Намеки снайперам

               

            


 Редкий кашель дарит снайперу Господь, посылая дождь, снега, туманы
 Холодом окутывая плоть и бинтуя будущие раны с пятнами истерзанных
 картин…
 Пролетают блики впопыхах, иногда испытывая страх, к запотевшим
 утренним прицелам и к безумным утренним расстрелам за зарплату в 27
 экю…

 На седых ресницах нету снега там сияет белый приговор, там танцуют
 балерины Дега и какой-то белый светофор с яркостью 13-и костров от пяти
 давно сгоревших спичек… 
 Клавиши-ресницы тяжелеют, подражая крикам тишины и совсем не видно
 нужной цели до предельной арочной стены   

 Засыпает бисер в кошельке, как недоверие к рожденным «свинофермы», 
 Где ведется график на стене с формулами чужеродной спермы и рожденьем,
 чтобы умереть…
 Разбавляя образ красоты с видами зеркальной слепоты снайперских
 душевных угрызений,
 Совести и внешних впечатлений от суда, судилища, и лжи исправления
 кладбищенских табличек… 

 Курок нажать без божьего запрета, став на стезю чужого воровства,
 Последовав ничтожному завету, избрав пути мирского колдовства и
 чужеродной выгодной ошибки,
 Плюющей в здравый смысл не ядом, а слезой…, заблаговременно ушедшей
 на покой в соленый мир душевных обвинений…

 Лишь грешен тот, кто обвинил в своем грехе другого, не осознав всей низости
 своей,
 А в божьих повеленьях карусель, не распознав в запрете на убийства,
 Когда прицел закрыт крылом пчелы, что пролетала мимо по делам и отвлеклась по
 повеленью Бога, неся с собой святую каплю меда,
 Что заменяет двести капель йода для ран солдат и золотого хлебороба…
 
 Узоры хрупкости от трескавшихся льдин в глазах по наставленью Бога,
 И отрицание искусственных седин и написание чужого некролога нажатием
 фигурного курка,
 Плюс кашель снайпера и два плевка без крови, о чем всегда молчат любые
 богословы,
 Но молят Бога, чтобы все винтовки немедля превратить в железные цветы для
 украшения несбыточной мечты…