А была ли революция 2
На следующий день, совпавший с Международным женским праздником (8 марта по новому стилю), состоялась грандиозная демонстрация, к которой помимо представительниц прекрасного пола присоединилось и много мужчин. Кстати, по мнению современных исследователей, женщины в смуте сыграли огромную роль. Среди митингующих «благовоспитанной публики, интеллигентов и молодёжи было не меньше, чем фабричных и заводских рабочих». Выдвигались экономические и политические требования, произошли столкновения с полицией и казаками, причём выяснилось, что последние не очень охотно выполняют свою миссию подавления, не хватало даже главного орудия подавления – нагаек. Специальным распоряжением командующего войсками Петроградского округа генерал-лейтенанта С.С. Хабалова было предписано выделить по 50 копеек на казака для покупки нагайки (очень похоже на закупки силовыми ведомствами современной России техники для разгона демонстраций).
На следующий день атмосфера в городе продолжала накаляться. Рабочие группами пробирались к центру, переходя Неву по льду, так как на мостах власть выставила кордоны. На Невском группы сливались в толпу, которая ощетинилась лозунгами «Долой войну!» и «Долой самодержавие!». Как подметил Р. Пайпс (доктор философии): «Повеяло особым духом русского бунта, духом безграничного насилия без цели и разбора – голая жажда разрушения». Погода к этому времени уже переменилась, температура, поднявшись до 8 градусов выше нуля, уже не опускалась до конца февраля. В умах людей это хорошо ассоциировалось с наступлением новой эпохи, а громить «мир насилья» при такой погоде было вдвойне приятно. Впрочем, больших эксцессов не было – «революция» разлеталась на мелкие конфликты, осколки, из которых очень сложно сложить цельную картину.
Тем не менее озабоченный царь вечером 25 февраля прислал телеграмму, повелевавшую положить конец беспорядкам. «Текстильные фабрики так тесно соседствовали с металлообрабатывающими заводами, что женщины легко увлекли за собой мужчин», - подметил Булдаков В.П. (Красная смута).
Вечером того же дня Совет министров заслушал вопрос о положении дел в столице, сделав вывод о том, что причина народных волнений – это подстрекательство Думы. 26 февраля выпало на воскресный день. Вынужденное безделье ещё больше вдохновило массы на беспорядки. Памятуя о телеграмме царя, генерал Хабалов (командующий войсками Петроградского округа) приказал применить оружие. Самый кровавый инцидент произошёл на Знаменской площади, где стояла знаменитая конная статуя Александра III, у подножия которой любили проводить политические митинги. Здесь было убито несколько десятков демонстрантов. Впрочем, уровень насилия преувеличивать не стоит, и «горы трупов», фигурирующие в книгах некоторых мемуаристов, – не более чем историческая фантастика. Тем не менее насилие дало ожидаемые результаты, и в городе, установилось желанное спокойствие.
Но это была только видимость – за демонстрациями и митингами последовал мятеж Петроградского гарнизона, на специфический состав и характер которого не раз обращалось внимание в исторической литературе. Солдаты жили в антисанитарных условиях: 160 тысяч было втиснуто в казармы, рассчитанные на 20 тысяч человек. Молодые новобранцы, ещё не принесшие присяги, соседствовали с ветеранами, перенесшими ранения. Солдатская масса стала хорошей средой для антиправительственной пропаганды. К тому же необдуманное и неразумное использование войск во время трёхдневных беспорядков пагубно отразилось на их моральном состоянии. Поэтому днём 26 февраля на Невском проспекте 4-я рота запасного батальона лейб-гвардии Павловского полка обстреляла конных городовых.
Солдаты были обезоружены, но на следующий день восстали запасные батальоны гвардейских Волынского, Преображенского, Литовского и других полков. Само развитие событий показывало, что это был «вовсе не армейский бунт из тех, что в период войны случались в других странах, в том числе во Франции и Германии, но типичный русский бунт с мощным анархистским оттенком». Вообще, «революция» приобретала характерные черты этого бунта с его социальной истерией, беспартийностью, отсутствием постоянных вожаков.
Но стоит ли преувеличивать мощь этого бунта? Ведь «во всём этом огромном городе нельзя было найти несколько сотен людей, которые сочувствовали бы власти… Власть сама себе не сочувствовала», - Булгаков. Царь, которому явно недоставало политического чутья, стал, наконец, ощущать недоброе, о чём сделал запись в своём дневнике. И следом решает назначить военного диктатора, способного переломить ход событий. В такой роли должен был выступить генерал Н.И. Иванов, которого Николай II с батальоном георгиевских кавалеров отправил в Петроград. 28 февраля царь сам двинулся в столицу, но на станции Малая Вишера стало известно о захвате путей дальнейшего следования мятежниками. Он велел повернуть к ближайшему телеграфному аппарату для прямых переговоров. Такой аппарат находился в штабе Северного фронта под командованием генерала Н.В. Рузского.
В Петрограде 27 февраля на одном из заседаний Думы, был утверждён состав Временного комитета Государственной думы. Вечером премьер-министр Н.Д. Голицын сообщил об отставке правительства. В это же время в Таврическом дворце открылось первое заседание Петроградского совета рабочих депутатов, избравшего Исполнительный комитет Совета во главе с председателем – меньшевиком Н.С. Чхеидзе и его заместителями – А.Ф. Керенским и М.И. Скобелевым. Большинство и в комитете, и в Совете принадлежало меньшевикам и эсерам.
В России, таким образом, установилось «двоевластие», вернее, как правильно стали определять в историографии последних лет, безвластие. 1 марта Совет издал известный «Приказ № 1», который ввёл самоуправление в армии в виде выборных солдатских комитетов и вывел Петроградский гарнизон из подчинения старому командованию.
Страна стала сползать к хаосу. В ночь с 1 на 2 марта начались переговоры между П.Н. Милюковым, который выступал от имени Думы, и Н.С. Чхеидзе, представлявшим Совет. В ходе переговоров удалось добиться компромисса, результатом которого стало формирование Временного правительства, включившего в себя 12 человек – 10 министров и 2 приравненных к министрам главноуправляющих.
Председателем Временного правительства и одновременно министром внутренних дел стал председатель Всероссийского земского союза князь Г.Е. Львов. Огромную роль в правительстве будут играть министр иностранных дел кадет П.Н. Милюков и министр юстиции эсер А.Ф. Керенский. Многие сомневались в пригодности Львова на столь ответственную политическую роль, ибо он отличался политической безграмотностью. В это же время разворачивается драма отречения императора Николая II.
Поход Иванова ничем не завершился, как считается, из-за позиции Начальника штаба Ставки – М.В. Алексеева, отдавшего приказ Иванову воздержаться от карательных действий.
Николай II тем не менее первоначально не собирался отрекаться от престола. Генерал Н.В. Рузский говорил царю о том, что «надо было ещё раньше согласиться на правительство из общественных деятелей», призывал принять формулу «государь царствует, а правительство управляет». Николай II отвечал, что эта формула непонятна, что ему надо было получить другое воспитание и переродиться, чтобы принять её; «он не держится за власть, но не может сложить с себя ответственность перед Богом и Россией за тех людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред России, а завтра умоют руки, подав в отставку». Надо сказать, что государь проявил здесь чудеса «понимания» своей страны, поскольку таких общественных деятелей не существовало и не могло существовать. Однако под воздействием генералитета и влиянием обстоятельств царь начал менять своё мнение. Самое поразительное в Февральской революции было то, что за императора, стоящего во главе далеко не сломленной армии, не вступился никто.
Именно сам царь и был главной причиной как своей собственной гибели, так и гибели династии Романовых. 2 марта из Петрограда в Псков прибыли В.В. Шульгин и А.И. Гучков, которые привезли проект манифеста с отречением в пользу наследника – цесаревича Алексея. Нарушая закон о престолонаследии 1797 г., согласно которому царствующее лицо имеет право отрекаться от престола только само за себя, Николай II отрёкся не только за себя, но и за своего сына в пользу брата Михаила.
Утром 3 марта состоялась встреча думского комитета и Временного правительства с великим князем Михаилом. Мнения разделились: Родзянко и Керенский уговаривали его отказаться от престола, но Милюков настаивал на принятии короны, утверждая, что Временное правительство без монарха является «утлой ладьёй, которая может потонуть в океане народных волнений». Большинство высказалось за отречение, и Михаил согласился с этим мнением. Он подписал манифест, подготовленный видными юристами – В.Д. Набоковым и Б.Э. Нольде – об отказе от короны. Николай же был арестован и препровождён в Царское Село, где вместе с семьёй содержался под домашним арестом. Попытки Временного правительства отправить его в Англию или во Францию не увенчались успехом, и ему пришлось удовольствоваться сибирским Тобольском.
Пришло время новых героев, самым ярким из которых был Александр Фёдорович Керенский. Он был всё-таки не очень симпатичной личностью: слишком много в нём было искусственного, наигранного. Произошло падение самодержавия. Вопреки господствовавшей в советской историографии точке зрения, оно не было подготовлено ни одной политической «партией» или силой.
Сама «революция», приведшая к этому падению, стала неожиданностью для всех тех, кто играл главные и второстепенные роли на российской политической сцене. То, что царизм уже «дозрел», косвенно подтверждается последующей гражданской войной. Уже в начале 1980-х гг. историки показывали в своих сочинениях, что монархисты в Белом движении никакой существенной роли не играли. А ведь им было на что опереться в документах. При этом надо отметить, что некоторые «белые» подтасовывали карты, выдавая желаемое за действительное.
А как тут не вспомнить Бердяева! «Разложение императорской России началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно разложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что февральская революция свергла монархию в России, монархия в России сама пала, её никто не защищал, она не имела сторонников», – писал он о России. Хотя, если вглядеться в реалии 1917 г., то обнаружится, что, в сущности, старую власть ни в Феврале, ни в Октябре никто не свергал. В неё просто переставали верить, она разваливалась сама, её добивали, причём делали это с упоением людей, которым нечего терять.
Возникшее на обломках монархии Временное правительство больше походило на отрицание всякого парламентаризма, нежели на воплощение конституционной идеи, за которую формально вели борьбу лидеры оппозиции. Возникло безвластие, другими словами – был запущен механизм ужасной российской смуты. Отсюда у кормила власти оказались те, кто просто много кричал, но они просто не знали, что делать, уповая на решения грядущего Учредительного собрания. Так революции не делаются. Должна же быть у революции какая-то позитивная программа! Да ещё надо понять, какова действительно роль этой «революции» в «судьбоносном» падении царизма. А на поверку оказывается, что никакой роли и вовсе
нет. Как хорошо сказал Шейн О’Рурк (современный английский историк): «Романовская династия зародилась в Смуту начала XVII в. и погибла в Смуту начала XX века».
Милюков писал о «самоликвидации старой власти», и число таких высказываний множится без предела. Собственно, теория заговора во многом является продолжением и развитием теории «самоликвидации». Она была озвучена устами А. Гучкова: «Этот переворот был подготовлен не теми, кто его сделал, а теми, против кого он был направлен. Заговорщиками были не мы, русское общество и русский народ, заговорщиками были представители самой власти… Почётным членом нашей революции мы могли бы избрать Протопопова».
Таким образом, в Феврале – произошло падение династии Романовых. И в этом, не вина «революции», которую ей с самого начала попытались навязать, причём извне несвойственное ей значение, например, трактовать её как пролог к миру и социализму во всей Европе. Это означает лишь то, что факт падения романовской династии отозвался не только в России, но и во всей Европе.
Чем же в таком случае была «Февральская революция»? Ведь тогда надо выбирать между революцией и переворотом: первая предполагает движение снизу, а второй – движение элитных групп. А она не была в чистом виде ни тем, ни другим. Встретился народный бунт с зародышами заговора элит и этого толчка стало достаточно, чтобы сбить с ветки истории перезревший плод царизма и запустить механизм жуткой российской смуты.
Никогда нельзя игнорировать истинную историю, ибо её цикличность позволяет предупредить многие катаклизмы и в будущем.
Продолжение
Свидетельство о публикации №225062001463