Спасение детей Королевы Куртманов. Часть 7

Погрузившись в эти мысли, Джаваха не заметила, что крайние иульмару надвинулись ближе.
Еще миг - и они бы замкнули кольцо вокруг нее.
Но прежде, чем настал этот миг, а он был бы последним в жизни девушки, громыхнул железный голос:
-Стоять! Всем оставаться на местах! Вы, трое, приземлились! - или я вас всех здесь положу!
Иульмару стремительно опустились на поверхность земли.
А железный голос продолжал.
-Повернулись все ко мне!
И три воздушные хищницы, и девушка исполнили приказ.
Но они не видели того, кто велел им подчиниться.
А голос продолжил:
-Джаваха, ко мне! А вы, трое, стоять, где стоите!
Джавахе, не узнавшей этого спасительного голоса, показалось, что он принадлежал ее отцу.
Бросившись выполнять команду, она киеулась к огромному валуну, из-за которого шел голос.
У нее мелькнула мысль:
-Папочка, милый! Родной мой, ты пришел спасти меня!
Но из-за валуна с глубоко вырезанными на нем руническими надписями, поднялся молодой мужчина в военной форме.
Голова его была по-разбойничьи повязана платком.
Лицо же его было неузнаваемо изрисовано зелеными и черными полосами, а форма спереди была покрыта пылью, сухими травинками и даже кусками подсыхающей грязи.
Родная мать не узнала бы его в этом устрашающем обличьи.
Но Джаваха узнала, вскрикнув от радости:
-Каганым!
Вот только великан не принял ее, бросившуюся к нему в объятья. Могучей рукой он задвинул ее к себе за спину и пророкотал устрашающе:
-На колени!
Иульмару продолжали стоять, заносчиво вздернув свои горбоносые надменные головы с растрепанными гривами.
В их круглых птичьих глазах снова вспыхнула злоба.
И еще чуть-чуть и она бы ударила им в головы, сметая парализовавший их страх.
Мужчина это понял прежде, чем затлел запал птичьего бешенства.
Он поднял небольшой арбалет, целясь в вождиху.
Его голос гремел железом:
-По Великому закону гокь тюргунов я имею право убить любого, на ком обнаружу хотя бы крошечное пятнышко человеческой крови... достаточно даже не доказательства... а одного только подозрения в каннибализме.
И его железный голос подавил начавшее было вскипать бешенство воздушных убийц. Но они закрутили головами, шипя:
-Иульмару не становятся на колени!
-Иульмару - никем не порабощенный народ!
-Иульмару требуют уважения!

Поняв тут же, что его не до конца поняли, мужчина уточнил теперь уже ласковым, ничего хорошего не обещающим тоном:
-Молчать, девочки! Обвинение в людоедстве грозит смертью не только вам, но и всей вашей колонии. Будут уничтожены и все ваши птенцы, и даже отложенные кладки и беременные самки. Я сказал - на колени! Повторять больше не буду! На счет три - я выстрелю. Раз!
И предводительница стаи, вытянув умоляюще руки с хищно скрюченными пальцами, медленно опустилась на колени.
Она практически защебетала заискивающе, если, конечно же, ее сбивчивый хриплый клёкот можно было принять за щебет:
-Кто ты, воин, кто ты? Мы не сделали вреда твоему детенышу! Не гневайся, воин. Гнев человеческий не делает правды божией на земле.
Мужчина перевел настороженный арбалет на бета-самку, произнеся тем же пугающе ласковым тоном:
-Я сказал - два!
И бета-самка тяжело опустилась на колени. Слышно было как хрустнули ее коленные суставы.
Мужчина повернул арбалет к третьей самке, самой молодой среди этих трех убийц:
-Я сказал - три!
И третья самка, бросив встревоженный взгляд на старших своих подруг, подчинилась, поняв, что они столкнулись с чем-то гораздо более страшным, чем они сами.
Мужчина недобрым своим голосом похвалил их:
-Хорошие девочки.
Предводительница стаи вкрадчиво спросила, пытаясь понять, кто перед ними:
-Кто ты, воин? Зачем ты пугаешь и мучаешь нас, тех, кто в возрасте твоей матери? Будет ли тебе честь от того, что ты причиняешь страдания и бесчестье тем, кто слабее тебя? Что на это скажет твой Великий Гокь-тюргунский Закон?
Мужчина бросил в сторону разбойниц три пары самозащелкивающихся кандалов и потребовал, чтобы они сели и сковали себя сами.
Разбойницы подчинились.