Глава 10. Разлад

Яхонт вернул домой без проблем, только тело не прекращало ныть. Василиск скрылся под кожей только завидев Лесника и больше признаков жизни не подавал. Трусливое пресмыкающееся.
В квартире темно. Лида посмотрела на часы, что наконец сдвинулись с места: “00:00”. Больше двенадцати часов пробыли в злосчастном лесу. Удивительная временная аномалия, думала она. В месте, где все неизменно, тяжело следить за ходом стрелок. Однако странно, что ни голод, ни жажда не тревожили. Девушка быстро сделала заметку об этом в телефоне.
Злата такой выдержкой похвастаться не могла. Усталость резко навалилась семипудовым мешком песка, но спать не хотелось. Грызущая тревога не позволяла телу даже думать о такой роскоши. Она, не разуваясь, молча прошла на кухню, открыла верхний шкафчик и достала резную бутылку с розовой жидкостью. Затем, с характерным звуком откупорила и сделала большой глоток, да такой, что в бутылке булькнуло. Ее лицо чуть сморщилось, ноздри раздулись и шумно втянули воздух. Злата молча передала жидкость подруге в руки и полезла к ней в карман. Достала сигареты, закурила.
Лида наблюдала за всем с неописуемым удивлением, успевая только моргать. До носа долетел жгучий шлейф джина. Огненная вода плескалась о стеклянные стенки в ожидании, когда к горлышку вновь прикоснутся девичьи губы. Но дно стукнулось о столешницу. Алкоголь никогда не казался выходом, наоборот, баррикадой к спасительной двери. Или дамбой с трещиной у основания. Злата, тем временем, докурила сигарету и выбросила бычок в форточку, после потянулась за второй и тут же зажгла. В полной тишине слышался звук горящей бумаги. Когда трясущиеся пальцы потянулись за третьей сигаретой, Лида их перехватила.
– Хватит. Табак так сказочно работает только в фильмах, ты же доведешь себя до тошноты, в лучшем случае. А ты свое отблевала еще в лесу.
– Не понимаю, это все правда? – тонкий голос фальшиво дрогнул, как случайно задетая на гитаре струна.
– Тяжело верить во все, не так ли? Вообще была надежда, что на этот вопрос мне ответишь ты. Я не тот человек, на мировосприятие которого можно полагаться. – криво усмехаясь, сказала Лида.
Злата крепко ухватилась за горло бутылки и снова глотнула. Алкоголь обжег горло, протек по пищеводу и смешался с кислотой в желудке. Дурнота накатила быстро, а с ней и злоба.
– Не понимаю, почему бабушка не рассказала. Зачем было молчать? – вдруг закричала она. – На что рассчитывала? Что вся эта херня, тянущаяся десятилетиями, просто исчезнет вместе с ней? Ну теперь-то конечно, она умерла, это дерьмо мне хлебать! Невероятно просто! Почему я? Почему? – кричала Злата, срывая голос.
Ошарашено наблюдая за яростным изливанием накопившегося негодования, Лида старательно избегала процесса дыхания, чтобы этот порыв не спугнуть. Подруга напоминала ей себя, чем невыносимо пугала.
– И ведь оставила эти дневники сраные, да так, что их любой идиот найдет. Даже обращение к каждой из нас написала. – Злата швырнула подруге под нос дневник, открыв на нужной странице. – Знания она не хотела передавать, как благородно! А что мне теперь делать, а? Как откреститься, как защититься, как сохранить жизнь? – на последнем вопросе она уже еле выговаривала слова, все сливалось в кашу, заполненную отчаянием. По щекам крупными каплями текли слезы. – Мне было так страшно, Лида. Так страшно… – шептала она неразборчиво.
В заполненной теплым светом кухне стало неимоверно тихо. Даже всхлипы не разрывали бесцветную пелену тишины. Обняв изнеможденную подругу, Лида поглаживала ту по голове, успокаивая. Мокрое лицо терлось о грязную одежду, размазывая слезы.
– Злата, хочешь останусь на ночь?
Выпитый за два глотка алкоголь ударил в голову, как палец по выключателю. Злата быстро опьянела и моментально уснула после душа, который Лида настоятельно рекомендовала принять. Саму Лиду душ больше отрезвил. Холодная вода струилась по телу, смывала лесную грязь и засохшую кровь. Рука рвано пульсировала, Василиск, несмотря на это, не оставил после себя ни следа. Девушка звала его шепотом, почти про себя. Он молчал, лишь слабо ерзал, давая понять, что сейчас неподходящее время.
Лежа на огромной кровати рядом со спящим комком нервов, голову начинали наполнять все новые мысли. Они роились в голове, жужжали, сливаясь в комья грязи. Из них не построить замок, не слепить куличики. Можно только смотреть, как вязнет в этой куче внутреннее “я”.
Потустороннее вселяет ужас, если ты в это не веришь, но видишь. Оно влечет, если верить хочется. И пугает, если веришь. Лида хотела верить и шла вслед за зовом, он подарил второе дыхание, открыл желанные врата. Но были за ними отнюдь не кисельные берега. Темные, опасные земли, как залитые бурой кровью страницы знакомых с детства сказок, жадно взирали змеиными глазами в ночных кошмарах.
***
В непроглядных коридорах каменных стен тонкими струйками пульсировал слабый фиолетовый свет. Он заполнял собой трещины и полз в самую глубь лабиринта. Рука провела пальцами по пульсирующим жилкам, обрисовывая их бесконечный путь. На безымянном пальце поблескивал огромный перстень изумительной красоты. На основе из вытянутого ромба располагался черный камень в форме восьмиконечной звезды. И в камне этом бледно отражалось печальное лицо.
Босые ноги медленно ступали по мрамору, под ними растекался витиеватый морозный узор. Украшенный золотыми нитями подол сорочки лениво волочился позади, широкие рукава ласкали кожу шелком.
Тяжелая тягота медленно пронизывала каждый кусочек тела и тянула за собой. Разум уловил некий зов, его не было слышно, он будто выскабливался внутри головы и медленно расползался по мозгам. Зов из раза в раз вторил: “иди ко мне”. Голос его маняще шипел, уводя все глубже, ведя почти за руку к тяжелой массивной двери. Вымощенная из глыбы черного камня, она была украшена теми же самоцветами, что и найденный ларец. Только змей намного больше, они стекались тонкими хвостами–жалами в центр, создавая клубок, в самой глубине которого горели глаза.
Бледная рука нехотя легла на двери и те бесшумно распахнулись. Один за другим зажигались синим огнем факела вдоль стен, коридор из которых множеством ступеней вел все дальше вниз. Зов становился все громче, все сильнее он стягивал на шее петлю и душил. Ненавистный яхонт тянул за собой, мигая редкими всполохами. Он тянулся к нему.
Безразмерная гладь черной воды расплывалась во все стороны и не видно было их конца и края. Идти дальше не хотелось. По легким блуждала горечь, на глаза наворачивались ненавистные слезы. Но то цена за желанное. И плату нужно отдавать.
Неуверенный шаг вперед в непроглядные глубины. Нога тонет в ней, как в меду. Воды по щиколотку, а яхонт тянет дальше. Густая влага нежно обволакивает кожу и утягивает, будто трясина, к себе. Воды по колено и шелк прилипает к телу. Липкие касания ползут вверх по ногам, оставляя холодные следы.
– Ты пришла, моя любовь. – мокрый шепот тронул мочку и разлетелся вокруг.
Незримые руки сомкнулись на шее, талии, бедрах, и потянули вниз. На самое дно бескрайних темных вод.
***
Лида проснулась в холодном поту. Всю ее трясло мелкой дрожью. Под боком сопела Злата, она не слышала, как подруга пытается не задохнуться от подступающего к горлу крика. Чужие касания ощущались на коже густой смолой. Будто остались фантомные отпечатки, что тесно сжимали тело в тиски.
Тихо, стараясь никого не разбудить, Лида направилась в ванную. Густой пар от горячей воды начинал жечь, но липкость не исчезала. Девушка стирала незримую пленку до красна, желая отделаться от гадкого чувства. Так горько было на душе, что хотелось тихо забиться в углу и заплакать. Этот сон путал. Все чужое: тело, место, ощущения.
Влажный воздух оседал на зеркале мутной вуалью, сквозь которую виднелось слабое очертание силуэта. Ладонь, как ластик, стирала зеркальную муть. В отражении черные глаза устало смотрели перед собой. Мокрые смольные волосы текли по плечам, огибали голую грудь. По телу стекали густые черные капли. Лида проморгалась, пытаясь сбить наваждение, однако чужой взгляд все еще был к ней прикован.
– Этот твое воспоминание? – Морана явилась вновь, но молчала. – Мне жаль. – прошептала девушка отражению.
– Черный змей голоден. – тихий голос просвистел вьюгой. За ее спиной медленно расползалась чернота. Пускала свое извивающееся тело, огибая мир позади и сверкая чешуей. – Не иди на зов.
На углах зеркала папоротником расцвел морозный узор. Чернело отражение, поглощая Морану, исчезала Лида за рисунком холода. С губ слетело облако пара. Прикованные к раковине руки от пальцев покрывались белым инеем. Он полз все выше пока не добрался до шеи, удушая. Тихая боль разлилась рекой по телу и все исчезло.
Вопросов стало еще больше.
На балконе было тихо, достаточно, чтобы слышать, как просыпается мир вокруг. После пятой, по счету, сигареты, Лида прислушалась к неровному дыханию в спальне и пошла на кухню, заварила крепкий кофе и открыла 4 дневник. Проверила, все ли еще она понимает написанное и, убедившись, мельком его пролистала, не вдаваясь в подробности. Девушка выключила на телефоне звук и сфотографировала каждую страницу.
Ей нужен этот кусочек пазла.
***
На горячих тостах аппетитно плавились кусочки сливочного масла. Со стороны спальни послышались шаркающие шажки. Почесывая живот под безразмерной майкой, вошла Злата. Сонные глаза лениво плутали по столу, а губы чуть дернулись в улыбке.
– Болит? – лениво жуя спросила Злата, кивая на руку.
Подруга думала о своем. Смотрела на жирные капли в сковородке, убегающие от сильного потока воды. На дне раковины стояла большая кружка с рисунком смешного волка и глупой надписью. В доме не хватало друга.
– Где Коля? – спросила Лида вместо ответа.
Еще тем утром его отсутствие она не заметила, но сейчас это показалось странным. Он бы предупредил заранее, как всегда это делал.
– Все происходило быстро. Мы с ним ужинали пару дней назад, как он отошел в спальню и вышел оттуда уже с вещами. Сказал срочно попросили приехать. Правда я не слышала, чтобы ему звонили. Но может СМС-ку написали.
– Значит снова гостит у неведомой родни в глухомани, где связь только с матерью–землей?
– Думаю да. Честно, даже хорошо, что его сейчас нет. Вот как бы ты ему все объяснила?
Лида игриво вздернула бровь, прокручивая на языке колкость.
– Коля ничего не рассказал о нашей поездке в дом Марьи?
Тугой ком хлеба еле продвинулся по глотке. Злата закашлялась, пытаясь сбить его кофе. Коля все рассказал и медленно подбирался к неприятному умозаключению о том, что их подруга стремительно сходит с ума. Только сейчас тяжело с ним согласится, по крайней мере во всем.
– Ты это к чему?
– Он, может, и скептик, но стоит привести доказательства, как в его картине мира появится трещина. Дальше стоит лишь ударить в нужную точку, чтобы все рассыпалось. Коля поверит во все, что мы расскажем и покажем, потому что оно существует и ты тому прямой свидетель. Но тебе этого не хочется, так?
– Не хочу втягивать мужа в дела, из которых сама жажду вылезти.
– Хорошо, что будешь делать дальше? Ждать Ядвигу?
– Боже, нет! Мне вчерашнего хватило. Я выбираю лучшую тактику в мире – игнорирование!
Лида непонимающе улыбнулась, сжимая горячую кружку. Рука зудела.
– Вряд ли выйдет, солнце. Мне мало известно, но нечто подсказывает, что Навь так просто не отпустит.
Зуд стал невыносимым. Василиск дернулся, его тельце начало медленно вытекать из-под кожи на стол. Злата вскочила со стула, громко взвизгнув. Секундный грохот оборвался тишиной. Глаза–блюдца метались от змея к Лиде и становились больше с каждой секундой.
– Гос-спож-жа верно говорит. Почуяв однаж-жды злато, дремучий лес-с возжелает им подпитыватьс-ся.
– Так, ладно, – затараторила девушка. – ЭТО уже слишком! Я не буду слушать говорящую гадюку! Убери ее со стола!
Лида смотрела на змея не моргая. Он казался ненастоящим, рисунком на скатерти. Его маленькие глазки внимательно разглядывали окружение, подмечали каждую мелочь. Под чешуйками двигались от дыхания ребра. Картинка перед глазами становилась расплывчатой, кружилась голова.
– Давно я в мире явном не был. Вс-се переменилос-сь. – змей кротко шикнул, переползая на шею хозяйки. – Однако ж бабы такие ж-же громкие.
Злата возмущенно вздохнула и это привело Лиду в чувства.
– Василиск, я твоя госпожа, верно? – стоило тому кивнуть, как по морде слабо прилетела ладонь. – Не смей грубить, понял меня?
Гридь недовольно сполз на руку и, обвивая ее браслетом, ушел под кожу. Капли крови выступили сверху росой.
– Вот гад. – прошипела Лида, стирая кровь. – Появляется, когда хочет. Ничего, научу уму–разуму.
Злата за прыжок подлетела к шкафчику и достала аптечку. Выудила оттуда бутылек перекиси и бинты. Змей пугал ее, даже не его вид, а природа.
– Он же истязает тебя, ты что, не видишь? – руки плохо слушались, пока прозрачная жидкость лилась на красную кожу. Хотелось замотать Василиска так сильно, чтобы тот задохнулся и подох.
– Чувствую. Но, кажется, он поможет разобраться во всем.
– Ты бредишь? – воскликнула Злата, перетягивая Лиду бинтами. Стоило завязать в конце крепкий узел, как подруга все порвала и размотала, открыто говоря, что в этом нет смысла. Немое отчаяние подкосило ноги, девушка бросила все, как есть, и уткнулась в кружку.
– Василиск может быть не ключ, а всего лишь связка, на которой они висят. Один за другим буду проверять, подходят ли к замку, пока не найду нужный. – лицо Златы медленно искажалось, с него стекало возмущение, испуг. На их место приходили печаль и смятение. – Совсем не хочется казаться больной на голову, правда. Однако все это важно. Свою яму я буду копать дальше. Кто знает, как глубоко прячется крышка гроба.
Злата хмыкнула, рассматривая кофейный осадок на дне кружки. Она крутила ее в руках, выискивала форму, на которой могла бы погадать. Ничего не было. Ничего, кроме опустошающего страха перемен, ворвавшихся в ее тихую жизнь. Девушка вспоминала слова Лесника, не сулящие ничего хорошего.
“Обрекла невинную душу…”
Из них сплетался в клубок сложный выбор. Он должен был излиться словами и поставить огромный красный знак “СТОП” перед лицом.
– Лида, не знаю, что происходит, не понимаю, как все воспринимать. В одном только уверена. Я не дам тебе дневник и заберу остальные. Если это поможет отгородить тебя от опасности, то буду готова применить силу.
Это было ожидаемо. Будто просят отдать красивую игрушку. Но эту Лида взяла зная, что она чужая, зная, что могут попросить вернуть. Больше злило единолично принятое решение. Создавалось ощущение, что все в курсе дел, кроме нее. И вместо того, чтобы объяснить, пытаются оградить, запутать, запереть. Девушка сделала большой глоток чая, игнорируя очередной глаз, что промелькнул на дне, ополоснула кружку и вышла с кухни. В коридоре валялся рюкзак. Первый дневник прилетел на стол, чудом не упав в тарелку с едой.
– Остальные завезу потом.
Громко хлопнув дверью, Лида вышла на улицу и глубоко вдохнула, с силой сжимая кулаки. Порыв закричать висел на язычке и вызывал тошноту. Ногти впивались в кожу до пульсации. Нужно было успокоиться, сесть в машину и доехать до дома, никого не сбив по пути.
Оставленный на три дня корм несчастные коты съели раньше срока и при виде хозяйки синхронно попадали в голодный обморок. Покормив их, девушка пошла в спальню, но знакомый запах, как тормоз, заставил встать на месте. Табак и донник. Еле уловимый шлейф тянулся от висящей на крючке кожаной куртки. Ну каков хитрец, оставил, чтобы был предлог вернуться. Лида, нехотя, хмыкнула. Нужен ли ему предлог?
На столе лежала бумажка с номером, на них красивым почерком вырисовывались цифры и маленькое послание:
“Ты смешно храпишь”
И кривое сердечко.
Листочек быстро оказался на стене, приклеенный скотчем.
Улыбка, успевшая появиться на губах, ушла. Дневники были на том же месте. Придется их отдать, но сначала каждая ветхая страничка, каждая буква и строка – все будет запечатлено, позже. Сейчас слипались глаза, наливались свинцом ноги, а воздух вокруг наполнился тягучей сладостью. Уха невесомо коснулись чужие губы и ласково прошептали: “спи”.
Ближе к ночи на телефон пришло сообщение.
“Хочу, чтобы ты знала, как бы страшно мне не было смотреть в эту яму, я прыгну, чтобы тебя спасти. Но умоляю тебя, забудь о ней, закопай.”
Однако исчезло оно раньше, чем его успели прочитать.