рогнеде.

       – Ты в порядке? – но та, тяжело дыша, неотрывно смотрела в сторону уходящих парней. – Он справится. Он должен. Иначе я убью его. – С расстановкой выговорила Ганна последние слова, еще раз посмотрев им вслед. – Где Томира?

       Рогнеда рассказала ей, что заставило их повозку остановиться в самом центре вторжения и в ответ получила укоризненный взгляд Ганны. Она протянула ей защитную маску.

       – Держись меня, мы найдем ее.

       Девушки медленно шагали по призрачной улице. Было слышно, как где-то совсем рядом, хранители призывают свою силу, чтобы убить очередного обнаруженного кхора. Найти подругу казалось непосильной задачей. Они огляделись вокруг, пытаясь всмотреться в пелену тумана и сориентироваться, но глаза снова и снова упирались в жемчужно-белую пугающую неизвестность. Только спустя несколько часов, девушки заметили, что густота тумана слабеет — значит хранители перебили почти всех кхоров и прямо сейчас закрывали бреши, одну за другой. Они завернули в темный переулок и осмотрелись. Спустя пару мгновений, когда их глаза привыкли к темноте углов и матовости тумана, синхронно ахнув, они ринулись к лежащей без сознания Томире.

Глава 25

Он выживет?

       Когда Томира покинула повозку, она знала, что Мирион всенепременно выскочит следом за ней. Она не раздумывая побежала в слабо освещенный переулок, в надежде спрятаться там под аркой и как следует пощекотать ребятам нервы. Когда она добежала и оглянулась назад, то обнаружила белую непроглядную стену. Туман полностью заслонил собой слабый уличный свет — лишь темнота и непонимание. Она разом потеряла ориентацию и нарастающая слабость в теле от ядовитых паров тумана, не заставили себя ждать. Из-за бега, Томира все еще тяжело дышала, все больше заполняя парами свои легкие. Она, в панике позвала Мириона, но ответом была гнетущая тишина — все звуки жадно поглощал туман. Еще пару мгновений и она, теряя сознание, осела на землю.

       Когда она снова открыла глаза, над ней стоял Данте. Его черный полупрозрачный плащ размашисто развивался на ветру, придавая его образу завершенный готический вид. Он скрестил руки, и вся его поза говорила о том, как он негодует.

       – Серьезно? Томира, ну как так? Что за детские игры ты устроила? – зацокал бабай.

       – Что со мной? Почему я здесь? – она, раскинув руки и ноги во все стороны, лежала у самых ворот, ведущих на остров О'тай. Голова нещадно болела и гудела. Через нее деловито переступил старый многомирец в длинной мантии, даже не удостоив ее взглядом. Человек был в возрасте и явно повидал достаточно, чтобы удивляться подобным выходкам современной молодежи, только кинул осуждающий взгляд на Данте. Бабай же невинно пожал плечами и указал рукой на лежащую Томиру, мол: «а я что, поди найди на них управу». Он склонился к Томире и похлопав ее по щеке, указал на врата.

       – Поднимайся и заходи внутрь.

       – Ты не ответил. Что со мной? – поморщилась она.

       Бабай помялся какое-то время и все-таки заговорил:

       – Вы оказались в центре нападения кхоров из низшего мира. Ты надышалась парами ядовитого дыма и свалилась в обморок — лежишь сейчас в подворотне. Остается надеяться, что они не доберутся до тебя.

       Томира выпучила на духа ошарашенные глаза.

       – Что? Там же Мирион и Рогнеда... Данте, верни меня!

       – Да я бы с радостью, но тут нужны ялинимы. Ты не спишь, ты отравилась и валяешься в обмороке.

       – Как они? Они в безопасности? Скажи, что они в безопасности, Данте! – Умоляла Томира.

       Бабай нервно выдохнул и задержав взгляд на Томире, ответил, правда как-то неуверенно:

       – Я полагаю, они спрятались. Что я знаю точно, так это то, что твоя сестра уже связалась с этим оболтусом, ну, то есть со своим бабаем — Сиумом. Имя-то какое — Сиум. Да там одна только шляпа чего стоит. – Забубнил он себе под нос и перехватив взгляд Томиры, пояснил: – Хранители наверняка уже получили послание и спешат на помощь. Иди внутрь. – Еще раз указал он на врата, нахмурившись и пристально посмотрев на нее.

       Томира сердилась на бабая и не могла поверить, что в такой ситуации, он полагает, словно она и впрямь сможет расслабиться и пойти поболтать по душам с кем бы то не было. Ее пробила дрожь при мысли, что в любой момент на нее, лежащую без сознания, могут напасть кхоры и убить. Попробовав очнуться самостоятельно и потерпев поражение, она тяжело и сокрушенно вздохнула.

       – Данте, ну ты же знаешь, на какой ноте мы с Иданом расстались в прошлый раз. – Проныла охмелевшая от ядовитых паров и обескураживающих новостей девушка.

       – Разве ты не хочешь поблагодарить его за свое спасение? – вскинул брови удивленный дух. – Ты его даже не звала все эти дни, не хорошо.

       – Хочу. Но я не знаю как. Данте, как я теперь должна обращаться к нему? «Ваше высочество?» «Ваше преосвященство?» «Ваше благоухание?» Что я ему скажу? – Томира помолчала немного, что-то обдумывая и примирительно посмотрела на своего духа. – Ладно, ты прав. Я просто поблагодарю его за спасение моей жизни и сразу же уйду.

       Не без труда поднявшись, она отряхнула свое некогда белоснежное платье от песка и пыли и зашагала в сторону зала тишины.

       – Томира, – окликнул ее Данте, перед тем как она вошла, – пускай они проведут с тобой сеанс исцеления, этот дурман мог повлиять и на твою душу.

       Она лишь кивнула своему участливому бабаю.

       Девушку снова закружили в своих объятиях стойкие благоухания шалфея и бергамота. Нежные отдаленные звуки дудочки наигрывали уже знакомый мотив. Солнечный свет, купаясь в дымчатой туманке от горящих свечей, рассеивался и примерял на себя всевозможные оттенки яркой палитры, проникая сквозь витражный потолок огромного зала. Атмосфера была умиротворяющей и убаюкивающей. Многомирцы проводили свои сеансы исцеления, общаясь с гостями и помогая им наладить баланс в душе и в мыслях. Кто-то сидел один и в задумчивости попивал жасминовый чай, кто-то навзрыд плакал, зарывшись в бархатных подушках, чтобы не мешать другим. После сеанса, это считалось нормальным и даже общепринятым явлением. Томира перевела взгляд на то место, где обычно они встречались с Иданом, но там никого не было. Она, неожиданно для себя, почувствовала горечь разочарования. Неужели Данте ошибся и Идан не ждал их сегодня? Она помялась какое-то время, добавив краю своего красного шарфа новых ворсинок, нервно теребя его в руках и села на знакомые подушки, решив подождать многомирца еще немного. Она действительно хотела поблагодарить Идана. При воспоминании о нем, в районе живота вдруг разлилось щекочущее ощущение, а по спине, снизу вверх, до самой макушки, гурьбой пробежались мурашки и сойдясь там в верхней точке, заставили Томиру испытать приятный трепет, правда не на долго — мысли были заняты другом и сестрой. Спустя несколько минут, Томира увидела, как в боковой стене зала, прямо за колонной появилась щель, сквозь которую тут же пробились любопытные солнечные лучи. Щель стала шире, и девушка поняла, что это потайная дверь. В нее влетел запыхавшийся Идан. Он пренебрег правилами и явился в зал тишины без мантии, что вызвало явное недовольство старших многомирцев, они неодобрительно закачали головами, а один из них даже погрозил ему пальцем. Но Идан был слеп до замечаний старших и разглядев Томиру сквозь дымчатую пелену, подошел к ней. На этот раз, он был в легкой, наполовину расстегнутой рубашке и в свободных темных брюках. На руках все так же поблескивали золотые и серебряные браслеты, а на груди висел медальон в форме лавинии — символа острова. В руках он держал какую-то старинную книгу, название которой Томира так и не смогла прочитать. Его светлые волосы были немного взъерошены, что придавало его образу нотку нахальности. Обомлевшая Томира неотрывно смотрела на многомирца. Идан сел напротив нее и так пристально и обеспокоенно взглянул ей в глаза, что она была готова прямо на месте превратиться в растаявшее ванильное мороженое.

       – Я рад, что ты в порядке. Я слышал, что произошло. Многомирцы сразу же передали сообщение Рогнеды хранителям. Почему ты оказалась здесь? Ты была с ними, когда кхор заметил вас? Он ранил тебя? Что ты сейчас чувствуешь? Я постараюсь помочь, опиши свое состояние. – Идан внимательно осмотрел девушку и не найдя следов ран, облегченно выдохнул.

       После этих слов, эйфория от их встречи мигом улетучилась и Томире показалось, что мир вокруг рухнул. Ужас встал комом в горле, и она подобно рыбе, выброшенной на сушу, беспомощно открывала и закрывала рот. Она не знала, что с Мирионом и сестрой и учащенно задышав, поняла, что снова готова упасть в обморок, только теперь уже окончательный. Идан придвинулся ближе и взял ее за руку.

       – Томи, успокойся... Хранители уже там, я уверен. Они помогут.

       – Ох и устрою я этому лжецу, – злобно прошипела Томира. – А духа можно убить? – спросила она вполне серьезно.

       Идан едва различимо улыбнулся уголками губ, но отвечать на этот вопрос не стал. Томира сделала глубокий вдох и обратилась к многомирцу с неожиданной просьбой:

       – Идан, прошу, помоги мне пробудиться. Меня пробивает дрожь, колотит, посмотри, – она протянула ему свою трясущуюся руку, – мысли совсем запутались... Я должна быть там. Может ты сможешь помочь, проведя сеанс? – произнесла она чуть ли не задыхаясь.

       Идан не раздумывая принялся за дело. Он попросил ее смотреть ему в глаза, чтобы быстрее получилось установить связь. Она смотрела не отрываясь и наблюдала за тем, как его глаза превращаются в огромный фиалковый океан, который, не оставляя шанса сопротивляться, затягивал ее в свои глубины. По телу неспешно разлилось спокойствие и легкость. Мир вокруг перестал существовать — только она и Идан, который неотрывно смотрит в ее глаза, в ее душу. Она сильно смущалась, но получала от этой их таинственной близости огромное удовольствие. Ей показалось, словно она снова услышала прекрасную, успокаивающую и влюбляющую в себя с первых нот, песню лавиний. Впервые за многие годы она почувствовала себя настолько спокойно, несмотря на то что происходило в реальной жизни — мир вокруг перестал существовать.

       Когда сеанс был окончен и она опомнилась, сначала ее обожгли воспоминания о происходящих событиях, но теперь она могла контролировать свои чувства. Она так и не пробудилась, но ей хотя бы стало легче. Идан, словно бы еще не придя в себя, продолжал молча смотреть на нее. Взгляд его был таким отстраненным и далеким, что она всерьез обеспокоилась о том, что же он мог такого увидеть в потаенных глубинах ее души.

       – Спасибо тебе, Идан. Спасибо за то, что спас меня тогда. Я бы не справилась без тебя...

       Идан, наконец, очнулся и легко прикоснулся к ее подбородку. Он хотел что-то сказать, но в этот момент обстановка вокруг сменилась. Над ней нависали взвинченные Ганна, Рогнеда и незнакомый седой мужчина с перламутрово-зелеными глазами — ялиним, который старательно вливал ей в рот тягучую горькую, но пахнущую медом жидкость и нашептывал заклинание. Томира, еще одурманенная воспоминаниями об их с Иданом встрече, не сразу поняла, где находится. Но придя в себя, она ненароком подумала, что встреча так и не состоялась, просто ядовитые пары сыграли с ней злую шутку. Первое, что она спросила — где же Мирион, но когда девушки настороженно переглянулись, медля с ответом, вскочила как ошпаренная.

       – Где Мирион? Что с ним? Говорите же! – потребовала она, уже не на шутку встревоженная.

       Рогнеда вдруг отвернулась и отошла в сторону. Ганна пристально посмотрела на подругу и ответила:

       – Томи, Лан передал его ялинимам. Он будет в порядке... Кхор напал на него и повредил важные органы, но все будет хорошо. Должно быть.

       Сердце Томиры камнем провалилось в бездну отчаяния. Она схватила Ганну за руку.

       – Мы можем к нему пойти? Пожалуйста, Ганна. – Взмолилась она.

       Ганна покачала головой и опустила глаза.

       – Ты же знаешь... Вот так, всей гурьбой, войти в лазарет хранителей нельзя, если ты сама таковым не являешься. С ним Лан. Он его ни за что не оставит. Там лучшие целители. Я пойду к ним и все узнаю.

       Томира ненавидела себя за то, что стала причиной всего этого ужаса — не выскочи она тогда из повозки, они бы успели уехать подальше от этого злосчастного места. Мирион пострадал из-за нее, а она... а она в этот момент, беззаботно свалилась в обморок и общалась с многомирцем. Шквал эмоций душил ее. Она попеременно чувствовала стыд, боль, злость, вину и отчаяние. Они добрались до лазарета. Необъятное серое здание грозно нависло над ними и пугало своей неизвестностью — кто знает, что сейчас происходило внутри него. На высоких вратах было выгравировано из матового серебра, огромное ветвистое дерево — символ целителей. В этом старинном лазарете лечили больных лучшие ялинимы, являющиеся государственными лекарями. Ганна без предисловий ринулась внутрь и скрылась за массивными вратами. Рогнеда и Томира остались ждать в полном молчании. Томира хотела извиниться перед сестрой, но она понимала, что сейчас было не подходящее время — нужно было дождаться новостей от Ганны. Казалось, время замедлило ход и прошла целая вечность, прежде чем Ганна вышла к ним. Глаза ее не выражали прежней уверенности, а это значило, что все было очень плохо. Томира выжидающе уставилась на подошедшую подругу. Рогнеда тоже стояла затаив дыхание. На ее лице застыла непроницаемая маска, лишь глаза выдавали страх. Ганна молча взяла девушек за руки и отвела подальше от лазарета.

       Томира не выдержала:

       – Ганна, милая, говори же, что с ним?

       – К нему меня пока не пустили. Ялинимы делают все возможное, но я поговорила с братом... – опять гнетущая пауза, – Лан сказал, что вероятность того, что он выживет невелика... но он сильный, он сможет. – Утешала она, скорее саму себя, чем девушек.

       – Проведи нас к нему, прошу тебя. Неужели нет в этом здании потайных ходов, воздушных пространств между стенами, зачарованных порталов или еще чего-то подобного?

       – К Мириону можно попасть двумя способами — через главный вход, являясь хранителем или целителем иле же... вскарабкаться по стене и нырнуть в окно. Но так мы можем сорваться, а еще, можем быть подбитыми хранителями, которые тщательно охраняют территорию. Скоро сюда должна прибыть какая-то важная шишка, поэтому охрана увеличена. Томи, остынь, паникой ему не поможешь. Когда он поправиться, его переведут на этаж, доступный для посещений. Сегодня нас к нему все равно не пустят, но я пойду к Лану и буду ждать внутри, а вы пока поезжайте домой и отдохните немного. Как появятся новости, я пришлю к вам птинири.

       В министерстве хранителей действительно находились обученные птинири, с помощью которых хранители могли поддерживать связь на расстоянии. Но этот способ был не однозначным, так как птинири питались книгами, а находясь в министерстве, они могли случайно, а как казалось хранителям — очень даже намеренно, проглотить важный документ или книгу. Их держали в отдельном закрытом на замок помещении и зачаровывали им крылья, чтобы они бесконтрольно не летали по зданию, поэтому Ганне предстояло еще пробраться в министерство и выкрасть одну птицу, чтобы отправить с весточкой, но только так она могла заставить девушек отправиться домой. Томира с Рогнедой постояли еще какое-то время у стен лазарета, но голод и усталость все настойчивее напоминали о себе. Они в угрюмом и мрачном настроении добрались домой. Когда они наскоро перекусили и собрались в гостиной в тревожном ожидании птицы с вестями, Томира обратилась к сестре:

       – Неда... прости меня. Это я виновата в том, что с нами случилось. Ты же понимаешь, что я тогда и подумать не могла, что подобное может произойти? Я лишь хотела, чтобы вы подружились с Мирионом.

       Томира опустила глаза, чувствуя себя по-настоящему глупо и отвратительно одновременно. Рогнеда хмыкнула.

       – Да, твой план удался. Теперь мы и правда сблизились с ним, жаль, что ненадолго.

       Голос сестры полнился раскаленными иголками вперемешку с истерическими и в тоже время — обвинительными нотками. Рогнеда с грохотом поставила чашку с кофе на столик, да так, что напиток, булькнув, вырвался из нее и черными кляксами распластался по белой поверхности стола. Она встала и зашагала в свою комнату. Томира же сокрушенно спрятала свое лицо в ладонях и глухо зарыдала, горько, очень горько всхлипывая. Рогнеда остановилась. Злость поугасла, и она снова вернулась к сестре.

       – Не плачь, слышишь меня? Мы все иногда совершаем какие-нибудь глупости и это нормально. Не вини себя. И я тебя не виню, просто все случившееся сегодня, оставило свой отпечаток. Из-за этого, я не контролирую свои эмоции и вот, сорвалась на тебе. Прости, – шепнула она ей на ухо.

       Томира развернулась и обняла сестру со всей силы, как раньше, когда они были еще совсем детьми. Так они и провели весь вечер в безмолвной гостиной. Рогнеда окончательно обессилев, все-таки ушла прилечь в свою комнату, а Томира осталась ждать вестей. Спустя три часа истощающих переживаний, она тоже провалилась в сон, поддавшись обезоруживающей усталости.

       На берегу, у аквамариновых переливов океана сидел Данте и неотрывно смотрел в даль. Томира подошла ближе и рухнула на гальку. Она не хотела ни с кем говорить и Данте, видимо понимая это, искусно продолжал делать вид, что не замечает ее. Томира долго лежала на боку, положив голову на горячие камни и немигающе смотрела на алеющий закат и пролетающих высоко над ними птиц. Глаза болели от слез и ветра, а в голове безмолвствовала пустота. Она скучала по Мириону, ей было плохо без него. Ей было невероятно больно представлять его, лежащего без сознания в лазарете, над которым кружит целая дюжина целителей. Девушка все-таки обратилась к бабаю осипшим голосом:

       – Данте, как ты считаешь, он выживет?

       – Должен. Мало того, что с ним лучшие целители, так еще и многомирцы отправились туда, чтобы помочь — а этого уже должно хватить, чтобы он выжил.

       – Многомирцы? Это хорошо... Данте... я хотела спросить тебя, когда я упала в обморок, мы с тобой виделись?

       – Нет. Ты находилась в пограничном состоянии, и я не мог тебя обнаружить.

       – О. Ясно.

       Данте взглянул на подопечную и хрипло рассмеявшись, добавил:

       – Да шучу я, шучу. Мы виделись, и с Иданом вы тоже виделись. Ты ничего не придумала.

       Томира помолчала еще какое-то время и добавила:

       – Да, хорошо, что многомирцы с ним, может он тоже услышит песню лавиний..?

       Данте странно посмотрел на нее, задержав на ее заплаканном лице пристальный взгляд, и ничего не добавив, снова отвернулся к алеющему горизонту.

Глава 26

Спаситель

       Когда Мирион очнулся и не без усилий раскрыл тяжелые веки, он увидел знакомое лицо. Над ним нависал Идан. Глаза его были закрыты и приложив руку к его голове, многомирец, все так же, не открывая их, сказал ялиниму:

       – А ты не слабак. Это хорошо. В какой-то момент мне пришлось буквально закинуть на твою высвободившуюся душу энергетическую петлю и удерживать ее. Много сил на тебя потратил, с тебя угощение в той таверне. – Подмигнул он ему.

       – Лазурь небесная! Что ты тут делаешь? – прохрипел Мирион. Он почувствовал, что любое малейшее движение причиняет ему сильную жгучую боль. Даже говорить больно. Ялиним поморщился и снова удивленно уставился на многомирца. Идан открыл глаза и, наконец, посмотрел на него.

       – Ялинимы хорошие целители, но они лечат раны, а мы, многомирцы — лечим душу. Когда я узнал о тебе, то понял, что без моей помощи не обойтись. Твое состояние сейчас и так нестабильно, ты был подавлен, я не мог тебя оставить... и был прав в своих суждениях, ты действительно хотел покинуть нас. Томи не говори, она тебе не простит. – Заметил Идан, подмигнув ему.

       – Теперь ты и меня спас.

       – О, так Томира, все-таки, рассказала тебе обо мне? Приятно слышать, – подстегнул его Идан, – но да, ты прав, теперь я ваш общий спаситель. Отдыхай, Мирион, – Идан встал, но снова повернувшись к ялиниму, добавил: – восстанавливайся, Мирион. У тебя большое будущее, ты можешь добиться успехов и стать хорошим целителем или заклинателем, только не опускай руки, чтобы не происходило... это единственная ошибка, которую допускают тысячи людей, почти добравшись до своей цели.

       С этими словами Идан ушел, а Мирион долго думал над тем, что сделал для него многомирец. В дверь тихонько постучали и в щель высунулось пара сереброволосых голов. Лан и Ганна, увидев очнувшегося друга, ринулись к нему, но прикасаться к ослабевшему ялиниму не стали и лишь присели рядом.

       – Мирион, родной, как ты себя чувствуешь? Кто это только что вышел из твоей палаты? – поинтересовалась Ганна, вскинув бровь.

       – У меня от ваших серебряных голов в глазах рябит. – Заметил Мирион, но тут же нахмурившись, спросил: Томи и Неда... Где они? – Мирион бросил встревоженный взгляд на приоткрытую дверь, обнаружив лишь пустоту темного коридора.

       Ганна подскочила.

       – Птинири! Мне же нужно отправить им послание! – чмокнув Мириона в щеку, она ринулась в министерство.

       Лан похлопал Мириона по той же щеке, на которой еще не успел остыть след от поцелуя Ганны.

       – Друг, я рад, что ты снова с нами. Ялинимы всю ночь корпели над твоим пузом и у них-таки получилось как следует подлатать тебя. Больно? Ничего, через пару дней будешь как новенький. Но правда, кто это был? У него форма высокопоставленного многомирца.

       – Это был новый приятель Томиры... – Поморщился Мирион, – и еще — наследник острова О'тай. Он говорит, что я уже был готов перейти в иной мир, но он удержал мою душу. В общем, я жив, благодаря и его стараниям, тоже.

       – Новый приятель... Что? Идан был тут? А мы с Ганной прошли мимо, даже не поприветствовав его! Мирион, просто возьми этот меч и убей меня, – простонал Лан и протянул лежащему ялиниму свое оружие.

       Мирион улыбнулся другу, но ответить уже не смог. Лан все еще сокрушенно вздыхал и что-то говорил, но ялиним его уже не слышал. Он провалился в тяжелый сон.

Глава 27

Сближение

       Томира и Рогнеда сразу же примчались к Мириону, как только птинири добрался до их дома. Его уже перевели в другую палату, и они влетели к нему, раскрасневшиеся и запыхавшиеся.

       – Спасибо, что выжил. Ты бы знал, что мы пережили! Как ты мог так напугать меня, Мирион? – затараторила Томира.

       Он подавил улыбку и заметил:

       – Теперь мы квиты. Когда на тебя напал нул, я чувствовал примерно то же самое.

       – Мирион, прости меня. Это я виновата... Если бы я тогда не выскочила из этой повозки... Прости, прости меня, прошу.

       – Прекрати лепетать, малявка, ты не можешь быть виновата в том, что кхоры напали на нас. Главное, что все мы пережили это вторжение.

       Томира сжала лицо друга своими горячими ладонями, но Мирион был еще более горячим, что немало напугало ее.

       – Не переживай, жар периодически появляется из-за раны, это нормально. Я рад, что вы пришли. Если бы я покинул этот мир, то так бы и не нашел дорогу к Создателю, мысленно цепляясь за воспоминания о ваших раскрасневшихся личиках, страждущим призраком блуждая в пограничье.

       Рогнеда заметила:

       – Но ты быстро пришел в себя. Мы успели поговорить с твоими лекарями. Они были уверены, что ты еще неделю пробудешь без сознания. Ты молодец, справился.

       – Все могло закончиться куда печальнее, если бы кое-кто не спас меня... а точнее, если бы Идан не удержал мою душу, готовую уже было покинуть тело. – Ялиним посмотрел на Томиру, в ожидании ее реакции.

       – Мирион, ты бредишь. Это жар, надо бы позвать целителя...

       – Я серьезно. Идан был здесь. Когда снова увидишь его, передай ему еще раз мою благодарность. Он оказался хорошим человеком, чего нельзя было сказать при первой встрече.

       – Он спас тебя... – Томира тихо произнесла эти слова, осознавая их значение. – Так он и был той «важной шишкой», которую в тот день ожидали в лазарете? Подожди, при первой встрече? – Томира не поняла, о чем он говорил, но решила не приставать с вопросами, все еще ссылаясь на жар ялинима.

       Рогнеда придвинулась к Мириону как нельзя близко, что весьма удивило Томиру, и произнесла полушепотом:

       – Главное, что все хорошо закончилось. Ты наверняка смутишься, но пока я спала, мы с Сиумом были тут, рядом с тобой. Он оценивал твое состояние и успокаивал меня, мило, правда? – улыбнулась она.

       Мирион действительно смутился и прищурившись ответил, переглянувшись, при этом, с Томирой.

       – Я надеюсь, что выглядел прилично. Все-таки я и не предполагал, что теяриты могут подглядывать за спящими.

       – О, нет-нет! Не переживай, я тебя толком и разглядеть-то не могла, но даже просто находиться рядом, было куда спокойнее. – Она смущенно отвела глаза.

       Томира подумала, что ребята заметно сблизились. Это ее и радовало, и настораживало одновременно. Она не могла понять, почему сама не пришла к нему вместе с Данте, возможно, она чувствовала, что Мирион бы этого не оценил. Она решила оставить ребят ненадолго.

       – Я отойду, принесу чего-нибудь попить, душно тут.

Глава 28

Между нами

       Когда Томира ушла, в палате наступила неловкая пауза. Рогнеда старательно рассматривала свои руки и Мирион решил воспользоваться моментом и все-таки узнать у Рогнеды хоть что-то. Он не без труда приподнялся на локтях и встретил ее взгляд. Ялиним улыбнулся ей своей самой сокрушительной улыбкой и Рогнеда сразу же попалась на крючок. Он заглянул ей за плечо и убедившись, что в дверях никого нет, обратился к ней:

       – Неда. Я знаю, что это неправильно, но мне нужно кое-что прояснить для себя. Я хочу понимать, что не ошибаюсь в своих выводах. Еще раз прости, что спрашиваю, но может ты знаешь что-нибудь про намерения Идана по отношению к Томире? Она тебе что-нибудь рассказывала о нем? Это останется между нами. – Добавил он.

       Казалось, что Рогнеда не удивилась его вопросу. Было видно, что она сомневается, но подумав немного, она все-таки решила помочь ему:

       – Конечно, но она рассказывала немного, а вот Сиум... Некоторые бабаи, знаешь ли, любят болтать. Я спросила у него, и он сказал, что многомирец явно в ней заинтересован, но про чувства умолчал... Но знаешь, если тебе интересно мое мнение... – Она помедлила. – Мне кажется, что девушка, которая заинтересована в одном, не станет произносить во время практически каждого сна, имя другого. – Тут Рогнеда словно опомнилась и ее щеки моментально покраснели. – Это не мое дело, просто я вижу, что ты страдаешь из-за нее.

       Мирион молчал. Слова Рогнеды больно кольнули его где-то в области сердца. Он встретился с ней взглядом. Она неотрывно и как-то странно смотрела на него. Он привык к такому пристальному изучению своих глаз. Томира как-то сказала ему: «я люблю твои глаза, один — перламутрово-зеленые переливы океана, а второй — горячий танец пустынного ветра, страстно размахивающего оранжевым песком, словно веером.» Он едва ли подавил улыбку от этого воспоминания.

       – Спасибо, что согласилась помочь. Еще я хотел поблагодарить тебя за то, что так переживала за меня в момент нападения... Я был весьма тронут, правда.

       – Да, тронут, когтем кхора, – заметила она, снова заставив ялинима улыбнуться.

Глава 29

Считай, что я сошла с ума...

       Томира и Рогнеда покинули лазарет и прибыли домой. Сестры провели с Мирионом почти весь день и очень устали. Они молча пошли к своим комнатам, но Томира, остановившись у самого порога, заметила:

       – Нам нужно как-нибудь навестить родителей. Мы должны выяснить, где они находятся...

       – Да. Я тоже об этом думала.

       – И еще кое-что. Не нужно говорить обо мне или Идане с Мирионом. По-моему, ты перегнула палку и чересчур разоткровенничалась. Мы пока сами ничего с ним не обсуждали... Все, итак, неоднозначно, никто ничего не понимает, а ты можешь запутать еще больше.

       – Нет, Томира, не понимаешь тут только ты. Остальные все прекрасно понимают. Разберись уже в себе и не мучай человека. – С металлическими нотками в голосе огрызнулась старшая сестра, но потом тихо добавила: – прости, ты права, я не должна была говорить с ним о тебе.

       Томира ничего не ответила и молча закрыв за собой дверь комнаты, устало сползла на пол. Она долго думала о том, что же Мирион в действительности к ней чувствует. Зачем было задавать такие личные вопросы ее сестре... Может в нем пробудилось чувство собственничества, ведь они с детства привыкли быть вместе и никто никогда не смел вставать у них на пути. А может... Нет, Томира не была уверена, хотя все вроде и понимала, и видела, но он ведь так ей ничего и не сказал. А вдруг она ошибается? Да и сложно было понять, похожи ли ее чувства к Мириону на те, что не так давно проснулись у нее к Идану. Зачем вообще все усложнять и нужно ли? Она пыталась осмыслить все происходящее. Она точно любила Мириона, ведь его не возможно было не любить, но была ли эта любовь такой, которую он от нее ждал? А Идан... Идан...

       – Идан?

       – О, нет, дорогая. Это всего лишь я. Прости, что разочаровал, – пророкотал бабай, широко раскинув руки и расплываясь в ехидной улыбке.

       – Данте? Да что же это, я опять уснула, не добравшись до постели — моя спина точно не скажет мне за это спасибо.

       – Ну, ну, не будь неженкой. Сегодня мы можем отклониться от нашей учебной программы и посетить любое место, помнишь, я обещал тебе?

       – О, ну раз ты сам об этом заговорил... Есть у меня одна мысль.

       – Чтобы ты знала, я уже жалею об этом. – Данте тяжело вздохнул и жестом попросил ее озвучить, наконец, свой выбор.

       – Мы с тобой должны заглянуть, одним лишь глазочком, в мир нулов. Нет, не смотри на меня так, ты обещал! – запротестовала Томира, увидев ошарашенные глаза духа.

       – Да ты с ума сошла? Ты верно смерти ищешь? Ладно ты, Небесная бездна с тобой, а если и мне достанется? Во мне полно энергии, накопленной веками — они меня вечность сосать будут. Да я для них просто кладезь — ешь, не хочу! – возмутился Данте. – Ну, нет. Считай меня кем угодно, но ноги моей в их мире не будет. Ни один бабай на это не пойдет, так и знай.

       – О, да ты у нас верно трусишь. – Томира подошла к бабаю скрестив руки и с прищуром заметила: – Данте, если ты меня туда не отведешь, я сама отправлюсь. Я знаю, что это возможно. Плевать, оставайся у своего океана, а я и сама справлюсь.

       – Так пожалуйста, твое право, меня-то зачем втягивать?

       Томира предприняла еще одну попытку убедить духа:

       – Я хочу знать, что нулы из себя представляют, когда находятся на своей территории. Я хочу найти их слабое место и если повезет, хорошенько по нему ударить! Многие теяриты сейчас пытаются отыскать лазейку, Вилион говорил, так чем я хуже? Да, они отправляются туда сами, так как вы, бабаи, уперлись и не хотите нам помочь. Вот скажи, не станет людей, кто будет кормить ваши жалкие душонки? Старшие теяриты не берут меня в свои ряды лишь потому, что я на первом курсе. – Томира обиженно поджала губки.

       Данте с неподдельным ужасом, но с толикой уважения смотрел на свою новую подопечную — прошлую явно кто-то убил и подменил девушку. Он сказал:

       – Если мы поймем, что угроза действительно реальна, то... – Данте помедлил. – будем искать других существ, которые нуждаются в нашей помощи.

       Томира разочарованно цокнула.

       – Считай, что я сошла с ума, но я уже все решила. Вилион сам попросил меня поискать ответы в других мирах. Он так же просил меня рассказать хранителям о том, что со мной происходило в тот день. Ты понимаешь, что это значит? У них недостаточно знаний. Напади нулы или кхоры на наш мир глобально, мы не сможем защитить себя и Эриту. Это будет конец всему. Многомирцы тоже не знают, что с этим делать. Мы должны. Нет, мы просто обязаны наведаться в этот клятый мир и изучить своих врагов, иначе зачем тогда существуем мы — теяриты? Не только же для того, чтобы таскать ялинимам иномирскую траву...

       – Успокойся. Ты права, обученные теяриты уже много раз отправлялись в их мир, но сколько из них вернулось обратно? Ты должна осознавать, что можешь умереть там. Нет, не так. Ты должна осознавать, что умрешь там!

       – Да, я слышала об этом. – Пыл Томиры немного поугас после отрезвляющих аргументов бабая. – И все-таки, мы должны попытаться... Как-нибудь аккуратненько. Я хочу помочь другим теяритам. Будь первым, кто смог, покажи остальным, чего вы, бабаи стоите... Ты сам говорил, что полотно нашего мира становится все тоньше, поэтому и переходы между мирами не такие долгие и сложные, как раньше. Если ничего не делать, то сначала погибнем мы, а потом — и вы.

       Тишина затянулась, но Томира не смела издать и звука, напряженно всматриваясь в размытое полупрозрачное лицо своего наставника. Она не могла определить его эмоций, тем более — мыслей. Данте вдруг прокашлялся и снова посмотрел на нее.

       – Я все еще не горю желанием соваться в этот мир. – Он нервно потер щетину. – Хорошо. Небеса с тобой. Хорошо! – проорал бабай ей в лицо. – Мы пойдем в это проклятое место... – Данте добавил совсем охрипшим голосом: – Но прежде, ты должна кое-что сделать.

       Томира сделала над собой усилие, чтобы оставаться спокойной, хотя бы снаружи.

       – Думаю ты и сам должен понимать, что оповещать департамент не стоит. Единственное, что они сделают — это нанесут мне антимагический знак, – поспешила добавить Томира.

       – И то верно. Наверное, это было бы наилучшим решением... – подметил Данте. – Ведь сама подумай — из-за того, что ты еще не окончила свое обучение, мы можем ненамеренно спровоцировать их. Сейчас они попадают в ваш мир, скорее случайно, чем целенаправленно, но что, если мы покажем им путь на Эриту, возвращаясь назад? И да, в нашем возвращении я искренне сомневаюсь.

       – Вилион считает иначе. Он говорил, что нулы зачастили в наш мир и это уже не похоже на случайность. Данте, мы должны что-то сделать. Ты сам слышал, нападения происходят все чаще, люди гибнут. Я знаю, что тебя это мало волнует, но раз уж ты до сих пор продолжаешь обсуждать со мной эту тему, значит у меня все-таки есть надежда, что тебе не совсем все равно. Эти нулы опасны для любого мира, и междумирье, я уверена, не исключение. Я уже молчу о кхорах, которые намеренно пустили ядовитый туман в брешь. Они знали, чем нас травить. Мирион пострадал...

       – Хорошо. Но я говорил не о департаменте. Ты должна объединить с кем-то силы. Поговори сначала с Иданом. Может найдется еще кто-то, такой же обезумевший, кто согласится на эту весьма непривлекательную авантюру. Хотя, честно говоря, я очень надеюсь, что все они забракуют эту идею и никто, кроме нас с тобой не погибнет.

       – Знаешь, а ты меня удивил. Ты действительно только что согласился отправиться туда вместе со мной и, возможно, погибнуть? Но почему? Я была уверенна, что мне еще долго придется упрашивать тебя...

       – А почему бы и нет? – он долго молчал, обдумывая свои следующие слова. –Знаешь, наверное, я просто устал. Я слишком долго жил. Слишком долго, чтобы продолжать чувствовать себя хоть сколько-нибудь живым. Мое существование уже давно лишено вкуса. Я имел возможность наслаждаться самыми разными специями и приправами. Я любил сладкий сахар, соль, перец и даже горький турмерик был мне по нраву. Иными словами — я был злым, добрым, обиженным, умиротворенным, счастливым и глубоко несчастным. А сейчас я просто пустой... Я пережил множество войн, наблюдал за рождением новых миров и угасанием старых. Но я так и не понял, в чем смысл жизни или смерти. Я просто устал от этого унылого безвкусного постоянства. Устал от такой жизни. Поэтому я пойду с тобой. Вдруг и правда получится...

       Остолбеневшая Томира долго укладывала в голове исповедь своего бабая. Она явно не ожидала от него такой откровенности. Все знали, как принципиально бабаи стояли на своем, когда их упрашивали заглянуть в мир к нулам или кхорам... Данте лишь неопределенно пожал плечами и принялся деловито стряхивать несуществующие пылинки с плаща. Он вдруг спросил ее:

       – А ты? Не боишься умереть?

       – Боюсь. – Томире не требовалось размышлять над этим вопросом, чтобы ответить. – Было бы странно, если бы не боялась. Но если ничего не делать и дальше, то помимо меня могут умереть и все, кого я люблю, а этого я боюсь еще больше. – Она едва заметно улыбнулась ему и добавила, – одно дело — жить и прятаться в раковине, надеясь, что как-нибудь обойдется. Другое — пытаться помочь хоть чем-то. Считай, что во мне проснулся герой, – пожала она плечами. – Жуткие существа нападают на наш мир. Почему бы именно нам с тобой не стать теми, кто сможет сделать что-то важное для других?

       – Тогда решено.

       – Решено.

       Волны океана все перешептывались, подслушивая их разговор, и лизнув разок ноги Томиры, с шумом отпрянули обратно.

Глава 30

Сереброволосые воины

       – Ты готов? Сегодня мы дежурим во дворце Амона.

       Лан открыл сонные глаза и непонимающе уставился на сестру.

       – Стучаться не учили?

       – Вставай. Нам выходить пора, а ты тут нежишься на перинах. Хранитель ты или кто?

       – Дай мне десять минут. – Лан снова посмотрел на сестру и приподнялся. – Не хочешь подождать меня, ну, не знаю, например за дверью?

       Ганна цокнула, закатила глаза и вышла за дверь, махнув своим серебряным длинным хвостом.

       Она стояла у дверей брата и немигающе смотрела перед собой. Никто никогда не мог разгадать ее чувств. Она выпрямилась. Никто не должен был прознать, как ей страшно на самом деле. Нулы и кхоры зачастили в их мир. Она хорошо понимала, что они, хранители, недостаточно готовы, чтобы противостоять глобальному нападению. Никто и предположить не мог, на сколько сильно она любит свою жизнь, своих родных и близких. Она вскинула острый подбородок. Она костьми ляжет, но защитит каждого из них.

       Размышления Ганны прервал показавшийся из-за двери брат. Что не говори, а этот ловелас умел собираться быстро. Свежий, гладко выбритый и сияющий. Так и не скажешь, что несколько минут назад она лично лицезрела, как ее братец самозабвенно облизывал наволочку подушки.

       – Сестренка, хочешь знать, кто мне сегодня снился?

       – О нет, избавь меня от подробностей. Я уже достаточно видела.

       Лан, хмыкнув, пожал плечами и самодовольно прошагал вперед.

       – От нее пахнет грушами, а я люблю груши... – подмигнул он ей. – Ну, хотя бы с погодой нам сегодня повезло.

       – Ты прав. Только вот дежурить нам не на улице, а внутри дворца.

       Лан непонимающе покосился на сестру.

       – У них там своей стражи нет?

       – О, наш дорогой папочка подсуетился. Он считает, что мы как можно чаще должны показываться им на глаза, якобы в дальнейшем, это может сыграть нам на руку.

       Хранители приехали ко дворцу и вышли из зачарованной повозки. Солнце уже без стеснений жарило их серебряные головы. Они осмотрелись и не найдя никого, кто мог бы их проводить во дворец, самостоятельно направились к воротам.

       – Лан, если к тебе начнут подходить премилые девчушки и нежно лепетать тебе на ухо всякие непристойности — не реагируй. Ты понял? Мы здесь не для этого.

       – Ты сейчас серьезно? Ты считаешь меня на столько безответственным и наивным болваном? – негодовал Лан.

       – Да, и не говори, что я не права.

       – И не скажу.

       Она слегка улыбнулась брату и он ответил ей своей блистательной хитрой улыбкой. Ганна стукнула три раза по дворцовым воротам и снова обратилась к брату:

       – Лан, мы хранители. Мы должны всегда быть настороже. Не просто так наши предки переняли когда-то, очень давно, именно этот дар — дар воина. На нас лежит ответственность за жизни простых людей... и за их смерти тоже. Я рассчитываю на тебя. Мы с тобой многого сможем достичь, если будем держаться одного курса.

       Казалось, Лан потерял дар речи. И она понимала его. То, что она сейчас произнесла вслух, было совершенно ей не свойственно. Брат кивнул ей.

       – Сестра, ты можешь на меня рассчитывать. Я не оставлю тебя, чтобы не случилось. Я всегда буду рядом, не считая тех редких встреч с моими красавицами из академии, тут уже извини. – Подстегнул он ее.

       Ганна постаралась не выдать своего трепета, но мысленно она улыбнулась своему брату. Ворота распахнулись и хранители вошли внутрь, чтобы нести свой пост во дворце.

Глава 31

Случайная встреча

       Томира вышла из палаты Мириона. Он чувствовал себя намного лучше, но скрупулезные целители его пока не отпускали. День выдался ясным и теплым. Звонкий щебет птиц наполнял душу трепетом и предвкушением чего-то радостного и прекрасного. Томира отправилась прогуляться по парку: сладкий, одурманивающий запах смолы и хвои, помогал ей привести свои мысли в порядок. Сухие выцветшие иголки, толстым мягким ковром лежащие между высоких деревьев, легко похрустывали под ногами. Она долго в полной задумчивости блуждала среди хвойных деревьев. Вековые сосны, смолистые ели, лохматые пихты, гигантские секвойи соседствовали друг с другом так же, как и теяриты, многомирцы, хранители и ялинимы. Они были разными, но одинаковыми одновременно. Много вопросов кружилось нарастающим вихрем в ее голове, но ее размышления прервал звук приближающейся повозки. Она уже видела ее раньше и сердце пропустило удар: «неужели это Идан..?» – повозка остановилась. Из нее вышел молодой многомирец. На этот раз он был в своей мантии, а на голову был накинут капюшон. Он отправил повозку, что очень удивило девушку и подошел прямо к ней.

       – Томи, рад тебя видеть. Я уже подумал, что Данте ошибся с твоим местонахождением.

       – Данте..? Ну почему бабаи такие безответственные и рассказывают всем подряд, где их подопечные? – возмутилась она.

       Идан скинул капюшон и пронзил девушку сдержанной, но такой притягательной улыбкой, что Томире пришлось собрать всю силу воли в кулак, чтобы продолжать твердо стоять на хвойном покрывале. Он посмотрел на нее своими фиалковыми глазами и Томира поняла, что в этом зелено-коричневом лесу, они выглядели неестественно яркими, словно два прекрасных цветка, выросших среди голого кустарника.

       – Я не «все подряд». – Он непринужденно пожал плечами и глубоко вдохнул приятный букет хвойного леса. – Как Мирион?

       – Ему лучше. Идан, ты спас его. Я снова благодарю тебя. Если бы его вдруг не стало, то моя жизнь потеряла бы всякий смысл. Он для меня... – Томира запнулась. – Но почему ты искал меня? Что-то случилось? Или... Не говори, что Данте рассказал тебе про то, что мы решили отправиться в мир нулов.

       Идан нахмурился, но в глазах появилась настоящая заинтересованность.

       – Мир нулов? – Он задумался. – Не думал, что услышу от тебя такое именно сейчас. Ты ведь и года еще не отучилась. Ты совсем не боишься? А знаешь ли ты, что этот мир — настоящая черная дыра? Там вы разом лишитесь энергии, стоит вас заметить одному из них. Вы будете на их территории, в их мире, там они сильнее. Я ценю твой порыв, но не стоит так спешить. – Идан обдумал свои следующие слова. – Я пробовал туда проникнуть, но аура их мира настолько полна скверны и низких вибраций, что мне не удалось даже одним глазком взглянуть на их мир. Ты всерьез думаешь, что мы не пытались изучить их?

       – Ты прав. Я еще недостаточно обучена и подготовлена. Но что тогда? Если никто ничего не может сделать, то все, можно сложить ручки и сидеть, ждать конца света?

       Его взгляд стал тяжелым и обеспокоенным. Таким она его еще не видела. Он наконец прервал тишину:

       – Хорошо. Ты права. Но прошу, давай обсудим это еще раз через несколько дней. Ты еще не готова. Для начала, я хотел бы все взвесить... Нам с тобой еще многое предстоит обсудить...

       – А когда я буду готова, Идан? – прервала его девушка. – Ты же понимаешь, что мы не располагаем большим количеством времени...

       – Да, ты права. Но прошу, не спеши пока. Все это время я действовал один, но в будущем мы с тобой возможно сможем объединить силы. В добавок ко всему, теперь у нас есть бабай, готовый пойти на самоубийство, что является невероятным исключением. – Подмигнул он ей.

       Тут глаза Идана потемнели и он нервно поежился.

       – Знала бы ты, сколько разных тварей нас окружает. В большинстве своем, они что огромные насекомые — безмозглые и голодные. Люди стали забывать о том, как важно поддерживать друг друга и нести в мир добро. Вибрации нашего мира меняются, вот всякие низшие и прельщаются им. Нужно что-то делать, но мне кажется, только многомирцы по-настоящему стараются... Ялинимы вовсю развивают черный рынок, хранители разводят коррупцию, закрывая на это глаза, причем они делают это очень искусно, за спиной у самого правителя, которого не так-то просто одурачить... а ведь это небезопасно для людей! А теяриты... прости, но что делают теяриты, чтобы предотвратить катастрофу?

       Томира ощутила укол обиды от его слов. Ледяные мурашки пробежались по спине и она повела плечами, чтобы согнать их прочь.

       – Мне кажется, ты не прав. Извини, но даже сейчас ты делаешь акцент на людях с вашим даром, не гордыня ли это? Не снижают ли твои слова вибрации нашего мира прямо сейчас? Ты может не знаешь, но многие представители нашей силы, уже попрощались со своими жизнями, в попытках проникнуть в мир низших существ... – Томира опомнилась. – Ладно, извини, но что ты предлагаешь?

       – Для этого разговора потребуется полная уединенность.

       – А как же защитный купол, который ты сотворил в зале тишины?

       – Это дополнительная мера безопасности, созданная специально для этого зала, тут он не сработает.

       – Тогда скажи, зачем ты искал меня?

       Взгляд Идана снова поменялся, вернулась загадочность. Он подошел к Томире ближе, слишком близко, чтобы она не смогла не смутиться.

       – Я был в Гаяния-Гэлле по заданию отца, и освободившись, решил встретиться с тобой. А пока искал тебя, заметил красивое место. Прошу, пойдем со мной.

       Она поддалась импульсу и взяла его за протянутую руку, такую теплую и сильную.

       – А далеко идти?

       – Нет, это рядом.

       Совсем скоро, они вышли к реке. Она журчала звонко и ярко, казалось, словно это маленькие колокольчики звенели где-то за холмами. Ее течение уносило с собой все тяжелые мысли. Перед ними во всей красе предстал цветастый пейзаж. Холмы, покрытые цветами и высокой травой, тянулись вдоль реки. Они были такими зелеными, что само наличие обуви на ногах, казалось крайне неуместным, вопиющим оскорблением этих холмов — так хотелось прогуляться по ним босиком. Под склоном, у самой реки, стояла забытая, одинокая, но невероятно утонченно и искусно вырезанная беседка из светлого дерева. Они зашли внутрь и сели на гладкую скамью. Томира понимала, что их встреча обрела новый характер, но совершенно не знала, как ей себя вести с многомирцем. Она чувствовала и смущение, и страх и волнительный трепет. Идан все это время не отпускал ее руку. Он посмотрел на нее так серьезно и проникновенно, что Томира, обомлевшая от этого взгляда, почувствовала, как кровь приливает к щекам, а мурашки снова устраивают танцевальное мероприятие на ее спине. Что он с ней творит? – думала она. Девушка часто задышала и про себя обругала свое тело за несдержанность и излишние проявления. Идан вдруг снял свой медальон с лавинией и застегнул цепочку на ее тонкой шее. Она все еще находилась в оцепенении и не нашла в себе сил или желания возразить. Томира недоуменно смотрела на многомирца, при этом жадно проживая новые для себя ощущения.

       – Пускай он защищает тебя и всегда напоминает обо мне. Я больше не могу молчать. Я и не помню, когда именно это произошло, но кажется, я заинтересован тобой. Точнее не так. Я влюблен в тебя. И мне просто необходимо было сказать тебе об этом.

       Томира готова была поклясться, что на его лице пробежала тень смущения. Это заставило ее поверить его словам, но что она должна была сказать в ответ? «Как душно сегодня», – отметила она про себя. Она еще долго молчала, пытаясь осознать каждое слово, услышанное ею. Не ошиблась ли она? Может ей показалось, и она рискует оказаться в весьма неловкой ситуации... Многомирец не смел прерывать ее мыслей. Он с неподдельным интересом рассматривал инкрустированные тоненькие колонны беседки и время от времени, легкая улыбка касалась его губ.

       – Идан, я.. я не понимаю, – начала она, задыхаясь, – мог бы ты повторить, пожалуйста. Я не увер...

       Томира так и не смогла произнести повисшие в пространстве слова, так как Идан прильнул к ее губам, мягко и невесомо поцеловав ее. Голова у Томиры от неожиданности и переполняющих эмоций закружилась так сильно и опьяняюще, что она, не раздумывая готова была впасть в это тягуче-медовое забытье и никогда больше из него не возвращаться. Его поцелуй оказался легким, нежным и исцеляющим. Она молила Небеса, чтобы время замедлило ход. Но Идан, все-таки, отстранился и взглянул на нее своими томными одурманенными фиалковыми глазами. Она отвела взгляд, судорожно перебирая в голове прочитанные когда-то давно, сюжеты романтических книг, тщетно пытаясь припомнить, что нужно делать или говорить в такой ситуации дальше. Ей было неловко и смущение разлилось малиновым оттенком на ее щеках. Она невольно дотронулась до своих губ.

       – Идан, я...

       – Прости, я позволил себе лишнего, – поспешил добавить многомирец, продолжая жадно изучать ее длинные ресницы, серые глаза с розоватыми переливами, аккуратный подбородок, тонкую шею и ямочку на правой щеке.

       Томира следила за его блуждающим по ее лицу взглядом.

       – Все в порядке. Я просто не ожидала этого и... перестань, Идан. Ты даже не представляешь, как мне неловко... – окончательно смутилась она, когда его взгляд вновь остановился на ее губах, и не спешил скользить дальше.

       Идан, будто одурманенный, снова приблизился к ней. На этот раз, Томира не сомневалась — ей был просто необходим еще один такой поцелуй, а потом еще и еще. Его объятия были теплыми и обволакивающими. Казалось, все ее проблемы разом канули в лету.

       – Идан, подожди, мне кажется, все происходит слишком быстро... – Прошептала она прикрыв глаза, и все еще чувствуя его теплые прикосновения на своих губах.

       – Когда я рассмотрел твою душу... я понял, какая она светлая и прекрасная. А твои стихи... Ты пишешь прекрасные стихи, Томи, ты знала? В общем, я потерял голову. – Заключил он.

       – Мне кажется, я сейчас потеряю сознание от твоих слов, точно девица аристократичных кровей. – Прошептала она, сдерживая улыбку.

       Солнце спряталось за холмами, а в небе засияла медовая луна. В траве копошились сверчки, а вечерний ветер стал холодным и настойчивым. Идан проводил Томиру до ее дома. Она посмотрела на многомирца, который снова стоял в мантии. Его лица не было видно, но Томира чувствовала его взгляд, его улыбку.

       – Идан, – начала она шепотом, – когда мы снова увидимся?

       – Как только ты позовешь меня. Через пару дней я буду привязан к острову, выполняя возложенные на меня поручения отцом и не смогу приезжать сюда какое-то время, но в междумирье мы можем видеться так часто, как только ты сама того захочешь. Томира, прошу, не вздумай пока отправляться к нулам, просто подожди.

       – Хорошо. Будем надеяться, что многомирцы или хранители успеют подготовиться. А если они так и будут оставаться в неведении, то я пойду.

       – Ты совсем не боишься?

       – О, да ты шутишь. Я никогда еще так не боялась, но... я просто чувствую, что нужно что-то делать. Маленькая жизнь мне, видимо, не подходит.

       – Жизнь теяритов, итак, не длинная... Прости, просто...

       – Я не сказала короткая, я сказала — маленькая. Я имела ввиду людей, которые живут обычной, ничем не примечательной жизнью. Чем-то важным такие люди не занимаются, ничего не добиваются, живут ровно, еле дыша. Я раньше тоже так жила и мне казалось, что меня все устраивает. Но теперь я поняла, что во мне слишком много энергии, которую нужно направить. Данте подтвердит, – улыбнулась она.

       – Я понимаю тебя. Знаешь, мне правда очень близки твои рассуждения. Что наша жизнь без риска, сильных эмоций и проявления себя? Пустота. Так что... Мы попробуем сделать что-то значимое, но вместе.

       – Хорошо, вместе.

       Многомирец помолчал немного, что-то обдумывая.

       – Давай завтра я проведу тебя на остров О'тай. Покажу лавинии. Ты же так хотела их увидеть. Еще, я бы хотел представить тебя своим родителям. Ничего такого, – поспешил добавить Идан, заметив испуганный взгляд девушки, – просто, ни к чему не обязывающий ужин в кругу моей семьи.

       Томира пережила сегодня такое большое количество новых для себя эмоций и впечатлений, что не нашла в себе сил, чтобы придумать причину, почему она не должна соглашаться на приглашение самого наследника острова, и лишь смущенно кивнула.

       Идан попрощался с ней и отправился в обратном направлении. Томира проводила его взглядом. Вспомнив их поцелуи, она почувствовала, как ноги предательски подкашиваются. Она еле переступила через порог дома и закрыв за собой дверь, спрятала лицо в ладонях — смущение переполняло ее.

Глава 32

Щеки, что малиновый закат

       – А у тебя снова жар, как я погляжу.

       Томира замерла на миг, а когда повернулась, увидела, что прямо перед ней стояла старшая сестра со скрещенными руками и с озадаченным прищуром.

       – Томира, я понимаю, что мы жили порознь долгие годы, но разве мы можем из-за этого отдалиться по-настоящему? Рассказывай, дорогая, что у тебя с тем многомирцем. А точнее — с Иданом. С Иданом – будущим правителем острова! Это тебе не шутки, сестра.

       – С чего ты взяла, что это был Идан?

       – Томира, не юли!

       Девушка сделала глубокий вдох, а затем — выдох. Этого хватило, чтобы собрать мысли в кучу.

       – Ладно. Ты права. Пойдем сядем и я все расскажу.

       Сестры расположились на скрипучем диванчике и завернулись в теплые пледы, что предвещало долгий разговор. Томира уже почти продырявила взглядом дыру в столике, но Рогнеда напомнила ей о себе:

       – Томира не томи. Если ты возвращаешься после встречи с Иданом такой счастливой, то объясни мне, как вы успели за такой короткий период зайти так далеко? Сколько раз вы уже виделись? И да, как далеко вы все-таки зашли? – совершенно бесцеремонно спросила сестра.

       – Ты права. Мы с Иданом знакомы не так давно: виделись несколько раз в жизни и в междумирье, он даже как-то провел со мной сеанс исцеления, ну и всего на всего спас жизнь мне и Мириону. – Томира заметила, что колючий взгляд сестры после этих слов смягчился, она продолжила: – Неда, я сама не понимаю, как так получилось, что он вообще стал со мной общаться. Все происходит так быстро, что я не успеваю как следует об этом подумать. Он сегодня признался мне в своих чувствах, ты представляешь? Он такой красивый, уверенный в себе и обаятельный. Я совсем потеряла голову...

       – Томи, я, конечно, рада, что ты счастлива, но есть один момент, который я бы хотела прояснить. Ты ведь догадываешься о чувствах Мириона? Ну, ну, не опускай свои невинные глазки. Все ты прекрасно знаешь. С ним ты знакома с самого детства. Он всегда о тебе заботился, помогал, поддерживал. Скажи, как ты относишься к нему? Прошу, только ответь честно. Я не поверю, если ты скажешь, что он для тебя просто друг. Нет, если ты сейчас уверенно заявишь, что он для тебя, все-таки, просто друг, то...

       – То что? – слишком резко спросила Томира.

       – Сестра, не строй из себя глупышку. Ты хоть замечала, как на него смотрят девушки, пока вы идете по улице? За таким глаз да глаз, уведут еще...

       – А я смотрю, ты за него очень беспокоишься. – Томира видела по глазам сестры, что ей действительно было больно за Мириона и что-то еще таилось в них. Она догадалась, что именно. –  Мирион для меня всегда был самым родным и близким человеком, но честно признаться, я раньше и не думала о нем в... таком ключе. Я и Мирион... Как-то странно все это. Мы с ним всегда были вместе и не вешали никаких ярлыков на наши отношения. Но все-таки, я очень боюсь потерять его, – рассуждала она вслух. – Как мне быть? Ну же, Рогнеда, может ты знаешь, что между нами происходит? Потому, что я — не знаю, да и Мирион не то, чтобы вносит ясность. Он говорил о ком-то, кто ему небезразличен, но откуда мне знать, кого именно он имел ввиду, если он продолжает отмалчиваться? Вот Идан...

       – Да, сестра. Идан не похож на Мириона. Идан просто делает то, что хочет. Ему не нужно ждать, ведь он уверен в том, что ты ему не откажешь. И не смотри так на меня. Он уверен в себе и хорошо знает человеческую душу. Что ему стоит взять на крючок душу молодой, неопытной девчонки? Откуда тебе знать, что он действительно искренен с тобой?

       – Я видела это в его глазах. – Томира старалась защищаться, но что-то в словах сестры неприятным позвякиванием откликалось в ее душе. – Ты права. Идан не ждет когда звезды сойдутся нужным образом, чтобы сказать то, что хочет. Да, он уверен в себе и нужно отдать ему должное — он действительно может себе позволить думать, что ни одна простушка вроде меня, не способна противостоять его обаянию. Но я видела в его глазах искренность. – Настаивала она.

       – А что ты видишь в глазах Мириона? Ты не подумай, я не принимаю чью-то сторону. Просто мне хочется, чтобы ты сама разобралась в себе и потом не проклинала себя до конца дней своих за ошибку. Так о чем тебе говорят глаза Мириона?

       Томира задумалась, вспоминая теплый внимательный взгляд ее друга. Ей пришлось признать, что Рогнеда права.

       – Глаза Мириона красноречивее любых слов... Но порой мне кажется, что я все это сама себе надумала...

       Рогнеда фыркнула.

       – Может потому, что ты действительно хочешь, чтобы так все и было? Ведь ты ждешь от него этих слов, признайся. Ты боишься, что он отвергнет тебя, но почему бы тогда тебе не предположить, что он так же боится спугнуть тебя и потерять еще и вашу дружбу. Слишком многое вас связывает, поэтому он старается быть осторожным, понимаешь? Он дорожит тобой. Так зачем тогда бегать под ручку с многомирцем, если твоя душа тянется к другому?

       Слова сестры действовали более чем отрезвляюще, но Томира уже и сама не понимала, что чувствовала к Мириону, а что — к Идану. Ее чувства к двум разным людям словно смешались и переплелись в единый клубок, распутать который она пока была не в состоянии. Рогнеда продолжала всматриваться в ее лицо. Томира не выдержала проницательного взгляда ее светло-серых глаз.

       – Я поговорю с Мирионом, когда он поправится.

       Она снова заметила кристальный блеск в глазах ее сестры, когда она произнесла имя ее друга и почувствовала нотку ревности, о которой не подозревала раньше. Томира пока решила не говорить ей о том, что собралась ехать на остров, чтобы познакомиться с семьей многомирца. Она ругала себя за столь поспешное решение, но отказаться сейчас, означало оскорбить королевскую семью. Она снова посмотрела на сестру.

       – Я была с тобой честна, теперь ты ответь. Он тебе нравится?

       При этом вопросе, лицо Рогнеды тронула едва заметная улыбка. Она отстранено рассматривала летающие болотные пузырьки, размеренное сеяние которых завораживало всякий раз, когда на них падал взгляд. В комнате было совсем тихо. Ниро мирно спал в своей клетке, наевшись бумаги, принесенной ему из недр библиотеки. Томира не пыталась прервать ее размышления, терпеливо ожидая ответа.

       – Можно и так сказать. Сначала я злилась на него. С первого дня, когда мы встречались все вместе, он буквально не подпускал меня к тебе, словно бы я была для тебя угрозой. Но я наблюдала за ним исподтишка. Он, такой учтивый и внимательный, направлял всю свою заботу в твою сторону. Каждое его движение, каждый взгляд, каждое слово, обращенное к тебе, буквально полнились трепетом. И потом уже меня начало злить, что не я была объектом его внимания. – Она пожала плечами. – Да, Томира, если ты и дальше продолжишь делать вид, что в упор не замечаешь его, то найдется особа, которая проворно заграбастает этого ялинима. И я не о себе говорю. – Добавила Рогнеда потупив глаза. – Да, он мне нравится, но не будем забывать о том, что ему нравишься ты... – она подняла потяжелевший взгляд на сестру. Глаза ее заблестели, подобно чистейшим кристаллам.

       Томира встала и подошла к ней, приобняв. Длинные светло-ореховые волосы сестры пахли грушами и весенними цветами. На ней было простое легкое платье, подол которого развивался от малейшего сквозняка. Она была такой нежной и хрупкой снаружи, но теперь Томира хорошо чувствовала, что внутри она была сильнее ее.

       – Сестра, ты права. Прошу, не злись. Дай мне время. Я не могу сказать, что в упор не замечала его, нет. Он же часть меня, моя душа. Но мы выросли вместе. Мне казалось, что мы знаем друг друга вдоль и поперек, и теперь мне просто страшно осознавать, что есть еще одна грань Мириона, которую он хочет мне показать. Я просто боюсь все разрушить. Мне нужно о многом подумать. Спокойной ночи сестра и спасибо тебе, за то, что была честна со мной.

Глава 33

Королевская семья острова О'тай

       Томира с самого утра, еще до того, как проснулись ранние птицы, неподвижно лежала, устремив немигающий взгляд в потолок. Она мало спала этой ночью и теперь, мысленно обругивала себя за глупость самыми изощренными словами. Как она могла согласиться на это? «Ни к чему не обязывающий ужин в кругу моей семьи». Ну да, конечно. Что же еще это может быть? Но ей было необходимо смириться с тем, что она уже дала свое согласие и едет знакомиться с королевской семьей острова. Следующий, ожидающий в очереди поток мыслей, вихрем закрутился у нее в голове и выстроился в ужасающий вопрос — что ей надеть по такому случаю?

       Данте отказался как-либо комментировать ее вчерашнее свидание с многомирцем, дабы не повлиять на ее мысли и последующие решения, но у него плохо получалось скрывать озорную улыбку. Томира резко отбросила одеяло в сторону и отправилась в комнату сестры. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, она открыла ее и зашла внутрь. Рогнеда лежала неподвижно, глаза ее были закрыты, но Томира с детства помнила ее уловки.

       – Я вижу, что ты не спишь. Вставай и помоги мне выбрать наряд.

       – Ты сейчас серьезно? – недоумевала она, не открывая глаз. – Который сейчас час? Ты о чем вообще? Какой еще наряд?

           – Совсем скоро за мной приедет Идан и заберет меня на остров, чтобы познакомить со своей семьей, а я понятия не имею, что нужно надеть, чтобы произвести на них хорошее впечатление, – сокрушалась Томира.

       Рогнеда наконец открыла глаза, но слишком широко, что заставило Томиру отступить на пару шагов назад.

       – Что? Ты едешь на остров в королевский дворец и только сейчас решила мне об этом сказать? – зарычала она. – О, моя младшая сестренка, да ты совсем выросла, как я погляжу. Знаешь, я думаю и с нарядом ты сама прекрасно справишься! – голос ее так и полнился ехидством.

       Томира фыркнула и ничего не ответив, поспешила выбраться из комнаты. Когда она прикрыла за собой дверь, с другой стороны раздался глухой стук – подушка, не добравшись до своей цели, виновато ударилась о дверь и грузно упала вниз.

       Томира шмыгнула обратно в свою комнату и раскрыв дверцы шкафа, начала перебирать свои вещи, отшвыривая одну за другой в разные стороны. Всевозможные платья, юбки и блузы, которые она еще совсем недавно считала изысканными и подобранными со вкусом нарядами, теперь казались ей мышиным тряпьем. В дверь постучались и у Томиры внутри все оборвалось. Она подумала, что Идан решил приехать за ней раньше назначенного времени и подходя к двери, она уже придумывала себе несуществующие болезни, чтобы все отменить. Когда она открыла дверь, на пороге стоял человек низкого роста. Он был в мантии, накинутый глубокий капюшон надежно скрывал лицо, но по хрупким, аккуратным плечам, Томира поняла, что перед ней юная особа. Девушка протянула ей небольшой чемоданчик.

       – Госпожа, доброе утро! Мне было велено передать вам эти вещи. Через два часа за вами приедут. Хорошего дня, госпожа.

       Томира в некотором смятении, поблагодарив девушку и приняв чемоданчик, проследила за тем, как та села в простую, не имеющую отличительных знаков повозку и уехала. Затем, она поспешила зайти внутрь и посмотреть, что в чемоданчике.

       Открыв его, она поняла, – Идан позаботился о том, чтобы она не ударила в грязь лицом, придя в королевский дворец в неподходящем наряде. Противоречащие чувства закружились внутри нее. С одной стороны, она была ему очень признательна за такую заботу, а с другой – эта забота говорила о его неуверенности в том, что она справиться с выбором наряда, не поставив его и себя в неловкое положение. Но об этом она решила поговорить с ним позже, после того как ужин с его семьей закончится. Достав из сундучка простое, длинное платье дымчато-белого цвета, она сперва поджала губы в легком разочарование, но развернув его, ахнула от той красоты, которая предстала перед ее взором. По всему платью тянулся аккуратный узор, вышитый тончайшими золотыми нитями, умелыми кропотливыми руками. Она вспомнила про девушку, явившуюся утром, и подумала, что наверняка это была ее работа. Платье было сдержанным, скромным и роскошным одновременно. Она поспешила в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок и надеть, наконец, это прекрасное творение многомирцев.

       Собравшись, она устроилась за столиком на кухне, попивая свой утренний кофе и чувствуя легкий мандраж. Томира понятия не имела, как нужно вести себя с королевскими особами. Никто не обучал ее этикету в приюте, резонно понимая, что такая встреча не сможет когда-нибудь состояться. Она сломала систему. Томира лишь надеялась, что ее природной харизмы и ума хватит для того, чтобы не говорить лишнего и мило улыбаться в нужный момент. Ее сестра, наконец, встала и потягиваясь прошла на кухню. Рогнеда с нескрываемым восхищением оценила новое платье сестры и усевшись напротив, сказала:

       – Я не могу даже предположить, как у вас все пройдет, но запомни одно: всем известно, что Энон, отец Идана, очень строгий и консервативный человек, поэтому, чтобы он не говорил, не спорь с ним и не вздумай открыто вступать в диалог между остальными членами семьи. Только когда тебе лично зададут вопрос – отвечай. Я буду держать за тебя кулачки и надеяться, что ты не вытворишь что-то такое, за что придется расплачиваться и мне и тебе и нашим будущим детям.

       – Спасибо за совет, но теперь я поняла, что не готова туда ехать. Когда в дверь постучат, скажи, что я умерла. Так будет лучше для всех. – Заключила Томира.

       – Знаешь, это, наверное, худшее, что ты можешь сделать. Если сам правитель острова будет ожидать тебя и ты не явишься, то тогда ты и впрямь умрешь, только уже от его гнева.

       – Да кто я такая, чтобы он ждал меня. Скорее всего, когда мы приедем, они даже не будут знать, что в их дом заявилась какая-то незнакомка. Я не уверена, что Идан вообще поставил их в известность…

       – Может и так, но ты должна быть готова ко всему. Раз уж согласилась – отправляйся туда и покажи себя во всей красе. Пусть они узнают, кто ты такая. Покори их, Томира! – нарочито весело улыбнулась ей сестра, в попытке поддержать ее.

       Спустя полчаса раздался глухой стук. Томира встала и перебирая ватными ногами, подошла к ней. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, она наконец распахнула дверь в свою новую жизнь. На пороге стоял Идан во всей красе. Он выглядел благородно, дерзко и сногсшибательно одновременно. Золотистые волосы были аккуратно уложены, на руках сияли браслеты с купающимися в солнечных лучах камнями. Он был одет в дымчато-белую рубашку, сшитую из той же ткани, что и ее платье, и в такие же светлые брюки. Но Томиру, больше всего покорила его галантная, но, как и всегда, слегка нахальная улыбка. Она смущенно вышла ему на встречу и увидев его реакцию, облегченно выдохнула. Сегодня она выглядела, как настоящая принцесса, не иначе. Платье село как влитое, словно бы с нее снимали мерки. Рогнеда сделала ей прическу, забрав густые волосы золотистой заколкой, а по бокам выпустив несколько кудряшек на свободу, что добавляло ее образу романтичности и легкости. Завершили образ туфельки телесного цвета на маленьком каблучке.

       Идан взял ее под руку и помог забраться в повозку. Они поехали к причалу. Путь был не близкий. Им предстояло преодолеть достаточно большое расстояние по воде, поэтому, когда они сели в его лодку, Идан предложил перекусить. Человек в мантии тут же предоставил им кофе и кремовых булочек, но, как бы Томира не любила их, как бы не хотела она их съесть, кроме кофе, ничего в горло не пролезало. Они мало разговаривали, и она понимала, что Идан нервничает не меньше нее. Она решила прервать молчание:

       – Скажи, как твои родители отреагировали на то, что ты хочешь познакомить их со мной? Или, может быть, они еще не знают о моем приезде? – осторожно поинтересовалась она.

       – Поверь, обычно, они узнают о моих намерениях много раньше меня. – Улыбнулся он. – Знаешь, раньше им не приходилось знакомиться с кем-либо. Я никого не приводил, поэтому, мне показалось, что они обрадовались предстоящей встрече с тобой.

       – Показалось? Ты говоришь как-то не уверенно. – Заметила Томира, напрягаясь все больше.

       – Мои родители, весьма необычные люди. Мне самому до сих пор не удалось постичь их внутренние миры, но не забывай, что и я тоже имею право на свой. Они должны это понимать. Как бы там не было, не переживай, я буду рядом.

        Наконец, они прибыли на остров О'тай. День выдался жарким и Томире не терпелось поскорее зайти в прохладный зал тишины, чтобы хоть немного прийти в себя. Ей нравилось идти рядом с таким красивым и уверенным в себе юношей. Это пробуждало в ней какие-то новые черты ее характера, она сама начинала чувствовать себя увереннее и поправив осанку, шагнула внутрь зала. Томира приказала себе не нервничать по случаю предстоящей встречи с его родителями. Что бы там не было, она будет держаться достойно. Идан, словно прочитал ее мысли и в знак согласия, слегка дотронулся до ее локтя, спровоцировав тем самым у нее поток мурашек.

       Зал тишины, по обыкновению, встретил ее сложносочиненной ароматной палитрой. Девушка уже успела привыкнуть к этой таинственной туманке, расстилающейся по всему пространству, в которой так любил купаться солнечный свет. Ее больше не смущали многомирцы в своих свечеобразных нарядах... Казалось, что это место уже стало для нее родным.

       Она заметила, как несколько людей в мантиях, сидя в кругу, монотонно повторяют какую-то мантру. Их голоса напоминали тягучий мед или, скорее, жужжание пчел, которые этот самый мед и творили. Она шепнула Идану:

       – Что они делают?

       – Это наши старейшины. Они порождают высокие вибрации и выпускают их в мир, чтобы укрепить его и поддержать баланс. Они сидят так целыми днями. Возможно, благодаря их усилиям, нулы все еще не пробились к нам всей гурьбой.

       К ним подошел старый многомирец и обратился к Идану.

       – Наверное этот день должен дать ход новому течению времени, ведь наш юный друг привел с собой на остров прекрасную незнакомку. Времена меняются.

       Человек в мантии глухо хохотнул. Томире показалось, что Идан нешуточно смутился, что было совсем на него не похоже.

       – Дедушка Кин. Это Томира. Я вам как-то рассказывал о ней...

       Советник слегка откинул капюшон и переключил все свое внимание на нее. Она увидела его внимательные и добрые бледно-фиалковые глаза. Ей стало не по себе, хотя советник лишь мельком посмотрел ей в глаза и улыбнувшись, коротко кивнул.

       – Рад знакомству, Томира. Идите, дети мои, вы, наверное, устали и проголодались. Идите.

       Они подошли к стене и Томира вспомнила, что тут находится тайная дверь, ведущая на сам остров. Отсюда к ней пришел Идан, когда она, будучи без сознания, во время нападения кхоров, находилась в этом зале и ждала его. Многомирец провел рукой по стене и дверь приоткрылась, впустив любопытные солнечные лучи внутрь. Он пропустил ее, и она шагнула через порог. Такого невероятного вида ей еще никогда не приходилось лицезреть. Остров был обителью самой жизни, в самом лучшем ее проявлении. Огромное количество зеленых деревьев, разбавляли разноцветные, отражающие солнечный свет, дома многомирцев. Птицы, громко поющие свои песни, кружили большими стаями, радуясь такому обилию деревьев, великодушно хранящих в своей коре их лакомую пищу. Многомирцы, в своих длинных одеяниях, мирно работали в садах и в воде – каждый был занят своим делом. Но что действительно поразило Томиру до глубины души, так это лавинии. Гигантские цветы, нежных оттенков, благородно склонялись над работающими многомирцами, создавая для них приятную тень и одаривая их сладостным ароматом и волшебной мелодией. Томира тщетно силилась вспомнить тот прекрасный мотив, который она слышала, находясь в пограничье. Картина острова полюбилась ей с первого взгляда, и она поняла, что была бы не прочь жить и работать на этом острове, как и эти умиротворенные люди.

           Идан выдержал приличную паузу, дав своей спутнице насладиться открывшимся видом и сдерживая улыбку, предложил пройтись по острову, чтобы она могла получше все рассмотреть. Томира, счастливая, точно ребенок, повернулась к нему и спросила:

       – А разве мне можно прогуливаться по острову? Обычно вы никого сюда не пускаете...

       – Ты со мной, поэтому да, можно, – чинно заметил он, подмигнув ей.

       К Идану подошел его человек и предложил надеть им мантии, дабы не привлекать к себе излишнего внимания и укрыться от изнуряющего солнца. Накинув ее, Томира поняла, почему они все время носят их. В ней было прохладно, а летние солнечные лучи не портили кожу. Еще пару месяцев назад она и подумать не могла, что когда-нибудь наденет на себя мантию многомирцев.

       Обследовав немалую часть острова, они, наконец, подошли к стенам дворца.

       Тут-то Томира и позабыла о своем самозапрете и дрожь прошлась по ее телу. Перед ней предстал настоящий дворец из белого камня. Стены и колонны были украшены разноцветной мозаикой. Замысловатые узоры, так и завораживали, так и манили ее подойти поближе, и как следует их рассмотреть. Дворец возвышался над ней, словно бы вопрошая: «кто ты такая, дитя, чтобы переступать порог моих стен?» Томира почувствовала себя маленькой, беззащитной и слабой, но чья-то рука, подхватившая ее, вернула девушку в реальность. Идан снял капюшон и обеспокоенно посмотрел на нее.

       – Ты в порядке? Мне показалось или ты решила упасть в обморок?

       – Все в порядке. Просто, мне не по себе. – Томира, наконец, взглянула на своего спутника и в этот момент отчетливо поняла — эти глаза, этот взгляд, заставит растаять кого угодно. Она сделала глубокий вдох и пообещала ему, что все будет хорошо.

       Томира шагнула в большой и светлый зал. Подоконники были украшены свежими цветами, а на стенах висели портреты всех членов семьи. На одной из них красовался портрет Идана — тут он был еще совсем юным, неоперившимся мальчишкой. По центру располагался портрет Энона — правителя острова и отца Идана. Взгляд его фиалковых глаз, был серьезным и проницательным, от него у Томиры по спине побежали мурашки, но не похожие на те, которые появлялись от присутствия Идана. Томира перевела взгляд на третий портрет. Теперь на нее смотрела сама королева Ладия, мать Идана. Взгляд у нее был мудрым и нежным. Так же она рассмотрела портреты его дедушек и бабушек. Множество фиалковых глаз взирали на нее со стен, и только глаза Идана по-настоящему улыбались. По центру зала стоял длинный стол, покрытый свежими скатертями. Их уже ждали всевозможные блюда и напитки.

       Идан что-то шепнул своему человеку и тот удалился.

       – Я попросил его позвать родителей, они скоро будут.

       Он взял ее под руку, и они пошли мимо высоких колонн, к большому окну. Томира увидела бескрайний океан и прибрежные скалы. На миг ей захотелось превратиться в одну из тех, беззаботно летающих над океаном птиц, и ни о чем не думать. И ничего не бояться. Сзади послышались шаги и Томира поняла, что такого страха она не испытывала еще никогда. Сейчас ей казалось, что даже нул не вызывал такого холодного остолбенения, как эти тихие шаги за спиной. Идан помог ей повернуться, снова распознав ее твердое намерение шлепнуться в обморок.

       – Отец! Мама... Это Томира, о которой я вам говорил. Прошу, давайте отбросим формальности и сразу сядем за стол.

       Идан говорил спокойно, но Томира услышала в его голосе примесь волнения и предупреждения, направленного, однако, не ей, а им.

       Перед ней предстали сами правители острова, те, кого ей никогда раньше не приходилось наблюдать воочию, но о которых она так часто слышала. Энон был высоким и в своих одеяниях выглядел беспредельно могучим и сильным. Его борода была длинной и ухоженной, но брови, размашисто торчали во все стороны. Взгляд был больше хмурым, чем доброжелательным, но Томира понадеялась, что это ее предрассудки рисуют в ее воображении его таким. Рядом стояла высокая и красивая королева Ладия. Она надела простое длинное платье, а с плеч ниспадал плащ, расшитый золотыми нитями, такими же, как и на платье Томиры. Волосы Ладии были забраны в высокую прическу, открывая ее длинную, тонкую шею. Она посмотрела Томире прямо в глаза и задержав взгляд на какую-то долю секунды, приветливо улыбнулась ей.

       – Томира, добро пожаловать! Прошу, пройдемте к столу.

       Девушка кивнула им, сделав слегка неуклюжий, но уместный реверанс и пошла за правителем и правительницей острова, к отведенному для нее месту.

       Начало было неплохим, как ей показалось. Она все еще нервничала, но ожидание встречи отняло у нее почти все силы и теперь она позволила себе немного расслабиться. Идан сел рядом с ней, а напротив них — Энон и Ладия.

       Они отпили из бокалов вина и приступили к закускам. Томире все еще не хотелось есть, но она посчитала, что оскорбит их, если не притронется к блюдам.

       Ладия обратилась к своему сыну:

       – Мы уже и не надеялись, что ты кого-то нам представишь и я очень рада, что мы ошибались. – Улыбнулась она, скользнув взглядом по Томире.

       Тут Энон откашлялся и, словно бы между прочим, вставил:

       – Дорогая. Ему и не нужно было кого-то нам представлять. Мы уже давно знакомы с внучкой советника.

       После этих слов, внутри у Томиры все похолодело и она почувствовала себя прокравшимся на чужой пир енотом, ворующим пищу, по праву ему не принадлежащую. Нужно было отдать должное выдержке советника, который не показал своего удивления, а ведь он наверняка был озадачен таким положением дел. Она бросила быстрый взгляд на Идана, но тот, как ни в чем не бывало, продолжал есть, пропустив замечание отца мимо ушей.

       Ладия поставила бокал и нежно улыбнулась своему мужу.

       – Ты прав. Мы давно знакомы с внучкой советника, но сам Идан к нам ее так и не привел, может это должно нам о чем-то говорить?

       Брови Энона скакнули вверх.

       – Это совершенно не обязательно, ты же знаешь. Мы давно заключили с нашим советником договор. К чему эти прелюдии? Давайте продолжим есть, такой приятный день.

       Тут Идан отпил вина и звонко поставил бокал на стол.

       – Отец, может ты хочешь мне что-то сказать? Так давай поговорим... но позже, – с нажимом добавил Идан.

       – Может и хочу. Мы люди открытые, нам скрывать нечего, чего не скажешь о тебе, дорогой сын. – Энон все-таки удостоил многозначительным взглядом Томиру. – Скажи, Идан, как давно ты медитировал? Как давно посещал занятия в академии? Ты все еще слышишь мелодию лавиний или уже позабыл о таком умении?

       Идан раздраженно повел плечами.

       – Ты знаешь, отец, что сейчас я не могу присоединиться к кругу старейшин. Моя энергия недостаточно высока.

       – Интересно почему? – вопрос повис в воздухе, и его отец, не дожидаясь ответа, продолжил: – Идан, я вот о чем подумал... твоя спутница — прекрасная девушка, но ты же понимаешь, что мы, как твои родители, не можем допустить такой партии? Сам подумай, а если у тебя родится теярит, хотя это маловероятно, но все же... Многомирцы не примут такого наследника. – Он взглянул на съежившуюся Томиру и уже мягче добавил. – Мы должны думать не только о своем будущем, но и о будущем острова и своих людей.

       Энон говорил с сыном прямо, без утайки, словно бы ее тут и не было, и Томира постаралась вжаться в стул, чтобы сделаться незаметной и по возможности, в конце концов, совсем исчезнуть.

       Энон продолжал:

       – Оставь девочку в покое и всю эту затею, послушай своего старика.

       Идан долго смотрел на отца. Лучи солнца, совершенно не уместные в столь напряженной обстановке, непринужденно упали на его, лишенное эмоций, лицо. Голос его оставался спокойным и твердым, но от Томиры не ускользнул промелькнувший алый огонек в его глазах.

       – Ты знаешь, что наша энергия сильнее и превалирует над остальными. Это лишь опасение. И скорее всего, родится многомирец.

       От прямоты их диалога, у Томиры внутри все натянулось до предела. Она корила себя за глупость. Она должна была ожидать, что Идан не просто так позвал ее для знакомства со своей семьей. Струна ее души так и норовила лопнуть, но слова Идана доставили ей какое-то странное наслаждение. Ей, конечно, льстило, что он не сомневается в своих чувствах по отношению к ней, но вот беда — она пока не могла похвастаться тем же.

       Энон отложил приборы в сторону и придвинулся ближе, нависая над своей тарелкой, а заодно — и над нервной системой Томиры.

       Он с вызовом посмотрел на отца. Энон в ответ ухмыльнулся и Томира поняла, в кого у Идана эта улыбочка.

       – А я смотрю, ты довольно уверен в себе. Неужели ты пойдешь нам наперекор?

       – А как без этого, я же будущий правитель острова. Ты сам говорил, что мне пора учиться принимать самостоятельные решения. – Парировал Идан, гордо вскинув подбородок и с вызовом допив вино.

       – Это мы еще посмотрим. – Процедил Энон.

       Идан и его отец застыли в безмолвной схватке, пристально смотря друг другу в глаза. Ладия осторожно встала и подойдя к Томире, отлепила ее от спинки стула.

       – Пойдем, прогуляемся. – Шепнула она.

       Когда они вышли на берег, Томира, совершенно позабыв о манерах и приличиях, упала на песок и спрятав лицо в ладони, начала тихонько всхлипывать. Ладия присела рядом с ней, не боясь испортить своего платья и выдержав паузу, сказала:

       – Томира, не нужно плакать. Да, если бы ты являлась чистокровным многомирцем, все было бы проще, но тут другая ситуация. Знаешь, что я тебе скажу: наша жизнь мимолетна. Не важно, живем мы пятьдесят или же двести пятьдесят лет. Важно с кем мы проводим ее. Наверное ты поняла, что я успела заглянуть в твою душу. Прости, что вот так, без разрешения. Но я не могла иначе. Твоя душа светлая. Этого достаточно, чтобы я одобрила его выбор.

       – У вас это семейная черта... Простите. – Опомнилась она, вытирая слезы. – Я благодарна вам за все. Мне жаль, если мой приезд доставил вам неудобства. Но мне бы не хотелось нарушать гармонию вашей семьи. Поэтому, как мне кажется, Идану стоит подумать над словами отца.

       – Томира, не разочаровывай меня. Идан не так давно начал отстаивать себя и свою точку зрения. Этой черты ему раньше не хватало. Но, чтобы он мог стать полноценным правителем, ему нужно научиться слышать себя и свое сердце. Ты помогла ему раскрыться, и я признательна тебе за это. Знаешь, наверное, Идан действительно полюбил тебя. Не стоит вот так от него отказываться. Ты в большей степени теярит, а я, знаешь ли, всегда мечтала быть теяритом и в полной мере ощущать себя в других мирах, только никому не говори. – Подмигнула она ей.

       – В большей степени теярит..?

       Тут к ним подошла девушка в мантии, которая сегодня утром привезла платье для Томиры и предложила им прохладные напитки. Томира не стала повторять свой вопрос, предположив, что она не верно поняла слова королевы. Они долго еще разговаривали о разных вещах и Томира уже всей душой любила эту спокойную и мудрую женщину. Волны набирали силу, и с берега казалось, словно белые кудрявые барашки стремятся добраться до их ног, чтобы хорошенько боднуть. А на небе тысячи взошедших звезд с интересом подслушивали разговор первой женщины острова и молодой гостьи. Они заговорщически подмигивали им, обещая, что позаботятся о сохранности услышанных секретов.

       Их беседу прервали шаги Идана. Он с благодарностью кивнул матери и сел рядом с ними.

       – Томира, прости, что тебе пришлось стать свидетельницей этого разговора, но может оно и к лучшему.

       Ладия нежно похлопав Томиру по спине, попрощалась с ними и удалилась в сторону дома. Томира проводила ее взглядом и повернулась к Идану.

       – Ничего. Ты прав. Я должна была это услышать. Лучше так, чем потом всегда лишь предполагать, что эти слова были сказаны у меня за спиной. Я понимаю твоего отца и его опасения. Моя жизнь действительно коротка. Я сама не совсем понимаю, как к этому относиться...

       Идан приобнял ее и перешел на шепот.

       – Меня всю жизнь пичкали фразами: «думай о будущем», «ты будущий правитель острова», «обдумывай каждый свой шаг»... Я же хочу думать о будущем, не забывая при этом жить настоящим. Сегодня ты со мной и я счастлив, а оставаясь со мной и дальше, ты ни в чем не будешь нуждаться, Томира. У нас, многомирцев, есть все, чтобы быть счастливыми.

       – Ты правда говорил со своим отцом о женитьбе на мне? – спросила она, прежде чем осознала, что вопрос уже слетел с ее губ.

       – Да. – Просто ответил Идан.

       – Ох... – Только и сказала она, не зная, как вообще на это реагировать.

       – Томи, я не собираюсь на тебя давить. Лучше посмотри на звезды. Может между ними, – Идан указал на две мерцающие точки, – когда-то давно, размахивали своими крыльями ариниты. Ведь они жили тут до нас. Может быть, когда они еще не вступили на скользкую дорожку, они точно так же смотрели на эти самые звезды и говорили обо всем подряд. Я просто хочу, чтобы наш мир оставался таким же прекрасным, как сейчас. Томи, я хотел поговорить с тобой о...

       Тут Томира несмело приблизилась к Идану, тем самым прервав его, и застыв на какое-то время на уровне его глаз, поцеловала в щеку. Идан перехватил инициативу и заключив девушку в свои крепкие объятия, поцеловал ее прямо в губы. Он сводил ее с ума, голова кружилась, а сердце так и разлеталось на сотни искр.

Глава 34

Солнце в зените

       Томира, наконец, вернулась домой и добравшись до своей постели, сразу бы и уснула, но сестра настойчиво требовала подробного пересказа ее приема во дворце. Томира рассказала ей все, не опуская деталей. Рогнеда внимательно слушала ее, то поддерживая и искренне сочувствуя, то поражаясь мудрости правительницы острова, то искренне смеясь над тем, как Идан был уверен в том, что у них родится многомирец. Томира выговорилась и ей значительно полегчало.

       – Неда, давай продолжим разговор в междумирье? Мы еще ни разу не объединялись там.

       – Я думала, ты уже и не предложишь. Ладно, я вижу, как слипаются твои глаза. Ложись. Встретимся на вашем месте.

       Томира с Данте отправились на уже полюбившуюся девушке зеленую лужайку. Они лежали в ожидании гостей, приняв нелепые позы и в безмолвии, наслаждались солнцем и теплом. Сегодня ей не хотелось обсуждать свое путешествие на остров с бабаем — она нуждалась в тишине и покое. Данте был не против. В этот раз, он тоже отличался весьма меланхоличным настроением и был не особо разговорчив. Томира растянулась на мягкой душистой траве и жмурилась от любвеобильных солнечных лучей. Дух лежал рядом, широко раскинув руки в стороны и по привычке жевал клевер, устремив отсутствующий взгляд на перистые облака... а может и сквозь них.

       –Хорошее местечко! – протянул незнакомый Томире голос. Она обернулась и увидела Рогнеду в компании со своим бабаем. На них смотрел высокий, элегантно одетый дух. На нем красовалась шляпа с пером, плащ отливал зеленовато-золотым оттенком, который так же был обшит черными вороньими перьями, как и у Данте, а его волосы были собраны в хвост.

       – Томира, Данте, – Рогнеда кивнула бабаю Томиры, – это Сиум, мой наставник.

       Томира смотрела на бабая своей сестры, он был чем-то похож на Данте, но в отличие от него, в глазах Сиума плясали живые искры, озорство и что-то еще, но она не могла понять, что именно.  Сиум поклонился Томире и Данте, задержав на нем долгий, изучающий взгляд.

       – Сиум, приятно познакомиться! Вы раньше не встречались с Данте? – поинтересовалась она.

       Что-то в его взгляде продолжало цеплять ее внимание. Это смятение заставило ее отступить на пару шагов. Сиум ничего не заметил.

       – Нет. Такого консервативного чудака я бы запомнил. – Ехидно улыбаясь произнес он, продолжая пилить Данте любопытным взглядом.

       Данте встал и подошел к гостям. Он выглядел смущенным и растерянным. Томира вспомнила о том, что ее бабай привык к одинокому скитанию по просторам междумирья и мог сейчас чувствовать себя не в своей тарелке.

       – Располагайтесь. – Данте безучастно указал на то место, где только что сидел.

       Рогнеда невольно скривилась, услышав скрипучий голос Данте, но тут же опомнилась и постаралась напустить на свое лицо побольше непринужденности. Томира прыснула от смеха, заметив это. Она обратилась к Сиуму:

       – Скажите, а как вы, духи, проводите свободное время? Наверняка, далеко не все из вас, предпочитают уединенный образ жизни. – Покосилась она на Данте.

       Сиум хмыкнул и сорвав клевер, отправил его прямиком в рот. Томире понадобилось собрать всю волю в кулак, чтобы не расхохотаться — ее очень забавляло особое пристрастие духов к этому цветку. Сиум лениво потянулся и ответил:

       – Мы общаемся между собой, но не так, как привыкли вы, милые мои бабочки-однодневки. Слова нам не нужны — это слишком примитивно, достаточно послать свое настроение и другие его сразу же ощущают, понимая все, что мы хотим сказать. Словно нить паутинки соприкасается с разумом, но этого достаточно, чтобы поговорить по душам.

       Девушки сели на траву и внимательно слушали пояснения бабая. Он вскоре замолк, устремив задумчивый взгляд на поле с подсолнухами. «Наверное посылает свое настроение бабаям,» – с улыбкой подумала Томира.

       Рогнеда обратилась к сестре:

       – Ты как, пришла в себя?

       – Да. Несмотря на вчерашний разговор Энона и Идана, все закончилось хорошо.

       – Я рада. – Рогнеда приобняла Томиру. – Правда. Если ты нашла своего человека, то это прекрасно, а все остальное не важно. На вашем пути еще может встретиться тысяча препятствий, но главное, чтобы вы преодолевали их, идя рука об руку.

       Сиум вдруг вскинул брови.

       – Нет, нет! Только не говорите, что мы весь день будем сидеть и мило беседовать на этой цветочной полянке. Что за бабушкино пристанище? – Сиум кинул недвусмысленный взгляд на Данте. – Давайте отправимся в какое-нибудь интересное местечко, в мир нулов например, что вы как старики какие? Неда, ты зачем меня сюда привела? – негодовал Сиум, явно жаждущий приключений.

       Томира вскинула брови.

       – Что-то вы, я смотрю, разом вдруг решили посетить мир нулов. Так чего же раньше отказывались помогать и посылали своих подопечных на верную смерть?

       – Раньше мы не видели необходимости в такой рисковой авантюре. Подумаешь, пара тройка людишек. – Сиум хмыкнул. – Шучу, шучу. Мы, бабаи, тоже начали замечать, что эти низшие отродья стали все чаще заглядывать в ваш мир. Если они вас всех уничтожат, то кто будет подпитывать нас своей жизненной энергией? Мы тоже заинтересованы в том, чтобы отпугнуть их. Мы хорошо чувствуем друг друга, располагая чем-то вроде общего разума... Твой консервативный чудак неожиданно для всех нас, решил идти в этот мир, и я подумал: а почему бы и мне хорошенько не развлечься? Зададим им! – Сиум подумал немного и добавил: – Да и признаться честно, мне тоже уже порядком опостылело это осторожное существование, хочется риска, перемен, жизни!

       – Нет. Вы не готовы. Для вас — это развлечение, а для меня — повод избавить себя от мук вечного существования и уйти с чистой совестью. – Данте кинул глубокий взгляд на свою подопечную и молча развернувшись, поплыл прямиком в объятия леса.

       Томира пошарила глазами по лиственным деревьям и не обнаружив своего бабая, закатила глаза и сокрушенно выдохнула.

       – Мы вроде не договаривались, что отправимся туда сегодня. Давайте попробуем в другой раз все обсудить. Да и Идан просил меня повременить с походом в их мир. И знаете, Данте прав — для вас это словно приключение какое. Нет, это очень серьезно, сестра. Нельзя подходить к этому делу так поверхностно.

       Сиум недовольно цокнул, но ничего не сказал.

       – Ладно, тогда мы вас оставим. Отправимся пока за травами для одного ялинима, он пообещал за них неплохую плату. В последнее время, черный рынок начал разрастаться. –  Сказав это, Рогнеда опомнилась и недвусмысленно покосилась на Сиума, поспешив покинуть поляну, дабы избежать осуждающего взгляда сестры.

       Они тут же стали расплывчатыми, и вскоре — вовсе исчезли. Дразнящий взгляд Сиума задержался в ее сознании на пару мгновений и тоже растворился, смешавшись в пространстве с равномерным жужжанием пчел.

       Томира подошла к самому началу густоты леса и позвала своего наставника. Данте молчал.

       – Ну вы посмотрите на него. Словно бы это я разглагольствовала о развлечениях, а не Сиум. Не хочешь говорить, так хотя бы верни меня обратно! – потребовала она и в это же мгновение очнулась у себя дома.

Глава 35

Академия Хранителей

        Томира открыла глаза и еще долго смотрела в пустоту темного угла. Ей вдруг вспомнилась встреча с нулом — в момент нападения, внутри было так же пусто и темно. Она застыла в оцепенении от ужасного воспоминания того дня. Рогнеда мирно спала в соседней комнате, Томира знала, что сбор иномирских трав займет много времени. Она решила наведаться в поместье хранителей, ведь она обещала Вилиону рассказать о нападении нула, а после, она решила навестить Мириона. Погода сегодня не баловала своим хорошим настроением, и Томира, забыв взять зонт, вымокла из-за косого ливня до нитки. Подойдя к поместью, она забарабанила в ворота. Спустя пару мгновений, послышался знакомый скрипучий звук открывающихся ворот и на входе показалась девушка невысокого роста, с черными глазами. Томира знала ее, эта девушка не имела дара. Она отказалась от проявившихся способностей хранителя и устроилась работать в дом ее друзей. Томира помнила ее глаза, когда она только пришла в это поместье — они были кристально-серебряными, но со временем начали темнеть, превратившись в два бездонных омута. Девушка сразу же узнала Томиру, не смотря на облепившие лицо волосы и ссутулившиеся от холода плечи.

        – Госпожа, вы совсем вымокли. Сейчас дома никого нет, но вы можете пройти внутрь и подождать хозяев у камина.

       – Добрый день. Хотя, это как посмотреть... – Фыркнула Томира в сторону чернеющих туч. – Они не сообщили, когда вернуться?

       – К сожалению, нет. Но если это что-то срочное, то попробуйте поискать их в ВОАХе, наверняка старшие дома там.

       – Я поняла, спасибо.

       Томира уже развернулась и сделала несколько шагов, как девушка окликнула ее:

       – Госпожа, могу я предложить вам зонт?

       – Спасибо, но в нем уже нет смысла, – улыбнулась она ей, указав на свою одежду, и засеменила в сторону академии.

       Ливень отчаянно и злобно бросался с темных небесных высот прямо на землю. Лужи становились все глубже и глубже, но Томира уже не чувствовала ни холодной воды, заполнившей ее ботинки, ни промозглого ветра, нахально теребящего ее, итак запутанные кудри. Она не могла найти повозку по дороге, поэтому ей пришлось пробежать немалое расстояние, чтобы добраться до академии. Наконец, перед ней выросло здание, такое же пасмурное и грозное, как и сегодняшнее небо. Она подошла к главным вратам. К ней вышел сереброволосый мужчина и увидев, что она не хранитель, нахмурив брови, вежливо поинтересовался: «что юная особа забыла на пороге академии хранителей, в столь неблагоприятную погоду?»

       – Мне нужно поговорить с господином Вилионом. Это насчет... хотя, просто скажите, что пришла Томира, он поймет.

       Стражник не выказал удивления, хотя от Томиры не ускользнуло, что он был в замешательстве, и далеко не в восторге от того, что ему придется побеспокоить самого начальника.

       – Да, госпожа. – Немного помедлив он удалился и Томира осталась стоять у входа, дрожащая от дождя и холода. Она никак не могла вспомнить весомых причин, которые заставили прийти ее в академию именно сегодня, не считая странного утреннего побуждения. Она зеркалила мрачное небо, усиленно хмурясь, но возвращаться домой уже не было смысла.

       Совсем скоро врата снова открылись и ей навстречу вышел Вилион. По его серьезному лицу, можно было понять, что он был весьма обеспокоен ее неожиданным приходом.

       – Томира! Что случилось? О, ты совсем промокла... пойдем внутрь.

       Вилион кинул такой уничтожающий взгляд на стражника, что тот, казалось, вот-вот отдаст душу безрадостным небесам.

       Томира впервые находилась внутри академии хранителей. Все вокруг выглядело старинным, прекрасным и мрачным одновременно. Это старейшее здание, наследие первой расы — лучше всего сохранило свой первозданный вид. На стенах задумчиво моргая, сияли тысячи свечей в бронзовых канделябрах. Мраморные полированные лестницы, начинались прямо у ее ног и тянулись, завиваясь вокруг своей оси высоко вверх. Куполообразные потолки были расписаны древнейшими письменами, которые принадлежали аринитам. Мрачное, устаревшее, но вызывающее невероятное притяжение место, всецело захватило Томиру своей необъятностью и таинственностью. Вилион провел ее по длинному безлюдному коридору в свой кабинет. Он тоже не отличался малыми размерами, но мебели было совсем не много: массивное кресло, рабочий дубовый стол, заваленный пергаментом и печатями, пара стульев напротив кресла и множество высоких шкафов и низких потертых тумбочек, хранящих в себе архивы и документы главнокомандующего. Окон в кабинете не было — лишь свет свечей наполнял его холодные внутренности теплым монотонным свечением. Вилион попросил Томиру сесть, а сам устроился в кресле напротив и нахмурился.

       – Что же привело тебя сюда? Произошло нападение? Мне пока ничего подобного не докладывали...

       – Господин. Прошу простить меня за то, что отвлекла вас от дел, но я помню, что обещала вам рассказать о нападении на меня... И сегодня, мне подумалось, что пора вспомнить о том дне.

       Когда она произнесла последние слова, ее глаза обожгло от вырывающихся слез, но она заставила себя не плакать, не при Вилионе. Главнокомандующий выглядел уставшим, но это не мешало его осанке оставаться непоколебимой, а взгляду — сосредоточенным.

       – Томира, прошу, успокойся. Сейчас я налью тебе согревающего чая.

       Главнокомандующий поднялся и прошел к тумбочке, на которой уже стояли чайник и чашка. Вероятно, он собирался выпить его сам, но великодушно налив кипяток в глиняную посуду и сыпанув туда щепотку чайных листьев, он поставил горячий напиток перед ней.

       – Сейчас для всех наступили непростые времена. Многие чувствуют тревогу и страх. Из-за участившихся нападений, люди начали сходить с ума. Одни строят укрытия, другие начинают мародерствовать, дабы нажиться запасами на темные времена... – Вилион усмехнулся. – Мой кабинет, некогда служивший мне местом для уединения, превратился в приемную. Но не смотря на все это, ты всегда можешь прийти ко мне и рассказать обо всем, что тебя беспокоит в мельчайших подробностях. Начинай, я не буду перебивать.

       Девушка поблагодарила его и сделала глоток. Она глубоко вдохнула аромат черного чая с айвой и облепихой, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. И взяв, наконец, себя в руки, посмотрела Вилиону прямо в глаза.

       – Я могу ошибаться, но... похоже существа, напавшие на Мириона, не случайно пришли тогда в наш мир. Кхоры словно знали, что можно использовать против нас...

       После этих слов, Вилион грузно приподнялся с кресла и нависнув над ней еще одной грозовой тучей, оперся кулаками о стол. Его взгляд стал еще более сосредоточенным. Теперь Томира видела не Вилиона, который заботился о ней и Мирионе, который угощал их пирожными и рассказывал о своих битвах с разными безмозглыми, но агрессивными существами, а главнокомандующего, готового выслушать ее и принять быстрые решения. Она выдержала его взгляд, но одна слеза все-таки прорвалась на волю, пренебрегнув запретом хозяйки, и стремительно скатившись по щеке, бросилась вниз, оставив за собой поблескивающую в свете свечей дорожку. Она сделала над собой усилие и продолжила:

       – Я понимаю, как это звучит, это лишь мое предположение. Давайте лучше вернемся к тому дню, когда на меня напал нул...

       Томира подробно описывала свои ощущения и чувства, пережитые тогда, а Вилион, по мере продвижения ее рассказа, становился все мрачнее и мрачнее. Но он не перебивал ее, как и обещал. Когда она закончила говорить, он тяжело сел обратно в кресло. Главнокомандующий был явно озадачен.

       – Так ты слышала песню лавиний? Интересно... очень интересно.

       – Да, я и сама не думала, что смогу услышать их когда-нибудь, но Идан говорил, что...

       – Идан? Тот многомирец, который тебя спас... Мы об одном и том же человеке говорим?

       Томира поняла, что сказала лишнего, выдав свое знакомство с наследником острова, но увиливать от ответа она не рискнула и просто сказала:

       – Думаю да, мы говорим о том самом Идане.

       – Песня лавиний, – продолжил Вилион, – какая она?

       – Мне сложно описать ее, но я попробую... Когда их мелодия достигла моей души, я почувствовала их. Они словно бы плакали или грустили по чему-то далекому и давно забытому. Их грусть была наполнена чистой и светлой любовью. Это чувство передалось и мне, и я словно стала тем первым зернышком, которое когда-то боролось с затвердевшей почвой этого мира. Я была первым вдохом живого существа. Я ощущала первые капли дождя на своей нежной, еще не успевшей огрубеть от материи этого мира, коже. Новая среда вокруг казалась мне такой тяжелой и давящей, а мне так хотелось воспарить над ней. Все стало неважным и незначительным. Я была всем сразу и ничем одновременно.

       Томира замолчала, осознав, что лицо Вилиона вытянулось и стало походить на застывшую восковую маску. Она не удержалась:

       – Но что вас так удивило? Идан говорил как-то, что их песню слышат перед переходом в иной мир. Возможно, в тот день, я была как никогда близка к своей смерти...

       – Дело в том, что это по-настоящему редкая возможность. Многомирцы, и те не сразу начинают их слышать, практикуясь и медитируя ежедневно. Остальные просто лишены шанса открыть для себя их мелодию. Я знаю лишь одного такого человека, который не является многомирцем, но смог услышать их мелодию, не отправившись при этом в иной мир...

       – И это — я?

       – И это — ты.

       Вилион сказал это так непринужденно и даже немного иронично, что Томира не сразу осознала смысла сказанного предводителем. Последнее слово зависло в пространстве и никак не хотело покидать его. Девушка поежилась. Взгляд Вилиона снова стал озадаченным. Томиру вдруг посетила одна мысль.

       – Это действительно странно. Может есть еще кто-то, такой же, как я... нужно поговорить с многомирцами.

       Вилион задумался на какое-то время.

       – Да, кажется, у них и стоит искать ответы. – Он добавил: – Самой сильной считается кровь многомирцев, потом — хранителей, дальше уже идут ялинимы и после — теяриты. Если мои подозрения верны, то твой случай, из ряда вон выходящий.. и я не удивлюсь, если в тебе течет кровь многомирцев.

       – Кровь многомирцев... – Томире было даже страшно предположить, что это возможно. – Но у Рогнеды ничего такого нет...

       – Я же говорю, это исключение из правил. Попробую объяснить. Возможно, кто-то из твоей родни был многомирцем, но его сила, по какой-то причине, не стала превалирующей. Я думаю — это единичный случай. Может ты замечала какие-то намеки на то, что ты не просто теярит? Наверняка многомирцы должны были сразу увидеть это в тебе. Идан что-нибудь говорил?

       Девушка не могла признаться себе в том, что Вилион прав. Многомирцы наверняка с первого взгляда видели в ней то, чего она сама не замечала все эти годы. То-то некоторые так странно на нее смотрели... Она задумалась. Никто и намекнуть не пытался. Хотя, девушка вдруг вспомнила слова Ладии. А ведь она говорила ей об этом практически прямо, глядя в глаза, но Томира на тот момент явно не была готова воспринять такую информацию. Вилион по-отцовски улыбнулся ей.

       – Спасибо тебе, что поделилась. А твое знакомство с Иданом... Будь осторожна, он приятный и воспитанный человек, но его отец весьма строгий и прямолинейный, ты наверняка об этом слышала.

       – Да. Благодарю за совет. – Томира, конечно, слышала о его прямолинейности, причем своими же ушами. Она смутилась, вспомнив про вчерашний ужин с Эноном, но устыдившись, решила о нем умолчать. Она спешно засобиралась. – Тогда я пойду, всего доброго.

       – Томира, передай стражнику на входе, чтобы обеспечил тебе повозку, ты вся промокла, а потом пусть зайдет ко мне, когда его сменят.

Глава 36

Ялиним

       Томира благополучно добралась до лазарета, в котором находился Мирион. Она показала сторожу карточку, сделанную для нее Ганной, позволяющей навещать Мириона в любое время, в пределах часов, отведенных для посещений, и прошла внутрь. Ее проводила девушка, работающая там, на второй этаж. Тихонько постучав в дверь палаты, она затаила дыхание и прислушалась. Внутри было тихо. Тогда Томира, готовая разочароваться в том, что Мирион уже уснул и сегодня она не сможет с ним повидаться, стукнула еще раз. Дверь резко распахнулась и Томира влетела внутрь, прямиком в объятия ялинима. Он обнимал ее, нежно поглаживая по плечу и они долго стояли так в полном молчании. Томиру всецело одолевало смущение, но отчего-то ей не хотелось отстраняться. Она ощущала аромат тела Мириона, переплетающийся с нотками розового перца, мускатного ореха и сладко-горькой корицы. Правда в этот раз, всю эту ароматную гамму разбавлял слабый, но навязчивый запах целебных зелий и настоек. Она сама не заметила, как уткнувшись носом в его грудь, жадно вдыхала его родной аромат. Опомнившись, она спросила:

       – Где твоя рубашка, Мирион? – она заметила повязку на его предплечье и нахмурилась, – и что у тебя с рукой? – Томира заглянула в глаза ялинима и с радостью отметила, что выглядит он намного лучше. – Я так скучала!

       Ее взгляд, все-таки скользнул, сначала по его обнаженной груди, а потом вниз, туда, где должен был остаться шрам. Он действительно там был, но ялинимы постарались на славу и его не так-то просто было разглядеть. Она снова посмотрела ему в глаза и обнаружила, что ее друг улыбается, наблюдая за ней.

       – Шрам скоро совсем затянется, а рука... в это место без конца ставили уколы. – Поморщился он. – И, я тоже по тебе скучал. Ты даже не представляешь, как сильно.

       Он посадил ее на стул, а сам сел напротив, на стол, который был нагроможден всевозможными лекарственными снадобьями и настойками. Какое-то время Томира наблюдала, как свет свечи плясал на стенах и на его лице от сквозняка. За окном уже совсем стемнело, но дождь, кажется и не планировал перестать лить. Мирион смотрел на нее сверху вниз.

       – Как ты? – спросил он.

       – Я посетила ВОАХ, рассказывала Вилиону о том дне, когда... ну, ты понял. – Она выдавила подобие улыбки. – Прости, что в таком виде заявилась к тебе, попала под ливень.

       – Ты серьезно? Да хоть голышом заходи, я не буду возражать! – воскликнул он, широко улыбаясь, а потом спросил серьезно: – Ты в порядке? Это хорошее дело, так ты можешь помочь хранителям. Я тобой горжусь. – Он оценивающе посмотрел на нее, заставив смутиться ее еще больше. – Ты наверняка успела простыть. Дай руку, подлечу тебя.

       Томира с благодарностью протянула ему свою ледяную ладонь. Мирион спрятал ее в своих горячих руках, и она тут же почувствовала приятное тепло, распространяющееся по всему телу. Она пристально наблюдала за его сосредоточенным лицом и, кажется, снова любовалась его глазами. Он посмотрел на нее и перехватив ее взгляд, усмехнулся и, как ей показалось, — смутился. Но то, что она действительно была сейчас похожа на мокрую дворнягу, не знающую домашнего тепла, заставляло ее чувствовать себя скованно и неуютно, и это-то при Мирионе!

       – Ты как? Тебе лучше, как я вижу. Когда тебя отпустят?

       – Обещали через два дня выписать. Пойдем тогда с тобой кататься на лодке? Я уже давно приготовил для тебя подарок к твоему скорому дню рождения, хотел вручить в какой-нибудь необычной обстановке.

       Томира почувствовала, как внутри все замерло. Ее одолело множество самых разных мыслей, противоречащих друг другу. Она догадывалась, что предстоящая прогулка будет иметь иной характер, отличный от того, который сопровождал их прошлые встречи, но она не знала, что делать, чтобы избежать неловкости. Мирион словно прочитал ее мысли и не дождавшись ответа, спросил:

       – Как Идан? Вы наверняка виделись с ним.

       Томира моментально залилась краской. Она молчала, опустив глаза, пытаясь подобрать правильные слова. Мирион заметил это.

       – Томи, мы же друзья, ты никогда раньше не была со мной такой скрытной. Что ты утаиваешь? Хотя... если не хочешь говорить, то я пойму.

       Томира облегченно выдохнула.

       – Спасибо, Мирион. – Она подняла глаза и встретила сверкающие искры во взгляде ялинима. Его радужки потемнели, и она поняла, что не может отвернуться. Он склонился к ней, как нельзя близко, почти касаясь ее губ, но при этом, сохраняя зрительный контакт и прошептал:

       – Расскажи мне, что между вами? В каких вы отношениях?

       Томира поняла. Он применил к ней свой дар. Впервые в жизни. Ужас, смущение, страх и негодование захлестнули ее с головой. Она не могла противостоять влиянию своего друга. Как он мог? Он только что предал ее доверие, превратив его в прах. Он же только недавно был в надзорном департаменте, за свое прошлое вмешательство. Неужели он настолько не печется о своем будущем? Она слушала себя словно со стороны, рассказывая ялиниму во всех подробностях о том, что произошло у них с Иданом совсем недавно. Когда она закончила рассказ, горячая слеза потекла по ее щеке, обжигая раскрасневшуюся кожу. Долгие мгновения в комнате не рождалось ни единого звука. Время вокруг них, словно остановилось. Наконец, радужки Мириона снова вернули свои привычные оттенки, но он продолжал неотрывно смотреть ей в глаза, и она, не смела отвести взгляд. Она пыталась вглядеться в глубины его души, пыталась разгадать, что же сейчас произошло между ними? Она не должна была отчитываться перед ним, так почему же он повел себя таким образом? Томира все меньше понимала своего лучшего друга. Помимо ужаса и разочарования, она чувствовала стыд. Казалось бы, это он ее предал только что. Это он должен был сгорать от стыда, но сгорала она.

       Мирион наконец отстранился, скользнув глазами по маленькой золотой лавинии, висящей у нее на шее. По нему невозможно было понять, что он чувствовал в данный момент, но хорошо ощущалось, что между ними только что выросла стена. Он медленно встал, натянул рубашку, взъерошил волосы и молча ушел в ванную комнату, закрыв дверь на защелку. Томире ничего не оставалось, как выскользнуть из палаты. Когда она вышла на улицу, ливень шел с удвоенной силой, а ветер горячо бодался с ветвями деревьев. Она сбежала с крыльца, мимо ожидающей ее повозки и шмыгнув в открытые ворота, понеслась в темноту. Она хотела спрятаться в ней, скрыться от любопытных глаз, пропасть, исчезнуть. Она не понимала, почему ей так горько. Почему в груди что-то сжимается до боли. Захлебываясь от собственных слез и задыхаясь от бега, она оступилась и поскользнувшись на сырой траве, кубарем слетела со склона вниз. Она даже не пыталась подняться и лежа на спине, в кромешной темноте, она продолжала рыдать и всхлипывать от обиды. Самое хмурое и пасмурное небо готово было пожать ей руку.

       Когда Томира полностью обессилела и ускользнула от реальности в междумирье, ее встретил бабай. Он молча поманил ее к себе, и когда она подошла, вытер ее слезы своими холодными, почти невесомыми пальцами. Они снова были на берегу лазурного океана. Шум волн и крики чаек, заставили ее выйти из оцепенения и посмотреть на Данте. Хриплым севшим голосом она спросила его:

       – Что происходит? Почему так больно-то?

       Данте неотрывно смотрел на горизонт, словно бы выискивая там ответ. Он шумно вздохнул, цокнул, будто выигрывал время, чтобы подобрать слова или хотя бы попытаться придумать что-то, что подбодрит ее.

       – Ты еще молода. Тебе многое только предстоит понять и осознать. Твои тело и душа, какими бы побитыми жизнью они не были, требуют ярких, резких эмоций. Вы, молодые и беспечные, ищете их везде и всюду. Вот увидела ты строптивого и самоуверенного многомирца и голову потеряла, а все почему? Потому, что душа того требует. – Он помолчал немного и продолжил: – Вот осознала ты, что твой лучший друг нуждается в тебе сильнее прежнего, испытывая новые чувства, и снова голову потеряла, а все почему? Правильно, потому что вы, молодые, не умеете разговаривать, а только головы теряете. – По голосу бабая можно было предположить, что он искренне поражался их глупости. – И, похоже, вам это нравится. Душа требует! Не важно, кого ты выберешь в дальнейшем, просто помни, что где-то очень глубоко внутри тебя, сидит мудрая женщина. Главное не упусти того, кто будет проявлять аккуратную и ненавязчивую заботу, которая по-маленькому шовчику, ежедневно, будет вшиваться в полотно твоей жизни. Рисунок будет меняться постепенно, совсем незаметно, и вот ты уже и не помнишь, какой он был до вашей встречи и начинаешь считать, что таким он всегда и был... Я не мастер давать советы, ты знаешь, – спешно добавил бабай, – но если ты чувствуешь боль, где-то в районе груди, то значит сердце твое не на месте. Оно возмущено или не согласно с тобой. Слушай его, слушай себя. Не спеши с выводами.

       – Ты прав, тут есть над чем поразмыслить. Но как быть с тем, что Мирион предал меня, применив свой дар? Что с ним сделают ялинимы на этот раз?

       – Это был его осознанный выбор, ему и расхлебывать. Хочу лишь заметить, что к Идану ты не была так строга, когда он пренебрегал твоими прямыми просьбами...

       – Наверное потому, что я от него многого и не ждала, по крайней мере тогда. А Мирион меня знает давно, от него я этого не ожидала, видимо поэтому так и отреагировала. Надеюсь, что теперь его не исключат из академии и не наложат печать...

       – Томира, ты дай себе время. Не думай о нем. Об Идане тоже не думай. Пускай все уляжется, отвлекись пока. На них свет клином не сошелся.

       – Да, наверное... Мне действительно нужно побыть одной. Спасибо тебе, Данте.

       Бабай заботливо пригладил ее взъерошенные кудряшки и по-родительски похлопал по спине. Теперь они оба смотрели на алеющий горизонт и размышляли — каждый о своем.

Глава 37

Опасность ближе, чем кажется

       Когда Томира пришла в себя, оказавшись под склоном, с которого скатилась вчера вечером, на нее уже вовсю падали согревающие солнечные лучи. Одежда почти просохла, но ее сильно знобило, видимо, ей придется зайти к ялинимам, чтобы подлечиться. Раньше она всегда обращалась за помощью к Мириону, но теперь все изменилось. При этой мысли, внутри нее снова стянуло все органы в один клубок. Она постаралась отбросить от себя эту мысль, по крайней мере — пока. С трудом поднявшись по склону к тропинке, поросшей травой, с которой она вчера благополучно слетела, Томира, мокрая, грязная и опухшая от слез, побрела домой. Путь был не близкий и она успела собрать дюжину удивленных и даже возмущенных взглядов. Люди оборачивались на нее, кто-то даже отшатнулся, как от прокаженной. Но она, погруженная в пустое молчание, не замечала никого вокруг. Томира дошла до своего дома и зайдя внутрь, плотно закрыла дверь на засов, в надежде спрятаться от всего мира. На кресле перед входом сидела Рогнеда. Под ее глазами залегли тени, и весь вид говорил о том, что она не сомкнула глаз сегодняшней ночью. Ее лицо напоминало застывшую маску. Она явно собиралась накормить ее порцией нравоучений, но рассмотрев сестру поближе, потеряла дар речи. В ее глазах зародился страх. Она спешно поставила чашку на стол и подбежав к Томире, помогла снять сырую, грязную одежду. Молча, Рогнеда ринулась в ванную, набрала горячей воды и затолкала туда сестру. Она села рядом, в ожидание разъяснений. Томира почувствовала, как все закололо от горячей воды, ей пришлось приложить не мало усилий, чтобы выдержать этот сеанс иглоукалывания. Наконец, ее тело начало согреваться и расслабляться.

       – Неда, не ругайся. Я сама не думала, что так получится. Я бежала домой под ливнем и поскользнувшись, слетела вниз со склона. Потом, потеряла сознание, а очнулась только под утро, – только и выдавила она из себя.

       – Сестра, я вижу, что с тобой что-то произошло. Ты не просто так бежала под ливнем, а не ехала в повозке. Говори, что случилось.

       – Мне сложно об этом говорить, это касается нашей вчерашней с Мирионом встречи. Все пошло наперекосяк. Мы поругались. Впервые, по-настоящему.

       – Ох... Он обидел тебя? Хочешь, я пойду и поговорю с ним. Что он сделал? – Рогнеда явно была озадачена таким поворотом событий и в ее глазах читалось непонимание того, что ей нужно предпринять в такой ситуации.

       – Прошу тебя, не ходи к нему. Это только все усугубит. Нам нужно побыть наедине какое-то время. – Умоляла Томира ее шепотом.

       Эти слова явно расстроили Рогнеду, но она лишь молча кивнула ей.

       Томира провела дома несколько дней. В основном она находилась в своей постели, периодами проваливаясь в тяжелую, беспокойную дрему. Данте не мешал ей, держась где-то на расстоянии и занимаясь своими делами. Они никуда не перемещались и не обучались. На Томиру напала самая настоящая хандра. Она не думала ни о чем, так как стоило открыть свой разум для мыслей, они разом готовы были накатить огромной волной, захлестнув ее душу. Идан не приходил к ней в междумирье, но она помнила, что он обещал ждать, когда она сама позовет его. Она вроде и хотела его увидеть, но в то же время боялась, что не разобравшись в себе, навредит и ему тоже. В ее обильном внимании, все эти дни, купались лишь потолок и стены. Рогнеда уходила рано утром в библиотеку, оставляя на ее прикроватной тумбочке чашку свежесваренного кофе и ароматные кремовые булочки, а приходя с работы, забирала остывший кофе и затвердевшие булочки обратно. Она пару раз пыталась начать разговор с Томирой и подбодрить ее, но попытки заканчивались провалом.

       Томира снова ускользнула в междумирье. Данте стоял, скрестив руки и пристально смотрел ей прямо в глаза.

       – Ты еще не закончила смаковать свое страдание? Сколько можно умирать из-за пустяков? – хмыкнул он.

       – Ты не понимаешь меня. – Томиру задело то, с какой интонацией с ней говорил дух.

       – О, ну как же, что я могу понимать? Поссорилась с другом, вот так проблема. Лучше бы вернулась к учебе. Может ты забыла, но впереди экзамены. Не то, чтобы меня это как-то беспокоит, но если тебя лишат силы, я останусь без подпитки. А когда появится новый подопечный, одним Небесам известно, – заскрипел бабай, разведя руками.

       – Жадный бессердечный дух! – уколола она его, зная, что он брал меньше, чем ему требовалось. Но она уже не могла остановить свою злость, которая таилась в ней все эти дни и именно сейчас решила освободиться. – Сам же говорил, что накопил огромное количество энергии, зачем тебе те капли, что я могу дать? Это то же, что орошать океан из лейки. Жадные, неутолимые духи. Отбираете у нас те крохи, которых и так недостаточно. Из-за вас мы живем так мало! Не хочу больше тебя видеть. – Процедила Томира сквозь зубы, отвернувшись от бабая.

       Тишина затянулась. Томира молчала, пытаясь сообразить, как далеко она сейчас зашла. Скрипучий тихий голос донесся до нее:

       – Значит так ты обо мне думаешь...

       Томира проснулась. Она отругала себя за несдержанность, но понадеялась, что Данте быстро отойдет и не будет на нее всерьез обижаться. В глубине души, она действительно считала несправедливостью, что их дар является и их проклятием одновременно. Шел третий день ее домашнего самозаточения, и она решилась-таки выйти из дома и пройтись по парку. Погода располагала к прогулке, так и заманивая Томиру разделить с ней ее хорошее настроение. Томира надела легкую юбку, которая оказалась ей велика, застегнула блузку на все пуговицы и намотала свой струящийся алый шарф на шею. Девушка собиралась уже выйти на улицу, как в дверь постучали. Томира открыла и ахнула — на пороге стоял Мирион. Выглядел он ужасно — ей под стать.

           – Томи, прости меня, – начал он, впившись в нее своими разноцветными глазами-океанами. – Я вел себя как идиот. Я отчего-то решил, что ты испытываешь ко мне те же чувства, что и я к тебе. Я был не прав. Впустишь?

       Все эти дни, Томира долгие часы напролет лежала и обдумывала, как ей теперь относиться к другу, после того, что он сделал. Она клялась себе в том, что впредь их отношения не будут прежними. Он больше не увидит ее доброжелательности и искренности. Она больше не сможет ему доверять, так пусть наслаждается стеной, которую она собиралась возвести между ними... Томира бросилась ему на шею.

       – Мирион! – стена, что была между ними — рухнула. Томира выдохнула с облегчением, сама себе не веря, что так легко простила его. – Заходи.

       Она налила другу зеленый чай, а себе — кофе. Они сели у окна и Томире пришлось приложить не мало усилий, чтобы продолжать держать лицо и не выдать своего щенячьего восторга, от произошедшей между ними перемены

       Мирион наградил ее долгим вдумчивым взглядом и спросил:

       – Ты еще злишься? Я знаю, конечно, злишься. Я ведь предал твое доверие...

       – Кто из нас не ошибается? Но ты прав, я действительно не ожидала, что ты когда-нибудь выкинешь подобное. Знаешь, как ни странно, я понимаю твои чувства и больше не злюсь.

       – Прости. – Только и сказал он на это.

       Томира помедлила, но все-таки решилась и спросила:

       – Как тебя наказал департамент? Что на этот раз они придумали?

       Ялиним замялся, сделал глоток чая и тяжело вздохнул.

       – На этот раз они собрали совет, чтобы вынести мне наказание. Скоро меня лишат силы на год, чтобы у меня было достаточно времени подумать над своим поведением. Сначала они предлагали насовсем отнять у меня дар, но совет опасается надвигающейся угрозы, которую несут в себе нулы и кхоры — каждый ялиним сейчас на счету. Через год они снимут печать, а я отстану от своих однокурсников... – Мирион помолчал немного, а потом нехотя добавил: – Я был несказанно глуп и теперь расплачиваюсь за минутный порыв слабости, и, да послужит мне это уроком.

       Томира понимала, как тяжело ему будет пережить этот год. Он буквально светился от возможности создавать целебные зелья и настойки. Она сказала:

       – Мне жаль. Просто помни, что год пройдет и ты снова вернешься к тому, что так любишь. Мне правда жаль, Мирион.

       Он медленно кивнул и покосившись в окно, добавил:

       – По крайней мере, Вельмир позволил мне остаться в его мастерской. Ему все еще нужен помощник, а я не плохо справлялся и даже без силы смогу быть полезен.

       Томира понимала, что им нужно высказаться. Не дело продолжать притворяться, что между ними ничего не происходит. Она спросила:

       – Может ты все-таки будешь со мной откровенен и скажешь, что не дает покоя твоей душе? О каких чувствах ты все время говоришь? Я боюсь, что могу неправильно тебя понять...

       – О, мы не первый год знакомы, чтобы ты не понимала меня. – Усмехнулся он. – Просто, наверное, тебе так сейчас удобно — не понимать меня. Я бы хотел говорить с тобой прямо и открыто о своих чувствах, поверь, но почему-то уверен, что сейчас в этом нет смысла. Мои признания не нужны тебе, ведь так?

       Томира не смотрела ему в глаза, пытаясь понять, прав ли он.

       – Я не знаю, – честно призналась она, – наверное я просто боюсь потерять тебя. Когда между нами не было ничего недосказанного и мы были просто друзьями, мы всецело принадлежали друг другу, а если между нами что-то изменится, и что-то пойдет не так, мы можем совсем потерять друг друга. А я этого не вынесу, Мирион.

       – А может все проще? Может все дело в Идане? Томира, я просто прошу тебя быть со мной честной. Я не хочу давить на тебя, но, когда ты примешь решение, буду рад, если сообщишь.

       Он не дал ей ответить и спросил:

       – Как ты себя чувствуешь? Давай я заварю целебный чай, он придаст тебе сил и вернет румянец, – улыбнулся ялиним.

       – Ладно, ты лучше знаешь. Мирион, еще кое-что... В тот раз...

       – Давай забудем о том вечере. Он не принес ничего хорошего ни мне, ни... тебе. – Мирион виновато поежился. – Будем честны, ты знаешь о моих чувствах, а жизнь все расставит по своим местам, договорились?

       – Договорились. Да, Мирион, еще кое-что, не применяй, пожалуйста, больше ко мне свой дар. Даже через год, даже через десять лет. – Томира опустила глаза, побоявшись, что эти слова снова спровоцирует их отдаление друг от друга.

       – Томи, больше не буду. Обещаю.

       Мирион ушел, ему нужно было доделать все дела, которые остались в академии, пока у него еще была сила. Он хотел дописать формулы, чтобы потом он мог руководствоваться ими, когда потеряет тонкое чутье ялинимов. Томира проводила его и отправилась пройтись и проветрить голову. Настроение заметно улучшилось. Ей показалось, что она сбросила тяжелый камень с души, но при этом, она все еще не могла ответить себе на некоторые вопросы, касаемо Мириона.

       Людей вокруг практически не было, все были либо на работе, либо прятались в своих прохладных домах от летней жары. В воздухе висел настоявшийся аромат цветов и травы, а птинири прятались от горячего солнечного внимания, среди хвойных деревьев, выдавая свое нахождение ярко-красными перьями, торчащими средь зеленых иголок. Томира не думала, куда именно идет, но прошло уже довольна много времени, прежде чем она обратила на это внимание. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что забрела в незнакомый ей район. Улицы напоминали лабиринт, закручиваясь и прерываясь в самых неожиданных местах. Здания тут отличались более темными цветами, и сдержанным стилем. Томира не сразу поняла, что видит лишь сереброволосых людей. Она предположила, что тут живут хранители, проходящие обучение и наверняка, отсюда можно быстро выйти к ВОАХу. Она собиралась уже свернуть на другую улочку, чтобы не попадаться лишний раз на глаза хранителям, но в какой-то момент, ее взору открылась странная картина. Из возвышающегося над остальными строениями здания, не похожего на обычный жилой дом, а напоминающего, скорее департамент хранителей, вышел знакомый ей силуэт в мантии, цвета пергамента. Она сразу признала Идана. Сердце ее должно было бы подскочить, как в прошлые разы, но в этот раз она почувствовала лишь смятение. Эта перемена показалась ей странной, но она пока не могла объяснить ее. Она предположила, что ссора с Мирионом так повлияла на нее. Нахмурившись, она продолжала лицезреть эту странную картину. За молодым многомирцем из дверей вышел еще один. По походке можно было предположить, что он в возрасте — движения его были замедленными и тяжелыми. Советник Кин, поняла она. Их провожал высокий мужчина с серебряными волосами. Она сразу же спряталась за стену дома, пытаясь сообразить, что Идан тут забыл. Он говорил ей, что не будет появляться в Гаяния-Гэлле какое-то время, поэтому ей показалось странным его нахождение тут. Мантии о чем-то тихо перешептывались между собой, даже спорили. Ей удалось уловить лишь обрывки пары фраз. Томире показалось, что советник пытался донести до Идана что-то очень важное: «Может она и не согласится вовсе, не думал сначала обсудить это с ней?» Идан лишь отмахивался и продолжал стоять на своем: «Она имеет уникальную силу, это может нам помочь». Вскоре к ним подъехала зачарованная повозка, принадлежащая дворцу многомирцев. Первым в нее погрузился старый многомирец, затем Идан. Почти взобравшись внутрь, он вдруг обернулся и посмотрел в ту сторону, где стояла она. Перепуганная девушка, тут же нырнула за стену, тяжело и прерывисто дыша. Она не могла сказать, долго ли еще находилась там, боясь пошевелиться, но, когда она все же собралась с духом и выглянула вновь, никого уже не было. Томира приняла решение встретиться с Ганной и Ланом — может они смогут развеять ее сомнительные предположения.

       Добравшись до поместья друзей, она постучала и ее вскоре впустили внутрь, проводив в зал для приема гостей. Брат и сестра были дома, сегодня у них был выходной, и они предавались отдыху, а точнее — занимались в зале для тренировок с отцом. Она не хотела их прерывать, но, когда они узнали о ее прибытие, решили сделать перерыв. Ребята выскочили к ней, раскрасневшиеся и запыхавшиеся. Они навещали Мириона и в общих чертах знали о том, что она с ним в ссоре. Эта новость обескуражила их, так как раньше такого никогда не случалось, по крайней мере всерьез. Они пытались навестить Томиру, но Рогнеда посоветовала им перенести встречу. Томира была на столько погружена в смакование своих проблем, что даже не слышала их прихода к ним домой.

       Ганна подлетела к подруге и крепко обняла ее. Лан тоже подошел к ним, заботливо приобняв обеих девушек сразу. Ганна посмотрела на похудевшую подругу и нахмурила брови. Ее красивое лицо становилось еще привлекательнее, когда она была чем-то озадачена или злилась.

       – Родная моя, ты так похудела. Присаживайся. Лан, принеси нам чего-нибудь выпить.

       Лан обескураженный такой просьбой, напомнил сестре, что их тренировка еще не окончена и пить пока не стоит. Ганна смирила его взглядом.

       – Я имела ввиду воду или кофе.

       Тогда брат, наконец, верно истолковал ее просьбу, неохотно удалился. Ганна повернулась к Томире.

       – Пока он ушел, расскажи мне, что между вами произошло.

       Томира откинулась назад, на спинку кресла и уставилась в потолок. Нет, она давно его изучила, и он уже не был ей так интересен, несмотря на расписные узоры, просто она пыталась собраться с мыслями. Они только что помирились с Мирионом, но что-то продолжало беспокоить ее душу. Сдавшись в борьбе со своими противоречивыми чувствами, она посмотрела на Ганну. Лицо Томиры моментально изменилось, вытянулось и осунулось, а подруга, обеспокоенно глазеющая на нее, вдруг стала расплывчатой. Томира взяла ее за руку, чтобы унять накатывающую дрожь.

       – Я и не знаю, с чего начать. Я запуталась. Идан, стал очень близок мне... был, – добавила она, сама тому удивившись. – Мирион... Ганна, я никогда и не думала, что между нами такая сильная связь. Я привыкла видеть его рядом и перестала понимать, что мы уже давно стали одним целым. В общем так сложилось, что Идан недавно признался мне в своих чувства, а я ответила взаимностью. – Томира выдержала паузу, чтобы дать возможность ошарашенной подруге уложить в голове выше сказанное ею. – Но, когда я пришла к Мириону, наш разговор привел к тому, что он применил ко мне свой дар и я ему рассказала об этом.

       Томира изучала меняющийся взгляд Ганны. Подруга в нетерпении кивнула ей, требуя продолжения и подвинулась ближе к ней.

       – Да, я видела Идана сегодня. Он о чем-то говорил с хранителями. Знаешь что-нибудь об этом?

       Ганна нахмурилась, пытаясь вспомнить.

       – Отец говорил, что у многомирцев появилась идея, как добраться до мира нулов, чтобы изучить их, может они обсуждали ее? – предположила она. – Если я еще что-то узнаю, то дам тебе знать. Я правильно понимаю, что сам наследник острова признался тебе в любви? Да ты шутишь?

       – Я сама не могу в это поверить, но да, все именно так. Я совершенно не представляю, к чему мы придем, но он мне нравится. На счет идеи многомирцев — узнай пожалуйста, что-то мне подсказывает, что мне нужно быть в курсе дел...

       – Конечно. – Ганна подумала и добавила: – И я вот что скажу. И Идан и Мирион оба хороши собой. У них впереди большое будущее, если они приложат к этому руку и свои старания. Ты главное выбирай по сердцу. Мирион действительно любит тебя. Да, Томира, это видно издалека. Поверь, он будет держать тебя до тех пор, пока ты не определишься и не выберешь другого, только тогда он отпустит твою руку.

       После этих слов сердце Томиры пропустило удар. Ганна продолжила, сделав небольшую паузу:

       – А Идан тебе признался в чувствах. И, судя по всему, он настроен серьезно. Тут все сложнее, ведь многомирцы часто являются однолюбами, они сразу видят свою родственную душу, что тоже о многом говорит... Я смею предположить, что и он тебя не отпустит, пока ты не разобьешь ему сердце. – Ганна уверенно вытерла хлынувший поток слез подруги. – В любом случае, всех выбрать ты не можешь, – улыбнулась она, – так пускай Небеса решат, с кем ты будешь в итоге.

       Томира, благодарная подруге за поддержку, обняла ее и положила голову ей на плечо. Так они и сидели, молчали и покачивались из стороны в сторону.

       В зал вошел Вилион. Брови его были нахмурены, а лицо напряженным и серьезным. За ним показался обеспокоенный Лан. Вилион исподлобья посмотрел на дочь и сухо произнес:

        – Нулы напали на наши земли. По всей Гаяния-Гэлле открылись десятки брешей. Другие города терпят тоже бедствие. Лишь О'тай остался без внимания нулов, поэтому многомирцы выдвинулись к нам, чтобы помочь.

       Ганна только издала рычащий гортанный звук и ринулась в свою комнату, чтобы переодеться в боевую форму и взять оружие. Ее брат последовал ее примеру и скрылся за дверью. Томира стояла столбом огорошенная услышанным. Она обратилась к уже собранному Вилиону, ожидавшему Миладу и детей, который смотрел куда-то сквозь нее.

       – Я смогу чем-то помочь?

       Вилион вынырнул из своих мыслей и посмотрел на Томиру.

       – Ты знаешь, что в такой ситуации будет лучше всего. Оставайся тут, так ты не сможешь помешать нам. Ты будешь полезна немного позже...

       Ответ был более резким, чем ей того бы хотелось, но она и сама знала, что ничего не сможет сделать. Владеть мечом она не умела, лечить тоже. Ее плечи поникли, а в районе солнечного сплетения неприятно заныло чувство собственной бесполезности. Она кивнула главнокомандующему и отошла в сторону. В зал вышли хранители. Они уже находились в полной готовности и сразу же отправились к выходу. Ганна задержала тяжелый взгляд на подруге и кивнув ей, вышла за остальными.

       Страх мертвой хваткой сковал тело Томиры. Она сидела на диване, устремив взор на холодный камин. Не сразу она вспомнила, что ее сестра находится где-то в городе. Словно ожившая статуя, Томира медленно встала с дивана, машинально накинула плащ, вышла из дома хранителей и отправилась в библиотеку, где, по ее мнению, должна была находиться Рогнеда. Вокруг было тихо, и она уже было подумала, что нападения не были такими масштабными и хранители уже добивали последних нулов, но выйдя на улицу, ведущую к центру города, Томира встала и долго всматривалась в то, чем были заполнены некогда оживленные тротуары. Ее разум старательно отвергал увиденное и решительно не хотел принимать и понимать открывшуюся ей картину. Ей потребовалось много времени, чтобы как следует испугаться нелепо лежащих по всей улице, прямо на прогретом камне, обездвиженных тел. Крови не было — это не метод нулов. Томира прижалась к раскаленной стене дома и тяжело дыша, взглянула на небо, с которого на нее ярко светило бесчувственное солнце. Переведя дыхание, она выругалась и оторвав себя от стены, сделала два шага вдоль бездыханной улицы. Ей нужно было пройти дальше. Ей нужно было найти сестру. Рогнеда, Мирион, Лан, Ганна... Она боялась даже в мыслях представить, что не увидит их больше. Она вспомнила Идана, но сейчас его образ казался далеким и нереальным. Она сначала было зацепилась за него, но он все улетучивался и ускользал от нее на глубины ее подсознания.

       Томира медленно перебирала непослушными ногами, двигаясь аккуратно, боясь случайно задеть «навеки уснувшего». В воздухе пахло какими-то сладковатыми специями, которые оседали глубоко в легких, а также — смирением и безмолвием. Так пахла смерть. Она старалась не смотреть на лица безжизненных людей. Слишком живо она представляла то, через что им пришлось пройти, прежде чем отправиться в свое последнее путешествие.       Томира не сразу поняла, что не видела брешей. Вероятно нулы, как следует насытив свои желудки жизненной энергией людей, ушли обратно в свой мир. Но Томира так же знала, что нулы не отличались хорошими манерами, чтобы закрывать за собой двери. Она продолжала размышлять, хмурясь все больше. Если бы тут побывали хранители, которые сразили нулов и закрыли бреши, то они бы не оставили людей лежать вот так. Наверняка, тут бы уже сновали десятки ялинимов, которые вероятно успели бы спасти хотя бы одного из лежащих. Томира продолжала идти вперед.

       Слишком долго она шла по улице, чтобы выйти на площадь и увидеть такую-же пугающую картину. Не было никого, кроме бездыханных людей. Десятки ялинимов, хранителей, многомирцев и теяритов, лежали у ее ног. Она хотела бы зарыдать в голос, закричать, упасть в обморок, но тело предательски не давало ей выплеснуть свои эмоции. Она ощущала себя замурованной в каменную глыбу — внутри все кричало и жалось от ужаса, но снаружи не было ничего, только окаменелость.

       Она не понимала, как такое могло произойти за такой короткий период времени? Перед ней показалось здание библиотеки. Несмело она нажала на ручку и вошла внутрь. Рогнеда лежала у подножия стеллажей. Ноги Томиры подкосились и слезы, наконец, закапали из глаз. Она осела на мраморный холодный пол, возле сестры. Ее мутило, голова кружилась, а глаза из-за слез ничего не видели. Облокотившись кулаками о пол, она сгорбилась, под тяжестью происходящего и глухо зарыдала. Ее зубы стучали друг о друга, но рыдания уже не останавливались.

       – Рогнеда! Неда, очнись! Небеса всемилостивые, сжальтесь над нами, – бормотала она, и приложив свою горячую руку к ее холодной щеке, долго еще укачивала бездыханное тело. – Сестра, прошу, прости меня. Я не успела.

       Трясущимися руками она уложила Рогнеду на пол, накрыла ее сверху своим пальто и поспешила выскочить на свежий воздух. Она всхлипывала, рычала, била кулаком о стену, кричала, но все было тщетно. Никто не показался ей за все это время, ни одна живая душа. Видя все это, Томира была бы уже и рада тому, чтобы встретить нула, который обезвожит ее и отпустит к остальным, но и их вокруг не было.

       Она вспомнила о Мирионе. Нужно было найти его. В груди затеплилась слабая надежда, что еще можно помочь сестре, только бы его еще не лишили силы. Она решительно зашагала в мастерскую, где работал ялиним. Улицы не отличались одна от другой — безжизненные тела людей, запах смерти и яркое солнце. Она все еще не верила, что это действительно с ней происходит. Шаровой молнией пронеслась у нее в подсознание неуловимая, но явно значимая мысль. Томира пыталась зацепиться за нее, но сосредоточиться в такой ситуации она, конечно, никак не могла. Отбросив наваждение, она зашла в мастерскую. Внутри было достаточно темно, и ей потребовалось время, чтобы осмотреться. На столах стояли стеклянные бутылочки и колбы с разноцветными жидкостями внутри, которые отражали падающий сквозь круглые окна солнечный свет. Пыль неспешно закружила по помещению от движений Томиры. Она подумала, что Мирион не пошел сегодня в мастерскую и остался дома. Томира решила отправиться туда. Но когда она развернулась, ее взгляд зацепился за ножку столешницы. Прямо за ней, на полу, лежал хорошо знакомый ей плащ, такой широкий, ярко-бордовый... Страх мурашками пробежался по спине. Она несмело подняла его край и ахнула. Плащ заботливо укрывал Мириона. Он не дышал, а его открытые глаза застыли в вечном покое. Томира просто легла рядом с ним. Она молча смотрела в его пустые зрачки. Мыслей, чувств, эмоций у нее больше не осталось. Зачем ей жить, если Мириона больше нет? Рогнеды нет... Она уже не надеялась увидеть живыми Лана и Ганну, их родителей, да и всех, кого она когда-либо знала и любила. Она не могла принять этого. Снова какая-то мысль проскочила в ее голове, словно небрежно задетая струна лютни. Томира не отрываясь смотрела в небесно-голубые глаза ее друга. Взгляд ее постепенно становился сосредоточеннее и осознаннее. Она ближе придвинулась к его лицу. Томира хорошо помнила, что у Мириона были разные глаза — один перламутрово-зеленый, второй медово-карий, но ни один из них не был небесно-голубым. Земля под ее ногами затряслась, начала качаться и Томира зажмурилась. Открыв глаза, она увидела перед собой Ганну, которая трясла ее за плечи. В глазах ее металась настоящая тревога.

        – Ох, ты очнулась! Что с тобой случилось? Ты совсем не реагировала на наши попытки тебя разбудить.

       Томира молча смотрела на подругу, пытаясь осознать происходящее. Она все так же сидела в зале поместья хранителей, но она все еще ощущала всю горечь кошмара, в котором только что побывала. В камине потрескивали поленья, за окном светило солнце, которое уже не казалось таким холодным и бесчувственным. Рядом с ней сидели Ганна и Лан, который держал наготове кувшин с ледяной водой, предназначавшейся ее лицу. Она молча обняла подругу и разрыдалась. Томира все еще находилась под впечатлением пережитого ужаса и ей было сложно, а скорее страшно поверить в то, что она оказалась в междумирье без Данте. Как он мог оставить ее? Неужели он всерьез воспринял их недавнюю ссору? Но разве выяснение отношений между теяритами и их бабаями не обычное дело? Томира не отрывала глаз от красно-седых поленьев. Она вспомнила, что в кошмаре, камин был холодным и безжизненным. Она цеплялась за этот слабый источник тепла, но он не мог согреть ее душу после того, что она увидела. Томира, наконец, успокоилась и серьезно посмотрела на опешивших ребят.

       – Нам с вами нужно многое обсудить. Если ваш отец свободен, то давайте прямо сейчас пойдем к нему и я все расскажу.

Глава 38

О, я не такая сволочь, какой кажусь...

       Томира до дрожи боялась снова заснуть и попасть в тот, недавний, кошмар. От одной только мысли об этом, ее пробивали судороги. Она молила Небеса, чтобы Данте встретил ее у междумирского океана. Мучаясь и борясь с усталостью, она сидела на кухне в полумраке, подсвеченном лишь перламутровыми болотными пузырьками. Она лелеяла в руках четвертую чашку крепкого кофе. Рогнеда сначала составляла ей компанию, пытаясь поддержать и успокоить, но, сдавшись, все-таки отправилась к себе. Перед тем, как уйти в свою комнату, она озвучила то, что Томира и так знала: «Рано или поздно ты все равно уснешь, просто теперь, если подобное повторится, ты будешь знать, что это кошмар. Не перебарщивай с кофе, а я поговорю с Сиумом, может он сможет ответить, почему Данте допустил это...» Спустя еще два бесконечных часа, руки Томиры стали тяжелыми и ватными. Она поставила недопитый кофе на стол и уснула.

       На берегу сидел Данте в глубокой задумчивости. Томира ошеломленно посмотрела на своего бабая и подбежала к духу, чтобы прокричать ему в лицо:

       – Данте! Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить? Как ты мог так поступить со мной?

       Дух, что-то скрипя себе под нос поднялся, нервно отряхивая свой плащ.

       – Ты считаешь меня жестоким? Я всего-то разок оставил тебя одну в этом нестабильном мире, чтобы ты поняла, что может произойти, откажись ты от моих услуг. Я находился рядом и переживал все происходящее вместе с тобой. – Челюсть Данте напряглась, он помолчал немного, что-то обдумывая, не поднимая глаз. – Это было ошибкой. Когда я попытался выдернуть тебя из этого кошмара, то уже не смог установить с тобой связь — ты все больше углублялась в своей собственной междумирской реальности. Мне оставалось лишь посылать тебе подсказки. Благо ялиним тебя спас, хоть он сам этого и не знает. Как, по-твоему, ему идут голубые глаза? – задавая этот вопрос, бабай, улыбаясь, повернулся к своей подопечной и встретив ее враждебно-ошарашенный взгляд, поспешил отвернуться обратно. – В любом случае, ты должна быть готова ко всему. Считай это еще одним уроком. Такое положение дел в любой момент может стать реальностью... Прости, что так грубо вышло.

       – Грубо вышло? Да я чуть Небесам душу не отдала! – негодовала она.

       – Ну да, так это работает. Ты не единожды намекала, что можешь справиться без меня, я лишь пошел у тебя на поводу. – Бабай пожал плечами, продолжая скрупулезно отряхивать от воображаемой пыли свой вороний плащ.

       – Данте, – серьезно обратилась она к нему. – Не оставляй меня больше. Прошу.

       Бабай лишь кивнул, долго всматриваясь в ее молящие, пестрящие страхом серые глаза, которые уже вовсю полнились слезами. В какой-то момент, он словно вынырнул из своих мыслей и сказал:

       – Твои чувства стали похожи на туман — непостоянны, эфемерны. Но с этим ничего не поделаешь, потребуется время, чтобы ты пришла в себя... Садись. – Он указал ей на большой камень и устроился рядом. Бабай смотрел куда-то вдаль. – Жизнь изменчива. Сегодня все прошло без происшествий и хорошо, но уже завтра все может измениться. Круто измениться.

       Томира не понимала, к чему он клонит. Она все еще злилась на своего бабая, но хорошо уяснила для себя урок, который он ей преподал — иногда очень важно держать язык за зубами. Она подавила свою обиду.

       – Да, я знаю. Видимо так устроен мир. Чтобы не заскучать от стабильной и спокойной жизни, мы обязательно, время от времени, должны получать хорошую встряску. К чему эта философия?

       – Думаю пришло время обсудить с тобой кое-что. Ты слышала песню лавиний. Ты первый теярит, кого я знал лично, кто смог. Это говорит о том, что в твоей крови есть и сила многомирцев. Такое случается крайне редко. Точнее будет сказать, что это невероятная редкость. Тебе стоит поехать на остров и все прояснить. Я бы мог тебя перенести туда, но как мне кажется — этот путь ты должна пройти самостоятельно.

       Томира ухмыльнулась.

       – Интересно, что ты именно сейчас об этом заговорил. Неужели ты раньше об этом не знал?

       Данте оставался невозмутимым.

       – Я же говорил тебе, что не вмешиваюсь в жизнь подопечного, если это может повлиять на него и на его решения. Таковы мои правила. Теперь, когда ты сама подошла к разгадке как нельзя близко, я могу тебя направить. Я не раскрываю карт раньше времени.

       Томира сидела на прогретом солнцем камне и покачивая ногами, обдумывала его слова.

       – Да, я помню, как Вилион удивился, когда я ему рассказала о том, что слышала лавинии. Может, в твоем предложении есть смысл. Я отправлюсь на остров и все узнаю. – Томира передернула плечами, мысленно возвращаясь к недавнему кошмару. – Данте, я действительно не хочу допустить того, что ты мне тогда показал.

       – Томира, – голос Данте стал серьезным, – я не показывал тебе того, что ты видела. О, я не такая сволочь, как ты, может быть, думаешь! Междумирье многогранно. Ты вполне могла видеть недалекое будущее Эриты.

       После этих слов, шквал мурашек пробежался по ее спине, а волосы на руках встали дыбом.

Глава 39

О'тай

       Томира собиралась на остров О'тай, чтобы поговорить с многомирцами о том, что сказал ей Вилион. Хотя впервые она услышала намек на многомирскую кровь от самой Ладии, но тогда она не поняла, что именно, королева имела ввиду, да и голова ее была забита другим.

       Мирион явно не хотел ее отпускать, но все-таки сдался, нехотя соглашаясь с тем, что ей это действительно нужно. Но перед ее отъездом, он предпринял еще одну попытку:

       – Может я все-таки присоединюсь к тебе? Мало ли что может случиться по дороге. Рогнеда тоже может взять выходной...

       – Вы будете меня отвлекать. Мне нужен сеанс исцеления. Души, Мирион, души. – Повторила Томира уже в десятый раз, пресекая возражения молодого целителя. – Я знаю почему ты не хочешь отпускать меня, но можешь не переживать, я еду не к нему. Я пойду к другому многомирцу. И... я буду очень скучать по тебе и Рогнеде.

       Сказав это, Томира немало смутилась и поспешила вернуться к выбору подходящей для дальней дороги одежды.

       Услышав слова сестры, Рогнеда пристально посмотрела на нее, но ничего не сказала. Она прошла за ней в ее комнату и прикрыв за собой дверь, подбежала к окну.

       – Томи, смотри, кажется там Идан!

       Томира мельком посмотрела в окно, куда указывал палец сестры, не прекращая запихивать легкий свитерок в сумку.

       – Нет, думаю это не его повозка.

       Рогнеда непонимающе уставилась на нее.

       – И все? Это вся твоя реакция? А, я поняла, вы наверняка договорились встретиться с ним, когда ты прибудешь на остров.

       Томира лишь пожала плечами.

       – Нет, Неда, мы ни о чем с ним не договаривались.

       – Вы поругались что-ли? – все еще недоумевая, спросила она шепотом, покосившись на дверь, за которой находился Мирион.

       – Мы не ругались. Ладно, не будем о нем. Я сама не знаю, что происходит, но пока я чувствую много сомнений, касаемо Идана. – Она собрала свои вещи и вышла за дверь.

       Рогнеда так и осталась стоять посреди комнаты сестры.

       Мирион заключил Томиру в свои объятия, и она была безмерно рада снова ощущать его теплый алый плащ, согретый его телом. Она уже хотела отстраниться, но он не дал, удерживая ее. Ялиним стал намного выше и сильнее, и теперь, находясь в его железной хватке, она почувствовала себя еще более маленькой и хрупкой.

       Он прошептал ей на ухо:

       – Я не отпущу тебя.

       Она поняла, что он имел ввиду и немного смутившись, кивнула ему.

       Томира не стала говорить Рогнеде и Мириону о своей настоящей цели поездки, а лишь сказала, что ей нужно сменить обстановку и позволить многомирцам покопаться в ее душе. Она и сама не знала, почему решила умолчать о своем истинном намерении, но в глубине души, она боялась, что сестра и Мирион не смогут понять и принять ее новую сторону.

       Томира стояла у ворот. Ей не требовалось заходить, чтобы вспомнить всю палитру благовоний, распространяющихся по туманному залу тишины. Она смотрела себе под ноги, не зная, как именно просить многомирцев о помощи. Как начать говорить с ними о том, что пока являлось лишь смутным предположением. Раньше она общалась только с Иданом. Она помнила их встречи, помнила, что чувствовала к нему тогда, но все эти чувства и воспоминания успели стать далекими и размытыми, но почему? Ее это действительно удивляло, ведь их последняя встреча закончилась весьма неплохо. Даже очень хорошо. Да и вдобавок ко всему, ее тяготили сомнения касаемо Идана и его истинных намерений. Если Данте был прав, то многомирец изначально знал о ее маленьком секрете и ничего не сказал.

       Хрустящий звук камней под обувью заставил ее обернуться. Перед ней стоял никто иной, как сам Идан. Он показался ей усталым, но встретив ее взгляд, нашел-таки в себе силы, чтобы напустить на себя свою обычную самоуверенную ухмылку.

       – Мое прекрасное видение... Я уже и не надеялся тебя увидеть, ты совсем закрылась от меня, что произошло, Томи?

       Томира и сама себе не могла ответить на этот вопрос, она лишь сказала:

       – Рада снова тебя видеть... Ты прав, я совершенно не понимаю, почему так вела себя, прости.

       Идан нахмурился и сделался еще прекраснее.

       – Знаешь, я скучал по тебе и рассчитывал на более теплую встречу. Что у тебя произошло?

       – Давай обсудим все внутри.

       Они зашли в зал тишины и прошли к своему привычному месту. Идан создал купол, защищающий от нежелательного постороннего внимания и какое-то время, они сидели молча. Томира все это время разглядывала и теребила свои руки и, наконец, подняв глаза, встретила прямой взгляд многомирца. Он терпеливо ждал, когда она соберется с мыслями и пустит его в свой внутренний мир. В свою душу.

       – Идан, ты же все знал с самого начала, знал и молчал! – проговорила она с вызовом и застыла, ожидая его реакции.

       Идан отвел взгляд, подумал немного и ответил:

       – Я множество раз пытался заговорить с тобой об этом, но ты не готова была тогда услышать меня... и, честно говоря, я хотел сначала убедиться в том, что моя догадка верна. Я хотел убедиться, что твоя сила многомирцев не спит, прежде чем рассказывать тебе.

       Томира вспомнила спор советника Кина и Идана у департамента хранителей. Без сомнений, они говорили о ней.

       Идан продолжал:

       – Честно признаться, я надеялся, что ты сама догадаешься, поймешь. Ты ведь слышала песню лавиний, Томи...

       – Да, ну и что с того? – Бросила она, не глядя на него.

       – Только мы, многомирцы, можем слышать их мелодию.

       – Ты еще говорил про тех, кто слышал ее перед смертью...

       – Но ведь ты не умерла.

       Идан помолчал немного, дав ей возможность успокоиться и проговорил, но скорее в пустоту, чем ей:

       – Прости меня, прости, что умолчал, не сказал сразу. Ты уникальна, Томи, я никогда прежде не сталкивался с подобным явлением, поэтому я тоже не знал, как поступить с открывшимся мне знанием, чтобы не навредить тебе. – Идан придвинулся ближе. – Позволь мне заглянуть в твою душу, я хочу понять, что так изменило твое ко мне отношение.

       Не смотря на противоречивые чувства, Томира помнила, что именно для этого и прибыла на остров — разобраться во всем, в себе. Она кивнула и Идан тут же приступил к делу. Он придвинулся еще ближе и на нее нахлынул его пряный аромат. Он пристально посмотрел в ее глаза, зрачки его расширились, и она снова утонула в фиалковом океане безмятежного забвения.

       Когда он закончил, Томира заметила, что он очень озадачен. Идан проговорил бесцветным голосом:

       – Он все-таки сделал это.

       – Ты о ком? Что сделал?

       Идан задумался. Томира только сейчас заметила, что его руки сжаты в кулаки, а костяшки сильно побелели. Он неожиданно взял ее руку и прижал к своей груди. Она хотела высвободиться, но он оказался настойчивее. Многомирец заговорил:

       – Мирион. Он применил к тебе свой дар внушения. Томи...

       – Да, я знаю. – Перебила она его. – Но это уже в прошлом, мы все разрешили.

       – Да. Я увидел это, но... ты знаешь не все.

       – Что это значит? – не понимала Томира.

       – Я буду говорить прямо. Ты все еще находишься под влиянием Мириона. – Он выждал, пока она осознает услышанное и продолжил: – Ялиним все еще имеет власть над твоим сознанием. Не переживай, – поспешил добавить он, предупреждая ее панику, – чары можно развеять. Я знаю три способа: заставить того, кто их наложил, отменить их действие; слушать исцеляющую музыку лавиний и постепенно, туман, окутывающий твой разум, растворится; ну а третий способ — есть одно иномирское зелье, которое не так-то просто достать...

       Пауза затягивалась. Томира не могла поверить в то, что сейчас услышала, но подсознание упрямо нашептывало ей, что это похоже на правду и многое объясняет. Она вспоминала все последние встречи с Мирионом, взвешивала, но все еще не могла понять, верить словам наследника или нет. Идан ждал, не смея спугнуть поток ее мыслей.

       Наконец, она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

       – Я уже слышала мелодию лавиний однажды. Хочу услышать ее снова. Научи меня, как многомирец многомирца.

        – Я научу тебя всему, что знаю сам. Как многомирец многомирца. – Его голос сделался мягче. – Твоя сила действительно не спит, Томи. Теперь ты одна из нас. Поверь, у нас все получится, я буду рядом.

       От этих слов, внутри что-то екнуло. Томире предстояло о многом подумать.

       – Спасибо, что открыл мне глаза. Я не знаю, что мне делать...

       – Не выдавай себя, пока. Мирион не должен заметить, что ты все узнала, иначе снова вмешается в твой разум. Нам нужно понять, как он обманывает печать слежения. Пока ты не научишься слышать лавинии, притворяйся. Договорились?

       – Договорились. – Она осторожно отняла руку и поспешила покинуть зал тишины.

Глава 40

Совет

       Лан, Ганна и Томира прогуливались по ярко освещенной нарядной улице, тянущейся вдоль светлого дворца Гаяния-Гэллы. Брат с сестрой патрулировали окрестности, а Томира, прибившись к ним, нервничала и ждала, когда ее позовут на совет.

       С недавних пор, всем хранителям было приказано беспрерывно нести пост и следить за порядком. Когда Томира рассказала Вилиону о том, что видела во сне, он очень серьезно отнесся к ее словам и принял ряд мер. Все были согласны с ними, так как нападения стали происходить чаще. Многие уже успели подвергнуться смертельному истощению, что всерьез обеспокоило людей.

       Представители многомирцев, хранителей, ялинимов и теяритов со всех уголков Эриты, уже собрались во дворце и ожидали начала совета.

       На улице было довольно холодно из-за северного ветра. Солнце уже не грело, а лишь лениво посылало свои любопытные лучи на земли Эриты, собирать для него интересные и забавные истории о живущих там людях. Лан и Ганна хмурились, предаваясь молчаливой задумчивости и Томира не смела произнести и слова — обстановка была довольно угнетающей. Вскоре, к ним подбежал молодой хранитель и пригласил Томиру пройти в зал, где уже начинался совет. Лан ободряюще похлопал ее по спине, а Ганна пристально посмотрела подруге в глаза и сказала:

       – Ты здесь, чтобы попробовать помочь остальным. Может люди все-таки смогут понять, что делать дальше. Они нуждаются в тебе. Каждое слово может направить нас в нужную сторону. Помни об этом.

       Девушка кивнула друзьям и пошла за хранителем.

       Томира подходила к высоким деревянным воротам дворца, думая о том, как так вышло, что она, обычная девчонка из приюта, буквально за пару недель, успела побывать во дворце острова О'тай, а теперь посетит и дворец Гаяния-Гэллы. Жизнь вокруг нее круто менялась, но она не представляла, как должна к этому относиться, да и был ли в этих изменениях смысл. Ее беспокоило, что они так и не смогут придумать, как отпугнуть нулов и кхоров от Эриты и их мир канет в лету. Настроение было неоднозначным — она словно бы уже смирилась с неизбежным и все, что окружало ее ранее, теперь казалось незначительным и бессмысленным, но все-таки, слабая надежда теплилась в груди — может быть они смогут найти выход... Страха она уже не ощущала. Ганна была права — каждый сейчас хотел найти решение, и каждое слово могло помочь.

       Томира вошла в просторный светлый зал, в котором уже толпились высокопоставленные представители хранителей, ялинимов, многомирцев и теяритов. Зал оказался обителью настоящего искусства. Томира словно попала в старинную галерею, где были собраны картины известных художников, искусно изготовленные канделябры из серебра и бронзы, утонченные столы и стулья, расставленные в особом порядке по всему залу. Люди уже расселись по своим местам. Во главе собрания сидел Амон. Правитель поднял руку и зал моментально смолк:

       – Все мы здесь сегодня собрались для решения важного вопроса. Мы обязаны с вами понять, как мы можем защитить наши земли и прекратить набеги нулов и кхоров. Он немного наклонил голову, будто прислушиваясь к чему-то, а потом его лицо расплылось в учтивой улыбке. Вот и наши почтенные гости прибыли. Прошу поприветствовать королевскую семью острова О'тай.

       Шаги и шелест мантий становились все громче и люди встали, приготовившись встречать высокопоставленных гостей. Томире показалось, словно ее сердце екнуло по старой памяти. Она увидела, как в зал вошли Энон с Ладией, Идан, а за ними следовал Кин — их советник. Воистину, Идан был прекрасен, если не считать усталого, даже немного болезненного взгляда. Несмотря на это, походка его была уверенной и целеустремленной. Золотые волосы были уложены назад, а на руках все так же блестели диковинные серебряные браслеты. Правда в этот раз, его вид не вызвал у нее потерю контроля над собой.

       Многомирцы прошли к уготовленным для них местам и поприветствовав всех собравшихся, сели. Томире хотелось перехватить взгляд Идана, но она видела, как сильно он был сосредоточен на теме собрания. Она понимала, что это было неподходящее место, чтобы он выискивал ее среди собравшихся, но она сейчас так нуждалась в поддержке...

       После произнесенных приветственных речей всех представителей, Томиру вызвали первой, чтобы она могла в подробностях описать то, что видела во время путешествия по междумирью без своего бабая. По крайней мере, она так думала. Она вышла на установленную для этого трибуну и мельком оглядела собравшихся. Мысли путались, и она не могла собраться. Снова взглянув на Идана, она все-таки увидела его прямой взгляд, в котором читалась неподдельная заинтересованность. Собравшись с духом, она начала в подробностях вспоминать события того видения. Как бы тяжело ей не было, она понимала, что готова снова и снова возвращаться к этим воспоминаниям, если они так и останутся междумирским кошмаром.

       К ней обратился правитель Амон:

       – Томира, рад, что ты нашла в себе силы рассказать нам о том, что показало тебе междумирье, это очень важно... Но сейчас я бы хотел спросить тебя о другом. Мне известно, что ты слышала мелодию лавиний, это так?

       Томира поняла, что все уже знают о ее маленьком секрете, о котором она сама, правда, узнала совсем недавно. Видимо, Идан уже давно внедрял его в общество правителей и главнокомандующих. Все бы ничего, но он проворачивал все это у нее за спиной. Томира пока не знала, как реагировать на подобное и решительно отбросила мысли о многомирце. Она утвердительно кивнула Амону и добавила:

       – Эта мелодия спасла мне жизнь. На меня напал нул, и я уже готова была лишиться последних жизненных сил, но один человек, многомирец, – Томира не стала называть имен, – смог связаться с моим сознанием. Он помог мне услышать их. Мне кажется, в тот момент возник некий баланс убывания и пребывания жизненной энергии, поэтому я смогла так долго продержаться.

       Амон кивнул и произнес задумчиво:

       – Если бы многомирцы могли научить и остальных людей слышать их мелодию, это бы могло послужить нам первоначальной защитой... Я знаю, что в тебе течет кровь многомирца, несмотря на то что ты так же являешься и теяритом, поэтому мелодия лавиний и стала доступной для тебя в момент кризиса.

       Томира все еще не могла осознать того, что розоватые переливы в ее светло-серых глазах были проявлением принадлежности к многомирцам. Если ее предок и был таковым, то наверняка, очень давно. Только ее глаза намекали на его кровь. Она осмелилась спросить:

       – К чему вы клоните, правитель?

       По залу прошелся шепот, полный удивления и негодования. Томира смутилась осознав, что не принято так прямо говорить с самим правителем. Но Амон снова утихомирил собравшихся одним лишь жестом.

       – Ты задаешь правильные вопросы. – Он улыбнулся ей, но взгляд продолжал оставаться сосредоточенным. – Есть у нас одна мысль, но для начала я хотел бы выслушать предложения советников и представителей каждого дара.

       Томира заметила поднимающегося темноволосого мужчину, который, вероятно, хотел задать вопрос и узнала в нем профессора Могуту. Он явно нервничал, но Томира хорошо знала, что его голос будет звучать громко и уверенно, будучи натренированным, после стольких лет работы с учениками в академии. Он представился и пробежавшись глазами по собравшимся, заговорил:

       – Что, если попытаться вырастить лавинии на территории Гаяния-Гэллы? Я понимаю, наш климат сильно отличается от того, что на острове, но если получится, то появиться шанс для всех остальных людей, даже если они не смогут их слышать. – Могута продолжил объяснять, не обращая внимания на вопросы из зала. – Все мы знаем, что на остров не было совершено ни одного нападения. Лавинии излучают столь высокие вибрации, что нулы и кхоры попросту не могут их выдерживать. Может быть так мы смогли бы решить эту проблему и предотвратить катастрофу...

       Советник Кин поджал губы и прямо посмотрев на профессора, поднялся и тяжело выдохнул. Голос его был тихим и хриплым, но тем не менее, каждый в зале хорошо слышал его.

       – Дело в том, что лавинии не могут расти где-то помимо острова. Они моментально теряют свою силу и увядают, стоит лишить их подпитки из родной почвы. Мы пытались разными способами продлить жизнь цветка в чужой для него среде, но все было тщетно. Боюсь, этот способ нам не подойдет.

       – Тогда, если бы вы приняли у себя на острове людей, не являющихся многомирцами... – Не унимался профессор. – Я понимаю, как это звучит, но что, если бы вы взяли к себе под защиту хотя бы детей и стариков? Тех, кто не может даже постоять за себя.

       Энон многозначительно посмотрел на сына. Идан сразу же поднялся, осознав, что отец дает ему возможность самостоятельно принять столь важное решение, и, с позволения старших, он заговорил:

       – Несмотря на то, что наш остров не велик, мы примем каждого, кто пожелает найти защиту в наших стенах. Мы организуем жилища и накормим всех, кто придет в наш дом.

       Зал одобрительно закивал. Снова и снова с мест поднимались представители каждого дара и зачитывали свои предложения по спасению людей и Эриты. Томира увидела светловолосую девушку, в которой тут же признала надзорного из департамента, что применила наказание к Мириону. Сегодня, она была одной из тех, кто представлял ялинимов. Элиния предложила организовать временные посты, в которых будут дежурить целители. Таким образом, в случае нападения, они быстро смогут оказывать помощь пострадавшим. Кто-то даже вызвался организовать доставку питания и провизии для ялинимов и хранителей, находящихся на дежурстве. Когда все высказались, советник Кин снова поднялся и заговорил:

       – Все мы знаем, что люди, принадлежащие к разным дарам, все чаще начали конфликтовать друг с другом, вместо того чтобы работать как один единый организм. Буду говорить прямо: мы, многомирцы, все больше ограждаемся и отделяемся жителей городов, ялинимы стали требовательнее к добыче теяритов, а хранителям приходится все чаще наводить порядки, и не внешние, а внутренние... Но может сейчас настал тот момент, когда нам пора объединить усилия и помочь друг другу? – советник перевел взгляд на правителя Гаяния-Гэллы. – Мне кажется, пришло время перейти к самой главное теме. Если вы позволите...

       Амон кивнул. Теперь, взгляд советника переместился на Томиру, и она моментально ощутила леденящий ужас.

        – После долгих размышлений, мы смеем предположить, что теярит, сочетающий в себе кровь многомирца, может добраться до мира нулов или кхоров, объединив оба дара. Погрузившись в состояние, которое будет похоже на медитацию, но при этом сохраняя контакт со своим бабаем, он может попасть туда, не отправляя в их мир свою душу.

       «Ну вот мы и дошли до сути...», – подумала Томира.

       Профессор Могута снова задал вопрос:

       – Советник Кин, вы предлагаете смешение даров, но как это возможно? И неужели нам действительно придется отправить в их миры совсем еще юную и неопытную ученицу? Это же такой риск... Прошу, объясните.

       – Я объясню. – Томира поежилась от проницательного взгляда советника Кина. – Да, это риск. Я буду переживать за юное дитя не меньше вашего, но вы сами прекрасно понимаете в каком мы сейчас положении. Мы не можем игнорировать такую возможность... Известно, что теяриты, погружающиеся в междумирье, полностью переносят туда свою душу, а многомирцы медитируют, путешествуя лишь в своем сознании, сохраняя душу в своем теле. Но нам, многомирцам, не хватает проводника, который смог бы провести нас в мир с низкими вибрациями, приняв поток тяжелой энергии на себя. Бабаи не могут установить крепкую связь с многомирцем, так уж сложилось, а потому, при переходе в мир нулов, многомирец рискует затуманить свой разум низкой энергией,и точно так же, как и теяриты, не найти выхода в свою реальность... – Советник перевел дыхание, сделал глоток воды и продолжил: – А оставаясь в мире нулов или же — кхоров, слишком долго, многомирец увянет, точно лавиния, лишенная подпитки из родной почвы. Мы можем видеть бабаев и даже общаться с ними, но между нами нет той связи, которая бы позволила нам перемещаться вместе. Теярит, который имеет и дар многомирца, пускай и в меньшей степени, может попробовать пробиться в их мир, оставаясь при этом в безопасности. Если что-то пойдет не так, то бабай просто прервет медитацию своего подопечного. Если представитель низших миров встретит такого теярита, то тот окажется для него просто пустышкой, фантомом, если угодно.

       В зале повисло тягучее молчание. Каждый силился осмыслить сказанное советником.

       – Что же моя ученица должна будет сделать, когда окажется в их мире? – не унимался профессор.

       Томира слушала их диалог каждой клеточкой своего тела. Ее бил мандраж. Страх накатывал волнами — свежо было воспоминание, от которого она никак не могла отделаться.

       Советник ответил профессору:

       – Она должна будет осмотреться, только и всего, – пожал он плечами. – Мы ведь с вами даже не знаем, как выглядит их мир, есть ли у них свет звезд и луны, тем более — солнца. Нам важно все: как они живут, насколько они развиты, есть ли у них слабые места и в чем они проявляются.

       В зале нарастали перешептывания. Все напряженно обдумывали услышанное. Кто-то искренне негодовал от такого предложения, громко поражаясь абсурдности такого плана, а кто-то наоборот — видел в этом мероприятии единственную возможность узнать врагов получше.

       Амон снова посмотрел на Томиру.

       – Если ты не готова пойти на это, то скажи прямо сейчас и мы будем искать другие способы. Мы не хотим принуждать тебя к такому серьезному шагу, но времени на размышления, боюсь, у нас не осталось.

       Томира понимала — цена слишком высока, чтобы поддаться собственному страху. Она сделала глубокий вдох, затем — выдох, строго-настрого приказав себе не паниковать, пока она не покинет стены этого дворца. Она ответила:

       – Я постараюсь сделать все возможное, но пока я ничего не умею. Я еще ни разу не перемещалась как многомирец.

       Амон кивнул ей и обратился к Энону, правителю острова:

       – Я прошу вас принять госпожу Томиру в ученицы. Я бы тоже счел за честь присутствовать на вашем острове при обучении девушки. Я хотел бы лично проследить за процессом. Может нам удастся понять, что сможет сдержать их или же вовсе — остановить.

       Энон кивнул ему в знак согласия и выступил с речью:

       – Я всецело поддержу любую инициативу. Мы с радостью примем молодую особу, с которой нам уже посчастливилось познакомиться ранее, и постараемся обучить ее всему, что знаем сами, если конечно Небеса будут на нашей стороне и нулы или же — кхоры, не нападут на нас раньше, чем мы успеем что-либо сделать.

       Томира перехватила недоумевающий взгляд Вилиона и ей стало ужасно неловко, что она при разговоре с ним, умолчала об этой «маленькой» детали, а точнее — о ее знакомстве с самим правителем острова. Она вдруг вспомнила их с Эноном встречу, он ведь наверняка догадался, увидел, что в ней течет кровь многомирцев, так почему же он так вел себя, чего добивался, задавая своему сыну такие провокационные вопросы...

       Энон спросил:

       – Кажется тут выдвигалась теория, что нулы не выносят яркого света... Есть ли у кого мысли по этому поводу?

       – К сожалению, мы не можем точно предсказать, где и когда откроется новая брешь. Хранители дежурят на каждой улице именно потому, что мы имеем дело с непредсказуемым врагом. – Ответил Вилион, поднявшись. – Даже если бы мы могли угадать, ничто не заменит солнечного света, с которым, как мы уже знаем, они все-таки могут мириться какое-то время. Но если брешь откроется, например, ночью, то нам никакого света не хватит, даже для того, чтобы как следует их разглядеть.

       Вопрос был исчерпан. Решения глав были приняты единогласно и Томира осознала, что вскоре, ей придется отправиться на остров, чтобы приступить к обучению. Эта мысль, конечно, весьма пугала девушку, но О'тай успел полюбиться ей, да и отвлечься от своих личных переживаний не мешало бы. Ее немного успокаивало, что сам правитель Амон решил поддержать ее, присоединиться к этой миссии, и теперь она не чувствовала себя одиноким экзотическим зверьком, на котором хотят поставить эксперимент. Томира посмотрела на Идана, но он уже с кем-то разговаривал, постоянно что-то отвечая и кивая собеседнику, его взгляд был сосредоточенным, внимательным и... болезненным. Она отметила про себя, что ему очень идет его королевская выправка и манера поведения, но это было понимание, как бы со стороны, так обычно люди по рассказам многомирцев понимают, что мелодия лавиний прекрасна, но все же, они не могут ее прочувствовать.

Глава 41

Ложные чувства

       Томира и Рогнеда уже второй час наблюдали за тем, как Мирион из стороны в сторону ходит по гостиной их дома и осыпает изысканной бранью всех, кто додумался до этой затеи.

       – Мирион, прекрати, тебя могут услышать. – Процедила Рогнеда.

       – Плевать! Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергается твоя младшая сестра? Открой глаза, Рогнеда, Томира уезжает на остров, неизвестно на какой срок и неизвестно, чем закончится их вылазка в мир нулов в итоге. Да и ты хороша, засела дома и не высовываешься, – фыркнул он, скрестив руки.

       – Что ты сказал? – опешила Рогнеда. – Что ты имеешь ввиду?

       – Не делай из нас дураков! Если вы сестры, то и в тебе течет кровь многомирцев, – последнее слово Мирион выплюнул, словно горькую ягоду. – Так чего же ты сидишь? Иди, собирай вещи, может хоть так от тебя будет польза.

       – Замолчи. – Томира не выдержала и подойдя к другу почти вплотную, поймала его взгляд. – Не смей обижать ее. То, что у меня проявился дар многомирцев, это скорее исключение, чем правило. Посмотри в мои глаза, видишь? У Рогнеды ничего такого нет. Да, в ней, вероятно, тоже течет эта кровь, но в ней она спит. Наш предок жил так давно, что его дар, судя по всему, проявился лишь у меня. Родители тоже не обладали ничем многомирским... – На этих словах она задумалась, ведь как она могла помнить наверняка?

       – Да, ты права. – Рогнеда развеяла сомнения сестры и снова налила себе и Томире кофе, не предложив, при этом, еще одну чашку Мириону. – Наши родители были теяритами и все на этом. Так вышло, что тебе предстоит пройти большой путь и возможно даже спасти мир, как бы это не звучало. Жаль, что ты сразу не рассказала нам... – Рогнеда недвусмысленно посмотрела на нее, а потом перевела взгляд на ялинима. – Мирион, ты должен быть рад за подругу, ведь она может помочь хранителям, так чего же ты бесишься?

       Мирион проигнорировал слова Рогнеды, продолжая вглядываться в глаза Томиры, вероятно высматривая в них ее потайные мысли. Наконец, он спросил:

       – Как давно ты перестала делиться со мной своими секретами? Ты так изменилась, Томи. Твои глаза не врут, я хорошо изучил каждый твой взгляд. Ты отгородилась от меня, но почему?

       Томира тут же отвела глаза. Ялиним говорил с ней ласково, почти шепотом. Он не обвинял ее, и она хорошо чувствовала, что он винил в этом именно себя. Она ощутила сильнейшее притяжение к Мириону, ей хотелось, чтобы он никогда не отводил от нее своих пронзительных глаз. Ей хотелось открыться ему целиком и полностью. Ей хотелось, чтобы он продолжал отговаривать ее поехать на остров... Но теперь она не могла этого не сделать, она пообещала самому правителю. Томира продолжала прятать взгляд. Она была уверенна, что Мирион сразу же поймет по ее глазам, что она все знает о его вмешательстве в ее разум. Она лишь сказала:

       – Мне страшно, Мирион. Прости, что сразу не рассказала, но я сама не была уверена... Мне сейчас нужна твоя поддержка. Это ведь очень важно, ты же должен это понимать.

       Казалось, эти слова отвлекли ялинима от подозрений, и он смягчился.

       – Прости. Ты права. Но... я как представлю, что не буду видеть тебя и знать, что у тебя все в порядке, так сразу же внутри меня все бунтует. Ты хоть представляешь, как я буду переживать за тебя?

       Глаза Томиры защипало. Боль и обида на него все больше укреплялись в ее сердце, но она должна была продолжать делать вид, что все еще является его любимой куклой, его марионеткой. Она подавила сгусток ярости и ответила:

       – Представляю, ведь я буду переживать за себя не меньше, – улыбнулась она.

       Слеза все-таки сорвалась с глаз Томиры и Мирион, приняв это за искренность чувств, прижал ее к себе и крепко обнял. Теперь Томира буквально рыдала, лицом уткнувшись в его грудь. Ей было так больно. Она искренне переживала за него, за последствия, которые его ждут. Она корила себя, что не смогла вовремя сгладить углы и не доводить его до такого состояния своим игнорированием. Ведь она все знала, все чувствовала, и уже довольно давно. Она прекрасно понимала, как к ней относится ее друг и лишь тешила свое самолюбие, хоть тогда и не могла себе в этом признаться. А ведь он страдал из-за нее, и она винила себя за то, что стала причиной его боли.

       Болотные пузырьки бесшумно кружились вокруг них, предательски подсвечивая, не только их переживания и страхи, но и сокровенные тайны, сокрытые в потемках их душ.

       Выплакав накопившийся запас слез, она крепко обняла его, а он лишь облегченно выдохнул ей в макушку. Дыхание его было горячим. Она сейчас особенно остро чувствовала их связь, но она заставила себя вспомнить, что он лишишь ее права выбора и мало того, что обманул ее, он обманул и себя. Томира знала, что такие отношения не могут быть правильными и как бы больно ей не было, она понимала, что это придется прекратить.

       Мирион вытер слезу с ее щеки и сказал:

       – Помнишь, как мы часами сидели под нашим дубом и делились самыми сокровенными мыслями?

       – Помню конечно. Можешь не переживать, многомирцы ни о чем не узнают.

       Мирион расхохотался и Томира тоже не удержалась и засмеялась. Ялиним продолжил:

       – Я хочу, чтобы мы снова вернулись к тому дубу, когда ты приедешь с острова и поговорили обо всем, открыто, без утайки, как раньше.

       Томире потребовалась вся сила воли, чтобы снова не разрыдаться. Она лишь ответила:

       – Прошу, не наделай глупостей, пока меня не будет. – Томира заставила себя улыбнуться. – Просто помни, что я буду думать о тебе каждый день.

       Взгляд Мириона вдруг изменился, словно тяжелая печаль заполнила его разноцветные радужки глаз, придав им темноты и блеска. Мирион не отрываясь смотрел на нее и медленно приблизившись, нежно поцеловал ее в щеку. Прикосновение напомнило легкое дуновение весеннего ветра. Голова закружилась. Томира закрыла глаза, не отстраняясь. Она чувствовала его, столько лет скрываемую страсть. Более того, она вдруг ощутила то же самое и со своей стороны. Она уловила его ускоренное сердцебиение, его глубокое дыхание и нежность, с которой он обнимал ее. Томира не могла оттолкнуть его, но и принять его нежность — тоже не могла.

       Мирион вдруг прошептал:

       – Прости меня. Слышишь? Прости.

       – За что? – сердце Томиры замерло.

       – За то, что вел себя как идиот. Ты права, это важно. Я верю, что у тебя все получится и ты сможешь вернуться целой и невредимой.

       Томира опустила глаза. На миг ей показалось, что он передумал и раскаялся в своем деянии.

       – До встречи, Мирион.

       – Я буду ждать тебя, малявка.

       Он искренне улыбнулся ей, в его глазах не было лжи, и от этого Томире сделалось еще больнее.

       Она с нежностью погладила его по гладко выбритой щеке, смотря ему прямо в глаза, пытаясь заглянуть в его душу... «А вдруг получится...» – подумала она. Но ничего не вышло, и устыдившись своей попытки влезть в его подсознание без разрешения, Томира отняла руку от его лица и ушла в свою комнату за вещами, разогнав болотные пузырьки. Рогнеда, с нескрываемым удивлением наблюдавшая за ними все это время, поставила чашку с остывшим кофе на стол и ушла за сестрой.

       – Томира, что это сейчас было? Объясни мне наконец, почему ваши отношения так резко вдруг изменились? Я не понимаю... Ты еще совсем недавно думала только об Идане, а тут вдруг раз и все, он словно никогда и не существовал для тебя.

       Томира долго не решалась заговорить с сестрой на эту тему, но нужно было все прояснить и, возможно, открыть ей глаза.

       – Проверь, Мирион ушел?

       Рогнеда выглянула за дверь и не обнаружив ялинима, утвердительно кивнула.

       – Прости, сестра, я знаю, что он тебе нравится, но кажется, все стало еще сложнее, чем раньше. Постарайся вспомнить, как давно тебе небезразличен Мирион?

       Вопрос Томиры явно смутил Рогнеду, но она ответила:

       – Не помню точно, но мне кажется, что это произошло не сразу, постепенно. Я осознала это в полной мере в тот день, когда на нас напали кхоры и Мирион чуть не умер у меня на руках. В тот день я видела его настоящего, каким его знаешь только ты. Он был таким... сильным и слабым, сумасшедшим и рассудительным, яростным и добрым одновременно. Но причем тут я? Мы вроде о тебе говорили...

       – Неда, сразу скажу, что это пока лишь мое предположение, но возможно, ты стала его первой подопытной... Сначала, если помнишь, ты получала от него лишь колючие взгляды, а потом он вдруг растопил твое сердце.

       Рогнеда все еще ничего не понимала.

       – Ну может он этим меня и зацепил. Ну, знаешь — красивый и недоступный... Что ты имеешь ввиду? – опомнилась она. – Какая еще подопытная?

       Томира все еще боялась ошибиться. Но ей нужно было рассказать то, о чем она узнала.

       – Мирион, судя по всему, оказался обманщиком. – Она произнесла это бесцветным голосом, опустив глаза. – Он применил дар убеждения к тебе, а потом и ко мне. Сначала Данте отметил, что с моим разумом что-то не так, а потом Идан подтвердил это.

       Рогнеда смотрела на сестру не моргая.

       – Что ты такое говоришь, Томи? Ты, верно, шутишь...

       – Небеса, Неда, я сама знаю, как это звучит! – Томира готова была сорваться и окончательно потерять самоконтроль. – Сестра, прошу, просто подожди немного и все встанет на свои места.

       Рогнеда долго думала над ее словами и потом заметила:

       – Знаешь, меня тоже тогда удивила твоя резкая перемена по отношению к Идану. Ты как будто в одночасье забыло про него... Но даже если это так, то почему к нему не применили наказание и не лишили дара?

       В комнате стало темно, солнечные лучи уже скрылись за горизонтом и дрожь пробрала Томиру. Она села на кровать, обдумывая свои следующие слова. Когда она вспомнила об этом, все встало на свои места. Теперь она была уверена, что все так и было. Она обняла себя руками и покачиваясь из стороны в сторону, продолжила сухим голосом:

       – Он как-то рассказывал мне, как одна ученица из его группы, случайно создала чернила, которые можно было нанести на кожу в виде рисунка. И, как я думаю, эти чернила оказались не простые, а перебивающие силу печати слежения, что носят ялинимы. Я допускаю, что сначала они сами этого не знали, но потом Мирион догадался об этом, и чтобы проверить, предложил разрисовать свой рисунок на предплечье в виде глаза... Вскоре он заметил, что может применять дар убеждения без последствий. – Томира помолчала и устало потерев глаза, добавила: – Кто знает, может эта мысль с самого начала закралась в его острый ум.

       – И что нам теперь делать? Почему ты не сказала мне раньше? Мало ли что еще он мог натворить?

       – Я не знаю. – Томира выдохнула. – Мне сложно. Он ведь тоже моя семья, сестра. Но, как минимум, когда об этом станет известно, его навсегда лишат силы и никакие чернила его уже не спасут. Я даже не хочу думать о том, что его посадят в темницу и я больше не смогу его увидеть. Я не говорила никому, потому что хочу сначала убедиться в этом, а потом, рассказать все Ганне и Лану — они смогут найти выход.

       – Как ты? Хотя... не отвечай, я вижу. Томи, я тебя понимаю, вас связывает столько лет дружбы. Вы столько пережили... Но нельзя это так оставлять, ты же понимаешь?

       – Знаю, Неда, знаю, но и нельзя вот так взять и отдать его на съедение департаменту. Да, он сделал меня своей куклой, лишив свободы выбора. Предал мое доверие. – После долгой паузы, она добавила: – Мне ужасно жаль, что так вышло. Он был спокоен, пока я оставалась с ним, но когда в моей жизни появился Идан...

       – Мне тоже жаль. И как нам теперь быть?

       – Тебе придется подыграть ему. Он не должен догадаться, пока мы не придумаем, что с этим делать.

       Рогнеда тяжело вздохнула и села рядом с ней. Томира же не могла зацепиться хотя бы за одну эмоцию, чтобы понять, что чувствует — внутри плескалась лишь глухая пустота.

Глава 42

Зов крови

       Осенний ветер злился не пойми на что и остервенело трепал ветви хвойных деревьев. Вот уже третий день моросил холодный дождь, а солнечные лучи теперь стали достаточно ленивыми, чтобы пробиваться сквозь толщу туч к Гаяния-Гэлле. Томира сидела у открытого окна и вдыхала аромат сырости, смолы и хвои. Рогнеда уже ушла на работу в библиотеку. Они попрощались с ней, перед ее уходом, так как сегодня Томире предстояло отправиться на остров для прохождения обучения у многомирцев. Она надеялась, что на острове будет теплее и солнце снова покажется, выйдя из-за грузных туч. Она снова подумала о Мирионе. Ее лучший друг, который был так дорог ей, претерпевал не лучшие изменения. Она знала, что отпустить его не сможет, даже думать об этом ей было невыносимо, но в том, что их отношения уже не будут прежними, можно было не сомневаться. Томира лишь надеялась, что он не натворит еще больше глупостей, пока она будет находиться на острове. Ее тешила уверенность, что Ганна и Лан что-нибудь придумают и не дадут его в обиду, даже несмотря на то, что он сделал. Мысли Томиры снова затянули ее в свои сети...

       Звук приближающейся повозки выдернул Томиру из глубокой задумчивости. Она встала, закрыла окно, натянула теплое пальто и взяв сумку с вещами, вышла за дверь. Путь был не близким и пока она преодолевала расстояние до острова по беспокойной воде, ее страшно мутило и укачивало. Настроение совсем испортилось, лишь кофе мог бы хоть немного помочь ей, но в этот раз, к ее великому разочарованию, его ей не предложили. Томира находилась в лодке с двумя многомирцами, служащими во дворце. Они были молчаливы и сосредоточены на гребле — волны не давали им заскучать. Наконец, они добралась до берега. Ее безмолвные сопровождающие в мантиях, помогли ей сойти на землю и вновь предстать перед вратами, являющимися входом в зал тишины, а затем — и на сам остров. Еще одна лодка, значительно больше, чем та, в которой приплыла Томира, пристала к берегу. Из нее выбралось около десяти человек — двое многомирцев, а остальные являлись хранителями. Они помогли сойти Амону. Томира увидела, как к ним навстречу семенят Энон и Ладия. Идана видно не было. Горячо поприветствовав друг друга, правители отправились внутрь. Томира отметила, какими уставшими выглядели король и королева острова, по сравнению с их прошлой встречей. Сейчас им хватало хлопот. Вдоль всего берега стояли пришвартованные лодки, а на горизонте уже маячили паруса новых кораблей. Люди стремительно прибывали на остров со всех концов Эриты, в поисках защиты. Наверное, многомирцы впервые за всю свою историю существования, отличались таким гостеприимством. Томира осматривала скалистый берег, наполненный только что прибывшими людьми, оставаясь обделенной вниманием, но она была рада возможности прийти в себя после долгой дороги. Она медленно перебирала ногами и отбрасывала носками кожаных ботинок круглые камешки. Легкие с трепетом наполнялись свежим ароматом океанского бриза с примесью пряных благовоний, которые даже снаружи достаточно стойко наполняли воздух. Ветра тут почти не было, впрочем, как и солнца, но Томире была приятна эта ненавязчивая прохлада и не могло не радовать отсутствие дождя.

       – Прошу, следуйте за нами.

       Томира спохватилась и неловко кивнув, зашагала за людьми в мантиях. Они прошли через зал тишины, в котором она уже чувствовала себя завсегдатаем, на сам остров. Многомирцы усердно работали: кто-то переправлял съестные припасы по воде, кто-то — подготавливал землю для возведения новых домов, а кому-то выпало провожать гостей к уже готовым, отведенным для них покоям. Лица при этом у них были умиротворенными и спокойными. Томира впервые увидела лавинии, не купающиеся в лучах солнечного света. Казалось, что сегодня их лепестки выглядели ярче. Цветы нежно трепетали от легких дуновений ветерка. «Интересно, – подумала Томира, – почему только многомирцам выпала возможность слышать их мелодию, ведь некоторые люди, принадлежащие к другому дару, имеют весьма высокие вибрации...» Она хотела задать этот вопрос ее спутникам, но смелости не хватило. Томира решила спросить их об этом позже.

       Они шли прямо во дворец. Томира поняла это почти сразу, так как хорошо запомнила дорогу в прошлый раз. Зайдя внутрь, они поднялись на третий этаж. Ноги девушки с непривычки начали ныть, да и путь по неровной местности немало ее вымотал.  Пройдя по длинному коридору, они остановились у светлой деревянной двери, на которой была изображена лавиния. Человек в мантии произнес тихим, монотонным голосом:

       – Прошу, проходите. Это будет ваша комната на время обучения. Располагайтесь и постарайтесь хорошенько отдохнуть, для медитаций вам понадобятся концентрация и хорошее самочувствие.

       С этими словами слуги дворца удалились. Томира открыла дверь и зашла в небольшую, но светлую и уютную комнату. По центру стояла широкая кровать, усеянная всевозможными подушками и пледами, а рядом располагался небольшой круглый столик, за которым она могла заниматься и принимать пищу. По комнате рассеивали свой успокаивающий аромат палочки с благовониями. Томира уже знала этот аромат, пахло миррой. Многомирцы очень любили ее. Считалось, что мирра хорошо помогает восстановить душевное равновесие и энергию. Томира подошла к большому круглому окну, сквозь которое свет мягко рассеивался по помещению. Вид, открывавшийся ей, подарил чувство покоя и защищенности. Она смотрела на огромный сад с лавиниями. Они приветствовали ее своими разноцветными лепестками и легко кивали, всецело поддерживая ее начинание. Томире принесли тарелку овощей, горячий кофе и ее любимые кремовые булочки. Настроение порядком улучшилось. Она перекусила, наслаждаясь, наконец, любимым напитком и видом из окна. Немного позже, выбрав себе наиболее удобную подушку и забравшись под пледы, она уснула.

       – О, давно не виделись, – пошутил бабай.

       Теперь Томира смотрела на малиновый закат, в самом своем прекрасном проявлении. Волны омывали каменистый берег и забирали с собой усталость и чувство тревоги. Томира взглянула на своего бабая.

       – Ты понимаешь, что мне нужно будет делать? Я бы не хотела подвести их. Они ведь будут ждать результатов.

       – Не думай о них. – Голос у него сегодня был еще более хриплым и скрипучим. – Не важно, получится у тебя или нет. Думай о том, что ты хотя бы пытаешься что-то сделать. Они возложили на тебя ответственность, забыв о том, что ты еще молода и достаточно глупа для всего этого. Так что, это нормально, что ты боишься. Я тоже не уверен, получится у нас поддерживать контакт при новых условиях или нет, но... я попытаюсь не подвести тебя, – подмигнул он ей, ехидно оскалившись.

       Томира скрестила руки и искоса посмотрела на своего духа, пытаясь сообразить, насколько, все-таки, она глупа по его мнению. Но, как бы там не было, что бы он там о ней не думал — у нее уже не получалось злиться и обижаться на него, как раньше. Томира успела прикипеть к Данте и уже не могла и припомнить, как это, жить без своего бабая.

       Томиру разбудил стук в дверь. Она лениво открыла глаза и накинув на себя бархатный плед, слезла с кровати и пошла приветствовать незваного гостя. На пороге стояла уже знакомая ей женская фигурка, которая со знанием дела взбодрила ее своим громким и звонким голоском. Девушка передала Томире завтрак и уже уходя, откинула капюшон, открыв свое миловидное личико и весело улыбнулась ей. Глаза у нее были такими же пронзительно-фиалковыми, как и у Идана, только немного светлее. Передав все распоряжения наставника Томиры, желавшего через час видеть ее в зале для тренировок, девушка поклонилась и скрылась в темноте коридора.

       Спустя час, Томира вошла в пустой зал. Когда она дошла до стены, на которой висели мечи и шпаги, она прикинула, какой из клинков выбрала бы для себя. Многомирцы редко использовали оружие, но когда это случалось, враг имел честь лицезреть настоящее искусство — изящные движения многомирца, переплетались с тонкой магией меча. Клинки так и завораживали смотрящего своим синеватым свечением, принуждая его впитывать в себя их, исцеляющий душу, свет. В отражение холодной стали Томира увидела приближающегося к ней человека в мантии. Повернувшись, она поняла, что к ней идет Идан. Его силуэт хорошо был знаком ей, и она приветливо и слегка смущенно улыбнулась.

       – Доброе утро. Я так понимаю, учить меня будешь ты.

       Идан снял мантию и вопиюще хладнокровно бросил ее на пол, оставшись в своей форме для тренировок. Лицо его было отстраненным, серьезным и сосредоточенным. Заглянув в его глаза, она постаралась угадать его настроение, но встретила лишь непроницаемый взгляд. Томиру все больше пугала появившаяся усталость в глазах многомирца.

       – Идан, как ты себя чувствуешь?

       – Доброе утро, Томира. Все в порядке, просто сейчас настали сложные времена, мне нужно многое организовать... – Идан устало потер глаза и поспешил сменить тему: – Я настоял на том, чтобы лично обучать тебя. Мы все-таки не первый день знакомы, и чем спокойней будет обстановка вокруг, тем больше у нас шансов чего-то добиться, так что... прошу, присаживайся в центр зала.

       Томира послушно села на указанное место. Идан начал урок.

       – Первое, что ты должна сделать — это обуздать свои руки... то есть страхи. – Исправился он и смутившись добавил: – Прошу, оставь свои руки в покое, Томи, не переживай ты так. – Усмехнулся многомирец. – Тут ты в безопасности. Просто вспомни, что когда-то ты уже слышала песню лавиний. Может сейчас ты и не можешь призывать ее по своему желанию, но я уверен, что совсем скоро, у тебя все получится.

       – Я бы очень хотела снова услышать ее. – Протянула Томира и глубоко вдохнула пряный аромат, который ощущался в каждом уголке замка. – Что мне нужно делать?

       – Закрой глаза. – Голос Идана сделался низким и приглушенным. – Отправь свой мыслительный поток в свободное плавание и забудь о нем. Отпусти все свои мысли. Твоя голова должна стать легкой и свободной. Позволь светлой энергии наполнить твой разум, твое сердце, твою душу. Позволь себе раствориться в пространстве. Позволь себе быть свободной, от всего, от всех, от каждого.

       Томира слушала его тихий и обволакивающий голос. Он снова и снова произносил эти слова и в какой-то момент все вдруг замолкло. Она торопливо открыла глаза и увидела перед собой трясущегося от смеха Данте.

       – Ох, букашечка моя, тебе не спать нужно, а медитировать. Кыш отсюда! – Он снова хохотнул, и она пробудилась.

       На этот раз она осторожно приоткрыла один глаз и увидела ухмыляющегося Идана.

       – Не страшно. Наверное, ты еще не раз успеешь перекинуться парой словечек со своим бабаем, пока не поймешь разницу перемещения. Давай продолжим.

       Томира старалась сделать так, как говорил Идан, но мысли снова и снова пробивались и заполняли ее голову. Идан все говорил:

       – Не борись с мыслями и образами, наполняющими твое подсознание. Сейчас может быть не просто, к этому надо привыкнуть. Позволь им уйти ненадолго из твоей головы. Отпусти их... погулять.

       От его последних слов, на ее лице расплылась улыбка, но она быстро стерла ее и постаралась сосредоточиться. Она не знала, сколько уже они так сидели, но в какой-то момент, вокруг стало совершенно тихо и это не испугало ее. Она была уверена, что сейчас снова услышит противненькие смешки ее бабая. Но словно бы издалека, до нее начал доноситься уже знакомый мотив. Томира еще не могла четко услышать мелодию, но обволакивающий покой и легкость уже коснулись ее души. Она слишком сильно обрадовалась этому и все стихло. Томира открыла глаза. Идан смотрел перед собой. Веки его были немного опущены, а из его глаз еще не успела сбежать тень печали. Он, наконец, вынырнул из своих мыслей и заметил, что она смотрит на него. Не выдержав, он осторожно взял ее руку и зажал в своей.

       – У тебя почти получилось. Сейчас мы можем сделать перерыв и потом попытаемся еще раз.

       В его глазах пронеслась искра сомнения, казалось, еще немного и он потянется к ней. Томира осторожно отняла руку и отвернулась.

       – Да, перерыв не помешает.

       Идан явно был расстроен и разочарован таким жестом, она видела это в его потемневших фиалковых глазах.

       – Прости. Да, я теряю контроль, но мне сейчас тоже не просто. Еще вчера, я считал тебя своей невестой, а теперь не могу даже прикоснуться... Уверен, ты все понимаешь.

       С этими словами, он встал и пошел к выходу. По пути, резким движением подняв свою мантию, он скрылся за дверью.

       – Понимаю. – Ответила она в пустоту.

       Томире не нравилось видеть его таким, но она пока ничего не могла с этим поделать. Туман забвения окутал ее сердце. Ей отчаянно хотелось все вспомнить, но она не могла.

       Прошло две недели. Томире было поставлено многомирцем две задачи: исцелиться от влияния Мириона и научиться объединять два дара в медитации. Пока у Томиры все было по-прежнему. Она все еще не знала, как именно нужно объединять их, и что делать, когда она выйдет в междумирье, но лишь в своем сознание. Все это казалось ей сложным и недосягаемым для понимания умением. Идан был сдержан и старался мягко направлять ее мысли, но это пока не приносило никаких результатов. Возможно, на Томиру давило осознание ответственности, которую на нее возложили. Возможно, давали о себе знать, все чаще поступающие сообщения из разных городов Эриты о новых брешах и вторжениях. Сложно было расслабиться в такой обстановке и унестись в своем сознании в неизвестном направление.

       Томира в одиночестве сидела в центре зала и размышляла обо всем происходящем вокруг. В какой-то момент, она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, девушка увидела советника Кина. Она поспешила подняться и поприветствовать его, но он жестом остановил ее.

       – Томира... Как ты себя чувствуешь? Не против, если я составлю тебе компанию?

       – Советник Кин! Конечно. – Девушка с опаской наблюдала за ним, пытаясь угадать, что понадобилось от нее самому советнику. – Вы хотите о чем-то поговорить со мной?

       Многомирец прошел мимо нее прямо к окну и с задумчивым видом ответил:

       – Честно признаться, я просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо. У меня есть внучка, ты уже, наверное, слышала, она примерно твоего возраста, и вы с ней очень похожи. Я всегда о ней беспокоюсь. Она моя надежда и преемница.

       – Преемница?

       Советник не спешил отвечать, внимательно рассматривая толстых чаек, сидящих на подоконнике и выпрашивающих подачек. Он сделал глубокий вдох, словно бы собираясь с мыслями и сказал:

       – Да, так сложилось, что мои сыновья оказались слишком свободолюбивыми пташками. И я отпустил их в большой мир. Лишь моя внучка выказала рвение занять мой пост, когда я стану совсем седым и немощным... Я познакомлю вас, когда придет время.

       – Как ее зовут?

       – Берта.

       Томира все еще не понимала, зачем советник решил навестить ее скромную персону. Она старалась держать лицо, но что-то ей подсказывало, что у нее это плохо получалось. Старый многомирец улыбнулся, продолжая пронзать ее душу своим внимательным, изучающим взглядом.

       – Томира, а я ведь сразу узнал тебя, когда Идан пришел с тобой на остров, не смотря на то, как сильно ты выросла.

       – Узнали?

       – Я думаю, пришло время рассказать тебе... Твоя мама, Томианна, была теяритом, а вот Раин, твой отец, был многомирцем. – Советник недвусмысленно посмотрел на нее.

       Томира столбом застыла на месте.

       – Что вы имеете ввиду?

       – Именно то, что сказал. Да, ваш с Рогнедой отец был многомирцем, но он отказался от своей силы незадолго до того, как на свет появились вы. Не было сомнений, что вы с сестрой унаследуете силу теяритов, никто и предположить не мог, что какая-то часть силы Раина, вероятно, продолжала оставаться с ним.

       – Я все еще не понимаю, но даже если и так, то почему он отказался от дара? – голос Томиры напоминал шелест осенних листьев. – Откуда вы все это знаете?

       Советник подошел ближе и пристально посмотрев ей в глаза, ответил:

       – Раин был моим старшим сыном. Он отказался от силы, потому что я тогда был молодым и упрямым. Я настаивал на том, чтобы он перенял мой пост. Но тогда бы он не смог жить с вашей мамой, а ей, как теяриту, не позволили бы жить здесь, на острове. Раньше с этим было строго... Мы с ним поссорились, и ваш отец покинул остров.

       Расплывчатые картины минувших лет хаотичным вихрем проносились в ее голове. Она силилась вспомнить папино лицо, но память продолжала надежно удерживать воспоминания о ее детстве. Томира нашла в себе силы, чтобы задать вопрос:

       – Это же вы спасли нас тогда? В тот день, когда нул напал на наших родителей.

       Советник подошел к ней еще ближе. Томира заметила, как в его фиалковых глазах промелькнула тень многолетнего сожаления. Ему было больно вспоминать о том дне, так же больно, как и ей, ведь в тот день, он лишился своего сына, а она — отца.

       – Я хотел помириться с Раином и познакомиться, наконец, с тобой и с Рогнедой... но я не успел. Все произошло очень быстро.

       – Но почему вы оставили нас тогда? Мы же были совсем маленькими! Нас с Недой разделили. Как вы могли допустить это?

       Советник не выглядел смущенным. Он ждал этого вопроса, ждал, и много лет. Ей даже показалось, что огромный камень упал с его плеч, позволив ему, наконец, ответить ей.

       – Все немного сложнее, чем кажется с первого взгляда. Я хотел было забрать вас, но... я заглянул в твои большие серые глаза и увидел... эти розовые переливы. – Он указал ей на них. – Я увидел в тебе то, что могло сломать всю твою жизнь, Томира, забери я вас в тот день с собой. Если бы я сделал это, то многомирцы сразу же распознали бы в тебе твою уникальность. Они бы не оставили тебя в покое, поверь. Ты бы жила тут, на острове, в золотой клетке, без шанса улететь, как и твоя сестра. И скорее всего, твою силу теяритов, эти консервативные старейшины, усыпили бы, дабы не нарушать баланс. И ты бы, Томира, не имела возможности летать по просторам междумирья! – советник перевел дух. – Я тайно проследил, чтобы вас распределили в приюты и решил отойти в сторону. Я наблюдал за вами все эти годы. Как ты думаешь, в каждом ли приюте есть учителя? Каждой ли сиротке выдают дом по достижению совершеннолетия? Каждый ли из них поступает в академию? Чаще, таких детей не принимают и всеми правдами и не правдами принуждают отказаться от дара. Да, таков теперь наш мир... Ты можешь считать меня злодеем, пусть будет так, но я лишь отвечу на это, что совершил зло во благо.

       Советник кивнул ей и направился к выходу. Напоследок он добавил:

       – Когда придет время, я обещаю, что мы, с вами поговорим о нашем прошлом, но сейчас ты должна исполнить свое предназначение, поэтому освободись от мирских дум и воспари над ними в своем сознании. – Советник подмигнул ей и добавил: – И да, Томира, пускай этот маленький секрет, пока так и останется секретом.

       Томира долго еще сидела в центре зала, пытаясь осмыслить услышанное. Она все еще не могла поверить, но... ее только что напутствовал родной дедушка. Наверное, сейчас она чувствовала одну из самых сложносочиненных эмоциональных палитр в своей жизни. Но, как бы там не было, советник, а точнее — ее дед, был прав, сейчас она должна была сосредоточиться на другом — на своем обучении.

       Наступило утро. Томиру разбудил озорной солнечный луч и собравшись, она снова спустилась в зал для тренировок. На ней уже была удобная форма из манота темно-синего цвета, сшитая специально для нее, в которой она чувствовала себя легко и свободно. Но на этот раз, обучать ее пришел незнакомый ей человек. Она смутилась, но все-таки решилась задать вопрос.

       – Доброе утро. Мой наставник... С ним все в порядке?

       Молодой мужчина уже откинул капюшон мантии, и она увидела, что он улыбается и в его улыбке словно бы промелькнула тень ехидства. Его светлые волосы были завязаны в тугой гладкий хвост, а в ушах поблескивала целая дюжина серебряных сережек.

       – Меня зовут Мирд. Идан сегодня занят другими, более важными делами. Думаю и завтра он не сможет тебя обучать... А так как тебе нужна постоянная практика, я великодушно предложил свою кандидатуру, он не стал возражать, – Мирд пожал плечами.

       Мало того, что его голос был чересчур звонким и занудным одновременно, так он еще и шепелявил. Тем не менее, слова незнакомца неприятно кольнули ее, но она старалась не подавать виду. Перед ней стоял молодой человек, примерно того же возраста, что и она, может немного старше. Он был достаточно миловидным, но что-то в его глазах явно говорило о том, что внешность обманчива. Без лишних предисловий, он указал в центр зала, предлагая приступить к занятиям и уверенно сел напротив.

       – Если в тебе действительно течет кровь многомирца, то услышать целительную музыку лавиний не составит труда. Первое правило, которое ты должна уяснить — не пытайся вспомнить мелодию, которая стала доступна тебе однажды. Не навязывай вибрациям лавиний свое видение, это лишь сбивает течение. Второе правило — все вокруг энергия и ты тоже, но это не значит, что твои вибрации изначально совпадают с вибрациями лавиний, скорее всего до них тебе еще далеко. – С этими словами он бросил на нее снисходительный взгляд. – Поэтому ты должна стараться повысить их. Тебе придется внедрить в свою жизнь правильное и здоровое питание, пробежку по утрам, полный отказ от вредных привычек, ежедневные пятичасовые медитации, изучение древнего наречия многомирцев, вознесение утренних молитв Небесам... и да, больше никакого кофе.

       После этих слов, Томира почувствовала непреодолимое желание двинуть прямо в длинный нос этому Мирду, но она лишь процедила:

       – Эти ограничения только задержат мое обучение, так как я все время буду думать о них... о кофе в особенности, – уточнила она важную деталь.

       – И третье правило — не слушай никого, кто пытается навязать тебе свой подход. – Он широко улыбнулся ей, сверкнув хитрыми глазами. – Каждый многомирец индивидуален и у каждого свой стиль. Кто-то слышит лавинии медитируя, кто-то — во время тренировок с клинком, а кто-то слышит их вибрации постоянно, но мне кажется это не просто, – добавил он тише и поджал губы.

       Томира расслабилась и позволила себе улыбнуться Мирду в ответ. Теперь он уже не казался ей манящей мишенью для ее кулаков. Мирд перестал строить из себя зануду и открыто посмотрел ей в глаза.

       – Томи, я друг Идана. Он попросил меня позаниматься с тобой. У него действительно хватает дел, поэтому давай вот как поступим: я сейчас оставлю тебя в покое, вон, клинки пойду начищу, а ты пока попробуй поискать свой подход. – Он подмигнул ей и пошел к стене с оружием.

       Томира не могла не обратить внимания на то, как он назвал ее. Она была достаточно сообразительна, чтобы сразу понять, что они с Иданом часто говорили о ней. Хотя, может ей просто хотелось так думать, кто не любит потешить своего самолюбия. Расслабившись и усевшись поудобнее, она закрыла глаза. Около часа она силилась услышать заветную мелодию. Потом, вспомнив советы Идана, старалась вообще не думать, что тоже плохо получалось. Перепробовав разные методы и подходы, Томира уже готова была сдаться. Она позволила мыслям снова заполонить ее голову и перед глазами всплыло воспоминание: прямо перед ней стоит липкий, маслянистый нул и высасывает из нее жизнь. Она не стала отгонять от себя этот образ, ведь именно из-за него она оказалась тут. Девушка уверенно впустила этот кошмар в свою душу. Томира в деталях вспомнила, что чувствовала тогда... А ведь действительно, в тот момент она ни о чем и не думала, она не прощалась мысленно со своими близкими — лишь чувства были доступны ей в тот миг. Тогда она ощущала страх, ужас, отчаяние и может быть даже — смирение...

       Все снова стихло. Все звуки вокруг перестали существовать. Томира наконец поняла, как отключить свою голову. Она больше не была человеком. Она ощущала себя сосудом. Проникновенная мелодия лавиний наконец достигла ее души и теперь у Томиры была лишь одна задача — наполниться ею до краев.

       Она провела в этом состоянии около трех часов, по крайней мере ей так показалось. Наконец, открыв глаза, она увидела сидящих перед ней Мирда и Идана, которые вероятно уже довольно долго наблюдали за ней. Они переглянулись и едва заметные улыбки коснулись их губ. Взгляд Идана стал внимательным и оценивающим, вероятно ему не терпелось почувствовать перемены, произошедшие в ней. Мирд, наконец, нарушил тишину:

       – С возвращением! Твоя медитация получилась многим многомирцам на зависть. Ты просидела тут почти двенадцать часов... – он серьезно посмотрел на нее и низко прорычал озорным голосом: – а теперь беги, Томира, беги!

       Томира еще не успела полностью прийти в себя, казалось, словно она очнулась после долгого и глубокого сна. И вдруг, она остро осознала, что любому человеку, даже если он мнит себя сосудом, необходимо периодически осуществлять свои человеческие потребности. Она молча встала и кинув смущенный взгляд на парней, побежала в сторону двери. Мирд так и трясся, еле сдерживая смех, а Идан был достаточно воспитан, чтобы оставаться беспристрастной статуей.

       – Прямо по коридору, крайняя дверь слева! – прошепелявил Мирд ей в след.

       Прошла еще неделя. Каждый день, снова и снова, Томира возвращалась к медитациям, чтобы слушать исцеляющую мелодию лавиний. Несколько раз, она видела рядом с собой Данте, но теперь уже, находясь в состояние медитации. Бабай заинтересованно и как-то отстранено рассматривал лавинии за окном. Теперь он являлся ее гостем. Томира заметила:

       – Ты так все время смотришь на них, словно впервые видишь.

       – Нет, конечно же я видел их и раньше, просто они всегда действуют на меня таким образом, не знаю, как объяснить... словно манят, затягивают, не могу оторвать от них глаз. Сколько миров я ни посещал, но ни одни цветы даже в сравнение не идут с ними.

       Они еще немного поговорили с Данте, но Томире пока тяжело было удерживать баланс, чтобы совсем не переходить в междумирье и оставаться в своем теле. Она, все-таки, больше была теяритом, чем многомирцем. Наконец, было принято решение сделать небольшой перерыв в обучении и Томира собирала свои вещи, готовясь отправиться в Гаяния-Гэллу. Совсем скоро, она должна была снова вернуться на остров, но сейчас Томира решила воспользоваться свободным временем, чтобы придумать с Ганной и Ланом, как исправить то, что сделал Мирион. Несмотря на то, что Томира часто слушала мелодию лавиний, ее душа все еще находилась в замешательстве и внушение, сделанное ялинимом, так и не рассыпалось в пыль. Еще ей предстояло рассказать Рогнеде о том, что она узнала... В дверь постучали. На пороге стоял Идан.

       – Ты так спешишь уехать. Томи, останься еще хотя бы на день. Сегодня отец устраивает прием, и вечер обещает быть веселым.

       Томира с сожалением посмотрела на многомирца и спросила:

       – Скажи, почему мелодию лавиний могут слышать только те, кто имеет многомирскую кровь? Ведь я знаю множество людей, которые по уровню вибраций, дадут фору многим многомирцам...

       Идан усмехнулся и посмотрел себе под ноги.

       – Оставаться, судя по всему, ты не планируешь... жаль. – Он пронзил ее своими фиалковыми глазами, но на этот раз, Томира смогла выдержать натиск, и тогда Идан сдался и заговорил: – Мелодию лавиний многомирцы слышат не только потому, что у них такие высокие вибрации и обостренный многомирский слух, но и потому, что они родились на этом острове. Их связь с лавиниями очень сильна с самого их рождения, с самого первого вздоха. У вас, теяритов, возникает похожая связь с бабаями, у ялинимов с магией целительства, у хранителей — с их клинками... Почему некоторые многомирцы не могут услышать лавинии вплоть до совершеннолетия, не задумывалась? Бедолаги, по какой-то причине, родились не на острове. Но да, главную роль, конечно, играет особенность нашего дара, такие вот мы — избранные. – Усмехнулся он и пожал плечами.

       – Идан, скажи, а ты хорошо знаешь советника Кина?

       Ухмылка Идана погасла, а на смену пришло удивление.

       – Конечно. Я знаю его с пеленок — он очень добрый, мудрый, но и весьма скрытный человек... а что?

       – Да так... Я думала, вы, многомирцы, все друг про друга знаете.

       – Многомирцы могут иметь свои секреты, мы тоже нуждаемся в личной жизни. – Идан пожал плечами и уселся на ее кровать.

       Томира еще долго смотрела в его фиалковые глаза. В какой-то момент, она подошла ближе и потянулась к нему. Идан был не из тех, кто упустит момент и притянув ее к себе, поцеловал прямо в губы. Он держал ее крепко, ей было приятно ощущать его силу, но еще она почувствовала и желание отстраниться, высвободиться из его объятий. Она нахмурилась.

       – Я уже столько раз слушала песню лавиний, столько часов, но ничего не меняется. Что же это..? – в растерянности проговорила она.

       Идан дотронулся до ее лица и нежно провел пальцами по щеке. Взгляд его полнился печальными тенями.

       – На это требуется больше времени. Рано или поздно все получится.

       – Ты прав. Дома я тоже буду практиковаться, так что, есть шанс, что вернусь я сюда уже другим человеком, – заключила она.

Глава 43

Друг или враг...

                Ты же прежде была другой -

                Любопытной, шальной, живой...

                Что-то влезло в твое нутро,

                Затаилось и под ребро!

       Томира прибыла в Гаяния-Гэллу и сразу же отправилась домой, но только лишь для того, чтобы послать Ниро с весточкой к Лану и Ганне. Сестры дома не было, но это было к лучшему. Томира дождалась возвращения птинири и обнаружив положительный ответ Ганны, тут же выскочила из дома.

       Томира ехала в повозке, смотрела в небольшое окошко, и размышляла о том, что происходило вокруг. После того, как она начала взращивать и все больше пробуждать в себе силу многомирцев, что-то начало меняться в ее душе. Она уже больше не чувствовала себя маленькой и глупой девочкой из приюта. Некоторые тайны мироздания были слегка приоткрыты ее сердцу и на многое она теперь смотрела другими глазами. Она окинула взглядом любимый город, усыпанный хвойными деревьями и омываемый холодными ручейками, стекающими с гор. Она и в мыслях не могла допустить, чтобы нулы или кхоры из низших миров, захватили их земли, осквернив Эриту своим присутствием. Нет, она искренне надеялась, что сможет найти решение, но сейчас ей нужно было поговорить с Ланом и Ганной.

       Томира подъехала к парку и направилась к скверу вдоль живой изгороди, за которой вскоре показалась их любимая беседка. Рядом все так же стояли маленькие перевозные тележки, в которых без изменений продавались согревающие напитки и горячие кремовые булочки. Лан и Ганна, закутавшись в свои белые плащи, сидели на деревянной скамейке и о чем-то переговаривались. В руках они держали чашки с горячими напитками. Ганна заметила Томиру и поспешила к ней, чтобы крепко обнять.

       – Ну вы посмотрите кто у нас тут! Новоиспеченный многомирец, собственной персоной. – Она подмигнула Лану. – Ты уже научилась исцелять души людей? Лану понадобится твоя помощь, госпожа Иона не отвечает взаимностью и ему нужна поддержка.

       Лан ущипнул сестру за плечо и проигнорировав ее попытку отомстить, обратился к Томире:

       – Мы несколько недель не виделись, ты была на острове и приехала совершенно бледная, как так?

       Томира пожала плечами, принимая из рук Ганны ее, еще горячий кофе.

       – Я бы с радостью лежала там на пляже и загорала, но, увы, я практически не выходила из дворца и все время практиковалась. И души исцелять я не умею, – ответила она Ганне, – во мне есть сила многомирца, но она не совершенна. По крайней мере — пока.

       – Тебя словно несколько лет не было с нами, ты как-то изменилась, – подметила Ганна, с прищуром разглядывая подругу.

       – Да, согласна, такое ощущение, что меня тут не было очень и очень долго.

       Томира глубоко вдохнула свежий лесной воздух, который сочетал в себе легкие ароматы влажной земли, хвои, шишек и смолы. Она все еще не могла до конца признаться себе, что постоянный аромат благовоний, страшно ей надоел. Лан оглянулся.

       – Мирион, как я понял, к нам не присоединится. Твоя сестра — тоже. О чем ты хотела поговорить? Птинири Рогнеды не так хорошо обучен, поэтому многие слова на записке были проткнуты его когтями, а пара фраз были съедены — мы только и разобрали место и время встречи.

       Ганна добавила:

       – Да, интересно, что ты не приехала к нам, а назначила встречу тут. Что случилось?

       – Этот разговор должен остаться между нами.

       – Конечно.

       Томире не требовалось их обещание — она всецело им доверяла. Собравшись с мыслями, она изложила брату и сестре свои догадки на счет Мириона. Лан и Ганна не перебивали, только лишь хмуро переглядывались между собой, словно бы обмениваясь мыслями по поводу услышанного.

       Лан не выдержал:

       – Томи, ну ты серьезно думаешь, что Мирион способен на это?

       – Я так не думала, до того момента, когда он внушением заставил меня говорить.

       Они помолчали какое-то время и Ганна, застегнув пуговицу своего плаща, встала.

       – Идем. Сейчас.

       – Сейчас? Но что мы будем делать? Поделись хоть, – негодовал Лан.

       – Он наш друг. Он часть каждого из нас. Мы должны прямо поговорить с ним. Ну серьезно, у него теперь нет силы. Да и не стал бы он применять свой дар ко всем нам, даже если бы и была.

       Ганна цокнула и не дожидаясь ответа, пошла в сторону выхода из парка, размахивая своим длинным серебряным хвостом.

       Томире и Лану ничего не оставалось, как последовать за ней. Она не знала, как отреагирует Мирион, когда поймет, что его раскрыли, но она была уверена в своей правоте и это он должен будет чувствовать себя скверно. Но скверно пока чувствовала себя только она.

       Когда они зашли в мастерскую, Томира сразу увидели Мириона, который сосредоточенно работал над какой-то кипящей золотистой жидкостью, все время сверяясь со своими записями, сделанными еще до того, как у него отобрали силу. Мирион протянул, не оборачиваясь:

       – Мы закрыты. Время видели? Приходите завтра.

       – Это мы. – Просто сказала Ганна. – Привет родной. Трудишься в поте лица?

       Мирион тут же положил серебряные тонкие предметы, которыми мешал жидкость на стол и повернулся к ним. Лицо его озарила светлая улыбка и глаза, быстро и безучастно пробежавшись по хранителям, остановились на Томире.

       – Ты вернулась!

       Он подошел к ней и быстрым движением заключил ее в свои объятия. Она чувствовала, как он, глубоко вдохнул аромат ее волос, прижавшись к ним, от чего по спине у нее пробежались мурашки. Его темная прядь защекотала ей нос, и она невольно улыбнулась. Только сейчас ее обуяло какое-то странно чувство, говорящее о том, чтобы они свернули свое мероприятие, пока не поздно, и хорошенько все обдумали. Она отбросила это чувство в сторону и отстранилась.

       Ганна повернула ключ в замке двери. Лан виновато покосился на друга, пожал плечами и сел прямо на стол, бесцеремонно задев несколько склянок. Только сейчас Мирион переменился в лице и напряженно переводил взгляд с одного на другого. Он продолжал улыбаться, но в его глазах так и мелькало искреннее непонимание.

       – Что-то случилось?

       Ганна подошла к нему и посмотрела прямо в глаза.

       – Мирион, нам нужно кое-что прояснить. То, что мы узнали, мы отвергаем целиком и полностью. – Она оглянулась на Лана, который коротко кивнул ей в знак согласия. – Но мы все-таки должны поговорить с тобой, чтобы ни у кого не осталось сомнений.

       Томира готовилась к долгому допросу со стороны ее подруги, но она была крайне удивлена тем, что услышала:

       – Раздевайся. – Коротко сказала Ганна, скрестив руки и отвернувшись в пол оборота.

       Помимо Томиры, опешили и все остальные. Лан прыснул и его брови уплыли вверх. Мирион же на мгновение прищурился и кинув быстрый взгляд на Томиру, явно не понимая, что происходит, принялся без лишних уговоров выполнять приказ своей сереброволосой подруги. Что больше всего удивило Томиру — он ухмылялся, медленно расстегивая пуговицы на рубашке и теперь уже пристально смотря на нее. Его ухмылка не придавала ей уверенности в том, что они правильно поступают. Червячок сомнения уже кричал ей, чтобы она остановила то, что исправить будет практически невозможно. Рубашка слетела с Мириона и он предстал перед ними во всей красе. Он гордо стоял перед Томирой и она невольно отметила, что он сильно изменился. Теперь перед ней стоял высокий, уверенный в себе и хорошо сложенный молодой мужчина. Томира перевела взгляд с его пронзительных глаз ниже и посмотрела на его предплечье. Ганна уже присоединилась к Лану, и они молча наблюдали за развивающимися событиями. Их лица были непроницаемыми, но Томире не требовалось смотреть на них, чтобы знать, что они обо всем этом думают. Она же лицезрела знак ялинимов — четкие контуры, аккуратная тонкая работа, узнаваемый рисунок, не оскверненный никакими светящимися чернилами, только лишь тоненькая черточка, нанесенная поверх глаза, еще совсем недавно, клеймила искусно нарисованный знак и свидетельствовала о том, что департамент уже лишил Мириона силы. Томира нервно сглотнула и почувствовала сильное головокружение. Свет в мастерской был достаточно ярким, чтобы она увидела, как Мирион смотрел на нее. Он спросил:

       – Ты хотела что-то проверить? Ты довольно долго смотрела на знак ялинимов на моей руке. Томира, я снова прошу тебя быть честной со мной. Давай поговорим. Наедине.

       Лан и Ганна синхронно цокнули и нехотя вышли из мастерской. Мирион буквально пронзал ее своим пристальным взглядом. Он явно был озадачен таким выпадом, но продолжал смиренно ждать, когда она ему все объяснит. Томира подняла пристыженные глаза.

       – Помнишь ты в детстве говорил мне, что я слишком наивная и доверчивая?

       – Помню. И по-моему, с тех пор мало что поменялось.

       – Ты прав. Ничего не поменялось... – Выдавила она отвернувшись.

       Томира только сейчас начала осознавать, какой дурой была все это время. Чувства душили, а ее губы нервно подрагивали в попытках произнести хоть слово. Мирион подошел ближе. Его глаза не меняли своих оттенков, но Томира заметила, что смотрит он на нее теперь иначе. Она почувствовала, что он становится далеким и недосягаемым для нее, а ей вдруг так захотелось дотянуться до него и удержать... Она поспешила начать оправдываться, но Мирион остановил ее.

       – Томира, послушай. Сейчас мы сядем, и ты мне все, все расскажешь. Сама. Я не стану применять к тебе свой дар внушения, ведь теперь у меня его нет, – съязвил он, кивнув на знак и уже явно о многом догадавшись.

       – Я знаю. – Произнесла она тихо.

       – Да? Просто ты явно пришла ко мне сюда не за милой беседой. Ты хотела обвинить меня. Лучше начинай говорить, – посоветовал он.

       Томира села и начала рассказ, борясь с неумолимо накатывающей дурнотой. Сейчас она решила быть честной, как он и просил. Она говорила, говорила, замечая, как меняется лицо ялинима. Закончив рассказ, она была награждена долгим молчанием. Мирион явно не мог поверить, что она все это время считала его предателем. Что она играла с ним, когда он действительно заботился о ней и проявлял нежность. Он больше не смотрел ей в глаза, лишь сухо проговорил:

       – Да, я тогда в лазарете, потерял контроль и применил к тебе дар влияния, но... все те годы дружбы, получается, были вмиг забыты тобой? Одна ошибка полностью перечеркнула твое доверие ко мне? Прости, но тогда мне больше нечего добавить. Прошу, уходи, Томира. Видимо, я ошибался в тебе.

       Последние слова он произнес тихо, скорее просто пошевелил губами, но ей показалось, что он прокричал их ей в самое ухо, силясь причинить хотя-бы физическую боль. Томире было бы легче, если бы он злился, начал крушить все вокруг, но он никак больше не проявил своих чувств. После его последних слов, Томира ощутила жгучую боль в районе сердца — можно было не сомневаться, что теперь оно точно было не согласно с происходящим.

       – Мирион, прошу, выслушай меня. – Начала она. – Меня обманом заставили думать, что ты сделал это со мной. Меня предали.

       – Тогда ты должна хорошо понимать меня.

       Ялиним был прав. Она еще раз посмотрела на друга и только сейчас в полной мере осознала, что никакой он ей не друг вовсе. Теперь она смотрела на него иначе. Перед ней был человек, которого она хотела видеть рядом с собой каждую секунду своей жизни. Внутри все переворачивалось от отчаяния, охватившего ее. Она слишком поздно поняла, что ее чувства были настоящими, а не внушенными. Она ведь давно сделала выбор. Правда теперь было слишком поздно признаваться ему в этом. Томира постаралась запомнить его. Вероятно, сейчас они находились так близко друг к другу в последний раз. Мирион сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой. Хотя он и старался выглядеть холодным, Томира видела, как сильно сжаты его челюсти и напряжено тело. Она несмело провела дрожащей рукой по его плечу, чувствуя мягкость наскоро накинутой шерстяной рубашки и жар, исходящий от его тела. Он даже не дрогнул. Томира встала и вышла за дверь.

       Лан и Ганна голодными коршунами набросились на нее с расспросами, но увидев выражение ее лица, отступили. Она прошла мимо них, не в силах говорить и отправилась прямиком в таверну, где они некогда сидели с Мирионом. Ганна взглядом подсказала брату, чтобы тот шел к другу, а сама молча последовала за Томирой.

Глава 44

Решето

Наш продырявлен мир —

Как раненый дикий зверь.

Пыль мы! Вода, эфир...

Но верь в нас, Эрита, верь.

       Томира и Ганна сидели в самом темном углу «быстрой лани». Людей в таверне было мало, и те, кто сидели за соседними столиками, были так же погружены в свои мысли, как и девушки. Томира стойко хранила молчание, а Ганна то и делала, что подливала ей горячительный напиток, определение которому найти так не смогла, и пыталась понять, как поддержать подругу. В нос ударил кислый запах вина и влажного дерева — один из завсегдатаев разлил вино на стойку. Ганна понаблюдала за происходящим и фыркнув, обратилась к подруге:

       – Ты бы хоть порыдала мне в жилетку, как раньше. А сейчас, я прямо и не знаю, как вести себя с тобой. – Попыталась пошутить она. – Томи, посмотри на меня, пожалуйста.

       Томира нехотя подняла на подругу сухие глаза. Она тихо прошептала:

       – Это он все устроил. Он сказал, что Мирион внушил мне мои чувства к нему.

       – Кто устроил?

       – А, наследник острова.

       Томире не хотелось даже произносить его имя. Она сама не понимала, что сейчас чувствует, разве что, она хорошо ощущала, как разрывается ее сердце. Многое ей еще нужно было обдумать и понять. Зеленоватый ликер, что она заказала, ткнув пальцем наугад, приятно обжигал ее горло и распространялся по всему телу, обещая ей счастье забвения. Но она теперь не верила никому, даже этому горячительному напитку. Ганна, наконец, перехватила ее пустой взгляд и прищурилась.

       – Я вот чего не понимаю, зачем бы это было нужно Идану? Он не похож на неуверенного в себе человека, чтобы использовать такие грязные приемчики.

       – Ты права. Он достаточно уверен в себе, даже слишком уверен, а еще одержим историей падения аринитов, и именно он пойдет на все, чтобы добиться своего. Я была нужна ему для этого, не более того.

       – Я все еще не понимаю.

       – Я думаю, он сразу распознал во мне кровь многомирца. Такие как я, рождаются крайне редко, а теярит, который может путешествовать по междумирью, оставаясь при этом в своем теле — невероятная возможность, чтобы изучить темные миры. Видишь ли, чистокровные теяриты отправлялись в эти миры, но не возвращались обратно — их души были убиты, так как продолжали сохранять сильную связь со своим физическим телом. Многомирцы же, не могут проникнуть в такие миры, где вибрации низкие и тяжелые, такие вот они у нас «возвышенные». – Последнее слово Томира произнесла с презрением. – А я вот могу добраться до нулов и кхоров, и при этом гарантированно доставить нужную информацию обратно. – Она пожала плечами и сделала еще глоток.

       Ганна все еще хмурилась. Томира знала, что ее подруге совершенно не нравилось, когда она чего-то не понимала.

       – Но ты же и так согласилась на все это, еще на совете, зачем было обманывать тебя и приплетать Мириона?

       – А это мне еще предстоит выяснить.

       Томира хотела перевести тему и рассказать Ганне о советнике, но вдруг в таверне стало очень холодно, и явно не из-за погоды. Снаружи до них начали доноситься крики людей. Ганна нахмурилась, и ее рука инстинктивно потянулась к катане. Она смотрела на дверь и, вероятно, обдумывала дальнейшие действия. Томира догадалась, что это могло быть — теперь она гораздо лучше чувствовала такие вещи. Они снова вернулись. Они открыли брешь. Томира поискала глазами, что могло послужить ей оружием, но не найдя ничего подходящего, схватила бокал на длинной ножке и разбила его. Схватив осколок побольше, она крепко зажала его между дрожащих пальцев. Тонкая струйка крови потекла по стеклу. Ганна уже встала и пошла раздавать указания мирным жителям. В таверне обнаружились еще трое хранителей, которые присоединились к Ганне. Не смотря на захмелевшие лица, они уже держали свои мечи наготове и ждали ее указаний. Никто не договаривался, просто так всегда происходило, где бы не оказалась ее подруга — она становилась лидером. Ганна вильнула серебряным хвостом и посмотрела на Томиру.

       – Оставайся здесь. Не выходи наружу и постарайся не попадаться им, если они все-таки проберутся внутрь. – Она крикнула всем остальным. – Спрячьтесь. Не мешайте нам спасать ваши жизни.

       С этими словами, хранители выбежали на улицу, плотно закрыв за собой дверь. Глубоко внутри, Томира продолжала надеяться, что это снова проделки Данте. Она молила Небеса, чтобы это было так. Она ведь еще не завершила свое обучение и не посетила мир этих самых тварей. Люди вокруг застыли. Несколько ялинимов судорожно перебирали те небольшие запасы трав и настоек, что были у них с собой в дежурных чемоданчиках. Еще пара девушек, судя по светло-серому оттенку глаз, были теяритами. Они спрятались за стойку, поближе к владельцу таверны и несмело выглядывали оттуда своими оленьими испуганными глазами. Томира не стала прятаться. Она прикидывала, что может сделать, чтобы выбраться и пойти к сестре. Она была рада, что с Мирионом был Лан и надеялась, что открылась лишь одна брешь. Подойдя к двери, она хотела повернуть ручку, чтобы прошмыгнуть наружу, но тихий голос остановил ее:

       – Нам всем есть к кому бежать и кого спасать, но лучше оставь это профессионалам.

       Владелец таверны продолжал натирать пропитанную вином стойку, словно бы это было первостепенной задачей в данную секунду. Томира опустила руку и сделала пару шагов назад. Было слышно, как за дверью, то становились громче, то затихали голоса хранителей. Хуже всего было находиться в состоянии неведения и ждать. В таверне не было окон, это было томное и полюбившееся многим жителям Гаяния-Гэллы местечко, обеспечивающее уединенность и возможность скрыться от посторонних глаз. Никто больше не смел проронить ни звука, все напряженно вслушивались в крики на улице.

       Томира не могла понять, сколько минут прошло, но ей казалось, что они находятся тут уже больше часа. Наконец, за дверью стало тихо, но никто не спешил зайти к ним, чтобы сообщить, что все закончилось. Томира потеряла последние капли терпения и повернулась к остальным.

       – Сейчас я выйду и сразу же закрою за собой дверь. Можете поставить засов. Я не вернусь обратно.

       На этот раз владелец «лани» промолчал, наградив ее взглядом, полным сожаления и скорби. Наверняка он думал, что видит ее в последний раз. Томира отвернулась и собравшись с духом, повернула ручку. Она быстро вышла за дверь, как и обещала, чтобы увидеть открытые бреши и тела хранителей. Они бездыханными куклами лежали по всей улице. Томира нервно сглотнула. Ноги подкашивались от ужаса, который ей уже приходилось переживать однажды, но на этот раз легче не было. Она всматривалась в лица хранителей, надеясь не увидеть среди них Ганну или Лана. Какие-то крики с другой стороны улицы, подарили ей слабую надежду. Она не ошиблась. Там была Ганна, которая убивала своей катаной нулов и параллельно раздавала указания другим хранителям. Это выглядело завораживающе и пугающе одновременно. Маленькая хрупкая девушка, ловко разделяла липкие чернильно-черные тела тварей своим клинком, который то и дело приобретал эфемерные очертания серебряного паука. Ихор уже испачкал все вокруг — улицы, фасады зданий, и белоснежные плащи хранителей были покрыты липкими черно-грязными пятнами. В нос били запахи гноя и протухшего мяса — так пахли нулы изнутри. Длинный серебряный хвост Ганны, с небольшой задержкой повторял ловкие движения ее тела. В ее серебряных глазах была непоколебимая решимость и она не собиралась останавливаться, несмотря на то что ее окружало уже несколько нулов. Томира увидела, как к Ганне присоединяются еще хранители, и среди них были ее отец и мать. Они встали кругом, спиной к спине, и защищая друг друга, продолжали кромсать незваных гостей. Томира наблюдала слаженную работу настоящих воинов. Некоторые из хранителей вдруг застывали, теряя способность двигаться, поддаваясь гипнотическому действию тварей, другие же спешили к ним на помощь, чтобы оборвать ненасытному существу жизнь и спасти товарища. Томира подошла к одному из лежащих хранителей и роняя слезы на его белоснежную форму, аккуратно вытащила из его рук длинный меч. Он был слишком тяжелым для нее, но выбора не было, она должна была защищаться, чтобы добраться до Рогнеды. Она шмыгнула за угол и держа меч двумя руками, побежала вдоль улиц.

       Томира видела бреши, много брешей — больших и маленьких. Из них выходили нулы, на которых тут же набрасывались сереброволосые воины. Многие уже пали, но Томира надеялась, что в этом кошмаре, хранители смогут одержать верх. Они были хорошо обучены и у них были сильные воля и дух, чтобы достаточно долго сопротивляться им. Томира заметила, что среди хранителей уже вовсю сновали ялинимы с чемоданчиками, прикрепленными к поясу. Они бубнили себе под нос заговоры и пичкали лежащих людей настойками мутного цвета. Те кривились, кашляли, но постепенно приходили в себя. На целителях были шерстяные темно-коричневые плащи, полностью окутывающие их тела и высокие кожаные сапоги. Они то и дело с непроницаемыми лицами заглядывали в свои чемоданчики и вытаскивали из них необходимые склянки. Томира продолжала идти. Она знала, что ей придется делать дальше, но для начала, ей нужно было найти Рогнеду. Она уже подходила к своему дому, как прямо перед ней открылась брешь. Она была достаточно большой, а из нее на Томиру смотрела черная пустота. В какой-то момент, тело нула образовалось на пороге, прямо перед ней. Томира вдруг подумала, что так будет лучше. Легче уйти сейчас, чем наблюдать за тем, как гибнут остальные. Она даже не стала сопротивляться. Томира была уверена, что будет сражаться, но когда предстала такая возможность, тяжелый меч выскользнул из ее рук и со звоном упал на землю. Снова это чувство. Нул уже начал высасывать из нее жизненную энергию. Темно, страшно, больно. Чувство отчаяния поглотило ее, и она лишь надеялась, что никто не придет ей на помощь на этот раз и не помешает нулу довести дело до конца. Возможно то, что произошло с ней буквально несколько часов назад, лишило ее моральных сил, чтобы бороться. Томира почувствовала, как кто-то сильно толкнул ее. Она падала на землю, теряя сознание и лишь в последний момент заметила перед собой развивающийся ярко-бордовый плащ.

       Томира оказалась в междумирье. Данте сидел возле нее на коленях и слегка похлопывал ее по щеке.

       – Приди в себя, букашка ты такая, да этакая. Сейчас не время прохлаждаться. – Бубнил он над ее ухом.

       Томира смотрела на своего бабая отсутствующим взглядом. Мир, который она так любила, мог пасть в любую минуту. Все, кого она знала, кто был ее семьей, возможно в данную секунду прощались с жизнью. Она вспомнила последнее мгновение, перед тем как переместиться в междумирье. Томира была уверена, что это Мирион спас ее. Обжигающие слезы скатились по ее бледным, словно мрамор, щекам. Она ненавидела себя за то, что не стала бороться и подвергла, тем самым, Мириона опасности. Опять. Она произнесла еле слышно:

       – Да, мы должны помешать им. Помоги мне.

       – Что я могу сделать? Давай попытаемся, ты только в себя приди.

       – Нет. На это нет времени.

       Томира перевела взгляд на алеющий закат. Океан бережно гладил берег, баюкая его. Чайки сидели на прибрежных скалах и взвизгивая время от времени, следили за заходящим за горизонт солнцем. Ветра не было. Казалось, все междумирье замерло в ожидании. Томира приподнялась. Ее белоснежная блузка была порвана в районе плеча, она не могла вспомнить, когда это произошло, а на руках застыла ее кровь. Она шмыгнула и вытерла слезы. Подойдя к воде, Томира наклонилась и зачерпнув соленую воду, умыла лицо. Вода была ледяной, и она быстро отрезвила ее. Томира повернулась к своему полупрозрачному бабаю.

       – Я понятия не имею, что делать и поможет ли нам это как-то, но сейчас ты вернешь меня обратно, я войду в состояние медитации и мы отправимся в мир нулов. Ты проводишь меня и потом, судя по тому, что я слышала, ты должен будешь принять на себя большую часть низкой энергии. Просто давай сделаем это и не важно, потерпим мы поражение или нет, мы хотя бы попытаемся. Если же мы сможем получить полезную информацию, то мне нужно будет найти Вилиона... или еще кого-то из хранителей, кто выслушает меня...

       – Хорошо. Я буду ждать тебя.

       Томира открыла глаза. Она лежала у себя дома в постели. Она не помнила, как тут оказалась. Девушка поднялась и пошатываясь, дошла до комнаты Рогнеды. Открыв дверь, она облегченно выдохнула, обнаружив сестру лежащей в своей постели — она спала. Томира аккуратно провела рукой по ее щеке. Убедившись, что ее сестра в порядке, она быстро закрыла окно и задернула шторы. Это мало могло помочь, ведь брешь могла возникнуть прямо посреди комнаты, но так Томире было спокойнее. Она плотно прикрыла дверь и ушла к себе, не решаясь выглянуть на улицу. Звуки, доносящиеся снаружи красноречиво говорили о том, что битва еще не закончилась.

       Долгие минуты Томира старалась настроиться. Вдох. Песня лавиний не посетила ее душу на этот раз, но сейчас она была сосредоточена на медитации. Несмотря на ужас, происходящий вокруг и крики хранителей, доносящиеся со всех сторон, Томира заставила себя расслабить тело. Выдох. Это было не просто, рука саднила, то и дело привлекая к себе внимание, а в голове роилось слишком много мыслей и опасений. Вдох. Все или ничего — достаточно просто, чтобы перестать бояться риска и неудачи. Выдох. В какой-то момент, Томира поняла, что сознание ее стало легким. Вдох. В районе живота чувствовалось приятное щекочущее ощущение. Выдох. Тело ее словно застыло, и она открыла глаза. Вдох. Рядом с ней уже находился бабай, молча наблюдавший за ней и не смеющий спугнуть ее своим появлением. Он кивнул ей. Выдох.

       – Получилось. – Бабай нервно потер руки. – Теперь слушай меня. Чтобы тебя не заметили нулы, старайся подавить в себе любые излишние эмоции и чувства. Чем меньше вибраций от тебя будет исходить, тем незаметнее для них ты будешь. Страх, отчаяние, боль и прочее. Ты поняла?

       – Да. С этого момента я бездушный камень.

       – Отлично, это я и хотел услышать. Дальше — если тебя все-таки заметят, не делай резких движений. Твое состояние сейчас не стабильно, ты не завершила свое обучение. Помни, что бы не случилось там, твоя душа будет с твоим телом, в безопасности. Они, как собаки, прельщаются чужими страхами. Нет чувствам. Нет страху. Два правила. – Перед носом Томиры возникло два полупрозрачных пальца. – Если вдруг они до тебя доберутся, замри. Они постараются высосать из тебя энергию, но ты, скорее всего ничего не почувствуешь. – Заключил дух.

       Данте медлил. Посмотрев на свою подопечную оценивающим взглядом и прищурив глаза, он, все же, спросил:

       – А если они схватят меня, то, что ты делаешь?

       – Игнорирую эту мелкую, но досадную неприятность.

       – Умница! А теперь пошли, – хлопнул в ладони бабай.

       Томира почувствовала, как ее затягивает в воронку. В отличие от прошлых переходов, в этот раз казалось, словно она утопает в одном из светящихся болот Гаяния-Гэллы. В какой-то момент воздуха стало мало, она запаниковала и начала задыхаться. Голос бабая донесся, словно издалека:

       – Вспомни наши уроки. Ты сейчас перемещаешься не как теярит, а как многомирец. Все не по-настоящему.

       И действительно, это страх заставлял ее чувствовать себя утопающей. Она снова сделала глубокий вдох и вибрации ее тела отозвались на него. Движение вокруг остановилось. Сплошная давящая темнота окружала их. Под ногами не было земли, а над головой не мерцали звезды. Казалось, что они достигли дна океана, куда ни разу не просачивался луч света и ни одно существо не касалось этих глубин.

       Данте оказался рядом и предупредил:

       – Сейчас я дотронусь до тебя, ты ничего не почувствуешь, но так нам будет проще поддерживать связь... Тут, знаешь ли, довольно тяжело это делать, – кряхтя добавил он.

       Его рука легла ей на плечо. Томира немного успокоилась, просто зная, что ее бабай рядом. Она снова сделала глубокий вдох.

       – Что дальше? Я ничего не вижу.

       Глаза ее были закрыты, так легче было принимать темноту вокруг. Томира постаралась сосредоточиться на духе. Он ответил тихим, но все таким же сухим и скрипучим голосом:

       – Продолжай дышать. Нулы были созданы аринитами, ты это знаешь. Просто помни, что это извергнутая ими негативная энергия. Постарайся увидеть их, но не глазами, а чувствами. Я не знаю, что именно делать дальше, но мы тут, чтобы понять их, как бы это не звучало...

       Томира сосредоточилась. Глубокий вдох, затем — выдох. Она размышляла. Как она могла понять их? Нулы забрали столько жизней, а все потому, что сильные ариниты не смогли, когда-то очень давно, совладать со своими амбициями. Даже если это всего лишь энергия, то как они могут остановить ее. Ничего не приходило в голову. Рой мыслей и предположений одолевали разум, но не было ничего, за что она могла бы зацепиться. В какой-то момент, она почувствовала приближение одного из них. Нет, она не ощущала холода, как раньше, но энергия внутри нее хаотично задребезжала. Было сложно вообразить, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы не дать страху сковать ее разум. Она уже открыла глаза, но это мало что дало ей — нула разглядеть она не могла. Они замерли, надеясь, что он их не заметит и казалось, что прошла целая вечность. Угнетающее состояние все больше заполняло ее разум, а решительность найти хоть что-то, что могло бы помочь людям, только слабела.

       Томиру вдруг прошибло от невыносимой вони. Даже запах сточных канав или же бочка с протухшей рыбой, показались бы ей сейчас цветочным благоуханием. Ее жутко замутило, а глаза защипало. Не успев прийти в себя, она почувствовала жгучую боль. Казалось, что все ее органы превратились в единый канат, который бесцеремонно вытягивали из ее тела. Томира зажмурилась, не в силах сделать вдох. Она ощущала, как стремительно из нее выходит энергия и запаниковала. Ей пришлось собрать все мужество в кулак, чтобы произнести несколько слов:

       – Данте, что-то не так. Я чувствую то же, что и в прошлый раз.

       Бабай шумно втянул носом воздух.

       – Томира. Что ты наделала? Нет, нет, нет! Ты потеряла концентрацию и вышла из состояния медитации. Теперь... теперь твоя душа действительно тут...

       Томира не могла понять, когда это произошло, но, судя по тому, что она чувствовала, бабай был прав. «Ну все, – подумала она, – мы попались, так ничего и не узнав...»

       Она прошептала, едва выговаривая слова:

       – Данте. Прости. Таких бездарных подопечных ты еще, наверное, не видывал. – Она снова зажмурилась от накатывающей тошноты и боли в области солнечного сплетения. – Спасибо тебе за все. Ты самый лучший бабай. Я так сильно полюбила тебя. Думаю, сейчас подходящее время, чтобы попрощаться. Уходи, пока не поздно.

       Наступила долгая пауза. Данте ничего не говорил и Томира не могла понять, почему он ушел, не сказав ей ни слова на прощание. Обидно.

       – Данте?

       Бабай сухо откашлялся, давая ей понять, что все еще рядом. Томира одновременно обрадовалась и расстроилась тому, что наставник не спешил покинуть ее.

       – Я кое-что вспомнила. – Томира хрипло рассмеялась и теперь ее голос был похож на голос ее бабая. Обжигающая слеза покатилась по ее щеке. Она сказала, еле слышно: – «Коль меня ты не спасешь, то от голода помрешь».

       Снова молчание. Она хотела подстегнуть его, заставить посмеяться вместе с ней в последний раз, ведь как вовремя ей вспомнился его шуточный стишок. Томира чувствовала, что ему тоже тяжело. Она знала, видела, что он тоже успел прикипеть к ней. Сколько бы лет он не жил в одиночестве в просторах междумирья, он довольно быстро стал для нее чутким и понимающим другом, как бы странно это не звучало. Наконец, он нарушил молчание:

       – Ты слышишь это?

       – Что? Нет, ничего не слышу и ничего не вижу. Моя душа распадается, я чувствую это...

       – Глупая букашка. – Буркнул бабай и затих.

       Томира не увидела, а скорее почувствовала его улыбку, и она явно была печальной. Она осознала, что он принял какое-то решение. Его рука ослабила хватку, теперь она хорошо ощущала его ускользающее прикосновение, и вскоре он совсем отнял ее. Она услышала хриплый и скрипучий голос своего бабая:

       – Томира. Был очень рад...

       – Нет! Данте! Уходи, ты же можешь уйти. Ты не должен... – Томира не смогла договорить, так как на это сил уже просто не осталось.

       Она хотела крикнуть ему что-то, что заставило бы его вернуться, но она даже не знала, в какую сторону кричать, да и сил на это уже не осталось. Томире казалось, что прошла целая вечность. Томира ждала, когда же уже закончится эта пытка, но нул не спешил. Она все еще не могла ничего разглядеть, но тем не менее, по ее эфирному телу ходуном ходили мурашки, словно бы вокруг происходило что-то поистине важное и значимое. Она продолжала висеть в бесконечном пространстве и ждать своего конца. И вдруг, Томира увидела, как маленькая нить света озарила пространство вокруг. Теперь она могла разглядеть нула, который огромной черной кляксой нависал над ее бабаем. Из Данте лился яркий свет, прямо в широко раскрытую пасть нула, освещая всего его нутро. Томира слишком хорошо чувствовала, что где-то там, по ее лицу сейчас текут горячие слезы. Она не отрывала глаз от своего бабая, который прямо сейчас стремительно лишался накопленной веками энергии. Ее глаза рассмотрели еще одного нула, подлетевшего к нему и присоединившемуся к процессу. Потом еще и еще. Десятки, а затем — сотни нулов нависали над полупрозрачным телом Данте. Тот, что висел над Томирой, потерял к ней всякий интерес и решил присоединиться к своим сородичам, обнаружив добычу повесомее. Томира хотела помочь бабаю, она попыталась привлечь внимание нулов к себе, но все было тщетно. Она кричала им из последних сил, срывая голос, но ничто не могло оторвать от духа их голодные пасти. Теперь уже сотни нитей света освещали пространство вокруг и так ярко, что Томире пришлось прищуриться. Казалось, что все кончено. Данте висел в пространстве, голова его была опущена. Он не сопротивлялся. Только его вороний плащ размашисто колыхался, подобно раненой птице, попавшей в капкан.

       Томира не сразу поняла, что происходит. Рядом с Данте появился еще один бабай. Его черты лица показались ей знакомыми. Сначала, он словно бы просто наблюдал за происходящим со стороны. Но она заметила, как его лицо, сменив множество самых разных эмоций, одну за другой, все больше наполнялось решимостью. Томира затаила дыхание, наблюдая. Теперь она была уверена, что он пришел на помощь Данте, но вместо этого, ей пришлось наблюдать, как бабай добровольно широко раскрыл руки, и отдался на растерзание ненасытным нулам. Вскоре, сразу в нескольких точках, она заметила такую же картину. Томира не могла поверить в это, но она действительно видела сотни, тысячи появляющихся вокруг бабаев. Все они висели в пространстве, словно куклы на ниточках, подобно Данте, и напитывали своим светом жутких нулов. Их черные, темно-синие и темно-зеленые плащи развивались, словно на ветру. На них были видны перья, такие же, как и у ее бабая. Вокруг становилось все светлее и светлее. Томира не понимала, что происходит, но света стало так много, что она не выдержала и зажмурилась. Даже сквозь веки ей было больно. Она закричала от боли — еще немного и сетчатка ее глаз сгорит.

       Все стихло... она открыла глаза и обнаружила, что очнулась у себя в комнате. Она еще долго судорожно ловила ртом воздух, пытаясь отдышаться. Ей понадобилось немало времени, чтобы хоть немного прийти в себя. Слезы безостановочно скатывались по ее щекам, а до ее слуха, словно бы издалека, доносились ее же истеричные всхлипывания. Томира вдруг заметила, что на пороге комнаты, облокотившись о дверь, стоит ее сестра. Кто знает, как долго она находилась там, но от Томиры не укрылось, что ее лицо и глаза тоже были мокрыми и опухшими от слез.

       Рогнеда лишь произнесла еле слышно:

       – Похоже, Сиум покинул меня, и похоже, что навсегда. Он вдруг попрощался со мной и исчез. Исчез, понимаешь? А я проснулась... Я не знаю, что именно произошло, но он словно услышал чей-то зов и не смог противостоять ему. Ты ведь была сейчас с Данте, верно? Томи, что случилось?

       – Я думаю, что сегодня бабаи пожертвовали собой, ради нас. Похоже, они отвлекли нулов от Эриты. – Томира вспомнила, что тот бабай, показавшийся ей знакомым, оказался Сиумом, наставником ее сестры.

       Рогнеда подошла к ней и тряпичной куклой рухнула рядом. Томира спросила:

       – Почему ты спала? Вокруг творился настоящий хаос, а ты мирно лежала в своей постели.

       – Хотела поговорить с Сиумом. Я не знала, где тебя искать, а он мог подсказать. Мы давно с ним практиковали умение попадать в междумирье, не зависимо от того, что происходит вокруг и хочу ли я спать... – Пояснила Рогнеда. – Когда я встретилась с Сиумом, он сообщил, что ты уже вернулась домой и я решила еще ненадолго остаться в междумирье, чтобы попытаться придумать с ним, что делать дальше. Ну и не буду скрывать, там я чувствовала себя в большей безопасности...

       – Я рада, что ты в порядке.

       – Я тоже рада, сестра, что ты жива и невредима. – Она посмотрела на нее своими печальными светло-серыми глазами и спросила: – Что же нам теперь делать?

       Томира почувствовала новый поток слез, стекающий по ее щекам. Сердце, исколотое тысячей иголок, обливалось кровью. Она не знала. Она и предположить не смела, что же ждет их дальше. Она перевела взгляд на зашторенное окно. Голоса и крики смолкли, что вызывало и облегчение, и дикий страх одновременно. Томира наскоро вытерла слезы.

       – Надо проверить, что там снаружи.

       Сестры встали и подошли к двери, жадно вслушиваясь в тишину. Осторожно выглянув наружу, они не увидели бреши, что была открыта у их дома. По улицам ходили уставшие, измученные хранители — их плащи насквозь промокли от ихора. Девушки разглядели и молчаливых, угрюмых ялинимов, которые монотонно осматривали людей. Многомирцы тоже были среди них. Они старались помочь людям прийти в чувства и справиться с потерями. Они подходили к ним, сидящим прямо на земле, заглядывали им в глаза и молча совершали свой обряд исцеления. Сестры переглянулись и несмело вышли на улицу. Томира подошла к тому месту, где еще совсем недавно зияла брешь, словно рана на теле Эриты, и посмотрела на землю. Именно тут на нее в очередной раз напал нул и снова она осталась жива. Вот, только, где же Мирион. Лан, Ганна... Живы ли они?

       – Нам нужно найти хоть кого-то.

       Пока они шли к таверне, где Томира в последний раз видела Ганну, им пришлось лицезреть не один десяток падших воинов. Помимо хранителей, встречались и ялинимы и теяриты и даже — многомирцы. Многих нулы забрали с собой. В воздухе витал сладковатый запах смерти. Чтобы хоть как-то отвлечься, Томира сухо рассказывала сестре о том, что происходило в мире нулов, а после и о том, как она потеряла Мириона. Рогнеда лишь кивала, не в силах отвечать.

       Подойдя к таверне, Томира увидела, как из нее выходили те, кто был с ней в тот момент, когда все началось. Две девушки с серыми оленьими глазами, ялинимы, владелец таверны. Они не знали, что произошло, почему нулы отступили и теперь с опаской оглядывались по сторонам. Сестер окрикнул знакомый голос. Томира и Рогнеда резко обернулись и увидели Лана. Хромая, он шагал к ним на встречу. Лицо его было похоже на исказившуюся замерзшую маску, да и весь вид оставлял желать лучшего: белоснежная форма была изорвана и сверху донизу покрыта вязкой, тягучей черной жидкостью, слипшиеся волосы тяжелыми прядями падали на лицо. Он спрятал клинок в ножны, когда подошел к ним.

       – Вы в порядке, – выдохнул он.

       – Лан, слава Небесам, ты живой! – Томира посмотрела ему за спину. – А где же Мирион, он ведь был с тобой, когда мы ушли. Ганна и твои родители? Я видела, что они сражались все вместе.

       Лан вопросительно посмотрел на Томиру.

       – Ты не видела Мириона? Он побежал к тебе, как только мы поняли, что случилось... Ганну и отца с матерью я еще не видел — всюду творится суматоха и хаос, на поиски понадобится время. Мы сражались в разных местах. Сотни брешей открылись одновременно по всей Эрите... и так же одновременно закрылись. Мы пока не поняли, что произошло, но тут все еще очень опасно, в любой момент это может повториться...

       Томире стало нехорошо, но она продолжала следовать последнему совету своего бабая: нет чувствам, нет страху.

       Рогнеда проговорила тихим, полным отчаяния голосом:

       – Наши бабаи... они помогли нам, отвлекли нулов, пожертвовав собой... Томира смогла добраться до этого низшего мира вместе с Данте. Она все видела.

       Томира словно бы только что услышала ответ Лана.

       – Нет. Я не видела Мириона. Мне кажется, он был там, возле нашего дома, но я не уверена...

       Лан шумно втянул носом воздух и осмотрелся по сторонам, явно обдумывая, что делать дальше.

       – Да, Ганна бы сейчас все быстро решила. Надо ее поскорее найти. – Он подумал еще немного. – Я отправлюсь искать сестру, а вы идите к академии хранителей, там сейчас безопаснее всего.

       Лан явно не совсем понял, что имела ввиду Рогнеда, когда сказала, что бабаи пожертвовали собой, но все были согласны, что осторожность сейчас не будет лишней.

       Хранитель добавил:

       – Когда Мирион придет к вам, оставайтесь вместе, пока мы не вернемся.

       Энтузиазм Лана на долю секунды подарил Томире слабую надежду. Она взяла сестру за руку и кивнув ему, решила ответить тем же настроем:

       – Только возвращайтесь скорее.

       * * *

       Мирион лежал на земле. Сознание то ускользало, то возвращалось на несколько мгновений. Он спас ее. Он смог. Вот она, лежит рядом с ним. Он попытался дотронуться до Томиры, разбудить ее, но сил не было даже для того, чтобы протянуть к ней руку. Девушка была без сознания — об этом ему говорило ее размеренное дыхание.

       – Томира. – Позвал он хриплым, лишенным силы голосом. – Томира, ты слышишь меня? Тебе нужно добраться до дома. Очнись же.

       Нул, который опустошал Мириона несколько мгновений назад вернулся в свой мир, перешагнув порог бреши. Его спугнул еще совсем молодой хранитель, вовремя прибежавший к ним на помощь. Правда он не успел убить его, только ранил. Хранитель еще не умел закрывать бреши и призывать силу своего клинка. Укладывая Мириона на землю, он прошептал ему: «Полежите тут немного, я пришлю к вам старших, если найду кого-нибудь». Хранитель убежал. Мирион был очень благодарен тому смелому мальчишке, который сражался с ненасытными нулами в одиночку. Если бы тот не заметил их и не помог, то Мирион был бы уже мертв.

       Он не мог подняться. Сил хватало только лишь для того, чтобы дышать. Мирион смотрел на свою подругу, которая не спешила приходить в себя. Такая хрупкая, беззащитная. Он так хотел накрыть ее собой, спрятать от всех опасностей, но он не мог даже пошевелиться.

       Мирион услышал шаги. С трудом он посмотрел в сторону звука и замер. К нему приближались Идан в своей боевой форме и еще один человек, в котором он признал ялинима. В руках у Идана был меч, с которого стекал вязкий ихор. Многомирец весь был взмыленный и весьма уставший. Его форма была безвозвратно испорчена, а светлые волосы совсем потеряли свой блеск. Мирион даже не удивился тому, что Идан оказался рядом с домом Томиры. Он заставил выдавить из себя улыбку. Идан навис над ним.

       – Вот так встреча. – Протянул он и перевел взгляд на лежащую рядом Томиру. Мгновение спустя, Идан облегченно выдохнул: – Она жива.

       – Надо отнести ее в дом. – С трудом проговорил Мирион.

       – Я догадался. – Бросил он ему через плечо, аккуратно приподнимая девушку.

       Ялиним, который пришел с многомирцем, уже склонился над Мирионом, чтобы исцелить его. Идан вдруг замешкался и едва заметным жестом остановил ялинима. Тот растерялся, вопросительно посмотрел на наследника, но приступать к исцелению не стал. Мириону это не понравилось, и он спросил многомирца:

       – Ну и чего ты ждешь? Тут опасно.

       – Пока я с ней, она в безопасности.

       Мириону не потребовалось труда, чтобы понять, на что намекал многомирец.

       – Не строй из себя героя, а лучше отнеси ее в дом. – Повторил он настойчиво, отдавая словам последние силы.

       Идан ухмыльнулся и посмотрел Мириону прямо в глаза:

       – Не тебе указывать, ялиним, что мне делать со своей невестой. Знаешь, ваше общение начинает мне надоедать. Ты лишний, понимаешь? Она не будет с тобой счастлива. Ты даже уберечь ее не можешь. С меня хватит.

       – Что ты имеешь ввиду? Что значит «со своей невестой»?

       – А то и значит. Я ее уже представил своим родителям, обратной дороги нет.

       Мирион задохнулся от возмущения. О, как бы он хотел сейчас подняться и хорошенько разукрасить ему лицо, но ялиним, который застыл в стороне безучастной статуей, оказался бесполезным олухом. Силы не спешили возвращаться и ему только и оставалось надеяться, что Идан, наконец, послушает его. Он лишь процедил охрипшим голосом:

       – Ты одурачил ее. Ты не знаешь ее так же хорошо, как я. – Он закашлялся и отдышавшись, добавил: – Она не будет с тобой, после всего того, что ты сделал.

       Идан снова ухмыльнулся и Мирион готов был поклясться, что его улыбка теперь очень напоминала оскал.

       – Я смотрел в ее душу. Возможно, я знаю ее даже лучше, чем ты. – Сказал он, пожав плечами.

       Мирион понимал, если бы он знал ее лучше, то зналл бы, что являлся для нее лишь мимолетным увлечением. Так ребенок восхищается новой игрушкой, снимая с нее блестящую обертку, но уже пару часов спустя, возвращается к своей любимой кукле, напрочь позабыв о недавнем подарке. Он завлек ее своими фокусами. Мирион прошептал на выдохе:

       –  Остановись, Идан. Не нужно заниматься самообманом. Отнеси ее в дом и оставь в покое. Моя сила скоро восстановится, и я сам позабочусь о ней.

       Мирион сам не верил своим последним словам, но то, как вел себя многомирец, весьма насторожило его.

       Идан процедил, сквозь зубы:

       – Я должен снова помочь тебе, снова спасти твою жалкую жизнь, но знал бы ты, как же мне хочется тебя убить.

       Молодой ялиним совершенно потерял дар речи. Он и предположить не мог, что когда-нибудь услышит от него подобное.

       Идан нависнул над ним и проговорил:

       – Почему она все время выбирает тебя? Чем ты лучше? Обычный лекарь. – Многомирец сплюнул и презрительно покосился на него. – А я — будущий правитель острова. Я многомирец! –  заорал он.

       После этих слов, его лицо заметно преобразилось, вытянулось, а глаза так и заметали лиловые искры. Словно бы опомнившись и осознав, что он сказал лишнего, Идан обратился к ялиниму, с которым пришел:

       – Внуши ему, чтобы он все начисто забыл... и чтобы ее забыл! – добавил он.

       – Но господин... – Начал было опешивший ялиним.

       – Я приказываю тебе от имени правителя острова! – Прорычал Идан.

       – Да, господин.

Глава 45

Перемены

Пройдут недели и года,

И мы запомним навсегда,

Лицо властителя. Сквозь грусть,

В сердцах живет он наших пусть...

       Томира и Рогнеда добрались до академии хранителей, где собирались остальные люди, ищущие поддержки и защиты. Внутри было слишком много народу, поэтому сестры остались ждать снаружи. В стенах здания, судя по слухам, проходило какое-то срочное собрание совета. Тема для обсуждения была более чем очевидной. Томира не прекращала прочесывать взглядом толпу, в поисках ярко-бордового плаща. Рогнеда раздобыла для них пару чашек горячего чая, и они молча пили его, томясь в ожидании новостей. Они просидели так уже более пяти часов и все тело дрожало, продрогнув от пронизывающего холода... а скорее — от недавних событий. Люди в толпе шумно обсуждали между собой произошедшее и постепенно их голоса превратились в сплошное, монотонное жужжание. В воздухе пахло сыростью, хвойными деревьями и чаем — люди тщетно старались согреться. Томира снова и снова возвращалась к недавним воспоминаниям: к последнему разговору с Мирионом; к неожиданной жертве бабаев; к безмолвным хранителям, неподвижно лежащим на холодной земле... Она не могла поверить, что все эти события уместились в первую половину дня. Дрожь настойчиво пробирала ее и накатывала дурнота. Скорее всего, так напоминали о себе сегодняшние неоднократные встречи с нулами и лопающиеся нервы. Рогнеда спросила с отстраненным лицом:

       – Что бы случилось, если бы и кхоры решили напасть на нас сегодня?

       Этот вопрос окончательно выбил Томиру из колеи. А ведь и правда, чтобы они делали тогда? Оставалось надеяться, что этого не произойдет в ближайшем будущем. Никто не был к этому готов ни морально, ни физически.

       Из главного корпуса академии вышел советник их правителя Амона. Лицо его, серое и усталое, так и полнилось скорбью. Томире это не понравилось, и она насторожилась. Советник попросил тишины и когда все умолкли, начал зачитывать уже подготовленную речь:

       – Жители Гаяния-Гэллы, я обращаюсь к вам! Прибывшие гости из других городов и поселений Эриты, я так же — обращаюсь к вам! Выслушайте послание! – его голос, полный боли и отчаяния, то и дело надламывался. – Сегодня нам снова пришлось столкнуться лицом к лицу с настоящим врагом. Как оказалось, никто из нас не был готов к этому. Мы были слишком беспечны. Многие сегодня пали... – Советник сделал долгую паузу. – Пал и правитель Гаяния-Гэллы. – Голос советника стал громким и сильным, шепот толпы начал нарастать, переходя в возгласы, полные страха и ужаса. – Сражаясь с нашим врагом и защищая свой народ, пал Великий Амон Анириус Велийский! Да унесется он благословенным ветром в лучшие миры... – Гомон испуганных голосов волной накрыл советника, но он продолжал: – Прошу, давайте почтим память о нем. Давайте вспомним все то, что он сделал для нас и для наших прекрасных земель. Давайте помолчим и постараемся на веки запечатлеть его образ в наших сердцах.

       Эта новость сокрушила всех и каждого из присутствующих. Томира еще совсем недавно видела Амона на острове, полного сил и жизни, и ей даже посчастливилось поговорить с ним на совете. «Он вернулся с острова со мной в одно время только лишь для того, чтобы умереть на родной земле...» – подумала Томира. Никто и предположить не смел, что совсем скоро его не станет. Он был достойным и мудрым правителем. Хранители очень ценили его за мужество и силу духа. Он всегда старался поддерживать порядок и стремился к тому, чтобы все люди были равны, несмотря ни на что.

       Советник продолжал:

       – Совет провел срочное совещание и единогласно было принято решение. Не смотря на скорбь в наших сердцах, у нас сейчас совсем нет времени, чтобы откладывать выбор нового правителя. Кто-то должен встать во главе, чтобы вести нас и указывать нам дорогу. – Советник выждал достаточно долго, чтобы люди успокоились и замолчали. – С этого дня, наш новый правитель Гаяния-Гэллы, наш новый вождь, хранитель, командующий армией, отец и муж, поведет нас сквозь тьму ко свету. Прошу вас, поприветствуйте нового правителя Гаяния-Гэллы — Вилиона Инниагаирского!

       Несмотря на то, что многие еще не успели прийти в себя, после новости о кончине Амона, в толпе раздалось одобрительное перешептывание. Томира с сестрой переглянулись. Они подозревали, что это может случится, но не думали, что так скоро. Переведя взгляд на трибуну, с которой вещал советник, она увидела, что тот уже отступил в сторону и на его место встал Вилион, а за ним по обе стороны стояли Милада и Ганна. Томира ахнула, узрев подругу, живой и невредимой. Подбородок Ганны был слегка приподнят, руки спрятаны за спиной и все ее тело было напряженно-вытянутым. Хоть ее лицо и оставалось бесстрастным, Томира хорошо видела, что внутри она была невероятна горда за своего отца.

       Вилион заговорил:

       – Великий правитель Амон, мой дорогой друг... нам всем тяжело осознавать, что его больше нет с нами. Но не будем забывать, что в первую очередь, он был воином. В миг опасности он не стал прятаться за стенами дворца, он вышел и сражался плечом к плечу с остальными хранителями! Я горд, что имел честь служить ему. – Голос Вилиона начал надламываться, ему действительно было тяжело сейчас говорить. Он был человеком чести. Он был всецело предан правителю. – Я приложу все силы, чтобы не подвести его и вашего доверия. – Вилион поклонился и добавил: – А сейчас я попрошу, чтобы все, кто располагает каким-либо знанием о том, что произошло сегодня или видел что-то необычное, прошли в главный корпус, для дачи показаний.

       Он развернулся и зашел внутрь. Томира поняла, что возможно, так он позвал именно ее. Он не стал открыто называть имен, и она была очень благодарна ему за это. Томира повернулась к сестре.

       – Неда, оставайся тут и жди, когда Лан и Мирион вернутся. Мне нужно рассказать Вилиону обо всем, что я пережила сегодня...

       – Да, я знаю. Иди. – Рогнеда лишь губами улыбнулась ей и легонько похлопав ее по плечу, отстранилась, чтобы снова перевести ищущий взгляд на входящих через главные ворота людей.

       Томира скользнула внутрь академии и отправилась к новому правителю, чтобы доложить обо всем, что знала.

Глава 46

Отступник

Ведь ангелы тоже плачут,

Сглупив, разменяв удачу

На тяжесть земных оков.

Увы, но наш мир таков.

       Мир изменился для всех теяритов. Потерянными пустыми куклами они блуждали вдоль улиц, не зная, как теперь жить. Теяриты больше не могли путешествовать по междумирью. Бабаи канули в лету и многие междумирские странники потеряли работу и заработок. У некоторых складывалось ощущение, что их лишили души — теяриты теперь видели самые обычные человеческие сны и чувствовали при этом самую настоящую ломку. Мирские сны не удовлетворяли их сердец и были им совершенно не интересны. Конечно, находились и те, кто радовался тому, что теперь срок их жизни увеличится, но даже для них это было слабым утешением. Жизнь, лишенная привычных красок так же ценна, как еда без соли и специй. Некоторым теяритам иногда снились их бабаи, и они обманывались, силясь поговорить с ними и разузнать, где они, но те так и оставались лишь призрачными воспоминаниями.

       Томира могла пользоваться возможностями многомирской силы. Она много дней и ночей провела в медитации, пытаясь разыскать след Данте или хотя бы какого-нибудь оставшегося бабая, но это была другая сила. Томира не успела научиться управлять ею в нужной степени. Она словно бы подсматривала в приоткрытое окошко междумирья. Ее вибраций было недостаточно, чтобы полностью погрузиться в него. Отчаяния охватило ее и потому, что Мирион так и не был найден. Первым делом, Томира, как и хранители, искали его среди пострадавших от нулов в лазарете, но, когда там ответили, что ялиним не поступал к ним, Томира направилась в мастерскую, где раньше работал Мирион, но та оказалась закрытой. Соседи утверждали, что владелец помещения периодически приходил, но с момента нападения, он ни разу не открывал мастерскую для покупателей и ни с кем не говорил.

       Рогнеда продолжала ходить на работу в библиотеку, еще сильнее цепляясь за нее, чем прежде. Многие теяриты теперь старались найти занятие и обеспечить себе хоть какой-то заработок. Они шли на фермы, в кузницы или устраивались в помощники к мастерам. Как бы Рогнеда не старалась привыкнуть к обыденности, Томира видела, какими потухшими стали ее глаза. Возвращаясь с рабочей смены, Рогнеда первым делом заходила к ней в комнату, чтобы узнать, как обстоят дела с ее поисками. Томира же, неизменно, отрицательно качала головой. Она уже успела рассказать сестре о том, кем им приходиться советник Кин, но Рогнеда довольно холодно восприняла эту новость. Она сказала: «Может он и наш дедушка, может он и хотел защитить нас, но неужели ты правда думаешь, что сам советник королевской семьи, не смог бы оградить нас с тобой от многомирцев? Неужели ты думаешь, что так поступают родственники?» Томире ничего не оставалось, как согласиться с мнением сестры, ведь откуда она могла знать, какой он человек — он даже разорвал все связи с родным сыном, как только тот полюбил их маму и захотел устроить свою жизнь.

       Когда ранним утром в окно Томиры проник окрепший дух наступившей зимы, она глубоко вдохнула морозный воздух и выскочила из постели, чтобы снова отправиться на поиски Мириона. Не было ни одной зацепки, чтобы понять, откуда начинать поиски, но она не могла оставить это другим и просто ждать. Ганна и Лан, под руководством самого Вилиона, продолжали отправлять на поиски друга несколько отрядов хранителей, но их тягучее молчание было оглушительнее тысячи криков.

       Томира забрала волосы в высокий хвост, туго затянув его алой лентой. Посмотрев на свое отражение, она заметила, что ее глаза стали еще больше отливать розоватыми переливами. Она не была этому рада, ведь они напоминали ей об Идане и его обмане. С тех пор, как она узнала правду, она всячески избегала встречи с ним. Многомирец ни единожды пытался пробиться к Томире в сознание, но она возвела между ними надежные стены. Она лишь задавалась вопросом: он действительно не понимал, почему она его избегает или же его совершенно не трогали ее чувства, и он лишь боялся потерять из виду такой ценный экземпляр? Хотя, это тоже было маловероятно, ведь она перестала быть теяритом, и стала совершенно слабым и не обученным многомирцем. Какой теперь был от нее толк? Она решительно отбросила мысли о нем. Натянув белоснежную блузку, а сверху тонкий темно-синий шерстяной сарафан, она заглянула к сестре. Рогнеда сидела в своей комнате, погруженная в книгу, впрочем, как и все последние дни. Томира посмотрела на ее похудевшее, посеревшее лицо, лишенное каких-либо эмоций. Она не понаслышке знала, какая сильная связь была у нее с ее бабаем, и не могла осуждать ее. Ей тоже очень не хватало Данте, его поддержки, скрипуче-хриплого голоса, мутно-серых пронзительных глаз и такого странного чувства юмора.

       Она объяснила сестре, что собирается идти искать Мириона и та предложила свою помощь, но Томира покачала головой.

       – Кто-то должен оставаться дома, на случай если он, все-таки, придет к нам, да и Ниро нужно кормить... – Томира еще немного помолчала, потом все-таки сказала: – Неда, если я найду его, я сделаю все, чтобы он простил меня. И я не отдам его никому. Прости.

       Рогнеда, кивая, слабо улыбнулась, продолжая смотреть в книгу.

       – Не упусти его, Томира. Я не претендую. Он твой мужчина. Только найди его.

       – И найду. – Томира помедлила. – Ты как, держишься?

       Рогнеда, наконец, удостоила ее взглядом.

       – Да, я в порядке. Мне тяжело без Сиума, очень не хватает наших приключений, путешествий по другим мирам, но... я в порядке. Знаешь, Лан помогает мне не падать духом. – Рогнеда улыбнулась и пояснила: – Он иногда заходит ко мне в библиотеку за книгами из отдела хранителей, и мы говорим с ним...

       Томире стало спокойнее от того, что она услышала. Лан был хорошим парнем и ему можно было доверять. Ей даже подумалось, что жизнь ее сестры скоро начнет налаживаться, что не могло ее не радовать. Все бы ничего, но вот Мириона, ее Мириона, она пока так и не нашла, тем более — не заслужила его прощения, чтобы на что-то надеяться.

       Томира влезла в теплое шерстяное пальто и закружила полотно воздушного, алого шарфа вокруг своей шеи. Высокие зимние сапоги казались тяжелыми и сковывающими, но она знала, что скоро к ним привыкнет. Завязав шнурки по всей длине сапог, она запихнула в карман варежки и вышла на улицу.

       Зима в Гаяния-Гэлле отличалась особой таинственностью и хмурым нравом. Белый снег шапками лежал на макушках деревьев и на вечнозеленых ветках. Вокруг не было ни души и тишина казалась оглушающей. Нос Томиры закололо от морозного воздуха и усердно потерев его, она зашагала в сторону хвойного леса.

       Все знали, что нулы оставляют бездыханные тела. Им нужны были не они, а души этих людей и то, что тело Мириона так и не было обнаружено говорило о том, что он еще мог быть жив. Томира хорошо помнила, на какой ноте они расстались и могла бы понять его нежелание с ней связаться, но в чем были повинны перед ним его друзья, Ганна и Лан, она не могла придумать.

       Лес с радостью принял ее в свои объятия, наградив приятным букетом хвойных ароматов. Смолой пахло меньше, чем обычно, но запах шишек и иголок всегда висел в воздухе, не зависимо от времени года. Томира осторожно шагала по сугробам, рискуя провалиться в один из них. Куда идти? Где искать? Все ее действия казались ей глупыми и бессмысленными. Долго она шла в неизвестном направлении. Глаза уже начали уставать от снежной белизны, а сквозь шерстяное пальто все-таки начал проступать холод. Томира, почти готовая сдаться и развернуться в сторону дома, чтобы погреться и отдохнуть перед новыми поисками, решила предпринять еще одну попытку... Она села на ствол старого, давно рухнувшего дерева и сделала вдох. Она старалась сконцентрировать внимание на образе Мириона. Выдох. Она совершенно не знала, что из этого выйдет, но атмосфера вокруг так и настаивала попробовать. Вдох. Томира вспоминала, как Мирион смотрел на нее, как нежно убирал прядь волос с ее лба, как заботливо заворачивал ее в свой любимый ярко-бордовый плащ, чтобы согреть... Небеса, какой-же глупой она была, какой слепой. Она корила себя все больше за свое невежество. Выдох. Нужно было держать его образ в голове. На миг ей показалось, что кто-то коснулся ее сознания. Она замерла в ожидании. Знакомый голос донесся до нее.

       – Томира. Нам надо поговорить. Мне правда жаль, что все так вышло. Я не хотел этого. Прости меня.

       Томира шумно втянула носом морозный воздух. Еще совсем недавно этот голос вызывал у нее шквал мурашек и заставлял буквально таять. Теперь же, он пробуждал в ней лишь горечь разочарования и обиды. Она сделала усилие, чтобы не отвлекаться на него и снова призвала образ Мириона. Но голос Идана теперь крепко зацепился за ее душу, нащупав связь, и не собирался отпускать ее.

       – Ты должна выслушать меня. Прошу, давай поговорим.

       Томира сдалась.

       – Говори, я буду слушать, но это вовсе не значит, что я стану отвечать.

       – Томи, я не хотел этого. Когда я только увидел тебя, то почувствовал в тебе что-то важное. Вскоре я понял, что в тебе течет кровь многомирцев и да, верно, тогда у меня возникла эта мысль. Я хотел использовать твои дары, чтобы лучше изучить низших, но...

       – Остановись! – перебила его Томира, слезы обиды обжигали глаза. – Да, все верно. Ты нагло использовал меня, врал, глядя мне в лицо! Хорош наследник... Идан, оставь меня, прошу.

       – Просто дослушай и я уйду. Сначала я думал, что ты поможешь нам, многомирцам, и я отпущу тебя, но потом... Я понял, что полюбил тебя. Я сам загнал себя в ловушку. Я всегда чувствовал, что ты на самом деле испытывала к Мириону, хоть ты сама этого еще и не понимала. – Молчание тянулось долго, но Томира не смела сказать и слова.

       – Томи, я...

       Томира готова была поклясться, что голос Идана надломился из-за слез, что душили его. Она продолжила прислушиваться к его голосу, когда Идан снова заговорил:

       – Я просто не хотел допустить ошибки, к которой люди так уверенно шли. Мы стали черствее и обозленнее, и как многомирец, ты наверняка тоже это заметила. Мы хорошо чувствовали, какие изменения претерпевают души остальных людей. Ялинимы, хранители, да даже теяриты, начали соревноваться между собой и отстаивать свое превосходство над другими... Видимо мы действительно все похожи. Ведь сама подумай, чем больше благ было доступно первой расе, тем расточительнее и высокомернее они становились. Те ценные крупицы благодарности за каждый дар Создателя, тонули в океане вседозволенности и роскоши. Разве мы не такие же? Я не хотел бы, чтобы люди рано или поздно породили таких же тварей, а потом и вовсе — исчезли.

       Сердце Томиры сжалось от его слов и той неподдельной боли, что слышалась в его голосе. Он продолжал, уже не сдерживая эмоций:

       – Я ведь мог понять, что именно тогда произошло, я был так близок к разгадке. Почему ты думаешь, нулы стали так часто посещать Эриту? Что их привлекало? Может та же энергия, те же вибрации, что были когда-то и у первой расы? Вот что терзало меня все эти годы...

       – Ты хотел найти ответы, в упор не замечая того, что они был у тебя перед носом. – Идан замолчал и Томира почувствовала его напряжение. – Ариниты были возвышенными и всесильными, но они споткнулись о свою гордыню и тщеславие. Многомирцы, кстати, тоже всегда считали себя более возвышенными и достойными — это никогда не было секретом. Да, только вам доступна мелодия лавиний, голос самой Эриты, но все же...

       – Нам.

       – Что? – не поняла Томира.

       – Не вам, а нам, Томира, доступна мелодия лавиний. Ты тоже многомирец, не забывай об этом.

       – Вот даже сейчас ты не упустил возможности возвысить многомирскую кровь... – Томира вздохнула. – И лично мне кажется, что ариниты пали из-за скуки. Они просто заскучали, Идан. Их души, ты прав, схожи с нашими. Дай нам все, о чем мы просим, и мы сойдем с ума! Ведь все, чего мы так долго жаждали, к чему стремились, потеряет свою ценность, если нам не придется прилагать своих усилий, дабы желаемое получить. Не знаю, намерено поступил с ними так Создатель или нет... Может просто хотел испытать их... Этого я правда не знаю. Но все намного проще, чем кажется. Что снижает вибрации? Ложь, интриги, заговоры, гордыня, излишняя увлеченность, обида. Вот скажи, Идан, ты разве не лгал? Не плел интриги за спинами тех, кто доверял тебе? Разве ты не считаешь многомирцев более достойными людьми? Не говори, что не считаешь, я не поверю. – Томира помолчала еще немного. – Ты хотел найти ответы на вопросы, которые ты должен был сперва задать себе. Но вот чего я действительно не понимаю... если ты хотел использовать меня, то зачем же тогда оклеветал Мириона? Причем тут он?

       Идан долго молчал и Томире начало казаться, что он просто прервал их связь.

       – Тебя послушать, так я тот еще олух. – Он издал смешок. – Тут все проще. Я сказал, что ялиним применил к тебе дар лишь потому, что я не мог смириться с тем, что ты уже выбрала его. Ты целовала меня, а твоя душа рвалась к нему, прямо в этот самый момент, Томира! Разве я не мог поддаться чувствам? Нам, людям, свойственно терять голову. А разве я не являюсь человеком?  – Он добавил тихим голосом. – Я желал заполучить тебя, и мне было под силу устранить препятствие. Я мог дать тебе все, но ты выбрала это ничтожество.

       Томира долго осмысливала сказанное. Тишина стала невыносимой.

       – Идан?

       – Да?

       – Не смей называть его так. Мирион достойный человек. Но что об этом рассуждать, судя по всему, ты все равно не сможешь признать это. Идан, прости меня, что заставила тебя испытывать все это. Я сама долго не осознавала, что на самом деле чувствовала к каждому из вас... Но, что бы там не было, ты должен забыть меня. Мы больше не должны встречаться.

       – Ты так считаешь? Томира, я же помню, как ты смотрела на меня. О, я хорошо помню. Твои чувства ко мне действительно могли раскрыться, но этот ялиним все испортил! Вспомни, как нам было хорошо вместе. Вспомни, что ты чувствовала, когда мы спрятавшись от всего мира смотрели на звезды и говорили обо всем подряд.

       – Идан, прошу тебя! – Томира начала задыхаться от его настойчивого надтреснутого голоса, от своих воспоминаний о том, что она действительно тогда считала, что они... ей вдруг стало страшно.

       – Прости, просто я не привык проигрывать... – Идан долго молчал, а когда снова заговорил, от Томиры не укрылось, как тяжело ему дались следующие слова: – Но, вероятно, пришло время научиться и этому...  Хоть я и не должен этого говорить, я все же скажу, ведь мне действительно важно, чтобы ты была счастлива.

       – Идан. Остановись пока не...

       Он не дал ей закончить.

       – Мирион жив. Я все еще чувствую его. Между нами возникло что-то вроде связи, когда я спасал его душу. Он жив.

       Мир вокруг Томиры закружился. Надежда затеплилась в груди. Ей понадобилось немало времени, чтобы ее сердце вернулось к прежнему ритму. Идан добавил:

       – Вот Данте я не чувствую. Не могу нащупать его присутствия... Вероятно, пора принять то, что его больше нет.

       Наверное, это Томира и ожидала услышать, ведь глубоко внутри, она сама знала, что это так. Ей предстояло взрастить в себе смирение и принять то, что ее бабая больше нет. Она будет помнить его всю жизнь. Его героизм, его чернильно-черный плащ с вороньими перьями... Он многому ее научил, он был для нее настоящим наставником и... другом. Она любила его. Томира посмотрела на макушку дерева, чтобы осушить глаза.

       – Прошу, скажи где мне искать Мириона?

       – Если я скажу, ты позволишь мне увидеть тебя?

       – Не думаю, что это хорошая идея. Прости. Ты очень нравился мне, это правда, но также правдой является и то, что люблю я другого. Ты сам это знаешь.

       Томире было больно за него, ведь она помнила слова подруги о том, что многомирцы являются однолюбами. Ей оставалось лишь надеяться, что он ошибся в своем выборе, перепутав влечение и одержимость с любовью.

       После долгой гнетущей паузы, Идан ответил:

       – Да, ты права, я знаю. Что на счет Мириона... к сожалению, той нити связи, что возникла, между нами, недостаточно для того, чтобы я знал больше, чем сказал тебе.

       – Все равно, спасибо, что сказал. – Подумав, она добавила: – Спасибо, что все-таки сказал, хотя и знал об этом с самого начала.

       – Подожди...

       Томира сама не поняла, как оборвала мысленную связь, но это произошло очень вовремя. Он дал ей надежду, касаемо Мириона, и теперь только это занимало ее душу.

Глава 47

Я не такой...

       – О, мой юный друг, наконец-то ты вернулся.

       Тихий, но таящий в себе огромную силу и опасность голос, раздался из-за колонны. Мгновение спустя, к Идану вышел советник Кин.

       – Советник, как давно вы следите за мной? – спросил Идан, не оборачиваясь.

       Пожилой многомирец не обиделся, а лишь смиренно пожал плечами:

       – С тех пор, как получил приказ от короля. Мой юный друг, послушай, что я сейчас скажу тебе. Так вышло, что твой отец давно заметил в твоих глазах нездоровую искру. Ты хорошо прятал от нас глубины своей души, все больше понижая свои вибрации, и мы просто не могли взять и забраться к тебе в голову, чтобы понять причину перемен. Тогда Энон попросил меня понаблюдать за тобой. Я долго находил все новые и новые подтверждения его опасениям. Как жаль, но я правда надеялся все исправить...

       Идан старался говорить ровно, но его голос сделался поникшим и бесцветным:

       – Дедушка Кин, как вы могли? Вы же предали меня... Чего же вы с отцом так боялись?

       Идан и впрямь не понимал, что же такого он сделал, чтобы заслужить это вопиющее недоверие со стороны отца. Внутри у него все дрожало от негодования и обиды. Он всецело считал слова советника несправедливыми и необоснованными.

       Советник оставался спокойным и сдержанным, хотя от Идана не ускользнуло, каким сожалеющим сделался его взгляд.

       – Я служу твоему отцу, мой мальчик. Я не предавал тебя, а лишь исполнял свой долг, ты должен это понимать. Дорогой мой, ты так юн и молод, но в тебе уже вовсю кипит фанатичная страсть. Ты так жаждал защитить людей от ошибок аринитов, что и сам не заметил, как начал ступать по их скользкой дорожке. Твое стремление защитить остальных начало приобретать разрушительные нотки, ты так не считаешь?

       – Что вы имеете ввиду? Я не понимаю.

       – Ты не понимаешь. – Протянул советник. – Хорошо. Буду говорить открыто. Это же ты тогда пробрался в мир кхоров и спровоцировал нападение? Вспомни, что ты тогда сделал? Сколько людей тогда могло пострадать! Вот почему ты тогда приехал лечить того ялинима, кажется, его звали Мирион... Неужели в тебе все-таки взыграла совесть? Или же... – Советник помедлил. –  Ты хотел обеспечить себе алиби?

       Идан молчал.

       – Хорошо. Тогда скажи, почему ты заставлял ялинима сделать внушение человеку, тем самым принудив его нарушить кодекс, ссылаясь на приказ дворца острова? Ты правда считаешь, что имел на это право?

       Молодой многомирец продолжал молчать, советник же не унимался:

       – У тебя еще есть шанс все исправить. Ты должен все нам рассказать.

       Идан явно не ожидал такой осведомленности со стороны старика, но он нашел в себе силы ответить:

       – Да, я пытался прощупать связь кхоров с аринитами. А она была, мы все это знали. Я надеялся, что они выведут меня к ним, дадут новые зацепки.

       – Но аринитов давно нет...

       – Я знаю, но их сила, их общий дух все еще живы, и я чувствую их, так же, как и вы, и не отрицайте этого, советник! – практически прорычал Идан.

       Старый многомирец не стал спорить, только тяжело вздохнул.

       – Продолжай, Идан.

       – Я долго не мог попасть ни в один из низших миров, но потом у меня все же получилось...

       – Интересно почему? – словно бы между прочим спросил многомирец.

       – Да, дедушка Кин, вы правы — мои вибрации действительно сильно понизились. Я давно это заметил, но не пытался ничего исправить. Я позволил своей душе заболеть. Я осознанно терял свою силу, чтобы добиться своей цели. И я все-таки смог заглянуть к низшим кхорам. Я напомнил им об их создателях, читая старые записи из дневников аринитов, и в какой-то момент, они словно пробудились. Может какое-то слово или фразу они восприняли как приказ, не знаю... но после этого они последовали за мной, когда я отступил, и напали на Эриту.

       –  Знаешь почему они последовали за тобой? Потому что ты напомнил им об их создателях, но не с помощью дневников, Идан... Ты мыслишь так же, как Хоакин мыслил когда-то давно. Он тоже желал добра аринитам... в своем понимании. Он хотел возвысить свой народ, сделать его еще сильнее. Обеспечить Эриту всем необходимым. Он тоже не сразу начал убивать и мучить жителей других миров. Сначала, он пытался склонить их головы по-хорошему, но не все были готовы идти у него на поводу, вот он и потерял терпение...

       Идан был сильным и уверенным в себе, но слова советника больно ранили его сердце, но что страшнее — он понимал, что была доля истины в этих словах. Идану стало невыносимо больно и страшно. Он прошептал, из последних сил стараясь держать лицо:

       – Я не такой, как Хоакин.

       Советник Кин снова тяжело вздохнул, ему явно все это не нравилось.

       – Да, я надеюсь, что это так. –  Советник обернулся и учтиво склонив голову, проговорил: – А теперь, прошу меня извинить. Твои отец и мать желают поговорить с тобой.

       В зал вошли Энон и Ладия. По их лицам Идан понял, что они слышали весь их с советником разговор.

Глава 48

Мастерская зелий

       Прошла еще одна бесцветная неделя. Томира так и не нашла Мириона. Осознание того, что он жив, разбередило ее душу и теперь она томилась еще больше. Она только и делала, что выходила из дома и отправлялась блуждать в лесах и у подножия гор, чтобы заметить, наконец, ярко-бордовый плащ. Она уже обошла множество поселений и деревень, обрамляющих Гаяния-Гэллу, расспрашивая жителей о ялиниме, но ее поиски не приносили никаких результатов. Приходя домой, уставшая, замерзшая, разочарованная, Томира наскоро ела, принимала ванну и отправлялась в постель, только чтобы снова подняться через несколько часов и начать все сначала. Рогнеда поддерживала ее как могла, и стараясь помочь, предложила:

       – Может быть тебе стоит найти подработку? Возможно, я не совсем понимаю, что ты чувствуешь сейчас, но все-таки, ты не должна забывать и про свою жизнь. Да, академия закрылась... Но мне кажется, работа поможет тебе отвлечься и взглянуть на все под другим углом. Кто знает, вдруг именно это поспособствует тебе в поисках?

       Томира устало посмотрела на сестру. Ей вдруг в голову пришла мысль. Она могла хоть немного обмануться и приблизить к себе Мириона. Если только снова заработала мастерская, где он варил зелья раньше, и если только она сможет туда устроиться... Она задумалась над этим. Почувствовав на себе пристальный взгляд сестры, она ответила:

       – Ты права. Завтра же я пойду искать подработку. Спасибо тебе.

       Рогнеда облегченно выдохнула.

       – Мне вот помогают отвлечься книги. Я блуждаю по придуманным мирам так же, как когда-то блуждала по междумирью...

       Она больше ничего не сказала и ушла к себе. Томиру тронули ее последние слова, и она пошла к себе в комнату, чтобы достать бумагу и карандаш. Она долгое время сидела над чистым листом, пытаясь уловить свое состояние и перенести его на бумагу. Но мысли путались, смешивались и превращались в ком хаоса и тревоги. Ничего не вышло. Томира отбросила карандаш, смяла лист и кинула его в сторону.

       Утро выдалось морозным и темным. Солнце давно забыло о Гаяния-Гэлле и хмурое небо уже стало привычным и обыденным для всех жителей города. Томира стояла у входа в мастерскую. Именно тут они виделись с ним в последний раз. Именно тут она его потеряла, возможно навсегда. Она не знала, что говорить и какую работу ей смогут предложить. Она не была ялинимом, но благодаря рассказам Мириона, немного разбиралась в целебных травах и настойках, но было ли этого достаточно, она не знала. Томира стояла перед дверью. Постучав и несмело повернув ручку, она разочарованно стукнула лбом о дверь, обнаружив ее закрытой. Томира постучала, еще и еще, и уже готова была сдаться, как услышала скрежет замка с внутренней стороны. Томира зашла. Ее приветствовали стеклянные колбы и склянки, наполненные разноцветными жидкостями. По всему помещению тянулись веревки, на которых сушились травы и цветы. Некоторые были не из их мира. Теперь они стали в несколько раз дороже, так как впредь новых поступлений ждать не приходилось. Люди не сразу поняли, на сколько важную роль играли теяриты. Они доставляли лекарственные растения, важные артефакты, позволяющие, например, создавать магические печати, семена, ткани, знания... Многие теперь испытывали кризис. Голос, раздавшийся над ее головой, заставил девушку вздрогнуть.

       –  Что за настырная девчонка! Не видишь, что мы закрыты? Не осталось у нас ничего, уходи.

       Томира подняла голову и обнаружила огромного ялинима. Она его не заметила, так как все то время, что она осматривалась, он неподвижно стоял за дверью. В руках он держал кочергу, и совсем недружелюбно, что совершенно застало Томиру врасплох. Но она понимала, что возможно, это ее единственный шанс.

       – Господин, мне нужна работа и я очень хотела бы остаться у вас. Я многое умею, может быть вам нужен помощник и вы что-нибудь найдете для меня? Я знаю, где можно купить запасы иномирской травы, за меньшие деньги...

       Мужчина хмуро смотрел на нее. Бегло пересчитав глазами количество сухих букетов на веревках, и что-то обдумав, он проговорил:

       – А, теярит. Ты не первая, знаешь ли, но мне не нужны помощники, поэтому ничем не могу помочь, прошу меня извинить, всего хорошего.

       Щеки Томиры пылали, но она не двинулась с места. Она собралась с духом и заговорила:

       – Господин. Тут раньше работал мой... дорогой мне человек, Мирион. Но он пропал. Вам ведь раньше нужен был помощник, неужели теперь необходимость в нем отпала? Я знаю, я не ялиним, но раз вы до сих пор не открылись и никого не наняли...

       Он как-то странно посмотрел на нее. Усмехнулся каким-то своим мыслям, поцокал языком, еще разок пробежался глазами вдоль натянутой веревки с сухоцветом, и снова посмотрел на нее. Взгляд его смягчился. Он отставил кочергу в сторону, что принесло Томире неимоверное облегчение.

       – Хорошо. Мирион был прекрасным помощником, у него точно был талант. Если ты сможешь хотя бы на треть выполнять свои обязанности, как он, то мы сработаемся.

       – Благодарю вас!

       – Не спеши. По поводу оплаты...

       – Господин, я не требовательна.

       Томира понимала, что деньги им с сестрой сейчас не помешают, но в приоритете была сама возможность находиться в этой мастерской. Ялиним что-то прикидывал и взвешивал, потом сказал:

       – Меня зовут Вельмир. Я оценю твой труд позже, но я не жадный. Если будешь стараться, то я щедро отплачу.

       Томира согласно кивнула. Она огляделась и представила, как тут кружил Мирион, перебирая колбочки и стеклянные сосуды, смешивая травы и всевозможные снадобья, нашептывая при этом заклинания. Сердце ее сжалось. Томира заставила себя отбросить эти образы и спросила Вельмира:

       – С чего я могу начать?

       – Подмети тут все и протри пыль. Тут нужно еще многое сделать, перед тем как мы сможем открыться. – Он немного подумал и монотонно добавил, оглядев помещение: – И постарайся ничего не разбить.

       С этими словами огромный ялиним вскарабкался обратно на чердак, тут же плотно закрыв за собой дверь. Она услышала, как щелкнул замок. Томира не совсем этого ждала, но понимала, что ее новый работодатель будет испытывать ее и она решила гордо принять вызов. Томира пошарила глазами по мастерской, в поисках метлы, но не обнаружив ее, посмотрела на дверь чердака, предположив, что там она ее и найдет. Она поднялась по ступеням и постучала. Дверь приоткрылась и из нее высунулась голова ялинима. Глаза его так и метали искры, а голос полнился металлом:

       –  Что тебе понадобилось в моей комнате? Может мои деньги? – прищурился он.

       Томира, совершенно опешившая, поспешила спуститься обратно.

       –  Простите, господин, я не знала, что вы живете наверху.

       Девушка поняла, что пока не время говорить с ним о Мирионе. Тяжело вздохнув, она принялась за уборку.

       Дальнейшие дни тянулись монотонно и вязко. Один день походил на другой. Томира просыпалась, собиралась и отправлялась в мастерскую. Вечером она возвращалась обратно, помогала сестре с готовкой и уборкой по дому, они перекидывались парой фраз и затем, она отправлялась спать, чтобы видеть пустые, лишенные смысла сны. На следующий день все повторялось. Томира чувствовала, что они с Рогнедой немного отдалились друг от друга, но она не могла винить ни ее, ни себя. Сейчас каждый теярит был похож на мертвеца, без планов на будущее, без смысла жизни. Для всех них сейчас был тяжелый период и прошло еще совсем мало времени, чтобы они начали привыкать к обычной жизни.

       Вельмир долго не доверял Томире работу, достойную хоть сколько-нибудь умелого помощника, но наступил день, когда ему понадобилась иномирская трава, запасы которой хранились в академии теяритов. Он со вздохом достал из кошелька в три раза больше монет, чем требовалось еще каких-то пару месяцев назад, и передал ей.

       Томира с трепетом отправилась в академию, но подойдя к зданию, она ощутила, как ее сердце заныло от печали и тоски. Казалось, еще совсем недавно они обучались тут, познавая грани междумирья, общаясь с другими студентами и рассказывая друг другу о невероятных мирах, порой таких прекрасных, а порой — опасных. Томира до сих пор не могла даже примерно предположить, как же много миров только обрамляло Эриту. Она вспомнила про мир камней. Несколько раз они с Данте возвращались туда, чтобы помочь им вырастить хотя бы одно единственное дерево. Сначала ничего не получалось, но камни упрямо снабжали их минералами, чтобы она не оставляла попыток. Такое положение дел устраивало академию и многомирцев, поэтому это стало для нее персональным экзаменационным заданием, в рамках обучения. Десятки сортов они успели посадить... И в один прекрасный день, маленькое деревце показалось на свет, вырвавшись из-под толщи камней, приправленных почвой и множеством удобрений. Это было миндальное дерево. Томира впервые видела искрящийся блеск в глазах камней. В благодарность, они позволили теяритам без ограничений собирать минералы их мира.

       Бесчисленное множество самых разных реальностей было доступно для теяритов, сколько возможностей... а теперь им оставалось довольствоваться лишь поверхностным миром снов, существующим, скорее в их сознаниях, чем в действительности. Воспоминания о других мирах с каждым днем меркли все больше и больше, и в скором времени, теяриты рисковали совсем позабыть о тех сокровищах, что были доступны им. Но Томире была дарована возможность, хоть одним глазком заглядывать в другие миры, дабы напоминать себе, что все их с Данте путешествия не были просто выдумкой.

       Томира не смело подошла к главным воротам и взявшись за холодную ручку, постучала. Ей открыл старый смотритель, оставшийся охранять академию от непрошеных гостей, седой и худощавый, с поникшими и уставшими светло-серыми глазами. Он посмотрел на нее недовольно, сверху вниз, и спустя пару мгновений, признав в ней «подругу по несчастью», а точнее — теярита, смягчил взгляд и впустил внутрь. Академия изнутри совсем потеряла свой прежний лоск. Света было мало — лишь тот, что проникал сквозь изогнутые в виде полумесяца окна, нехотя освещал пространство и предметы. Пыль уже полноправно завладела помещением, а в спертом воздухе витал запах старых книг, с примесью дыма от восковых свечей.

       – Что привело вас в это мертвое место?

       Так теперь называли академию теяритов и от этих слов у Томиры встал ком в горле.  Она ведь не проучилась тут и года, но уже успела полностью связать свою душу с этими стенами... Она через силу отбросила эти мысли подальше и полезла в карман пальто.

       – Мне нужна иномирская трава, тут название. – Томира вручила записку старому теяриту.

       – О. Ждите здесь. – Только и сказал он, скрывшись за колоннами.

       Томира осмотрелась. Что же им теперь делать? Столько вопросов осталось без ответов. Теяриты, словно слепые котята, блуждали по одному единственному миру, не в силах найти их. Воспоминания о прошлых путешествиях с каждым днем становились все слабее, теяриты предполагали, что магия покидает их тела за ненадобностью...

       Смотритель вернулся, держа в руках совсем маленький мешочек.

       – Так мало? – удивилась Томира.

       – Запасы истончаются с каждым днем. Больше двух грамм не выдавать — приказ свыше. – Пожал он плечами.

       Томира отдала ему монеты и горячо поблагодарив и за эти крохи, выскочила наружу. Голова закружилась и на глазах выступили слезы. Ей стало так жаль себя и тысячи других теяритов. Но она заставила себя вспомнить, что столько же бабаев принесли свои жизни в жертву, чтобы спасти Эриту. Люди до сих пор не знали, что же случилось с ними. Томиру вызывал Вилион уже множество раз, чтобы снова и снова выслушать историю, которой она была единственным свидетелем. Томира терпеливо рассказывала о том, что видела, а десятки писарей внимательно слушали ее, перенося на пергамент каждое ее слово. Но даже это не принесло результатов. Ответы так и не были получены. Свет уничтожил нулов и бабаев? Нулы просто переместились в другой мир, поглотив энергию духов? Или же они уничтожили бабаев и насытившись их накопленной веками энергией, решили сделать перерыв? Последнее предположение считалось самым вероятным, да и нельзя было забывать про кхоров, которые все еще могли напасть на Эриту в любой момент. Слишком много осталось опасений и хранителям сейчас приходилось нелегко. Томира подумала о Ганне и Лане, у которых сейчас появилось множество обязанностей, в связи с новым статусом их отца. Она решила навестить их, надеясь, что молодые хранители смогут уделить ей несколько минут.

       Томира пришла к поместью друзей. Ее впустили и проводили внутрь. Девушку поразило огромное количество сереброволосых стражников, охраняющих нового правителя Гаяния-Гэллы. Томира чувствовала себя совершенно одинокой и теперь ее друзья казались ей далеким прошлым. Они были заняты целыми днями и ночами, слишком неожиданно приняв на себя большой груз ответственности. Вилион пока не спешил занимать дворец, поэтому всю основную стражу и прислугу перевезли в поместье. Томира села в зале для гостей и устремила взор на язычки пламени, что старательно облизывали стенки камина.

       Томира услышала приближающиеся уверенные шаги и повернувшись, потеряла дар речи. Ганна и Лан стали совсем взрослыми. Два гордых и прекрасных лебедя. У них была новая форма, а с плеч спадали белые размашистые плащи, расшитые серебряными нитями. Они словно бы стали еще выше. Друзья подошли к ней и Томира встала, не зная, как теперь ей с ними себя вести. Она переминалась с ноги на ногу, попеременно переводя взгляд с Ганны на Лана. Пауза затянулась, и хранители начали меняться в лице.

       – Подруга, ты хочешь оскорбить меня? – раздался негодующий голос Ганны.

       Томира посмотрела на нее и виновато улыбнулась. Это была их первая встреча с того дня, когда она потеряла свой статус теярита и свою силу. Когда она стала никем.

       – Прости... Ты должна меня понять, по крайней мере я на это очень рассчитываю. Я лишь хотела увидеть вас и убедиться, что вы в порядке. Прошу меня извинить. Я отняла ваше время, я пойду.

       Томира быстро и неуклюже поклонилась им и сделала шаг в сторону выхода.

       – Нет, ты это слышал? Она пришла к нам домой, чтобы вытереть о нас ноги и уйти! – фыркнула совершенно опешившая Ганна, обращаясь к брату.

       Лан залился раскатистым смехом и немного успокоившись, обратился к Томире:

       – Томи, ты и правда нас обижаешь. – Теперь его голос стал серьезным. – Это мы должны извиниться перед тобой. Мы погрязли в делах и не смогли вырваться к тебе, когда у тебя настал такой сложный период в жизни. Прости нас. Иди сюда.

       Лан притянул Томиру к себе и спрятал ее в своих крепких дружеских объятиях. Томира старалась не плакать, очень старалась, но все было тщетно. Она мысленно ругала себя за излишнюю сентиментальность, но ее слезы так и падали на белоснежную форму ее друга. Томира отстранилась и посмотрела на Ганну, которая все еще ожидала ее объяснений, скрестив руки и пуще прежнего задрав подбородок.

       – Да, ты права. Прости меня, подруга, просто новый статус вашего отца и та орда стражников, разгуливающих по вашим клумбам... В общем иди сюда!

       Томира бросилась в объятия подруги, и они долго стояли так, не дыша, боясь прервать радостный момент их встречи. Ганна вдруг отстранилась и устремила взгляд куда-то ей за спину.

       – Клумбы говоришь? Ну я им сейчас устрою. – Зашипела она.

       Лан проводил сестру насмешливым взглядом и не переставая улыбаться во весь рот, повернулся к Томире.

       – Это помогает ей снимать стресс.

       – Понимаю. – Улыбнулась Томира. – Как вы? Трудно наверное...

       – Ты знаешь, сейчас у нас есть возможность организовать порядок и подготовиться к возможному нападению кхоров или же... нулов. Это занимает все наши мысли и нам просто некогда думать об усталости. Ганна же чувствует себя отлично — она словно рыба в воде. У нее теперь в подчинении несколько десятков хранителей... цветет и пахнет! – заключил Лан.

       Томира похлопала его по плечу.

       – Тебе идет новая форма. Ты настоящий красавец.

       Лан растянул довольную улыбку.

       – Это да, девушки за мной теперь пачками бегают. – Улыбка померкла. – Жаль, что на них сейчас совершенно нет времени.

       – Я слышала, ты заходил к Рогнеде... – Намекнула Томира о своей осведомленности.

       Лан тут же изменился в лице.

       – Про девушек я, конечно же, пошутил.

       Томира довольно хмыкнула и подмигнула ему. Хранитель умело сменил тему, и они перешли к обсуждению их новых должностей и обязанностей. В какой-то момент, он серьезно посмотрел на Томиру, словно бы не решаясь поднять эту тему. Она поняла, о чем ее друг хочет поговорить и опередила его:

       – Как я понимаю, с поисками Мириона пока все так же...

       – Да, пока безрезультатно. Томира, мы найдем его.

       – А разве может быть иначе?

       Ганна вернулась, громко отстукивая ритм своими серебристыми каблучками и похрустывая костяшками пальцев рук.

       – О, мое настроение заметно улучшилось, чего не скажешь о тех новобранцах. Томи, пойдем к нам в кабинет, выпьем кофе или еще чего, – Ганна метнула взгляд на Лана.

       – Я скоро к вам присоединюсь, – послушно пропел Лан и удалился.

       Подруги прошли в общий кабинет брата и сестры, который выделил им отец для работы. Томира потеряла дар речи от восторга. Она помнила это помещение темным и безжизненным, в нем хранились старые вещи и огромные шкафы с архивными записями. Ганна вложила в него свою душу. Теперь она смотрела на чистый, светлый и уютный кабинет — так и не скажешь, что он принадлежит хранителям, которые всецело заняты спасением мира и наведением порядка, после недавнего вторжения. Ганна гордо пробежалась по нему взглядом и предложила Томире сесть на бархатный мягкий диванчик. Она налила кофе в две чашечки и спросила:

       – Ну как ты? Как Рогнеда? Сейчас все так перевернулось, прошли те беззаботные времена.

       Томира отпила кофе и почувствовала себя немного лучше.

       – Да, ты права. Мне этого не хватает — наших беззаботных встреч... Рогнеда держится, постоянно в библиотеке — работает там сверхурочно и все время читает. Каждый старается отвлечься, как умеет.

       – А ты как отвлекаешься? Пишешь?

       – Стихи сейчас не идут. Я теперь тоже работаю, в мастерской, где раньше работал Мирион.

       – Серьезно? Тебя взял Вельмир?

       Томира успела отхлебнуть новую порцию горячего напитка и это было очень не вовремя. Она откашлялась и пристально посмотрела на подругу.

       – Ты знаешь Вельмира?

       – Конечно. Мирион постоянно о нем говорил. Они были близки. Мне кажется, Вельмир стал ему, в некотором роде, отцом...

       – И ты молчала! Почему он мне не рассказывал? – Томира почувствовала укол ревности.

       – О, подруга, ты тогда была увлечена Иданом, вероятно он чувствовал, что тебе это не будет так интересно...

       Теперь Томиру укололо чувство вины. Ганна поинтересовалась, словно бы между прочим:

       – Как он, кстати, Идан?

       – Мы разговаривали недавно...

       – О, даже так? Интересно... – протянула подруга, отпивая кофе. – Я слышала, его заключили во дворце и нанесли антимагическую печать. Мне даже жаль его. – Она поджала губы. – Но я уверена, что он справится со всем этим.

       Томира вздохнула с облегчением, наверное, сейчас только эти меры могли уберечь Идана от ошибок. Он успел стать для нее близким человеком и ей было сложно принять то, что она так ошибалась в нем. Она ведь даже сейчас продолжала мысленно оправдывать его, пускай и не здоровое, стремление сохранить их мир... что и говорить, она даже старалась понять его излишний, неутолимый интерес к первой расе.

       – Так как во мне течет кровь многомирца, – начала она, – Идан смог связаться со мной с помощью силы мысли, и мы поговорили. Ты знаешь, что фанатичная одержимость чем-либо, никогда не приводила ни к чему хорошему. Хорошо, что его родители приняли эти меры. Они великие люди, они честны и справедливы. Энон и Ладия не стали скрывать нездоровую увлеченность их сына, которая чуть не привела к большой катастрофе. Они прекрасно знали, что Идан отличный манипулятор и случись с ними что-то, он действительно мог повести людей не в ту сторону, будучи полностью уверенным в своей правоте. – Томира подумала немного и добавила: – Я полагаю, ему предстоит многое переосмыслить, чтобы вновь заслужить доверие. Он хороший человек, правда, но в его положении, даже один неверный шаг, может разрушить множество жизней.

       Ганна взяла ее за руку. Ее улыбка была искренней и доброй.

       – Он справится. Ты главное не переживай из-за него больше положенного. Я знаю, что тебе тяжело. Все мы иногда слепо кому-то доверяем и обжигаемся... это жизнь. Но и ты со всем справишься.

       – Спасибо. – Томира посмотрела на потолок, чтобы осушить накатывающие слезы.

       Ганна крепче сжала ее руку.

       – Томи, когда мы найдем Мириона, все встанет на свои места. Все будет хорошо. Только, ты уж постарайся не обижать его больше. Он слишком близко воспринимал любые ваши размолвки, поверь. Кому ты думаешь он плакался в жилетку? Лану? О, я тебя умоляю!

       Ганна улыбалась, но Томира заметила блеск в глазах подруги, казалось, слезы вот-вот вырвутся наружу, но прошло мгновение и ее глаза вернулись в свое обычное состояние.

       – Ганна, я тебе обещаю, что не обижу его. Я была глупой и слепой, и поверь, я уже много раз корила себя за это.

       – А я тебе обещаю, что он найдется. Главное, мы теперь наверняка знаем, что он жив.

       Томира провела с друзьями еще пару часов. Они бы так и сидели до утра, но девушка не хотела больше отвлекать их от дел. Попрощавшись, она уехала из поместья. Птицы уже отпели оду заходящему солнцу и смолкли. Настало время квакающих лягушек и сверчков. Тьма настойчиво поглощала улицы Гаяния-Гэллы, обещая: кому безмятежное забвение, а кому — тревожные сны. Не смотря на поздний час, Томира решила отправиться в мастерскую, в надежде застать там Вельмира и поговорить с ним о Мирионе. Ей хотелось снова и снова слышать и произносить его имя. На этот раз она надеялась, что собеседником ей будет не пустота комнаты, а живой человек, хорошо знавший его.

       Дверь в мастерскую была открыта. Колокольчик звякнул и звук эхом пролетел по помещению. Томира уже знала откуда появится Вельмир. Он всегда спускался с чердака. Так и произошло. Он приоткрыл дверь и грубовато сообщив незваным гостям в щель о том, что мастерская еще закрыта, посоветовал убираться подальше.

       – Господин! Это я, Томира. Вы заняты?

       Тишина затянулась, но вскоре Вельмир, все-таки, вышел к ней. Он уже успел переодеться в домашнюю одежду. В руках он держал перо и лист бумаги, на котором она успела заметить начатый список предстоящих закупок.

       – Что тебя привело сюда так поздно? О, ты принесла иномирскую траву? Это хорошо.

       Томира вытащила из кармана мешочек с ценным содержимым и передала его ялиниму.

       – Я бы хотела с вами поговорить... о Мирионе. Говорят, вы были близки. – Она помолчала еще немного, подбирая слова. – Мне его очень не хватает.

       Вельмир внимательно смотрел на нее, оценивая ее состояние. Он шумно выдохнул и подошел к шкафчику, в котором хранились настойки. С самых дальних рядов, он достал склянку с вязковатой жидкостью цвета лаванды и пару рюмочек. Предложив ей одну, он взял вторую и сел на стул. Томира последовала его примеру. В помещение было достаточно темно, лишь пара свечей потрескивали на столе, создавая вокруг таинственную атмосферу. Вельмир долго молчал, собираясь с мыслями, но вскоре, он сказал, больше себе под нос, чем ей:

       – Ты была очень важна для него. Он давно был к тебе неравнодушен.

       Сердце пропустило удар. Томира залпом выпила предложенную жидкость, которая теплом разлилась внутри, и голова стала легче. Она проморгалась, освобождая глаза от надоедливых слез.

       – Знаете, я всегда это чувствовала, но воспринимала его любовь, скорее как дружескую привязанность, чем что-то большее. Я и сама думала, что отношусь к нему так же, но... Лишь когда я поняла, что теряю его, я осознала всю глубину чувств, которые на самом деле заполняли мою душу. Иногда, чтобы понять ценность чего-то в нашей жизни, нам необходимо это потерять. Я была так слепа. – Она подставила рюмку Вельмиру, который уже наливал себе вторую порцию настойки и продолжила: – Он самый замечательный, умный, заботливый. Как же мне его не хватает. – Последние слова смешались со всхлипываниями и больше походили на бессвязные рыдания.

       Вельмир похлопал ее по спине.

       – Ну-ну. Главное, что ты все поняла. Он, знаешь ли, был очень обижен тобой, когда ты его обвинила в применении к тебе своей силы.

       Настойка уже вскружила Томире голову, но от нее не ускользнул тот факт, что после их последнего разговора, Мирион вряд-ли бы успел обсудить это с Вельмиром. Нулы тогда напали на Гаяния-Гэллу...

       Вельмир покосился на часы, а потом — на дверь чердака.

       – Погоди немного, я скоро вернусь.

       Он взял мешочек с иномирской травой, принесенный Томирой, и ушел в свое логово. Когда он вернулся, Томира поставила рюмку на стол и пристально посмотрела на него.

       – Откуда вы об этом знаете?

       – Ты о чем?

       – О том, что он был обижен мной, когда я его незаслуженно обвинила.

       Вельмир явно смутился. Желваки заходили на его скулах. Он нахмурился и с укором посмотрел на настойку лавандового цвета. Томира ждала. Вельмир, наконец, заговорил:

       – Боюсь, тебе это не понравится.

       – Продолжайте.

       – В тот день, когда нулы напали на нас, я поспешил в свою мастерскую, чтобы запастись лекарствами для людей. В какой-то момент, по пути сюда, я обнаружил Мириона, сидевшего прямо на земле, около открытой бреши. Он подвергся нападению. Я подбежал к нему, но он даже не узнал меня. Мне пришлось уговорами заманить его сюда и спрятать. Я не стал его отдавать другим ялинимам — я, можно сказать, один из лучших в целительстве. Да и дело не только в этом...

       Томира жадно проглатывала каждое слово, которое исходило от собеседника. Она боялась даже моргнуть. Внутри все похолодело, дрожь пробежалась по спине. Вельмир надолго замолчал и она не выдержала:

       – В чем дело?

       – Он ничего не помнит. Он все еще слаб, что тоже не хорошо. Лишь изредка его память возвращается к нему и то, обрывками. В такие моменты, он говорит про тебя, про ваш последний разговор, про какого-то многомирца и ялинима, что забрал его память, но всякий раз, когда я начинаю прислушиваться и вникать, он снова теряет себя.

       Слова Вельмира словно из-под толщи воды доносились до Томиры. Она не могла поверить в то, что слышит. Ялиним продолжал:

       – Все остальное время, он абсолютно лишен воспоминаний о своей прошлой жизни. Мирион никому не доверяет, только мне он позволяет находиться рядом с собой. Я хотел отдать его на лечение в лазарет и пригласил своего друга, тоже хорошего целителя, чтобы он помог мне отвезти его, но... Мирион вдруг устроил настоящий погром, перевернув всю мебель. Он отказался ехать. Я даю ему иномирскую траву, помогающую восстановить его память, но у нее накопительный эффект и нужно время, поэтому я и решил, что пока ему будет лучше оставаться со мной. Я лишь пытаюсь помочь ему.

       – Почему вы думаете, что память вернется к нему, если держать его взаперти? – спросила Томира совершенно неровным голосом. – Может если он будет видеть близких людей, процесс возвращения памяти ускорится, вы не думали об этом? Где же он?

       – Перед нападением на Эриту, у Мириона как раз отняли силу. А как всем известно, чтобы полностью потерять свои способности, нужно время. Когда его дар уснет крепким сном, тогда, я думаю, он и сможет все вспомнить, так как примененная к нему магия тоже потеряет свою силу.

       – Где он? – настойчиво повторила Томира.

       – Томира, не стоит...

       – Где он? – снова прорычала она. – На чердаке, верно? Он все это время был тут, у меня перед носом, а вы молчали!

       – Я лишь хотел как лучше. То, что он представляет из себя сейчас, весьма отличается от прежнего Мириона. Да и до этого разговора, я и знать не знал, что именно ты чувствовала все это время. Я хотел дождаться, когда он все вспомнит и потом рассказать тебе...

       – Пустите меня к нему!

       Сердце Томиры бешено колотилось. Она готова была проломить этому огромному ялиниму голову, если он откажется впустить ее внутрь. Он, вероятно, почувствовал это. Грузно поднявшись, он еще раз взглянул на нее и покачал головой.

       – Ты сама попросила.

       – Скорее.

       Томира поднялась по ступенькам, вслед за Вельмиром. Он провернул ключ и аккуратно приоткрыл дверь. Внутри царил мрак, который разбавлял лишь перламутровый свет болотных пузырьков, неспешно перемещающихся по комнате. Она увидела кровать, в которой лежал он, Мирион. Ялиним спал. Томира кинулась к нему, упав на колени у изголовья кровати. Она боялась дотронуться до него, не веря своим глазам, лишь поднесла к его лицу свою дрожащую руку. Ему что-то снилось, он хмурил свои темные густые брови, дыхание было неровным. Она сказала Вельмиру, не поворачиваясь:

       – Оставьте нас, пожалуйста.

       – Томира, я не могу. Это небезопасно для тебя.

       – Прошу. Пожалуйста, Вельмир. Он не навредит мне.

       Томира услышала, как дверь тихо закрылась. В комнате остались только они вдвоем. Она быстро осмотрелась. В дальнем углу чердака стоял стол для работы, заполненный книгами и записями, стул, а рядом — кровать Вельмира. Томира поняла, что ялиним перебрался жить сюда, чтобы присматривать за Мирионом. Вот, почему он не открывал мастерскую. Девушка прикоснулась к лицу ялинима и ощутила жар. Она тихо прошептала:

       – Прости меня за все. Мой милый маяк, что заботливо освещал мою жизнь долгие годы. Мирион, я ведь люблю тебя, слышишь? Люблю... Очнись, пока я не передумала.

       Мирион не реагировал. Она аккуратно положила голову ему на грудь и слушала, как бьется его сердце. Он был жив — это главное, с остальным они справятся. Пускай он никогда не вспомнит ее, главное — он был жив. Она вдруг почувствовала, что его сердце забилось чаще. Гулкие удары уверенно набирали ритм и она отстранилась, увидев, что он  открыл глаза и смотрит на нее. Ей показалось, что в его взгляде не было узнавания. Она отняла руку и прошептала:

       – Мирион, это я, Томира. – Начала она осторожно. –  Ты меня не помнишь, но мы с детства были близки... После того, как ты спас меня от нула, прошло несколько месяцев. На улице зима... Помнишь, ты хотел, чтобы мы отправились к нашему дубу? Помнишь? Так поправляйся же скорее и мы пойдем к нему. Я расскажу тебе все свои секреты, как раньше, а ты мне — свои.

       – Томира...

       Хриплый осипший голос Мириона заставил ее вздрогнуть. Она добавила:

       – Мы дружили с тобой с шести лет. Выросли в одном приюте. Многое пережили вместе...

       – Да что ты там все лепечешь? – не выдержал ялиним.

       Томира потеряла всякую надежду — он действительно не помнил ее. Она ждала, что Мирион начнет злиться, может даже оттолкнет ее, но ей уже было все равно. Она молчала, а он лишь вопросительно смотрел на нее, изучая, словно бы и правда видел впервые.

       Томира смотрела в его глубокие глаза-океаны, полные воды и песка, и вдруг, новые строчки вдруг возникли в ее голове. Они требовали, чтобы она озвучила их, выпустив на свободу. Она сделала глубокий вдох и заговорила тихим голосом:

Смерть ничто, если рядом ты.

Наша жизнь, точно те цветы...

Солнце есть, есть у них вода —

Не умрут они никогда...

 

Если этого их лишить,

То не смогут и дня прожить.

Смерть ничто, если я — цветок,

А ты — луч мой, воды глоток.

       Слова повисли в воздухе на миг и устремились ввысь, покорять просторы их мира, а потом и других миров. Это были простые слова, но у них была душа. Томира опустила глаза. Мирион все еще молча смотрел на нее. Она добавила:

       – Знаешь, я поняла кое-что: жизнь очень изменчива, непостоянна, но если любимый человек рядом, то можно пережить что угодно. Одиночество — вот наш заклятый враг. Я говорю о пустоте, которая становится нашим вечным компаньоном, если мы теряем наших родных... – Она поняла, что ей сейчас необходимо забиться в каком-нибудь темном углу, чтобы хорошенько осмыслить все произошедшее. – Мирион, я сейчас уйду, но если ты что-то вспомнишь, то только позови и я сразу же вернусь. Пустота мне не по душе...

       – Томира, хватит!

       Мирион смотрел на нее в упор. Голос его обрел прежнюю силу. Он тяжело дышал, она видела, как все его тело напряглось. Его последние слова вызвали у Томиры чувство отчаяния, губы ее уже готовы были задрожать от нервного напряжения, и она мысленно молила их оставаться неподвижными и не выдавать ее эмоций. Глаза щипало от накатывающих слез, и она надеялась, что он не заметит их предательского блеска. Его же глаза буквально искрились и Томира чувствовала, как внутри у нее все сжимается от их пронзительности. Она смотрела в них и видела тягучий янтарный мед, от сладости и горечи которого, можно было сойти с ума, и глубокий лазурный океан, в котором бушевали страсть и буря, в котором она так жаждала утонуть. Она не смела отвести взгляд, решив быть сильной до конца, что бы он не сказал дальше. Мирион долго изучал ее лицо, потом слегка придвинулся к ней. Она ощутила его родной аромат, разбавленный нотами розового перца, мускатного ореха и сладко-горькой корицы. Он прошептал, все так же глядя ей в глаза:

       – Хватит болтать. Просто поцелуй меня. Сколько сказок об этом ты читала мне в детстве, забыла что-ли? – улыбнулся он. – Ты так много говоришь, но ведь твой поцелуй сказал бы намного больше.

       – Небеса... Ты все помнишь! – поразилась она, чувствуя, как начинают гореть ее щеки.

       – Томира, хватит болтать! Целуй уже. – Не выдержал ялиним.

       Так она и сделала. Мир распался еще на тысячи миров. Мирион тут же заключил ее в свои объятия, уверенно притянув к себе. Она задрожала, обнимая его шею. Она целовала его. Сон ли это? Томира чувствовала его губы, их тепло и нежность, любовь и страсть, голод и силу. Мирион жадно целовал ее в ответ, шумно вдыхая воздух. Он еще сильнее прижал ее к себе и Томира готова была поклясться, что ее сердце вот-вот остановится, не выдержав такого обилия переполнявших ее чувств. Она и не подозревала, какой он сильный. Его руки все крепче сжимали ее, дышать становилось трудно, но ей этого было мало. Она отстранилась на мгновение, чтобы взглянуть в его глаза и только поразилась тому, как он смотрел на нее: безумное желание, пожар таились в них все это время, а он так старательно прятал их. «Какие же у него невероятные глаза!» –  думала Томира и совершенно недоумевала, как она могла отрывать от них взгляд раньше. Она вдруг осознала, что он узнал ее с самого начала. Иномирская трава подействовала... или же его магическая сила, наконец, уснула. Да он же просто издевался над ней! Она залилась смехом.

       – Мирион, мне столько нужно рассказать тебе! Наконец-то! Такое чувство, что все это время я была лишена кислорода, – проговорила она на выдохе.

       В ответ он улыбнулся, вызвав тем самым у Томиры новый шквал мурашек.

       – Иди же ко мне, – прошептал он.

       Любовь — вот что она чувствовала. Теперь она не сомневалась. А вместе с любовью, внутри нее океанскими волнами бушевала песня лавиний. Сейчас они пели только для них. Томира была уверена, что Мирион тоже их слышит, просто немного иначе. Они пели, восхваляя их за эти высокие вибрации, за эту кристально-чистую энергию.

Глава 49

Сильные тоже умирают

«Солнце приветствуют тысячи глаз подсолнухов!

Солнце для них — это Бог, что не прячет лик.

Им невдомек, что огнем Божество их наполнено,

Пусть преклонятся, а нет, так сгорят как тростник.»

       Данте в глубокой рассеянной задумчивости сидел на лужайке, словно бы убаюканный размеренным жужжанием трудолюбивых пчел и неотрывно смотрел на поле с желтыми подсолнухами. Яркий солнечный круг прямо над ним, старательно прогревал землю и его голову. Пахло прелой, распаренной травой и цветами. Бабай вспоминал. Он вспоминал то, о чем, казалось, давно забыл. О чем не решался рассказать ни одному теяриту. Теперь, образы тех далеких дней с новой силой предстали перед его мысленным взором. Он снова видел перед собой тех существ, которые были первыми гостями их обители — междумирья. Он снова видел первобытных теяритов, которым не повезло столкнуться с ними — бабаями. Данте хорошо помнил, как они поступали с первыми людьми. Они считали, что имеют право распоряжаться их короткими жизнями как хотят. Духи не обучали первых теяритов — они похищали их жизни, забирая сразу всю энергию и тут же забывали об их недавнем присутствии. Бабаи не ведали, что творят. Ведь никто из новоиспеченных теяритов не возвращался назад, в свою реальную жизнь и не рассказывал о них, бабаях, в хорошем или плохом свете. Никто о них просто не знал. А те, кто имел счастье избежать участи быть убитым бабаями, даже если и силился рассказать остальным, то никто его не мог понять. Люди были совсем еще молодыми, ничему не обученными созданиями. У них еще не было возможности членораздельно рассказать другим, что за опасности могут поджидать их там, в неведомом для них мире.

       Так шли недели, месяцы, годы... Бабаи заметили, что слабеют. Они стали практически прозрачными и невесомыми, даже по меркам духов. Они совершенно не понимали, что с ними происходит.

       Когда Данте совсем ослабел и приготовился окончательно исчезнуть, тогда-то он и встретил его, теярита, который смог дать ему ответы. Молодой юноша, еще не знающий цивилизованной речи, напуганный, как и все остальные, маячил перед глазами бабая. Тогда Данте подошел к нему, встал прямо напротив и приготовился было осушить беднягу, но в этот самый момент его осенило, и новое его знание передалось и остальным бабаям. Он смотрел в широко раскрытые светло-серые глаза молодого теярита и соображал, пока тот, роняя слезы, покорно ждал своей участи. Данте понял, что не только жизненная энергия этих маленьких человечков является необходимой для них пищей, а еще и память о них, бабаях. Только так они могли продолжить свое существование — подружиться с теяритами и начать помогать им, не губя, а поддерживая их жизни. Память о них — вот чего им недоставало все это время...

       Прошло много лет, прежде чем духам удалось наладить контакт с людьми. Только вот те, на каком-то подсознательном уровне, продолжали относится к ним с опаской. Как выяснилось, общая духовная память была доступна не только им, бабаям, но и этим маложивущим существам — людям, пускай они и не осознавали этого в полной мере. Глубоко внутри теяриты продолжали бояться их, но с этим бабаи уже ничего не могли поделать.

       Данте не сразу заметил, как к нему подсел Сиум, а точнее, его старший брат — Хоакин. Какое-то время, он разделял меланхоличное настроение Данте, но вскоре, решился нарушить молчание:

       – Ты тоже все вспомнил?

       Данте все еще не мог собраться с мыслями. Поток старых и новых знаний заполонил его голову, и тот хаос, который там теперь царил, не давал ему в полной мере испытать те или иные эмоции. Данте снова и снова прокручивал в голове шепот, который он и остальные бабаи слышали в мире нулов. Что-то говорило с ними, но что именно, он не знал. В чем Данте не сомневался, так это в том, что глас таинственного вещателя, откликался в его собственном сердце и оно соглашалось с ним. Глас снова и снова нашептывал духам: «Вспомните кто вы такие. Время пришло. Вспомните кто вы такие и сделайте выбор: дожить свои призрачные жизни трусливыми душонками в недрах междумирья, пока каждый кто помнил, не забудет вас... или же спасти тех, кто помнит и умереть достойными и прощенными. Вспомните, кто вы такие...»

       И они вспомнили. Морок рассеялся и бабаи перестали быть просто бабаями — междумирскими духами, они снова стали теми, кем были всегда — аринитами.

       – Данте?

       Голос брата вырвал его из омута воспоминаний. Он рассеянно пожал плечами и ответил:

       – Нет, я думаю, что еще многие воспоминания продолжают скрываться в потемках моего разума. Они, не привыкшие к тому, что имеют право на существование, еще словно бы прячутся под дымкой забвения. Но теперь я многое помню. Что думаешь, брат? Создатель немного оттаял и решил, наконец, смилостивиться над нами?

       Хоакин не решался смотреть в глаза своему младшему брату. Он внимательно изучал перья на своем плаще.

       – Не знаю. И мы вряд ли когда-нибудь узнаем о том, что он думает, но перемены обрушились на нас и теперь нам нужно привыкнуть к тому, кто мы есть сейчас и... кем мы были раньше.

       – Я думаю, все изменилось после того, как мы помогли людям. Мы сделали выбор, пошли на жертву и уничтожили тех, кого сами же и породили. И я был уверен, что мы действительно, прямо на месте и умрем, исчезнем, канем в лету, но...

       – Я тоже готовился к такому исходу. Кто бы мог подумать, что вместо того, чтобы отдать нулам свою энергию, мы испепелим их своим жертвенным светом. –  Усмехнулся Хоакин, не веря своим же словам.

       – Не перестаю удивляться ироничному нраву судьбы. – Хмыкнул Данте. – Наша карма стала чище и это вернуло нам часть наших воспоминаний. – Он сделал глубокий вдох, явно оттягивая свой следующий вопрос, но все-таки решился и спросил, повернувшись к брату: – Хоакин, скажи, ты хоть раскаиваешься за то, во что превратил нас и наши жизни?

       – Раскаиваюсь ли я? Да ты, верно, шутишь! Такого жестокого и бессердечного Создателя еще поискать... Я планирую выбраться отсюда и уничтожить его творения. Стереть все, что он создал.

       Данте тяжело вздохнул, не веря своим ушам. Он отвернулся. В его мутно-серых глазах застыли слезы обиды, а лицо искривилось от боли и разочарования. Он процедил:

       – А ты не изменился. Все такой же умалишенный идиот. Я, дурак, потакал тебе тогда, но теперь не буду, делай, что хочешь, но без меня. Мы были первыми, мы виноваты в том, что породили зло, нам и отвечать.

       Хоакин нервно заерзал.

       – Ладно, ладно. Не горячись... – Он снова поежился под пристальным и тяжелым взглядом своего младшего брата. Стерев притворную улыбку с лица, он нырнул в пучину своих мыслей. Было видно, что внутри него бушует пламя отчаяния, но он нашел в себе силы, чтобы продолжить говорить спокойно. – Я понимаю, что натворил и очень сожалею об этом. Я своими же стараниями, увековечил свое имя в истории, оскверненное такими определениями, как: обезумевший и жестокий деспот. А я просто не ведал, что творил! Да, я хотел власти и признания, но Данте, мой дорогой брат, вспомни, сколько мне было, когда я взошел на престол? Я был глупым и избалованным юнцом, а все вокруг только пресмыкались предо мной, старательно поливая и взращивая это неправильное зерно, и никто из старших не смел отвесить мне добротного подзатыльника... может тогда история сложилась бы иначе... Да, я несу на себе большой грех и вину за тысячи сломленных жизней. Все вы были вынуждены кануть в бездну беспамятства и оставаться заключенными в междумирье многие века — ни живые и ни мертвые. Я не знаю, что мне теперь делать со всеми этими воспоминаниями, свалившимися на меня тяжким грузом.

       Хоакин запустил руки в волосы, словно бы силясь выдрать их со своей грешной макушки. Данте помолчал немного, потом, все-таки, сказал:

       – Я рад, что ты одумался и решился мне помочь тогда. Ведь после твоего решения, за тобой последовали и все остальные. Но одного я не понимаю, они должны были ненавидеть тебя, но все равно, пошли за тобой...

       – Видимо, вести за собой остальных — мой первостепенный дар, которого у меня не отнять. –  Улыбнулся Хоакин, пожав плечами. –  Мы всегда чувствовали друг друга, живя призраками в междумирье, ты же знаешь. От них не укрылось мое истинное намерение все исправить. Когда я ответил на зов, они последовали моему примеру. – Хоакин усмехнулся чему-то и добавил: – Да и как я мог оставить моего младшего брата. Я был удивлен, увидев тебя, узнав тебя в тот миг. Сотни тварей облепили твое эфирное тело... Я не мог отступить, сделать вид, что все еще ничего не помню и не слышу гласа посланника нашего отца. Тогда-то, остальные почувствовали мое намерение и их души, вероятно, простили меня и последовали моему примеру. – Хоакин произносил это так, словно бы сам не верил в это. – Знаешь, что было со мной, первые несколько дней... или лет, я точно и не знаю, после того как я исчез? А ведь я покинул наш мир первым, что было предзнаменованием конца и да, очень ироничным стечением обстоятельств. Я очнулся, вокруг меня никого не было...

Глава 50

История Хоакина

       ...Сверлящая глазницы тьма, все больше и больше старалась заполнить существо, которое только что прибыло в ее владения. «Кто ты? Что ты?» Кружила тьма, вопрошая нового почтенного гостя. «Сильные тоже умирают, сильные тоже умирают», шептала она без конца, то-ли издеваясь, то-ли удивляясь этому...

       Хоакин находился в невесомости. Словно в какой-то черной, обволакивающей пустоте висело его эфирное тело. Все случилось так внезапно, что ему потребовалось достаточно много времени, чтобы собраться с мыслями и восстановить хронологию минувших событий, после которых он оказался в этом жутком пустом месте. Он помнил, как после очередного набега на мир глупых существ, с которыми им не пришлось долго возиться, он, в приподнятом настроении, отправился со своим младшим братом в зал советов, дабы отметить очередную победу и продумать дальнейшую стратегию. Они добились больших успехов в завоевании новых миров и подчинении себе их жителей. Дары каждого завоеванного мира лежали у их ног, что предзнаменовало большой скачок в развитии их, аринитов, цивилизации. Хоакин был счастлив. Вот и еще один мир в его руках. Но вдруг все померкло и он оказался в этом месте. Он не понимал, что произошло и жадно вслушивался в шепот тьмы, которая снова и снова повторяла ему: «сильные тоже умирают». Хоакин не мог поверить в то, что он просто умер. Он еще не добился беспрекословного подчинения тысячи миров. Он не мог вот так взять и умереть. Он даже не помнил, как именно это случилось...

       По ощущениям прошли долгие десятилетия. Тьма вокруг него не успокаивалась и продолжала торжественно приветствовать его. Время для нее не существовало — пока он был в ней, она не могла игнорировать гостя. Это становилось пыткой. Он кричал ей, умолял ее замолчать, предлагал ей просто покончить с ним и забрать его душу — все, что угодно, только пусть подарит ему мгновенье тишины. Но тьма была глуха к крикам почтенного гостя, она лишь желала восполнить свой бесконечный голод одиночества и нет, конечно, она не собиралась замолкать.

       «Сильные тоже умирают. Сильные тоже умирают. Сильные тоже умирают.»

       Хоакин вдруг вспомнил о том, кто создал его и кто, вероятно, отправил его в это место. Он злился на своего Создателя. Ярость заполняла все его существо. Он чувствовал себя преданным. Он кричал ему: «Ты создал меня таким! Ты дал мне эту душу, эти желания и страсти! Как ты можешь так издеваться над своим созданием? О, ты намного, намного бессердечнее меня и это тебя ждет вечная пустота!» Но Создатель не отвечал ему, только чернильная тьма не оставляла своего дорогого гостя без внимания.

       «Сильные тоже умирают. Сильные тоже умирают. Сильные тоже умирают.»

       Хоакин больше не реагировал на шепот тьмы. Его охватило отчаяние. Пустота уже почти полностью слилась с его существом. Он ждал. Ведь рано или поздно все должно закончиться. Ведь он будет прощен. Прощен? Хоакин удивился этой мысли.

       Еще несколько десятилетий молчания. Его душа больше не чувствовала ничего. Только почему-то слезы катились по его эфирным щекам.

       Хоакин наконец открылся своему Создателю. Он зашептал, неучтиво перебивая гостеприимную тьму:

       «Ты создал меня не наполненным сосудом. Я был чистым пергаментом, не проросшим семенем, не знавшим скверны существом. Я сам наполнил себя тьмой, я сам страстно желал объединиться с ней, а ты лишь исполнил мое желание. Ты дал мне то, чего я так жаждал. О, великий, ты был так добр к своему неблагодарному созданию. Ты был так мудр, и все-таки, по-родительски уступил мне и исполнил мое желание. Прости меня. Я получил то, о чем просил тебя, устраивая детские истерики и круша все вокруг. – Хоакин помолчал немного и продолжил еще тише. – Но сейчас я желаю лишь твоего прощения. Я был злой кусачей мошкой, мнившей себя властительницей миров. Как же я был мал и жалок. Прости меня, отец мой. Прости своего скверного сына. Это все, о чем я прошу...

       Хоакин посмотрел на своего брата, не смеющего сделать вдох и улыбнулся ему.

       – И тонкая нить света озарила пространство. Я зажмурился от жгучей боли. Мои глаза забыли, что такое свет и мне понадобилось еще очень много времени, чтобы привыкнуть к нему. Тьма кричала. Она злилась на меня, ведь я разрушил ее мир. А я все продолжал молить Создателя о прощении. Постепенно, все новые и новые нити света поражали мою сетчатку, и я плакал. Я плакал от боли и счастья... Так я и оказался в междумирье. Я решил назвать себя Сиумом, чтобы помнить: «сильные тоже умирают». Я умер в своей силе, чтобы возродиться в своей слабости. А потом я все забыл. Только имя эхом напоминало мне о том, что я пережил во тьме.

       Данте долго молчал, слезы текли по его лицу. Одна слеза упала на его плащ, который стал светлее, а перья, из вороньих теперь больше походили на лебединые. Он снова нахмурился и сказал:

       – Я тоже помнил лишь свое имя, когда осознал себя здесь. – Он пожал плечами. – Знаешь, я не испытывал ничего подобного, хотя тоже заслужил этого... Но, если ты нес наказание за свои грехи, почему же те, кто не поддерживал тебя, тоже исчезли? Дети, женщины, старики?

       – Я много думал об этом, у меня было достаточно времени. – Он невесело усмехнулся. – Наверное потому, что ни один аринит не попытался остановить меня. Наверное, только ты был тем лучом света, к которому я был слеп, но все-таки, хоть ты и пытался меня образумить, ты продолжал вместе со мной творить злые деяния. Никто больше не посмел противостоять тьме, которую я гордо нес в своей душе, щедро распространяя на остальных. Вероятно, Создатель увидел этот изъян в наших душах и разочаровался в нас. Мы были первыми его детьми и так подвели его. Оставь он остальных, все бы повторилось вновь... С другой стороны — да, мы лишились наших тел, но не случись этого, мы все-равно уже давно бы умерли. Наши души обнажились, сбросили оковы и продолжили жить, пускай и в междумирье. Создатель был более чем милостив к нам.

       Данте вдруг хрипло рассмеялся.

       – А ведь мы столько веков прислуживали самым слабым и беззащитным существам — людям. Так или иначе, но нам пришлось исполнить волю Создателя — обучать и оберегать его младших детей.

       – Да, они весьма беззащитны и слабы, но сила их душ могла бы противостоять нашим. Справедливость Создателя. – Только и сказал на это Хоакин. Он с прищуром посмотрел на брата, – ты хотел бы встретиться с ней?

       – Нет. Пускай лучше я останусь для нее героем, а не первородным грехом... Да и связи разрушились, мы больше не можем видеть или ощущать их. Но я буду скучать по ней и по всем моим подопечным.

       – И я... – с неподдельной грустью сказал Хоакин. – Как ты считаешь, их способность жить в междумирье вернется к ним?

       – Думаю да. Не мы были источником их силы, просто из-за того, что мы разорвали связь, они претерпевают кризис, но сила вернется к ним.

       – Как же они без нас? – Усмехнулся Хоакин.

       Данте пожал плечами. Его улыбка стала печальной.

       – О, мой дорогой брат, мы дали им достаточно знаний, чтобы они перестали, наконец, терять ориентир. Сколько можно с ними нянькаться... Справятся.

       Хоакин согласно кивнул.

       – Кстати, что случилось с твоим голосом?

       Данте улыбнулся, глядя на поле подсолнухов, вспоминая...

       – Когда ты вдруг исчез, прямо перед моими глазами, я испытал самый настоящий ужас. Я долго кричал, звал тебя до хрипоты. Я исчез вслед за тобой, лишь мой крик остался там, превратившись в эхо, в шепот ветра... Так я и лишился голоса. – Данте усмехнулся удивленному взгляду брата. – Да, я любил тебя, даже несмотря на то, что ты был умалишенным идиотом. Я любил тебя...

       Данте медленно, с наслаждением вдохнул ароматы разнотравья. Он снова повернулся к брату, который явно о чем-то задумался.

       – И что дальше? Что нам теперь делать?

       – Я не знаю, но уверен, что ты тоже слышишь зов, мелодию истинной любви — лавинии все это время старались докричаться до нас, чтобы напомнить, кем мы были раньше, но мы веками были глухи к их плачу по нам. Цветы, хранящие души наших предков. Цветы — пропитанные нашей силой и общей памятью. – Хоакин вздохнул, вспоминая эти прекрасные преданные цветы. – Сначала мы посетим остальных наших созданий, чтобы очистить свои души от оставшейся скверны, а потом...

       – А потом мы умрем. – Заключил Данте.

       – Не умрем, а познаем новые грани междумирья. – Заметил старший брат.

       – Я счастлив снова быть рядом с тобой, Хоакин.

       – И я, Данте.