Как Деши Чаева проснулась от зимнего сна

День стоял тёплый солнечный. Даже капель зазвенела, ударяясь о перевернутое корыто и вчерашнюю наледь у стены.  Старая Деши Чаева, опираясь на палку, неровными шагами вышла на середину двора.
Злобный чёрный пёс без имени выбежал из-под навеса и, виляя хвостом, облизал старухе руки, а потом и лицо. А потом сел, вглядываясь в измождённое годами и долгой болезнью лицо хозяйки.
Глаза сидящего пса и стоящей старухи теперь были на одном уровне. Пёс был огромный жуткий и крошечная старуха производила такое же впечатления. Наверное так выглядели бы ведьма и её верный слуга в страшных сказках. Но эти двое смотрели друг на друга с сочувствием и даже состраданием.
Старуха достала из внутреннего кармана большой кусок подсохшей лепешки. Она разломила дрожащими руками этот кусок на четыре куска помельче и стала кормить пса с руки.
-Ешь, мальчик, ешь. Ешь за моих сыновей. Кто знает: есть ли у них кусок зачерствелого хлеба на этот день? Все ждут моей смерти и лишь ты один молишься, что я ещё пожила и за душу мою чёрную. Да-а, один ты рад меня видеть, собачья твоя верная душа. Нет у тебя имени, а душа есть. Да, нет у тебя имени потому что наши с тобой настоящие имена называть нельзя, так ведь, братец мой без имени?
Пёс брал куски и не спеша с достоинством ел, прислушиваясь к скрипучему голосу хозяйки. Время от времени своими умными и всё понимающими глазами он взглядывал в потемневшее от времени и изборождённое морщинами личико хозяйки. А она гладила его косматую шкуру, выбирая кривыми тонкими пальчиками лохмы облезающей шерсти.
-Не грусти, мой мальчик, не грусти. Я пережила эту зиму. Значит ещё поживу - тебе на радость и врагам моим назло. Всё это время я спала. Нельзя мне было просыпаться, понимаешь? Мне сон приснился, что сын мой беспутный ранен. Да, раненный бежит он лесом, долго бежит, плутает, падает, а потом ползёт. И не было в том лесу ни дороги, ни тропы человечьей. Только следы могучих и страшных зверей. Я в том сне моём была вороной. Но не вороной-падальщицей была я, а вещей вороной-проводницей была я в том страшном сне. И так я вела моего мальчика по той ледяной лютой тайге. У него перед глазами был туман. Плохой совсем был тот туман - почти что смертный. Кровь его снова и снова выступает из ран. Плохо ему было, очень плохо. И слышала я, что меня будят. Но нельзя мне было просыпаться. Нужно было мне подниматься выше вершин деревьев и искать путь для сына моего заблудившегося. И я поднималась, а потом спускалась и манила мальчика моего за собою. И нельзя было к нему близко приближаться. Он от голода совсем обезумел и если бы нашёл камень, то убил меня, чтобы съесть. Только не было там камней, вернее, они глубоко под снегом лежат к земле примёрзнув. Но ты не думай, я моего мальчика ни в чём не виню. Голод, мальчик мой, страшное дело. Да-а-а, мальчик мой, вот я и прыгала в отдаленьи и манила его за собой. И громко крикнуть было нельзя, чтобы не призвать к нему погоню или хищных зверей. И вот вчера ночью я проснулась. Последнее, что я увидела - это был большой, как медведь, человек. Борода и усы у него белые. Шуба и шапка косматые. И с ним, вот, что странно-то шли собаки огромные вместе с оленями. Его собаки почуяли, что сын мой никому не друг и зарычали, хотели разорвать моего мальчика. Даже олени, рассвирепев, хотели своими большими рогами убить моего сына. Но старый великан отогнал собак и оленей. И сделал он носилки из молодых деревьев и потащил сына моего куда-то. И тут я стала просыпаться. Не хотела просыпаться, а просыпалась. И, уснув, снова летела за великаном и его зверями, что рычали и храпели на моего сына. Долго я так ныряла в сон. Но как показалась избушка вдали так великан посмотрел мне в мои вороньи глаза и сказал:
-Дальше, ведьма, тебе нельзя. Запрещаю тебе, злая ты тварь, переходить мои границы. А последуешь за мной, так я тебя прихлопну. Поняла?
И я поняла его, что не шутит. И тогда я окончательно проснулась.
И вот еле вырвалась от бестолковой своей снохи, что с полночи и до сего момента не пускала меня во двор к тебе. Зову девок мне помочь, а они - не идут. И молчат, как-будто вымерли разом. Совсем от рук отбились, змеиные дети, пока я спала. Вот, только сейчас оделась как попало через ругань со снохою, да и пошла к тебе. Смотри, какая я страшная стала! Словно бродяга вышла я на свет, обмотанная в сто одёжек и все без застёжек. Скажи мне всё, мальчик мой, пожалуйся. Не кормили тебя человеческой едою, девки, да? Ай, проклятые они, непокорные. Но не бойся, я проснулась и я им всем им задам трёпку! Будут знать, как тебя, слугу моего верного, обижать! Смотри, мальчик мой, я ещё много тебе хлеба вынесла, только помоги мне дойти до лавки. Сесть мне нужно. Ноги не держат. Вот спасибо.
Держась за пса, Деши дошла до лавки у забора и, там усевшись, вытащила целую лепёшку и, разломив ее на мелкие куски, стала кормить своего пса.
-Обо мне не заботься. Ешь, ешь. Мне много хлеба нельзя. Я же почти месяц спала. Мне сейчас хлеб может быть ядовит. А ты ешь, мальчик, ешь за себя и за моих сыновей. Пусть и их кто покормит, пусть, как собак, но всё-таки покормит.
Смотри, мальчик, сегодня как-будто и не февраль, а апрель на дворе. Давно у меня такого радостного дня не было. Может это потому что я первый раз за всю зиму надолго выбралась из своего дома? Смотри, мальчик, какая ловкая у нас Зарем. Эй, Зарем, что, нравится тебе этот денёк? Если нравится, то пусть все твои дни будут радостные, как этот день! И даже лучше пусть будут!

Одна из самых нелюбимых правнучек Деши, ловко и споро вытряхавшая одеяла и ковры во дворе, недоверчиво и мрачно оглядела прабабку своими большими красивыми глазами.
А соседский внук Витька Шандараев, красивый и робкий, как девица, отпрянул от щели в заборе, сквозь которую любовался на огненно прекрасную стройную и ловкую Зарему. Она ему очень нравилась, но Витька и побаивался её немного. Зарема была девушка дерзкая и озорная, жизненной силы в ней было через край. Она не только за словом в карман не лезла, но могла и кулаком припечатать. Бывала, что она нещадно лупила других парней, если ей казалось, что они ведут себя непочтительно. Но то была, как она говорила, "нахальская доля - битым под забором лежать".
А, конечно же, вежливому и скромному Витьке по спине и по рёбрам от нее не доставалось никогда. Его она только дразнила, с коварной улыбкой или хохотом требуя от него, чтобы он признался ей, кого любит.
Вот и сейчас Зарема знала, что Витька смотрит за нею. И ей это нравилось. Витька был красивый. И ему шло, когда он робко поднимая глаза на неё, вдруг, весь становился красный от смущения. При других девицах Витька не краснел. Он от других девиц отворачивался и вид у него тогда был такой деловой, что прямо ой-ой-ой!
А Зарему он стеснялся. И ей это нравилось. Нравилось, когда он дрожащей рукой протягивал ей письма свои со стихами. И стихи его нравились. И то, как он рубил дрова и кидал снег - Зареме нравилось. А еще нравилось, как он, стоя в санях, правил лошадью и даже, как он дрался, не давая другим парням к ней подходить и ее провожать - Зареме тоже нравилось.
А вот то, что прабабка выползла во двор, именно тогда, когда Витька еле осмелился прошептать её имя - совсем Зареме не понравилось.
-Выползла старая змея греться на солнышко. Мать мою погубила, Марем считай, что заживо съела. И ещё много ещё яда в твоих клыках. Но меня ими ты не возьмёшь, - подумала в ярости девушка.
-Знаю, что думаешь, маленький змеёныш, но я еще поживу и посмотрим, кто попадётся мне на пути на поживу мне, - недобро усмехнулась и прошипела старуха, словно и вправду прочитав мысли правнучки.
Но и Зарема не испугалась. Она знала, что в ней силы больше, чем в старухе и всей их семье. Только пользоваться этой силой во вред людям красавица Зарема не желала. Вот и бесилась старая Деши, не имея сил и власти, чтобы согнуть в бараний рог упрямую и своевольную правнучку.
Старшая сноха Деши, сама уже глубокая старуха, позвала Зарему в дом, чтобы не злила та прабабку.
Сама же добрая и смиренная Асият следила за своей злобной свекровью через маленькое окошко кухни.
Сноха думала, что злой старухе просто стало невмогу, лёжа в полубреду, ждать смерти.
Но сама Деши так не считала. Ведь смерть больше не пугала её как когда-то давным давно. Тогда она была маленькой девочкой. В ту давнюю пору она украдкой плакала и молилась днем и ночью, боясь, что умрет её красавица-мать.
Но мать всё равно умерла. И уже много лет смерть была ее давней подругой. Немало глаз закрыла Деши.