Брюнет и блондин

из случайно подслушанного разговора двух, с виду, почтенных бюргеров - брюнет и блондин.
- Брюнет: Да! Каждый гражданин своей страны просто обязан быть патриотом, должен уважать и любить власть, без относительно того, права она или не права. Может она и ошибаться в чём-то по мелочам, но власть - она же народом избрана, мы - общность! Мы же семья,  а потому... Наш фюрер это и есть наша страна. Есть фюрер - есть и страна. Нет фюрера - нет и страны. Потому я и патриот, чем и горжусь несказанно.

- Но позволь, - возражает ему блондин, - допустим в круге твоих друзей оказался некто, кого изобличили в грязных, кровавых делишках. Предположим, твой друг-приятель оказался маньяком, убивал детей... Ты, узнав это, пожмёшь ему руку?

- Брюнет: Да, конечно же, пожму. То, что он оказался серийным потрошителем - это плохо, но это его проблема. А я? Почему я должен осуждать его, с возмущением отвернуться от друга? Я же не предатель!
  И ещё... Моя страна напала на другую страну. Бомбит её города. Под бомбами гибнут дети. Но ведь гибнут не наши дети, а дети наших врагов! Почему я должен жалеть их? Бомбардировки городов наших врагов делаются не "от вольного", а исключительно по приказу фюрера. Разве не так? А раз есть приказ - сначала надо его выполнить, а потом... а потом, выполнив его, следует забыть. Приказы не обсуждаются! Приказы исполняются. Если каждый солдат будет размышлять о законности того или иного приказа, убить или не убить ребёнка, к примеру... Это что же тогда будет?

- Блондин возразил: А кто сказал, что солдат не человек? И кто сказал, что он не имеет права думать? И наконец, кто сказал, что присяга должна быть выше совести человека, выше его чести?
- Брюнет: Как это кто сказал! Об этом сказал наш хер фюрер... Хайль, ему!

  Этот разговор состоялся в Берлине в июне 1941 года.
Через четыре года хер-фюрер сожрал ампулу с цыганистым калом. А Германия лежала в руинах.