Закон лимитирования автономии организма. Легенда

 

  Ложь на планете Уровшан зашкаливала допустимые пределы. Назиса крепко вцепилась в рукоятки управляющего штурвала своими верхними терминалями и закричала так пронзительно, что остальные особи ее вида втянули головы и конечности вовнутрь хрупкого панциря, на это и расcчитывала эмир Назиса. Она тоже лгала, как и почти все на ее планете, и заранее пристегнула свои конечности к основанию штурвала, спрятав застежки под царственную хламиду. Хоть Назиса и была пожалованным правителем всего Уровшана, но до смерти должна была носить хламиду и подчиняться воле своего партнера по имени Сарфор. Таковы были правила и они рождались из Списка, они осточертели Назисе. Ей пришлось носить под хламидой хрустящие шорты, сделанные из листьев стеклянного дерева, и столь дурманящие, ароматные, что даже ее малые ручки начинали вырастать и возбуждаться , когда она надевала их. И пришлось именно потому, что видеть, слышать и поедать хрустящие шорты она могла лишь с одним Сарфором, и если бы кто застал ее за сиим занятием сама с собой, то лишилась бы она и Сарфора и всего эмирата, на родной планете люди ее племени забыли бы кто она такая через 2 солнечных дня. Назисе было отвратительным прятание своей блескучести, шарма, умения балансировать между постыдностью и целомудрием, совсем не уходя в постыдность. А ведь она умела хорошо соблюдать сей баланс, иначе бы народ никогда не пожаловал ее в эмиры. Как бы она хотела снять хламиду и танцевать среди мужчин и женщин, чтобы они дивились ее сноровке, прыгучести, вкусу и утонченности в выборе стеклянных листьев для ее шорт. Но закон Уровшана накладывал на такое поведение запрет, и проявившись, оно сочлось бы неподобающим традициям предков. Как бы она хотела танцевать в шортах из листьев священного дерева всем напоказ! Назиса завидовала сородичам женщинам, кто нарушал правила и танцевал в шортах, снимая свои хламиды, а выползая из ночных заведений, надевали их обратно, словно не попирая Список и оставаясь целомудренными. Но делать так же Назиса не могла, ибо отправиться в ночное сообщество означало отказ от своей должности и публичное порицание. Недалеко в прошлом остались времена, когда за подобный проступок женщину изгоняли соплеменники и превращали ее в изгоя.
 Эмир Назиса хотела провести реформу в Уровшане. Когда она проползала по улице со своим кортежем, то обращала внимание на то, что лавки и магазины более крупные посвящены продаже кристаллизованных плиток, полировщикам панциря, клея и атрибутике для дома, хламидам, хламидам, разного цвета и фасона хламидам.. Некоторые точки продаж были отведены мужчинам для холения их внешнего вида и возвышения в статусе. Каждый раз наблюдая это и вспоминая тот факт, что люди на Уровшане испытывали дефицит тёплого и непринуждённого общения: будучи озабоченными статусами, прибыльностью и обособленностью от соплеменников в своих жилищах, Назисе приходила идея открытия кафе-общения. «Приходит Бексот в кафе и говорит: мне бы попить чаю с хорошей Зарипа, полюбоваться ею и поглядеть на её чешуйки,  заглянуть глаза в глаза и ничего более»,-  рассуждала Назиса,-  « Договорились Бексот, сейчас приползет хорошенькая Зарипа и у вас будет два часа на чай с разговором. Или бы встретились Бурсон и Ильсом, распивая чай с разговором или две женщины Адора и Наргиза. Почему официанты приносят еду и уходят? Нужно чтобы в кафе-общения официанты имелись хорошенькие, образованные, умелые, готовые создать семью. Каждый такой человек может устроиться работать в кафе и ,поработав официантом-общения, найти себе пару. Разве это не лучшее свидание и репетиция заботы, внимания, согласия, умений общаться?»  Но каждый раз, предоставляет свой проект на собрании старейшин, Назиса получала тычок в Список и высокомерное сопение как мужчин, так и женщин.  Власть эмира была престижной но ограниченной на Уровшане, Назиса не могла сделать реформу в одиночку. Её предложение выглядело в глазах соплеменников диким, смешным, чудаковатым, нелепым, плагиатным и так далее.
- Если ваш хорошенький официант не захочет сидеть с противным заказчиком, что тогда будете делать, ась?- говорили Назисе на собрании.
- Всегда есть выход,- отвечала эмир,- в престижном кафе гости бронируют стол заранее, поэтому и анкету о себе они могут подать заранее, а там уж официант даст или не даст согласие.
- Эти гости захотят большего, вы создадите бордель на Уровшане вместо кафе-общения!
- В нем будут работать правила, моя реформа не предусматривает комнат для уединений и копуляций,- отвечала Назиса.
- Рмм, кому это мешало!- прохрустела соплеменница, боровшаяся против шорт и ночных сообществ всю карьерную жизнь.
- Вы говорите «престижное кафе», «заранее заказать стол», « 2 часа работы официанта-общения», а что делать простым людям, мало имущим? Или мы создаем реформу для элитной прослойки людей?- просопел старейшина, всю жизнь отстаивавший права бедных.
- У бедных людей мало проблем с одиночеством, дефицитом общения и созданием семьи, уж с выражением искренней любви так точно, - сказала эмир Назиса, и по комнате собрания прокатился возмущенный рокот элиты сообщества,- в конце концов, кафе-общения никому не отказывает, и если речь о бедных людях, то не обязательно сидеть за столом 2 часа. Полчаса бывает достаточно для того, чтобы понять хорошо ли вам с гостем. Затем можно прийти снова и снова. Минимальное время в моем предложении это 10 небесных скачков.
 По комнате собрания снова пробежал шелест неодобрения, скепсиса и насмешки. Реформа не была принята. Идея у Назисы осталась. Куда бы она не обращала взгляд своих перемен, везде натыкалась на Список, Список, четкий и древний, понятный, как азбука. Наука и техника на Уровшане продвинулись довольно далеко: его расе удалось собрать материалы и механизмы большой твердости и веса, а учитывая малую гравитацию и хрупкость людей на планете Назисы, это было великим достижением сего небольшого мира. Ложь заполонила многое, проникла почти во все слои жизни Уровшана.  Назиса чувствовала себя беспомощной и пойманной, фейковой владычицей людских жизней и своей собственной, которая , надо сказать, ей мало принадлежала. Назиса ощущала предрешенность, а посему и конечность своей и чужих жизней слишком часто, как того, возможно, не должно было быть. Она хотела танцевать. Желала танцевать с шармом, мечтала дружить с мужчинами и женщинами, делиться историями, в конце концов, говорить о том, что ее волнует в спаривании, во взращивании потомства, в создании новой среды для общества, где оно могло обрести свободу мысли, души, баланс и созидание чего-то нового. Ее мечты были высокими. Ей приходилось подавлять восстания.. Часть племени, открыв свои технологии, разработали их в обход совета старейшин. Собственно говоря, обход и ложь не входили в Список и не были запрещены, странно, что этот мир еще уцелел. Люди Уровшана являлись хрупкими существами: они легко рассыпались бы на части и лопнули при сильном ветре, они безвозвратно трескались от попадания в них чего-то твердого и быстрого или при падении с высоты, собственно говоря, как и хрупкие люди на Земле нашей. Однако на Уровшане почти не было атмосферы, разряженный газ мог создавать только слабый поток, в этих условиях и развивалась жизнь, в этих условиях люди Уровшана создали машину судного дня. Это оборудование могло выработать ураганный по их меркам ветер. Машина стояла на окраине города и страшными лопастями, как дуло винтовки, направлена была туда, где нужно было усмирить восстание. Она никогда не применялась. Ученые мужи знали и предупреждали совет, что если и применить машину-судилище, то разогнавшийся ветер не пощадит никого на планете и будет носиться по ней еще несколько уровшановских дней. «Странно»,- думала про себя Назиса,- «они не доверяют мне изменить общество к лучшему, приподнять сознание людей на одну ступеньку выше, выглянуть за пределы Списка и науки, постичь себя через чувства и предчувствие, но доверили мне машину смерти столь легко. Словно бы самоуничтожиться легче, чем пройти рубеж и продвинуться дальше. Почему так? Может быть, существует что-то, объясняющее даже это?»- и она приходила в тупик,- «Наверное, и  мое сознание ограничено лимитом»,- продолжала думать эмир Назиса,- «Быть может, необходимо несколько созданий, думающих в одинаковом направлении, приподнятых над ложью, притворством, лимитами, Списком? Быть может.. Быть может. Наверное, сами чувства лимитируют меня»,- с грустью призналась себе прелестная женщина,- «Ах, если бы несколько дней провести, танцуя перед сородичами , и они бы принимали меня! А что если неделю, месяц? О, я была бы счастлива. Я бы мыслила широко и спокойно, я бы очутилась на 1,2,3 ступени выше своих пределов сознания, будучи с ними в танце, и кафе-общения стало бы репетицией к чему-то большему, освобождающему, и мне кажется, что ложь могла бы покинуть Дом наш, отвалиться навсегда словно рудимент, и пропасть в веках. Ах, если бы пожить танцуя лишь день»,- сказала себе Назиса. Чувства из мечты вернули ее к реальности. Ей надоел Сардор своим ненасытным желанием спариваться и отсутствием желания иметь потомство, а право принимать соль для предохранения от зачатия имелось только у мужчин. Назиса чувствовала себя не реализованной женщиной, той кому дали взамен много всего, что по сути было ей не нужно и являлось лишь элементом престижа- власть, священная одежда, прислуживание сородичей, сытная еда, удобный дом. Жизнь вокруг была враньем: фасад мира стал сейчас тем, чем по сути мир уже не являлся на самом деле. Назиса, стоя по заданию совета старейшин у штурвала машины возмездия, должна была сыграть роль, чтобы устрашить и усмирить восставшую часть племени. Эмиру нужно было выкрикнуть через усилитель голоса ультиматум, навести прицел к селению сепаратистов, и они бы сдались. Но ей надоело вранье, надоела мировая ложь. «Если они так стремятся сохранить ее, то я положу этому конец! Мир очистится, и на нем не будет носителей лжи»,- решила она, и скинув клеточки предохранителя своей уникальной конечностью-терминалью, нажала на взрыватель элементов. Назиса призывно кричала, нажимая на пусковой механизм, чтобы ее сородичи спрятались в панцири, повинуясь и не мешая ей, не видя надвигающейся на всех смерти.
 Машина заработала очень быстро, Назиса видела, как темные крылья-лопасти превратились в полупрозрачную дымку, оборачиваясь с ужасающей быстротой. Через защитный экран она увидела сначала медленно, а затем все быстрее сползающих из поля зрения сородичей и их имущество, детей, старейшин и кортежи от ее взора к периферии, куда-то вдаль, словно отталкиваемые доселе невидимой силой. Их прижимало к домам, уносило вдоль улиц, иные сразу лопались, распадались, им отрывало конечности-терминали, головы, разваливались и уносились прочь кусочки их панциря, копулятивные ручки и вместилища органов. Назиса увидела то, что никто и никогда не видел воочию: в небо полетели сорванные с людей хламиды, сами люди и фрагменты их хрупких, красивых тел взмыли над домами без крыш и устремились в бледное небо Уровшана. Все это ускорялось и ускорялось, а машина смерти ритмично тряслась. Через несколько небесных скачков Назиса заметила, что следов людей на поверхности уже не осталось, и ветер отрывал последнее, что сохранилось от домов и сооружений, вскоре поверхность планеты стала совсем плоской, девственной, с небольшими выступами доисторических выветренных валунов. По секретным отчетам ученых Назиса знала, что скоро ее накроет ударная волна в спину. Эмир Назиса последний раз окинула взглядом еще живых сородичей, смирно лежавших внутри своих панцирей на полу комнаты, и тут налетел ветер. Мгновенно, словно по хлопку лопнувшего шара, исчезли окна, и комната превратилась в хаос и была уничтожена. Всюду носились не опознаваемые частицы, обломки и пыль. Ветер, словно пылесосом вытянул из зала управления всех людей, незакрепленные предметы, он наполнил остов помещения чем-то смутно узнаваемым, жутким, скоротечным и бесполезным. Назиса зажмурилось и прекратила дыхание. Будучи закрепленной и закрытой от тыльного ветра с помощью твердой стеллы, такой же прочной как лопасти машины-убийцы, каким-то чудом Назиса избежала ранения твердым предметом, а летающие частицы пробили всего несколько дыр в ее хламиде и лишили незакрытую часть панциря былого блеска. Она ждала и ни о чем не думала. Такую роскошь могли позволить себе люди на Уровшане. Это отсрочило терзания Назисы и дало время ветру улечься. Затем все, что двигалось и летало, обрело неподвижность через несколько уровшановских дней.
 
 Назиса открыла глаза. В небе через вечную дымку светило далекое солнце. Все было, как всегда, только без людей и домов, без слабых шорохов. Когда Назиса высвободилась и вылезла из остова машины, то она проползла над тем местом, на котором раньше стоял город. Переступая через неопознанные и хорошо знакомые фрагменты людей, их имущества, кусочки того, что являлось едой и святынями, она думала: «Это сделала я. Такая же лгунья, как и вы все». Что-то влекло ее в определенную сторону, Назиса ползла туда, и она знала, ЧТО именно находится там. На своем пути она чувствовала и немного думала. «Что у меня? Скорбь? Потеря? Пустотность? Ликование? Все вместе? Да, я хочу взглянуть на тебя»,- думала Назиса о сием дне и о том месте, куда влекло все ее существо. К заходу солнца, когда оно стало растянутым и менее блестящим, красивая, потрепанная женщина в дырявой царской хламиде приползла к священному дереву стеклянных листьев. Оно стояло полностью лишенное листвы. Его бранчи, транки и руты сохранились и выглядели потрясающе. Назисе было совершенно не понятно- осталось ли дерево живым, ведь все стеклянные листья унес с собой ветер (и по всей видимости разрушил их). Она подползла ближе и устроилась под деревом, прижавшись к его илдизлар* на ночлег. Село солнце, и наступила темная ночь на Уровшане. В небе, прорвавшись лучами через белесую дымку, светили самые яркие звезды, сосчитав их, Назиса уснула. Нет возможности заглянуть в ее сны в пересказанной мне легенде. Пожалуй, взглянув на них, вы узнали бы многое о том, как устроен мир и люди на самом деле.
 
 Назиса проснулась. Солнце приятно согревало ей панцирь, и даже хламида помогала впитать чуть больше тепла. Но первое, что хотелось женщине – так это снять ее. Выползши из-под дерева и постояв на всех терминалях некоторое время, Назиса удостоверилась, что в округе и далеко за округой никого нет. Она вскрикнула от радости и ликования, сбросила с себя порванную священную хламиду и принялась танцевать в шортах из стеклянных листьев уцелевшего дерева Шох. О, это было красиво! Если бы хоть кто-нибудь увидел ее танец, то влюбился бы в сие зрелище, в тонкость движений женщины, восхитился бы шармом, желал постичь баланс изящества, не шагнул бы за вожделение, но напитался бы радостью и положил в свою память драгоценную папку визуальных образов. Что может быть красивее счастливой, танцующей женщины на Уровшане!
 Пожалуй, это длилось довольно долго пока Назиса плясала и радовалась, множество небесных скачков и часов прошло, и Уровшан медленно обращался вокруг себя с неизвестной нам скоростью. Затем приползла Иумона.
- Веселишься?- спросила она.
- Да,- ответила Назиса и прекратила движения. Лепестки ее блескучих шорт перестали трепыхаться и шуршать, сейчас они прелестно поблескивали от лучей ласкового и далекого солнца.
- Правильно делаешь,- сказала ей приползшая женщина и разместилась со своей крохотной сумкой на илдизлар священного дерева,- твои шорты такие красивые, я бы еще смотрела, как ты танцуешь, это было великолепно. Издали увидела, как что-то блестит, вот думаю хорошо, что остались на планете уши, кому б я рассказывала. Ты небось хотела танцевать? А я хотела рассказывать. Да слушать никто не желал пока не пришла катастрофа. Ты что ли эмир Назиса?
- Я,- ответила Назиса и постаралась придать своему голосу менее царственное выражение,- точнее бывший эмир, теперь не существует царства, ничто не уцелело,- с печалью в голосе сказала она, устремив взор на дерево стеклянных листьев и на Иумону одновременно.
- Почему же? Я, видишь ли, уцелела. И больше никто. Повезло мне. А коль уцелела, значит ты все еще эмир и управляешь людьми на Уровшане, точнее сказать одним человеком,- пропищала улыбку Иумона.
- Но в Списке..- начала было возражать Назиса.
- Список уже не существует. Забудь его. Если бы остался хоть один мужчина, и мы могли бы принести потомство, то он бы пользовался Списком и дальше.
 До Назисы дошел смысл сказанного, и она ощутила невероятный прилив свободы, и где-то на заднем плане ее ощущений находилась боль из-за невоплощенной мечты, немного смешанная с ностальгией ее безуспешного реформаторства и законотворчества. С исчезновением людей почти все сферы жизни разом пропали вместе с ними.
- Будет ли дерево жить дальше?- спросила Назиса Иумону.
- Кто знает!- сказала интересная женщина и проклюнула взгляд на безлистые бранчи дерева Шох,- Может быть, во время где нас не станет, оно покроется листвой, и из него выйдет новая раса людей, как вышли мы когда-то, и она будет не лживой и не столь обреченной, чтобы самоуничтожиться. Но я не знаю, заинтересовано ли дерево в учете ошибок,- усмехнулась Иумона.- Всю нашу историю оно стояло с листвой, которой мы питались, делали из нее украшения, наподобие твоих шорт. Думаю, нам придется съесть их так или иначе. Госпожа эмир, надеюсь, вы поделитесь пищей со своей подданной,- кротко и без лукавства прочирикала женщина, заглядевшись на блистательные шорты Назисы.
- Об этом нет и речи, что мое- теперь и твое,- ответила правитель Уровшана,- придет время, и мы разделим их в нашей трапезе.
 Как говорится в пересказанной мне легенде, люди планеты Уровшан ели немного, и этого хватало надолго. В пищу годились целые листья дерева Шох, а кусочки и разбитые листья они не могли усвоить, уж так был устроен их организм.
- Никакая другая раса не появлялась из дерева пока наша брала с него листья,- сказала Назиса, подумав,- хотя всю историю мы ждали этого события.
- Вероятно, оттого  и не появлялась, если мы постоянно забирали листья,- подытожила интересная Иумона.
- Быть может, дерево родит из себя новую расу, если его листья не срывать вовсе,- сама собой сказала Назиса, она чувствовала, что вдвоем ее сознание раздвигается, и появляется что-то качественно новое. Не запертое лимитами одной личности.
- А ты умна,- с умилением заметила Иумона,- так или иначе, Шох- это источник жизни на Уровшане, без него и минералов ничего не родилось бы. Хотя , как знать и как заглянуть в другие dunyolar*, туда, где их Митру* показывают , когда людям ложиться спать и когда вставать по утру.
- Для того, чтобы священное дерево породило новую расу, нам придется умереть,- прошелестела Назиса, погруженная в свои мысли.
 Иумона повернулась к ней, чтобы видеть правителя целиком.
- Если ты имеешь в виду, что мы продолжим срывать листья, не оставим дерево в покое, и новая раса не выйдет из него, а еще хуже – родится мужчина нашего же племени, и мы продолжим вечную игру в Список, то этого не случится. Мне кажется, что не случится. Я даже уверена, что этому не суждено быть! – с триумфом в голосе подвела итог Иумона.
- Я имела в виду, что это произойдет,- мягко сказала Иумона,- мы умрем до того, как появятся стеклянные листья. Слово «придется» было не совсем правильным, я лишь хотела выразить очередность событий.
- А на самом деле оно правильное,- вытаращившись на передних терминаля, заговорила Иумона,- Может быть, ты пророк?- с энтузиазмом в голосе предположила она.
- Что ты! Не было ни одного пророка женщины на Уровшане. Список говорил нам, что все пророки- это мужчины.
- Ты хотя бы стала говорить об ЭТОМ в прошедшем времени, но все таки навеваешь скуку. Мы уже договорились с тобой, что Список канул в небытие. Было бы хорошо заиметь пророка женщину напоследок,- с бодростью продолжила Иумона и стекотнула так, что мы бы приняли этот жест за подмигивание.- На самом деле слово «придется» ты применила верно. Нам придется умереть. Посмотри, ни одна живая единица на Уровшане не живет более 1000 лет. Таков Закон и его сила.
- А дерево?
- Неужели ты не знаешь ответ сама? Все ученые мужи стояли тебе в помощь.
- И они не были уверены.
- Да, знаю. Считали дерево прото-кристаллом, само-растущим молекулярным феноменом.
- Тогда получается, что дерево существовало всегда или с начала времен, задолго за нас.
- Верно. Оно связано с планетой, а мы связаны с ним и планетой опосредованно. Считаешь ли ты священное дерево Шох естественным, таким же как весь Уровшан?
- Конечно!
- А ведь оно породило нас, значит мы такие же реальные, и получается, жизнь- это естественный закон природы, как закон тяготения, она появилась здесь, не имея Списка,- без стеснения в голосе высказалась Иумона.
 «Эта женщина- пророк!»- подумала потрясенная внутри себя Назиса,- «Никто ранее из женщин не говорил подобного».
- Ты упомянула Закон и его силу, говоря о 1000 лет жизни. Что ты имела ввиду?
- Ох, я устала думать,- сказала растроганная Иумона, ей было весьма приятно, что нашелся человек, согласный с нею и готовый слушать,- давай я расскажу тебе об это через несколько дней, а пока я хочу разобрать свою сумку. Впрочем, вряд ли что-либо из нее пригодится теперь. Давай пошарим в округе, и если найдем что-то уцелевшее или интересное, то поделимся этим?
-Я готова,- сказала ей Назиса, чувствуя почтение к Иумоне за ее откровения и к ее возрасту, ведь судя по рисунку на ее запыленном панцире, она была вдвое старше.
 И две женщины остаток дня посвятили ползанию в нескольких метрических единицах от дерева Шох, а к вечеру, не найдя ничего существенного и целого, они забрались на родные и уютные илдизлар священного дерева, распластались на них и крепко уснули.

 - Ты заметила, что волоски на конечностях у женщин и на их брюшке торчат так же густо, как у мужчин?- просвистела Иумона, перестрекотав терминалями запыленные бока, она делала это в косом отсвете раннего солнца. Не так давно женщины проснулись для чистки и вылущивания своих панцирей.
- Конечно! Не особо мужчины жаловали этих дам вниманием. Что хорошего в волосатой женщине?
- А что хорошего в безволосом мужчине? Ты забыла, что мы свободны от дребедени, и продолжаешь рассуждать по Списку, словно все те, о ком мы говорим, еще здесь.
- Тогда и рассуждать о них незачем, раз их нет,- резонно выцедила Назиса.
- Тоже верно. Однако давай представим?
- Что?
- Что мужчины поняли истину о принадлежности половины мужских генов у женщины, и когда они любят ее, они любят в этот небесный скачок всех ее предков мужчин одновременно. Разве это не прекрасно?
- Фу.
- Какая-то ты неосвобожденная. Даже следуя твоей догматичной логике, все Пророки призывали людей уважать и любить друг друга.
- Ты права,- урезонила себя Назиса. В новом, очищенном ею мире, думать было легче, особенно вдвоем,- если бы мужчины признали сие и думали, как ты сказала, они бы больше уважали и любили себя, быть может любили все женские гены внутри себя, всех предков женщин, помещенных в них от рождения.
- Все может быть.
- Тогда я защитила бы и права тех, кто предпочитает свой пол, сейчас думать мне об этом проще,-выплеснула предложение эмир Назиса и замечталась, чувствуя приподнятость в законотворчестве,- Ведь законами Уровшана мы отправили этих людей жить в тень, во мрак, а ведь на самом деле, на свету, они хорошие родители, аккуратные, заботливые, радеющие. Что сказал совет на мою реформу о гражданском тенглик*? «Пусть сидят в тени и занимаются копуляциями друг с другом». Вот они и занимались, и сидели в тени, без возможности, без нового опыта, без отцовства и материнства, без прав. И всего-то их было 16 человек на всей планете. А теперь и этого нет в природе. Имея совет и Список, я бы ничего не сделала,- выщелкнула ноту сокрушения красивая, безвластная женщина.
- Ты можешь создать последний закон на камне в адрес новой расы. Возможно, они расшифруют письменность. Когда будешь заниматься этим, добавь туда несколько моих мыслей,- с гордостью и симпатией пыхнула Иумона, и Назисе понравилось звучание ее приязни.
- Поведай мне Закон живой единицы,- дискретнула улыбку очищенная от пыли женщина.
- Теперь могу,- лепетнула, занежившись на солнце, Иумона,- однако позволь кое-что уточнить про Закон Дуальности.
- Я готова,- с наслаждением прошуршала Назиса.
- Закон Дуальности действовал всегда,- сказала Иумона столь медленно, словно все время в галактике было отдано ей в распоряжение,- так устроен мир, и ты знаешь это: день-ночь, холодно-горячо, люблю-презираю, плюс и минус farq* между крайними параметрами maydon*. В конце концов, так работает Ruh*- через Закон Дуальности.
- Но ведь  Ruh ниспослана через пророков и Список,- пробурчала сомневающимся голосом Назиса, и тут же подумала, что эта установка как раз и являлась помехой совету, а в итоге воплощению ее реформ.
- Я предлагаю сделать допущение,- ответила Иумона, обладавшая сейчас всем галактическим временем,- Мы уберем Список и пророков, они как бы отключены, но мы имеем человека и его Ruh. Испокон веков до момента сейчас (минимум когда двое людей присутствуют) Ruh  в своем зачаточном виде могла черпать bilim* только из места обитания – планеты Уровшан. Она примитивными, а затем все более сложными глазами смотрела на мир, на день-ночь, твердое-мягкое, родилось-умерло, загорелось-потухло, удовлетворилось-и-нет, спаслась-погибла, съели-выплюнула, покормили-отобрали. Больше негде было увидеть, кроме как на поверхности и под ней. Ruh наблюдала osmon* и yulduzlar* ежедневно. И тогда она брала эти копии, подсматривала, делала копии в копиях, мастерила свое внутреннее устройство, и так как ей более не откуда было взять модели мира, то уникальность ее внутренней работы, как и феномены этой деятельности, взяла за основу дуальные законы jismoniy dunyo*, и Ruh стала еще одной его подъединицей, имеющей сложные алгоритмы и копии в копиях. Поняла ли ты?- уточнила Иумона.
 Назиса уже сидела намного ближе, чтобы лучше улавливать слова компаньонши.
- Да, мне предельно понятно. Я чувствую, что происходит рефрейминг, первый раз это случилось, когда я впервые залезла под дерево Шох и ощутила, что могу создавать реформы. Получается, что освобожденная от ограничения Ruh способна выходить за свои пределы возможностей- в технике, науке, возможно, она бы, находясь в человеке, когда-нибудь покинула среду обитания и направилась с посланием в другие dunyolar*. Мне кажется, только это как-либо оригинально, потому что техника, остающаяся на Уровшане- это извлеченный из недр материал, переработанный, соединенный между собой, и с точки зрения Koinot*- она остается лишь поверхностным процессом одной из множества планет. Что только не происходит с поверхностями! С большой высоты, пожалуй, это все весьма скромно и мелко, просто как пыль у нас на панцире.
- Да, но внутри Ruh это масштабно и огромно, и во всех подробностях,- булькнула Иумона,- наши с тобой сравнения и есть следствие Закона Дуальности.
- Как же с ним связан другой закон?- поинтересовалась Назиса.
- Он связан с ним тем, что люди хотели подольше остаться на Уровшане в отрезках, отмеренных для их Ruh,- ответила интересная женщина,- потому как Закон, о котором ты расспрашиваешь, лимитирует данную продолжительность.
- Ох, я бы перекусила,- чуть сникшим голосом просопела Назиса, одетая в блескучие шорты,- мне хочется втягивать и подумать о том, что мы сказали.
- Конечно. Ты могла бы немного станцевать прежде, чем твои великолепные шорты станут меньше?
- С удовольствием!- прогоркотала Назиса.
 Она танцевала, слегка ослабшая после беседы, но полностью довольная собой и тем, что на ее счастье глядят глаза другого человека.

 Натанцевавшись, Назиса бережно отделила два целых стеклянных листа от своих шорт, и одежды стало меньше. Обе женщины с наслаждением втягивали в себя пищу, чтобы затем переварить ее и получить энергию и подвижность. Назиса знала, что Иумона умрет раньше нее, даже не потому, что кому-то достанется больше еды, а потому что Иумона старше. Старшие всегда умирали раньше молодых. Машина-смерти, ведомая Назисой, нарушила этот порядок, но сейчас она была непригодна, ибо сломала саму себя. У Назисы не было и мысли снова вмешиваться в течение оставшихся жизней- ее и второй женщины- последних на Уровшане. Она знала, что когда пища кончится, и ее шорты исчезнут как источник питания, то из последних сил они обе приползут к священному дереву Шох и останутся лежать там, возможно, еще долго беседуя. Потом Иумона замолчит, и Назисе придется лежать одной. Все это она знала. И все это случилось в пересказанной мне легенде. Но пока вернемся к людям.

 Сегодня у Назисы и Иумоны было много сил, вчера они втянули в себя два последних листа и тем самым завершили существование и шорт эмира Назисы и всех запасов еды для себя на Уровшане. Прошло несколько десятков дней, а дерево Шох стояло без листьев, не показывая на себе ни изменений, ни роста. Наползавшись по округе, две женщины поставили кайраки* тем людям, которых им удалось распознать, они повернули им головы в строну священного дерева и прикопали их песчинками.
- Ну вот,- взмахнула Иумона,- нам кайрак никто не поставит, хотя это незачем в данной ситуации. То, что я с тобой делала – чисто из женской солидарности, думаю, что большее значение будет иметь камень, где ты напишешь послание к новой расе.
- С удовольствием, но ты так и не изложила мне Закон живой единицы,- настойчиво пробубнила Назиса.
- Он не такой длинный, как тебе покажется, к тому же, мы решили радоваться и больше гулять, и прибраться напоследок. Впрочем, - она приподнялась на терминалях и взглянула на бранчи священного дерева,- если оно не родит из себя ничего, то все что мы делали, перебирая мусор, имело смысл только для нас двоих. Скажи мне, когда был создан Список, и появились первые пророки?
- Очень давно, в незапамятные времена,- прогоркотала Назиса, тоже в этот небесный скачок рассматривавшая транки и бранчи дерева Шох.
- Но кто-то ведь удостоил памятью тот случай.
- Конечно. Это сделали наши предки, которых было на порядок больше по численности на планете в ту эпоху. Тогда не существовала техника, наука имела допотопные сведения о jismoniy dunyo. Пророк Аджам был тем, кто обрел Список.
- Да, времена были совсем другие,- просыпала слово за словом Иумона.
- Что ты хочешь сказать?
- Что Список- это устаревшая «вещь», согданная для балансировки в древности Закона Дуальности. Когда по Закону Дуальности индивид поворачивал «ковчег» своей Ruh на отрицательную полярность, Список в стародавние времена помогал придерживаться положительного полюса, так как в прошлом существовало больше опасностей, и смертность была высока. Совет (по глупости) законсервировал список, и в наше время он выглядел нарочито и мало вязался с наукой и тем, чего действительно хотят люди. Как видишь, они заврались, даже имея Список. Ты подобрала себе камень для записи хабар*?
 Меньше всего Назиса думала сейчас об эпистоле.
- Нет. Если порыскать между илдизлар священного дерева, то я видела, что там есть камни не похожие на его руты, годящиеся для письма. Неужели я бы так и не смогла провести реформу и как-то модифицировать Список?- больше саму себя вопрошала Назиса,- Ведь в общем то он содержит достаточно добрых и полезных для жизни ko`rsatmalar*. И если бы реформа изменила его под реальность наших дней, то это была бы прекрасная дружба an`analar* и  zamonaviylik*. Эх, как жаль, как жаль.. Не появилось пророка, помогшего бы мне сделать это.
- Ты бы так и не смогла,- ответила за нее интересная Иумона,- Лучше не уходи в это чувство, тебе станет труднее выгрузить горе и тоску.
- Спасибо,- порхнула опечаленная, пекущаяся о реформах Назиса,- так что же там в Законе о живой единице?
- Какая ты любопытная! Сдвинемся, покажи мне камень, годящийся для хабар.
- Сдвинемся.
 
Пожалуй, прошло более двух десятков уровшановских дней, когда обе женщины не могли уже двигаться без еды и лежали рядом под бранчами священного дерева Шох. Солнце опускалось к горизонту, и наступал красивый вечер с отсветами и косыми лучами их далекой звезды. Кое-где песчинки минералов загорались и блестели, как драгоценности, попадая под вечернее солнце.
- Терминаль женщины лежит на дороге,- сказала Назиса, завидев останки, блестящие в полосе лучей,- среди кусков, разбросанных на поверхности. Раньше она была собой, отделившись, а теперь снова вернулась в мир, стала его общим.
- Стала,- сопнула в ответ старшая женщина, - Ее вернула себе Yar-ona*. Так работает Закон лимитирования автономии организма. Ты приблизилась к нему в своем понимании.
 И она поведала его Назисе довольно простыми словами. Когда по прошествии определенного числа дней Иумона навсегда умолкла, Назиса решила выгрузить из себя тоску и горе. Для людей Уровшана это быстрый процесс, но Назисе было трудно пойти на него. Где-то внутри ее Ruh горе и тоска представляли из себя «контейнер», где хранились ощущения, образы, чувства ко всем тем, кого она любила и как-либо относилась: к племени, их словам, поступкам, реакциям, там хранился Сарфор, каким бы он ни был, совет и старейшины, все до единого люди, как ее подданные и просто наблюдаемые во время прогулки; множество добрых, ностальгических, приятных чувств, там залегала любовь и благодарность к ним. При выгрузке ей не останется ничего из перечисленного. Взамен Назиса получила бы индифферентность, отделенность от прошлого, безмятежность и возможность наполнить Ruh каким-либо отношением к себе самой. Эх, как жаль ей было расставаться с сокровищами чувств, связанных с другими. Назиса сделала выгрузку.

 Ничто не издавало звуков. Мир был безмолвным и неподвижным. Бесподобное дерево Шох нависало над последним живым человеком, солнце стояло высоко, и было еще много времени сделать запись. Какой-то срок Назиса размышляла над словами Иумоны, над их беседами, озарениями, она хотела дополнить их, но осознала вскоре, что будучи одна, ее сознание все же имеет лимиты, оно хорошо расширялось в присутствии другого человека, а сейчас снова заняло пределы своих возможностей. Оставшееся время Назиса посвятила созерцанию того, как блестят песчинки, засыпая, она разглядывала дерево Шох и его бранчи.
 Когда Ruh Назисы не стало, то на плоском и древнем камне, пролегшем между панцирями двух выдающихся женщин и илдизлар священного дерева, новая раса могла бы расшифровать послание, вот оно:

«Закон лимитирования автономии живой единицы.

Посмотрите вокруг: ни одна живая единица не живет более 1000 лет.

 Сила закона и его направленность - на саморазрушение, возврат из автономии в общее (Yar*). Это постоянно действующая сила, как сила тяготения (в целом они родственные), она стремиться «передать» вас обратно планете, любым способом: через разрушения Ruh, тела, дез ориентацию и дез адаптацию. Поэтому, если вы не будете нагружать противовес добрыми делами, эмоциями и чувствами, движением и salomatlik*, то в силу закона вы быстрее накренитесь в отрицательный полюс дуальности и перенесете разрушение.
 Дуальность- тоже закон. Припомните все пророчества и ваш священный Список: они предостерегают от отклонения в отрицательный полюс, припугивают jahannam* (состояние вашей Ruh, когда она мучается сильнее всего), но так и есть: наклонившись туда, вы быстрее вернетесь в мир в силу Закона. Наращивая противовес, вы дольше сохраните качественную автономность. Противовес- это удовлетворенность собой. Именно СОБОЙ, запомните это. Ни другим, ни миром, а собой. Это ваша taxta*, чтобы свериться. Если этого мало, то вы быстрее саморазрушитесь.  Чувствуя дуальность- неприятные эмоции, тягу к o’lim* успокаиваете себя тем, что такова ваша природа. Хорошо, если противовес наращен, и вы не столь много чувствуйте неприятного. Вы все равно вернетесь в мир, станете его общим в СИЛУ ЗАКОНА.

 Записано за женщиной-пророком Иумоной, сему верить. Эмир Назиса, последний человек на Уровшане.»

 Увидев случившееся со стороны, наблюдатели намного более сложного мира сказали: это существо с блестящей крышкой над его Ruh повлияло достаточно на наши законы. Объединимся в одно лицо и в следующий раз сделаем так, чтобы на планете осталось много людей, и к ним придут новые пророки. Пусть женщина будет счастлива в пределах ее автономности.


 Самарканд-Москва, 27.05.-14.06.2025

 Вокабуляр и узбекские слова:

* Митру- бог солнца в государстве Согд в доисламский период

* илдизлар -  корни
* тенглик  - равенство
* farq- разница (здесь- потенциалов электро-магнитного поля)
* maydon - поле
* Ruh- душа
* bilim- знания 
* osmon- небо
* yulduzlar- звезды
* jismoniy dunyo- физический мир
* dunyolar – миры
* Koinot- Вселенная
* кайрак- могильный камень
* хабар- послание
* ko`rsatmalar- наставления
* an`analar- традиции
* zamonaviylik- современность
* Yar-ona – мать-Земля
* yar- земля
* salomatlik- здоровье
* jahannam- ад
* taxta- планка
* o’lim - смерть