Там, где ходил Арсеньев

 
 Судно третий день грузилось в небольшом порту северного побережья Японского моря. Расположенный невдалеке скромный, соразмерный мощности порта, поселок, вместившийся на склонах двух таёжных распадков и двумя десятками сельских усадеб на нескольких улочках вдоль берега моря, был небросок, тих и немноголюден. Отчеркивавшие поселок и порт увалы и горы Сихотэ-Алиня, покрытые кустарником и редколесьем из лиственных и хвойных пород, напротив, отдавали яркой зеленью – насколько можно было разглядеть с мостика судна в бинокль, зеленью светились кусты и молодые деревья. Вероятно, не так уж давно ближняя тайга была вырублена под корень, и использована в хозяйстве или отправлена за границу. Теперь лес-кругляк, которым грузили наше судно, возили лесовозами откуда-то так издалека, что машины за день делали по одному-два рейса.

   После вахты я ушел с ведшим учет погруженного, местным работником, надеясь посмотреть поселок и покопаться в книжном. В таких поселках часто не раскупали то, что в других местах было не застать. 

   Селение, как оказалось, не отличалось ни оригинальностью таёжной архитектуры, ни обилием книг в небольшом здании магазина. Зато у торговой точки я купил баночку, собранных в тайге, изумительного вкуса ягод лимонника. За бОльшим порекомендовали обратиться в одну из усадеб, что на деревенских улицах.

   Собачка во дворе дома, встретив не только меня, но и поддержку со стороны соседской, залилась звонким лаем. На крыльцо в конце длиной беседки, обвитой то ли культурным, то ли диким виноградом, вышел старик.

   – Нет, продали. Но дайте позову племянницу.
   Мы поздоровались – среднего роста, приятная женщина лет сорока. Я представился: с судна в порту.
   – Вчера всё продали, – уточнила женщина. 
   – Очень жаль.
   – Вам сколько надо и на когда?   
   – ПризнАюсь честно, о ягоде я поздно сообразил, да и не сообразил вовсе – у магазина подсказали. Уходим завтра после полудня. Взял бы пару трехлитровых, – высказал запоздалое пожелание.
   – Не успеем. Часа два в лес, собрать, оттуда…, – рассуждала женщина.

   Слушая ее, я сквозь кисею листьев тоскливо рассматривал, знакомые с детства, купы доцветавших пионов, а непроизвольный взгляд выхватил незатейливый вид оконных наличников. Выкрашенные бледно-голубым, на темном фоне теса они казались почти белыми.

   – А можете прийти завтра в четыре? – видя, что я не ухожу, спросила после паузы женщина.
   – Около четырех ожидается отход. Я смогу Вас ждать до без четверти.
   – Хорошо, постараемся собрать сколько сможем.

   Оставалось загадкой – она будет собирать вдвоем с дедушкой?
   Возвращаясь на судно, я решил немного пройтись по единственной в поселке столбовой дороге, ведущей в итоге к большим шумным городам, но пока уходящей просто куда-то в тайгу. В десятке минут пыльного гравийного проселка меня уже обступили кустистые заросли с редкими большими, да и то неспелыми, деревьями. По рассказу, в здешние заросли, до сих пор заходят большие кошки. Я, невольно, пытался представить, как в таком же августе где-то рядом в тайгу с отрядом и их мулами шел Арсеньев . Конечно, и с бессмертным Дэрчу ОджАлом, или, как он его увековечил, Дерсу. Здесь, на неизведанных тогда просторах, жило мало людей и ходило много зверей. И они без взаимного согласия охотились дуг на друга. С тех пор количества поменялись местами… 

   За ягодой назавтра я явился в срок, хотя с погрузкой судна задержались и отход отнесли на следующий день. Мы долго беседовали о здешней жизни. Когда-то вместо грибных, зверовых, земледельческих и просто таежных китайских и удегейских фанз, да в потаённых уголках тайги временных изб староверов, на побережье появились большие дома, вместо таежных троп – редкие дороги, мулов заменили автомобили, недавно построили порт, сюда за лесом стали заходить суда, исчезла черной оспы беда. Но мало рабочих мест, город далеко и проезд к нему очень дорог. Ни уехать отсюда, ни найти работы. Сколько еще надо труда и лет чтобы жизнь здесь стала безбедной…

   …За собранную ягоду женщина назвала небольшую цену, а я в замешательстве, к сожалению, не решился дать денег больше, лишь отказался брать сдачу.          
 90-е.