Будни молдавского стройотряда -5

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Под скамейкой лежал драный и невероятно тощий котенок с шерстью,
торчащей в разные стороны. Милосердные "булгарки" подкармливали его,
со страхом наблюдая, как он ест. Казалось, котенок испустит дух,
пережевывая кусок колбасы.

- Уйди, гадкая тварь - брезгливо отпихнула его Дина.  - Ой, девчонки,
я не могу его видеть. Этот котенок такой же противный, как молдавашки
- выразила она отношение к представителям местной фауны и населения.

Жене стало тошно сидеть с этими "приятными во всех отношениях дамами",
и он направился к зеленому, одноэтажному деревянному зданию, о
назначении которого легко можно было догадаться по огромному скоплению
мух. Здесь, сидя над дырками, парни и девушки делились своими
проблемами между собой, иногда перекликаясь с противоположным полом.
Обстановка располагала к раскрепощенности.

Женя вернулся на скамейку. Разговор продолжался в том же духе, но с
другими главными лицами.

Дина: Я этого Пьера Безухова с детства не любила. Квелый какой-то.

Маня: Точно. И Болконский тоже.

Элла: А может и у него не стоял?

Снова смех.

"От Рината до "Войны и мира" добрались" - сообразил Женя. "Сказывается
обучение в вузе. Надо уйти, чтобы спокойно посплетничали на мой счет"
- подумал он, удаляясь.

А на скамейке разгорелся спор о какой-то косточке. Надя доказывала,
что это персик, но Дина была уверена, что это абрикос. Стороны так и
не пришли к общему мнению.

... 29 палата больше напоминала гостиницу. У Серого нашлась старая, но
не в смысле возраста, приятельница Лена, частенько ночевавшая с ним в
постели. Прерывая ваше воображение, уточняю, только ночевавшая.
Подруга Санька из "тормозов" тоже не обходила вниманием его жилище,
вместе с двумя товарками. Они размещались на кроватях Рината и Гоши.
Как-то Гоша, не выдержав близости женского тела и невозможности
что-либо сделать с этим телом, дал волю своему воображению и занялся
таким словесным поносом, что даже видавшие виды и слыхавшие много
всякого, разного "гопотушки" не выдержали. Отрядный "трудный
подросток" Света, успевшая в 16 лет сделать аборт в Казани, облюбовала
постель Искандера. На всех вечеринках и днях рождения она воротила нос
от спиртного, мол "буду я пить такую гадость". Но через некоторое время оказывалось, что она успела и выпить и прийти в такое состояние, что
только на коленях доползала до тазика, где облегчала свой желудок.

В качестве культурного отдыха для стройотрядовцев подразумевался
телевизор. Но он почему-то не принимал первую программу, заменив ее
кишиневской. Замена была неравноценной, ибо по-молдавски
стройотрядовцы научились только ругаться. Показывал и российский
канал, гнавший такую муру, что Жене хотелось дать каждому журналисту
по совковой лопате. Пусть бы лучше дерьмо разгребали, чем хвастали,
что мы стряхнули лапшу с ушей. Ее-то стряхнули, но вместо нее нам
грязь в уши засунули. А может эту лапшу мы на запас откладывали, для
наступавших голодных дней? Самой популярной среди зрителей являлась
программа румынского телевидения. Там показывали американские фильмы
на английском языке с румынскими титрами. Удивительно, но зрители
понимали сюжет, правда, каждый по-своему.

У Гоши, Кати, Нади, Серого и Лиды была общая, объединявшая их
проблема. Они купили 200-граммовые бутылочки коньяка "Белый аист" по
цене 350-граммовых. Не зная об этом, они любовались своими
сувенирного вида бутылочками, представляли, как они красиво будут
смотреться на столе, но узнав про обман, возненавидели свои покупки.
Продавщица, провернув свою аферу, ушла на больничный. Катя узнала ее
адрес и нагрянула в гости. Продавщица пожаловалась, что у нее крупная
недостача, которую необходимо покрывать, и вообще, жить становится
трудно. Катя посочувствовала ей и попросила вернуть деньги.
Представитель торговли пообещал сделать это - как только, так сразу.
Но проблема постепенно решилась сама собой. У Лиды бутылки украли.
Серый не выдержал искушенья и глубокой ночью выхлебал свой коньяк. Он
потом долго рассказывал о своих сладостных ощущениях и в
доказательство этого совал каждому под нос пустую бутылку: "Ты
понюхай, как здорово пахнет". Остальные решили прекратить
преследования нечистой на руку продавщицы.

Вместе с некрасивой "тормозухой" Ирой Гребенниковой, лидером по
собранным помидорам, приехал и ее брат - Леша. Тоже примечательная
личность: в двухместных штанах. Он был единственным мужчиной в отряде,
кроме командира Максима, а потому всегда работал на погрузке. В отряде
его берегли, как реликвию. Именно от него Женя впервые услышал
выражение - пошел звонить, что означало сгонять в сортир, где
музыкально, с трелями и переливами, опрокинуть содержимое желудка.
Голос у Леши был громкий. "Звонить пошел" - радостно сообщал он
знакомым и это было слышно даже в самых дальних уголках лагеря.

Выяснилось, что Леша и Филимон служили в одном полку, одного
стройбата. Сравнив этих, в общем-то разных людей, схожих лишь каким-то маниакальным стремлением выделиться из коллектива, Женя сделал вывод: "Не стройбат, а какой-то приют для душевнобольных".

Несколько слов надо сказать о ГКЧП. Когда по телевизору сообщили о
нем, зрители не выразили каких-то эмоций, все были растеряны.
Начальство отсиживалось у директора совхоза, чтобы получить какие-либо
указания. Но в жизнь лагеря ГКЧП перемен не внесло. Назавтра снова
предстояло работать. Филимон все же обнаружил свои политические
привязанности. - "Теперь скоренько надо Ельцина за решетку.
Ландсбергиса в компанию к нему". Женя молчал. Будущая ненависть к ЕБН
на тот момент не душила его.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Ринат из Казани привез с собой приемник и о падении ГКЧП Женя услышал
во время работы. Удивлению его не было предела. Приемник,
вчера изрыгавший хулу на Ельцина, сегодня обрушился на Янаева и
компанию. К этим метаморфозам трудно было привыкнуть, поэтому Женя
плюнул на работу и с улыбкой идиота уставился на источник информации -
"Вот это да!" Катя пыталась пробудить в нем, вечно дремавший интерес к
труду, но новости, сыпавшиеся, как снег на голову, из далекой Москвы
была одна интереснее другой: Павлов арестован, Пуго застрелился,
кто-то сбежал.

- Жаль, Ельцина не успели застрелить - подал голос остановившийся
рядом Филимон - Я от Янаева большего ожидал.

- Если бы ты добрался до власти, то многих бы пострелял. И меня в
первую очередь - заметил Женя, глядя ему в глаза.

- Мне так все знакомые говорят. А я хотел бы власть иметь. Я бы
порядок навел.

- Не успеешь, Филимон. Как только ты станешь наверх подниматься, я
тебя отыщу и убью. Я землю очищу от такой заразы, как ты.

- Ну-ну, посмотрим, кто кого убьет - закончил беседу борец за
коммунистический строй.

... В палате готовились отмечать юбилей Рината - 20 лет. Как всегда
там торчал Максим, привыкший пить на халяву. Плюс к этому сидели
Панама и Батя - приятели Санька. Батя - похожий на мускулистую
гориллу, ходил по лагерю или в кимоно или в какой-то телогрейке, типа
той, что была на Горбатом - Джигарханяне в кинофильме "Место встречи
изменить нельзя". Если бы Батя вырос маленьким и слабым, то над его
внешностью смеялись бы все, кому не лень. Но он был большим и сильным,
и самым главным в отряде "Вита" из Нижнекамска. Он разминался над
жениной кроватью. "Бам" - и кулак его застрял в деревянной стене. Батя
вытащил кулак, а в стене зияла дыра. "Щас я свою долю принесу" -
сказал он как ни чем ни бывало и пошел за бутылкой водки к столу.
Вместе с бутылкой притащились двое парней и трое девушек. Они вежливо
поздравили Рината, который при виде дармовых гостей, проклял свой день
рождения. Гости быстро расправились со спиртным и ушли, отказавшись от
чая. "Суки" - пробормотал им вслед Серый. Вдобавок к этим горестям
пропала гитара. Ее взял некто Олег из КХТИ, и то ли продал, то ли
потерял, то ли обменял. Олег говорил, что сломал, но обломков в
качестве доказательства не предоставил.

Ринат, Санек и Серый перед отходом ко сну прикалывали безответного
Марину. "Марин, деньги кончились. Завтра тебя потащим за границу и
чтоб без валюты не возвращался".

- Ладно. 
- Марин, ты девочек трахал? 
- А зачем?

- Ну, для интереса. А вот если кто-нибудь тебя сильно об этом
попросит? 
- Я убегу. 
- А вдруг ты в нее влюбишься. 
- Ну и что?

- Представь, что ты с голой девушкой в комнате. Двери закрыты, окна
заколочены. А она хочет, чтобы ты ее...

- Ну, кошмар какой. Я тогда подкоп устрою.

Женя сосредоточился на сочинении новых стихов. Музыка была подходящей:
Юрий Лоза "Плот".

На зырнештских полях, со злобой на кого-то,
выхожу я на работу, только о дожде моля.
Персик, сливы, виноград, съели все до основанья.
Можно крикнуть до свиданья, и вернуться всем назад.

- Филимон в сортир пошел - прокомментировал, шевеленье юриста,
Искандер.

- Да, у меня стабильно. В десять часов надо сходить отвалить.

- Вот это да - удивился Искандер. - Здорово иметь такую тренированную
задницу.

- Это только у юристов, которые в стройбате служили - встрял Женя и
вновь вернулся к сочинительству.

Средь красных помидор, стал я чуть-чуть краснее,
как красный флаг на рее или словно мухомор.
Грех жаловаться мне на столовские обеды.
Хорошо, что хоть по средам не ввели здесь рыбный день.

Это был реверанс в сторону его знакомых поварих из челнинского отряда
"Поиск" - Лили, Нурсины и Оксаны.

Мне никто здесь не знаком, да и сам я не знакомый.
Не ведущий, ни ведомый. Я иду своим путем.
Пусть жизнь у молдаван и лучше и богаче,
но я из Казани - это значит. За Казань я жизнь отдам.

- Сочиняю, как воду в песок лью. Был бы популярным человеком, так все
прислушивались бы даже к моему мочеиспусканию, а так, орущего не
услышат - подумал, засыпая, Женя.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
... Поварихи из Челнов были хорошими приятельницами Жени, немногими из
тех, кто не входил в его отряд. Благодаря этому, он пользовался
некоторыми льготами (картошечки пожарить, взять чайник с компотом в
палату), какие они могли ему предоставить. Частенько бывал у них в
гостях, и присутствовал даже на обряде гадания, который устроили
девчонки. Они относились к вызыванию духов, гаданию на пламени свечи с
такой серьезностью, что Женя едва мог сдержать смех. Потом Лиля
поделилась с ним тем, что к ней по ночам кто-то подходит, гладит
голову, поправляет прическу.

- Ладно, я пойду. У нас сегодня вечеринка в отряде - попробовал Женя
вырваться из этого средневековья.

- Ой, Женечка, принеси нам что-нибудь выпить - взмолилась Оксана.

Женя принял свою норму и слил в полуторалитровую кружку (из таких
жестяных, армейских кружек стройотрядовцы утоляли жажду на завтраках и
обедах) водку, вино, пиво, лимонад, и попробовал это на вкус. "Ерш"
прожег язык и, казалось, внедрился в зубы. "Пойдет" - решил Женя и
отправился к гадалкам. "Ой, спасибо, Женечка" - и каждая из них
приложилась губами к его щекам. Секрет этих поцелуев он понял лишь в
палате, когда увидел на щеке три розовых пятнышка.

Командиром челнинского отряда была женщина лет 40, прозванная
подчиненными - Титькой. Этот предмет ее тела был действительно
потрясающе большим. Она привезла с собой 11-летнюю дочь Диану и Женя
наглядно смог убедиться в верности поговорки "Ни в мать, ни в отца, а
в заезжего молодца". Диана была очень красива, выглядела лет на 15 и
обещала вырасти, как в минимум в "Мисс Москвы".
Диану немного портила фамилия - Косолапова, но это не мешало
молдаванам постоянно крутится около нее. Их ухаживания она
принимала, как должное. Мечта у нее была простая и легко осуществимая
- поехать в Москву и стать популярной певицей. На секс-бомбу из-за
своих неокончательно сложившихся форм и юного возраста она не тянула,
но на секс-гранату - вполне.

P.S. Эти строки могли бы стать последними, ибо автора чуть было не
сшибла машина, и он мог встать вровень с Я.Гашеком, тоже не
дописавшим свой роман. А повесть эта своей судьбой стала бы напоминать
"Мертвые души", тоже не законченные.

... "Булгары" теряли лучших из лучших. В Казань возвращалась Нелли,
подруга которой выходила замуж, и Марина, уже несколько дней
страдавший от высокой температуры и головной боли - давление. Вместе с
ними уехал бородатый парень из КФЭИ с очень сложной биографией - он в
детстве дружил с Раей и его видели в качестве ее жениха, а сейчас он
возвращался в Казань, чтоб жениться на старшей сестре Марины. Все же
Рая поехала его провожать, чтоб помахать на прощание платочком.

Кроме того, уезжал почти весь нижнекамский отряд "гопников", которых
"вычистил" самый главный начальник стройотрядов в Молдавии.
(Оказалось, что этот грозный начальник "в миру" всего лишь
преподаватель с кафедры ВМК).

Жене было не до проводов. В компании с Саньком, Филимоном, Искандером
и Ринатом он отправился на шабашку. Их встретил хозяин - Сева и
объяснил обязанности - забивать доски в балки. С 9 часов три дуэта:
застучали в разных комнатах дома.

В полпервого хозяин дома объявил обеденный перерыв и работники
сосредоточенно уселись за столом. И суп и жаркое были необычайно
вкусными, поэтому работяги не забывали нахваливать хозяйку,
крутившуюся тут же. Как принято говорить об официальных встречах в
верхах, шла конструктивная, деловая беседа с обменом мнениями по
различным сторонам жизни. Хозяева интересовались жизнью в Казани, им
обстоятельно отвечали Ринат с Искандером. Вопрос о сложностях в учебе
осветил Филимон. Ответные вопросы задавал Санек.

- Сколько стоит построить такой дом?

- Ну, тысяч шесть. Дорого очень.

- У нас в Казани этот дом обойдется в двадцать тысяч.

- Жизнь дорожает. У нас в прошлом году значительно лучше было, чем в
этом. К тому же весной наводнение случилось. Много домов потрескалось.

- Все равно, у вас с продуктами лучше, чем у нас. И с лекарствами, и
вода очень вкусная, мягкая.

- Нашу воду на экспорт продают.

И снова работа. У Жени страшно затекли руки, болели плечи. Он желал
одного - бросить все и пойти в лагерь. Проклинал Искандера, нашедшего
эту шабашку. Остальные тоже устали, но их поддерживала мысль -
заработать рублей по 50. Идиллия кончилась около 7 часов вечера,
когда Ринат спросил у Севы об оплате, и услышал его удивленный смех:
"Ты что? Какие деньги?"

... Многие стройотрядовцы ходили на шабашку, но чаще всего
возвращались обозленные плохой оплатой. Часто и молдаване бродили по
лагерю, набирая рабочую силу.(Да, дорогой читатель. Были времена, когда
россияне строили молдаванам!) И вот однажды, вернувшись с работы, Женя
обнаружил свою палату закрытой. Дежурил в этот день Филимон, решивший
совместить приятное с полезным и отправившийся разгружать машину. Полчаса
работы за бутылку водки, проданную им Жене за 12 рублей. Вот такая коммерция.

А вещи, охраняемые им, он рассовал по сумкам и чемоданам, и оставил в
палате у девушек. Долго потом матерились пацаны, обнаруживая грязные
тапочки, положенные на белые майки и скомканные рубашки.
(Продолжение следует)