Паутина

Мистический рассказ.
 Часть 1

Сначала это казалось просто игрой.
Саша, белокурый мальчик лет 7, нашёл клубок ниток в подвале старого дома, куда они с матерью переехали после развода. Дом был с историей, как говорили соседи. Построен в сороковых, пережил всё. Его продавали по дешёвке, и Ольга, устав от съёмных квартир, взяла, не раздумывая.
Саша был ребёнком тихим, замкнутым, но с живым умом. Игрушки ему быстро надоедали, зато он мог часами сидеть с лего или собирать из подручного что-то своё — куклы, странные фигурки, головоломки. Ольга называла его "маленьким инженером", но в глубине души боялась — сын всё больше уходил в себя. С друзьями он не играл, гулять не хотел, в школу ходил неохотно. Его интересовало только то, что можно было сделать руками.
Подвал он нашёл сам, на второй неделе после переезда.
— Там ничего нет, Саш. Там грязь, плесень, пауки.
— Там есть... тишина, — ответил он, не глядя на мать.
Он стал спускаться туда каждый день. Брал с собой фонарик, блокнот, а иногда — пластилин. Ольга не придавала этому значения: ну мальчик, ну играет. Но однажды он пришёл с клубком ниток.
Серые, тугие, плотно намотанные. С виду — обычные, но когда она коснулась их, по пальцам пробежал холод. Саша сказал, что они были «под полом». Что они просто лежали там. Ждали.
С того дня он стал всё чаще сидеть в своей комнате, завязывая узлы, плетя странные спирали. По ночам — шуршал. В его комнате постоянно лежали обрывки нитей. Иногда — на подушке. Иногда — в ванной. Один раз Ольга обнаружила их в своей тарелке с супом. Не могла объяснить — просто были.
— Что ты плетёшь, Саш?
— Они хотят дом.
— Кто?
Он не ответил.
Саша стал другим. Говорил мало. В глазах появился тусклый блеск. Он стал моргать реже, стал смотреть на людей... не как раньше. Будто видел их сквозь стекло.
А однажды Ольга проснулась ночью от того, что кто-то стоял в дверях её спальни.
Это был Саша. В руках у него был клубок. Он просто стоял. И смотрел. Лицо его было в тени, но мать почувствовала: он улыбается.
— Зачем ты встал? — спросила она, поднимаясь с кровати.
— Я... думал, ты уже готова.
— К чему?
Он развернулся и ушёл, оставив на полу тонкий след — серую нить, которая вела к его комнате. Ольга не стала идти за ним. Не смогла. Что-то в её теле кричало: «Не подходи».

Паутина
Часть 2.

На следующее утро Ольга решилась войти в комнату сына.
Там пахло пряно и сладко — тяжёлый, душный запах сырого текстиля и чего-то ещё… почти трупного. Комната была полутёмной, как будто свет из окна не хотел туда заходить. На полу лежали обрывки нитей, мелкие узелки, плетения — круглые, спиральные, некоторые напоминали амулеты. Все поверхности были покрыты серой пылью, которая липла к пальцам.
В углу, где раньше стоял письменный стол, теперь висело полотно. Тканое вручную. Серое, плотное, натянутое между стенами, словно сеть.
На нём — нечто двигалось. Едва заметно, будто тень под слоем ткани. Мерцание. Пульсация.
Ольга замерла.
— Саша? — позвала она тихо, не отводя взгляда от полотна.
Он не ответил. Из-за шкафа вышел — медленно, спокойно — сам ребёнок. В его глазах что-то изменилось. Они казались глубже, темнее. И в них… не было детского.
Он подошёл к полотну и аккуратно коснулся одной из нитей. Та издала тонкий, почти незаметный звук — как натянутая струна. И тогда вся сеть дрогнула. Изнутри, в её глубине, что-то развернулось, на мгновение показав человеческий силуэт — с вытянутыми руками, как у висящего в коконе.
Ольга отпрянула. По ногам пробежала дрожь.
— Что это? — прошептала она.
Саша не отрывая взгляда от полотна, ответил:
— Дом. Они живут в ткани. Ты просто не слышишь.
Он говорил чужим, ровным голосом. Не было ни эмоций, ни интонации. Он больше не был её сыном. Или — уже не совсем.
Ольга выскочила из комнаты и заперла дверь. С минуту она просто стояла, сжимая ручку, будто боялась, что он выйдет. Но за дверью было тихо. Слишком тихо.
Следующие два дня она не спала. Пила кофе, тряслась, слушала, как из комнаты тянется шорох, как что-то царапает пол, двигается по стенам. Иногда ей казалось, что нити — уже в ванной, в кухне, что они растут через вентиляцию, как плесень, только живая.
На третью ночь она проснулась от прикосновения.
Саша сидел рядом, на краю кровати. Он держал в руках маску, сплетённую из нитей. Она была лёгкой, почти воздушной — но в прорезях под глазами пульсировала тьма.
— Тебе будет легче, мама, — сказал он. — Не надо бояться. Они показывают правду.
Он протянул ей маску. И в этот момент Ольга поняла: ещё немного — и она поверит. Ещё одна бессонная ночь, ещё одно прикосновение — и она сдастся. Она станет частью их, такой же, как он.
Она сделала то, чего боялась: сбежала.
Выскочила босиком, в халате, на улицу, в ночь. Побежала в сторону ближайшего дома, в сторону света. А за спиной, в темнеющем окне детской, на фоне белёсого полотна, стоял Саша.
Он больше не звал её. Он просто стоял. И улыбался.

Паутина
Часть 3.

Ольга вернулась утром. Не одна. С ней были двое полицейских — молодые, раздражённые бессмысленным вызовом, но она умоляла, говорила, что сын исчез, что в доме что-то происходит, что он не один.
Они вошли в квартиру с фонариками и радиостанциями. Осмотрели все комнаты. И ничего не нашли.
Комната Саши была… пуста.
Без мебели, без рисунков, без следов жизни. Чистая, как будто из-под ремонта. Даже занавески висели новые — белые, с цветочным принтом. Пол ровный, стены ровные. Ни паутины, ни нитей. Ни малейшего намёка, что здесь жил кто-то, кроме неё.
Ольга застыла в дверях, едва дыша.
— Вы уверены, что здесь кто-то был? — спросил один из полицейских.
Она не ответила. Потому что не была уверена. Всё, что она помнила — будто сквозь марлю. Как сон, где чувства сильнее логики. Где страшно — но нельзя сказать почему. Она прошла по комнате, прикоснулась к стене. Холодная. Безмолвная. Без жизни.
— Он... он был здесь, — выдохнула она. — Я… Я не спала. Он плёл. Они были. Я кля¬нусь.
Полицейские обменялись взглядами, сделали формальную пометку, посоветовали обратиться в психологический центр. Вызвали психиатра. Она отказалась.
В тот же день она собрала вещи. Сняла квартиру в другом районе. Стала жить одна, закрываясь на два замка, завешивая зеркала, избавившись от всего тканевого — даже шторы заменила на пластиковые жалюзи.
Но чувство не ушло.
Прошли месяцы. Весна сменилась летом. Ольга работала удалённо, почти ни с кем не общалась. Иногда ходила по магазинам, но всякий раз чувствовала, как кто-то наблюдает. За её спиной, из подворотен, из прохладных лестничных пролётов — как будто невидимые нити тянулись за ней, нащупывая, ждали.
Психиатр говорила про ПТСР. Про галлюцинации. Ольга кивала, соглашалась, но не верила. Потому что иногда, когда она оставалась одна, в ванной появлялся шорох. А однажды она открыла стиральную машину — и нашла в барабане клубок ниток. Серых. Таких же, как у Саши.
Она не стала их трогать. Просто закрыла дверцу. И легла в постель, не включая свет.

Через два года она усыновила мальчика. Никого не предупреждала — просто решила, что так нужно. Мальчик был тихим, похожим на Сашу. Тонкие пальцы, серьёзные глаза. В детском доме говорили, что он «немного странный, но безобидный».
На третий день их жизни вдвоём она стирала его футболку. И когда доставала её из машины, на ткани зацепилась нить. Серая. Тонкая. Плотная, как проволока.
Она смотрела на неё долго. Очень долго. И вдруг услышала, как ребёнок из своей комнаты зовёт:
— Мама… а давай сплетём дом?
Ольга не ответила. Она уже знала, что кошмар начался заново.