Ревизия в Раю

или Как не спалиться перед Верховной Аудиторской Комиссией по Энергетике и Чудесам.

Всё началось с фразы, которой Тот Свет не желал бы даже Преисподней:

— Готовьтесь. К нам едет Комиссия.

Уриил (Исполняющий) побледнел до цвета необработанного гипса, выронил катушку с проводом и шепотом добавил:

— Верховная. Аудиторская. По Энергетике и Чудесам.

Брюквин вздохнул. На секунду у него перед глазами мелькнула старая кухня — крошечная, тусклая, где он вечно крутил лампочку над столом. Жена гремела кастрюлями, ворчала, что «вечно ты всё сам делаешь, сам латаешь, сам и пропалнешь». Дочка — тогда ещё живая, смешная — пряталась под столом с фонариком. Ему казалось, что он тогда всё починит: и проводку, и трещину в стене, и их усталость друг от друга. Но проводку починил — а всё остальное сгорело.

Он потер глаз. Лифт за спиной гудел, будто спрашивал: «И что ты теперь латаешь, Брюквин?»

В коридоре наступила такая тишина, что было слышно, как на Складе №2 у одного из святых снова моргнула лампочка.

Через час в Отделе Света царила буря. Бесы-практиканты натирали плафоны до блеска, ангелы раскручивали патроны и ввинчивали туда «особо светлые» лампы, изъятые из запасов херувимского салона. В углу кто-то репетировал:

— Согласно пункту 3.4.1 Святоэнергетического кодекса… — и судорожно крутил в руках инструкцию на старославянском с примечаниями от Пророка Исаии.

Иван Петрович Брюквин, в новеньком (но уже подгоревшем) комбинезоне с нашивкой «Служба Света. 3-й Разряд. Загробно-допускной», мрачно пил эфирный кофе.

— Это кто вообще? — спросил он у Люциферова, подкручивающего свою крылоантенну.

— Комиссия. Из Центра. Выше них — только Управление Вечности и, может быть, Сам. Проверяют всё — от свечек в часовнях до люменов в Херувимских кущах. Один раз не понравилась температура света — и в Райском Отделе объявили ЧС.

— А у нас? — спросил Брюквин.

— У нас... — Люциферов оглядел висящие на скотче схемы, выщербленный щиток, искрящую лампу в туалете архангелов и пробормотал: — У нас всё в порядке. Относительно. Если смотреть в темноте. И без очков.

«В темноте», — повторил про себя Брюквин. 
Он вдруг вспомнил ту ванную, где не горел выключатель. Тёплый пар, запах дешёвого пива и его дрожащие пальцы, крутившие клеммы наугад. 
«Надо было вырубить автомат. Всегда вырубай автомат». 
Поздно. Тогда он выключился сам.

И вот, ровно в полдень, из лифта с небесной инвентаризацией вышли Они.

Впереди — херувим в строгом костюме с портфелем, от которого пахло мукой, грозой и сжатыми сроками. За ним — тень, именуемая Инспектором Сверху.

— Так, кто тут ответственный по Свету? — громко произнёс херувим с бейджем «Гриий-АА (Старший по Проверкам, Рай-Провинция)».

— Уриил... — выдавил Уриил (Исполняющий) из шкафа, где он временно прятался за мотком фазы и совестью.

— Пройдём. Случаев саботажа не ожидается?

— Только случайные короткие замыкания, — честно ответил Брюквин.

— Будет записано, — кивнул Гриий-АА, доставая планшет, который мигом начал светиться золотым светом (впоследствии выяснилось — автономное питание от Молитв).

Ревизия началась с Сектора Чистилища. Там перегорела одна из ламп в кабинке для «среднегрешников с сомнением». Брюквин ловко её сменил, пока Гриий-АА пытался разобраться, почему над кабинкой висит указатель "Выход — туда?" и стрелка, указывающая на лифт.

— Это... эзотерическое оформление, — пояснил Люциферов. — Мы, так сказать, визуализируем путь Души.

— А кто нарисовал фломастером «Не верь никому»?

— Худсовет. Было коллективное вдохновение.

В следующем пункте — свет в Архивах. Там половина освещения держалась на честном слове и проводе времён Второго Пришествия. Брюквин, балансируя на стремянке из крыльев отставного ангела, ловко переподключал контур, а инспектор задавал вопросы:

— Где документация на кабель?

— У Пророка Илии. В устной форме.

— А подтверждение?

— Он шептал в огонь. Файл не сохранился.

Инспектор записал: "Формальный недостаток. Метафизически допустимо."

Кульминация ревизии пришлась на люстру в Зале Откровений. В ней мигала центральная лампа категории «Сияние Господне средней мощности».

— Кто отвечает за это? — Гриий-АА строго глянул на всех.

— Она перегорела после вмешательства поэта Коли. Он читал стихи в рифму к свету.

— Поэзия — несертифицированное вмешательство, — отметил инспектор. — Кто восстанавливал?

— Я, — вздохнул Брюквин. — Наугад. Сначала пробило. Потом — заработало.

«Как дома», — подумал он вдруг. 
Он снова видел свой старый подъезд — чёрную лестничную клетку, где он менял лампочку за лампочкой, потому что никто не мог или не хотел. 
Внизу хрипели трубы, сверху ругались соседи. 
А он вечно держал включенным свет, чтобы хоть кто-то нашёл замочную скважину.

Инспектор посмотрел, как лампа сияет ровно, красиво, даже немного вдохновляюще.

— Хм... Запишем: «нерегламентное чудо низшего порядка». Допустимо. С отсылкой на пункт «Творчество без санкции».

Вечером, в конференц-зале на Преддверии Рая, собрали всех сотрудников Службы Света. Гриий-АА достал перо (лазерное, с функцией автоотпущения) и зачитал:

— По результатам ревизии:

1. Протоколы имеются (в основном).

2. Свет работает (пока).

3. Инциденты — в пределах мистической нормы.

Рекомендации: меньше креатива, больше изоляционной ленты.

Затем он вздохнул и добавил:

— А вообще... Это был самый вменяемый отдел за последние 3 столетия. Вон в отделе Чудес до сих пор всё вспыхивает самопроизвольно, а в Архангельской Администрации три века ждут лампочки на лестницу. Вы, Брюквин, — молодец. Продолжайте в том же духе.

— А можно без духа? Только по схеме?

— По схеме... по схеме, — усмехнулся Гриий-АА. — Мы же не в чуде, а в службе.

И исчез.

— Ну? — спросил Люциферов, когда остались одни.

На секунду ему почудился тот самый коридор. Земной. 
Старая дверь с облупленной краской. За ней — голос жены: «Ты хоть когда спать-то будешь, электрик проклятый?» 
Он тогда не ответил. И теперь не ответит.

— Ну, — сказал Брюквин, потянувшись за гаечным ключом.

Он встал. Ключ тяжело звякнул о стол.

— Знаешь что, Люциферов? — Брюквин впервые посмотрел на него в упор, без этой вечной полусонной усталости.

— Что?

— Да пошло оно всё.

Он сказал это тихо. Без смеха. Без шутки. 
И сразу почувствовал, как внутри кольнуло — будто лампочка лопнула у него в груди.

Он выдохнул. 
Взял ключ обратно.

— Ладно. Где следующая люстра?

— На Седьмом Небе. Моргает. Уже пишут жалобы. В стихах.

— Опять Коля?

— Кто же ещё.

Брюквин встал, устало хлопнул себя по спине и пошёл.

В вечности, как всегда, горел свет. Но только потому, что кто-то, как всегда, работал.

По схеме. С искрой. И с отвёрткой в руке.