Дети Авраама гл. 1 ч. 8

Ратник трёх войн и дед Агриппа

На Валааме судьба привела старшего лейтенанта Топоркова к удивительному человеку — Михаилу Казанкову. Ратник трех войн: русско-японской (1904-1905), Первой мировой (1914-1918) и Великой Отечественной (1941-1945) К тому времени ему исполнилось 90 лет. Кавалер двух Георгиевских крестов за Первую мировую, двух орденов Красной звезды за Великую Отечественную, а также многочисленных медалей.
Безногий старик, потерявший конечность уже в западных областях многострадальной ныне Украины, куда был направлен добивать бандеровскую нечисть после победы над фашистской Германией, казалось в нём было энергии на семерых. Когда власти Ленинграда, не найдя ему применения предложили переселиться на Валаам с назначением пенсии и всех причитающихся благ, он долго раздумывать не стал. А, на Валааме отказался жить в доме инвалидов, смастерил себе протез, выхлопотал у местного исполкома пол гектара земли, построил дом, посадил сад, завёл хозяйство и потчевал плодами своих трудов всех, кого советская власть направляла доживать свой век на Валаам.
- Ну, что, братик? - обратился воин Казанков к воину Топоркову, когда тот подошел к калитке его дома, - Ищешь причал своей мятежной душе?
- Дедушка, а как Вы догадались? - опешил Александр, ещё до конца не понимая ни всей полноты прозвучавшего вопроса, ни судьбоносного значения своего ответа.
- Да что уж тут знать, когда у тебя вон на лице всё написано?
- А что на лице написано? - начал понемногу приходить в себя моряк.
- Ношу ты несёшь и по хлипкости своей полагаешь её невыносимой.
- Но, раз несу, может не так уж я и хлипок? - деликатно парировал пришелец с большой земли.
- Может и не хлипок, - добавив хитринки в свой прищур, немного разрядил атмосферу старший. - Ты проходи, у меня для тебя горница приготовлена.
Дивны дела на Валааме, про себя подумал Александр, не успел приехать, как тут и всё нутро как на рентгене просветили, и горницу уже приготовили.
- Дедушка, мне бы немного пожить на Валааме, - обратился к старику будущий дед Агриппа.
- Михаил Евграфович, - как бы не замечая вопроса, протянул руку хозяин.
Александр пожал протянутую руку и поразился тому, сколь широченна и мозолиста была ладонь. От нее просто веяло какой-то неимоверной богатырской силой.
- Александр, - представился старший лейтенант, - Александр Топорков, я на флоте служу, вот отпуск после похода дали, хочу немного в тишине побыть.
- Ну, что ж? В тишине побыть человеку всегда полезно. Тут на Валааме тишина имеется, ты только сам её постарайся не нарушать.
Александр вновь про себя начал рассуждать — да у меня, мол, и в мыслях не было тишину нарушать.
- А, для этого планов не нужно, - как бы услышав мысленный разговор продолжил свою речь Михаил Евграфович, - Достаточно возроптать душою, как тишину может сменить буря негодования.
- Спасибо, дедушка, я постараюсь не роптать, - уже поняв, что удивляться ничему не стоит, тихо ответил Александр.
Отпуск прошёл быстро, но уезжать не хотелось. Каждый звук, каждое дуновение ветерка, каждая росинка на Валааме за месяц стали родными.
А беседы с Михаилом Евграфивичем! Это же просто космос!
Каким-то неимоверно простым языком этот повидавший жизнь человек, потерявший на последней войне не только ногу, но и всю семью, мог объяснить всё, влагая свои слова не в уши, а в сам ум человеческий.
Потом был суд чести младших офицеров, где старшего лейтенанта Топоркова пытались образумить и увольнение с волчьим билетом, которые прошли по касательной и вмиг истёрлись из памяти, как только Сашка вновь вернулся на Валаам.
- Не журись, братик, - участливо сказал Александру старый воин, - Ты сюда вернёшься. Езжай с лёгким сердцем. Валаамка — она не для всех, но твоё сердце её уже вместило.
Потом, год спустя по приезду, была тяжелая простудная болезнь и неделя лазарета, где медсестра в карточке написала: «Топорков А. - Грипп», а, потом с чьей-то лёгкой руки его вдруг стали называть не Александром, а Агриппом.
Жить, Агриппа стал у Михаила Евграфовича, они вместе вели хозяйство, вечерами вели долгие беседы, которым предстоит уделить отдельную страницу в повести (да не одну). А, когда земные дни Михаила Евграфовича были сочтены, он сам омылся, надел на себя чистое белое нательное бельё, пожал руку Агриппе и сказал:
- Теперь ты всё знаешь и умеешь, оставляю тебя, братик, здесь на хозяйстве, а мне пора.
После этого лёг в гроб, сколоченный своими руками, закрыл глаза и умер.
Агриппа похоронил своего наставника и благодетеля и стал жить в его доме, ведя хозяйство, так же помогая всем, кому помощь была нужна.
Когда же началась СВО, с которой после ранения, плена, обмена и госпиталя на Валаам приехал лейтенант Георгий Мурасов, Агриппе было уже под 80-сят и он сам стал дедом. Дедом Агриппой.

Начало: http://proza.ru/2025/05/14/532
Продолжение: http://proza.ru/2025/06/20/1857