Пороги жизни

Начинаю новую повесть про жителей города Старая Русса, которые пережили все тяготы, выпавшие на их долю, и теперь покоятся с миром на старинном Симоновском кладбище.

Интереснейшее было время! Только-только страна, пережившая Первую мировую войну, две революции и Гражданскую войну, привыкала к мирной жизни. Очень непростая, но мирная. Но уже вовсю развернута культурная работа: в 1936 году в городе имелось несколько библиотек, "Пролет-кино", "Новое кино", Музей местного края, работали клубы им. Володарского и К. Либкнехта, и Рабочий клуб. Главное – сам народ тянулся к организованному досугу, развивалась художественная самодеятельность. На заводах, в учреждениях и на общественных началах. Михаил, сын известного краснодеревщика, спокойный и очень работящий, и Елизавета, дочь среднего мещанского сословия, приехали после революции из Москвы в Старую Руссу.
Познакомились они на танцах. Ему было 18, а ей 17 лет.

Время было тяжелое. Ее мать, Ульяна, муж которой к тому времени умер, не была довольна выбором дочери. Она часто показывала большой ларец, который был забит драгоценностями (там были и колечки, и цепочки, и серьги), – это был символ прежней жизни и воспитания. Лиза и ее сестра Ольга, брат Владимир уже уехали из дома, женился, любили рассматривать драгоценности, когда из дома уходили мать и бабушка. Бабушку звали Шура. Жили они на берегу реки, если сейчас смотреть, то недалеко от цеха пищекомбината. А семья Михаила жила у Симоновского кладбища.

Молодые Лиза и Михаил, несмотря на запреты матери Ульяны, встречались. У них друг к другу появились чувства. Михаил провожал Лизоньку до дома и души в ней не чаял. Она не была похожа на старорусских девушек, держалась грациозно, никогда не показывала виду, что ждет его, и многие из парней оказывали Лизе внимание. Но судьбу не обманешь, сердце ее принадлежало Михаилу, несмотря на недовольство матери и бабушки.Потихоньку Лиза и Михаил расписались в ЗАГСе.

 Сначала поселились у родителей Михаила, так как рассерженная Ульяна в пылу сказала дочери, что видеть ее не желает. Родители Михаила выделили им комнату. Жили они хорошо и дружно. Родилась первая дочка Вера, вторая тоже дочка – ее назвали Надежда. Девочки росли послушными и хорошими. Михаилу, как каждому мужчине, хотелось сына.

Жизнь, как река, на ней бывают пороги. В жизни наших героев появился первый порог: Михаила забирают в армию на войну с белофиннами. Он ушел, а Лиза осталась с девочками в доме родителей мужа. Через несколько месяцев она узнает, что носит ребенка. В одна тысяча девятьсот сороковом году, в декабре, рождается сын, которого назвали Володя. А от Михаила нет вестей. Лиза бегает в военкомат, пишет письма во все инстанции, но Михаила нет нигде. Его признают без вести пропавшим.
В слезах с девочками и маленьким Володей Лиза идет к своим родным.

Конечно, материнское сердце Ульяны суровое, но смотреть на дочкино горе и не помочь она не может. Они забирают Лизу вместе с детьми домой. Комнат для всех хватает. Старшая дочь Ольга уехала в Ленинград, а сын где-то служил красноармейцем. Поэтому две бабушки занялись воспитанием детей Лизы и Михаила.
Время шло, и наступил страшный день для всей страны. Вечером была июньская тишина, утром бабушки ходили на цыпочках, чтобы не разбудить детей, готовили завтрак. Дом был двухэтажный, все встречались во дворе и, как полагается, вели разговоры обо всем на свете.

И в это утро вдруг раздался страшный крик. Кричала соседка сверху. Это она объявила всем, что началась война, немцы напали на Советскую республику. День был страшный, но никто и подумать не мог, насколько будет страшнее дальше. Каждый день слушали сводки, как наши оставляют села, города, как отступают по всем фронтам. Жизнь становилась все страшнее, и вот первые немецкие самолеты бомбят Старую Руссу. Вой грохот, сплошная пыльная завеса.


Метались по квартире, не знали куда прятаться, дети кричали, были испуганы. И только маленький Володя, сделав треугольные глаза, показывал пальчиком в небо и говорил: "Бух". Лиза побежала узнать, что собираются делать родители Михаила. А они собирались уезжать к родным в Курумочи. Ее звали, но она еще не решила, что ей делать. Писем от Михаила не было. Отец Михаила, Степан, дал ей адрес, если она надумает куда ехать.

 
Налеты на город участились, теперь почти каждый день город бомбили. В городе была неразбериха, где свои жители, где чужие. Толпами шли беженцы с детьми, коровами, повозками, козами, баулами. Лошадей в повозках было мало, больше коров, а то и людей. Лошадей, говорят, отбирали военные. Живой мост с одной стороны и вокзал с другой стороны не давал покоя немцам, они бомбили и бомбили город, оставляя после бомбежек неразбериху и развалины. Жить становилось все страшнее.

 Все соседи уезжали, кто куда. Некоторые вернулись, сказали, что город окружён немцами, наши покидают город. Ульяна и бабушка Шура решают ехать в Ленинград, но Лиза сомневается. Она все же хочет остаться в городе, надеясь на возвращение Михаила.

Бомбардировки Старой Руссы продолжались. Лиза с детьми ходила провожать маму Ульяну и бабушку на поезд. Они уезжали в Ленинград. Никто не знал, что скоро Ленинград станет самым страшным голодным городом. До последнего момента, пока не тронулся поезд, бабушка и мама уговаривали Лизу ехать с ними, но она настояла на своём, осталась в городе. Несмотря ни на что, не верилось, что в город войдут немцы.

Пока они шли обратно с вокзала домой, проводив отъезжающих, Лиза не знала, куда ступить. Кругом были ямы, мёртвые тела людей и животных. Стоял тяжёлый трупный запах. Людей, которые куда-то шли, было очень много. Все были растерянные, так как не понимали, куда идти, где немцы, где наши. Ежечасные изнуряющие бомбардировки, дети испуганные. До дома еле дошли. Во дворе никого не было. Лиза была в растерянности. Она уже и не понимала, правильно ли она сделала, что не поехала с родными в Ленинград.

 Ехать в Курумочи (это теперь Тольятти) она даже и не хотела, уж очень далеко. Но судьба распорядилась по-своему. Уложив детей спать, Лиза хотела сбегать в военный комиссариат, но немного подумала и отложила это дело. Вдруг опять бомбить будут. Осталась дома, места себе не находила, начала собирать детские вещи. А под окном вдоль речки ехали и шли люди, стар и млад, с детьми и без детей. Напряжённые лица, грязная пыльная одежда. Остаться в городе или уехать, как мама и бабушка в Ленинград?

 Вышла во двор. Соседка сказала, что немцы вот-вот будут в городе, но откуда она это знает, не сказала. "Брешут все", решила Лиза, но соседка сказала, что магазин разбомбили утром. Только зашла в дом, опять налетели вражеские бомбардировщики. Лиза села в прихожей, уши заткнула руками и всё время молила Бога, чтобы бомбы не попали в дом. Всё это продолжалось около часа. Потом всё стихло, крики на улице прекратились. Дети прижимались к ней. Так они и просидели на полу. Лиза решила выйти на улицу, но дети ухватились за неё, боялись одни.

 Пошли все вместе. Здесь Лиза узнала от людей, что станцию разбомбили и мост. Люди теперь бежали и не понимали, куда бежать, чтобы перейти на другую сторону к Парфино ,а поезда больше ходить не будут. В изнеможении от пережитых страхов после бомбардировки Лиза уже ничего не понимала. Так наступила ночь. Утром вдоль дома пошли отходящие войска, ехали машины, застревали в ямах от снарядов, их выталкивали и ехали дальше. Лиза спросила у солдат, проходящих мимо, будут ли немцы в городе. Ей сказали, что на той стороне города уже немцы.

 Лиза испугалась, растерялась, схватила детей, прижала к себе, завыла по-бабьи, не понимая, что же ей делать. Но кругом были такие же горемычные, опалённые войной люди, которые покинули свой кров и шли в неизвестность, возможно, многие на встречу своей гибели. Утешить её было некому. Лиза не могла решиться уходить из дома, куда идти. После каждой бомбардировки они все долго приходили в себя. Малыш Вовочка начал заикаться.

 Решила дождаться утра и решить, что делать. Ночь прошла относительно спокойно, но с утра опять начались бомбардировки. Вражеские самолёты прилетали по четыре, сбрасывали свой жуткий груз и улетали. Через несколько минут летели другие. Это не кончалось. Несколько раз Лиза выходила на улицу. Военные уже прошли. С утра потянулись опять гражданские. Остановились человек пять, попросили ведро воды набрать в реке. Ведро Лиза вынесла. Люди были с другой стороны города. Немцы уже там, сказали они, рассказали, что людей убивают, вешают.

 Посоветовали уходить, пока ещё можно. Видимо, Лизе не хватало толчка, для того, чтобы понять, насколько серьёзна обстановка в городе. Больше не мешкая, она собрала небольшую котомку, большей частью бельё для детей и сменку себе. Взяла Володеньку на руки, девочки ухватились за её платье и вышли из дома. Но плана, куда идти и зачем, не было. Не успели они отойти от дома метров пятьсот, как налетели вражеские бомбардировщики. Одна из бомб попала в дом. Лиза закричала, охватила детей. Только в этот момент осознала, как она рисковала сама и рисковала детьми.

 Успокоившись, она встала и пошла с детьми дальше по дороге в сторону Парфино. Пока они переходили речку пешком, мост был действительно разрушен. Им навстречу шли, ехали немцы. Пока они на них не обращали внимания, везде было много пленных, наших русских солдат. Они были измождены, многие раненые, в глазах у всех была боль и отчаяние. Они не смотрели в глаза гражданским людям, которые шли, убегая с родных краев, которые лишились крова и всего, нажитого за свою жизнь. Им было стыдно за себя, за армию, за то, что они попали в плен. Но людям, убегавшим от войны, уже было не до позора армии, увиденного воочию. Они спасали жизни детей, стариков, свои жизни. Люди хотели бегом проскочить немцев. Остаться в живых была их цель.


И всё же немцы проверяли тех, кто уходил из города. На дороге при выходе из города стояла машина, при ней человек 15-20 немцев. Особенное внимание было к мужчинам, даже к старикам. Их обыскивали, досматривали, некоторых уводили, после этого слышалась стрельба. Все понимали, что мужчин убивают, были испуганы, старались скорее проскочить. Женщин и детей досматривали. Отбирали ценное: золотые серьги, кольца, но деньги не брали, видимо, они ценными не были для немцев, серебро тоже оставляли владельцам. Вовочка плакал, Лиза, как могла, успокаивала его, девочки прижимались к маме.

Один из немцев начал осматривать нехитрый скарб, собранный в дорогу Лизой. Что-то ему не понравилось. Может, просто раздражало, что плакал ребенок, он начал кричать на немецком языке на Лизу. Дети испугались ещё больше. Лиза ничего не понимала на этом тарабарском языке, слезы катились из глаз. Прижимая детей к себе, она только плакала. В это время подошёл какой-то немец с погонами. Он смеялся и показывал на маленького Володю, потом начал пихать Лизу и говорить «шнель», «шнель», «шнель».

 Старушка сзади подтолкнула её и зашипела: «Да иди ты скорее, идиотка!». Лиза бегом побежала, дети путались под ногами, она с разбегу упала, еле поднялась и опять побежала. Пока бежала, задыхаясь от нехватки воздуха, сынок ухватился за её шею, перекрывая доступ кислороду. Девочки бежали, не отпуская кромки её платья. Наконец они отошли далеко, и немцев уже не было видно. Лиза в изнеможении завалилась на траву, Вовочка лёг около неё, девочки легли рядом.

 А люди шли и шли нескончаемой толпой мимо. Долго так пролежала Лиза и дети , она не знала, куда ей идти, ругала себя, что не уехала раньше или с родными мужа или с мамой и бабушкой в Ленинград. Теперь она одна с тремя детьми на руках, без средств существования. Медлить было нельзя, надо дойти хоть до леса. В небе показались вражеские самолёты. Лётчики отлично видели, что внизу гражданские люди, но сбросили четыре бомбы и стреляли, стреляли по бегущим женщинам, детям. Развлекаясь, то улетая, то снова возвращаясь. Стоял страшный дикий хор криков, который потом несколько дней гудел в голове.

 Всё смешалось, люди не понимали, куда бежать, чтобы спрятаться от стрелявших с самолёта. Кругом валялись мёртвые дети, женщины, старики. Лиза с детьми бежала, потом скатилась в яму, которая образовалась от разрыва бомбы. Она огляделась, дети были рядом, впала в забытье. Очнулась от ударов по лицу. Это какой-то мужчина проверял, жива ли она. Увидев, что она очнулась, обрадовался, спросил, не ранена ли она. Получив ответ «нет», побежал дальше. Вовочка, да и девочки, хотели кушать.

ёё Как убежали со Старой Руссы, они ещё ни разу не ели. Прошёл целый день, а Лизе казалось, что прошло много месяцев и недель, как они в дороге. Вылезать из воронки не хотелось, здесь она чувствовала свою и детей безопасность. Развернула полотенце, на него сложила еду, что взяла с дома. У самой аппетита не было, дети немного поели, всё тщательно завернула и убрала. Дорога длинная, где потом брать еду. Долго ещё сидели они в воронке, ощущая, что передышки потом долго не будет. Лиза решила остаться здесь на ночь.

 Она сняла с себя кофту, подстелила детям, сама прислонилась к мягкой взрыхлённой от снаряда земле и мгновенно заснула. Проснулась от гула. Выглянула с воронки. Мимо в сторону города ехали немецкие танки, машины.шли немцы Пожалела, что не ушли вчера ночью. Но техника быстро проехала,немцы прошли , Лиза решились выйти, выкарабкались и пошли дальше. Лиза решила, чтобы опять не нарваться на немцев, идти лесами.

 Потом она поняла, что так решили многие. Дальше она с детьми и много ещё гражданских людей, убегающих от войны, шли лесами. Так они шли месяц. Сначала Лиза решила идти в Ленинград, но ей сказали, что там не пройдешь. Очень много немцев. Тогда выбора у неё не было, оставалось идти в Курумочи. Расстояние было более 1500 км. Незаметно, но по ночам становилось особенно холодно. Старшая Вера шла с температурой. Им дали вещи, так как они до этих пор были в летних.

 На ночлег пускали неохотно, кормить вообще отказывали. Староверские деревни, со своими жизненными укладами. У них не было чашек, тарелок, ложек для чужих. Смотрели косо, недоверчиво. Иногда подавали картошкой, сырой, иногда солёными огурцами, очень редко хлебом. Несколько раз, видимо, сжалившись над детьми, давали молоко или яйца, но это было очень редко. Основная еда была брюква, картошка, морковь. От такой пищи у всех, не исключая Лизу, начались расстройства живота. Особенно мучился маленький Вовочка. Лечились травами.

 В одной из староверских деревень травы дала бабушка, которая оставила Лизу пережить у нее зиму. И Лиза согласилась. Она устала от изнуряющей ходьбы по лесам, устала просить подаяния, чтобы дети не умерли с голода. Да и одежды у них не было никакой, чтобы идти в зиму. Выпал снег.


Привыкшие к городской жизни Лиза и дети с трудом привыкали к размеренной староверской жизни бабушки, у которой они остались. Сразу же, на второй день, бабушка дала понять, что хлеб у них не дармовой, его надо зарабатывать. Нет, она не была злой, просто они так жили. Вставали в пять утра и целый день до вечера были в работе. Если не было работы в своём доме, помогали соседу. Староверы жили дружно, столовались хорошо, на столе было всё свежее, кушать не в пост можно было всё. Девочки тоже работали, носили и укладывали дрова, ходили учиться доить коров, кормили скотину.

 Деревня староверская была глубоко в лесах, здесь тебе и ягоды, и грибы, и дрова. Дети поправились, щечки зарумянились. Вовочка даже уже смеялся, да и сама Лиза, несмотря на то, что было много работы, поправилась и успокоилась тем, что дети сыты и при ней. А где-то там, как будто на другой планете, шла война, были страшные немцы, голодные дни и ночи, умирали люди. Лиза старалась об этом не думать, да и думать было некогда, до кровати еле добиралась, сразу засыпала. Так прошёл год.

 В один из дней, на подработке в одной семье, приехал один из родных, искал невесту, ездил по деревням староверским. К слову, жениться в своей деревне староверам нельзя. Так он рассказал, что Ленинград взяли немцы в кольцо, назвав это блокадой, сказал, что людей там умирает очень много от голода. У Лизы защемило сердце, она думала, что её мама и бабушка в относительной безопасности, а оказывается, они попали в самое пекло.

 Весь вечер она плакала, думала о своих родных, живы ли они там, в Ленинграде, ведь там же была и сестра Оля. Бабушку, у которой они жили, звали Акулина. Она и лечила староверов, и гадала, предсказывала судьбу. Лиза просила её погадать ей, но бабушка Акулина отказывала ей. Как-то Лиза в сердцах сказала ей, что всем гадаешь, а мне отказываешь. На что бабушка Акулина сказала, что тебе гадать, у тебя у самой есть этот дар.

 Это так удивило Лизу, что она даже села. Лиза никогда ничего не знала, не предвидела, и вот что ей говорят, что у неё дар. С обидой в голосе Лиза упрекнула старушку, решив, что та специально так говорит, лишь бы не гадать ей. Наверное, что-то плохое знает про мою семью, так подумала Лиза. День за днём время шло, Лиза так и думала, что они переживут войну тут, в деревне староверов. И вдруг в один из дней в деревню, неведомо откуда, пришло очень много людей. Все они были беженцы, взрослые, дети, голодные, усталые. Рассказывали, как дела идут на фронте, про блокадное кольцо Ленинграда.

 Пока на фронте всё ещё плохо, поняла Лиза из рассказов беженцев. Конечно, она никуда не собиралась уходить с деревни до конца войны, но всё случилось по-другому. Бабушка Акулина в одночасье заболела и умерла. Как её хоронили, ни Лизу, ни детей не допустили. У староверов это очень строго: только свои исполняют обряды староверческие. Лиза и дети смогли посетить только могилу бабушки Акулины.

 Но Лиза не унывала, ведь бабушка жила одна, у неё не было родных, она сама об этом рассказывала. Поэтому Лиза думала, что она может жить в доме с детьми. Прошло девять дней, в дом пришёл староста деревни и сказал, что если Лиза не примет их веру, им придётся покинуть дом и деревню. А если примет веру староверскую, то она очень нравится одному из поселения, и он очень хочет взять её замуж. Лиза была растеряна, она сказала старосте, что она замужняя жена, муж на фронте. Да и крещённая она, православной веры.

 Но староста долго не разговаривал, женщина особых прав не имеет в староверческой вере. Сказал, завтра придёт за ответом. Или вон из поселения. Пока бабка Акулина была жива, так как людей она лечила, её прихоти терпели. Теперь вопрос стоит так. Всю ночь Лиза крутилась, вертелась, было не уснуть, вставала, смотрела на детей. Дети крепко спали, не чувствовали беду, которая нависла над ними. Не могла Лиза предать мужа любимого, променять веру православную на староверческую, тоже не могла.

 Поэтому, только забрезжил рассвет, у Лизы было всё собрано в дорогу. Ей было страшно покидать уютный домик бабушки Акулины, хоть здесь они много работали, но были в безопасности, кушали вдоволь и, конечно, бабуля их любила, особенно детей. Куда теперь идти? И как всё повернётся, было неизвестно.


Лиза, не ожидая, пока их семью начнут выгонять с поселения староверов, с вечера собрала всё необходимое по погоде, узнала, в какую сторону им идти, а идти им ещё оставалось восемьсот километров до Курумочей. Говорили, что где-то километров через пятьдесят есть маленькая станция, но там останавливаются не все поезда, а какое направление им надо, Лиза так и не выяснила.


Рано утром, пока поселение просыпалось, Лиза с детьми вышли на дорогу. Девочки привыкли за это время вставать рано, только Вовочка капризничал, всё же он был ещё мал. Приходилось его нести на руках. Шли долго по лесной дороге, что Лиза подумала, что они заблудились, но нет, лесная дорога вышла на большую дорогу. Сразу было видно, людская толпа не иссякла, люди всё так же убегали от войны. С баулами, торбами, повозками, мешками, на повозках сидели дети, старики, которые не могли сами передвигаться, в повозки были впряжены люди, коров или какой скотины не было. Сначала Лиза двигалась обособленно с детьми, потом к ним присоединились ещё люди, которые, как оказалось, были с Парфино, с Волота. Они тоже были с детьми. Идти в толпе было тяжело, то и дело натыкаешься то на впереди идущих, то на тебя натыкались идущие сзади.


К концу дня и у Лизы, и у Нади были растерты ноги в кровь. Надо было срочно принять меры, но кругом не было ни деревень, ни домов. Тогда Лиза решила остановиться прямо в поле, развести костёр для согревания и хоть чуть воды. Остановилось сразу пять семей, у них были ведра и вода. В первую очередь занялись проблемой с ногами, намыли, обработали и присыпали травой, которую Лиза набрала с собой с домика бабушки.


Потянулись разговоры о родных, что на фронте, никто не знал где, и живы ли их мужья, отцы, деды. Лиза долго смотрела на одну женщину и ей было видение, что у этой женщины муж лежит в госпитале, но без руки. Она сразу вспомнила слова бабушки Акулины о своём даре. Женщине говорить ничего не стала, а сама стала думать, почему же она про себя ничего не знает, про мужа своего, Михаила. У костра долго и обо всём говорили, рассказывали, как встретили немцев, как немцы убили цыган, которые шли вместе с ними, как много наших пленных воинов у немцев и участь их неизвестна. Лиза спросила, а далеко немцы от этого места? Сказали, километров сто. Это успокоило, но видимо рано она радовалась.


Утром послышался гул самолётов, как и в первый раз, когда они попали под обстрел. Появились самолёты, стали расстреливать людей. Видимо, бомб у них уже не было, но стреляли они долго, разворачиваясь и стреляя снова. Некоторые люди бежали по полю, а по ним стреляли и стреляли. Видимо, запасы у летчиков иссякли, и они улетели восвояси под проклятия людей на дороге. Кругом слышался плач, причитания о безвременно погибших детях и взрослых. У одной женщины убили всех её деток, в её горе она, наверное, уже никогда не поднимется и не простит себе, как такое случилось. Лиза старалась уходить быстрее с открытого места, лучше идти по лесу, чем всё время подвергать себя и детей атакам немецких самолётов.


Лиза уже потеряла счёт дням, когда они дошли до станции. Теперь надо было сесть на поезд, в ту сторону, куда надо. И детей оставлять одних страшно, и с ними проблемно. Лиза подошла к буфетчице и попросила приглядеть за детьми. Неохотно, но всё же та согласилась. Лиза обегала всю станцию и, наконец, ей сказали, что поезд, который ей нужен, будет через час, но он всегда переполнен. Если она в него влезет, это будет счастье. Схватив детей, приказав им ни на шаг не отходить от неё, взяв малыша на руки, стали ждать поезд. Через час поезда ещё не было, передали, что задерживается. Народу сидело много. Лиза очень переживала, как она успеет попасть в поезд с детьми. Стоял поезд десять минут.


И вот поезд появился. Все побежали, сбивая друг друга. Лиза приказала детям ухватиться за её юбку, на руках у неё был Вовочка, и побежала вдоль вагонов. Поезд ещё не остановился, и люди бежали наперегонки с вагонами, потом постепенно замедляя ход, поезд остановился. Дверь вагона оказалась рядом у ног Лизы и детей. Не медля, отпихивая выходивших, видимо, что-то купить пассажиров, Лиза прорвалась в тамбур вагона. Билеты у неё были, она купила их правильно. Вагон был переполнен. Кто был с билетами, их оставили, а без билетов никого не взяли. Мест, конечно, не было, но для начала семья радовалась, что они попали в вагон, что не надо идти по изнуряющей дороге с растертыми в кровь ногами.

 Проводница предупредила, что их дважды обстреливали с самолётов, сказала в случае чего бежать от поезда подальше. Поезд тронулся, и уже от того, что они попали в вагон и едут, было радостно. К вечеру и правда все, кто сел в вагон, нашли себе место, пусть сидячее, но вполне достойное, не на полу. Ехать им надо было десять дней. Народу было много ,многие хотели узнать ,что их ждет впереди
Как это получилось? Лиза никак не могла понять, откуда к ней взялся этот дар, которого раньше не было.

Лиза ,чтобы заработать кусок хлеба начала гадать.Она видела ,удивительно ,но видела  того на кого гадала  Некоторые лежали в госпитале .А если была дымка ,значит человек не жив уже .Говорить о смерти близких людей Лиза не хотела .Она придумывала ,и все оставались довольны .После этого переживала,мучилась Во всем этом был один плюс .Дети всю дорогу были сыты.

Так они доехали до нужной станции , нашли семью родных Они жили плохо ,Работал один свекр ,золовка и свекровь сидели дома .Свекр устроил Лизу жить во временное жилье .Помещение было холодное ,не для жилья .Топить можно было целый день ,все равно было холодно

Время шло, но никак не удавалось привыкнуть к этому месту, Курумочи. А здесь, в Курумочах, началась септическая ангина. Болели все, и стар, и млад. Свекр Степан носил еду детям ежедневно, он приносил разную еду. Чем платили ему? Свекр заразился и заболел первый. Заболел тяжело. Оказывается, он отдавал еду, которую должен был есть сам, детям (своим внукам). Проболел он недолго, сказалось истощение, нехватка витаминов. Через две недели свекр Степан скончался. Для Лизы это был большой удар. Так как свекровь и её дочь сидели дома, помочь ничем не могли. А ангина косила всё больше и больше народа.


Рядом с гумном жили соседи, у них было два сына, двойняшки лет по 15. Вечером их мать прибежала к Лизе погадать: заболел один из сыновей. Лиза раскинула карты, но сама смотрела на мать, видела, что у неё один сын уходит за речку, а сзади уходит и второй, оба с полотенцами через плечо. Не смогла Лиза матери сказать, замерло всё в её сердце, что оба сына у неё умрут. Скривив улыбку, сказала: «Всё будет хорошо». Как матери сказать такое?

Через день умер первый сын, на следующий день второй. Мать сыновей в горячке обвинила Лизу, что та обманывает всех, гадать не умеет. Так Лиза лишилась куска хлеба, который иногда имела. Беда пришла в их дом: умерла свекровь, за свекром умерла свекровь и её дочь – золовка. Заболел Вовочка, он лежал и задыхался. Лиза перепробовала всё, что знала, но ничего не помогало. Она сидела у постели сыночка и, кроме как плакать, ничем не могла ему помочь. Сыночек умер ночью. Заболели девочки: Вера пролежала две недели, Надя – три недели.


Лиза не помнит, как она хоронила сына, как ухаживала за девочками. Работать она не могла, так как тоже болела, но в более лёгкой форме, отчего так никто не знал. Некоторые болели тяжело, некоторые – легче. Она осталась в чужом, враждебном для неё месте, одна, без помощи и какой-то надежды на лучшее. Потом, спустя какое-то время, узнали, что септическую ангину вызывали перемолотые колоски, собранные с поля.


Но всё это было потом. Платили мало, Лиза брала Веру, и они уходили побираться. Подавали плохо. Все жили так же, как и они. Приносили очистки от картошки, брюкву или мочёные яблоки. Там этого добра мочили кадушками, в печи их парили, ели.
Смерть сына подкосила Лизу. Она мало ела, отдавала еду девочкам. Они побирались, одежда обносилась. Жить было невыносимо.


Однажды, побираясь в одном из домов, Лиза услышала, что освободили Старую Руссу. Недолго думая, кинув всё, она вместе с дочками отправилась на Родину.
Обратная дорога не была столь утомительной и обременительной. Они ехали домой, поезд выбивал слово «домой». Было радостно, что они скоро вернутся и заживут нормальной жизнью.


Народу, конечно, было много. Рассказывали страшные вещи о блокаде Ленинграда, о дороге жизни и о том, как Ленинград выстоял. Лиза с ужасом думала, что и с её мамой, бабушкой, с сестрой Олей могло случиться что-то страшное. Она думала о любимом муже: жив ли он? Тоска в сердце жила постоянно. Она ничего не знала, но была надежда, что по приезду в Старую Руссу она сможет всё узнать.


И вот поезд подъезжает к городу Старая Русса. У всех, кто ехал домой, а людей было немало, шок. Города нет. С подъезжающего поезда видно другой конец города. Некогда зеленого, красивого города нет! Он стерт с лица земли. Нет вокзала. Лиза решила посмотреть сначала, что осталось от их дома. От дома остался только фундамент. Кругом царила разруха, работы было непочатый край. Где жить? – был первый вопрос.

Лиза с девочками стала копать землю, чтобы выкопать землянку. Многие уже оборудовали такое жилище. Копали долго, днём работали, разбирали завалы, грузили кирпич. Это сейчас говорят об энтузиазме, люди с радостью. А в то время все стремились скорее наладить какой-то быт. Радость была, когда люди видели плоды своего труда. Работали все не покладая рук. Половина зарплаты уходила на облигации займов. Жили все так же плохо.


В выкопанной землянке жить было тяжело. Чуть дождик – на земляном полу выступают лужи с водой. Были положены настилы, но в землянке была постоянная сырость и смрад. Работали все, дома оставалась только Надя, она была самая маленькая.
Про Вовочку не вспоминали вслух, хоть все и помнили малыша и жалели. Но девочки видели, что мать замыкалась в себе и потом долго болела. Старались как могли, оберегали её.

Лиза выходила пенсию по потере кормильца. Жить стало полегче.
Вдруг в одну из ночей раздался стук в дверь. Лиза открыла и упала в обморок. На пороге стоял её муж Михаил, который был в плену у финнов. Михаил был весь простужен, обморожен, с ранениями в ноге. Судьба его не пожалела тоже. Финский плен был не лучше немецкого. Издевались, избивали, морили голодом.


Но и семейная жизнь не задалась. Выданную пенсию по потере кормильца сняли. На работу Михаила никуда не брали, и по состоянию здоровья. Выглядел он плохо, ночами кричал от боли в ноге, но главное – не брали на работу. После плена это сейчас по истечении стольких лет людей, бывших в плену, реабилитировали, а в то время считали чуть ли не врагом, кто был в плену. Михаил стал пить. Лизу винил во всех бедах, в смерти отца, в смерти матери и сестры, и, конечно, в смерти сына.

 Он начал бить любимую жену, которая перенесла такие тяготы жизни. Трезвый клялся, что всё, но очередной какой-то казус опять всё портил. Пить надо было на что-то. В доме ничего не было, только детские вещи. Михаил стал их таскать из дома.

В очередной раз, когда он хотел стащить платье старшей Веры, Лиза стала его выгонять. Терпение и силы у неё иссякли. Михаил её ударил и выбил ей глаз. Своей любимой ненаглядной жене, с которой сдувал пылинки до войны. По счастливой случайности глаз Лиза поймала в руки, с ним и пришла к доктору. Врач глаз вставил. Какое-то время Лиза ходила с повязкой, а потом всё вроде прошло без последствий. Ну, теперь, по прошествии времени, не могу сказать, как отразилось это на зрении. Но глаз был на месте.

Михаил просил Лизу простить его. А как она могла не простить, если носила под сердцем его ребенка? Михаил пить перестал. Через 9 месяцев родился мальчик Вовочка,а потом еще девочка Леночка .Старшая дочь Вера устроилась работать на пароход, который ходил через озеро Ильмень в Новгород. Так семья с одной стороны прибавилась, с другой убавилась. Вера ушла в большую жизнь, осела в Новгороде.


После рождения сына Михаил успокоился, нашёл работу. Лизу взяли работать на завод "Химмаш"
Жили ещё пока в землянке, но стояли на очереди на получение жилья на заводе "Химмаш". Лиза там работала, была на хорошем счету, а Михаил устроился работать на "Пищекомбинат" кочегаром. Вечером, или когда было время, как и многие в городе, кто вернулся в родной город, выходили помогать расчищать завалы, убирать кирпич. Много, очень много было работы в разрушенном городе.

 Лиза постоянно делала запросы о своей матери Ульяне, бабушке и сестре Оле.
Потом пришла весть, что мама Ульяна жива, живёт у сестры Валентины. Оля уехала, вышла замуж в Ригу. Они тоже разыскивали Лизу, и вот нашлись. В Старую Руссу приезжать они не любили, но Лиза и Михаил с детьми были там желанными гостями. О том, что происходило в семье, Лиза матери не говорила.


Надя с Леной оставались с маленьким Вовочкой. Он очень был похож на умершего братика в Курумочах. Ребёнку было три года. Наде с получки купили ботинки, очень красивые и удобные, Лене купили платье, Вовочке купили зайца. Все были довольны. Родители вечером, как всегда, где-то работали, приходили затемно, все хотели видеть город Старая Русса таким же, как и прежде, красивым и зелёным. Жители города работали не покладая рук. Надя, как старшая, готовила еду и присматривала за малыми.

 Вечером к ним в землянку постучались. Надя думала, пришли родители, открыла, а там две женщины стоят. Попросились на ночлег. Надя в этих делах несмышлёная, сказала подождать родителей. Гости сели попить чаю, поставили на стол сахар, чай настоящий, детям дали по конфете, каждому большой. Попив чаю, посидев немного, предложили принести сахару. Деньги в семье не прятали, Михаил даже в рот не брал после рождения сына. Надя прикинула, как обрадуются родители, если увидят сахар, да ещё дёшево.

 А женщина одна просто заплакала, говорит: "Я бы и принесла сейчас сахар, но ноги в кровь разбиты, если бы ты мне дала свои ботинки обуть, а чтобы ты не переживала, мы твоего брата с собой возьмём". Это вообще успокоило Надю и Лену:конечно вернутся бурут не просто деньги ,а и ботинки обули , и брат с ними . Отдали они деньги на сахар и сели ждать. А дамы в новых ботинках с ребёнком и ушли.

 Родители пришли очень поздно, девочки рассказали всё. Лиза и Михаил побежали в милицию, там уже искали этих аферисток, по городу обманули многих, но пропали. Родители расстроенные вернулись домой, они уже не хотели ничего, кроме как вернуть сына. Прошло три дня. Пришли из милиции и срочно сказали ехать в Новгород, в милицию, вроде там похожий мальчик есть.

 Родители на первом автобусе поехали в Новгород. В милиции сидел маленький Вовочка и горько плакал. Эти наглые "женщины" взяли ребёнка и начали ходить, представляя его своим сыном. С ребёнком деньги им давали охотнее, но в Новгороде одна женщина деньги дала, но пошла за ними, они петляли, петляли, потом бросили ребёнка и ушли. Женщина, думая, что ребёнок их, привела его в милицию. А там уже запросы разосланы.

 Лиза и Михаил были очень рады, что Вовочка нашёлся. Надя встречала родителей с трепетом, но, конечно, обувь ей никто не вернул. Зато был жизненный урок, ведь если бы не женщина в Новгороде, наверное, и ребёнка не нашли, могли увезти его далеко от Старой Руссы.

 А через год получили от завода "Химмаш" комнату в двухэтажном бараке, сразу за заводом. Построено было два однотипных барака с одной стороны дороги и с другой. В наше время рядом был техникум машиностроения. Конечно, семья была очень рада, многие ещё оставались жить в землянках. Но Лиза числилась лучшим работником, и ей дали ордер.

В одной квартире с ними жили Столовы, было две комнаты и общая кухня. У Столовых тоже было две дочки. Жили с соседями очень дружно, дом был огорожен забором, сзади дома у всех жильцов были сараи. Вечерами у дома на скамеечках собирались жители, играли в домино. В доме был свой гармонист, его все звали Вано-Мурадели, окна у всех были раскрыты летом, пели песни до поздна. И лучшего времени никто не знал.

 Да, жили бедно, занимали друг у друга на хлеб, но были намного счастливее, духовнее и сплочённей. А потом потихоньку дети начали вылетать из гнезда. Сначала Надя, потом Лена, Володя уехал и поступил в Ленинграде в институт и окончил его, там и женился. Остались Лиза и Михаил одни. В 1961 году Лиза и Михаил получили квартиру в старом фонде у курорта "Старая Русса". Они были очень счастливы и уже пошли на пенсию, но Михаил работал, он любил, как и его отец Степан, работу, в руках все горело.

 Был он щупленький небольшого роста, когда приезжал сын Владимир, он был выше и больше его раза в два, видимо, пошёл в деда Степана. Бабушка после того, как дети покинули родительское гнездо, в сорок лет заболела раком, она перенесла операцию, прошла в Боровичах пять облучений и поправилась. После этого она ещё вырезала аппендицит и грыжу. На обе операции согласилась добровольно.


Михаил обожал внуков, играл с ними, делал поделки и давал с пенсии денежку. Лиза была сдержанна в чувствах, никогда никому не показывала своей любви, для неё были все равны. Мы, внуки, очень любили бывать у них на каникулах. К сожалению, так устроен мир, люди стареют, постарели и наши дедушка Миша и бабушка Лиза. Дедушка работал до 72 лет, никак не хотел уходить, но случилось несчастье. Дедушка работал в курорте в котельной, топили тогда углём. Повесив табличку "Работают люди", дедушка Миша ушёл вниз чистить проходы, пришёл мастер и, не обратив внимание на табличку, включил вагонетку.

Да, мастера признали виновным, но человека решением суда вернуть невозможно. Дедушка Миша скончался в больнице. Бабушка осталась одна, сначала привыкала тяжело, ей было одиноко, но ей посоветовали пускать курортников, и она последовала совету. Свой дар она не потеряла, и только про свою семью она не видела ничего, только про чужих людей видела. Так вот, попросилась к ней на постой красивая женщина, курортница, с большим чемоданом. А бабушка Лиза пустила, но что-то в этой даме было не так. И бабушка исподтишка стала присматриваться к ней.

К слову сказать, деньги за постой она ей заплатила сразу. Несколько раз видение обрывалось, что дама стоит у дверей, двери разные. Больше ничего увидеть не удалось. И тогда бабушка стала смотреть на её громадный чемодан, а он оказался полный железа. Отмычки разные, инструменты, тогда бабушка пошла в милицию и рассказала всё там.Бабушке не поверили ,но решили проверить,при проверке оказалось она действительно с богажом . Даму задержали, она оказалась квартирной воровкой.

 Однажды бабушка, она говорит, не знаю почему, зашла в туалет и увидела на окне большой свёрток, платок с головы, а там оказались деньги. Она вышла, решила нести платок с деньгами в милицию, а навстречу ей женщина рыдает, идёт. Бабушка узнала, что женщина плачет, та сказала, что продала поросят, детей в школу справить, а деньги потеряла. Бабушка попросила женщину описать платок. Та всё сказала правильно. Деньги бабушка вернула, потерявшей денег было много, за девять поросят. Женщина предлагала бабушке деньги, но она не взяла.


Бабушка в здравии и полностью себя обихаживала до самой смерти, умерла в пасху в возрасте 92 года. Мы в этот день пришли к ней в гости, у неё были напечены пироги и накрашены яички, мы ушли, а она скончалась.

Она могла пользоваться своим даром, но всегда этого стеснялась, пользовалась только по большой надобности или нужде.
Вот такие пороги жизни моих родных бабушки и дедушки. Земля им пухом. Все родные  покоятся на погосте в Старой Руссе.

Конец.