Про дядю и дом с подковой

(Продолжение саги об одесской девочке)

                Наш дядя и нечестные правила

Наконец, пришли достопамятные двухтысячные годы с мистическими ожиданиями конца света. Конец света не состоялся, но пришёл конец ельцинского правления На смену ему пришёл незаметный человек с тихим вкрадчивым голосом.  Это было непривычно, но после шумных думских ораторов, после трескучих скандалов и разоблачений как-то усыпляло.  Мы отошли от телевизоров и радиоприёмников и занялись будничными делами.

В эти  годы, кроме привычной житейской текучки,  была у нас с сестрой (по детской привычке я называла младшую Ирочкой) одна большая забота. В 1998 году умерла Полина Михайловна, не очень любимая нами жена нашего дяди Виктора, маминого младшего брата. Детей у них не было, и он остался один.  Мы были его единственными близкими людьми. Племянницы же тёти Полины теперь ожидали кончины нашего  дяди, потому что ещё при жизни жены он под её нажимом завещал им квартиру. Этого же ждала соседка Алла, разбитная проводница поезда Москва-Одесса. . Под напором их горячих желаний дядя Витя начал дряхлеть не по дням, а по часам. .  Тут мне придётся сделать небольшой исторический экскурс.

Дядя Виктор с детства жил в доме сестёр отца, которые взяли к себе осиротевшего племянника. Я тоже часто бывала там и и любила эти две темноватые комнаты со старинным буфетом, откуда всегда пахло кофе, ванилью и ещё чем-то из сказок. А когда-то весь этот флигель был жилищем и мастерской моего прадеда, кузнеца-каретника. Одна сторона флигеля свободно смотрела на широкую улицу, а другая выходила в Каретный переулок, где на воротах до сих пор красуется подкова. Но в начале двадцатого века перед флигелем построили углом два многоэтажных дома. В одном было коммерческое училище, в другом – шведское представительство и элитные квартиры. Эти дома навсегда лишили солнца и света невысокий флигель.

 После революции дочерям каретника, моим двоюродным бабушкам,  оставили одну большую комнату, которую после войны ещё раз заменили на две маленькие и тёмные. Флигель заселили  под завязку, и он превратился в «воронью слободку,  жильём стали даже уборная и кухня. . . Ко времени, о котором я рассказываю, милая моему сердцу квартира превратилась в настоящую трущобу.

                Будни «вороньей слободки»

Под самодельной кабиной душа, который соорудил дядя Витя в тёмной общей прихожей, пол прогнил и душ грозил провалиться в подвал. Этому способствовали сами жильцы. Из-за того, что из старых заросших труб вода текла еле-еле, они оставляли воду включенной постоянно. В душе часами стоял под тонкой струйкой соседкин таз с бельём, а в раковине – гора её посуды.. Наверное, так же вели себя жильцы над дядиными комнатами, потому что стены в них хранили следы постоянных заливов. Ну, и неудивительно, что так же вёл себя допотопный бачок под потолком в уборной: вода из него журчала всё время, а слить было нечем.

Когда я приехала к дяде, я нашла его очень слабым и повела борьбу на два фронта. Главный фронт – это отмена старых завещаний. Трудность состояла в том, что одна из шустрых племянниц при живом дяде уже продала свою долю соседке в нарушение всех законов. Эта не ведомая мне Алла была не промах. Когда прежние соседи уезжали в Израиль, она за немалую сумму  оформила фиктивный брак с их отпрыском и вселилась в квартиру. Она сумела взять такую власть над дядей, что он только робко поддакивал, когда она развивала свои взгляды на будущее квартиры, а без неё говорил шёпотом и пугливо оглядывался. Соседская девятилетняя Илона  без стука входила в комнату дяди и, не здороваясь, с непередаваемой одесской интонацией спрашивала меня:

- Ну, как дела? Были сегодня на Привозе? Ну и что вы там купили?

 Похоже, что и большая, и малая считали уже эту квартиру своей, а дядю чем-то вроде мебели. Примерно так же вела себя какая-то Валентина, которая не спросясь усаживалась и часами не уходила. Я не сразу поняла, что это «чёрная риэлтерша», которая тоже караулила  дядину квартиру. Трудно мне было уговорить дядю пойти к нотариусу и забрать завещание. Он очень боялся встречи с тёткиными племянницами.

                Скребу, ваяю, унитаз починяю…

Мой второй фронт состоял в том, чтобы облегчить бытовые условия дяди. Перво-наперво, я отмыла холодильник, наполнила его свежей едой и выбросила заражённые жучком запасы круп и муки. Потом я взяла стремянку и с помощью проволоки и смекалки починила бачок. Сделать что-либо с душем и раковиной я была не в силах, я только оставила в жэке заявку на ремонт труб. Вслед за этим  я оштукатурила и побелила безобразный потолок и подклеила обвисшие обои на стенах, а заодно провела профилактическую беседу с верхними жильцами. Потом прошлась по всем социальным и жилищным службам, переписала лицевой счёт и выхлопотала дяде субсидию на оплату коммунальных услуг с учётом убытия одного жильца. Кто занимался этими делами, знает, чего это стоило.

Между этими крупными делами я сделала рейд по дядиным гардеробам и обнаружила там огромные инкубаторы для моли. Покойная тётя зашила когда-то все верхние вещи в марлевые мешки, вместо проветривания одежды. В этих мешках моль чувствовала себя прекрасно и беспрепятственно плодилась несколько лет, превратив одежду в труху. С большим трудом мне удалось уговорить дядю выбросить эти останки, он жалобно смотрел на каждую тряпку и  вспоминал, когда и как она была куплена, а траченную молью тёткину норковую шапку пытался подарить мне… В пылу борьбы со старьём я выбросила в уличный мусорный контейнер бурую от старости ветку искусственных цветов и была смущена, увидев, что дядя молча несёт  её обратно...

                День города в Одессе с итальянцами и тенорами

К концу моего пребывания в Одессе приехала наша Ирочка и быстро вошла в курс дела. Мы с ней застали День города, погуляли с дядей по нарядным улицам, поглазели на карнавальное шествие и на прибытие с дружеским визитом итальянского крейсера. После довольно продолжительного инструктажа на палубе командир корабля отпустил команду на берег. Матросы были в голубых робах и белых шапочках. Офицеры же были во всём белом с золотыми шевронами и погончиками, все – высокие стройные брюнеты, мечта девушек!

Вечером уже вдвоём с Ирочкой мы вышли на Дерибасовскую, как встарь. Там и сям были видны группки итальянских моряков, охотно фотографирующихся с одесситами. Мы тоже высмотрели двух красавцев и попросили по очереди сфотографироваться с нами на память, что они и сделали охотно.

 Позже, когда стемнело, на Потёмкинской лестнице был устроен гала-концерт с участием оперных звёзд . Эстраду поместили в нижней части лестницы, выше перед ней поставили ряды кресел для VIP-персон, а остальные зрители расселись на ступенях до самого дюка  Ришелье. Пели солисты венской оперы родом из Кишинёва, пела сама Мария Биешу! Изюминкой концерта было выступление четырёх теноров во главе с Владиславом Пьявко, который компенсировал недостатки вокала весёлой кутерьмой и перебранкой теноров  Под конец небо над портом, над кораблями и над шикарной гостиницей «Одесса» расцветил грандиозный фейерверк. На фоне чёрного южного неба это было сказочно красиво. Улыбающийся, как встарь, дядя, любимая сестра и День родного города – воистину щедрая награда за труды!

                Финал квартирного вопроса

Вдвоём с Ирочкой мы всё-таки уговорили дядю забрать завещание , чтобы он остался хозяином квартиры. После этой поездки я долгих девять лет не была в Одессе, потому что Ирочка забрала слабеющего дядю Виктора в Харьков и на деньги, вырученные за его комнаты, купила ему квартирку рядом со своей. Теперь я приезжала в Харьков не только к сестре, но и к дяде, последнему представителю моих предков по маминой линии.. Здесь ему было покойно и беззаботно, Ира усердно лечила его при малейшем недомогании, дядя возобновил переписку со всеми своими друзьями и подругами, которых развеяло по всему свету. Он всё так же тщательно следил за своей внешностью и одеждой, от него, как в молодости, пахло хорошим одеколоном.

Летом наш дядя охотно выезжал со всеми на дачу, интересуясь каждым росточком и радостно докладывая об очередном завязавшемся огурчике. Он был лишён всего этого прежде, в его одесской  квартире никогда не было даже горшка с цветком.

И вот последняя страница этой истории. Какой-то богатый человек купил не только комнаты дяди и Аллы, но весь флигель Когда я в 2013 году была в Одессе и заглянула во двор дома №30 по улице Льва Толстого, то увидела только знакомую дверь парадного, шикарно отреставрированную. Всё остальное  было неузнаваемо, и никто больше не поймёт, при чём тут подкова на воротах.

Продолжение следует.