Святая София

            

  12 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции, что стало её ответом на угнетение славянских народов Сербии, Черногории и Болгарии.
 
После тяжёлых и кровопролитных сражений 20 января 1878 года  русские войска подошли к Андрианополю и с ходу овладели им.
 Христианское население города  радостно встречало их с  цветами.
 
Через несколько дней передовые части русской армии взяли Сан-Стефано, находившийся всего в 15 верстах от турецкой столицы.   
 
Один из разъездов Донского казачьего полка вышел к окраинам Константинополя.
 - Вот, станичники, перед нами Царьград! - не скрывая своего восторга, произнёс молодой хорунжий.
 Отсюда, с горы, открывался прекрасный вид на город. Дома с черепичными крышами, высокие шпили минаретов и пустынные узкие улочки, мощённые брусчаткой.
 
- Ваше благородие, а где Святая София? - обратился к хорунжему Степан Нечаев, высокий казак с румянцем на лице, широкими бровями, тонкими усиками  и большими тёмными глазами.
 -  Думаю, что там... Отсюда её не видно... -офицер махнул  рукой куда-то вдаль.
 - Жаль! - вздохнул Нечаев, - Хочется увидеть храм, да и молитву совершить в нём.
 - Так увидишь! Помолишься, Нечаев!  - убеждённо заверил казака хорунжий, -  если не через два дня, так через неделю обязательно войдём в Царьград. Вот он  же перед тобой лежит! Вернём святыню нашу православную, и все помолимся в Святой Софии!
 
Название «Святая София» Степан услышал ещё в детстве, когда ему было,наверное, лет семь.
 
 Одним зимним утром его дед Фёдор, испуганно крестясь, объявил всей многочисленной семье, что видел ночью в горнице, у самой двери, лешака. Мохнатого и с рогами.   
 - Севодняво же, нужно курень наш освятить! Сглазил его кто-то! Запрягайте коня в сани, я к отцу Сергию поеду. Попрошу, чтобы он, немедля курень наш освятил! Севодняво! - распорядился дед.
 
 Настоятель станичной церкви Покрова Пресвятой Богородицы отец Сергий, высокий, болезненно худой мужчина, приехал к ним, когда уже смеркалось.
 
Его встречала вся семья Нечаевых, одетые как на праздник: дед и отец в мундирах, бабка и мать в новых кофтах и юбках. Степана и его младшего брата Митяя нарядили в брюки и большие рубахи пошитые на вырост ещё в прошлом году.
 
- Господи Боже наш, призри ныне милостиво на молитву меня, смиренного и недостойного раба Твоего , - сильным и густым голосом начал молитву священник.
 Степан, боясь шевельнуться, смотрел, как  отец Сергий зачёрповал кропилом святую воду из белого  металлического сосуда и обильно брызгал ею крестообразно по всем углам куреня:
 - Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!   
 Когда    он закончил,  дед усадил священника за стол  на почётное место: в красный угол, выделив ему единственный стул. Сам же с отцом скромно устроился на небольшом отдалении на лавке.
 
Степана и Митяя мать отправила на печь, наказав вести себя тише воды, ниже травы, и принялась с бабкой накрывать на стол.
  Наверху, было жарко и душно. У братьев сразу же начали слипаться глаза. Вскоре Митяя сморило, и он мирно засопел, а любопытный Степан пересилил сон и прислушался к голосам мужиков за столом.
 
   Дед с отцом в основном молчали, а говорил  священник:
 - Очень давно, когда ещё и России не было, а на нынешних наших землях, обитали языческие племена и народы,  православные греки  уже в своей столице Царьграде возвели храм Святой Софии. По велению императора Юстиниана. И был этот храм самым большим и красивым на всём белом свете. А внутреннее его убранство поражало любого, кто находился там. Золото, серебро, каменья самоцветные, слоновая кость. Стены  строители отделали дорогими мраморными плитами разного цвета.
 
 Отец Сергий замолчал, наверное чарку выпил, и теперь закусывал.
 - Да ну-у-у ? - удивлённо протянул дед, - а иконы поди все были в золотых окладах?
 - Были и в серебряных! Иконы висели в Святой Софии известными греческими мастерами писанные, - не сразу тихо ответил  отец Сергий и вновь замолчал.
 Степан напряг слух. Пока до него доносилось лишь громкое чавкание.
  - Князь Владимир направил в Царьград своих посланцев и повелел им обязательно церковную службу увидеть в Святой Софии. По возвращению они докладывали ему так: » Не знаем, княже, на небе мы были или на земле!» - наконец  уже громко и с выражением произнёс священник.
 - Да ну-у-у! - вновь послышался удивлённый голос деда.
 
Когда же турки захватили после долгой осады Константинополь, то они первым делом ринулись к Святой Софии.
 Разломали запертые  ворота храма, ворвались внутрь и начали рубить правосланые иконы, срывать с них оклады...
 «Как это рубить иконы? - ужаснулся про себя Степан. - За это Боженька им самим руки отнимет!»
 - Обесчестили православный храм, а затем превратили его в мечеть! - с горечью в голосе закончил отец Сергий.
 
 - А мне бы купить на местном базаре чего-нибудь для жёнки и родителей. Это же главное дело: привезти домой с войны подарки! - отрывая Степана от воспоминаний, вдруг ляпнул Кутько, казак с рябоватым лицом и шрамом на всю левую щеку.
 Ему никто не ответил.
 
Ударил порыв ветра. Зашумели верхушки зелёных сосен, закачались голые ветви дубов.
 Небо стало затягивать чёрными тучами.
  Вновь ударил сильный порыв ветра, и сверху начал сыпаться снег. Его большие влажные хлопья падали вниз, тая на шинелях казаков, шпилях минаретов, оранжевых черепичных крышах домов.
 
По каменным мостовым побежали тонкие ручейки воды.
 Ветер усиливался, и вскоре уже ничего не было видно. Вокруг крутилась плотная пелена мокрого снега.
 
- Возвращаемся в полк! За мной! - раздался приказ хорунжего.
 «Через несколько дней вернёмся! Совсем скоро я увижу Святую Софию! Войду в этот великий храм и буду молиться,  - подумал Нечаев и тронул поводья своего коня.
  Однако они не вернулись и не вошли в Константинополь, не освободили святыню православия , потому что поступил приказ на отступление.  Почему? Никто им, простым казакам, этого не объяснил.
 
» Значит воля Господня была такова!» - решил для себя Степан.
 
Серое промозглое утро. Над станицей висело чёрное низкое небо.
  Степан Нечаев - высокий худой старик, с морщинистым лицом, опираясь на костыль, медленно курил самокрутку из крепкого табака и бездумно смотрел на улицу.
 Вспоминал сегодняшний ночной сон. Видел он в нём,  купола Святой Софии в голубом тумане.  Слышал колокольный праздничный звон и входил Степан через высокие золотые двери в храм, а там  лики святых  древних икон в золотых окладах  строго смотрели на него...

- Батюня, вы чего-то в одном пинжаке стынете? Идите в курень! - раздался за спиной голос невестки Марии.
 
- Щас! - негромко ответил Степан.
 «Хорошая баба! Работящая! Крутится по хозяйству с рассвета и до ночи. Точно как моя Клавка- покойница... Та тоже всю семью на себе тащила. Господь в прошлом году забрал её... Беда какая! - Степан тяжело вздохнул. - Милостью Божьей жизнь моя была хорошей. Сын - красавец и герой. С японской войны с двумя Георгиевскими крестами вернулся. Дочь замуж отдал за сына станичного атамана. Живут хорошо. Я Клавку свою  сильно любил. Не обижал, как  некоторые казаки, которые нещадно бьют жёнок своих.  Да и хозяйство у меня самое крепкое в станице на зависть всем лодырям.
 
Внуков пятеро...  - Нечаев выпустил изо рта табачный крепкий дым и закашлялся. - Скоро и меня Господь призовёт. Только об одном сожалею, что так и не увидел Святой Софии! Не сотворил там молитвы!
 
Чувство личной вины в том, что не освободили они  тогда, тридцать лет назад, великую святыню православную часто терзала Степана,  не давало ему  заснуть, мучило, как больной зуб.
 «Так приказ был отступить! Мы и ушли из-под Константинополя. На всё воля Божья!» - Нечаев принялся  истово креститься.

 Из степи потянуло холодной  сыростью... Потом, вдруг, налетел ветер, и вокруг закружились большие хлопья мокрого снега. Они падали на камышовые крыши казачьих куреней, сараев, и тут же таяли, оставляя  крупные капли воды.
 - На всё Господня воля! -  шептал он, и по морщинистым щекам старого казака катились слёзы.