Ты мой журавль в небе. Часть 2

Глава 1.
На разных берегах

Рассказ Дмитрия:

Выскочив за ворота училища, как черный бисер, рассыпавшийся по белейшей скатерти, курсанты в черных шинелях разбежались по заснеженному городу, в петровские времена названный Ораниенбаумом. Большинство гардемаринов торопились, кто налево, кто направо, но все к мамкиным юбкам, которые несколько лет назад они так мечтали покинуть ради самостоятельности и свободы. Но обретя эту самостоятельность, все заскучали по дому. Там мамины пироги и пельмени, там тепло и уют, там тебя любят и ждут. Что говорить — дом есть дом. Я, в этом смысле, мало чем отличаюсь от других курсантов и тоже бодро в приподнятом настроении шагаю со своими товарищами из нашей второй группы к электричке. Впереди командир отделения Игорь Медведев, рядом Андрей Журиков, а за ними мы с Витей Жарковым. Немного сзади, быстро догоняют ребята из других групп. Видно, как торопится Володя Цыплаков, его рослую почти двухметровую фигуру ни с кем не спутаешь, а рядом почти вприпрыжку еле поспевая семенит Эдик Бобровский. Со стороны эта парочка напоминает Тарапуньку и Штепселя. Пока Володя идет и своим размашистым шагом будто сваи заколачивает, Эдик, суетясь подбирает ногу для тройного прыжка. Все Ленинградцы — все спешат — всем надо, как можно скорее домой, да и мороз в семнадцать градусов заставляет нас поспешать. Идём, а под ногами снег хрустит «хрум-хрум, хрум-хрум». Погода в этом декабре настоящая, зимняя. «И снег, и солнце день чудесный, ещё ты дремлешь…», но солнце упало куда-то за горизонт в белые снега и шипя потухло. Темнеет сейчас быстро, через две недели день зимнего солнцестояния. На небосводе сияют звезды холодным белым светом, щеки раскраснелись, кончик носа щиплет от мороза, а изо рта, как от породистого племенного скакуна, вырывается белый горячий пар.

В электричке нашли место, сели рядом все вчетвером. Витя с края, ему ехать ближе всех, до Нового Петергофа. Везёт ему: пятнадцать минут, и он почти дома. Игорю и Андрею до Балтийского вокзала, а мне для пересадки на свой поезд, выходить чуть раньше на Броневой. Только успеваю перебежать с одной платформы на другую, как прибывает моя электричка до Луги. Примостившись у окна, знаю, что надо ещё потерпеть примерно два часа тряски на жесткой деревянной скамье, прежде чем выйду на воздух и вот он «дым отечества и сладок, и приятен». За стеклом в свете луны искрится снег, белой пушистой шапкой укрывший всё вокруг, сменяют друг друга перроны остановок и как маятник гипнотизера, мелькают черные стволы деревьев. Под лавкой нещадно греет печка, а голова в форменной ушанке облокотилась на прохладную раму вагонного окна. Невольно закрываются глаза. И вот я уже на юге лежу на острой морской гальке. Спине жестко, но тепло. Всё, что ниже спины, до самых пяток, безжалостно обжигает солнце и горячие камни. Лицо укрыто шляпой и слегка обдувается слабым морским сквозняком. Терплю из последних сил, но загораю. Рядом лежит Оля. Я чувствую шелковистую кожу её руки. Неожиданно где-то рядом, видимо у пирса заревел лодочный мотор. Хочу посмотреть, кто это так расшумелся. Открыл глаза — голова съехала на стекло и обдувается сквозняком из всех щелей в раме, а подо мной затрещала печка, не дала досмотреть такое приятное видение, эх шумная и очень жаркая попалась в этот раз. Чувствую себя как на вулкане, вот-вот извергаться начнёт. Передвинулся на середину лавки, сразу полегчало. Глянул, что изменилось вокруг, пока я загорал. Напротив, дремлет старушка, соседи уже доехали и вышли на своих остановках. Наискосок через ряд примостился земляк в форме курсанта гражданской авиации. В лицо мы друг друга знаем и даже киваем в знак приветствия, когда пересекаемся в пути. Особенно часто мы с ним виделись, на городских мероприятиях, общешкольных соревнованиях, да и город-то у нас небольшой, куда ни плюнь, попадёшь в родственника или в знакомого, или в родственника знакомого. Помню был момент в девятом или десятом классе, наша четвёртая школа соревновалась со второй по волейболу, и он был в команде соперника. Тогда мы им здорово задали!.. Здорово! Хотя вчистую и продули ноль-три, зато как самоотверженно играли — засмотришься! И хочу заметить, для нас победа не главное, хотелось своим поклонникам показать по-настоящему красивую, завораживающую игру. И то, что с нашей стороны сетка висела выше и все болеющие за нас, это подтверждали, мы даже не стали оспаривать, так как посчитали это недостойным уровню нашей команды.

Как же его зовут? Какое-то простое русское имя....

Так, что у нас со временем? О-о-о, ещё ехать и ехать, самое время занять свою голову воспоминаниями и размышлениями.

Между прочим, я уже две недели дома в Луге не был и, конечно, соскучился по своим. В прошлую субботу наказали меня, не дали увольнительной и всё из-за обидного недоразумения. Получил два балла по Военно-морской подготовке и, между прочим, совершенно несправедливо. А ведь истоки этой неудовлетворительной оценки тянутся ещё из древности, с первого курса.

Как сейчас помню — построили нас, на физподготовке, свежеобритых под ноль и поэтому одинаковых, как головастики в родном болоте, и дали команду: «Всем, кто когда-нибудь занимался пением или танцами — выйти из строя!».

Талантов в нашей группе оказалось четверо, в том числе и я. Зададим себе простой вопрос: «Как я мог не отреагировать на такую вежливую просьбу?», когда петь я начал раньше, чем говорить, а танцевать раньше, чем ходить.  Смех смехом, но во всесоюзно известном пионерском лагере «Артек», наша старшая пионервожатая Татьяна Васильевна, узнав, что я состою в школьном кружке народного танца, посмотрев на меня с высоты своего положения, объявила мне: — Лучшей кандидатуры у нас нет, поэтому, готовься, будешь представлять наш отряд, а может и всю дружину на конкурсе бальных танцев.  И все мои возражения, что мол, это не моё направление, да я ведь в присядку, на моего наставника никакого действия не произвели. Она лишь меня спросила: — Можешь поставить ноги в третью позицию? — Конечно. — Всё! Готовься!

В конце концов, мы с моей партнершей, совершенно случайно заняли первое место на этом конкурсе и мне на рубашку пристегнули медаль. Через два года в другом таком же широко известном пионерлагере «Орлёнок», всё в точности повторилось. Грамоты до сих пор где-то стопкой пылятся, и я ими время от времени бывает и горжусь. Время шло-шло, а талант не пропивался. Так вот... о чём это я?

А, про двойку! Мы подошли к главному. В училищном хоре горло драл Витя Жарков, а по танцевальной линии, руками махали и ногами вместе со мной дрыгали Саня Крутоголов и Игорь Белокопытов. На прошлой неделе у всех четверых проходила объединенная генеральная репетиция. И всё бы ничего, но из-за этого мы пропустили самоподготовку, а у нас режим строгий, после отбоя никаких тебе занятий. И по закону подлости меня на следующий день на паре по Военно-морской подготовке вызвали к доске. Я и так, и сяк, давай изворачиваться, но с нашими преподами — командирами подводных лодок такое не прокатит. Они сквозь толщу воды всё видят, так что нашего брата курсанта раскусить им как торпеду по цели выпустить — одно удовольствие. Ну ладно бы товарищ капитан первого ранга к доске вызвал Витю Жаркова, хотя нет, его не надо, он тоже местный. А вот, к примеру, Игоря Белокопытова или того же Саню Крутоголова, почему бы им к доске не пойти, им в увольнение не обязательно ходить, у них дом далеко, отсюда не видно, чего им в увольнении делать-то? Ну в кино полтора часа, смотря какую-нибудь комедию, поржать или к очередной зазнобе зарулить — скукота! Вот так, ни за что, ни про что, провинился и просидел в училище без увольнения.

Поезд резко затормозил. Очередная остановка. Протяжно зашипели двери. Прочитал название полустанка – «Сиверская», ага, осталось полпути. Надо же, уже декабрь, скоро восемьдесят шестой нагрянет. Для меня этот восемьдесят пятый оказался очень разнообразным и познавательным годом. Встретили мы его на практике в Севастополе, которая закончилась весной, потом короткий отпуск, затем учеба до начала лета и опять практика на нашем учебном судне «Луга». По окончании – летний отпуск, во время которого в Ялте я познакомился с Олей и провел с ней самые счастливые три дня моей жизни. С середины сентября, вернувшись в училище, продолжили учебу. И пока в течение года наша курсантская жизнь бурлила гейзером, в мире творилось черт-те что.

Если наша жизнь проходит за забором, думаете мы не разбираемся в сложной международной обстановке? Так вы не угадали! У нас в ленинской комнате имеется толстая подшивка газет, за пополнение которой отвечает очень аккуратный и исполнительный Рома Туркалов. И еще в этом помещении проходят еженедельные занятия по политинформации, благодаря которым мы идем в ногу со временем и знаем о самых важных и интересных событиях в стране и мире. Ну и самое главное: в каждой роте нашего училища по штатному расписанию имеется должность замполита, который руководит всей работой по просвещению и воспитанию молодежи в политически верном направлении. Нашего замполита зовут Иван Саныч Хубецов, меж собой мы его называем «джигит», так как он человек восточного типа. Майор Хубецов знает своё прозвище, и не обижается на него, даже наоборот, относится с гордостью, как настоящий горец-осетин. Любит он на построении пройтись вдоль аккуратной шеренги курсантов и поставить в тупик весь строй всего одним вопросом, заданным безапелляционным тоном, с хитрым сталинским прищуром и акцентом: «Все здэсь каво нэт?» Вопрос этот задаётся на одном дыхании, без промежутков и остановок, поэтому смысл вопроса полностью меняется. Ну и как на него ответить? Но теперь, после двух с половиной лет общения с нашим юмористичным замполитом, традиционно ожидая этот провокационный вопрос, мы весело и недружно отвечаем: «Все», даже в том случае, если знаем, что кого-то по неуважительной причине не хватает. Понятно, что под таким чутким руководством политически мы подкованы основательно и никакими коврижками нас с толку не собьёшь.

Какова же международная обстановка на сегодняшний день? В этом году самолеты и падали, и террористы их захватывали. Природные бедствия, землетрясения, наводнения унесли десятки тысяч человеческих жизней. Захват власти, перевороты, расстрелы демонстраций, тоже не принесли спокойствия народам планеты. У нас в стране тоже не всё гладко. Вот и война в Афганистане никак не закончится, и у нас в училище обещают всех отчисленных отправлять в ряды исполняющих интернациональный долг в этой вечно воюющей стране. Да, хороший стимул для более кропотливого обучения и дисциплинированного поведения. Надо сказать: мы вообще ребята высокоорганизованные, не то, что молодежь околачивающаяся на Невском у «Сайгона». Там можно встретить таких кадров, что в зоопарк ходить не надо. На пересечении Невского и Владимирского проспектов можно понаблюдать за «рокерами», «металлистами», но особенно изумляют «панки». Это какие-то гуманоиды, прикидывающиеся «хомо сапиенс» и ходят в странных одеждах с цветными ирокезами на голове. От их вида даже у самого невозмутимого прохожего волосы так же дыбом встают. О времена, о нравы! Куда этот мир катится? Вот такие разнообразные события оставили свой след в этом году. Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин – эпоха была жуткая, просто жутчайшая. Настроение было гнусное, и атмосфера была мерзопакостная!

Поезд дернулся, отдаляясь от очередного перрона. Бабушка, сидевшая напротив, встрепенулась, покопалась в своей сумке, достала из нее яблоко и протянув мне сказала: – Угощайся, сынок – мытое. У меня внучок тоже военный. –Я не смог отказаться. – Спасибо! –Про себя пропел: «Эх яблочко, да куда котишься? Ко мне в рот попадёшь –Да не воротишься!»
 
Смачно откусил от сочного сладкого плода. Такие песни сейчас не в моде, скорее услышишь «На недельку до второго, я уеду в Комарово» в исполнении Игоря Скляра. Мы, люди молодые и пылкие, с обожанием относимся к хорошей музыке. Хотя понимание, что значит хорошая музыка у каждого своё. Если брать современную музыку, то могу с уверенностью сказать, что просто на загляденье получаются дискотеки в нашем училище. Все самые новые выдающиеся, запоминающиеся и очаровывающие слух мелодии, появлялись на наших танцевальных вечерах еще до того, как становились известными в нашей стране. Ответственные за дискотеку в училище, были старшие курсы, и став третьекурсниками, мы тоже периодически готовили танцевальную программу. Наверное, также, как и в других ротах, у нас было полно меломанов, но был один важный козырь. В нашей группе учился Саня Десятов, он из местных – Ломоносовский, и имел хороший «прихват» в студии звукозаписи, то ли друг, то ли родственник, ну короче, мог достать самую новую «хипповую» музыку. Можно сказать, мы такую получали из первых рук, в первую очередь. Да, с музыкой у нас в училище было всё в порядке. Эта была звуковая феерия. Недаром на наши музыкальные вечера рвались не только Ломоносовские девчонки, но готовы трястись в электричках, а потом еще на морозе в очереди, даже гостьи из Питера. Девушки стремились проникнуть к нам на такие вечера и, подозреваю, не только из-за классной музыки. Встречаться с курсантом мореходки было не только приятно, но и престижно. Не скажу, что мы были прям избалованы прекрасной половиной, но выбор был неплохой. Вот и я этой весной, будучи еще второкурсником, познакомился с одной симпатичной особой. Как водится: станцевали с ней один раз, другой, потом пошел провожать… и закрутилось. Имя у нее под стать, морское – Марина. Фамилия, как у знаменитого русского живописца. Выяснилось, что в какой-то степени мы земляки. Я из города Луги, а она из поселка Усть-Луга. Хоть наши населенные пункты находятся в сотне километров друг от друга, соединяются одной одноименной рекой. Учиться, здесь неподалеку от нас, в двадцатом ПТУ. Весной и вначале лета, пока не отправились на очередную учебную практику, встречались: ходили в кино, гуляли по городу, вместе проводили время у нас на танцах. Девчонка смазливая, приятная, общительная, как в таких случаях говорят – положительная. Осенью по возвращении из отпуска опять встретились на танцах, ну встретились и встретились. Я медляки тогда игнорировал, ни одну не пригласил. По окончании танцевального вечера, вопреки обычаю, Марину не пошёл провожать.  После Ялты находился в подавленном и меланхоличном настроении, на свидания не рвался и новых знакомств заводить не желал. Она, по-видимому, решила, что я её избегаю и, наверное, обиделась. Мне б тогда не пускать всё на самотёк и как-то помягче объяснить, что девчонка она хорошая, и нравится мне, и ни в чём не виновата, и дело вовсе не в ней.  Это у меня в жизни произошли события, такие, что во снах приходит, та другая, и все мысли о ней, об ульяновской девчонке. Который месяц из головы не выходит. И, что с этим делать, пока не знаю. Вот где дилемма! Так, ну это я уже лишнего... Об этом Марине говорить не надо, а вот когда её увижу, всё правильно объясню. Да, и, конечно, извиниться надо. Так всё, с этим вопросом вроде разобрался. А вот другая проблема меня беспокоила больше и пока казалась неразрешимой. Да, крепко зацепила меня девочка с волосами спелой золотистой пшеницы. Вонзила своим завораживающим взглядом крепкий рыбацкий крючок в самое сердце, держит его на толстенной леске и не отпускает. Вот дурак-то я был, кто мне мешал адресок спросить, в морду за это бы не дали. Сейчас уже не против и письмецо накатать, а когда бы списались, то договорились бы, я и на переговорный пункт сбегал бы, ради того, чтоб только на пару минут услышать её волнующий голосок. Вот дубина стоеросовая, прям злости не хватает. Это всё сантименты, что же в итоге мы имеем? Предположим: решил я её найти. Предположим...

Что мне известно? Зовут Оля. Фамилия? Помню, что редкая и вроде как на Ц.…, но это не точно. Живёт в Ульяновске и учится на последнем курсе медучилища. Чёрт побери, даже факультет не помню. Да... прискорбно. Ну как по таким данным можно найти человека?

Хорошо! Приехал я в Ульяновск (чёрт-те, где, ну ладно, транспорт доставит), нашёл я это её училище. Приперся я туда такой нарядный и говорю:
– Здравствуйте... Любуйтесь, это я Дмитрий до вас снизошёл. Неужели не ждали, а зря, и красная дорожка чёй-то не расстелена? Ведь из самого Питера к вам прибыл. Так, быстренько все собрались и гурьбой, руки в ноги, и искать Ольгу без фамилии, но с последнего курса.

И вот тут скорее всего возможны два варианта. Первый: посмотрят, как на ненормального и пошлют куда подальше, возможно даже по-русски. Второй вариант хуже: вызовут бригаду, и я узнаю, как у них здесь «Канатчикова дача» называется. Ну правда, кто с такими исходными данными хоть пальцем пошевелит. Они скажут: «Фамилию дайте, или хотя бы факультет. Вот тогда, может, мы вам и поможем». Короче опозорюсь я по полной программе и вернусь не солоно хлебавши. Как всё это грустно.

Одно радует. За окнами вагона показались огни города. Электричка сбавила ход, и колеса, перестукиваясь на стрелках, стали перебираться с одной колеи на другую. Значит, скоро пристань, то есть перрон.

Рассказ Ольги:

«Эдмон и Мерседес бросились друг другу в объятия. Палящее марсельское солнце, врываясь в раскрытые двери, обливало их потоками света. Сначала они не видели ничего кругом.» Взгляд застрял между строк, и эта сцена из романа «Граф Монте-Кристо» в моем воображении заиграла новыми красками. Я живо представила события, происходящие в книге, только с другими главными героями и перенесла их в наше время. История в моих глазах выглядела иначе.

Лежу, читаю. Раздается звонок в дверь. Подхожу, щелкаю замком, распахиваю дверь и.… не верю своим глазам! Это он!

Взгляд вернулся в начало абзаца, и я продолжила, мечтая читать:
«Дмитрий и Ольга бросились друг другу в объятия. Палящее ульяновское солнце, врываясь в открытую дверь, обливало их потоками света. Сначала они не видели ничего кругом. Неизмеримое счастье отделяло их от мира; они говорили несвязанными словами, которые передавали порывы такой острой радости, что становились похожими на выражения боли.»

Слёзы, застрявшие в глазах, затуманили взгляд, и последние слова этого отрывка я едва разобрала. Вложила закладку и закрыв книгу, отложила её в сторону. Поправив под спиной подушку, села удобнее и уставилась в окно.
– Ах, если бы такое случилось на самом деле, а не в фантазиях! Всё бы за это отдала! Где же он сейчас, мой принц? Если не забудет меня и соберётся найти, то сможет приехать только в свой отпуск, наверное, летом. Да за это время, я его здесь ожидаючи, совсем скисну. Несколько раз разговаривала с мамой на эту тему. Я с упором, присущим душевно больным и безумно влюбленным, пыталась уговорить маму поехать в Ленинград, не сейчас, конечно, — летом, заявиться в мореходное училище, ну а там, на проходной у третьекурсников поспрашивать, найти того, кто знает Диму. План, конечно, так себе, но именно в таком виде нашу встречу я и представляла. Мама слушала, кивала головой, говорила:
– Чего ж не поехать, можно и поехать, заодно хоть такой замечательный город посмотрим.
Но однажды мама спросила:
— Доча! Может, лучше поехать в Ялту и там найти квартиру его тёти?
 – Мам, я этот вариант вообще даже не рассматриваю. Помню только остановку, где встречались. Шли в гости по каким-то лесенкам, извилистыми тротуарами, мимо одинаково жёлтых домов. И я же тебе рассказывала, когда он нас вел, я была под гипнозом. Знаю только одно: Валентина Васильевна работала в санатории «Запорожье», но это было давно. В каком санатории её сейчас искать? Их там сотня… Ещё и фамилию не знаю.
– Как будто его фамилию ты знаешь, – возразила мама.
– Да, не знаю, – подтвердила я.
Тогда она вздохнула, внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Оля! Если действительно всё так, как ты мне рассказывала, и он тоже к тебе неравнодушен, то, поверь моему опыту, никуда твой любимый не денется, явится как миленький! Должен явиться. А что ты рассказывала ему о себе, что он знает?
– Ну, конечно, прямо официально я ему не представлялась. Фамилию в разговоре с его тётей вроде бы называла..., да, точно называла, мне кажется... он должен был слышать. В той же беседе что-то и про медучилище рассказывали... и про наш фельдшерский факультет, наверное, тоже.
Маме только и оставалось, что руками всплеснуть.
– Вот молодёжь! За три-то дня могли бы и побольше друг о друге узнать. Хотя, двадцать лет назад, мы, наверное, такие же были.
И немного подумав, добавила:
– Ладно. Если до середины июля не объявится, съездим на недельку в Ленинград. У меня как раз с конца июля отпуск.

Из раздумий в реальность вернул меня голубь, присевший за моим окном. Поудобнее примостившись и заметив меня, долго смотрел сквозь стекло своим не моргающим глазом. Затем стал прогуливаться туда-сюда вдоль окна, воркуя что-то себе под клюв. Остановился, покрутил маленькой головой, взмахнул крыльями и пропал, как и не было.
– Может, это знак? – подумала я. – Надо маме рассказать... нет, лучше не надо. И так напрягла своими проблемами, скажет, дочка точно с ума двигается, знаки уже во всём мерещатся.

Открыла книгу, нашла нужный абзац и продолжила чтение. Но спустя минуту опять отложила роман в сторону, погрузиться в события, рассказанные Александром Дюма, никак не удавалось. Нахлынули воспоминания, и перед глазами в который раз нарисовались самые приятные моменты встреч в Ялте с моим ненаглядным. Потом пролетели горькие сцены расставания и то, как мы перебивались в поезде чаем и грушами, а приехав домой, подолгу страдала на балконе.

С сентября потекли размеренные учебные будни, которые сильно отвлекали от грустных мыслей. А в конце октября вся наша группа фельдшеров отправилась на заключительную практику по разным больницам Ульяновской области. По нашей просьбе мы с подругой Иринкой оказались вместе, а направили нас «куда Макар телят не гонял», за двести километров от областного центра, в районную больницу маленького городка Инза, что на самой границе с Пензенской областью. Жребий оказался не в нашу пользу. Подразумевалось, что и распределятся после получения дипломов мы будем по месту последней практики. Да ещё не в эту районную больницу, а закинут на ФАП в какую-нибудь деревню, и как пророчила Ирина прошлой весной: «Всё! Прощай молодость».

Познакомились с местным контингентом и поняли: «Не климатит сюда распределятся», а что сделаешь? Погоревали-погоревали, и подруга мне выдала свою идею.
– Мне, наверное, «мой» скоро сделает предложение, и тогда я за него выйду замуж.
Да, гениальное решение проблемы. А кто у нас «мой»? Он курсант военного училища. Летом курсант станет офицером, а Ирина по мановению волшебной палочки превратится в жену этого офицера, значит, обязана быть при муже, и ехать по распределению ей не надо.
– А ты как, поедешь? – добила вопросом меня подружка.
– Очереди из желающих взять меня в жёны, пока не наблюдаю.
– О нём так ничего и не слышно?
– Ир! Не сыпь мне соль!
– Всё-всё, не буду!
Этот вопрос мы больше не обсуждали.

Проведя два месяца в инзенской больнице и успешно справившись с возложенными на нас обязанностями, я надеюсь, мы оставили о себе добрую память. Перед новогодними праздниками, к всеобщей радости родных и близких, вернулись домой.

Новый тысяча девятьсот восемьдесят шестой год шумно и весело отмечали в кругу семьи. Во время боя курантов загадывала самые невероятные желания и верила, что этот год будет для меня особенным, удачным и счастливым.

В январе началась кропотливая и нервная подготовка к госам. Было непросто, но всё прошло удачно, и квалификация подтверждена. С дипломом в кармане, после полагающегося отпуска, должна была поехать по распределению, туда-туда, где память о двух молоденьких, симпатичных фельдшерицах ещё не успела развеяться.

Пока я, отпускница, балдела в беспечности, мои близкие всё думали-гадали, что можно сделать, чтобы освободить своего ребёнка от ссылки в глушь, «куда на собаках семь дней». И когда все легальные варианты были испробованы и результатов не дали, Юрий Михайлович (мой отчим) объявил:
– Оля! По распределению не поедешь. Из личного опыта подразумеваю, никто особо тебя там не ждёт, и поэтому искать не будут. Даже если через какое-то время поступят сигналы, и появятся вопросы: «Куда пропала?», так через три месяца, полгода, в твоей жизни может всё измениться, и вопрос отпадёт сам по себе. Работать пойдёшь к нам на завод техником-технологом, я уже практически договорился. Не бойся, дочь! Прорвёмся!

Юрий Михайлович работал начальником конструкторского отдела на заводе «Контактор», имел уважение и вес, поэтому в решении проблемы трудоустройства я не сомневалась. Недолго думая, я с его доводами согласилась.

А пока беззаботная жизнь позволяла наслаждаться свободой, я в прежние времена всегда чем-нибудь занятая, сейчас не знала, куда себя деть. Иногда встречались с Иринкой, ходили в кино и гуляли, но в марте много по слякоти не нагуляешься, поэтому чаще сидели по домам. Подружка живет далековато, в Заволжье на «верхней террасе», в гости друг к дружке не наездишься.

В очередную пятницу она мне позвонила.
– Привет! Что делаешь?
– Ничего не делаю. Вон, фильм какой-то по телевизору идёт, только не знаю название, программа куда-то задевалась.
– Слушай. Пойдем завтра на дискач, «мой» пригласил. Завтра, как обычно у вас в ДК слепых, организуют.
– Не знаю. Да мне и идти-то не с кем.
– Ой! Я тя умоляю! Когда это тебя останавливало? Сто лет не были на танцах, развеешься и мне компанию составишь. Пошли!
– Ладно. К шести?
– Да. У входа встретимся.

Вечер прошел нормально. За мной увязался новый воздыхатель. Хотя у меня были сомнения, ведь подружка из лучших побуждений могла знакомство и подстроить, но отвергать очередного поклонника не стала, будет хотя бы с кем на танцы сходить.

Отпуск заканчивается. Завтра уже надо идти на работу. Немного нервничаю, как пройдет знакомство с коллективом, как встретят? Одно успокаивает, Юрий Михайлович рядом, если что поможет, подскажет.

В дверь позвонили, вернув меня в суровую действительность. У меня всё замерло внутри! Неужели это он? Вот первая мысль, стрельнувшая в голове из-за схожести реальности и грёз, обуревавших меня несколько минут назад. С гулким стуком в висках метнулась к входной двери, прильнула к глазку. Уф! Это мама с работы вернулась. Сердце стало приходить в норму. Нет, всё-таки надо как-то брать себя в руки, а то и до психушки недалеко. Верить и ждать, конечно, надо, но без фанатизма.
 

Глава 2.
В поисках утраченного

Рассказ Дмитрия:

Нажав на звонок родной квартиры, услышал, как за дверью послышался шум нескольких голосов.
– Ну точно, празднуют! – подумал я.
Дверь распахнулась.
– Ура! Димка приехал! Друзья! Наполняем бокалы и поднимем их за Военно-морской флот!
Не успел я скинуть бушлат с бескозыркой, как оказался за основательно подъеденным праздничным столом. Скоренько передо мной были разложены столовые приборы, и поставлена тарелка с салатом «оливье».
– Где же именинник? – спросил я брата.
Из другой комнаты выбежал ко мне раскрасневшийся, взъерошенный племяш. Мы жарко обнялись, я пожал его крепкую мальчишескую руку.
– Лёш! С днём рождения! Сколько тебе, одиннадцать?
– Да, уже одиннадцать!
– Этак ты меня скоро догонишь! Здоровья тебе, хорошей учёбы, будь молодцом, слушайся родителей и не забывай, ты после меня здесь за старшего! Вы там играете, что ли?
– Да, мне настольный хоккей подарили, у нас там турнир!
– С меня подарок. Я тебе что-нибудь с Ялты привезу.
– А когда ты в Ялту поедешь?
– Так..., сегодня суббота двенадцатое апреля, а отпуск у меня с понедельника, на следующей неделе и поеду. Ну ладно, беги, а то, как же турнир без именинника.

Вот так я попал, можно сказать «с корабля на бал». Всегда, если позволяло время в увольнении, торопился в «родные пенаты». За годы учебы, конечно, пообвыкся, и училище считаю домом, но временным домом. А тянуло сюда, к своей семье, в Лугу, в эту квартиру на Кирова, где я вырос, где стены помнят и радости, и горести. После потери отца и матери, мой старший брат Валера и его жена Людмила заменили мне родителей, и их семья стала моей семьей, а их детки, мои племянники Лёша и Толик, стали для меня братьями, и даже ещё маленькая Светочка, родившаяся два года назад, как бы моя сестренка. Не так уж и много воды утекло с тех пор, как я отсюда уезжал во взрослую, самостоятельную жизнь, поступив в Ломоносовскую мореходку. Здесь я расстался со школой, лесом, речкой, с соседскими и школьными друзьями. А всего через год буду бороздить неспокойные воды Заполярья или Дальнего Востока, в зависимости от того, куда попаду по распределению. Там ожидают меня; неведомый мир и новый этап моей жизни.

Сдав в прошедший четверг последний экзамен за третий курс, у меня было время вспомнить прожитый год и обдумать, чего хочу и к чему стремлюсь в будущем. Всё несколько раз хорошенько взвесив, я решил, что надо исправлять прошлые ошибки, и наступающий отпуск — отличный, и может быть единственный шанс починить моё нарушенное душевное состояние.

Утро пасмурного апрельского воскресенья не прибавило оптимизма моим противоречивым мыслям. Нечего тянуть «кота за хвост», надо брату вкратце изложить историю трёхдневного знакомства, тем самым объяснив, с какого перепуга, сначала собираюсь махнуть в славный город Ульяновск, а не сразу в Ялту, как было запланировано. За завтраком, распивая чай и закусывая оставшимися со вчерашнего праздничного стола бутербродами, я без особых подробностей и слащавых эпитетов поведал, о том, как сначала обрёл, а потом потерял свою богиню. Валера, поначалу воспринимающий моё повествование как захватывающую историю, к концу описания заметно помрачнел. Людмила, хоть слушала в пол-уха, отвлекаясь на ребятишек, но ухватив самую суть этой истории, подсела к мужу и глядя на него испытывающе, спросила:
– Ну, что скажешь?
Задала такой вопрос не спроста. Хотела напомнить, как совсем недавно, каких-то двенадцать лет назад у самих закрутился роман. Как студент третьего курса Новгородского техникума исхитрялся выманить из комнаты общежития свою возлюбленную, второкурсницу, на свидание.

Брат, уставившись на чаинки, прилипшие ко дну чашки, пальцами покручивал десертную ложечку. Шмыгнув носом, произнёс:
– Надо подумать… Так. Сейчас собираемся и идём повидаться к Аверьяновым. Они ждут.

Ещё издревле повелось, во всяком случае, сколько я себя помню, по важным семейным событиям, большим праздникам, чрезвычайным ситуациям, собирались у наших близких родственников Аверьяновых. Виталий Егорович, мой дядя по материнской линии, и его жена Людмила Николаевна, непререкаемые авторитеты не только в нашей большой семье. Вот и сейчас, мы с братом, не нарушая древней традиции, шагали по исхоженному с детства маршруту, проведать наших хлебосольных родственников. Пока мы в течение двадцати минут перешагивали, а где и перепрыгивали через грязные апрельские лужи, Валера уточнял кое-какие моменты, упущенные мной из рассказа. Зашли в квартиру, облобызались и сели в гостиной на диван за разложенный, но пока ещё пустой стол. Под пристальным взглядом старших, не знаю как брат, но я точно ощущал себя как на лобном месте. Сначала Валера рассказывал про свои дела: про работу, про детей, про общих знакомых, потом переключились на мою персону.
– Ну что, голубчик, тебя можно поздравить с окончанием третьего курса?
«Голубчик» – любимое обращение тёти Люси, в зависимости от интонации могло быть и хвалебным, и укоризненным. За долгие годы педагогической деятельности в воспитательных целях применялось сначала к своим ученикам, а потом и к своим детям, и к племянникам. Но в её лексиконе было ещё одно значимое словечко – «супчик». И вот если тётя Люся произносила в твой адрес именно этот термин, то ничего хорошего тебя не ожидало.
– Да! Практически уже можно. – Ответствовал я. – После отпуска трёхмесячная практика в Мурманске и всё, четвёртый курс.
– Значит в следующем году ты нас порадуешь своим новым качеством? – подметил дядя Витя.
– Да!
– Да… Ты давай не расслабляйся. – добавил он требовательным тоном. – Последний курс всегда сложный и самый ответственный.
Посчитав дальнейшее морализаторство излишним, тётя Люся переменила тему. – Какие планы на отпуск, в Ялту поедешь?
– Ну да... – не очень уверенно ответил я.
Видя моё замешательство, брат решил взять инициативу в свои руки.
– Планы у Димы немного поменялись. В прошлом году, когда он был в Ялте, познакомился там…
И ещё более кратко, чем сам знал, изложил свою версию моей трёхдневной истории. Подытожив, сказал:
– Вот теперь хочет поехать в Ульяновск и найти её.
В комнате повисла гробовая тишина. Придя в себя, начала тётя Люся.
– Давай, не пори горячку, подумай своей головой, поедешь неведомо куда, неведомо зачем. Приедешь и что скажешь? Здрасьте, я ваша тётя! Фамилию не знаю, ничего не знаю – зовут Оля! Самому-то не смешно?
Тут, кивая в сторону Валеры, вступил дядя Витя.
– Этот женился в восемнадцать и тебе тоже надо?
Брат, немного смутившись таким выпадом, парировал.
– Чего женился в восемнадцать? Влюбились и женились, когда нам было думать?
Виталий Егорыч продолжил.
– Ну ладно, у вас там, слава Богу, всё хорошо. Но тут-то...? Ты давай, дурью не майся, езжай в Ялту, окончи училище, устройся, а потом уже думай о девчонках. Какого такого тебе «журавля в небе» надо? Вон в Ленинграде, мало девчонок?
– Да и в Луге, сколько хороших есть? – добавила тётя Люся. – Ладно. Давайте садиться за стол, всё давно готово.
Стол быстро оброс различными блюдами, а на горячее тётушка, угодив мне, приготовила голубцы. Это одно из самых моих любимых блюд в её приготовлении. Я не знаю все кулинарные тонкости, но голубчики получались уж очень аппетитные, да, с холодненькой сметанкой, язык проглотишь. За отвлечёнными разговорами засиделись до вечера.

Вышли со званого вечера затемно. Сначала шли молча. Немного пройдя, Валера, видя глубокую задумчивость на моём лице, заговорил.
– Что, обдали тебя ледяным душем? Ничего, брат, крепись! Думаю, вот теперь, взвесив все за и против, примешь единственно правильное решение. Со своей стороны, имея большой жизненный опыт, дядя Витя с тётей Люсей правы.  Они ведь для нас хотят как лучше. Но есть великая сила безрассудства, и когда же её использовать, если не в молодости? Юный, неопытный человек зачастую совершает безумные поступки и принимает необдуманные решения, которые в зрелом возрасте никто не стал бы исполнять ввиду их абсурдности, но которые, в конце концов, оказываются судьбоносными.

Думаешь, ты первый, кого надо приводить в чувство? Когда я объявил, что собираюсь на Людмиле жениться, меня тоже здорово пропесочили. Целый семейный совет собирали. Ведь тогда невесте ещё не исполнилось восемнадцати лет, и нужно было идти на комиссию в райисполком и получать специальное разрешение. Я тогда был в эйфории, поэтому ничего не боялся и никого не слушал. Я перед собой поставил цель, и мне, наверное, по наивности или по глупости было всё равно, как её достичь. Нам очень повезло, что всё у нас тогда получилось. И вот послушай, что я тебе скажу! Если ты сейчас не сделаешь, что можешь и должен, то потом всю оставшуюся жизнь будешь себя корить за эту минуту слабости и сомнений. Честно? Шансы найти твою возлюбленную невелики, но если есть хотя бы один шанс, то надо попытаться. Но, решать тебе.

Следующим вечером собрали свой семейный совет. Я по пунктам изложил свой план.
– На днях выезжаю в Ульяновск. Там, где-нибудь ночую, но это будет видно по обстановке. Утром определяю местоположение медучилища, и уже по тем скудным данным, что у меня имеются, использовав своё сногсшибательное обаяние, нахожу искомый объект. И тогда вылетает пробка из бутылки шампанского, пена – пш...ш-ш, все счастливы, обнимаются и целуются! Или не нахожу, тогда поиски затягиваются и потом, всё равно нахожу. И тогда опять пробка и так далее. А вот если поиски не увенчаются успехом и полный тупик..., но такого я себе не мыслю. Итак, пробыв какое-то время в Ульяновске, надо отправляться в Ялту, потому что отпускные и проездные документы выданы мне в училище до этого курортного города, и я их должен подтвердить печатями тамошней военной комендатуры. Из Крыма возвращаюсь домой и еду в училище. Отпуск закончен, точка.
Каков план, а? Всё продумано до мелочей, не зря ночь не спал. В целом план был одобрен с небольшими поправками. Валера предложил ускорить процесс.
– С августа прошло много месяцев, и у тебя не так много времени в отпуске, чтобы тратить несколько дней в поездах. Денег добавим, лети самолётом.
Так и решили. Этим же вечером, не откладывая в долгий ящик, пошли с братом и купили авиабилет на пятницу, восемнадцатое апреля. Ещё ничего не произошло, а я уже был на седьмом небе! Осталось сделать самую малость — прилететь и найти!

Зайдя в лайнер Ту-134, нашёл в середине салона по правому борту у прохода своё место. Пристроил на верхнюю полку нехитрый скарб и занял своё кресло. Попутчицей оказалась женщина бальзаковского возраста, изучавшая журнал «Здоровье». Вежливо поздоровавшись, от нечего делать начал следить за суетой входящих пассажиров. И вдруг! Ба! Какие люди! В проходе самолёта показалась знакомая фигура в форме курсанта гражданской авиации. Парень, передвигаясь боком по салону чуть ли не из последних сил, одной рукой держал под мышкой большой пузатый тёмно-коричневый портфель, в другой руке нёс модный дипломат. Не дойдя до меня три ряда, остановился у кресла по левому борту, поставил свою неудобную ношу на кресло, дипломат закинул на полку, снял фуражку и вытер рукавом пот со лба. Бывает же такое! С кем часто встречались в Лужской электричке и обязательно здоровались в знак курсантской солидарности, теперь оказались в одном самолёте, летящем не в самый большой и популярный город Советского Союза. Я был одет по-гражданке и не был уверен, что в таком виде он меня узнает. Пропуская других пассажиров, он освободил проход и встал перед своим креслом, лицом ко мне, начав осматривать сидящих в салоне. Наши взгляды встретились, его брови взметнулись, и мы по привычке кивнули друг другу. Ага, узнал!

Прикинув что-то, земляк двинулся ко мне.
– Привет! Один летишь?
– Да, один. – Ответил я.
Тогда он обратился к моей соседке.
– Сударыня! Извините! Я встретил своего старого товарища, не согласитесь пересесть на такое же место у иллюминатора, чуть вперед, вон туда.
Дама согласилась, и мы вздохнули довольные, что будет с кем скрасить два с половиной часа полёта. Перебрался со всем своим снаряжением и с облегчением уселся в соседнее кресло.
– Давай снова знакомиться. – Начал лётчик. Его вид был очень довольный, то ли оттого, что земляка встретил, то ли, просто хотел отправиться в этот рейс.
– Я Игорь.
– А я, Дима.
– Я так и думал. – Пошутил мой старый, но новый знакомый. – В Ульяновск летишь?
– Если самолёт летит в Ульяновск, ну и я тоже. – Ответил я, не поняв смысла вопроса ввиду его очевидности.
– Да нет. Я имею в виду, не дальше?
– А! В этом смысле? Нет, в Ульяновск.
– К кому летишь? – Продолжал интересоваться Игорь.
– Конечно к девушке. – Мой ответ прозвучал с удивлением. К кому же ещё я мог лететь?
– Так! Ну это понятно. – Сказал друг, как бы подтверждая мои доводы.
– А ты куда? – В свою очередь спросил я.
– Я, другое дело! У меня там девушки нет. Хотя, можно было бы и заиметь. Направляюсь к месту заключительной практики перед выпуском.
– Практика в аэропорту?
– Нет. Есть в Ульяновске такое место – называется ШВЛП, Школа Высшей Лётной Подготовки, вот туда мне и надо.
– А в портфеле ты конспекты везёшь? – Съязвил я.
– А, это? Да нет, родственники у нас там живут. Вот родители собрали небольшую посылочку с домашними заготовками. Везу то, чего у них там нет, варенье из наших северных ягод: черники, брусники, даже баночку из морошки, морс из клюквы и что-то там ещё. Да вот беда, ручка портфеля не выдержала ответственности и оторвалась.
– А я и думаю, что же ты так бережно его к себе прижимаешь, прям как родного?
– Это точно, мы с ним сроднились. Вот как теперь доставить груз, да ещё и не разбить? Там ведь всё в стекле.
– Ну уж вдвоём-то мы как-нибудь его дотащим. А на сколько килограмм он потянул?
– Без малого двадцать семь.
– Ничего себе! Как же ты его на борт пронёс?
– Ты меня удивляешь. Не заметил, какая на мне форма?
– Извини! Не подумал.

Зашумели двигатели, мешая нашему разговору. Стюардессы попросили пристегнуться, и самолёт начал выруливать. На десяток секунд остановились, готовясь к прыжку. Турбины загудели, засвистели, лайнер задрожал и сначала медленно, но постепенно разгоняясь, вдавливая нас в кресла, побежал по бетонке. Машинально сжав ручки подлокотников, я спинным мозгом чувствовал каждый стык взлетной полосы. Вдруг нос воздушного судна стал резко подниматься, и тут же прекратилась тряска.
– Уф! Взлетели!
Игорь, увидев напряжение на моей физиономии, спросил:
– Боишься?
– Нет, не боюсь, но взлёт не очень люблю.
Прерванный разговор продолжили.
Друг не унимался.
– Давай колись, что за девушка?
– Да это длинная история. – Начал было я.
– Вот и хорошо! У нас больше двух часов. Я с удовольствием послушаю.

Правда! Почему бы не рассказать, тем более мы оба курсанты и примерно одного возраста. Мне кажется, он меня должен понять. Игорь был уже двадцать седьмым, кто слышал эту историю, поэтому я начал с заученных фраз, примерно, как в фильме «Ирония судьбы»: «Каждый год тридцать первого декабря мы с друзьями ходим в баню...» Сначала мой товарищ воспринимал мой рассказ с невозмутимым видом, но чем больше я погружался в события тех дней и более страстным становилось моё повествование, тем больше эмоций выражало лицо моего благодарного слушателя. Я так увлекся пересказом моего курортного романа, что в конце повествования мне уже не хватало воздуха, и мне приходилось останавливаться на полуслове, чтобы сделать небольшой вдох. Прошло почти два часа полёта, когда я произнёс последние фразы моей истории.
– В окне увидел силуэт моей милой, троллейбус тронулся, и я смотрел вслед, пока тот не исчез из виду. Уехала моя девочка, моя прелестная девочка! Три дня — целых три дня — она была моя, а я был её. Какое же это необычное и приятное чувство, что ты, кроме родных и близких, кому-то ещё нужен, очень нужен. Слёз не было, только горло перехватило, и на душе стало пусто, как будто какую-то важную часть меня она увезла с собой.

Закончив рассказ, я посмотрел на Игоря, он находился в оцепенении. Я понял, он ещё там, в гуще событий, и нужно время, чтобы он вернулся в наш мир. По салону объявили, что мы начинаем снижение и нужно пристегнуть привязные ремни. Мой сосед щёлкнул замком ремня и с видом строгого экзаменатора спросил:
– И как ты собираешься её найти?
Я вкратце изложил свой нехитрый план. Услышав такое, он только хмыкнул, а вслух добавил:
– Ну ты авантюрист!
Я подумал: «Он подобрал самое мягкое определение к данной ситуации». И спустя секунду он задал каверзный вопрос:
– Где ты ночевать собираешься?
– Ну… сначала собирался остаться в аэропорту, а на следующий день перебраться куда-нибудь в город. – Не очень уверенно ответил я.
– Значит так! Мы вместе едем в ШВЛП, остановишься там. И будешь жить пока не найдешь свою зазнобу. Кстати, заодно и с портфелем мне поможешь.
– Ха! Кто ж меня туда пустит?
– Ты точно курсант? – Возмутился он.
– Я в ваших авиационных делах плохо разбираюсь! – Оправдывался я. – Если бы проникнуть в порт или на корабль, это другое дело.
– Тоже самое! Морду кирпичом и понаглее! – Подытожил мой новый командир.
«А это не авантюризм?» – подумал я: «Хотя, чем я рискую? Да и помочь хорошему человеку надо».

Приземлились. Незнакомый город встретил нас хмурым пасмурным днем, но для нас, питерцев, это вполне привычная, обыденная погода. Сели на «девятку», единственный автобусный маршрут, следовавший из аэропорта. Долго тряслись до центра в «Икарусе», разглядывая окрестности нового для нас города. Вышли на конечной и осмотрелись. Стояли возле высотки административного типа, на стене которой обнаружили табличку «ул. Карла Маркса», напротив, через дорогу, располагалось двухэтажное торговое здание, наискосок вдоль этой улицы высилось промышленное здание завода, на котором красовалось название «КОНТАКТОР», состоящее из больших светящихся букв. Вот это и есть самый центр города. Поинтересовались у первого встречного, как можно добраться до ШВЛП. Оказалось, что лётная школа отсюда совсем недалеко, за десять минут можно дойти.

Игорь с видом мученика поднял портфель, а я его дипломат и свою спортивную сумку и, решив как можно быстрее преодолеть последний этап и пересечь финишную ленточку, зашагали по направлению, указанному отзывчивым прохожим. Ускоренно двигались по противоположной стороне от длинного кирпичного здания завода и по пути наблюдали, как в освещённых окнах предприятия копошились работники в халатах, явно стремящиеся выполнить и перевыполнить план двенадцатой пятилетки и победить в соцсоревновании. У нас было своё соревнование – с портфелем, который бросить невозможно, а нести проблематично, и мы, меняясь, всё-таки допёрли эту поклажу до проходной ШВЛП. Перед входом остановились на минуту передохнуть и договориться, как будем просачиваться на территорию.

Игорь был в лётной форме и поэтому шёл впереди, принимая первый удар на себя, отвлекая внимание от моей гражданской внешности. Я в свою очередь взял портфель, как бы показывая, что руки мои заняты, но на всякий случай сунул в зубы своё курсантское удостоверение – на вопросы тоже не могу отвечать – рот забит. Надев на лицо маску невозмутимости, мы зашли в помещение. За стеклом напротив вертушки, какие есть на всех проходных, сидела бабушка «божий одуванчик», у меня сразу отлегло от сердца. Мой шеф с самой обворожительной улыбкой подошёл к окошечку и начал разговор.
– Здравствуйте! Мы к вам из Ленинграда на практику! – И сунул ей направление.
Вахтёрша, поприветствовав нас, отложила в сторону своё вязание, мельком глянула на документ.
– Вас двое? – спросила она.
– Двое. – С доброжелательным видом ответил Игорь.
– Сейчас выйдите на улицу, идите прямо. – И махнула, показывая, куда будет прямо. – Дойдёте до второго корпуса, там найдёте кастеляншу, и она вас устроит.

Вышли из проходной, и мой друг изрёк:
– Ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость.
Дальше, дело техники. Нашли кастеляншу. Она, снабдив нас спальными принадлежностями, провела на второй этаж и расселив по апартаментам сказала:
– В одну комнату поселить вас не могу, но будете рядышком, напротив друг друга. – И ещё заметила. – Опоздали вы на обед, ребятки, столовая уже закрыта, она у нас до трех, а ужин каждый добывает сам, как может.
Игорь, искренне улыбнувшись, ответил:
– Спасибо! Не переживайте! У нас родственники на Кирова живут, сейчас устроимся и к ним махнём, посылку надо доставить.
– А посылка-то у вас без ручки! Пойдём, я тебе верёвку дам. – И они ушли.

Тем временем я застелил свободную койку и закинул под неё свою сумку. Когда друг принёс верёвку, я с его помощью начал опутывать замученный портфель и накрепко связывать его морскими узлами, а мой товарищ торжествующе сообщил, что разузнал у кастелянши, как добраться до улицы Кирова, где проживают его родственники.
– Знаешь? – Радостно рассказал он. – Оказывается, это совсем просто. Как раз напротив нашей проходной остановка трамвая, садимся на единичку в сторону центра и доезжаем прямо до нужной нам улицы.
– Так и я, что ли, должен с тобой ехать? – С сомнением спросил я.
– А ты хочешь, чтобы я один пёр эту бандуру к Ковалёвым? – Недоумённо констатировал он.
– К кому? – Не уловил я.
– К моим родичам, Ковалёвым!
Я, зажмурив глаза, стукнул ладонью себя по лбу. Когда открыл глаза, увидел, что Игорь с подозрением смотрит на меня.
Я изрёк:
– Да как же такое может быть? Ты знаешь, как моя фамилия?
– Да, этот момент мы упустили. – С огорчением отметил друг.
– Ковалёв!
– Вот это ирония судьбы! А я Шубин, если что. И вот тут возникает вопрос. Кто из нас им ближе родственник? Ну теперь тебе совсем не отвертеться, ты просто обязан поехать.
– Ладно. Едем! – Безропотно согласился я.
Закончив возиться с портфелем, посмотрели, что получилось. Поклажа выглядела не очень презентабельно, но зато теперь её можно было более-менее удобно нести.

Только Игорь успел переодеться в гражданскую одежду, как в коридоре послышались многочисленные голоса и к нам ввалились лётчики, проживающие в этих апартаментах. Они почему-то очень обрадовались нашему неожиданному появлению. Подходили к нам, трясли руку, представлялись, кто по имени, кто по имени-отчеству, все они были старше нас и наперебой рассказывали, как теперь весело по-холостяцки заживём одной коммуной. Итак, быстро перезнакомившись, они в двух словах рассказали, каков распорядок дня в этом «пансионате», что можно и главное, что строго воспрещается. Как заметил Леонид Степанович, самый старший по возрасту, правила советского общежития никто не отменял. Наши соседи предложили перекусить, чем богаты, а потом пойти прогуляться по окрестностям. Предложение было заманчивым, но мы вынуждены были отклонить его, так как уже собирались ехать в гости.

 Сели в трамвай, расположились со своей ношей на задней площадке рядом с кондуктором. Проехав пару остановок, решили поинтересоваться у кондуктора, сколько нам ехать до улицы Кирова.
– Остановок шесть-семь, водитель объявит, да и я вам подскажу. – Отозвалась кондуктор.
Но бабуля, занимавшая последнее кресло, участливо поинтересовалась:
– А вам, сынки, куда на Кирова надо?
– Да нам, бабушка, пятидесятый дом нужен. – Ответил Игорь.
Бабка причмокнула и сказала:
– Нет, я не знаю где такой. Вот на остановке Кирова выйдете, а там спросите.
Тогда вступилась кондуктор:
– Женщина! Зачем им на Кирова-то выходить, там начальные номера домов. Ребята! Вам лучше выйти на четвёртом микрорайоне. А уж там спросите.
Мужчина предпенсионного возраста, стоявший рядом с кондуктором и внимательно слушавший советы всех предыдущих ораторов, решил поставить точку в этом транспортном споре.
– Парни! Никого не слушайте. От четвёртого микрорайона с вашим-то инвалидным чемоданом всё же далековато. Доедем до конечной, а там я вас дворами проведу, мне в соседний, пятьдесят второй.

Ковалёвы встретили нас очень дружелюбно. Всего их было четверо: мать с отцом и две дочки на выданье, видимо погодки. Хотя они и не ожидали увидеть ещё кого-то, кроме своего родственника, но, как принято у нас на Руси, сначала накормили, напоили, а потом начали вопросы задавать. Они были поражены тем, сколько мы им приволокли разных гостинцев в совершенно, как им казалось, «неприподъёмном» багаже. Весело и остроумно шутили по поводу моего возможного родства с ними. Встреча проходила непринуждённо и добродушно. Как выяснилось, девушки-студентки высших учебных заведений обладали энциклопедическими знаниями об истории своего города, много и очень занимательно рассказывали о прошлом и настоящем Симбирска-Ульяновска. Мой друг улучил момент и как бы невзначай поинтересовался:
– Кстати, раз вы так хорошо знаете свой город, помогите своему непризнанному родственнику. Дмитрий хочет разыскать свою хорошую знакомую, да вот беда, адрес потерял. Знает, что она учится в вашем медучилище. Может объясните, как это училище найти?
Старшая взялась растолковать:
– Это просто! Медучилище расположено на «Песках».
– Что такое на «Песках»? – Задал я законный вопрос.
– Ну, да! «Пески» – это так называется квартал, находящийся на берегу реки Свияга. Туда ходит пятнадцатый трамвай. На трамвайной остановке у лётной школы садитесь на единичку или на одиннадцатый и едете одну остановку по направлению от центра. Там переходите на противоположную остановку и садитесь на пятнашку.
Я с минуту переваривал важную для меня информацию, нарисовал в голове маршрут и записал его «на корочку».

В гостях надолго не задержались. Попили на дорожку чай с местным вареньем и стали собираться восвояси. Непростой, насыщенный событиями день давал о себе знать, и в начале девятого мы вернулись в своё новое жилище.

Зашли в тамбур между нашими комнатами, все двери нараспашку. В помещении, где проживал мой друг, стоял дым коромыслом. Я проскочил в своё убежище, чтобы переодеться в домашнее. Натянул тельняшку и спортивные штаны, сел на кровать, завязывая шнурки на теннисках. Зашёл сосед по комнате и завёл разговор.
– Дмитрий! Мы там провожаем нашего товарища, который успешно прошёл переподготовку на ТУ-154М. Завтра он нас покидает, так что просим будущее перспективное поколение авиаторов присоединиться к нашему небольшому сабантую. Кстати, ты кто по специальности?
– Штурман. – Без тени сомнений ответил я.
– Товарищи! Дмитрий, у нас штурман! – крикнул в соседнюю комнату мой сосед.
– В нашем полку прибыло! – радостно отозвался кто-то.
– А на чём собираешься летать? – спросил меня старожил.
«А чего скрывать?» – решил я. «Всё равно раскроют чужака.»
– Понимаете? Дело в том, что я морской штурман. – Указывая на свой тельник, пытался объяснить я. Но таким неожиданным ответом трудно объяснить сложившуюся нелепую ситуацию.
– В каком смысле, морской штурман? – Не унимался мой визави.
– Я не лётчик, а курсант Военно-морского училища.
– А сюда как попал?
– За компанию! Игорь, мой земляк и друг. А мне ночевать негде. Вот так и попал.
Неожиданно для меня, его лицо просветлело, он, обняв меня за плечи, повёл к разгулявшейся братии.
– Люди-и! Человеки-и! Мы с вами стали свидетелями и участниками редчайшего, уникального события. Произошло единение неба и воды. Среди нас лётчиков появился наш собрат штурман-моряк. Давайте…
– Погоди, Сергей! – прервал его Степанович, старший и авторитетнейший в этом коллективе. – Ещё на заре воздухоплавания, заметьте – «плавания», самолёт стали называть «судном», а понятия «курс», «пеленг» в авиацию перекочевали с флота. Так что мы плоть от плоти родственные души. Вот теперь Сергей провозгласит тост.
Мы с Игорем, только что прибывшие из-за стола, всё же не смогли отказать себе в удовольствии влиться в такую душевную компанию.

Леонид Степанович, крякнув, поставил опустевшую стопку на стол, закусил корнишоном и гоняя по тарелочке последний, скользкий маринованный грибочек, изрёк:
– Друзья! Давайте наши истории о глиссадах и фронтальных зонах разбавим рассказом Дмитрия о каком-нибудь незабываемом случае из морской жизни.
Все лётчики это предложение бурно поддержали.

Недолго думая, я решил рассказать о нашем первом серьёзном походе на «посыльных катерах» по Финскому заливу, который состоялся после окончания первого курса. Вспоминая начало тех событий, мне на ум пришли слова известной песни. Так свой рассказ и решил назвать. Оглядев окружающих, мысленно перенёсся в те далёкие дни и произнёс:
– Всё было впервые и вновь! Яркое солнце светило уже несколько дней без перерыва, да и в целом июнь 84-го года с точки зрения погоды в Ленинграде оказался удачным. И вот, шагая в строю по пути в Ломоносовский порт, я вспоминал, как ещё вчера, укладывая свой вещмешок, с замиранием сердца мечтал о том, как выйдем в море на катере и превратимся из «карасей» в настоящих «морских волков» ...

Во время моего повествования слушатели то удивляясь кивали головами (мол: надо же!), то посмеивались, перекидываясь короткими фразами, то в восхищении затихали. Свой рассказ я закончил такими словами:
– Нет, что ни говори, а всё-таки правильную профессию я себе выбрал.
Мой сосед выразил мнение, с которым все согласились:
– Как будто сам там побывал! Правильно, Степаныч сказал, у нас очень схожие призвания. Такие же переживания, восхищение и даже восторг, но при этом и чувство ответственности и собранность, и решимость, всё так близко и понятно.

Ещё немного посидев, начали укладываться на ночлег. Завтра мне предстоит совершить то, в чём я так сомневался, но всё же, к чему я так долго готовился.

Проснувшись серым пасмурным утром и позавтракав, чем Бог послал со вчерашних проводов, отправился на поиски медучилища. Всё проходило в соответствии с маршрутом, который мне описали сестры Ковалёвы. В пятнадцатом трамвае кондуктор мне подсказала, что выходить надо на остановке 18-й квартал, а там пройдя между домами выйду прямо к училищу. Выскочив из трамвая, направился к ближайшим домам и увидел широкую тропу, проложенную в дебри дворов и группы девушек, сливающихся с разных сторон в один людской поток. Значит правильно иду, мне «в ту же степь». Пристроившись к разноголосому девичьему хору, дошёл до серого двухэтажного здания, вокруг которого копошились с граблями, лопатами, носилками учащиеся этого благородного заведения. Точно! Сегодня же суббота, девятнадцатое апреля – Ленинский коммунистический субботник! Забежав по лестнице на крыльцо, с компанией девушек, зашёл в просторный вестибюль. Там была схожая картина. Учащиеся с вёдрами и тряпками занимались уборкой, вокруг была деловая суета. В сторонке я заметил стол, за которым сидела девушка в медицинском халате и шапочке.
– Наверное, это дежурная. Вот она-то мне и нужна. – Подумал я и направился к столу. – Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, к кому можно обратиться? Мне нужно найти вашу учащуюся, выпускницу этого года.
– У нас в этом году все выпускные уже прошли. Вам лучше обратиться в «учебный отдел», поднимитесь на второй этаж и налево, там увидите. – Вежливо объяснила мне дежурная.
Поблагодарив её, побежал по лестнице. Нашёл дверь с обозначением «учебный отдел» и постучал. Не дожидаясь ответа, с нетерпением открыл дверь и зашёл в кабинет. В квадратном помещении по периметру стояло несколько письменных столов, а за ними вдоль стен размещались стеллажи и шкафы, набитые папками. Я увидел двух девушек, старше меня лет на пять-семь, перебирающих какие-то бумаги. Восстановив дыхание, я хотел процитировать давно заготовленную речь, но все слова перепутались, поэтому начал экспромтом.
– Здравствуйте! Я приехал из Ленинграда, чтобы найти вашу учащуюся. Восемь месяцев назад, летом, мы познакомились на юге, но потерялись. У меня нет её адреса, знаю, только что она выпускница этого года. Помогите, пожалуйста, найти её. Вы – моя единственная надежда.
Девушки удивлённо переглянулись, и одна из них мило улыбаясь подошла поближе и поинтересовалась:
– Что? Из самого Ленинграда прибыли?
– Да. Учусь там в мореходном училище. – уточнил я.
– Таких случаев у нас ещё не было! – продолжила она. – Ну что, Рит, поможем молодому человеку! Вам очень повезло, что мы ещё не успели сдать в архив дела выпускников этого года. Так! Какой факультет будем смотреть?
Я с сожалением вздохнул…
– Понимаете? В этом-то вся и загвоздка! Я знаю, только то, что зовут её Оля и она в этом году выпускается из вашего училища.
– И фамилию не знаешь? – не обращая внимания на этикет, перешла она на ты.
– Вроде бы на Ц. – с виноватым лицом ответил я.
Удивлённо вскинув брови, девушка внимательно посмотрела на меня. – Ну-ка, садись вот сюда. – И указала на стул возле письменного стола. Сама села напротив и внимательно глядя прямо в глаза, как прокурор в старых советских фильмах, завела беседу.
– Значит, говоришь, восемь месяцев? Так ты её разыскиваешь, потому что у вас что-то было?
– Было, конечно. – сказав это, до меня вдруг дошло, что она имеет в виду. – Да нет! Ничего такого! Просто она мне очень нужна.
– Ну, тогда другое дело. Так, с какой специальности начнём искать?
– А какие у вас есть?
– Зубные техники, акушеры, медсёстры и фельдшеры.
– Нет. Зубные техники, можно не смотреть. Я бы точно запомнил. А кто дальше?
– Акушеры.
– Акушеры? Тоже, наверное, нет. Хотя я уже ни в чём не уверен. Мне кажется, всё же медсёстры.
– Давай начнём с акушеров. Проверим на всякий случай, для очистки совести. Их не так уж много.
Девушка достала с полки увесистую папку, положила передо мной и пояснила:
– Вот, смотри. Открываем папку и видим анкеты, они расположены в алфавитном порядке. Смотри на анкету, вот фамилия, ниже имя, потом отчество. Твою как зовут?
– Ольга!
– Сначала ищешь Ольгу, потом погляди на фото, вот оно в уголке. Имей в виду, фотографии эти они сдавали при поступлении. Конечно, она могла сильно измениться. Короче! Увидишь что-нибудь знакомое, зови.
И отошла, дальше заниматься своими делами.

Внимательно просмотрел всю папку и не нашёл ничего знакомого.

– Ну что ж, как ты и ожидал, среди акушеров её нет. Пойдём дальше. Вот они, медсёстры, но их много. – и положила передо мной три толстенных дела. – Смотри внимательно, не пропусти!
Я сидел и вглядывался, как в родных, каждую обнаруженную Ольгу просматривал вдоль и поперёк, но ничего. Вот и последняя папка заметно похудела и всё мимо. Переворачивая последнюю страницу, я с ужасом понял, что свою Ольгу не нашёл. Неужели я потерпел фиаско?

– Нету. – произнёс я совсем поникшим голосом.
– Хорошо смотрел?
– Да.
– Ещё ничего не потеряно! Папка с фельдшерами не просмотрена, правда их всего тут тридцать человек, но чем чёрт не шутит?

Я был на грани нервного срыва.

Видя, что я совсем сник, начальница решила, что с меня мало толку, отложив все свои дела, взяла стул и поставив рядом со мной, подбодрила:
– Давай вместе! Ты же ничего не перепутал? Её зовут Ольга, и она окончила наше училище в этом году. Правильно?
Я в ответ махнул головой.
– Значит, она здесь, в этих папках и мы её обязательно найдём!
Уверив себя, что она медсестра, я был сильно разочарован, не найдя мою желанную в этих списках, но во мне вновь затеплилась слабая надежда.

Листая страницы, моя наставница продолжала:
– Вот, смотри, Ольга! Та? Не та, идём дальше.
Ещё несколько страниц сократили мои шансы, и вот очередная анкета, и эта, не Ольга, но мельком взглянув на фото, я вздрогнул.
– Я её знаю! – воскликнув, ткнул пальцем в знакомое изображение. – Это Ирина, подруга Ольги!
Хозяйка кабинета посмотрела в анкету, туда, где записано имя. Деловито, как будто была уверена в итогах поиска, произнесла:
– Правильно. Ирина. Считай нашли. – и продолжила, не спеша перелистывать страницы, вместе со мной вчитываясь в имена и фамилии. Это была последняя папка и в ней осталось несколько страниц. Губы мои пересохли, я ни о чём не мог думать, только с последней надеждой ждал каждую следующую анкету. Очередной лист перевернут, фамилия на Ц… Я как только её прочитал, сразу в глубинах памяти произошел щелчок – раз и точно, именно эта фамилия была вскользь произнесена прошлым летом. Я не успел прочитать имя, мой взгляд перекинулся на угол листа, где была аккуратно приклеена фотография, с которой на меня серьезным взглядом смотрела девочка-подросток с обычной школьной стрижкой, но глаза...! Вот они эти глазки, тревожившие мою душу все эти долгие месяцы.
– Она!!!


Глава 3.
Парящие в небесах

Рассказ Дмитрия:

Пока я совершенно стеклянными глазами перечитывал фамилию, имя и вновь рассматривал фото моей ненаглядной, хозяйка кабинета, взяв листок бумаги, промолвила:
– Сейчас тебе запишу её адрес.
Я слышал её голос, но где-то далеко и глухо. В этот момент я отсчитывал последние ступеньки перед дверью Ольги. Нажимал на заветный звонок. Я почему-то был уверен, что она дома, сидит и ждёт этого звонка. Дверь открылась, и моя желанная с той самой кудрявой причёской, в том же тёмно-синем платье с пришпиленной бабочкой, в котором я её впервые увидел, стояла и улыбалась. Увидев меня, она нисколько не удивилась, и мы кинулись в объятия друг друга.

Начертав бесценные данные, начальница вложила важный листок в мою руку. Я встал и быстрым шагом направился к выходу из кабинета.
– Подожди! Куда ж ты рванул! Тут ещё записан номер телефона, можно позвонить. – как ребёнку объясняла она мне. Видя мой совершенно отсутствующий взгляд, смотрящий сквозь неё, добродушная девушка, не дожидаясь от меня адекватного ответа, подошла к телефону и начала набирать номер. Я очнулся, когда она заговорила с тем, кто был на другом конце провода.
– Здравствуйте! С вами разговаривают из медицинского училища! Можно попросить к телефону Ольгу! Секундочку, сейчас с вами будут разговаривать! – и суёт мне трубку телефона. Полушёпотом командует. – Говори! Это она!
– Алло! Оля, это ты?
– Да. – не очень уверенно ответил знакомый голос с той стороны.
– Это я, Дима.
– Какой Дима?
– Что значит какой Дима? – возмутился я. – Из Ялты!
– Это точно ты? – услышал я взволнованный голос.
– Я! – ответил удовлетворённый тем, что узнала меня. – Мне вот тут в училище дали твой адрес. Я сейчас приеду. Правильно записано? У тебя пятьдесят пятый дом?
– Ой, нет! Исправь! Шестьдесят третий. В училище старые данные, у нас недавно была перенумерация.
– Точно? Смотри! Раз уж я тебя в другом городе отыскал, тут уж точно найду!
– Давай, уже приезжай!

 Я отдал трубку телефона и, как ошпаренный, даже не подумав, что надо поблагодарить за помощь в поисках, выбежал из кабинета. На автопилоте добрался до трамвайной остановки. Пока стоял и ждал затерявшийся трамвай, мозг включился и начал стремительно рассуждать.
– Надо заехать в ШВЛП, не могу же я появиться в таком неподготовленном виде.

Народу на остановке значительно прибавилось, а нужного мне транспортного средства всё нет и нет. Узнал, как мне добраться до нужного адреса. Оказывается, это почти по пути, так что, если задержка и будет, то не очень значительная. Наконец-то из-за поворота показался долгожданный трамвай.

Заявившись в своё временное убежище, застал в комнате Игоря, который ожидал меня.
– Я нашёл Олю! И даже разговаривал по телефону!
– Вот ты молодчик! Расскажи поподробней.
– Работницы учебного отдела не смогли устоять перед моим сумасшедшим обаянием и дали просмотреть анкеты всех выпускников.
– Да, насчёт сумасшедшего ты прав, другому бы не дали. Когда вы встретитесь?
– Сейчас голову ополосну, прифранчусь и поеду.

Я отсчитывал последние ступеньки перед дверью Оли, но уже наяву, а не в моих неуёмных фантазиях. Вот она, дверь заветной квартиры. Замер, чтобы отдышаться, всё-таки пятый этаж. Отдышался, а сердце не унимается, бьётся гулко, как отбойный молоток, с такой же жёсткой отдачей по всей груди. Пока сердце успокоится, ждать не стал, так можно здесь долго простоять, а терпенье кончается. Нажал на звонок. Щёлкнул замок, открылась входная дверь. В узком коридорчике прихожей, обычной хрущёвки, стояла она. На щеках ярко зарделся румянец. Лёгкая, невесомая улыбка, с которой девушки умеют и плакать, и смеяться, застыла на её личике. А вот взгляд её серых глаз был тот самый, который я хорошо помнил. Она смотрела прямо мне в глаза, как тогда впервые в курзале, как будто вновь знакомилась со мной. Я даже немного растерялся. По сценарию, мы должны были броситься навстречу друг другу в порыве страсти и…, и… этого не произошло. Я не был уверен, что дверь мне откроет именно она и немного замешкался, а Оля в силу своей скромности и воспитанности первая никогда бы не стала прыгать на мою шею. В общем, первый блин оказался комковатый.
– Привет! – интонацией, будто только вчера расстались, произнёс я.
– Привет! – услышал я в ответ.
Зашёл в квартиру и, стараясь делать вид, что я само спокойствие, скинул куртку, разулся. Оля взяла меня за руку и сказав: «Пойдём!», повела в гостиную. Первое прикосновение через много месяцев меня приободрило. Я вроде бы, как бы, никогда не задумывался, что за столь длительное время что-то может пойти не по моему плану, но видимо где-то в глубоких недрах головного мозга мерцала искрой такая крамольная мысль. Ведь так толком и не узнав друг друга, как я мог на сто процентов быть уверен, что за время нашей долгой разлуки у моей крали не появился жених или может она вообще уже вышла замуж и я, как говорится, совсем не ко двору.

Так держась за руки, мы и появились в комнате. Родители Оли сидели на диване и ждали нас. Познакомились. Встретили меня радушно, усадили на почётное место в мягкое кресло и давай расспрашивать, кто я, да что я. А я и не против, ничего не утаивая, так расписал свою довольно короткую жизнь, хоть сейчас садись и роман пиши. И пока я излагал перипетии моей судьбы, мы с Олей смотрели друг на друга почти не моргая. Пытка расспросами длилась не очень долго. Узнав от меня много чего интересного, женщины удалились на кухню что-то стряпать, а мы с Юрием Михайловичем продолжили беседу в узком профессиональном аспекте. Оказалось, мы коллеги. Мой визави был речником и окончил свою флотскую карьеру в должности капитана-механика. Две родственные души, мы быстро нашли общий язык. Разговор получился основательный, предметный, конечно, с флотскими байками и не закончился бы ещё долго, если бы наши хозяйки не прервали его приглашением к столу.

За утренним чаепитием, уже попривыкнув, разговор потёк более непринуждённый, можно сказать свойский. Олина мама, угощая меня бутербродом увенчанным сыром с колбасой, по большому секрету поведала, что по рассказам своей дочери, меня представляла именно таким и пошутила:
– Если бы где-нибудь на улице встретила бы тебя, обязательно бы окликнула.
После этих слов Оля опять раскраснелась и так мило потупила глазки, я не мог отвести от неё свой восхищённый взгляд.

Как-то в процессе разговора сам собой возник вопрос, где я остановился? Что ж, пришлось поделиться историей, как я оказался в ШВЛП, притом с момента наших с Шубиным случайных и неслучайных встреч в электричке.

Когда закончили с чаепитием и убрали стол, слово взял Юрий Михайлович.
– Дмитрий! Мы с Клавдией Васильевной посоветовались и решили; нечего тебе околачиваться на птичьих правах у лётчиков, у нас имеется комната в квартире, здесь рядышком, Ольга там целый месяц жила, когда готовилась к госэкзаменам. Квартира пустует, поселишься, там тихо, спокойно, и от нас недалеко. Не теряй время, отправляйся в лётную школу за вещичками и возвращайся. Да! И друга своего к нам в гости прихватить не забудь.
Оля, когда провожала, успела шепнуть:
– Возвращайся, пожалуйста, побыстрее!

Через полтора часа, имея отличное настроение, мы с Игорем сидели в трамвае на последнем ряду и весело обсуждали мои утренние похождения, а на остановках беззлобно потешались над объявлениями водителя, которая, видимо, совсем недавно сменила деревенские посиделки на кресло вагоновожатой. Говор у неё был очень примечательный. В хриплых динамиках трамвайного салона звучало это так: «Осторожно двери закрываются! Следуша остановка знащт будет Урицкого». Если первую пару остановок мы обескураженно прислушивались: «Это точно не искажения громкоговорителя?» – то при каждом новом открытии дверей мы прерывали нашу горячую беседу и, дождавшись объявления «следущэй» остановки, заливались от смеха. Мы ничего не имели против такого диалекта, но только для наших ушей, избалованных ленинградским «высоким штилем», он вызывал такую неоднозначную реакцию. Вышли на нужной нам остановке, вытирая слёзы.

Через пять минут мы уже сидели на мягком диване и вместе с Олей рассматривали фотоальбом с её фотографиями «от мала до велика». Клавдия Васильевна что-то хлопотала на кухне, лишь иногда призывая на короткое время свою дочь в помощь. Увидев в альбоме ялтинскую набережную и двух позирующих на её фоне красоток, я воскликнул:
– А вот эти фотографии мне знакомы!
– Да, точно! Это мы с моей подругой Ириной сфотографировались в день нашего с Димой знакомства, а забирали эти снимки все вместе втроём в день нашего отъезда, — подробно объясняла Оля моему товарищу.
– И где же сейчас твоя подруга? – поинтересовался Игорь.
– Она скоро выходит замуж за курсанта военного училища.
– А ещё каких-нибудь симпатичных подруг у тебя нет? – не сдавался молодой донжуан.
– Так все по распределению разъехались.
– Ничего! Будем искать «с пелра… с перламутровыми пуговицами». – пошутил весельчак.

Застолье сначала немного натянутое и напряжённое в дальнейшем потекло более благожелательно и оживлённо. Хочешь не хочешь, а получились смотрины. Родители были сосредоточены, о нас с Ольгой вообще говорить не приходится. Мы после долгой разлуки пытались вновь почувствовать друг друга, поэтому в любой подходящий момент брались за руки, а я позволял себе приобнять мою звёздочку за талию. Моя фея ухаживала за мной, а её мама опекала Игоря. Наши тарелки не успевали опустошаться. Блюда менялись, бокалы пустели, даже мы с Олей позволили себе по паре фужеров шампанского. И вот Игорь, единственный нейтральный в этой компании, хотя нет, скорее болеющий за скорый и положительный исход всего этого мероприятия, удачно разбавлял наш степенный разговор шутками и байками. Его позитивный настрой поддержал Юрий Михайлович, вспоминая свою бурную молодость, а потом и Клавдия Васильевна присоединилась, навеянная воспоминаниями о былом. По моим ощущениям, вечер прошёл очень удачно. Изрядно насытившись вкусным угощением, приятными воспоминаниями и разнообразным юмором, стали собираться по домам. Старшие остались дома, а молодёжь отправилась на свежий воздух. Выйдя на улицу, наш друг обратился к Ольге.
 – А ведь знаешь, когда Дмитрий в самолёте рассказал историю вашего знакомства и что он о тебе знает, я, грешным делом, подумал: «Ну точно полоумный, куда летит, на что надеется?», и вот надо же, нашёл! Правду говорят: «Дорогу осилит идущий!»

Проводили Игоря до остановки, где он сказал очень хорошие, тёплые слова.
– Я за вас, ребята, очень рад, даже завидую вам, но чистой белой завистью! Уверен, всё у вас получится. Будьте счастливы!
Запрыгнул в подошедший трамвай и, стоя на задней площадке, улыбнулся, подмигнул, махнул на прощание рукой. Закрылись двери, и вагон двинулся, увозя в своем ярко освещенном чреве человека, ставшего очень дорогим для нас. Кинув ещё раз взгляд на исчезающий за горкой трамвай, двинулись к новому месту моего проживания.

Открыли дверь квартиры на третьем этаже, прошли в единственную жилую комнату. Я освободился от своего баула, бросив его справа от входа, кинул взгляд на окно, прикрытое только тюлем, и погасил свет.

Мы с утра ждали тот момент, когда сможем остаться наедине и без лишних глаз почувствовать друг друга. Порывисто обнялись и долго стояли, прижавшись телами, лишь слегка покачиваясь. Нам необходимы были эти одновременно крепкие и нежные объятия, так мы соединяли наши мечущиеся души, восстанавливали единый такт сердцебиения, прислушивались к языку тела. Пожалуй, эти мгновения были самыми счастливыми в моей жизни, даже первый ялтинский поцелуй с Олей был по своей важности не так значителен. Хотя слова в эти минуты нам не требовались, но почувствовав на своей шее влагу, я услышал:
– Я тебя ждала-ждала, а ты всё не ехал и не ехал!
Ничего не стал отвечать на этот крик души, только поцеловал в мокрые её веки. Ещё с минуту-другую постояли, не отрываясь друг от друга. Затем погладил Оленьку по голове. Посмотрел в блестящие, то ли от слезинок, то ли от света фонарей, освещающих тёмную улицу, глазки и нежно прикоснулся к её губам, чтобы вспомнить их мягкость и вкус. Собрался с духом, взял волю в кулак и, перебивая стук своего собственного сердца, глядя прямо в её замутнённые очи, произнёс:
– Я тебя очень-очень люблю! И со всей очевидностью понял это, когда так глупо потерял тебя. До сегодняшнего дня все эти долгие месяцы ходил с опустошённым сердцем, с единственной надеждой найти мою любимую.
Она ткнулась мне в плечо, явно переживая моё такое признание, через несколько секунд отпрянула, как будто на что-то решилась, и почти шёпотом сказала:
– Я тебя тоже очень-очень-очень люблю! Ты не представляешь, как я рыдала, после нашего расставания на автовокзале. Только когда запрыгнула в троллейбус я вдруг с такой ясностью и ужасом поняла, что мы больше никогда с тобой не увидимся.
После этих откровений мы слились в сладостном продолжительном поцелуе.
Оторвавшись, я прошептал:
– Я никуда не хочу тебя отпускать!
– А я никуда уже и не уйду! – ответила моя любимая.
И снова долгий крепкий поцелуй.

Всё же мы вышли на улицу, чтобы дойти до родителей и сообщить им наше решение – не расставаться ни днём, ни ночью. Юрий Михайлович уже прилег, а мама отнеслась к нашим словам с пониманием и не стала отговаривать, лишь снабдила нас пропитанием, учитывая, что до обеда мы завтра вряд ли объявимся.

Ночь была почти бессонной. Нам нужно было много о чём поговорить. Вот только с этого момента мы начали потихоньку узнавать друг друга. Полночи шептались, полночи нежились, и, конечно, проспали. Проснулся, когда стрелки часов отсчитывали второй час дня. Олина голова покоилась на моём плече, рука на моей груди. Я не то, что пошевелиться боялся – не дай Бог её разбужу – дышал-то через раз. Зря старался, минут через пять зашевелилась, то ли плечо моё было недостаточно мягким, то ли просто уже время для пробуждения подошло. Первым делом поцеловала в уголок губ, сладко потягиваясь, промолвила:
– Доброе утро, любимый!
Проворно спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Я с минутку ещё понежившись, тоже встал и оделся. Позавтракали или пообедали и решили пока квартиру не покидать. Нам так хорошо вдвоём, и зачем это хорошее портить.

Насовсем скрыться с глаз от любящих и заботливых было как-то совсем некрасиво, и мы к ужину всё-таки решили посетить родительскую квартиру. Зашли такие довольные: «Вот смотрите, дорогие родители, всё у нас просто замечательно». И пиршество продолжилось. После того как мы с Юрием Михайловичем поставили стол на середину комнаты и даже разложили его и тем самым выполнили самую ответственную работу, поняли: это дело надо перекурить и удалились на балкон. Покурили. Ну как покурили? Юрий Михайлович курил, а я дышал свежим дымом сигарет «Прима». Пока мужская половина обсуждала сложные мировые стратегические проблемы, стол в гостиной расцвел салатами, закусками, некоторые из них я распробовал ещё вчера, но появились и совершенно новые, с которыми мне предстояло познакомиться.

Такого отпуска у меня ещё не было. Кстати, правильная мысль – такого, точно не было. Но я не об этом. Слушайте! Куда ни приеду, каждый день банкет! Этак я привыкну. Приеду в училище и таким вызывающим тоном в столовой к персоналу предъявлю претензии: «Что-то я не вижу на столе перепёлок с трюфелями, а куда подевали мою любимую уху ершовую с расстегаями, нет даже самого обычного рябчика тушёного в сметане и брусничном соусе, а о простейшем пунше глясе и ананасовом парфе с буше, я уже вообще молчу. Ещё про эти забыл, как их…, а, во – каперсы». Как-то так представил я себе эту картину. Да нелегко будет отвыкнуть от хорошего, зато будет что вспомнить.

 Сидя за пиршественным столом, Олины родители смотрели на нас и умилялись, а мы, как два голубка, сидели, прижавшись, и ухаживали друг за другом, желая как можно больше проявить внимания и угодить. Если вчера интересовались прошлым, то нынче разговор вели о будущем, как я его себе представляю? Ну, тут меня держите семеро! Я стал описывать ближайшие и более дальние перспективы, да так самозабвенно, что заслушаешься. Начал с практики в Мурманске, которая начиналась сразу по прибытии из отпуска. Рассказывал, как буду открывать для себя Заполярье, где живут только белые медведи и заполярщики, которые откалывают топорами небольшие глыбы льда от прибившихся айсбергов, чтобы насладиться горячим чаем с морошкой из самой чистой в мире пресной воды. Честно говоря, я очень ждал этой практики, да что я, все ребята нашей роты хотели попасть на Север и посмотреть, что он из себя представляет.

– Скоро четвёртый курс, а там и выпуск недалече. – Продолжал я распинаться. – Пора выбирать место распределения. Если понравится на севере, отправлюсь работать в Мурманск.
– А куда ещё вас распределяют? – задала законный вопрос Олина мама.
– Распределяют-то много куда, да не всех. В Севастополь – только местных, в Ломоносов и Кронштадт – тоже только доморощенных, Ломоносовских и Ленинградских.
– Так ты же тоже Ленинградский. – подметил Юрий Михайлович.
– Это я для вас Ленинградский. А у нас, если с твоего балкона Финский залив не виден, так и нет. В нашей квартире на втором этаже вообще балкон не предусмотрен, да если бы и был, сто с лишним километров по прямой, нет, бесперспективняк. Ещё есть Прибалтика, но там ни посудин хороших, ни карьерного роста, так что тоже не вариант. Итого, что остаётся? Каспий? Это вообще не море! Дальний Восток – он очень большой и там вариаций, конечно, много. Для меня особенно интересен Петропавловск-Камчатский с его уникальным мягким климатом и прекрасной окружающей природой, да и с пароходами там всё в порядке, в общем, есть где развернуться молодому специалисту. Но в случае с Камчаткой имеется один значительный недостаток – далековато. И наконец Мурманск. Я всё больше и больше склоняюсь к северу, вот поеду посмотрю и приму окончательное решение.
– И кем же ты там будешь? – практически интересовалась Клавдия Васильевна.
– Капитаном… буду…, когда-нибудь. – Первое слово мгновенно вылетело, сообразив, что это выглядит слишком самоуверенно, решил поправиться. – Но сначала, третьим, а если повезёт, вторым помощником капитана.
– А в отпуске какие планы? – спросил Юрий Михайлович.
– Ещё неделю я у вас, если не возражаете, а потом на недельку мне надо показаться в Ялту, тем более у меня все проездные документы оформлены до Крыма. Там в комендатуре мне их надо подтвердить. А потом опять прилечу к вам, у меня там дней пять ещё останется.
– Ну, живи сколько хочешь. Хоть совсем оставайся. – И, увидев недоумённые взгляды жены и дочки, тут же добавил: – Это я, конечно, шучу. А на завтра какие планы?
Олю, как током ударило.
– Завтра же понедельник, мне на работу!
Юрий Михайлович, видимо ожидая такую её реакцию, жестом показал: «Спокуха», и объявил:
– Мы тут с Клавдией Васильевной посоветовались, и я решил: с утра вместе едем на работу, там ты пишешь заявление на недельный отпуск за свой счёт и… свободна.

Утром, пока я нежился в кровати, моя желанная метнулась к себе на работу, быстренько там всё уладила наилучшим образом и примчалась обратно будить меня и угощать вкусным завтраком.

Целую неделю мы были предоставлены сами себе. Так и поселились в пустой квартире и обживали наше первое жильё. Мы наслаждались общением, и какое-то особое разнообразие в распорядке нам не требовалось. В эти несколько дней мы растворились друг в друге, наши взаимоотношения были наполнены трогательной нежностью, чуткостью и заботой. А жизнь за окном шла своим чередом. США бомбили Ливию, Горбачёв с многодневным визитом отправился в ГДР, но нам до этого не было никакого дела. Телевизор мы не включали, радио не слушали, жили в своём маленьком и таком уютном тёплом мирке. Завтракали и обедали дома, выходили на пару часов прогуляться и познакомить меня с разными Ульяновскими достопримечательностями, не замечая капризной апрельской погоды, а ужинали всегда у родителей, традиционно ожидавших нас к вечернему столу. Часами разговаривали, рассказывая о своём детстве и отрочестве, пытаясь наверстать многомесячное молчание. В тихие минуты дарили друг другу ласку, делились задушевными, искренними признаниями. Отношения были настолько гармоничны, насколько это вообще возможно.

Всю неделю мы витали в облаках, но пришла пора расстаться, хорошо, что ненадолго, всего дней на десять. В понедельник утром Оля пошла на работу, а я направился в аэропорт.

Самолёт рассекал своим стальным фюзеляжем воздушные потоки, неся меня к дивному Крыму, и я задумался, как стремительно в моей жизни произошли такие важные события. Всё случилось даже лучше, чем я себе рисовал в моих неуёмных фантазиях. В самые ответственные моменты появлялись люди, которые мне были необходимы именно в это мгновение и помогали совершенно бескорыстно и даже с каким-то азартом. Сама судьба, можно сказать, вела за руку и сводила с нужными людьми. В такие случайности и совпадения, а тем более в мистику я, конечно, не верил и решил довериться тому, что было угодно провидению. И если всё так удачно сложилось, то теперь уж, конечно, я свою журавушку не упущу.

В Тавриде я был завсегдатаем, видел осень, зиму и моё любимое лето, но вот по весне оказался впервые. В конце апреля Крым благоухал, распускался и зацветал самыми экзотическими растениями. Пока добирался из аэропорта до Ялты, любовался расцветающими фруктовыми садами. Правда, цветы персика начали уже опадать, но ещё попадались деревья, обсыпанные его ярко-розовыми соцветиями, а вот яблони только взялись, и их свежие белые кроны виднелись на всём протяжении моего пути.

Тётя Валя и бабушка, как всегда, встретили меня с распростёртыми объятиями. Конечно, огорчились, когда я им объявил, что приехал ненадолго, но лучше так, чем если бы я вообще не появился.
– Да, прошло то время, когда ты всё лето бегал здесь по окрестностям в коротких штанишках. – со вздохом промолвила моя тётушка.

Традиционно совершая променад по набережной, мы с удовольствием созерцали восхитительное цветение магнолий. Божественный запах окутывал эти деревья и разносил его по окрестностям. Мы ещё были под впечатлением от бело-розовых цветов магнолии, когда увидели ярко-розовую шапку сакуры, возле которой толпился народ. Пышным цветом усыпав всю крону этого растения, природа создала непревзойдённый шедевр, от которого невозможно оторвать свой взгляд. Обсуждая увиденное, побрели с тётушкой дальше, наблюдая, как меняется цвет моря от берега к горизонту, как пробуждается от спячки всё живое. Свернув на Пушкинскую, мы стали очевидцами ещё одного чуда. Это была распустившаяся глициния, которая свисала, как виноград, по стене одного из домов, и поражала своими цветущими гроздьями насыщенного сиреневого цвета. Глядя на эту красоту, я сказал тёте Вале:
– Хорошо бы, чтобы наши учёные поскорей изобрели такую фотоплёнку, которая может отображать реальный цвет. Вот тогда я всё это обязательно сфотографирую и буду показывать эту красоту родным и близким. Да! Это время в Крыму по-настоящему удивительное, и на такое стоит посмотреть хотя бы раз в жизни.

– Раз ты заговорил про фотографии, то я тебе сегодня дома покажу фото внучки моей приятельницы из Севастополя. Мы с приятельницей хотим вас познакомить. У них очень приличная семья. Они тоже живут в Севастополе на «Остряках». Девочку зовут Жанна. Она заканчивает десятый класс и собирается поступать в институт. Папа у неё какой-то начальник в штабе флота, мог бы тебе помочь с распределением в Севастополь, ну и карьере поспособствует. Как ты на это смотришь?
Я даже вздохнул.
– Надо же, как жизнь устроена? Пока ходили лысыми первокурсниками, так от нас «слабый пол» шарахался, как от чумных. Сейчас, когда замаячил выпуск, предложения посыпались как из рога изобилия. Я боюсь предположить, что будет, когда мы на четвёртом курсе сменим бескозырки на фуражки молодых специалистов. В одночасье стали – «ребята на выданье». Наверное, устанем отбиваться от длинной очереди желающих связать свою жизнь с будущими работниками дальнего плавания.
– Что-то ты не на шутку разошёлся! Признавайся; какая там у тебя очередь выстраивается?
В своей голове у меня уже всё сложилось, но вот пришло время поделиться своим решением с моей дорогой тётушкой.
– Тёть Валь, помнишь в прошлый отпуск к нам в гости приходили две девчонки?
– Это с которыми ты ещё в «Артеке» познакомился? Конечно, помню, тогда так славно посидели.
Дорогая моя тётушка всё перепутала. В прошлый август я ей очень успешно приврал, что с Ольгой мы якобы знакомы ещё с пионерского лагеря «Орлёнок», а про подружку честно сказал, что она просто подружка. «Артек» даже не упоминал. Но решил не поправлять. Сути дела это никак не меняло.
– Да, посидели и вправду хорошо. Так вот! Я прошлую неделю был в Ульяновске в гостях у Оли, это, которая светленькая, и решил… сделать ей предложение.
– …Да…, светленькая такая…, помню…, интересная девочка…, скромная, мне она тоже понравилась.
В её голосе слышалось сожаление.
– Так ты что, не одобряешь?
Потрепав мои волосы, как в детстве, она продолжила:
– Вот и ты самый младший из моих племянников, совсем уже вырос. Конечно, я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, и ты был счастлив. Но ты не сказал самое главное… Любишь?
– Да. Люблю.
Она задумчиво улыбнулась, видимо, что-то вспомнив, добавила:
– Я ещё тогда заметила твой особый интерес к ней. – И вдруг спохватилась. – Чтобы ты не решил, Севастополь я отменить не могу. Ты же меня не посвящал в свои тайны, так что и не подводи.
– Ты это серьёзно? Как ты себе это представляешь? Я вознамерился своей любимой девушке сделать предложение, а тут такое! Да это считай измена!
– Ничего подобного! Ты мне всё рассказал, и я всё поняла, и даже поддерживаю тебя в твоём решении. Но это… мероприятие, мы уже давно запланировали, и как я буду выглядеть? Воспринимай эту поездку как экскурсию. Ты в Севастополе уже давно не был, вот прокатишься, проветришься, посмотришь на знакомые места.
– И кем я туда поеду?
– Ты поедешь туда племянником Валентины Васильевны, организованным и воспитанным курсантом Ленинградского Военно-морского училища. И не придумывай себе ничего лишнего. От тебя ничего не требуется, просто приехать, так сказать, показаться, посидеть в компании, и чисто символически пообщаться, при этом про невесту говорить нет никакой необходимости. Если будет время и желание, можешь прогуляться по городу.
– А ты не поедешь?
– Вот я бы с удовольствием поехала, но у меня подготовка ко Дню Победы.
– Если я вдруг соглашусь, когда ехать?
– После 1 мая и езжай. Третье, по-моему, суббота, как раз в выходной, чтобы дома были. Позвоню, предупрежу, будут тебя ждать.
Дома тётя Валя показала фотографию потенциальной невесты. Взглянув, я даже ухмыльнулся.
– Ну что опять не так?
– Я, конечно, понимаю; юг, жара, но девушку можно было бы и приодеть? А-а-а, решили; что там ходить вокруг да около, нужно показать «товар» во всей красе!
– Что ты придумываешь! Просто очень удачное фото сделано на пляже. – И любуясь изображением, добавила. – А что? Хороша, да?
– Спорить не буду, ничего…, симпатичная. Такая без проблем найдёт себе суженого.
– Чтоб ты понимал! Без проблем. Я тебе говорю: семья у них приличная. Мама у неё в каком-то научно-исследовательском институте по морским животным работает, папа большой флотский начальник. Им абы кого не надо! Моя приятельница, Анна Михайловна, мне все уши прожужжала: «Давай познакомим наших ребятишек друг с другом. Дело молодое, может что и сложится». Больно ты Анне Михайловне по душе.
– Анна Михайловна? Что-то я такую не помню.
– А тебе нечего и помнить. Она, моя приятельница, а не твоя.
– А-а-а, понятно! Наговорила про меня. Конечно, как я ей мог не понравиться?
– Ничего не наговаривала. Она мне про свою внучку, а я ей про тебя, всё как есть. Чем ты у меня хуже? И фотографию твою из училища показывала. Вот и всё.
– Бросаешь ты меня под танк, тётя Валя, но ладно, поеду, только чисто для формальности.
– Для формальности. Конечно, для формальности. Но вот иногда размечтаюсь…! Ты работаешь в Севастополе, и по службе всё у тебя замечательно и от нас недалеко, часто бы виделись. – И, видя мой грозный взгляд. – Это я только мечтаю. Что уж и помечтать нельзя?

Вечером того же дня, спросив разрешения у тётушки, по междугородней позвонил Оле. Рассказал, как добрался, как провёл день, что планирую. Про Севастополь решил не говорить. Во-первых: это наши семейные дела, а во-вторых: зачем девчонку расстраивать, ещё подумает невесть что. Проговорили минут десять. В конце разговора посетовал, что соскучился и жду не дождусь, когда снова окажусь рядом, чмокнул в трубку и нажал на клавиши телефона.

Раннее первомайское утро подсказывало, что день будет жарким. Солнце всходило в яркую безоблачную синеву неба. Утренняя свежесть быстро улетучивалась. Рубашки с коротким рукавом не было предусмотрено в моём небогатом гардеробе, поэтому по старой закоренелой привычке закатал рукава почти по локоть и отправился с тётушкой организовывать колонну демонстрантов санатория «Киев». Колонна оказалась многолюдной и очень разношёрстной.

За свои двадцать лет я видел немало Первомаев и помню, как минимум штук пятнадцать. Во всех принимал непосредственное участие и в училище, и в школе, и даже в садике. Помню, как отец, меня дошколёнка сажал себе на плечи и нёс посреди проспекта, перекрытого для любого вида транспорта нарядами милиции. Я возвышался над всеми, в одной руке шарик, в другой красный флажок, и можно в любое время кричать: «Ура-а-а!». Какое же это было счастье! Подойдя к центру города, где было множество народа и было шумно и весело, отец находил своих сослуживцев и уже вместе с ними бодро и радостно шли под флагами и транспарантами своей колонной. Рядом с нами играл гармонист, а тётеньки и дяденьки задорно пели. Проходя мимо трибуны, все кричали «ура!», махали, кто руками, а кто и, как я, флажками. С трибуны нас громко приветствовали, а по площади из громкоговорителя разносилось: «Да здравствуют советские строители!» Все опять – ура-а-а! Голос торжественно продолжал: «Строители и монтажники! Повышайте эффективность капитального строительства. Ура!».

Вот такие воспоминания всплыли в моей памяти, когда наша колонна двинулась среди других таких же колонн по набережной. Два гармониста задавали настроение, а девушки и женщины запевали звонкими голосами: «Кипучая, могучая, никем непобедимая – страна моя, Москва моя – ты самая любимая». Потом затянули «Если бы парни всей земли», мужчины не выдержали и тоже начали подпевать. Затем музыканты играли «Я люблю тебя жизнь» и много других жизнеутверждающих маршей и песен, а наши демонстранты живо откликались на каждую мелодию, и настроение от этого было празднично-приподнятое. Пройдя мимо трибуны, колонна стала понемногу рассыпаться. Многие захотели остаться на набережной и продолжить празднование самостоятельно, но значительная часть, сбившись в нестройную толпу, напевая и приплясывая, следовала за гармонистом в сторону своего санатория. Сдали Валентине Васильевне плакаты и транспаранты, но большинство не хотело расходиться и ещё не менее получаса были слышны звуки импровизированного концерта.

Извилистая змейка Южнобережного шоссе, петляя, несла меня по склонам гор к окутанному бессмертной славой городу-герою Севастополю. Субботнее солнечное утро располагало к увлекательному символически-формальному путешествию. Сидя в салоне комфортабельного междугороднего «Икаруса», я с удовольствием рассматривал проносящиеся за окном колоритные пейзажи. Где-то далеко внизу исчезли белые буруны волн, уставших подтачивать гордую скалу, удерживающую на своих камнях элегантный замок «Ласточкино гнездо». Справа, на высоте 1234 метра, скребли небесную плоть зубцы Ай-Петри. Впереди слева неумолимо вырастали острые ушки и выгнутая спина с вздыбленной шерсткой горы Кошки. Сразу за Кошкой на своей зеркальной поверхности отражал бездонную глубину неба Голубой залив. Только отвлёкся от созерцания морской глади, наш автобус неожиданно нырнул в чёрную пасть неведомого животного и стало совсем темно. Я сообразил, что мы заехали в Меласский туннель, который был пробит в скале под сказочным названием «Дракон». Спустя несколько секунд неожиданно в наших окнах забил яркий солнечный свет. «Икарус» кренился из стороны в сторону на крутых поворотах, и вот справа открылся изумительный вид на Красную скалу. На обрывистом утёсе возвышался парящий в небесах Форосский храм, восьмое чудо света. Проводив его восхищённым взглядом, я вспомнил очень красивую легенду о причинах его создания. Ещё немного, и у посёлка Ласпи дорога резко свернула от моря. Горы стали менее скалистыми и более пологими, а там уже недалеко Золотая Балка и рукой подать до Севастополя.

До улицы Острякова добраться было несложно. Методом опроса местных жителей быстро нашёл искомый дом и квартиру. Сделал так, как было предписано моей неугомонной тётушкой: «Сделай дело, потом гуляй смело».

Меня ждали, но виновницы, э-э-э… «мероприятия» дома не оказалось. Её родители объяснили отсутствие своей дочери участием в походе по местам боевой славы в преддверии сорок первой годовщины победы в Великой Отечественной войне и сорок второй годовщины освобождения Севастополя. Что ж, дело нужное и полезное, да оно и к лучшему. В таком положении я себя чувствовал более раскованно, и, если что, отмазка железная: «Суженную свою живьём не видел и полюбить поэтому не успел».

Хозяйка дома, жена морского офицера, хорошо зная, чем можно растопить сердце курсанта, пригласила пообедать. Не скажу, чтобы стол ломился от различных блюд, но полноценный обед был вкусным и калорийным. Попивая чай и угощаясь пирожным с совершенно восхитительным вкусом, я уже заканчивал цитировать свою анкету, которую знал наизусть в связи с частым написанием оной.

Родители Жанны, полагая, что я размяк под действием хорошего питания и уже готов к восприятию прекрасного, достали толстенный фотоальбом и, умиляясь, стали тыкать пальцем в изображение своей дочери. Захлопнув альбом, перешли в наступление и начали задавать интересующие их вопросы. «Вот и началось!» – подумал я, но делаю вид, как будто на всё согласен. Один из первых вопросов был о том, куда я планирую распределяться. Мне нечего скрывать, и я со всей прямотой, свойственной наивным фантазёрам и курсантам морских училищ, выдал: конечно, Камчатка! Это же край, похожий на рай, и всё «в таком духе, в таком разрезе». Вы бы видели их лица! А если вдруг всё срастётся? Это надо свою дочь – любимое и единственное дитя – отпускать с этим олухом царя небесного на край земли? Тогда папа, выдержав дипломатическую паузу, задал, по его мнению, обескураживающий вопрос:
– А ты там был?
Мой искренний ответ поверг хозяев дома в шок.
– Так это…, рассказывали!
Поняв, что такой энтузиазм им будет сложно выбить из моей дурной головы, они перестали задавать вопросы.
– Но, если вдруг передумаешь, я могу посодействовать твоему обустройству в Севастополе, и с местом на лучших судах флота обеспечения тоже можно подумать. – прозрачно намекнул отец потенциальной невесты.

Выполнив все формальности, и покинув Остряки, отправился я на площадь Нахимова. Сначала хотел заехать и повидаться с экипажами двух посудин, притулившихся на причале Черноморской гидрографии; «Березани» и «Лимана», памятных с Севастопольской практики. Но прикинув, что в субботу, кроме вахтенных, я вряд ли кого встречу, решил от этой идеи отказаться. За оставшийся свободный час до отправления обратного автобуса захотелось мне побывать в одном из прекраснейших мест этого славного города, который я полюбил всей душой.

На площади подошёл к месту, где величавая фигура несгибаемого адмирала Нахимова возвышается над окружающей территорией. Бронзовое лицо героя Севастополя со спокойной уверенностью обращено к белокаменному городу, отстоявшему свою славу в пылу героических сражений и завещанный своим потомкам в доброе наследство. Затем ноги сами привели меня к колоннаде Графской пристани. Спустился к набережной, где у основания лестницы притаились мраморные львы, ставшие свидетелями исторической встречи жителей города с адмиралом Нахимовым после Синопской победы в 1853 году. Эти мраморные исполины находились здесь и при отбытии легендарного лейтенанта Шмидта на крейсер «Очаков» в 1905 году. И наверняка их каменные сердца сжались от ужаса и скорби при гибели в неравном бою на этом рейде крейсера «Червона Украина» в 1941 году. Недолго постоял, вспоминая, как в прошлом году любовался Графской пристанью с ходового мостика «Лимана» во время движения судна по Южной бухте к выходу с Севастопольского рейда.

Следующим местом обязательного посещения был «Памятник затопленным кораблям».

Величественный монумент, изображённый на гербе города, является главным символом Севастополя и всегда притягивает к себе особое внимание. Воздвигнут в честь трагических, но героических событий по защите города-крепости в годы Крымской войны. Сам по себе памятник одновременно и строг, и изящен. Стоит недалеко от берега, омываемый теми же волнами, пучина которых поглотила почти сотню наших славных боевых парусных кораблей. Мачты потопленных корветов и фрегатов сделали Ахтиарскую бухту Севастополя недоступной для флота противника и тем самым спасли город от нашествия врага со стороны моря.

Понаблюдав, как море то отступает, то накатывает на гранитный постамент исторического сооружения, прошёл по набережной до «Аквариума» и поднялся на Прибрежный бульвар. Здесь на тенистых аллеях гуляли мамочки с колясками, беззаботно бегали ребятишки, пенсионеры, оккупировавшие немногочисленные скамейки, читали газеты и тихо сплетничали. Город жил своей повседневной жизнью. Посмотрел на часы: «Вот отведённый мне час уже заканчивается». Пройдя по «мосту влюблённых» и загадав по про себя желание, отправился на автовокзал. Пора в обратный путь.

 Этим же вечером, встретив Валентину Васильевну с работы, во время прогулки поведал о своём визите к несостоявшимся родственникам. Она внимательно выслушала мой рассказ, и больше мы с ней к этой теме не возвращались.

Каждый божий день считал оставшиеся часы до отъезда к моей нимфе, а раз в два-три дня названивал в Ульяновск и с удовольствием слушал мурлыканье моей Оленьки.

9 мая был последним полноценным днём, проведённым в этом году на юге. После дневных праздничных мероприятий пешком, с многолюдным потоком, поднялись на Горку, к мемориалу «Холм Славы». Там у Вечного огня проходили главные события. После торжественного митинга состоялось чествование ветеранов Великой Отечественной войны, затем на склоне холма состоялся праздничный концерт. С наступлением темноты раздался грохот пушек, и всё небо расцвело яркими разноцветными вспышками, похожими на невиданные волшебные цветы. Это здорово, что мой отпуск в Ялте завершился на такой высокой эмоциональной ноте.

Мой рейс из аэропорта Симферополя был утренним, поэтому из Ялты я выезжал чуть ли не первым троллейбусом. Встав раньше первых петухов, наскоро позавтракал и собрался. Да что там и собирать-то было: больше половины своих вещей оставил в Ульяновске. По обычаю, присели на дорожку. Бабуля, как полагается, перекрестила и всплакнула, а тётя Валя решила проводить до автовокзала. При расставании поцеловала и сказала напутственные слова и помчался я в обратный путь, к той, которая, я уже точно знал, ждёт меня.

Взлетая, наш самолёт махнул гостеприимному Крыму своим серебристым крылом и поднялся выше облаков.

Скучая в салоне на высоте десяти километров, нечаянно открыл новый закон физики. И даже непонятно, как же до меня, на эту совершенно очевидную закономерность, никто не обратил внимание. Хотя, о чём я? До Ньютона яблоки тоже падали на головы беспечных граждан. Суть открытия, следующая: два часа полёта, по моему ощущению, превратились во все четыре. Значит, на высоте время идёт в два раза медленнее. Жаль, поздно заметил и не успел провести дополнительные опыты, да и ручки с листком бумаги, на котором мог бы накатать пару-тройку формул, под рукой не оказалось. Да шут с ним, с открытием, главное – подлетаем. Стюардесса уже объявляла погоду в аэропорту прибытия, пассажиры оживились, засуетились. Я не сильно обрадовался озвученной информации, так как температура внизу в два раза скромнее, чем в Симферополе, и составляет всего десять градусов по Цельсию.

Знакомым маршрутом добрался до желанного дома, комнату в котором мы с Олей обжили ещё до моего отъезда на юг. Подойдя ближе к пятиэтажке, вижу: стоит моя любимая у окна и машет мне.
– Ждёт! – с удовлетворением отметил я.
Помахал в ответ, дав понять, что заметил. В прихожей успел только расстегнуться, как её руки залезли под куртку и обвили меня. Прижавшись ко мне, промолвила:
– Всю ночь плохо спала, вертелась. С семи утра у окна, все глаза проглядела.
– Я очень спешил, но самолёты медленно летают, а автобусы и трамваи, как назло, останавливаются на каждой остановке.
Помогая мне снять с плеч верхнюю одежду, она продолжила:
– Сегодня никуда не пойдём. Ты полностью мой. Не думай, голодным не оставлю, всё купила. И обед, и ужин проведём вдвоём.
– Я за! Только, как-то некрасиво с моей стороны, приехать и не нанести родителям хотя бы визит вежливости.
– Дурачок. Все предупреждены. Мама испекла для тебя блинчики с мясом. Сейчас на завтрак тебе поджарю.
– Класс! Ну раз такое дело. Можешь на меня рассчитывать, картошку почистить или посуду помыть.
– Это обязательно! Всё будем делать вместе. А сейчас иди руки мой и на кухню, с дороги, голодный небось.

Почти весь день думал, размышлял, как же лучше всего сделать моей любимой предложение «руки и сердца», поэтому был немного рассеянный и задумчивый, даже Оля заметила.
– Ты что такой сам не свой? Что-то случилось? Ты мне что-то не договариваешь.
Я, отвлекаясь от своих навязчивых мыслей, оправдываясь и неловко пряча за натянутой улыбкой свои мысли, отвечал:
– Да нет, всё нормально, просто я задумался. Нам ведь скоро расставаться.
– Не напоминай мне. Я стараюсь гнать грустные мысли. Сейчас ты со мной, и это самое главное.

Прямо скажем, опыт в предложении «руки и сердца» у меня невеликий. Да что там, вообще никакого нет. И как это: встать на колено, прижать руку к своему сердцу и… Это как в кино – наиграно. А может встать с ней рядом, приобнять за талию, по-ухарски махнуть рукой и сказать: «Выходи-ка ты за меня!» Такой вариант где-нибудь в забытой цивилизацией деревеньке, на завалинке, может и прокатил бы. И ещё, буду я как дурак стоять перед ней и пыхтеть, и как в песне, «то краснею, то бледнею», нет, мне это всё не климатит. Подумал-подумал и решил своё предложение отложить до вечера, когда мой изменяющийся цвет лица не будет так явно бросаться в глаза.

Вечером, когда стемнело и нашу комнату освещал слабый свет ночника, мы сидели, взявшись за руки, на диване и вели тихую беседу. Я рассказывал, какие невероятной красоты цветы сейчас заполонили всю Ялту, какое благоухание стоит над этим сказочным местом, как всё цветёт и радует глаз. Как пели песни на первомайской демонстрации, какой красивый салют видел с «Холма Славы», и вообще, как там сейчас чудесно и тепло. Моя милая напротив говорила, что у них почти всё это время было холодно, а после нашего разговора седьмого мая ночью выпал снег, правда, ко дню Победы он всё же растаял.
– Надо же, всё-таки растаял… – задумчиво произнёс я. «Всё, пора! Ну, с Богом!» – про себя подумал кандидат в члены КПСС и начал:
– Растаял…, и я сразу к тебе прилетел. Прилетел, чтобы сказать важную вещь. Я ещё тогда, две недели назад, хотел тебе сказать, но это оказалось не так просто… Так вот… Я тебя очень люблю и хочу, чтобы мы были вместе. Хочу, чтобы ты была со мной… всегда…, потому как не представляю своей жизни без тебя. – И уже глядя в глаза произнёс:
– Выходи за меня замуж! Только ты сейчас незамедлительно не давай ответ. Подумай, а утром скажи своё решение. Подумай хорошо, потому что, я моряк и, конечно, будет много разлук. Придётся ждать, возможно долго. А ещё ехать за мной куда распределят, возможно на край земли. А там, как нам рассказывали, придётся жить неизвестно где, может даже в шалаше. Так что подумай. А я буду ждать твоего ответа. – Закончил свой монолог и выдохнул. Вроде всё правильно сказал.

Даже при слабом освещении ночника на её щеках хорошо был виден яркий румянец. Значит моё предложение не оставило Олю равнодушной. Она нервничала. Немного посидев и помолчав, моя ненаглядная наклонилась ко мне и поцеловала. Я смотрел на неё во все глаза: «Это что, молчаливое согласие или просто знак благодарности? Вот теперь сиди и мучайся. Никто не виноват, сам просил подумать и назначил срок. Так тебе и надо. Да, конечно, мне сейчас не легко, но так и должно быть. Наступает переломный момент в жизни, после которого всё, что шло своим чередом, может резко измениться. И если она примет моё предложение, то надо будет думать не только о себе, но и о любимом человеке, чтобы ему тоже было хорошо. Надо будет менять свои привычки и свой уже сложившийся образ жизни, когда ты отвечал только за себя. Потом, естественно, и дети пойдут, а они же маленькие и требуют внимания и особой заботы. Да, есть о чём задуматься. Вот сколько по данному вопросу у меня возникло разных мыслей, а ей-то ещё сложнее. Надо будет всё бросить и начинать жизнь сызнова. Это как второй раз родиться. Неизвестно куда, в какие условия кинет судьба. Ничего определённого. Любая может испугаться.

Оля подсела поближе, прижалась ко мне, я её обнял, мы сидели так и задумчиво молчали, лишь иногда прерывая молчание короткими нежными поцелуями. Устав сидеть в одной позе, решили прилечь. Время уже позднее, пора бы и на боковую, но какое там. Сон не шёл. Столько мыслей у обоих. Через пару часов я понял, что терпения до утра у меня не хватит. Я чувствовал, что она тоже не спит, и решил форсировать события.
– Оль! Не спишь?
– Нет.
– Может ты уже что-то решила? Тогда до утра можно и не тянуть.
– Да, я решила…, Я согласна! – таким спокойным и уверенным голосом сказала, что я даже не успел зажмуриться.
Несколько секунд мне понадобилось, чтобы понять: «Она ответила – да!». Я повернулся и сгрёб её в охапку: «Сна и так-то не было, похоже, его и не будет. А что касается трудностей, не будем грести в одну большую кучу всё, что предстоит преодолеть в этой жизни, а как учат наши старшие товарищи: вопросы решать надо по мере их поступления. Мы теперь вдвоём, и будем вместе справляться со всем, что нам выпадет в нашей судьбе».

Далеко за полночь, когда первые отблески рассвета стали проникать в наше убежище, мы, уставшие от мечтаний о нашей будущей счастливой семейной жизни, сначала задремали, а затем провалились в здоровый крепкий сон.

Проснулись спозаранку, несмотря на почти бессонную ночь. Оба находились в приподнятом настроении, и каждый удобный момент обменивались особыми знаками внимания. Завтракая, пытались кормить друг друга с ложечки, не всегда получалось, и было очень смешно.

– Мне кажется, пора уже предстать перед твоими родителями и по старой традиции попросить у них благословения. Как думаешь?
– Да, это будет правильно.

Пока шли в гости, немного переживал, как всё пройдёт.
– Только ты не бросай меня на произвол судьбы.
– Всё будет хорошо. Я рядом и буду тебя во всём поддерживать.
Так неловко в этом доме я себя ещё не чувствовал. Даже когда первый раз переступил порог, был более уверен и целеустремлён. Мы с Олей только вошли в комнату, а мне показалось, что от нас, точнее от меня, чего-то ждут, какая-то торжественность и напряжённость висела в воздухе. Родители чинно, благородно сидели на диване и внимательно смотрели на нас. В этот высокопарный момент понял, что, пока не уселись и не расслабились, лучше всего сразу исполнить задуманное и будь, что будет. Оля стояла рядом и, держа меня за руку, придавала мне большей решительности.

– Юрий Михайлович, Клавдия Васильевна, как выяснилось, мы с Олей любим друг друга и хотим быть вместе, поэтому я прошу руки вашей дочери! – Речь моя была короткой, но очень значимой. Я старался меньше волноваться, чтобы голос не задрожал, и оттарабанил так, как и задумал, когда мы собирались в гости.
Юрий Михайлович смахнул слезу. Родители встали, подошли к нам. Глава семейства обнял и поцеловал Олю, потом меня и сказал:
– Будьте счастливы, дети мои!
Потом то же самое сделала Клавдия Васильевна и сказала мне:
– У меня никогда не было сына. Я как только тебя увидела, подумала, вот неплохо бы, если бы ты стал моим сыночком. Ты давно потерял маму, я постараюсь её заменить и быть тебе не тёщей, а именно мамой! – И поцеловала ещё раз.
Обнимая свою невесту, я почувствовал, как она вся дрожит. Хотя исход дела был для неё заранее ясен, всё равно волновалась, как всё пройдёт.

Успокоившись, все расселись для семейного совета. Мама начала первая:
– Вы уже распланировали, что дальше, когда свадьба?
– Мы с Олей думали, но пока окончательно не решили. Завтра мне, к сожалению, уже уезжать. Отпуск закончился. Летом, как я уже говорил, практика в Мурманске, где я посмотрю, что, да как, и решу, куда распределяться. Как только определюсь, сразу дам знать. Где-нибудь в ноябре Оля должна приехать ко мне, надо будет подать заявление в ЗАГС. В конце декабря у меня выпуск и до конца января отпуск. Вот, я думаю, это самое удобное время для свадьбы.
– Ну, так, вроде всё ровно. – заметил Юрий Михайлович. – Только отнесись к месту будущей службы посерьёзнее. Взвесь все «за и против», учти, что вы будете семьёй и ваше место жительства имеет большое значение. Чтобы и нам, если что, до вас не слишком далеко добираться, да и вам самим, в любой момент можно было удобнее приехать к родным. Уехав по распределению, ты же захочешь бывать у своих в Ленинграде, а как я понимаю, там до Мурманска не так уж и далеко.
– Согласен! Обязательно учту.
Клавдия Васильевна добавила:
– Приедешь в Лугу, дай своим домашним наш номер телефона, мы созвонимся и обсудим все детали по поводу свадьбы. Ну, что же, за разговорами и время обеда подошло, давайте садиться за стол.

Пока женская половина суетилась, накрывая на стол, Юрий Михайлович достал из закромов по бутылочке «беленькой» и шампанского. Когда все устроились за столом, глава семьи встал и произнёс речь:
– Сегодня в этот воскресный солнечный день в нашем семейном календаре появилась новая торжественная дата. Сейчас, дорогие наши дети, вы стали женихом и невестой. У вас ещё вся жизнь впереди и многое важное будет в вашей судьбе, но этот момент, когда вы решили идти по жизни вместе рука об руку, должен запомниться вам навсегда. Честно говоря, мы с матерью сегодня, чего-то подобного ожидали и очень рады за вас. Мы знаем, ваши чувства прошли жесткий экзамен, и вы оба доказали, что решение вами глубоко осознанно. Ну что, мать, дети пусть шампанское пьют, а мы с тобой поднимем по рюмочке за их счастье, а значит и за наше тоже. – Закусив хрустящей квашеной капустой собственного посола, Юрий Михайлович продолжил: – Ну, а вы чего всухую, как неродные! Поцелуйтесь, что ли! Сегодня можно! Да вам теперь всегда можно. Мать! А мы с тобой, что ль хуже? Давай тоже поцелуемся – такой день!

Сегодня у нас ещё один вечер. Этот вечер посвятили будущему, далёкому и близкому. Обговорили всё и значительное, и незначительное. Решили писать друг другу письма каждый день, но если каждый день не позволят какие-либо обстоятельства, то хотя бы через день. В письмах будем рассказывать все новости, как прошёл день, что было важного и, конечно, о самом сокровенном. При первой же возможности будем перезваниваться, чтобы хоть иногда слышать голос друг друга. И договорились, что каждый из нас по мере сил и возможностей будет готовиться к предстоящей свадьбе.

Утро понедельника, всем на работу, а мне в аэропорт – пора восвояси. Мы с Олей, моей единственной и неповторимой, долго не могли расстаться перед длительной разлукой. Стояли у заводской проходной и говорили какие-то важные и нежные слова, до тех пор, пока опоздание было уже почти неизбежным. Последний (у нас говорят – крайний) сладкий поцелуй и касание кончиками пальцев, мелькнули золотистые кудри в толпе спешащих к своим станкам, и вот, я остался один.

До вылета было чуть больше часа. Я занял кресло на втором этаже аэропорта ожидая свой рейс. Сидел и ждал, находясь в растрепанных чувствах. Конечно, был огорчён расставанием с любимой, но одухотворён всем тем, что произошло за неполный месяц. Прилетев в этот совершенно незнакомый мне город, тешил себя надеждой на эфемерную встречу с прошлым, а улетаю в полной уверенности в счастливое будущее, где я уже точно не один. И тот журавль, который казался недосягаемым, сейчас в моих руках, в моих объятиях. И где мы совьём наше уютное гнёздышко, зависит теперь только от нашего желания и усердия, а главное, от неугасимой и чистой любви!

Рассказ Ольги:

С трудом вечером добралась домой уже в начале одиннадцатого.

Вчера раздался звонок по телефону. Подняла трубку. Это был мой новый кавалер, Сергей, с которым мы познакомились в марте на дискотеке, когда ходили туда с моей подругой Ириной. Пригласил сходить на танцы. Он, как и предыдущие мои поклонники, был курсантом военного училища. Их группа организовывала вечер в Доме культуры и поэтому мне был гарантирован бесплатный вход. Хоть мы и были едва знакомы, это была бы только наша вторая встреча, но я подумала: «Грех не воспользоваться случаем, не сидеть же дома затворницей, завтра пятница – короткий день, как раз успею вернуться с работы, навести сногсшибательную красоту и прифасониться, всё равно на следующий день суббота, почему бы и не развеяться». Совсем из головы вылетело, что суббота-то не простая, а перед днём рождения Владимира Ильича, по традиции будет проходить Ленинский Коммунистический субботник. Напомнили мне об этом в пятницу утром, когда начали составлять списки и распределять фронт работ. Отказываться от встречи на танцах было уже поздно, ладно, все равно пойду, просто пораньше смоюсь.

Отрывалась на дискотеке на полную катушку и естественно про «раньше смыться» позабыла. Наскакалась так, что осталась без ног в прямом и переносном смысле. Мало того, что ноги гудели, так ещё и мозоли на пятках натёрла почти до крови. Так увлеклась, что не сразу и заметила.

Мои домашние ещё не спали, ждали меня. Мама, увидев мои раны, вздохнула и полезла в аптечку. Наклеив на больные места пластырь, спросила:
– Как же ты завтра на субботник пойдёшь?
– Какой субботник с такими ногами? – вмешался Юрий Михайлович. – Завтра утром позвоню на работу, скажу заболела.

Утром, когда вся семья, устроив себе выходной, ещё спала, как гром среди ясного неба раздался телефонный звонок. Я хоть вся израненная, но самая молодая, поплелась к телефону.
– Алло. – пробурчала спросонья в трубку.
– Здравствуйте! С вами разговаривают из медицинского училища!
У меня аж ноги подкосились. Ну, думаю, всё, нашли. Сейчас будут интересоваться, по какой такой причине не поехала по распределению?
А из трубки казённый голос продолжает:
– Можно попросить к телефону Ольгу!
Точно! Всё пропало! И уже поникшим голосом:
– Это я.
В телефоне послышалось:
– Сейчас с вами будут разговаривать!
Потом какой-то непонятный шорох в трубке и новый мужской голос произнёс:
– Алло! Оля, это ты?
Я немного опешила. Кто это из училища со мной так панибратски может разговаривать?
– Да.
– Это я, Дима.
Эти слова меня вообще поставили в тупик. Я жду неприятных вопросов, а тут – Дима.
– Какой Дима?
И голос в трубке вдруг возмутился:
– Что значит какой Дима? Из Ялты!
До меня стало доходить, только в голове молнией вспыхнули вопросы: «Откуда взялся Дима? Причём здесь училище? Это не сон?»

Разговор продолжился. Он что-то говорил, я отвечала, а в мозгах крутилось: «Этого не может быть! Но это же точно он, я же его слышу! Он сейчас приедет. И что же мне делать?». Я уже не могла больше разговаривать по телефону, хотела быстрее его увидеть и поэтому в трубку умоляюще промолвила:
– Давай, уже приезжай!
Положив трубку, я завопила:
– Подъём!
Из комнаты на мой возглас, вся растрепанная, выбежала мама.
– Что случилось?
– Дима едет!
– Какой Дима?
– Из Ленингра-а-да-а!
Мама без лишних вопросов скомандовала:
– Так! Встаём! Прибираемся!

В доме началась деловая суета. Убирались постели, подметался пол, да и приготовить съестное надо бы, гостя нужно накормить. За полчаса управились, и я вплотную занялась собой. По моим подсчётам с минуты на минуту должен прозвучать дверной звонок, а мне ещё нужно чуть-чуть времени навести последние штрихи. Прошло пять и потом десять минут, а звонок молчит.
– Он заблудился что ли? Уже должен быть! – забеспокоилась я.
– Сядь и успокойся. Скоро будет. – утешала мама.

Я с нетерпением ждала, но от затрезвонившего звонка всё равно вздрогнула. Встала. Ноги ватные. Стою и не решаюсь двинуться. Со словами: «Иди, встречай, доча», мама подтолкнула меня. В полуобморочном состоянии подошла к двери, сильно стучало в висках. Все мои движения выполнялись автоматически. Открыла дверь. На пороге стоял Дима. Я не знала, что делают и говорят в таких случаях, поэтому просто стояла и смотрела во все глаза. В романах почему-то всегда всё так красиво получается: «Эдмон и Мерседес бросились друг другу в объятия. Палящее марсельское солнце, врываясь в раскрытую дверь, обливало их потоками света. Сначала они не видели ничего кругом». В жизни как-то всё прозаичней.
– Привет! – сказал он.
Я также ответила:
– Привет!
Он вошёл. Я очень хотела к нему прикоснуться, взяла его за руку, и в таком виде мы появились перед родителями. У них с Димой завязалась беседа, я же, улавливая лишь отдельные моменты, закружилась в карусели своих собственных мыслей. Как выросшие дети, какое-то время ещё хотят верить в волшебство, так и я одной половиной своего сознания очень хотела, скорее даже мечтала о том, что мы каким-то чудом встретимся, а другой половиной признавала, что это почти невозможно. И вот когда это чудо свершилось, я просто растерялась: «Всё так быстро произошло. Ещё чуть больше часа назад все спали и даже во сне не представляли себе ничего подобного, и вот Дима здесь передо мной. Сидит, что-то рассказывает. Я его могу слышать, видеть и даже потрогать. Господи, какое счастье свалилось на мою голову!».

Я любовалась им и ничего не могла с собой поделать, глупая улыбка не сходила с моего лица. Первое знакомство закончилось, и мама забрала меня с собой на кухню.
– Как ты? – спросила мама.
– Ох. – выдохнула я.
– Всё как ты хотела! Приходи в себя, а сейчас вынимай из холодильника всё пригодное для бутербродов. Ладно хоть есть чем человека накормить, а то бы опозорились.

За столом гость сказал, что ночевал в ШВЛП, за забором которого в ДК я вчера вечером набивала мозоли. То есть, дошло до меня, мы были в каких-то двухстах-трёхстах метрах друг от друга. И если бы он меня сегодня не нашёл, то, получается, находясь так близко, мы могли и не встретиться. От этой мысли у меня защемило сердце. После завтрака Дмитрий отправился забрать вещи из своей временной обители. Родители предложили ему обосноваться в комнате, где я готовилась к экзаменам. Обстановка там была спартанской, но всё необходимое для проживания имелось, да и что ему в ШВЛП с лётчиками квартировать, он же ко мне приехал. Но вернуться он должен не один, а со своим другом, который в нашей романтической встрече сыграл не последнюю роль. Пока Димы не было, я постепенно приходила в себя. Душа щебетала, и я периодически себя пощипывала, чтобы убедиться, что это не сон. Всё думалось: «На сколько он приехал? Как бы ни было, теперь мы точно не потеряемся. Надо же, нашёл! Уму не постижимо!»

Мама прервала мои размышления:
– Скоро приедут гости, пока я хлопочу на кухне, надо их чем-нибудь занять.
– И чем же? – растерялась я.
– Да хотя бы, фотоальбом свой им покажи.
– А что там интересного?
– Это тебе не интересно, ты его сто раз видела.

Когда приехали ребята, я послушалась совета мамы, так как сама лучше ничего не придумала, и мы уселись на диван рассматривать фотографии, где я была главной героиней. Игорь, товарищ Дмитрия, оказался весёлым, компанейским парнем. И вообще, как я поняла из своего небогатого опыта общения, моряки и лётчики – ребята, то, что надо!

Поздний обед плавно перешёл в ранний ужин. Настроение было приподнятым, все шутили, мужчины рассказывали разные байки. Вечер удался. Особенно смеялись, когда Игорь рассказывал историю посещения парикмахерской. В очередной раз, решив, что он уже достаточно оброс, попал к парикмахерше-практикантке. Увидев перед собой лётчика-курсанта, решили, что на таком можно и потренироваться. Каково же было его эмоциональное состояние, когда практиканта после очередной попытки сотворить у него на голове шедевр, с возгласом: «Аполлинария Ксенофонтовна, у меня ничего не получается!», бросила расчёску и ножницы и, рыдая, выбежала из мужского зала. Конечно, молодому человеку было жаль девчонку, но, оглядывая своё отражение в зеркале, он прекрасно понимал, что такое новаторство вряд ли оценят даже панки с «Сайгона». Аполлинария Ксенофонтовна, как опытный работник, предоставляющий свои услуги ещё в дореволюционных цирюльнях, кинулась исправлять положение. Исправила! Только наш досточтимый курсант-третьекурсник стал похож на первогодка, так как голова его была подстрижена под «ноль». Вроде обычная житейская история, но он её так анекдотично рассказывал, что слушатели устали вытирать слёзы.

Застолье завершилось полным единодушием. Мы с Димой пошли проводить Игоря до трамвайной остановки. Он нам на прощанье сказал очень душевные слова и укатил на очередной «единичке». Оставшись вдвоём, повела своего молодого человека обустраивать на новом месте жительства. Настал тот долгожданный момент, когда мы остались наедине в пустой квартире, невидимые для любопытных глаз. Не теряя драгоценного времени, мы наконец-то оказались в объятиях друг друга. Находясь на вершине счастья, я услышала такие вроде бы простые, но важнейшие слова в жизни каждого человека. В темноте комнаты, в промежутках между поцелуями он признался в любви. Для меня его признание прозвучало очень неожиданно. Конечно, мне говорили: «Давай с тобой дружить», или «Ты мне нравишься», – но такое за свои восемнадцать лет я слышала впервые, и еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. С трудом справившись со своими эмоциями, я тоже решила признаться в своей безграничной любви к нему. После наших душевных излияний решили не расставаться ни на минуту, пока мы вместе. Теперь только осталось сходить домой, предупредить домашних, чтобы не потеряли меня и не волновались.

Мама, собирая нам съестное, шепнула мне:
– Не совершай необдуманных поступков.
– Мам! – почти возмутилась я.
– Я тебе доверяю, но как мать должна тебе это сказать.

Дима решил остановиться у нас на неделю, чтобы потом отправиться в Ялту, куда у него выписаны проездные документы.

В понедельник я взяла на работе недельный отпуск за свой счёт. Всё время до отъезда моего любимого на юг я от счастья была на седьмом небе. Наконец-то пришло долгожданное тепло. Солнце светило, птички весело щебетали, появились первые листочки. Но не только природа радовалась пробуждению, у меня в сердце тоже поселилась весна. Сияло солнце, пели птички, всё расцветало и в моей душе. Совершенно перестали следить за пробегающим временем, наслаждались общением, много беседовали на совершенно разные темы, ходили гулять по городу и всё было просто замечательно. Но всё когда-нибудь заканчивается. Вот и к нам пришёл момент расставания. Я белой завистью завидовала ему. Он улетал туда, где мы впервые увидели друг друга, где возле нас витала любовь и сначала она поразила меня, но и его, видимо, ранила настолько, что без меня обойтись уже не смог. Очень не хотела отпускать моего милого ни на секунду, и только то, что он вскоре вернётся, немного успокаивало меня.

Днём я была на заводе, и рабочее время пролетало быстро, затем торопилась домой, вдруг мой сердешный позвонит. Первомайские праздники и выходные тянулись так долго, скорей бы понедельник и на работу, там глядишь, и неделя пролетит. Никогда не ждала рабочих дней, как в это время. Когда вечерами раздавалась настойчивая трель междугороднего звонка, мчалась к телефону, как ошпаренная, с криком: «Это мне-мне-мне!». Слушала его приятный голос и никак не могла попрощаться и положить трубку первой. Восьмого мая, проснувшись, увидела, что на улице всё белым-бело. Вчера было холодно, но что выпадет снег, никак не ожидала. Мне подумалось: «Может, ещё зима, и мне всё приснилось?», отгоняя мрачные мысли, вспомнила, что похожее состояние я уже испытывала, и даже щипала себя, чтобы убедиться, что всё происходит наяву. К обеду из-за туч выглянуло весеннее солнышко, на улице резко потеплело, и сначала снег превратился в грязную кашу, а потом и вовсе все дороги превратились в широкие реки и непроходимые моря.

 В день Победы утром раздался телефонный звонок. Трубку взяла мама и, позвав меня, предупредила: «Мужской голос, но это не Дима». Оказалось, меня побеспокоил Сергей, тот самый курсант, с которым я на танцах, перед субботником стерла ноги до мозолей. Он приглашал меня на первое свидание. Подумав пару секунд, я согласилась, заметив про себя: «Что же, очень даже кстати».

Встретились. Предложение сходить в кино я сразу отвергла, тогда пошли в кафе-мороженое. Поглощая мороженое и горячий кофе, начала описание прошлогодней поездки в Ялту. Поведала историю встречи и расставания с Дмитрием. Призналась, что потеряла от него голову. Как можно более плавно подойдя к самому главному, промолвила:
– На следующий день после вечера, который мы с тобой провели на танцах, он приехал и нашёл меня.
– Ты хочешь остаться с ним и это наша последняя встреча?
– Да! Ведь я его люблю! Не обижайся, просто так случилось.
– И где же он сейчас?
– Отъехал на несколько дней по семейным делам. Завтра приедет.
– Я понял! Ну, а звонить-то тебе хоть иногда можно?
– Да, да, конечно, звони. Надеюсь, мы с тобой друзья.
Сергей проводил меня до дома. По его виду я понимала, что расстроила его. Мне его было немного жаль, парень он вроде бы неплохой, но жизнь есть жизнь. При расставании не знала, что ещё сказать, да и что тут скажешь? Пожала ему руку и произнесла:
– Спасибо! Прости! Прощай!
Развернулась и зашла в подъезд.

Отгремели последние залпы салюта Победы, наступила ночь. Проваливаясь в сладкую негу, вспомнила, как Дима обнимал и крепко прижимал к себе.
– Завтра прилетит! – улыбаясь, прошептала и приготовилась к просмотру приятных сновидений.

Из-за внутреннего напряжения полностью расслабиться не получилось, поэтому сон был беспокойный. Около семи часов проснулась и, как ни старалась, не могла сомкнуть глаз. Встала, на скорую руку позавтракав, решила прибраться в нашей комнате. Протерла пыль, подмела и помыла пол. Наше уютное гнёздышко сияло, как новая копеечка. Осмотрела критическим глазом, убедилась, что всё хорошо, и села у окошка ожидать, когда же на дороге появится знакомый силуэт. Переживала так же, как в пятилетнем возрасте в садике, когда мама по каким-то причинам немного задерживалась. Уже и Наташку Лебедеву её отец забрал, а я всё смотрю сквозь железные прутья забора: не идёт ли моя мама?

В поле зрения появилась знакомая фигура. Наконец-то дождалась! Приехал! Стоя у окна, помахала и побежала открывать дверь. Опять я могу его обнять. Боже! Как же мне с ним хорошо, как же я раньше без него обходилась?!

В этот день мы квартиру не покидали. Друг другу наперебой рассказывали новости, как будто не виделись целый год. Я рассказывала о снеге, о реках и морях, затопивших улицы нашего города, Дима поделился своими впечатлениями о весеннем Крыме, о том, в каких необычайных красках и потрясающих ароматах предстал полуостров перед моим путешественником.
– Обязательно наступит время, когда мы с тобой вдвоём поедем в Крым. – сказал он в конце своего повествования.
Затем он замолчал. Я почувствовала нервозность в его поведении. Ещё днём я заметила рассеянность, смятение, но он это объяснил своим скорым отъездом, и вот опять. «Что же он так волнуется, ведь всё у нас очень хорошо?» – подумала я, но услышанное впоследствии повергло меня в шок. Дима набрал в грудь побольше воздуха, как перед прыжком с того обросшего водорослями и ракушечником блока, с которого летом мы прыгали на Массандровском пляже, и…! И с недолгим предисловием предложил выйти за него замуж! Только сказал и стал почти отговаривать, обещая невзгоды и трудности на тернистом семейном пути. Хотел напугать, но не на ту напал. Всё моё естество кричало: «Да! Да! Да! Я согласна!», но решила последовать совету моего суженого и соблюсти дипломатическую паузу. Если бы я дала ответ сразу, то боюсь, он бы воспринял его как необдуманный и поспешный. Меня так и подмывало сказать и не мучать моего избранника, но терпела и ждала, когда он сам спросит, что же я надумала. Ждать пришлось недолго. Легли спать переполненные эмоциями и, конечно, не могли уснуть. Я, находясь во власти своих ярких фантазий о нашем будущем, во всю порхала как бабочка в белоснежном наряде невесты. Дима ёрзал, всё никак не мог удобно устроиться, видимо, сильно переживая о моём выборе. Наконец он повернулся ко мне лицом и, убедившись, что я тоже не сплю, своим обращением вернул меня на грешную землю. Он просил меня, если я уже сделала свой выбор, то дать ответ ему сейчас не дожидаясь утра. Наступил тот момент, когда всего лишь, одним словом, я должна была решить нашу судьбу. Я сама ждала это мгновенье и не терзая его длинными рассуждениями просто сказала: «Да, я решила… Я согласна!». Я видела: у него, как гора с плеч свалилась. Мы горячо обнялись. За обсуждениями нашего светлого будущего дождались первых отзвуков рассвета, пока добрый сон не свалил нас. Так обнявшись и, заснули, оба с благодушными улыбками на своих довольных лицах.

Спать допоздна не могли, всё внутри пело и трепетало. Окончательно проснувшись и ощутив это новое состояние – «жених и невеста», Дима предложил навестить родной дом и, как положено по давней русской традиции, совершенно официально просить родительского благословения. Я такое его стремление очень даже поддержала.

Представ перед родителями, у меня сложилось впечатление, что они от нас ожидали чего-то особенного. Либо каким-то образом мы себя выдали, либо богатый жизненный опыт давал им большее понимание в наших отношениях. Я чувствовала, как переживает мой избранник, и старалась подбодрить его. Торжественность момента подчеркивало то, что, не присев, мы остановились по центру гостиной, а Дима, почти по стойке смирно, набравшись смелости, без запинки отбарабанил всё, что мы с ним отрепетировали. В конце его речитатива меня пробила нервная дрожь, так всё это получилось прочувствовано и благородно. Растрогавшиеся родители одобрили наше решение, поздравили и расцеловали нас. Не откладывая в долгий ящик, затеяли разговор о наших планах на ближайшее будущее. Мы рассказали то, о чём совещались почти всю ночь.

Как же сватовство, да без застолья! Решили такое судьбоносное событие обязательно отметить, тем более что за обсуждением как-то незаметно подкралось время обеда. Юрий Михайлович был в ударе, всё говорил и говорил, произносил тосты, давал напутствия. И такой весёлый и боевой настрой был у всей нашей честной компании.

После успешных посиделок у меня с новоиспечённым женихом до момента длительного расставания ещё был один вечер и целая ночь. Нас было уже не остановить. Вдвоём мы продолжали обсуждать наши проекты и мечты. В перерывах, когда наши голоса затихали, я таяла в его объятиях, а план по поцелуям был перевыполнен на полгода вперёд.

Вдруг у меня мелькнула мысль.
– Давай каждый день писать друг другу письма.
– Вообще-то, честно говоря, я письма писать не очень люблю, но тебе буду. А писать-то про что? Не каждый день бывает много интересных событий, о которых хочется сообщить. Мне проще, у меня скоро практика, новые места, новые люди, я найду интересные темы. А ты?
– Ты за меня не переживай! У меня тоже отыщутся новости и вопросы, которые надо обсудить.
– Хорошо! Договорились!

Я вполне себе отдавала отчёт, что мой герой завтра, как он говорит – «отчалит», но у меня появилась определённая цель: любить и ждать. Возникло понимание чего хочу и уверенность, что теперь мои желания найдут своё воплощение. Это не то же самое, что сидеть на балконе, затуманившимся взглядом следить за посадкой самолётов и мечтать несбыточной мечтой, о том, что может быть, когда-нибудь вдруг явится принц на белом коне и всё случится как в сказке. Хочешь верь, хочешь нет, а сказка стала явью, и даже в недалёком будущем – жена! Ух! Я и раньше то, в мечтах, готова была ждать моего ненаглядного, а теперь буду ждать сколько надо.

После между нами возник спор: кто кого раньше полюбил? Я выиграла! По большому секрету призналась, что он меня очаровал уже в первый же наш вечер в Ялте. Точное время не могу указать, но следующим утром очень хотела увидеть этого красавчика и быть с ним рядом. Ему ничего не оставалось, как согласиться со мной. В свою очередь Дима тоже поведал мне о сокровенном. Оказывается, в первой мимолётной встрече он нас толком не рассмотрел, но ему понравились две симпатичные, весёлые девчонки. Только на танцплощадке, познакомившись поближе, сделал между мной и подругой свой выбор. Понимание, что в его сердце поселилась любовь, пришло не сразу, даже расставаясь на троллейбусной станции, этого ещё не осознавал. Только уже длинными зимними вечерами воспоминания о проведённых со мной днях стали более значимыми и осмысленными. Когда же в душе возникла неумолкаемая тоска и понимание о сделанной при расставании ошибки, тогда и наступило прозрение. В его признании меня сильно зацепила фраза: «Зачем мне синица в руках, когда я знаю, что есть журавль в небе! Вот я и полетел тебя искать!». Я задумалась: «Совсем недавно мечтала о нём, как о чём-то недосягаемом, таком же в небе журавле. И если мы себя таковыми представляем, то и лететь нам теперь вместе. Но я готова не только витать с ним в облаках, а последовать за ним хоть на край земли. В том необыкновенном месте, где мы приземлимся, совьём крепкое, надёжное гнездо и будем заботиться друг о друге и наших птенцах, которые появятся от безграничной, искренней и неиссякаемой любви».
 

Эпилог.

Август 2021. Ялта.

– Оль, Максим! Идите-ка сюда! Максик! Сейчас мы вошли в приморский парк. Спроси-ка у бабушки: узнаёт она это место?

– Дим, конечно, узнаю! Мы с тобой здесь уже сто раз проходили и в конце 80х, и в 90х, и в 2000х.

– Так-то оно так. Максим запомни хорошенько это место, оно для нас с бабушкой имеет огромное значение. Вот смотри: это пруд, он сделан в виде Чёрного и Азовского моря. Видишь надписи: Севастополь, Керчь, Феодосия, а вот и Ялта, где мы все и находимся. Теперь развернись. Я шёл отсюда, а твоя бабушка со своей подругой заходили в парк, как раз по этой дорожке. Мы тогда были очень молодые.

– Точно! Максик, мы ведь здесь впервые встретились с твоим дедушкой. Он тогда был курсантом мореходки.

– Да Макс, это место связано с образованием нашей семьи. Если бы мы тогда с бабушкой здесь не встретились, а разминулись, то и ты бы на свет не появился!

– Дедуля! Не говори такие страшные слова!

– Согласен! Это было бы ужасно!

– Дим! Мне кажется, тебе всё-таки надо сесть и написать эту историю, пока ещё много, что помнишь. Взялся бы. Сколько лет то уже прошло, а ты всё никак не соберёшься.

– А правда! Сколько? Так-так, три на ум пошло… Слушайте! Тридцать шесть лет! Стою вот сейчас тут и как будто это было только вчера!
 
– У меня такое же чувство!

– Оль, правильно говоришь! Надо написать. Я и сам всё чаще и чаще об этом задумываюсь, но не так-то это просто. Самое большое, что написал в своей жизни это школьные сочинения.

– Конечно! Никто писателем и не рождается. Надо пробовать! Максику уже пять, скоро в школу. Вот вырастет и даже знать не будет, что мы пережили, какие страсти у нас кипели!

– Да! Вот соберусь с мыслями и сяду, напишу в благодарность всем, кто поддерживал, принимал участие и совершенно бескорыстно помогал в таких неоднозначных поисках. Знаешь? Меня ведь до сих пор совесть гложет, за то, что работницам учебного отдела из твоего медучилища, даже спасибо не сказал. Они даже не знают, чем всё дело закончилось.

– Вот и напиши!

– Иных уж нет, а те далече. Всё правильно… Всё правильно. Многих уже и на этом то свете нет, но у них есть родные и знакомые, которые должны знать как достойно их близкие проявили себя в нашей романтической истории. Надо отдать дань памяти чутким и отзывчивым людям. А живые узнают все перипетии тех знаменательных событий. Мы ведь с тобой в подробностях пока ещё ни с кем так и не поделились. Только тогда у меня к тебе есть просьба. Ты должна мне помочь. Со своей стороны вспомнить всё, что тогда произошло, чтобы рассказ был не однобоким.

– Хорошо! Что помню, расскажу!

– Максик! Обязательно напишу нашу с бабушкой историю, но ты обещай, что её прочитаешь.
 
– Деда, а про меня там будет написано?

– Конечно будет! Куда ж без тебя!

– Вообще то Деда, мама купила азбуку, и я уже знаю много букв!