Так не бывает Часть 29

XXIX

Оля плохо помнила, как они доехали. Мысли кружились, сталкивались в ее голове.
«Как же так? Не могло этого произойти. Они оба так ждали этой встречи, и вдруг, такое! Не справедливо это. Господи, за что? Сначала мама ушла, оставив их со Светой одних. Теперь это! Неужели, она, Оля, так грешна, что притягивает к себе только несчастья. Неужели, Бог наказывает её? За что? Она живет как все, не ворует, не лжет, не убивает, так за что ей такая беда?»
Сердце нестерпимо болело.
«Постой, Оля, ты не о том думаешь», - сказала она самой себе, - «причем здесь ты и твоя жизнь. А, он? Каково ему сейчас? Жив ли он, её любимый, родной человек? Нужно собраться и не жалеть себя».
Она не давала себе окунуться в море слезливой жалости, когда болела мама, не даст и сейчас. Все мысли будут о нем и молитвы о нем.
- Прости меня Господи, за слабость. Все, что посылаешь нам, всегда справедливо. Будь милостив к нему, пусть лучше, мне будет плохо, пусть лучше мне! – тихо, тихо шептала Оля, крепко сжав руки у груди.
- Оля, ты что-то говоришь? Мне плохо слышно, - вдруг раздался громкий голос Пети.
- Нет, Петенька, это я сама себе. Не отвлекайся, не потеряй машину из вида, пожалуйста, от этого зависит вся моя жизнь.
- Не волнуйся, не потеряю. Да вот и приехали, больница. Здесь и остановимся. "Скорая" въехала во двор, там приемный покой. Нашу машину во двор не впустят. Нужно выходить. Ты как, сможешь?
- Да, да, я могу, - Девушка открыла дверцу и попыталась выбраться из машины. Ей удалось это с трудом. Оля  запахнула пальто. Вдруг, она почувствовала холод, пробирающий до самого сердца. Раньше она его не чувствовала.
- Пойдем, Петя, мне уже лучше.
И действительно, ей стало лучше. Теперь она не думала о себе, а только о нем, и откуда-то появились силы, и голова перестала кружиться.
Они вошли в довольно большой зал. За стеклом, на котором было написано "Справочная", сидела полная, немолодая женщина в белом халате и белой шапочке.
- Скажите, в какую палату положили только что привезенного молодого человека после автомобильной аварии? - склонился к окошку Петя.
- Какого молодого человека, Поливанова Игоря? – спросила женщина.
- Да, да, его. Он жив? – отодвинула Оля   Петю от окошка.
Женщина удивленно посмотрела на неё. Что-то странное было в этой девушке, такой бледной, что казалось, ни кровинки не было в ее красивом лице. Её глаза с такой надеждой смотрели на женщину, что она даже привстала.
- Жив, жив, да ты садись, - она вышла из-за перегородки, взяла Олю за руку и повела к стульям, стоящим у стены.
- Садись, дочка, садись, в ногах правды нет. А он тебе кто? – участливо спросила она.
- Я люблю его, люблю больше жизни.
- Ну, больше жизни любить нельзя, часто теряют люди такую любовь. Уж я то знаю, насмотрелась здесь. А вот любовь от сердца, часто спасает от смерти. Ты люби его, дочка, люби, и он обязательно выживет. Он пока без сознания. Его отвезли в травматологию. Опасений за жизнь нет, он стабилен. Ты не волнуйся так. Вы, молодой человек, отвезите её домой, - Девушка   отрицательно покачала головой.
- Нет, нет, обязательно отвезите. А завтра с утра приезжайте. Я буду в первой смене. Все, все узнаю и тебе расскажу. Обещаю дочка. Сок ему привезешь, лимоны. Пока больше ничего не нужно.
- Нет, нет. Я останусь. Я не могу уехать, не могу, -  Оля умоляюще смотрела на женщину.
- Знаешь, касатушка, ты посмотри на себя в зеркало, ни кровинки в лице. А тебе силы понадобятся. Это я тебе говорю. Тебе его еще поднимать надо и поддерживать. Они, мужики, только с виду сильные, а в душе, словно, дети. И без женской любви, поддержки, заботы им трудно выбираться из неприятностей и болезней. Так что, возражения не принимаются. Домой, только домой.
Петя решительно взял Олю под руку и почти силой потащил к двери.
- Спасибо вам, большое, - уже от двери сказала девушка, повернувшись к доброй женщине. Повинуясь внутреннему чувству, она низко поклонилась ей.
- С Богом, милая, с Богом, - донеслось до неё, и она вышла на улицу.
Как они добрались до Олиного дома, она не запомнила. Как только села  в машину, и голова коснулась сидения, как она провалилась в небытие.
Оля не видела снов, да она вроде и не спала, просто темная пелена навалилась, тело расслабилось, ни звука, ни света не проникало сквозь неё. Девушка отдыхала и от чувств, и от мыслей, иначе она просто не выдержала бы.
- Оля, приехали, - донесся до неё сквозь пелену голос Петра.
Дверца с ее стороны открылась.
- Олечка, просыпайся, приехали. – Петя подал ей руку, помог выйти из машины.
- Спасибо, Петя, дальше я сама, - она слабо улыбнулась.
- Ну, нет, доставлю до дома.
На звонок  дверь открыл Леша.
- Ну, наконец-то, - произнес он взволнованно, - мы уже заждались.
- Спасибо, Петя, что доставил, - это уже Света благодарила Петю, - мы теперь сами справимся. Вы можете ехать домой.
- Оля, я утром заеду за тобой, часов в семь, чтобы до работы заехать в больницу, хорошо? – Петя участливо смотрел на девушку.
-Хорошо, Петя, хорошо. Я буду готова к семи. До свидания.
Дверь за Петей закрылась, и тут же раздался звонок.
- Это, наверное, бабушка, - сказал Леша, открывая дверь. И действительно, это была Наталия Григорьевна. Она сразу шагнула в дверь и заполнила собой, казалось, всю прихожую.
- Ну, вот и я. Очень опоздала? Я супчику свеженького, привезла. Сейчас ужинать будем. Да, раздевай Олю, Леша, непутевый какой. - Она говорила и говорила, и ее участливый голос обволакивал девушку, и пружина, сжимавшая её сердце, стала ослабевать и потихоньку отпустила. В этот момент родные, теплые руки обняли её, и повели в комнату.
- А ну кыш! – скомандовала Наталия Григорьевна Леше и Свете, - марш на кухню, ужин готовить. А мы поговорим с внученькой.
Дверь закрылась, и они остались вдвоем. Оля уткнулась в теплое плечо и дала волю слезам, тяжелым комком, лежащим на ее сердце.
- А ты поплачь, девонька, поплачь. Первое это дело для нас, баб, поплакать и в горе, и в радости, сильно они нас выручают, слезы-то. Да больно много плакать-то тоже нельзя. Расслабляют они пол наш, а силы нам ох как нужны.
Девушка всхлипнула и перестала плакать.
- На-ка платочек, сама обвязывала. Вытри слезы-то, вытри. Давай, девонька, разбираться. Ты чего плачешь-то? Ты подумай и скажи, - внимательные, мудрые глаза Наталии Григорьевны смотрели Оле в самую душу.
- Как, почему? – девушка задумалась.
- Ну, как же, ведь авария, ведь Игорь без сознания, и что с ним не известно, - слезы опять навернулись ей на глаза.
- Игорь, значит. Вот видишь, ещё вчера ты сомневалась, что встретишь его, а теперь и имя знаешь и фамилию, наверное, тоже.
- Да, знаю. Его зовут Игорь Поливанов.
- Вот видишь. Мало тебе, что встретила, мало тебе, что как зовут, знаешь и адрес, поди, узнать можешь. Все тебе мало.
- Так ведь, авария же! – возмутилась девушка, даже отодвинулась от Наталии Григорьевны.
Куда делась её бледность. Перед Наталией Григорьевной сидела прежняя Оля, щеки её разрумянились, глаза сверкали.
- Ну, вот и привела тебя в чувство, девонька, - тихонько рассмеялась Наталия Григорьевна.
- А если серьезно, то подумай, Оля, ведь счастье и несчастье всегда ходят рука об руку, рядышком друг с другом. - девушка притихла, опять придвинулась к доброй женщине и внимательно слушала её.
- Вот встретились вы – это счастье, не поговорили, не успели – беда. Вот авария случилась, конечно, это беда страшная, но ты теперь знаешь где он, знаешь, как зовут твоего суженного, можешь его любить, помогать ему – это разве не счастье. И молиться за него можешь – это великая сила молитва за любимого человека.
- А, правда, - тихо сказала Оля. Она как-то сразу похорошела, засветилась вся.
- Ведь, он тебе не только здоровым, успешным, богатым нужен, а, Оля? – строго спросила Наталия Григорьевна.
- Нет, конечно, нет. Я, правда, не задумывалась об этом. Я просто его люблю.
- А раз любишь, то плакать нам нечего. Бороться надо за любимого человека, за здоровье его, за силушку молодецкую. А раз так, пошли ужинать и спать. Утро вечера мудренее.
- Это вы, бабуленька,  у нас мудрее всех, - смеясь, сказала Оля, целуя Наталию Григорьевну в щеку. Та усиленно завертела головой, будто искала кого-то рядом с собой.
- Это кого же ты имеешь в виду под «вы», а Оля? – шутливо спросила она. - Никого больше не вижу. Одна я здесь, внученька, одна.
- Ты, бабуленька, ты мудрее всех.
Оля решительно встала, и открыла дверь комнаты. За ней стояли смущенные Света и Леша.
- Мы не подслушивали, - в один голос произнесли они, - мы просто ждали.
- Ах, просто, ждали, - Оля   обняла их обоих. – Ну и дождались. Я есть хочу. Кормить будете?
Все дружно отправились в столовую, где уже был накрыт стол, и куда Леша внес дымящуюся кастрюльку супа, аромат которого заполнил сразу всю комнату.