Дневник Исраеллы-Сары. Пробуждение

Дневник Исраеллы-Сары, маленькой девочки из Гааги.Пробуждение.

Моя кроватка долгое время стояла в родительской спальне. Ночью меня мучали газы или было просто страшно и я плакала, кричала. Мама с усилием поднималась с постели и я получала тёплое молоко из груди или бутылки, куда мама сцеживалась. В наше окно спальни заглядывало огромное развесистое дерево, кажется, вяз. С утра оно было унизано непомерного размера голубями, закормленными, ухоженнными, которые рано будили своим раскатистым воркованием.
Меня выгуливали обычно пару раз в день или мама или папа с колясочкой, иногда, что случалось реже,  они оба. Прогулочных маршрута было два- Oud Rijswijk, старинный район города с тысячелетней историей и Vliet, неширокий судоходный канал, вдоль которого мы фланировали, наблюдая разную водоплавающую птицу, гусей, лебедей, уток и других, в изобилии резвящихся в кротких волнах. Мама обычно гуляла недолго, она всё куда-то спешила, почти бежала, очень быстрым шагом. Куда? Домой, к компьютеру. Чтобы открыть экран, уткнуться в него и что-то бесконечно писать, нервно и судорожно стуча пальцами по клавиатуре, порой сама себе улыбаясь и с собой разговаривая. Мама была очень скрытная. Она вела отдельную от нас жизнь, которую называла "личным пространством" и реальная её семья, то есть мы,  казалось, тяготила её.
Папа, наоборот, гулял подолгу, останавливаясь на разговоры с прохожими, у детских площадок, концентрировал своё внимание на мне, на ребёнке.
Когда я утром открывала глазки, я приветствовала этот мир и говорила:
"Здравствуй, солнышко! Здравствуйте облачка!" Доброе утро, птички!" Я чувствовала, что весь мир улыбается мне в ответ, что эльфы слетаются ко мне и все вместе поют чудесный и радостный гимн всему мирозданию.
Обычно утром меня из моей кроватки перекладывали в бокс(на нидерландском языке), по-русски - манеж, который стоял в гостинной. Там я лежала, наблюдая за событиями вокруг, сначала на спинке, потом на животике, потом я научилась стоять, держась за деревянные пвлочки оградки и неизменно улыбаясь этому миру. Порой папа выкладывал меня на пол и я, извиваясь, словно незадачливый червячок, пыталась ползти, одетая в плюшевый комбинезончик, с трудом преодолевая сантиметры растояния.
Каждое утро папа, закутанный в большое белое покрывало, стоял перед двумя свечами с горящими на них жёлтыми, трепещущими огоньками, читал какие-то тексты с грустными напевами, с кем-то невидимым разговаривал.
Иногда он поднимался на цыпочках и три раза произносил: "Кадош, Кадош, Кадош!"- и тогда как-будто какие-то тени спускались вниз и окружали его. Мне слышались их стоны и плачь и, как-будто бы они неизменно повторяли: "Помолись за меня, помолись за меня! И за меня и за меня!"
Позже папа рассказывал, что это - души умерших, которым никак не подняться в Высшие миры, не оторваться, не вырваться из нашего земного измерения.
В пятницу, перед заходом солнца, мама зажигала свечи, закрывалв ладонями глаза и шептала благословение. Тогда весь дом наполнялся светом и радостью. Папа благословлял виноградный сок, возносил вверх две халы, резал их, подобно ягнятам и, окинув в соль, давал нам по кусочку.
Квартира наполнялась атмосферой мира, покоя и блаженства. Я чувствовала себя в то время так, как-будто никогда не покидала рая. Так запомнились мне мои дни от лежания в кроватке на спинке, до того, как я первый раз встала на дрожащие ножки держась за оградку манежа.

21.СПб, Абарбанель