Я всегда буду рядом! 81

В спальне Макс закрыл дверь и повернулся к ней.
- Ты как себя чувствуешь? Сегодня очень жарко на улице.
Мирелла улыбнулась и провела рукой по его щеке.
- Всё хорошо, любимый. Не волнуйся. Я в порядке.
Она прижалась к нему, чувствуя его тепло и заботу. Макс обнял её в ответ. Он был готов сделать всё, чтобы ей было комфортно.
- Как же я люблю тебя, родной мой! - прошептала Мирелла и нежно поцеловала его грудь.
Макс почувствовал, как его опалило пламя желания. Он внимательно посмотрел ей в глаза и прочитал в них желание.
- Любимая, ты уверена? Мы не навредим нашему малышу?
- Ты просто будь осторожен, - прошептала Мирелла.
Макс нежно прикоснулся к её щеке, большим пальцем очерчивая контур губ. Он боялся сделать что-то не так, причинить ей боль или дискомфорт. Беременность изменила Миреллу, сделала её ещё более хрупкой и уязвимой, но в то же время наполнила каким-то внутренним светом, от которого невозможно было отвести взгляд...
Он прислушивался к каждому её вздоху, к каждому движению. Его руки скользили по её телу с осторожностью и обожанием, стараясь доставить лишь удовольствие. Мирелла прикрыла глаза. Она чувствовала себя в безопасности в его объятиях, зная, что он никогда не причинит ей вреда. И сейчас, когда они были так близки, она понимала, что их любовь только крепла. Тихий шёпот сорвался с её губ, словно благодарность за его заботу. Макс наклонился ближе, коснулся её лба своими губами, вдыхая аромат её волос. Мирелла приоткрыла глаза и улыбнулась ему. В этой улыбке была вся их история, все их переживания и вся их надежда. Она протянула руку и нежно провела по его щеке, чувствуя его щетину.
- Я люблю тебя, - прошептала она, и эти слова были дороже всех сокровищ мира.
Макс крепче прижал её к себе, чувствуя, как бьётся её сердце. Он тоже любил её больше жизни. Они были семьёй, они были единым целым, и их любовь была их крепостью.

   Михаил сидел на парковой скамье, словно тень былого себя, и хмуро изучал прохожих. Потеря веса вытопила из него прежнюю округлость, оставив лишь острые углы и впалые щёки. Сутулость согнула его плечи, будто он пытался спрятаться от мира, а взгляд, некогда тёплый и приветливый, превратился в колючий осколок льда. Там, где прежде сидел добродушный весельчак, теперь гнездился лишь человек, пропитанный горечью и злобой на всё сущее.
Весёлое щебетание птиц, искренний смех детей, красота, щедро разлитая в окружающей природе, - всё это не привлекало его внимание. Нервные пальцы выбивали беспокойный ритм по деревянной скамье, выдавая напряжённое ожидание.



Мужчина появился неожиданно из-за его спины и небрежно плюхнулся рядом.
- Здорово! - сказал он и протянул руку.
- Почему так долго приходится ждать тебя? - недовольно пробурчал Михаил.
- Извини! В это время везде пробки.
- Ладно... Проехали. - Какие вести на этот раз из Италии? - нетерпеливо спросил Михаил.
- Увы, никаких, - с тяжёлым вздохом ответил детектив. - Её там нет. Я словно тень целыми днями висел у виллы. Певичка выезжала со своим любовником, но кроме них - ни души. Я их машину преследовал по пятам, но это ничего не дало мне. Попытался разговорить одного из охранников, посулив ему златые горы, но тот поклялся, что не видел и в помине никакой девушки. Уверен, её там нет. Может, мы и впрямь зря теряем время, и она всё ещё в заточении той проклятой лечебницы?
Михаил угрюмо пожал плечами, не желая признавать поражение. Интуиция кричала, что она где-то рядом, просто прячется.
- Полгода как в воду канула, - пробормотал детектив.
- Теперь следи за её родителями, - приказал Михаил. - Ведь навещают же они её?
Детектив едва заметно кивнул.
- Мне нужны деньги на дорожные расходы, - прозвучало это кисло и неохотно.
Михаил молча извлёк из кармана плотный конверт и протянул ему. Тот, не церемонясь, заглянул внутрь, пересчитал и спрятал деньги в карман брюк. Оглядевшись по сторонам, он пробормотал невнятное прощание и торопливо зашагал к выходу из парка. Михаил откинулся на резную спинку скамьи и, запрокинув голову, закрыл глаза. В звенящей тишине, сотканной из полудённого зноя и шелеста листвы, перед внутренним взором возникла Снежана. В глубине её больших серых глаз, опушённых густыми длинными ресницами, плясали чертенята желания, а на губах застыла улыбка, манящая, как запретный плод. Одно лишь воспоминание о ней опалило его, и тело, словно послушный инструмент, отозвалось гулкой струной. Он застонал от желания. "Где ты, жизнь моя? Куда тебя спрятали от меня? Я найду тебя, любимая. Только дай мне подсказку, где тебя искать?" - молил он мысленно.
Михаил застонал еле слышно, и тень неудовольствия скользнула по его лицу. Воспоминания о Снежане были одновременно сладостны и мучительны. Она являлась к нему во снах, в полуденном мареве, в каждой мелодии ветра, играющей в кронах деревьев, но между ними пролегла невидимая стена.
Он сжал кулаки, пытаясь унять бушующий внутри огонь. Своё влечение к ней он назвал безумием, грозящим разрушить всё, что он строил годами. Но как совладать с собой, когда каждое волокно души тянется к ней, словно подсолнух к солнцу?
Вздохнув, Михаил открыл глаза. Знойный полдень всё ещё властвовал над парком. Он поднялся со скамьи и передёрнул плечами, словно сбрасывая с себя тяжёлый груз. Мысли о Снежане поглотили его целиком, оставив лишь тень былого Михаила.



Макс и Мирелла, плечом к плечу, замерли на балконе, поглощённые багряным великолепием. Закат догорал, оставляя после себя лишь полосы розового и фиолетового на темнеющем небе. Вечер обещал быть тихим. Макс обнял Миреллу за плечи, вдыхая аромат её волос. Они стояли на балконе, два силуэта на фоне звёздного неба, и наблюдали, как последние лучи солнца погасли за горизонтом.
Тишина окутала дом, словно мягкий бархат. Гости, во главе с Любовью Кирилловной и Амандо, уехали на виллу. Мирелла робко предложила Катерине остаться, но Любовь Кирилловна, властно прервав, объяснила, что не стоит обременять хозяйку в её положении. Инга с Кириллом поддержали её, и женщина одарила невестку благодарным взглядом, тронутым теплотой. Найдя подходящий момент, она исповедалась Инге, изливая ей душу о своих чувствах и связи с Амандо. Инга внимательно выслушала, а после, с искренней радостью в голосе, произнесла:
- Мама, не терзайтесь сомнениями. Я на вашей стороне. Каждая женщина заслуживает счастья. Я поговорю с Кириллом, и всё образуется.
- Спасибо, доченька! Как же мне повезло с вами, моими дочерьми! - прошептала она, расцветая счастливой улыбкой.
Едва успев допить утренний кофе, Инга и Кирилл, взяв с собой Катерину и Любовь Кирилловну вместо переводчика, уже спешили к синьору Антуану. Их встреча была отмечена теплом и радушием. Инга представила маэстро свою мать. Антуан, одним проницательным взглядом художника охвативший всю красоту этой женщины, галантно поцеловал её руку, не отрывая тёмных, обжигающих глаз.
- Мадам, ваша дочь - настоящая звезда. Её талант - дар небес, и я сделаю всё возможное, чтобы он засиял во всём своём великолепии, - произнёс Антуан с искренней теплотой, адресованной Инге. Любовь Кирилловна быстро перевела сказанное им Катерине.
Его слова, словно мягкий весенний ветер, коснулись сердца девушки, вселяя надежду и уверенность.
Кирилл, наблюдавший за этой сценой, почувствовал лёгкий укол ревности. Он знал, что Антуан - влиятельная фигура в мире искусства, и его расположение может открыть перед Ингой любые двери. Но одновременно с этим, Кирилл опасался, что этот успех уведёт её от него в мир, где он будет лишь сторонним наблюдателем. Синьор Антуан распахнул двери своей мастерской, приглашая всех войти. Там, словно зачарованный алхимик, он рассказал о проделанной работе, демонстрируя свои творения. После этого он вызвал своего конструктора. Началось таинство выбора: масс-маркет, премиум или люкс? Судьба будущих нарядов, их изящество и роскошь, зависели от этого решения. Последовала кропотливая работа над техническими эскизами. Цифры оживали, обретая форму: объём, ширина, длина. Воротник, словно архитектурное украшение, ткань, с её мягкой текстурой, швы, исполненные с математической точностью.



День прошёл в этом творческом вихре. Под покровом вечера синьор Антуан, словно добрый волшебник, повёл всех в ресторан, обещая пир для души и тела.
Макс и Мирелла вышли в подёрнутый сумерками сад, где звёздная россыпь прохладой омывала разгорячённую дневной негой кожу. Аромат ночных фиалок, смешанный с терпким запахом мокрой земли, создавал ощущение тайны, пронизывающей каждый уголок этого уединённого места. Мирелла мягко взяла Макса под руку, и они медленно пошли по гравийной дорожке, хрустящей под ногами словно шёпот забытых легенд.
        В глубине сада, увитая плющом, стояла старая беседка. Там они часто проводили вечера, беседуя обо всём на свете. Сегодня атмосфера казалась особенно волшебной. Луна, проглядывая сквозь листву, бросала на их лица причудливые тени, делая их черты то резкими, то размытыми. Макс остановился и, не отрывая взгляда от Миреллы, коснулся её щеки. В его глазах отражались звёзды, словно маленькие искорки надежды.
- Мирелла, - прошептал он, и тишину сада нарушил лишь тихий треск сверчков, вторящий биению его сердца.
- Мирелла, я хочу тебе кое-что сказать. С тех пор, как мы впервые встретились, моя жизнь изменилась навсегда. Ты наполнила её светом, смыслом, радостью…
Мирелла молча смотрела на него, затаив дыхание. В её глазах плескалось волнение, смешанное с тревогой. Она чувствовала, как сердце бешено колотится в груди.
- Мирелла, я люблю тебя, - произнёс Макс.
Его слова прозвучали словно клятва, данная под покровительством ночного сада и луны. Он достал из кармана узкую бархатную коробочку и открыл её. Внутри, на подушечке из тёмного шёлка, сиял браслет. Он надел его ей на руку. Браслет идеально обхватил её тонкое запястье. Он был из белого золота, украшенный россыпью крошечных бриллиантов, сверкающих, словно звёзды в ночном небе. Каждый камешек отражал свет луны, создавая вокруг запястья Миреллы нежное мерцание. Тишина сада стала почти осязаемой. Слышно было лишь тихое дыхание Миреллы и стрекот ночных насекомых. Она протянула руку, коснувшись щеки Макса. Его кожа была тёплой и слегка шершавой.
- Я тоже тебя люблю, Макс, - прошептала она, и в её голосе звучала искренняя нежность.



Слёзы радости навернулись на глаза, но она быстро смахнула их, боясь разрушить волшебство момента. Макс притянул её к себе и крепко обнял. В этом объятии было обещание любви, которая переживёт все невзгоды и принесёт счастье. Мирелла прижалась к нему, чувствуя, как их сердца бьются в унисон, под аккомпанемент ночного сада. Вернувшись в спальню, они увидели поднос, любовно оставленный Джиневрой: сочные фрукты, прохладная вода и янтарный сок. Макс наполнил два стакана и, протягивая один ей, произнёс:
- За нас, за нашу любовь…
Нежный, мелодичный звон, тихий и чистый, разнёсся по комнате, когда стаканы соприкоснулись. Осушив их, они поставили оба стакана на поднос. Макс притянул Миреллу к себе и осыпал её лицо нежными поцелуями.
- Я жажду любить тебя, Мирелла… до бесконечности.
Мирелла улыбнулась, ощущая, как тепло разливается по всему телу. Она обвила руками его шею, отвечая на поцелуи с той же пылкостью. Её пальцы зарылись в его густые волосы, притягивая его ближе, не желая отпускать.
Макс подхватил её на руки, словно невесомую, и направился к кровати. Осторожно опустив Миреллу на мягкие подушки, он склонился над ней, изучая каждую черту её лица, словно видел впервые. В его глазах плескалась нежность, обожание и бесконечная любовь.
- Ты - моё всё, Мирелла. Моя радость, моя жизнь, моя бесконечность, - прошептал он, касаясь её губ своими. Этот поцелуй был полон обещаний, страсти и глубокой, нерушимой любви, которая связывала их вместе.
       
  Ночь обернулась кошмаром. Во сне возник Михаил, улыбаясь маняще, словно запретный плод. Его слова текли, как яд, завораживая:
- Я нашёл тебя, Снежана… Знал, что найду. Теперь ты только моя. Я истерзан тоской по тебе. Хочу утонуть в тебе, моя сладкая... Я забыл уже вкус твоей кожи…
Тело Миреллы откликнулось мгновенно, предательски.
Её веки дрогнули, чувствуя жаркое дыхание на шее. Знакомые, сильные руки скользили по спине, вычерчивая узоры мурашек. Губы накрыли её губы, в поцелуе нежном, но властном, требующем. Оторвавшись лишь на миг, он хрипло прошептал:
- Снежана… Боже, как я изголодался по тебе.
Желание клокотало в его голосе, дрожь, как лихорадка, перетекала в неё. И снова поцелуй - исступлённее, глубже, словно он пытался выпить её до дна, впитать в себя всю её суть, до последнего вздоха. И Мирелла отвечала, с той же голодной жадностью, переросшей в безумие. Всё остальное растворилось в вихре чувств, ослепительном и беспощадном. Невозможно оторваться, невозможно дышать. Огонь бушевал в венах, разум мерк. Она подняла глаза… и в ужасе увидела чужое, искажённое вожделением лицо Михаила. Мирелла попыталась вырваться, бежать, но его хватка была мёртвой. Отчаянный крик сорвался с губ:
- Макс! Макс, спаси меня!





    Продолжение следует