Гоар и ее муж Айбалта

Гоар, сидя перед зеркалом и глубоко задумавшись,  расчесывала волосы.
Она так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как в спальню вошел ее муж.
В юности и молодости муж ее был потрясающе некрасив. Но с годами, по мере того, как он начал матереть, в нем все больше становился виден его характер - одновременно добродушно насмешливый и несгибаемый.
И это независимое выражение его простого и грубого лица было удивительно привлекательным. Он располагал людей к себе не лестью, а своей природной бескрайней добротою.
Особенно его любили маленькие дети, при его виде начинавшие тянуть к нему руки.
С детьми этот жесткий человек словно бы сам становился ребенком, забавляя их бесчисленными фокусами, потешками и сказками. И даже подросшие дети с радостью бежали к нему навстречу, с любовью вглядываясь в небольшие умные глаза их большого друга.
Гоар любила своего мужа еще тогда, когда он был так вызывающе нехорош. Что уж говорить про настоящее, когда она убедилась в его верности и доброте?
Но теперь она часто ревновала. Ведь теперь несносные молодые женщины часто оглядывались вослед ее мужу.
И он, зараза, был хорош! Ведь даже глубокие морщины и ранняя седина были ему к лицу.
А она... она знала, что увядает окончательно и бесповоротно.
Вот даже прежде пышные ее крупные кудри изрядно поседели. И черт бы с этой сединой! В конце концов есть краска для волос и при наличии желания можно волосам любой цвет и оттенок.
Но с началом женской осени кудри Гоар начали редеть.
И она снова, как в юности после той тяжелой болезни погрузилась в борьбу за сохранение своей красоты. Шампуни, мази, отвары, сыворотки - она пробовала всё. И мало помалу с отчаяньем она убеждалась, что чудодейственного средства среди всего этого разнообразия нет.
Муж Гоар прошел к кровати и грузно присев, начал переодеваться в домашнее.
Он был недоволен прошедшим вечером. И еще он давно хотел поговорить с Гоар относительно ее родственников.
Однако предстоявший разговор обещал быть трудным. И Айбалта все время его откладывал, не желая расстраивать жену.
Но вот сегодня кайын журт* (родственники со стороны супруга) выбесили его уже в который раз. И он решил поставить точку в этих отношениях с натуральными пиявками. До того, как он вошел сюда, он считал, что решение его - окончательное и бесповоротное.
Но взгляд на худую жалкую спину жены, на тощие ее бледные ручки, которыми она пыталась и так, и этак уложить поредевшие волосы - возбудили в нем острое чувство сострадания к жене, которая никак не могла смириться с угасанием своей красоты.
Айбалта смотрел на жену свою и одновременно видел в ней и ту дерзкую молодую кокетливую красавицу, и эту утомленную женщину, поблекшую с годами.
И сказать честно Айбалта, наверное, больше любил эту вот женщину с ее уже подшаркивающей иногда походкой и порою сварливыми нотками в постепенно теряющем мелодичность голосе.
А она, глупая, ревновала его теперь и выдумывала в этой своей упрямой и ребячливой обидчивой ярости на каких-то фантастических своих соперниц, словно гарпии, караулящих его буквально на каждом шагу.
-Иди! - порою кричала она, разойдясь не на шутку.
-Уходи, я не держу тебя! Иди к своим вертихвосткам! Конечно, зачем я тебе теперь нужна?! Я родила тебе детей, я их вырастила и воспитала! - всё, теперь, я тебе не нужна! Так ведь считаете вы, доблестные каракуш-алабаи: дети должны расти в полной семье, так? Ну, так вот - дети выросли! Можешь спокойно со мной разводиться! Но знай, если ты положил глаз на кого-то, то мы пойдем в суд! Не думай, что ты сможешь завести себе токалку* (вторую жену) при мне живой! Умру, но ты никому не достанешься! Понял, да?! Всех, всех твоих любовниц перестреляю! И пусть меня посадят, чтобы ты на старости лет передачи мне носил! А лучше пусть меня расстреляют, чтобы я не терпела этой наглости от этих пустоголовых девиц!
В такие моменты Айбалта молча ждал, когда угаснет этот поток бесвязных и диких ее идей, а потом, когда она пыталась отдышаться и собраться, чтобы выдать еще один залп - он обнимал ее крепко. И она, поначалу отталкивавшая его, начинала тихо, почти беззвучно плакать.
В такие моменты плакать хотелось и ему самому.
Но он принимался целовать ее высокий лоб и запавшие виски, высокие ее скулы и носик с горбинкой.
-Глупая, глупая, глупая! Красивая и глупая! Глупая и ревнивая! Недоверчивая! Вредная! Злая! Но зато моя! Только моя! Жёнушка моя, глупенькая моя! Да если бы мне предложили выбор между ста тысячами молодых красавиц и тобой, то я бы и мгновения думать не стал! Сказал бы, чтобы отдали мне тебя назад. Ну, сама подумай: зачем мне чужие красавицы? Ведь у меня есть моя! Единственная моя! Ненаглядная! Бесценная!

Порою Айбалта боялся как бы его женушка не съехала с возрастом с катушек. Причина его страха заключалась в том, что он видел, как вела себя его теща после того, как погрузилась в старческое безумие.
Это были долгие десять лет, в течение которых Гоар и стала терять здоровье и душевное равновесие.
Да сколько раз он потом каялся, что предложил жене забрать тещу к ним домой!
Невыносимая неопрятность, патологическая жадность и подозрительность, а ещё и вечный неутолимый голод свойственные таким больным - это, оказывается, были еще цветочки.
Даже нанятые им крепкие, как борцы, сиделки не могли укротить тещиных припадков ярости. И хорошо, если он был дома и мог помочь сиделкам!
Но случалось, что Гоар приходилось видеть то, что лучше бы ей не видеть никогда!
Имея неполных сто пятьдесят сантиметров роста и сорок килограммов веса теща могла разнести вдребезги массивный дубовый шкаф, когда в ее помраченном сознании ей чудились в его глубине одной ей только слышные голоса.
-Мама, мама! Я вытащу вас! Даригуша! Даригуша, не бойся! Я всех убью, но вас спасу! - остервенело кричала теща, не узнавая Айбалту и даже Гоар, принимая их за врагов уже давно умерших своей приемной матери и сестренки.
А сколько раз теща оставляла включенным газовый вентиль! И это посреди ночи, когда все спали!
Да еще и в помраченном состоянии она не узнавала свою дочь, принимая ее за какую-то таинственную женщину, которую называла "Она" или "Та Женщина".
Этот призрак из далёкого прошлого наводил на тещу безумный и совершенно животный страх, от которого она становилась совершенно неуправляемой. Хватая нож или что другое, что попадало ей в руки, теща несколько раз пыталась прикончить Гоар, чтобы спасти внуков от "Той Женщины".
Хорошо, что сиделки были женщины бдительные, как старые волчицы и сильные, как боцманы на пиратских бригах. Иначе не досчиталась бы их семья кого-нибудь из домочадцев!
Мать Айбалты, не вынеся такого соседства, перешла жить к его старшему брату. Она даже детей хотела с собой забрать. И брат со снохой на этом настаивали.
Но, когда детей долго не было дома, то приступы у тещи учащались потому что она начинала их беспрестанно искать, подозревая, что "Та Женщина" украла ее внуков. В этих поисках детей, собственно, теща и начинала крушить мебель и даже сам дом, стараясь раскурочить любой шкаф или запертую дверь.
Пришлось вернуть детей назад.

Айбалта пытался понять, что это за таинственная женщина не покидает видений его тещи. Но ни Гоар, ни сама теща в периоды просветления ничего не смогли ему объяснить, говоря, что понятия не имеют о том, кто этот призрак. Не знали о "Той Женщине" и родственники его жены. Не знали или просто не говорили.