Пушкин - юродивый

«Это состояние души можно назвать юродством поэта. Оно замечается в Пушкине до самой женитьбы, а, может быть еще позднее».
П. И. Бартенев. Пушкин в Южной России.
Я встретил эту запечатленную мысль первого пушкиноведа в поисках ответа на вопрос  (возникший из-за участившихся провалов в памяти  без шансов на реанимацию)  «кто назвал Пушкина  дрянным и дурным человеком»
Открыл эту книгу цифровой версии из своей эл-бибки  «Бартенев П.И. Пушкин в Южной России  Материалы для его биогр., собр.Петром Бартеневым. — М.  тип. Грачева и К;, 1862 – 150с.» и выписал полный фрагмент, чтобы было ясно без «вырвано из контекста» :
«Пушкина  стали  бояться  въ  городе.  Но за  него  был его  добрый  начальникъ,  присгавлявшій  часовыхъ  къ  его  комнат;,  присылавшій  ему  книгъ  для  успокоенія  и  развлеченія.  Инзовъ  и еще  несколько человек»  в »  Кишиневе  хорошо  знали,  что  Пушкину  было  можно  и  было  за  что  прощать  его увлеченія. 
За  безпорядочною  жизнью,  за  необузданностью  нрава,  за  дерзкими  речами  не  скрывалось  от»  нихъ  существо,  необычайно  умное  и  свыше  одаренное. 
Д;ло  въ»  том»,  что  уже въ  это  время  въ  Пушкине  заметно  обозначилось  противор;чіе  между  его  вседневною  жизнью и  художественным»  служеніемъ.  Уже  тогда  въ немъ  было  два  Пушкина,  один»—Пушкин»  человекъ,  и  другой  —  Пушкинъ  поэт». 
Это  раздвоеніе  онъ  хорошо  сознавал»  въ  себе;  порою,  оно  должно  было  мучить  его,  и  отсюда-то,  можетъ  быть,  меланхолическій  характер»  его  песенъ,  та  глубокая  симпатическая  грусть,  которая  примешивается  почти  ко  всему,  чтоб  ни писал»  онъ,   которая  невольно  вызываетъ учистіе  в »  читателе. 
Онъ  был»  неизмеримо  выше  и  несравненно  лучше  того,  ч;м»  казался,  и ч;мъ  даже  выражал»  себя  въ  своихъ  произведеніяхъ. 
Справедливо  отзывались  близкіе  друзья его,  что  его  задушевныя  бес;ды  стоили  многих» его  печатных»  сочиненій,  и  что  нельзя  было  не полюбить  его,  покороче  узнавши.  Но,  но  замечательному  и  въ  их психологическомъ  смысле  чрезвычайно  важному  побужденію,  которое  для  поверхностныхъ  наблюдателей  могло  казаться  простым»  капризом»,  Пушкинъ  какъ  будто  вовсе не  заботился  о  том»,  чтобы  устранять  названное  противор;чіе;  напротив»  прикидывался  буяном»,  развратником»,  каким»-то  яростным»  вольнодумцемъ.  Это  состояніе  души  можно  бы  назвать  юродствомъ  поэта.  Оно  замечается  въ ІІушкпн;  до  самой  его  женитьбы,  и  можетъбыть  еще  позднее. 
Началось  оно  очень  рано, но становится  ярко  заметным»  въ  описываемую нами  пору. „Какъ  судить  о  свойствах»  и  образе мыслей  человека  по  наружным»  его  д;йствіям»? — пишет»  онъ  по поводу  обвиненій  Байрона  въ безбожіи.— Онъ  можетъ  по  произволу  над;вать на  себя  притворную  личину  порочности,  какъ и  добродетели.  Часто,  по  какому-либо  своенравному  убеждению  ума  своего,  онъ  можетъ  выставлять  на  позоръ  толпе  не  самую  лучшую сторону  своего  нравственного  бытія;  часто может»  бросать  пыль  въ  глаза  черни  одн;ми  своими  странностями."  (VII,  151).

(2)
Похоже юродство, в том смысле, какой ему придал Бартенев, было постоянной чертой натуры АС Пушкина: он постоянно носил одну из своих масок с лицейских лет до дней последних солнца :
- француза
- певца свободы
- сверчка
- гуляки праздного
- вольнодумца
- либертина
- сервилиста
- дон хуана гуан жуана
- обезьяно-тигра
- рогача
- дуэлянта