Человек из портсигара

Мне, лично мне, из всего стародавнего наследия псковской тетки достался только портсигар. (Присланный какими-то вроде ее соседями, но без внятных координат.) Ничего примечательного. Из плавкого алюминия, легкий, покрашенный желтым «под золото». (Слишком ярко-желтым, увы, без благородной мягкости тонов и легкой мути поверхности...)

Рифленая верхушка рябью, с выбитой коронованной рыбкой. Не вульгарной, не губастой, а переводной — с классической иллюстрации к сказкам Пушкина. Обычный советский портсигар, плод типологии и персонального украшательства, отличающий таки личную собственность от «всей или ничьей». Но в качестве наследства вещица абсолютно разочаровывающая. Если б я искал повод застрелиться и обладал бы, как орденом, депрессией стадии «вечный соплежуй», то пришлось бы срочно искать ружье. Но не зря говорят, что счастье — это не бородавка, само не выскочит. Иногда применение ружья бесстыдно затягивается и после падения занавеса.

Жалобный портсигар был сперва дядин, а теткин — уже после его смерти. Халтуря, тетка клала под резиночку не папиросы — бумажные цветы, которые запросто и ошеломительно похоже на натуральные сворачивала даже из самых мягких конфетных фантиков. Эту ее привычку (вкупе с густыми седыми кудрями и примечательными очками именно в «роговой оправе», как подчеркивал отец) я запомнил по итогам нашей единственной очной встречи, случившейся в моем так и не отстоявшемся во времени детстве.

Однако штучка затаила свой хитрый щелчок мне по носу. Между резинкой, воображаемыми папиросами и задней крышкой крайне обычного портсигара был потайной отсек. Его обнаружил приемщик в магазинчике «Назад, в СССР!!!», куда я принес портсигар, имея вечную нужду в деньгах и никакой нужды в портсигарах. В небольшой и узкой пустотке лежало очень старое фото очень старого дома с мощной колоннадой, напоминавшей о всех скорбях рабовладельческого Юга и зеленых глазах Скарлетт О’Хары, и не походившего на псковскую двушку в теткиной «сталинке» ни одним боком.

Фотку я, несколько удивленный, забрал. Сдал портсигар за скорбную тыщу рублёв (но и той был рад, честно сказать, думал — меньше дадут) и отправился поближе к Интернету всемогущему — искать информацию. Признаюсь, искусился, что не так просты были мои малознакомые родичи, как указывал портсигар...

Дома рассмотрел, что это действительно фото. Не открытка там, не пересъемка или копия. Мой дед, отец отца и псковской тетки, был профессиональным фотографом. Кое-что из его раритетного оборудования я распродал, конечно, но самые прикольные штуки сохранил (вместе с виниловым проигрывателем и потрясающей радиолой, которую даже за очень хорошую сумму не уступил москальскому знакомцу-мажору в этих его говнодавных ботинках за 100 штук, потому что ненавижу...).

Так вот, на черно-белом фото, в бесталанной перспективе, как сказал бы мой дед, не высился, а нависал громадный восьмиугольный замок. Чисто замок — с собственной колокольней, башенками, громадными окнами, утопленными внизу прямо в землю. Два этажа, но высота, кажется, очень значительная. Вокруг совершенно буйные заросли, все всходы плодородной почвы. И по краям высятся огромадные деревья, тяжелоствольные, с широкими кронами.

Я поискал аналоги, оцифровав изображение. Нашел моментально. Серийные, хоть и не типовые дома, спроектированные культовым американским архитектором позапрошлого столетия Фоулером или в подражание ему. Так называемые «октагоны». Знаменитые впоследствии приюты мистики, сомнамбулизма, привидений, гипнотизма... А также, полагаю, "гипертонизма", холодрыги и слабой санитарии, вопреки крахмальным скатертям и витражам венецианского стекла.

Всё это было любопытно с точки зрения исторических раскопок. Но я никогда не отличался страстью к археологии. Будучи еще мелким балбесом (а не великовозрастным раздолбаем из безжалостного зеркала), я уже отрицал, что мир существовал до меня. И не искал доказательств обратного, впредь такому экзистенциальному чутью не изменяя. Общим недоверием к истории до 1983 года я повергал в шок знакомых неглупых девушек (касту, аллилуйя, довольно малочисленную).

Сейчас же я задумался над логикой ситуации: тетка, насколько я знал, померла несколько лет назад. Мне, племяннику, малознакомому даже тетке, неизвестные прислали завещанный портсигар. Почему-то только теперь. Следуя за той же логикой и попутно осознавая полезность вообще иногда мыслить, почувствовал себя прямо в фильме ужасов. Не особо крутом. Где всё по штампу: таинственный предмет в неопытных руках выпускает злых духов. Которые возятся где-то часа полтора в поисках не самого банального способа эти руки оторвать по самый корень...
Фотку надо сжечь — я просто понял это. С такой же ясностью в последний раз я осознал, что не стану Питером Пэном, когда в нежном возрасте выпал из окна. И громко рыдал в сугробе, спасшем мне жизнь, над издевательствами взрослых, пишущих сплошное вранье.

Но, естественно, предварительно я сглупил. Куда ж без интриги. Взял дедовскую коллекционную лупу, выпирающую до неприличия, и разглядел фотографию вдоль, кверху ногами, поперек и в зеркальном отражении. С обеих сторон, включая грязно-желтый, как стеариновая свечка, задник. Планировал еще и нагреть сначала, идиот... Вдруг буквы проступят. Вышло проще — в затерханном низу по правому краю задника был написан адрес. Мельчайшими округлыми буковками, похожими на пайетки (одна любимая ими подушки расшивала, напрочь убивая желание с ними соприкасаться). Наш, понятный столичный адрес: переулок и дом. Проверил — офисы там какие-то...

Я отправил туда письмо, вложив только фотографию. Всю ночь до похода на почту за конвертом не спал, ожидая визита таинственных сил. Сидел со светом и трясся, честно говоря. Глубокой ночью чуть всхрапнул, так сразу увидел тетку в собственном коридоре, клацающую в моем направлении вынутой челюстью.

Жаль, но ответ не пришел. Я вытерпел месяц. Продал радиолу в тот же магазин, еле допер эту гидру... Поеду по адресу. Москву посмотрю. Эту или другую, потустороннюю. Какую покажут. Какая откроется... Или — какую разгляжу.