4-я легенда гор. Продолжение

- 2 -

Жила о ту пору в одном отдалённом адыгском ауле любознательная и смешливая девочка Кульджан. Что в переводе с местного означает Цветок или Душа. С юных лет Кульджан не интересовала собственная краса: ей было и без того интересно и радостно всё на свете. Маленькая смешинка – так прозвали сельчане Кульджан за весёлый нрав и озорную улыбку, появляющуюся каждый раз на веснушчатом милом личике в ответ на что-то забавное происходящее.

А происходящее с раннего утра до темноты действительно казалось девочке увлекательным да забавным: то погонет она с утра прутиной гусей к пруду, а они возьми, да и загогочи "хором" словно специально для девочки знакомый весёлый мотив – вот Кульджан хохочет да сама им же и подпевает. То откормленный на «жирных харчах» поросёнок соседа Блогоза высунет свой любопытный пятачок наружу, ловко поддев им доску из старенького штакетника. А доска ка-а-ак прищемит любознательному симпатяге этот самый пятак, как застрянет молоденький хряк в щели, да как завизжит. Дядька Блогоз за хвост тянет-потянет бедолагу, чтобы ловчее вытащить застрявшего, а тот лишь пуще надрывается. Аж весь аул на уши поднимает – всполошатся все вокруг: что такое, да где? Кульджан тут как тут: и подмогнёт и посмеётся потом за компанию с самим соседом. Или пойдут местные ребятишки на рыбалку. И Кульджан с другими девочками за ними увяжутся. Начнут парни ловить рыбку в ручье, а рыбка-то не всякая даётся: какая сразу с крючка срывается, которая и пируэты по берегу повыделывает, пока из цепких ребячьих пальцев увертывается. Нахохочется наша душенька с другими девульками, глядя как прыгает ребятня за серебристыми рыбёшками по берегу. Как смешно путается в их рубашонках мелкая малька, забравшаяся за ворот, пока мальчишки резвились в воде; и юрко выпрыгивает из штанин, щекоча лодыжки ребят. Наиграется да насмеётся и с девчатами, плескаясь на мелководье да перекидывая друг другу в качестве мяча куль со старым тряпьём, что давеча сшила своей любимице бабуля. Вот целый день так и проходит в утехах да веселье.

Да вот как-то приметилось девочке, что парни да ребята в ауле, как и она сама, улыбчивы да приветливы, а вот женщины… чуть ни с малолетства ходят, насупив брови, красавицы-горчанки. Губы поджимают, скрывая и невольную свою улыбку, которая хоть редка, да нет-нет и пытается расцвести на алых устах. А уж к зрелости: словно и вовсе «закостевают» девушки в своей неулыбчивости и даже суровой угрюмости. Ещё и в празднествах принимает участие мало кто из женщин... только совсем юные девицы, ещё не вошедшие в ту самую пору. И лишь они – малолетные – танцуют, веселясь наравне со взрослыми. И кушают, и пьют шарбет да и кумыс втихаря нет-нет, да и попробуют. И нет им в том запрета да отказа… до достижения определённого возраста. А дальше… Да видела ль хоть когда Кульджан, чтобы какая из присутствующих на празднике в качестве строгой ханум женщин, скушала хоть кусочек из обильного угощения, что пышной горой разной снеди горделиво возвышается на сдвинутых вместе общинных столах? Выпила ль единый глоток сладкого напитка из изогнутого рогом кубка хотя бы одна из них?

И стало Кульджан любопытно, отчего все женщины аула так мало едят и не радуются, как она жизни. Начала допытываться, да расспрашивать взрослых женщин рода... да так ничего не узнала похожего на правду. Мать просто отмахнулась, сказав что крепко занята по хозяйству. Старшая сестра Айсэт (успокаительница) в ответ на расспросы принялась гладить малышку по голове, приговаривая что ничего тут нет плохого; так и должно вести себя порядочной девице и достойной супруге. И ещё что-то из области "береги честь с молоду", "грешно смеяться без причины", и прочие заветы "старины глубокой". Однако, чуткое сердечко Кульджан ощутило, что не вся эта правда, а точнее...  вообще не про то говорят уста милой утешительницы, и молчит сердце. Смолчала и Кульджан но оставила себе зарубку на пямять о том, как грустны стали очи Айсэт-джан, когда принялась она успокаивать меньшую сестрёнку. Насколько взор ненаглядной Айсэт затуманился и словно ушёл в себя... А и знала ведь малютка, хоть и не принято в семье было попусту языками чесать, о тайной печали их Айсэтушки.

В какой-то из следующих дней удалось девочке ухватить за подол среднюю, недавно просватанную, оттого и вечно занятую приятными хлопотами, волоокую Гашенаг (светлоокая). Поймала да и посеменила с ней рядком, стараясь заглянуть в лицо средней сестрице. Да завела вновь свою шарманку: отчего да почему. Та хоть и не отмахивалась от почемучки, как мать, но и утешить да приласкать, вроде старшей не сподобилась. Озорно блеснула глазами, и скрыв улыбку тотчас обернулась в испуге: не увидал ли кто от сосватанной ....... этакой непристойности... наклонилась к младшенькой и почти касаясь губами её виска шепнула: есть, мол, одна догадка. Но ни-ни о том. Ещё и палец к губам приложила, настаивая на сохранении секрета.

Стала тогда Кульджан приставать с расспросами к бабушке Анамет – что по-адыгски значит покровительница, любимицей которой являлась с рождения. И поведала мудрая Анамет своей непоседливой внучке древнюю легенду, о которой по прошествии стольких лет помнила лишь она.

Продолжение следует...