Медвежье сердце

Никогда не был он мне близок по духу, этот демон.
Спектакль по его автобиографической книге "Заповедник" меня поверг в уныние.
Его роль в конце 90-х во МХАТе имени Чехова играл прекрасный и любимый Дмитрий Брусникин, царство ему небесное. Но это совсем не изменило отношения к автору и герою книги.
Для меня десинденты, такие, как современный автор Сергей Довлатов - это не те писатели военных и детективных романов о ВОВ, например, Юрий Герман и Юлиан Семенов, которых я очень уважаю!
И с женщинами Сергей был, как медведь -шатун.
На мгновение прозревал, просыпалась в нём искра божья, влюблённость в юных и непорочных дев, и потом снова уходил во мрак своих мыслей, незакрытых гештальтов, самоедения, непонимания себя, Родины, своего истинного предназначения.
Но у некоторых читателей и поклонниц он всё же вызывал и вызывает другие чувства, это их право быть "очарованными злом".
История одной любви сноба, питерца Довлатова с провинциальной девушкой
не реабилитирует его в моих глазах.
Наоборот, мне ещё больше стало не по себе от противоречий в поведении и посылах Довлатова.
***
Их роман - это четыре встречи и несколько сотен писем.
 
Оказывается, писатель- десиндент Сергей Довлатов, эмигрировавший в Америку в конце-70-х,  в молодости увидел её,
Ах, какую "Чудесную девушку" ( отсыл к господину Саахову из "Кавказской пленницы")
на фото в газете и понял, что влюбился.
Ну да, ну да, дома-то его не ждала жена, или она ждала, а он был не в курсе.
Их роман с юной Светланкой - это четыре встречи и несколько сотен писем. Порой Светлана получала по пять посланий в день. И прятала конверты от родителей.
Видимо, чувствовала всю щекотливлость этой истории с Довлатовым, Адрес отправителя мог их огорчить. Довлатов писал с зоны. Это многое объясняет. Там так несладко, что и у медведя шевельнулось бы на секунду сердце при взгляде на фото юной красотки.
Заранее скажу,
Сергей Довлатов умер в Нью-Йорке в 1990 году,12 лет проведя в эмиграции. Светлана Меньшикова до сих пор живёт в Сыктывкаре по тому же адресу, на который ей сорок с лишним лет назад отсылал письма «срочник» Довлатов.
 
В начале 60-х годов будущего писателя за неуспеваемость отчислили из Ленинградского университета и «забрили» в армию. 21-летний Сергей высадился из поезда на станции Чиньяворык, затем три часа трясся в грузовике, ещё два шёл пешком по узенькой тропинке до лагерных ворот. Бывшему студенту предстояло охранять уголовников. Здесь «дрались заточенными рашпилями, ели собак, …насиловали коз... убивали за пачку чая» (Довлатов, повесть «Зона»..) И здесь же Довлатов пережил одно из самых светлых чувств в своей жизни.
Фото студентки Светланы Меньшиковой он увидел в газете «Молодёжь Севера».
«Я выиграла чемпионат Коми по лёгкой атлетике, - рассказывает Светлана Дмитриевна. - Фотограф «поймал» меня на пьедестале». Письмо Довлатова обрушилось на неё как снег на голову, неизвестный красивый почерк: «...В газету с вашей фотографией были завёрнуты мои тренировочные перчатки (боксёрские.). Каждый раз, когда я за них брался, думал, что надо бы девушку эту чудесную разыскать. Мой приятель сказал, что у него есть в Сыктывкаре знакомая и она может знать ваш адрес…» Письмо пришло на адрес пединститута, где училась Светлана. На это послание девушка не ответила и на второе тоже. В третьем Довлатов прислал свои стихи:
 
Я всё ещё твоим молчаньем
связан,
Я всё ещё немыслимо и свято
Последнею надеждой
дорожу…
Над всем, что в мире подлость
и враньё,
Над суетой и сложностью мгновений
Я шлю тебе безрадостно и верно
Последнее молчание моё…

Эти строки она не смогла оставить без ответа. Девичье сердце предательски дрогнуоо. Он знал, на какие струны душ девушек нужно нажимать.
Завязалась переписка. А вскоре девушка набралась смелости и вместе с подругой Идой отправилась за 200 км от Сыктывкара на встречу с Довлатовым в посёлок Чиньяворык. На перроне их ждал двухметровый великан в шинели. В одном из писем Довлатов рассказал:
«Я очень громоздкий и устрашающий субъект. Но могу вас успокоить, я похудел и вешу 104 кг 300 г». Светлана как раз носом доставала до его солдатской пряжки.
 Сергей осторожно взял её за руку.
Потом он скажет ей, что ему « понравилось водить Свету за лапку».
На ночёвку Светлану устроили в военной части: «Я почувствовала, что Сергей хочет близких отношений, и призналась, что у меня нет такого опыта. Он расхохотался: Впервые вижу 20-летнюю девушку, не знакомую с мужскими ласками.
А потом посерьёзнел: «Пошли к костру», и до утра пел мне песни под гитару. Мне казалось, что я разочаровала Сергея и он перестанет мне писать. Но произошло наоборот: письма приходили в два раза чаще, порой до пяти посланий в день». У Светланы не хватало терпения донести письмо до квартиры, она вскрывала конверт прямо на лестничной площадке.

А он каждое её письмо перечитывал десятки раз. День, когда из Сыктывкара не приходило весточки, считал пропащим и часто подписывался: «измученный ожиданием». Упрекал за отсутствие подробностей: «получил от тебя письмо, короткое, как гастрономический чек». Их близость не была физической, но это не мешало чувствам «искрить»: «Я два раза рвал письма, где начинал писать, что полюбил тебя. Это глупо, безумно, говорить об этом не следует, а писать тем более, но я ни черта не могу поделать. Ты мне дорога, как не был дорог ни один человек…» Довлатов признался, что был женат, просил не придавать этому значения. И не обманывал. Из зоны он писал только родителям, другу и «сыктывкарской принцессе», которую называл «светленькой, тоненькой, золотой».
 
Узнав, что Светлана проходит педагогическую практику в школе в Ухте недалеко от его части, Довлатов отпросился в увольнительную. День гуляли, а ночью уговорили сторожа автовокзала дать им приют: «Мы разместились на деревянной скамейке и укрылись шинелью, но из-за разговоров так и не сомкнули глаз». В своих письмах родителям он рассказывал, что у него прекрасное настроение благодаря Светлане. А ей: «Сегодня мне тебя показывали во сне».
 
Это раньше он «больше всего на свете любил бокс и книги», теперь на первом месте - Светлана. Довлатов вознёс хрупкую девушку на столь высокий пьедестал, что от малейшего толчка его муза могла упасть и разбиться на мелкие кусочки. В делах любви таким толчком испокон веков служили человеческая злоба и зависть. Светлану оговорили. «У нас в институте были танцы. Меня пригласил офицер, а потом проводил до подъезда, - вспоминает Светлана Дмитриевна. - Оказалось, что этот офицер служил в одной части с Сергеем. Он увидел у Довлатова мою фотографию и прихвастнул, что на прощание мы страстно поцеловались. Довлатова это «убило». Я получила от него резкое письмо, но оправдываться не стала. Мне было больно: как же он мог поверить в эту ложь, шитую белыми нитками?»
 
Переписка оборвалась, когда Довлатова перевели служить в Ленинград. И всё же они встретились. Через два года. «Подруга Ида продолжала переписываться с товарищем Довлатова - тоже ленинградцем. Он пригласил нас посмотреть город. Мы приехали и
вдруг слышим: «Нас ждёт в гости Сергей». Дома Довлатов познакомил
Светлану с мамой и… с женой (это был, кстати, его второй брак)
Довлатов сказал:
«Прости, что мы не вместе».
Мама Сергея обняла Светлану: «На Севере ты спасла моего сына». «Когда я приехал сюда, в Коми, я считал себя конченым человеком, ничего хорошего от жизни уже не ждал, лез как дурак в любую драку и был угрюмый тип. Ты мне, Меньшикова, спасла жизнь. И это не громкие слова, а самая простая правда» - так он писал ей незадолго до разрыва.
 
«Не жалею, что всё так закончилось, - признаётся Светлана. - Скорее я была влюблена не в Сергея, а в его потрясающие письма. Мы оба были не готовы сходить с небес на землю. Однажды Довлатов написал: «Хочу, чтобы всё, что будет у нас с тобой, было чистым, искренним, как летний дождь, как тихий вальс». Так и получилось».
…На память остались письма и несколько стихотворений, посвящённых Светлане.
Трудно представить, что созданы они в колонии. Впрочем, как напишет
Довлатов в повести «Зона»: ад - не снаружи, ад - внутри нас.
 
Стихотворение Довлатова, посвященное Светлане Меньшиковой,
Я в этих письмах каждой строчке верю,
Но все же часто думаю о том,
Кто для тебя распахивает двери
И подает на вешалке пальто.
Он ходит где-то рядом, он спокоен,
Стихов тебе не пишет, не грустит.
Заговорит когда-нибудь с тобой
И яблоком случайно угостит.
В трамвае переполненном однажды
Уступит место, ты кивнешь в ответ.
Он - умный, он - особенный, он - каждый,
Кто мимо шел и обернулся вслед.
От этих писем я теперь завишу,
Я верю им, мне некого винить,
Но так боюсь, всего о чем не пишешь,
О чем сама не знаешь, может быть.
Крепко тебя обнимаю и люблю."

Что ж, Слова любви легче написать, чем быть преданым одной женщине, или не одной, но быть в адеквате, оценивать свои действия и отношения с ними,согласие с миром, с собой.
Наверно, всё из детства, не зашло ему советское воспитание, и родители не придали этому значения,и сами ему не авторитет, иначе бы не покатился до зоны.Может быть, с  самых молодых ногтей пацан рос, как придорожная трава, ни идеалов, ни авторитетов?