Глава 5. 39 день. последний

“Мне скучно жить”

Мысль, преследующая снова и снова. Она уничтожает разум, выжимает досуха сердце и выбивает коленом из легких воздух. Порой жизнь лишь существование, потому как твоя реальность — это грезы.
Навязчивые грезы – страшное проклятие для человека, живущего в реальном мире. Точнее существующего. Живет он в своем мире – выдуманном, продуманном до самых мелочей, филигранно выточенным из мрамора мыслей и ложащийся на глаза красной тряпкой. Все прекрасно в своем мире, даже если он ужасен по своей природе. Ведь в нем именно ты бог, ты знаешь, как он работает, как существуют в нем персонажи. Но, самое сладкое то, что там ты главный герой. Все крутится вокруг тебя одного, и пусть придуманный сюжет совсем не в твою пользу, пусть даже тот мир, порождение твоего одинокого разума, будет против тебя, он все еще твой. Можно просто закрыть глаза, включить на полную громкость музыку и вот оно – долгожданное возвращение домой. Любимые лица, внимательные взгляды. Там тебя ждут.
Лида знала обо всем этом с самого детства. Как и почему ее разум работал именно так, она не представляла. Детство было обычным, точнее иного она просто не знала – частые походы по больницам, как своеобразный золотой билет, выигранный в генетической лотерее. В остальном обычная школа, обычная Лида. Обычное все. Настолько серое, что даже бесцветное. Нет в бесцветном мире ни богов, ни духов, ни колдовства. Есть только такие же пустые люди, совершающие ужасные вещи во славу тех, кого не существует или же, что хуже, просто так. Не интересная, нежеланная, не главная – не такая, какой хочется быть. Зато иной мир полон красок, в нем существуют свои законы, которые ты можешь нарушать, потому что знаешь, что тебя спасут. Самое главное – ты.
И так из года в год. Одни фантазии обретали четкую историю, другие забывались спустя пару ночей. Но каждая отдавалась печальной негой в душе. Лиде не нужно было заключение врача, чтобы понимать – она различает реальность и фантазию, более чем. Просто ее предпочтение всегда отдается второму. Из-за грёз она научилась рисовать: передать свою идею проще на бумаге, нежели просто держать ее в голове размытой картинкой. Каждый раз, смотря на лица тех, кого она представляла, сердце горько сжималось. Лишь фантазия.
Детские фантазии, превратившиеся в болезнь, мешающую жить – такой приговор она могла бы себе вынести. Но потом все резко оборвалось. Остались глухие отголоски от всех миров, герои потерялись на задворках памяти, родные лица стали напоминать кляксу, размазанную по грязному листу. Однако этот темп жизни остался, как и желание стать центром истории – все, что казалось другим странным, влекло Лиду за собой и она летела туда, как мотылек летит к лампе. У нее тоже не выйдет ухватить свет своими лапками, утонуть в нем, свет не поглотит ее, но она сможет побыть рядом, хотя бы через накаленное тонкое стекло.
Конечно, Лида представляла, что будет делать, если выяснится, что она часть другой истории, более важной, чарующей и “нереальной”. Но прийти к конкретной мысли не смогла – слишком много “если”. Все же, как бы сильно того не хотелось, но реальная жизнь никуда не девалась. Семья, друзья, партнеры – оставались и сопровождали. Их Лида бросить не смогла бы даже под дулом пистолета, ведь они не бросили ее, когда грёзы уничтожили.
Она никогда не была одинока по общепринятому представлению. Всегда было, с кем поговорить, встретиться, но это совсем не то. Ей хотелось действий, битв, противостояний, не тех, что есть в мире, иных. Если прогулка – то по трем царствам: Медному, Серебряному и Золотому; если обед, то в Сории–Мории, за одним столом с троллями.
Иногда, когда сил на свои грёзы не хватало, Лида погружалась в чужие – читала книги. Благо их у нее было достаточно. Разные волшебные миры, удивительные герои и истории всегда привлекали своей нереальностью. Единственное, что Лиду всегда если и не злило, то точно удивляло, так это то, что главные герои не хотят ими быть. Они всячески отрицают свою необычность и желают продолжить жизнь в сером мире. Ну не бывает так, что человек, выбирая между галькой и добротным куском золота, выберет гальку. Лида бы не выбрала.
Лишь однажды она почувствовала себя главной героиней. Когда Он вывел ее из леса. Когда Он искал с ней встреч, подарил ей любовь, как в книге. А потом оставил одну, одинокую, потерянную, сломленную.
Лида выросла. Грёзы уже не имели такой власти, им на смену пришла вещь ненамного лучше – романтизация. Она касалась всех сфер ее жизни. Будь то холодный зимний вечер, когда она рассматривала витиеватые узоры на заледеневших окнах, представляя, что это портрет самой зимы, который она выскабливала своими ледяными когтями; прогулка по осеннему лесу, где скрипели, будто голоса древних духов, сосны и в воздухе витал горький запах калины. Даже свои страхи она романтизировала. Будто бы боялась не своей беспомощности в темноте, а тварей, что могут в ней скрываться.
Не смотря на все это, Лида боялась, что она действительно больна. Что однажды перестанет различать правду и вымысел. И ее единственным развлечением будет кросс по четырем стенам, обитым войлоком и резиной. По этой причине она так испугалась, когда увидела волка на дороге, бредила после встречи с блазнем. Посчитала, что сошла с ума. Потерять разум она боялась больше, чем жизнь. Когда девушка поняла, что огромного зверя на дороге видела и Злата, и Коля, стало немного спокойнее. Если он был реальным, то и остальное могло.
И если не думать о страхе, то все будоражило. Возможно, нездоровая приверженность к поиску иного, то есть нереального пути своей жизни, стал менее тернистым. От осознания этого на глазах то и дело выступали слезы. Лида чувствовала себя ребенком, который наконец попал в сказочный мир и стал главным героем или, по крайней мере, второстепенным. Радость разбивалась о осознание, что сюжет этой истории неизвестен, и вся та опасность, что поджидала мечтателя на каждом шагу, могла быть смертельной. С другой стороны, предупрежден значит вооружен, верно?
По сути, все, что было известно это направленность тайн. Благо они были полны родной народной культуры. Про различных чертей и ведьм информации было полно, и это шло и в плюс, и в минус. Вот только нигде не было никаких данных ни о сложном древнеславянско-руническом письме, ни о магическом камне с Василиском. Сделанные ранее фотографии совсем не помогали. Никто из университетских знакомых не смог помочь в поисках литературы, библиотеки были пусты, как и архивы. Конечно, мир не ограничивался парой ученых, но выкладывать такую информацию в интернет было опасно.  Все равно, что добровольно отдать труд всей своей жизни, который расползется по бесконечной сети и осядет на дно острой галькой. И эти гальки, одну за другой, будут хватать грязными руками невежи и присваивать их себе, додумывать несуществующие смыслы. Потому разбираться в этой каше Лида решила сама. На это нужно было время, благо сейчас его в достатке. Жаркими днями можно отсыпаться, а ночью, когда духота отступала, продолжать работу.
Среди включенных ламп, сворачиваясь клубочками, лежали коты. Дома не было страха, шорохи не казались чем-то потусторонним, а по углам если и мерещились тени, то их было легко развеять. Лида была готова занимать себя чем угодно, только бы не ложиться спать ночью. Ведь только в это время снились сны. Такие же темные и запутанные, как и время суток.
Злата называла эту привычку самоистязанием и была готова насильно напаивать подругу снотворным, чтобы та к ночи уже лежала в постели и храпела без задних ног. Но Лиде так было действительно проще жить, это был ее способ борьбы со страхом.
На балконе было немногим прохладнее, чем в комнате. Сквозь открытое окно прорывались мягкие потоки ветра, несущего за собой свежесть. Сладкий запах серы от зажженной спички витал в воздухе недолго, вскоре его перебил густой табачный дым. Наверху было абсолютно тихо, видимо Володя спал. Лида нахмурилась, посмотрев на свое отражение в окне. Почему она вообще о нем подумала? После их знакомства прошло несколько дней, и он не давал о себе знать. Будто даже домой все эти дни никто не заходил.
Перед глазами возникал его образ: немного неряшливые темные кудри, черные глаза и до ужаса притягательная улыбка с глубокими ямочками. Было в нем нечто манящее. Та красота, что была легкой, практически неуловимой, держащаяся на загадке и харизме, которая плескалась через край.
Девушка прикусила губу и гулко выдохнула сквозь зубы, нужно было отвлечься от этого. Лида предпочла полностью погрузиться в постепенное осознание последних событий. Или как это любят называть психологи – рефлексия.
Все началось с дома. Он отправная точка квеста, где девушка поймала себя на “ощущении”, которое привело ее к камню. От него пошло все остальное: дневники, сны, блазни, и постоянное чувство надвигающийся опасности. Нужно в очередной раз задуматься над ключевыми моментами, однако, сколько бы не приходилось ломать голову, все сходилось в одной точке – Марья. Хотя точнее стоило бы сказать, что разгадка тайны ее личности станет не ключом, что откроет дверь, а замочной скважиной, через которую можно заглянуть на другую сторону.
Многое из пережитого было за гранью, такое можно увидеть, разве что в “мистических историях” по такому же мистическому телеканалу. Больше всего пугал именно призрак. Лида, со всем искренним желанием верить, верила с трудом. Все же риск оказаться больной на голову пугала больше, чем существование потустороннего. Интернет, спустя долгие поиски, не дал рациональной объяснения. Где-то писали о сгустках плазмы, где-то о отравлениях грибными спорами, плесенью. Последнее больше подходило под реальность, весь дом был покрыт черной сверкающей пылью, природа которой не ясна. Но при таком условии и Коля мог надышаться и словить видения, однако странной оставалась только Лида. Загвоздка вопроса заключалась в том, что блазень дал намного больше информации, чем могла знать девушка.
Тут, кстати, вспомнилась давно прослушанная лекция, про старое мировосприятие. Лектор говорил о том, что предки делили мир на “чет” и “нечет”, они же “центр” – дом и “периферия” – остальной мир. Центр — это защита, известная грань жизни, где нечистая сила не сможет принести человеку непоправимый вред. Периферия же представляет собой мир неизведанный, чужой. И все, что находилось вне центра, несло угрозу жизни, будь то лес, водоем или другое поселение. Так же периферия всегда считалась границей между мирами: живым и мертвым.
Еще во времена особого фанатизма по мистической тематике на глаза попадали статьи о таком интересном псевдонаучном явлении, как геопатогенные зоны. Суть явления, вкратце, состоит в характере геологических разломов земной коры и преимущественно верхних ее слоев: такие углубления служат источником проявления изменений электромагнитных полей и тому подобной научной ерунде. Якобы именно на геопатогенных зонах располагаются загадочные места, имеющие не лучшую репутацию, то есть проклятые, нечистые, для кого-то даже святые. Погреб под домом можно отнести туда же, наверное. Парапсихологи считают такие места “пограничными”, по сути своей дверьми между мирами. Какие-то двери приоткрываются, какие-то нет.
Лежа на диване в полной тишине, голова продолжала разрываться от беспорядочно сменяющихся друг друга мыслей. Искать разгадку в самом доме навряд ли был смысл, даже если тот являлся “дверью”. Его Лида уже перевернула с ног до головы и ничего не нашла или уже выжала все, что могла. Значит следующей остановкой должен стать мир за стенами, всего-то.
Мимолетом в голове пронеслись прошлые сны. В каждом из них было одно и то же место – лес. Он граница, в нем нужно искать. Но в каком?
От такого безостановочного насилия над мозгом начало клонить в сон. И Лида бы провалилась в глубокую дрему, но уши разорвал гадкий трезвон дверного звонка. Хотелось набить уши пухом с подушек и продолжить слияние с диваном, но звонок повторился. Издавая недовольное бормотание, девушка натягивала на тело халат. Представать перед незваным гостем в неглиже желания не возникало.
Коты настороженно возились вокруг двери, вопросительно поглядывая на хозяйку.
– Ребят, сама не знаю. – ответ питомцев не удовлетворил.
Лида в очередной раз поразилась бесполезности дверного глазка. В нем виднелся только кусок тамбурной двери и соседский хлам. Неожиданные звонки в дверь практически никогда не имели положительного завершения, и отговорка из разряда “взрослых нет дома” – уже не сработает. Осознавая это, девушка открыла дверь. Вслед за щелчком послышался тихий вдох. По ту сторону показался блеск черных глаз.
Его окружала молочная пелена сладкого дыма. В руках, уже привычно, лежала дымящаяся трубка.
– Здравствуй, Лидия. – шепотом, чуть вкрадчиво, он произнес ее имя, томно растягивая каждую букву. Смотря на полное растерянности лицо, мужчина ухмыльнулся, обнажая белые зубы. – Я все думал позвать прогуляться немного. Не удается выкинуть тебя из головы.
Сквозь тонкие прутья тамбурной двери девушка с искренним недоумением смотрела на соседа в ожидании признания этого приглашения шуткой. Но этого не произошло. Он лишь дернул подбородком вверх, швыряя в лоб требование ускорить принятие решения.
– Вдруг ты маньяк. – первое впечатление всегда обманчиво. Потому глупое подозрение, обращенное в шутку, давало Лиде хлипкую гарантию безопасности. Саркастический смешок Володи тихо разлетелся по площадке.
– Есть гарантии, что ты не маньячка? – он искусно изогнул свои тонкие брови, не прекращая ухмыляться. – Ну хочешь возьми нож с собой, но тогда и я возьму. Не хочу чувствовать себя в опасности.
Лида попыталась выкинуть астральное тело, чтобы посмотреть на диалог со стороны. Выглядел он странно, как посещение осужденного, сидящего за решеткой. Только не ясно, кого сдерживали железные прутья, а кого спасали.
– Тебе не говорили, что флирт — это не совсем твое?
– Ты сказала, только что. Ну так что?
Сомнение напоминало капающий кран. Тихий, но раздражающий монотонный звук падающих капель щелкал по ушам. Здесь девушка видела две развилки: починить кран или перекрыть воду. Казалось бы, в любом случае кран перестанет капать, вот только, когда Лида вновь откроет воде путь, то кран может и вовсе сорвать. С другой стороны, не обязательно ведь держать воду перекрытой долго, верно?
– Дай мне 10 минут.
Володя согласно кивнул.
Лида тихо прикрыла дверь и посмотрела в зеркало. Отражение осуждающе гнобило, выгибало брови, кривило губы. И всем своим существом кричало:
“Ты серьезно?”
Смотря на это, девушка нервно стучала по зубам ногтем. Но своего решения не изменила и быстро натянула джинсы и флисовую кофту поверх майки, в рюкзак закинула нож и перцовый баллончик. Немного поразмыслив, Лида переложила нож в карман кофты.
Дело оставалось за малым. В динамике телефона пошли гудки.
– Чего? – слегка удивленно спросила Злата.
– Я иду гулять с очень мутным типом, если не отпишусь через час–другой, то можешь натравливать на него все правоохранительные органы.
По ту сторону Лида услышала отчетливое негодование, целиком и полностью переданное через глубочайший вздох.
– Лидка, видит бог, доведешь меня до греха. Как ты нашла “это” на сей раз?
“Это” – так подруга привыкла называть экземпляры, с которыми Лида, по своему обыкновению, заводила знакомства. Каждый из них умудрялся выкидывать нечто, из ряда вон выходящее: один скажет, что у него есть вторая личность по имени “Марк”, которая пытается взять над ним вверх; другой будет преследовать ее; третий оставит в переломный момент жизни.
–  Это мой сосед сверху. В общем не переживай особо, все необходимое я взяла, если что пырну его и скину тело на гаражи.
– Лида! – возмущенный писк Златы оглушительной волной пробил тонкую мембрану барабанной перепонки.
– Ладно! Шучу я, успокойся. В общем, предупрежден…
– Значит вооружен, да-да. Жду.
Перед выходом Лида заглянула в зеркало и убрала камень под высокий ворот кофты.
Мужчина смиренно ждал в темноте лестничной клетки. Его силуэт мрачной тенью оседал на выкрашенной дешевой краской стене. Густые волосы собраны в ленивый пучок, игривые глаза теперь прикрывали черные линзы очков.
– Выглядишь сногсшибательно. – пальцы с крашенными черным лаком ногтями сдвинули очки вниз по переносице. Мужчина приподнял уголок губ и недалеко от их края показалась небольшая ямочка.
– Ты всегда одариваешь комплиментами невпопад?
– А ты считаешь мою реакцию неуместной?
Язык у него был подвешен и увенчан красивой ленточкой. Он точно знал, что сказать и что ответить, а не прокручивал в голове выдуманный диалог на три круга, пока не придумал бы лучший ответ, как это бывало у Лиды. И как раз пока девушка придумывала ответ, Володя продолжил говорить.
– Мне бы крайне хотелось пропустить этот неловкий этап с базовыми вопросами, вроде любимого цвета, животного, марки минералки и тому подобные, перейдя сразу к сути. Любишь странные лесные закутки и непонятные лужи, которые мы привыкли называть прудом?
Еще не поздно было развернуться и запереться дома, но вместо этого Лида неуверенно кивнула.
– Отлично, тогда идем. – протянув ей руку, Володя одной ногой встал на ступень ниже. Его ладонь была сухой и горячей, загорелая кожа красиво контрастировала с бледными девичьими пальцами, которые он крепко держал.
Майский вечер, на удивление, был прохладным. Яркое солнце медленно наливалось багрянцем, ясное небо напоминало намазанный абрикосовым вареньем крекер. Свежий ветер бесстыдно пролезал под кофту и касался кожи.
Володя отпустил руку, подходя к мотоциклу и снимая с него два шлема. Один он протянул Лиде.
– Часто катаешь кого-то? – ухмыляясь, девушка стрельнула взглядом в сторону байка. – Транспорт в твоем духе.
– Ну какая же ты язва. – беззлобно протянул Володя. – Машина ограничивает мой дух авантюриста. Люблю, когда шальной ветер подгоняет.
Его рука шустро запрыгнула в карман штанов и вынула оттуда резинку для волос. Володя обошел девушку со спины и подвязал короткие волосы в хвостик. Затем помог надеть шлем. Сквозь плотный слой пластика и металла Лида услышала тихий прыск смеха. Однако ухмыляющееся лицо рассмотреть не успела, оно уже было скрыто под таким же шлемом.
Одним кивком мужчина пригласил сесть позади. Лида крепко обвила его торс и прижалась так близко, насколько позволяла утяжеленная голова. Рев мотора заглушил все мысли, мотоцикл, набирая скорость, вылетел на трассу.
Многоэтажки, смешанные с редкими деревьями, быстро сменились сосновой рощей. Шустро завернув на еле заметную тропинку, байк со страшной для Лиды скоростью полетел вниз по ухабистому склону. Ее руки мертвой хваткой вцепились в горячую кожу через футболку. Спасением стала поляна, окруженная со всех сторон густым лесом. Колеса со скрипом медленно притормаживали, поднимая облака пыли.
Володя, снимая шлем, повернул голову назад.
– Ну что, смотренка, отцепляйся.
На негнущихся, пробитых мелкой дрожью, ногах Лида встала на твердую землю и была готова упасть на колени, но ее успели удержать. Мужчина в спешке снимал с нее шлем и, бросив тот на землю, удерживал бледное лицо в руках.
– Живая? – С искренним беспокойством спросил Володя, вертя ее голову в разные стороны.
– Больше так никогда не делай. – в попытке отдышаться девушка не заметила, как уткнулась в его грудь.
– Это намек на вероятность последующих встреч? – довольный голос, напоминающий мурчание кота, вызвал новую волну дрожи в теле. Сжав губы, Лида с силой ущипнула его за живот, отчего тот пискнул.
– Да.
Продолжая улыбаться, мужчина вернулся к своему железному коню и открыл багажник. Оттуда он доставал покрывало, пакетики детского сока, фрукты, пару пачек печенья с шоколадом и множество других сладких закусок.
– Не был уверен, что ты согласишься, но все равно подготовился. Подумал, что небольшой пикник — это неплохой вариант для первого свидания. Не знал, что ты любишь, потому взял всего понемногу. Ты пока осмотрись, я все подготовлю.
– Все же решил сгладить углы после первой встречи? – Володя кивнул, чуть улыбаясь.
Приятное смущение жгло щеки. Маленький, но очень романтический жест тронул за душу. Лида ощутила себя неловким подростком, которого впервые пригласили на свидание. Володя отлично подходил на роль парня, которого ни за что бы не одобрили родители. Самая настоящая подростковая запретная любовь с “плохишом”.
Пока мужчина подготавливал импровизированный стол, Лида решила последовать его совету и осмотреться. Он привез ее в интересный лесной закуток, напоминающий глубокую чашу. Высоким забором их со всех сторон окружал густо поросший сосняк, на дно которого вели крутые склоны природных ухабистых дорог. Внизу небольшая поляна покрывалась плешивым травяным ковром, и самом ее сердце кривой лужей разливался старый пруд. Над ним вуалью парила затхлость стоячей воды, края заросли ряской, будто плесенью. Мутная гладь пруда уходила на дно непроглядной чернотой. Высокие стволы сосен окрашивались кистью багряного неба. И на душе было так спокойно.
– Все готово. – мужские пальцы коснулись талии, но, словно испугавшись, что его неправильно поймут, перепрыгнули на плечи и потянули за собой.
Мягкую траву укрывало расшитое покрывало, напоминающее дорогие княжеские кафтаны с золотыми нитями. На нем, как на скатерти – самобранке, были разложены фрукты, пакетики сока, закуски. В свободной руке Володя держал пару пластиковых бокалов.
– Да ты романтик.
– Пф! Смотренка, не довольствуйся малым. – сок плескался в бокалах, а Володя, разливая его, выглядел как опытный сомелье. Для убедительности ему не хватало только черной бабочки.
– Почему смотренка? – удивленно спросила девушка, отпивая из бокала. В ответ ей лишь пожали плечами.
Пикник сопровождался пустыми разговорами. Спокойная атмосфера вечера расслабляла, делая и без того прозрачные диалоги почти невзрачными. Когда все было съедено и выпито, наступила тишина. Сидя с закрытыми глазами, Лида погружалась в дрему, слушая убаюкивающий щебет птиц.
– Надеюсь ты заметила, все было запечатано, я не собирался тебя травить. – проговорил Володя с невозмутимым лицом, рассматривая мелкие трещинки лака на ногтях. Закинув ногу на ногу, он слегка надул губы, не отрывая взгляд от руки.
– С чего ты взял, что я думала об этом?
– Не ты ли высказала подозрения о том, что я маньяк?
– Лучше перебдеть, чем недобдеть. – Лида назидательно помахала пальцем, как если бы она объясняла очевидные вещи маленьким детям. Недовольное ответом лицо Володи сверлило промеж глаз дыру. – Прости, если тебя это задело.
– Прощаю. – шепнул он, укладывая голову девушке на колени и умиротворенно прикрывая глаза.
Ладонь зудела от желания дать ему затрещину за такое самовольство, но он так сильно напоминал ей довольного кота, что злоба растаяла.
Шоколадные кудри рассыпались шелком на бедрах, перебирая их, как атласные ленты, девушка слушала в пол уха рассказы Володи. Он говорил обо всем: о том, в каких местах бывал, кого встречал, куда бы хотел отвезти ее саму. Все с его языка слетало легко, оседало в памяти невзрачной пленкой и растворялась среди нескончаемой череды слов.
Не дыша, Лида наклонилась вперед, ей хотелось рассмотреть каждую морщинку на его лице, неровности кожи, крошечные шрамы, которые он мог получить в детстве.
– Любуешься? – хитро щурясь, прошептал он. В глазах прыгали черти с искрящимися огоньками, а на губах вновь растекалась улыбка с ямочкой.
Может дело было в дикой усталости и оттого неосмотрительности, может в его непомерном магнетизме, но девушке было рядом с ним спокойно. Ни единой мысли об опасности, только желание отдаться сладкому мигу.
Ладонь медленно перебралась с копны волос на линию челюсти, пальцы проскользили по подбородку и остановились на губах. Шалость в темных глазах растворилась, за ее пеленой стал проглядываться мутный интерес. Улыбка медленно стекала с лица и исчезала в ушедшем моменте. Слабый запах тины смешивался с донником, пропитавшим оливковую кожу, и дурманил не слабее алкоголя.
Володя выжидал момента, когда овечка подберется достаточно близко, чтобы сжать ее шею в когтистых лапах, впиться клыками в сочное мясо. Пальцы уже ощущали мягкость ее волос, тепло тела, спрятанного под одеждой. Легкий шлейф можжевеловых духов оседал на языке ягелем и бузиной. Ему хотелось прижаться носом к ее шее и вдыхать этот запах насколько хватит легких.
И стоило ему немного податься вперед в остром желании подразнить, как Лида впилась в губы. Володя, затаив дыхание, медленно приподнимался на локтях, не отрываясь от девушки. Сидя на коленях, он запускал руки в ее волосы, прижимаясь все ближе. Сладко запахло травами.
Горящая на груди кожа вырвала из потока страсти. Девушка гулко прошипела Володе в губы, цепляясь пальцами за кожаные рукава косухи. Камень пламенем горел на груди и сжигал в легких кислород. Мужчина отлетел от Лиды, как ошпаренный. Дикие испуганные глаза смотрели на нее, не моргая пока по подбородку стекала тонкая струйка темной крови. Боль исчезла, будто той и не было. Боясь, что жжение все же оставило свой след, девушка прерывисто пыталась сделать глубокий вдох, держась за сердце. Ноги ощутимо потряхивало, кончики пальцев похолодели и потеряли чувствительность от накатившей волны страха.
Володя быстро вернулся и осмотрел ее бледное лицо, попутно пытаясь нащупать пульс на дрожащей руке. Не спрашивая разрешения, он расстегнул ворот кофты и вперил взгляд на грудь. Его лицо исказилось в странной гримасе, после чего он быстро застегнул замок обратно.
– Я отвезу тебя в больницу, – крепкие руки ухватили под мышки и поставили на ноги.
– Что? – находясь в легкой прострации Лида не понимала, зачем везти ее куда–то.
– Ты почему не сказала, что сердечница? Знай я об этом, выбирал бы место более осознанно! Да и вел бы себя аккуратнее! – в обеспокоенном голосе проскальзывал забавный писк.
Волна стыда ниточкой обвязалась вокруг шеи и сдавила ее в тисках. Но как же нравилось ей это жгучее чувство чужого волнения.
– У меня нет проблем с сердцем, все хорошо. – наконец выдавила девушка. Напор защиты и опасений, которые сейчас излучал Володя, возвращали в реальность.
– Ты уверена? Тебя всю перекосило в тот момент, я чуть к праотцам не отправился.
Лида зацепилась взглядом за подсохшую кровь. Она стекала с трещинки нижней губы, похоже она случайно прокусила ее.
– Прости, что напугала. И что поранила, – все еще дрожащие руки потянулись к рюкзаку, в котором лежали салфетки. Ими хотелось стереть это бурое недоразумение, но ей помешали.
– Оставь, до свадьбы заживет, смотренка. – мягко перехватив белую тряпицу, Володя парой движений все стер и озарил Лиду улыбкой. – Поехали домой.