Нефилим

* * * Истина часто кажется безумием, пока кто-то не осмелится её признать * * *

Как обычно после медитации в своём храме-бомбоубежище, Ян не спешил открывать глаза. Перейдя на ритмичное дыхание, он медленно развёл руки. И вдруг кто-то коснулся его колена. Тело сработало быстрее сознания: Ян вздрогнул, вскочил и бросился к выключателю. Мелькнула мысль, что в комнату пробралось насекомое, ведь дверь заперта. Приглушённый неоновый свет залил комнату, и Ян с удивлением увидел на полу серого котёнка с приплюснутой мордочкой.

Растерявшись, он огляделся, надеясь понять, кто мог подкинуть зверька, но, конечно, никого не было. Котёнок поднялся на тонкие «комариные» лапки и навострил треугольные ушки. Теперь он больше походил на лисёнка или волчка. Пока Ян пытался определить его вид, существо сделало несколько неуверенных шагов и подняло на него глаза – огромные, на полголовы, как у некоторых насекомых. Сзади вздулся и распушился хвост в виде широкого шерстяного прямоугольника.

Ян медленно протянул руку, но едва коснулся макушки, зверёк лёг на пол и перевернулся, подставив светло-рыжее пузико. Теперь тот напоминал щенка с квадратным хвостом и вытянутыми вдоль тела угловатыми ушами. Ян провёл ладонью по нежному меху. Мягкий голубоватый свет оставался на ткани. Тут Ян понял, что гладит синий вязанный шарф с незамысловатым узором. Он резко схватил его и встряхнул: лёгкая ткань вспыхнула фиолетовой крапинкой.

- Инна! – заорал Ян, распахивая дверь и не выпуская находку из рук. Он уже собирался выскочить наружу, но вовремя остановился. Вдруг странный предмет утратит свойства за пределами храма? – ИННА!!!

- Ты меня звал, - спокойным утверждением отозвалась жена, поднимаясь по лестнице. Её равнодушие обескураживало. Ян взглянул на грязно-белое полотенце в руке и вновь встряхнул его от неожиданности. Ткань трансформировалась в розовую наволочку.

- Ты видела?! – воскликнул он, размахивая постельным бельём, которое стекало к полу, превращаясь в пододеяльник. – Ну ты видела?!

Он крепко зажал уголок двумя пальцами. Материя, будто ощущая боль, начала скукоживаться, стремительно теряя форму.

- Видела что? – безэмоционально ответила жена, остановившись у порога и не отрывая взгляда от телефона. – У меня дел по горло. Не до твоих фокусов.

Ян онемел. Это было бы странно для кого угодно, а для Инны так тем более. Она словно нарочно игнорировала происходящее вокруг. В её голосе не звучало ни тени взволнованности или раздражения, только пустое, равнодушное спокойствие. Между тем, на его запястье извивающаяся змейка накидывала кольца, силясь высвободить голову из цепких пальцев.

- Да посмотри же! – вспылил Ян, с трудом сдерживая желание выбить телефон из рук жены. Змейка наконец вывернулась и плюхнулась на пол, обернувшись крупным птенцом, который словно только вылупился из яйца.

- Это что ещё за гадость? – сухо прокомментировала Инна и вернулась к сообщениям в телефоне, пока оторопевший Ян брезгливо осматривал новую трансформацию странного «нечто». – Ты хотел показать мне чей-то выкидыш? Или тебя с ним сфоткать?

Даже не думая дожидаться ответа, она развернулась и пошла вниз, так и не переступив порога бомбоубежища. Ян всё ещё не пришёл в себя от такого хладнокровного равнодушия. Однако Инна невольно подала отличную идею: надо всё заснять. Пусть будет доказательство для дальнейшего анализа. К сожалению, телефон в храм он не носил, поэтому придётся бежать за ним в зал. Очевидно, что просить о чём-либо жену сейчас было бесполезно.

* * *

Яркий свет из больничного окна играл золотыми бликами на рыжей бороде Баруха, сидящего в кресле у изголовья. Он что-то рассказывал. Голос ровный, спокойный, как будто они уже давно ведут разговор. Но Ян словно только очнулся. Ещё не до конца подчинённое сознание, хватало обрывки смысла, распутывало клубок событий: лестница, падение, вспышка боли, чей-то крик, сирена, Инна, больничный коридор, медсёстры, Барух.

- И этот твой… нефель, - донёсся до него голос брата. – Как это на русском? Выкидыш?

- Нефель! – выпалил Ян и Барух от неожиданности пошатнулся в кресле. – Именно! Это был нефель! А во множественном… нефилим. Как херувим или элохим…

- Не думаю, что это грамматически правильно, - мягко осадил его Барух, силясь понять к чему это было сказано. – И, к тому же, нефилимы скорее великаны, а не то, что описала мне Инна.

В его словах слышалась уверенность, основанная на книжных знаниях, но Ян уловил в ней и нотку сомнения перед человеком, который, возможно, действительно столкнулся с нефилимом. Вообще-то Барух снисходительно относился к эзотерическим практикам брата. И Ян ожидал чего угодно: сарказма, скепсиса, добродушной насмешки, но уж точно не этого. Не намёка на то, что, хотя бы в теории, он может быть прав.

- Ты считаешь это сумасшествием? – спросил Ян, и сам мысленно ответил за брата, приходя к пониманию его реакции. Да, Барух сменил тон именно по этой причине.

- Ит'арута д’летата, ит'арута д’леэйла, - с расстановкой произнёс Барух после небольшой паузы. Слова звучали как иврит, но Ян не уловил даже приблизительного смысла. Барух пояснил, что это на арамейском, из каббалы: пробуждение снизу вызывает пробуждение сверху. Иными словами, возможно, своими прозрениями и поступками Ян действительно привлёк чьё-то внимание там, наверху. Это окончательно сбило с толку Яна. Он не мог понять, пытается ли Барух его успокоить или всерьёз допускает, что в его рассказе есть нечто заслуживающее веры.

- Вот только… нужна ли тебе такая ноша? – продолжил Барух, заметив, что Ян недоумённо замолчал. – Людям не дано познать Высшее. Для нас это будет казаться безумием. А тот, кто всё же проникнет за грань, сам станет безумцем в глазах остальных.

- И что же ты мне посоветуешь? – растеряно спросил Ян. – Обратиться к психиатру?

Барух посмотрел на часы и поднялся, поправляя мятую рубашку. Ян уловил заминку. Обычно брат говорил прямо, без обиняков, а теперь вдруг стал осторожничать. Именно так разговаривают с теми, кого считают… ненормальными. Он перехватил взгляд Баруха, скользнувший к двери палаты, словно тот надеялся, что сейчас войдёт Инна или кто-то из персонала и выручит его из этой неловкой беседы. Но за дверью слышалась только рутинная больничная суета. Надеяться было не на кого.

- Я расскажу тебе притчу, - сказал Барух, снова присаживаясь. – В одном королевстве злой колдун отравил воду. Каждый, кто её пил, терял рассудок. Лишь король пил из своего колодца и оставался в здравом уме. Он с ужасом наблюдал за происходящим и издавал указы, пытаясь спасти страну. Но народ посчитал его сумасшедшим и восстал. Тогда король отступился, испил из общего колодца, обезумел и стал любимцем народа. Остаток правления все считали его мудрым монархом.

Взгляд Яна встретился со взглядом Баруха, немного грустным, наполненным терпением и мудростью. Несколько секунд братья смотрели друг на друга, не отводя глаз. И Ян начал понимать, что именно пытается сказать ему брат. Впервые за всю их жизнь Барух отнёсся к его странностям не с насмешкой, а с пониманием. Конечно, он не верил ни в волшебные шарфы, ни в трансформирующиеся выкидыши. Но он признал главное: с Яном действительно что-то происходит.