Сладкая парочка

Техническая библиотека подмосковного научно-экспериментального комплекса входила в состав институтского ОНТИ – отдела научно-технической информации. Заведующая библиотекой Землянова имела высшее педагогическое образование, но по специальности никогда не работала – нервно, хлопотно. Зато в библиотеке  день протекал спокойно и размеренно. Время от времени заходили  научные сотрудники порыться в справочниках, технических журналах или просто поболтать, иногда звонили черные полковники Пиночет и Инжоп с просьбой помочь разгадать неподдающееся слово в кроссворде. Что-что, а в эрудиции и грамотности ей отказать было нельзя. Перелистывая порой попавшийся под руку научно-технический отчет, она, презрительно поджав губы, произносила:
– Господи, неужели человек с кандидатской степенью не знает, что в слове периферия буквы «е» и «и» чередуются! 

Не обремененная особыми заботами, рабочее время Землянова проводила за чтением «Иностранной литературы» и оспариванием у Тикминой лидерства среди дамочек. На этом поприще у них шло постоянное соревнование. Каждая пыталась вовлечь в орбиту своего влияния как можно больше сателлитов. Но если Тикмина притягивала россказнями из категории 1000 полезных советов, то Землянова акцент ставила на семейно-бытовых аспектах. Кто с кем живет, кто сколько пьет, кто чем болеет – ничто не ускользало от ее пристального внимания и последующего глубокого анализа. Однажды на день рождения Земляновой преподнесли шутливые стихи, в которых подчеркивалась глубокая осведомленность именинницы во всех областях, в том числе:   
                Как имя было
                Штирлица.
                Кто древний Рим
                спалил.
                Почем кримплена
                метр.
                Что Волков вчера
                пил…

Когда на библиотекаршу находили приступы меланхолии, она изливала на всех потоки желчи – вплоть до единственной дочери. А в приподнятом настроении, наоборот, могла сотворить нечто прикольное и юморное. Однажды не поленилась и на конкретном примере показала, во сколько обходиться родному государству наша помощь подшефному совхозу. Каждое лето на экспериментальном комплексе создавалась бригада косцов, которым поручалось заготовить 6-7 тонн сена. Косцы полтора месяца косили, сушили, ворошили, скирдовали. Землянова подсчитала все затраты (зарплата, транспортные расходы, компенсация отгулов) и пришла к выводу, что себестоимость литра молока должна составить порядка 3,5 рублей, в то время как в магазине оно продается по 28 копеек. Инжоп, будучи парторгом, чуть со стула не свалился от такой арифметики.
– Вы не понимаете политической сути вопроса! – визжал он с пеной у рта. – Здесь главное не деньги, не себестоимость. Партия во главу угла ставит классовую солидарность и взаимовыручку. Интеллигенция приходит на помощь крестьянству по велению сердца и по зову партии. Временные трудности с нехваткой кормов будут обязательно преодолены. А ваши сомнительные выкладки разрушают смычку между городом и деревней!
– Пошел ты на хрен! – осадила его Дворянова. – Пустобрех! 

Вовчик, симпатичный разухабистый паренек, пришел на экспериментальный комплекс после службы в армии, устроившись лаборантом. Его мать работала товароведом в  универмаге, и Вовчик  одевался с иголочки. Более того, мать купила ему новенький Жигуленок – по тем временам далеко не у каждого двадцатилетнего парня имелся собственный автомобиль. Одним словом, Вовчик представлял собой ярко выраженного пижона и любил покрасоваться. Речь его изобиловала иностранными словечками: пиджак он называл блайзером, рубашку – батником, туфли – шузами. От него я впервые услышал такое крутое выражение, как «фэйсом по тэйблу». Но, несмотря на  пижонство, Вовчик был целеустремленной личностью – в первый же год после армии заочно поступил в МИНХ им. Плеханова, мечтая сделать карьеру экономиста.

Став студентом, Вовчик повадился ходить к Дворяновой в библиотеку – за учебниками, экономической литературой. Постепенно между ними завязалась  дружба. Так как Вовчику тоже практически было нечего делать на работе, он часами пропадал в библиотеке. Землянова готовила ему рефераты по общественным наукам, но в основном они занимались флиртовым трепом или  перемывали косточки знакомым. Настоящая сладкая парочка! Дамочки принялись подковыривать Землянову – мол, какой у тебя поклонник появился. Она отнекивалась, но чувствовалось, что ей приятно – а как же иначе, если мужчина на пятнадцать лет моложе постоянно крутится рядом.
Вскоре Вовчик стал другом семьи. Мужа Земляновой, чиновника среднего пошиба, это обстоятельство, видимо, не смущало. Да и вошел Вовчик в их дом под вполне благовидным предлогом – Землянова познакомила его со своей дочерью от первого брака, и он даже принялся ухаживать за ней. По выходным можно было наблюдать забавную картину – троица прогуливалась по городу, причем Землянова с Вовчиком оживленно разговаривали впереди, а дочка плелась на два шага сзади. Кстати, дочка была неплоха собой, но чересчур закомплексована – сказывалось эгоцентричное влияние матери.

В общем, никто не удивился, когда Вовчик сделал предложение Земляновской дочери. Свадьба была шумной и пышной. Новобрачных завалили подарками. На первых порах они решили жить у Земляновой, а мать Вовчика обещала в ближайшем времени устроить им кооперативную квартиру. Однако через полтора месяца как гром среди ясного неба грянула новость – молодожены разводятся. Что случилось – осталось тайной за семью печатями. Землянова клеймила Вовчика хлеще, чем Хрущев американский империализм, но о причинах развода молчала. Разводил их суд, так как Вовчик подал заявление о разделе имущества.
– Вы и совместное имущество уже успели нажить? – удивился судья, разбиравший дело.
– Успели! – ответил Вовчик. – Я цветной телевизор купил. И подарков с моей стороны в три раза больше сделано.
 
После развода Вовчик уволился с экспериментального комплекса. Поначалу мы пересекались довольно часто. Он получил диплом, работал в отделе снабжения электромеханического завода, успел еще раз жениться, но опять неудачно, снова развелся и жил с матерью.

Когда развалился Союз и началась веселая жизнь, я на какое-то время связался с одним московским брокером. Чем он только не занимался – от бумажных полотенец до красной ртути. Я с его подачи обзванивал местные предприятия и фирмы, предлагая купить-продать всю эту дребедень, потерял в конечном итоге массу времени, пока не уразумел – не мое! Как-то возился с  карбидом, звоню в одну контору, другую – нигде не нужен. Наконец, заинтересовались. Голос на другом конце провода задал вопрос:
– В чем у вас карбид?
– То есть?
– Ну, в железных бочках или бумажных мешках. 
– Да черт его знает, в чем! – прямодушно воскликнул я, имевший дело с карбидом лишь в детстве, когда мальчишкой бросал его пошипеть в лужу.
– Как же вы реализуете товар, если даже не знаете типа упаковки?
– Так и реализую, попросили – вот и звоню всем подряд!
С каждым вопросом голос собеседника казался все более знакомым. Очевидно, мой визави испытывал аналогичные чувства, потому что вдруг спросил: 
– Это ты что ли?
– Так точно! – ответил я, тоже узнав Вовчика.
Разговорились. Он руководил отделом снабжения и сбыта стекольного завода. Жил по-прежнему с матерью.

Последний раз я встретил Вовчика уже в нулевых годах. Заправлялся на АЗС. Смотрю, подъезжает старый-престарый Жигуленок, из него вылезает Вовчик – какой-то непредставительный, в потертом рабочем комбинезоне. Окликнул его:
– Ну как сам? Чем занимаешься?
– Спасибо, ничего. Работаю грузчиком.
– Грузчиком!? Да ты же работал начальником отдела на стекольном!
– Э, муторное и стрёмное это дело заниматься нынче снабжением и сбытом! Так спокойнее.
– Как мать?
– Мамы уже три года нет, – ответил Вовчик и часто заморгал.
– Извини, не знал, – пробормотал я, сочувственно глядя на него,  –  прими мои соболезнования.

Землянова при жизни мужа не очень-то пыталась устроить семейное счастье дочери, а когда он умер – тем более оставила эту затею. Они с дочерью живут вдвоем, почти всегда ходят вместе – на рынок, по магазинам. И опять Землянова, как лидер, шагает впереди, а дочка – чуть сзади. В последнее время, правда, дочка, которой уже за пятьдесят, ходит одна – Землянова болеет и из дома почти не выползает. Мне жаль  дочку – без мужа, без детей и даже ходить теперь не за кем...