Похоть. Часть III

- Скорость солнечного луча не может равняться трём на десять в восьмой степени, ибо это скорость света в вакууме.
- Ты хочешь сказать, сила трения?
- Именно.
- Ну… ты прав.
- Что за ублюдская котлета? – указывает Игорь на тарелку.
Мы смеёмся. Действительно смешно.
- Так. Сейчас английский?
- Да.
- Хорошо. Что там у нас, косвенная речь?
- Ты сегодня не ошибаешься.
- Впрочем, как и всегда.
- Молодец-молодец! Старательный ученик.
- Компот будешь?
- Нет, спасибо. Денису предложи. Он уже выпил шесть.
- Кружек?
- Нет, а чего?
- Это абстракция.
- Может быть, я художник-сюрреалист.
- А я не знал, что ты художник.
- Каждый день узнаёшь для себя что-то новое.
- Как Миша на тренировке вчера: «Это не фол!»
- А-а-а! – улыбается Петя. – Хорошо, что он не на игре это узнал.
- Да, неплохо.

И всё равно – как-то скучно. Кругом одно и то же. Те же люди, те же, весьма предсказуемые события…

Хорошо, конечно, что я такой деловой человек – отличник, спортсмен, олимпиадник, общественный деятель, музыкант. Способный и ответственный, но…

Куда это я смотрю так внимательно? Боже мой! как… как красиво!.. Какие у неё!.. Да сколько лет?! Всего ведь, наверное… Нет, я не знаю. А было бы чудовищно приятно. Это было бы замечательно! Взять вот так-вот, поперёк седла. Да и лицо – ничего. И фигура. Какая мне разница на знания, национальность. Мне всё равно, что подумают другие! Ух, какие бивни! Почему у наших не так? Нет, одноклассницы – фу… У них по-другому мысль работает. Нацелено всё на высший пилотаж. Такие вот… Вся эта романтика ничего не значит! Есть единственно действия. Их-то как раз убегают. Точнее, не доходят до них, теряются. А путь к этому, по их мнениям, долгий должен быть; весьма долгий. Чушь! Ничего эдак не добьются! Можно совсем без гуляний, без всех этих тупицких отношений. Это всё бред, ничего не значащий. Ласкаются, целуются, обнимаются… А потом – Боже мой! – плачут, расстаются. Не так надо всё это. Надо действовать. А они сидят – улыбаются друг дружке. А потом: «Извини. Ты мне не подходишь». А что толку-то? Ничего! Пусто всё. Только время зря потратили. Нет, не так надо. По-другому. Совсем по-другому!

Только не без её согласия. Только с наивысшего позволения. А что мне? А что ей? Поигрались – и бросили. Так надо. В этом весь кайф. И ничем не связывать ни себя, ни других. А там – посмотрим.

Но хороша!.. Уж за такую б!.. Надо только с умом всё, чтобы не было потом. И с согласия – обязательно. Тут уж: хозяин – барин.

Нужно относить за собой посуду. Встаю, медленно иду… О! и она тоже здесь. Вперёд, Паша! Не медли! Если не начнёшь действовать сейчас, не начнёшь никогда. Ох, какой румянец! Как аккуратно, пластично, красиво. Она нагинается; осторожно, чтобы не пролить суп, ставит тарелку. Главное, пока незаметно. Рука плавно скользит по воздуху. Во мгновение ока оказывается у её левого бедра. Лёгкое касание, непохожее даже на щипок. Она недоумённо поднимает глаза, встречается взглядом со мной, улыбается. Я тоже. Продолжаю держать руку, мягко чувствуя тёплую кожу. Сердце клокочет. Хотя, знаю: внешне я спокоен. Это-то мне и нужно. Только тогда я создам впечатление взрослого, опытного, умного человека, занимающегося своим делом и лишь решившего отвлечься – позволить себе минутную шалость. Кажется, она всё понимает. Выходит из столовой, не оборачиваясь. Беседует с подругой на прежние темы. Это правильно. Первый шаг сделан.

Урок проходит как обычно: две пятёрки по геометрии. Дальше – всё известно. Только ближе к концу рабочего дня ещё одна короткая встреча. Тут на меня обращает внимание её подруга. Я веду себя как джентльмен. Это необходимо. По дороге они будут обсуждать меня. А я отправляюсь на открытый урок химии.

Но не может не быть продолжения. Дальше – больше. Теперь уже весь её, хотя и не многочисленный класс, знает, по крайней мере, обо мне.

Знаю: никто не похвалит, хотя я и не герой своего времени. Совсем нет. Впрочем, дело даже не в этом. Меня не привлекает тонкий психологизм относительно противоположного пола. Да и цель у меня другая.

Однако вскоре моё неравнодушие к цыганской девочке становится известным другим.
Они в удивлении.
- Ты что, реально?
- Почему бы и нет!
- Она же цыганка!
- Ты националист?
- Но чего ты хочешь? Кругом ходят такие красотки, разукрашиваются… Для кого, думаешь?
- Какое мне дело до них!
- А до неё?
- Ты видел её?
- Ну?
- Она мне нравится. Я её хочу.
- Ты с ума сошёл!
- Ты не понимаешь. Красотки красятся для чего? для чего прихорашиваются?
- Ну!
- Чего они все хотят?..
- Понятно, чего.
- То-то же. Все их разговоры – сущий бред. Они хотят любить. А любовь – что? А по их пониманию – отношения. Я не знаю, что это в себя включает, много там всяких разностей.
- допустим.
- Ну пусть и хотят! Мне кажется, это кринж.
- Почему?
- По крайней мере, это бессмысленно. Это всё делается, допустим, для того, чтобы узнать друг друга. Толку-то в этом что? А по итогу получается: расстались, и только время зря потратили. Я так не хочу. Мне надо к региональному этапу готовиться.
- По физике?
- По физике. – улыбаюсь. – Колебания, скорость…
- Фу ты!
- Почему? Это приятно.
- А толку-то?
- Толку? Я не потрачу попусту время – раз. Получу наслаждение – два. Не только я, но и она – три, то бишь сделаю приятно другому – почти добродетельное дело, кстати. открою новое, повзрослею – четыре. Сотворю ребёнка – пять.
- Даже так?
- Сплошные плюсы, понимаешь? Если она согласится, я вступлю с ней в брак. У них так принято, а мне-то что? И в итоге – вы плачете и расстаётесь, а я – отец, и продолжаю заниматься исследованиями.
- Думаешь?
- Конечно. В вашей любви нет смысла. Предрассудки закрыли вам глаза, и вы ведёте друг друга, как слепой слепого. Только конец – яма.
- И что ты предлагаешь?
- Действовать! Только действовать! Хотя наши девушки слишком боязливы, да и законы строги. Там проще, и я хочу этим воспользоваться.
- Законы?
- Понятия.
- В смысле, замуж в четырнадцать?
- Нет, в смысле, в двенадцать родила.
- Ну, это уж слишком!
- Как раз в этой фразе – закон, понятие, предрассудок, если хочешь. Но так уж тебя воспитали! А в двадцать два или в двенадцать – на самом деле, разницы никакой. Ты, просто, об этом никогда не думал.
- Почему?
- Ну, какая разница?
- Во-первых, по любви; во-вторых, чтобы подходили друг другу; в-третьих, чтобы хата была или…
- Какая хата! Зачем мне хата, если я в любой комнатке могу.
- А жить?
- А зачем мне жить? Слушай, получается какая-то ерунда. Вот ты говоришь, по любви. А если я весь мир люблю? А я люблю. Всех и каждого. И что мне делать?
Потом – друг другу подходить. Получается, полжизни выясняешь: подходит – не подходит; заключаешь брак, енег при этом отбухиваешь, а потом встречаешь ту, которая больше подходит. И как?..
- Нет. Если заключаешь брак, то уже всё.
- Вот! Ключевое слово – «всё»! Это получается, ставишь себе запрет на любовь или ограничиваешь свою свободу. Короче, тот самый закон, который я имел в виду.
- Почему? Теперь у тебя есть объект любви.
- Объект? Нет. Объект, в этом случае, - сама любовь. Понимаешь, четыре концепции любви. Субъект – это ты, но в вашем случае объектом является любовь, для достижения которой вы пользуетесь кем-то как средством достижения этой эгоистичной цели. Д-любовь, по Маслоу. Помнишь, как Печорин говорил: моя любовь никого не осчастливила, потому что я любил для себя. Ненасытная страсть сердца. Это как раз есть то, что ты называешь выбором: подходит – не подходит.

Может быть наоборот: любовь – средство. В этом случае объект любви – кто-то. По тому же американскому психологу, это Б-любовь. Но мне кажется, это недолгосрочно и почти невозможно. Получается, вся твоя любовь направлена на одного человека, для достижения этого человека. Сложная работа с обеих сторон. И ненужная, думаю. А у вас ещё и незрелая форма любви, возможно. Это Фрейд отмечал. Но я так не хочу. И не буду.
- Как знаешь! Прощай, Дон-Жуан.
- Неправильно. Совсем неправильно. Но да ладно.
- А как же по-другому?
- У Дон-Жуана объектом была та же эгоистичная любовь, удовлетворение собственного чувства. Средством к достижению служат все женщины вообще.
Четвёртая концепция – моя. Я достигаю всё человечество – это объект – любовью как средством. Даже половые отношения здесь – средство. Но через это, с кем бы то ни было, я люблю всё человечество.

Разговор окончен.

Конечно, я не понят. Или понят не до конца. Но объясняться – не является моей целью. Я хочу только одного.

Между тем, завязка чудовищно быстра. Я уже беспрепятственно сижу рядом с ней на переменах. Теперь она не краснеет так от одного только моего взгляда. В обыденной жизни – она такая же. Мне остаётся добиться её непреодолимого желания. Близость физическая её совсем не страшит. Редко, ибо такое возможно лишь вдали от посторонних глаз, можно позволить объятья. Руки и колени же часто бывают перемешаны.

Ещё один аспект любви: мне не хочется унижаться. Терпеть этого не могу. Что ещё за манера. Жертвенность? К чему? Почитание одним другого выше себя? Мы будем вместе, и будем равны, когда будем вместе. Пусть потом она пойдёт за водой к колодцу по просьбе матери; пусть я потом поеду на награждение олимпиадников прошлого сезона. Социальное, национальное, половое равенство.  Может быть, это даже значимо. Во время совместности – мы одно.

Однако, открытая любовь предполагает совсем другое: коленопреклонение, денежные и временные жертвы, ласкание и всенародное ублажание. Другие видят, что он любит. И?

Во мне всё это вызывает отвращение. Не к кому-то, а именно к такой любви, к такому способу самовыражения. И всё это он делает из-за любви к ней, хотя это как раз и называется любовью. Ими называется. Не такое оно уж и необыкновенное чувство, чтобы жертвовать ради него. Пожалуйста! – я готов пожертвовать для неё жизнью, как и для любого другого, - потому что люблю. Но просто ради любви – ничем жертвовать не собираюсь.

И ещё: всё должно быть свободно. А она, я вижу, проявляет эту свою свободу во мне. Она хочет реализоваться во мне полностью. Впрочем, как и я в ней.
Не хочу, чтобы однажды она сказала мне: «Я люблю тебя». Это было бы жесточайшим провалом.

Наконец, она хватает меня за руку. В её глазах – страсть. Ласкаю её колени, талию, выше –––

Она отпускает руку и весело смеётся. Глажу её по голове, прижимая к себе, обнимаю. В коридоре пусто: все ушли на обед. Придаю своему лицу выражение непринуждённости.

- Что ты, разобралась с задачей?
Она смотрит на меня, как на ангела.
- Да. Спасибо тебе большое!

И улыбается. О, эта улыбка!

Её рука ласкает мою левую коленку. Чуть приподнимается от дыхания роскошная упругая грудь, очертания которой с таким затаённым дыханием угадываю сквозь белую кофточку.

- Когда?

Её головка падает на моё плечо. Румянец покрывает ланиты.

- Я не знаю. – моя ладонь в её руке, она пылает. – Когда родители уедут.
- Ну, хорошо, - утешаю я её, - хорошо…

Так мы сидим ещё некоторое время, пока не звенит звонок.

Внезапно мне в голову приходит другая мысль. Как будто я не прав. Неужели?..
Ведь я не могу просто так взять её и использовать. За ней тоже стоят люди. У неё есть родители, друзья, одноклассники. Хотя сейчас она одна. Получается, будто мне хочется вырвать её из потока жизни. А я думал, что можно просто взять её, никому не причинив вреда.

Но насколько верна эта мысль?..

Мы снова вместе. После совещания классного комитета. На третьем этаже. Лик её смущённо-радостный.

- А я сегодня мастурбировала.

Только крепко сжать в объятьях со спины. И сзади, на ухо, прошептать что-то. Она довольна. А значит, та мысль была неверной. Ей хочется того же. И сама она стремится к этому. По доброй воле она делает шаг мне навстречу из водоворота собственного быта. Её желания – её свобода. Я не виновен в выборе и стремлении к своей свободе. А если наши свободы совпадает – разве это не то, что нужно? разве это не то, что и должно быть?

Наступает-таки прекрасный день. Она – восторженная, неимоверная, переполненная радостными, пока только ожиданиями, прибегает ко мне.

- Сегодня, сегодня!.. Можно!.. Ты придёшь ко мне?

Я улыбаюсь. Какая – вся она – милая, чудесная, желанная; ещё больше, чем когда-либо.

- Конечно, милашка! Сегодня же, Дианочка!

Глаза её горят, щёки горят, руки дрожат немного: она в волнении, смущении, восхищении. Переполненная ожиданиями и… чем-то, что движет ею, движет ко мне, движет по её пути свободы. Эти пути близятся к соединению.

А что же я?

Моя свобода реализовалась в желании. Она нацелена на действие. Мне не нужно было спускаться к чьему-либо подножию; всё – обоюдно. Я не жертвовал ничем, но я также продолжаю любить весь мир. Для меня всё так же ценен каждый как смыслообразующий элемент бытия. Я не тратил каких-либо душевных сил, и все мои сбережения остаются в копилке. Тем не менее, я получаю сегодня невыразимо огромный и прекрасный опыт. Я счастлив – вот и всё.

Коротко и мгновенно? Подождите! а что получили вы за все годы своих любовных исканий, стараний и даже страданий? Вы скажите, что это сиюминутное наслаждение, но не лучше ли оно многолетнего, однако безрезультатного, к нему только стремления? Вследствие которого – одна пустота как в душах, так и в умах, и неудовлетворённость. Вы скажите – позорный грех? А я скажу: всё лучше стремления и проповедования греха обыденного.

Между тем, с рюкзаками за спинами, мы идём, держась за руки, по тротуару, в направлении к табору. Она ведёт меня в свой дом. В свой пустой дом. Что ж, мы его преобразим.

- Ты рад?

В ответ только улыбка.

- Это замечательно! Как хорошо, что они уехали наконец-то!
- У тебя своя кровать?
- Конечно.

Да, что это я спрашиваю?..

- Будет всё хорошо. Не беспокойся.
- Почему ты так уверена?
- Я знаю.
- Что – знаешь?
- Всё! – она лукаво улыбается.
- У тебя уже было это?

Она поникла головой.

- Что с тобой?!

Вспыхнув, она глядит на меня:
- Ты сердишься?
- Нисколько!
- Правда?
- Это даже лучше.
- Я знала, что ты не будешь сердиться. Ты умный.
- Но как тебе это удалось?
- Я не сама… Он был плохой человек. Его убили потом.
- Что?!
- Да, его убили. Он сам виноват.
- Но как ему удалось соблазнить тебя?
- Я не виновата. Он набросился на меня на улице, а я…
- Понятно. А родители?
- Мама била меня.
- Бедняжка.
- И ругала. А потом махнула рукой. Она редко бывает дома. Вот так.

А я боялся. Вот ведь как дело обстоит.

Домик – старый, серый, деревянный. Очень хилая хибара. Впрочем, внутри – ничего. Диана в волнении.

Комната довольно чистая для этой нации. Постель – светло-синяя.
- Недавно постирала. – указывает на неё молодая хозяйка.
- Сама?
- Да.
- Умничка! – целую её в тёмную пылающую щёчку.

И тут же нагло рвусь к цели.

Всё в этом – и свершившееся стремление и чувство обладания. Ей хорошо и приятно. Значит, всё свободно. Во всём чистота: никакой загрязнённости понятиями. Пусть сиюминутное, но оно – идеал, а не нелепые блуждания, сверения принципов, безуспешные поиски и вражда. Здесь – самораскрытие через другого своей свободы и любви, самораскрытие другого в тебе, свободы и любви другого в твоей свободе и твоей любви. Пусть сиюминутной, но вечной: ведь мгновение бесконечно. Здесь, а не в официальном браке, поздним вечером после утомительной бессмысленной церемонии. Здесь! где свежо и спокойно, и так хорошо! Где молодость бурлит вместе с кровью. Где улыбка обнажается вместе с телом.

Вот она – эта полная, манящая меня своими чудесными очертаниями грудь. – в моих ладонях. Эти губы, ничего ни для кого ранее не значащие. Это тело – молодое, живое, гибкое. Эти округлые бёдра. Эта красота ног до самых ступней. Это яркое проворное существование – моё, как и моё – её. Здесь обмен сущностями, свободами, всем! Неизмеримое наслаждение. Цель любви. Единственная, понятная, одна. Не стремление к обладанию – совсем нет! Но уничтожение посредством этого… чего? – всего! Всего старого города. И создание новой любви! Ко всему и ко всем. Реализованной пока только здесь и сейчас в одном человеке. Но это не предел. Это только начало. Это не предзнаменование запрета и сдерживания – Нет! Порывы любви рвутся ко всем людям. Ко всем! Она – моё человечество сейчас. Но не вечный и нерушимый её представитель. Множество мгновений любви соединятся в потрясающую картину неизмеримой человеческой верности. Верности к человеку, а не к выдуманной человеком целомудренной любви только через этого самого человека.
Страсть. Бурлящая, надвигающаяся. Вечная – в одном мгновении!

Она действительно знает всё. Её тело восхитительно и роскошно. Чёрные волосы беспорядочно растрёпаны. Глаза горят. Бурлит девичья энергия. Я задыхаюсь в ней. И люблю её за это – неимоверно сильно. Всё сильнее и сильнее! Расцвет плоти, ласкание тел – возникновение любви!..

Это всё продолжается безмерно долго. И не заканчивается никогда. Сплетшиеся, мы засыпаем вместе, в родных уже объятьях, чужого некогда существования и красоты. Теперь – это наша империя. Созданная для каждого. Свободного. Человека.

Одно лишь желание было мотивом этого сложнейшего предприятия. И может быть, новообразовавшаяся зигота будет недоумевать впоследствии, почему природа создала его светловолосым. Может, всех мужчин этого цвета волос он будет тайно почитать потенциальными отцами. А может – будет первым человеком цыганской национальности, получившим Нобелевскую премию по физике.

Но что безусловно будет присутствовать в жизни сего человека – это неутомимое, стойкое, твёрдое стремление; непоколебимое желание. Может, той самой любви ко всем и каждому, что способна творить новые империи.




февраль – март 2025