Янтарь

Янтарь символизирует духовную связь.
Низкие сорта янтаря нашли применение
в религиозных обрядах, так как он хорошо
горит и источает приятный дым - фимиам.
Дымом сгорающего янтаря в прошлом
окуривали новорожденных на счастье.

На старой мятой фотографии запечатлена счастливая семья. Молодой отец, красавица жена и их ребёнок – мальчик пяти лет. Отцовские непослушные вихры, мамины веснушки и глаза редкого янтарного цвета…
- Спартак… - прошептал Фрасо. - Мой Спартак…
- Следователь Фрасо! – констебль окрикнул задумавшегося следователя. – Следователь Фрасо! Вас ждёт шериф Кербер!
- Да-да, сейчас, - раздражённо ответил тот.
Рано поседевший следователь Фрасо убрал фотографию обратно во внутренний карман своего плаща, поднял ворот повыше и пошёл вслед за констеблем, засунув руки в карманы плаща и поёживаясь от пронизывающего дождя. Констебль зашёл в обветшалое, насквозь пропахшее плесенью и фекалиями здание, огороженное полицейской лентой.
- А, Фрасо! Добрый вечер, – поприветствовал следователя шериф.
- Вечер, - коротко поприветствовал шерифа следователь, опустив столь привычную всем приставку «добрый».
Они стояли в небольшом, освещаемом светом электрических фонарей помещении. На полу лежали тщательно подписанные и пронумерованные гильзы и спёкшиеся лужи крови.
- Как вы и просили, мы ничего здесь не трогали.
- Только истоптали все улики, - сквозь зубы выцедил Фрасо. – Попросите всех ваших людей выйти, и чем скорее, тем лучше.
Шериф Кербер указал констеблям на дверь, и те, стуча каблуками, вышли из помещения.
- Здесь мы и накрыли радикалов, - начал шериф, смотря сквозь разбитое окно на тучи цвета калёной стали. – Они здесь собирались и вынашивали планы свержения власти.
- Сколько их было? – спросил Фрасо, поддев ногой копившийся и компостировавшийся столетиями слой мусора, при этом разбросав в стороны пару десятков гильз.
- Трое.
- Трое? – переспросил следователь, ещё раз посмотрев на огромные лужи крови и десятки стреляных гильз.
- Двое мужчин и девушка. Парней расстреляли на месте, а девку арестовали.
Фрасо поднял с пола покрытый кровавыми разводами, почти не отличимый от остального мусора плакат. «Мы не рабы! Свобода или смерть!», - гласил он.
- Тут больше ничего нет, - сказал Фрасо, доставая из кармана насквозь просаленную сигарету.
Шериф достал из кармана зажигалку и предложил её следователю, на что тот сделал вид, что не заметил, и достал свою.
- Её сейчас обрабатывают мои дознаватели, - сказал шериф. – Поговорить с нею вы сможете завтра, как и оговаривалось.
А следователь Фрасо, не дожидаясь конца фразы, уже вышел из загажника.

Над городом висела периодически пропадавшая в свинцовых тучах луна. Фрасо стоял перед открытым окном и смотрел на ночной город. Отхлебнул ещё водки из горла и заместо закуски глубоко затянулся сигаретой. В свои сорок с небольшим он успел полностью разочароваться в жизни. А ведь у него было всё! Любящая жена, умница сын и вера в то, что его мечта сбылась. Фрасо снова хлебнул водки, но закуривать не стал. А всё из-за этой сраной работы! Работа следователя всегда была одной из самых грязных, поэтому следователи предпочитали одежду с высоким воротом и шляпы с полями, а дома врали, что работают, к примеру, в какой-нибудь компании. И когда Милана узнала, кем работает её любимый, то забрала сына и ушла из дома.
- Спартак… - снова позвал сына по имена Фрасо, и из глаз поневоле хлынули слёзы.
Фрасо закрыл окно, разливая на ходу водку, добрался до дивана и прямо в верхней одежде предался спасительному забытью.

С треском замерцала галогеновая лампа.
- Она крепкой оказалась. Молчит, словно немая. Лучшие дознаватели так и не смогли выбить ни слова, - слова шерифа эхом отражались от стен бетонного коридора.
Фрасо отстранённо молчал, спрятав трясущиеся руки в карманы своего неизменного, вечно мятого плаща. Через минуту они дошли до комнаты наблюдения. За камерами сидел оператор, а через односторонне зеркальное стекло была видна привязанная к стулу молодая девушка со следами недавнего дознания на лице.
- Вот она. Зовут Лерия. Училась на историческом факультете, где и пропиталась революционными идеями.
Фрасо подошёл к стеклу и, уперевшись в него ладонью для устойчивости, разглядывал девушку. Дурочка… Какая всё-таки дурочка… Прошла тест на лояльность, поступила на престижный исторический факультет, и что? Загубила свою жизнь, поверив в то, что системе можно противостоять. Начиталась, наверное, про всяких там Че Гевар. А ведь она не первая и не последняя. Систему не сломить, это она ломает людей.
- Открывай, - сказал Фрасо.
Шериф отпер дверь и пропустил внутрь следователя. Посередине дознавательной стоял стол, по разные стороны от которого стояли стулья, к одному из которых была прикована Лерия, а с потолка свисала слишком мощная для такого тесного помещения лампа. Услышав шаги, девушка проснулась и со злобой посмотрела Фрасо в глаза. Фрасо же на девушку вообще не смотрел. Прошёлся до свободного стула и сел. Достал сигарету, закурил. И молчал. Времени было много, а за годы работы следователем он не провалил ни одного дознания. И визит в «пыточную» он считал лишней парой минут осознания собственного ничтожества.
Час шёл за часом, количество окурков в пепельнице увеличивалось в геометрической прогрессии. Наконец, Фрасо на коммуникатор пришло сообщение, что осталось десять минут. Он потянулся, разминая затёкшие мышцы, и достал из кармана свой шестизарядный револьвер. Направил его на Лерию и разбудил её щелчком взводимого курка.
- Что? – встрепенулась та. – Вы не имеете права убивать арестованных!
- Максимум через неделю тебя ждёт расстрел. Тебе не всё равно?
Лерия закусила губу. Её всю трясло, но она и в самом деле держалась молодцом. Многие на её месте рыдали, пускали сопли и молили о пощаде.
- Хотя да, - Фрасо вернул курок в безопасное положение, - Нам запрещено убивать дознаваемых.
Он откинул барабан револьвера в сторону и вытащил из него один толстый и длинный патрон. Подошёл к Лерии и встал у неё за спиной. Она нервно задёргалась, но ремни не давали повернутся.
- Прости, так надо, - сказал следователь Фрасо и ударил Лерию по щеке.
Он не был женоненавистником или садистом, и, честно говоря, это ему не нравилось. Но это был самый быстрый способ заставить дознаваемого открыть рот. Лерия вскрикнула, и Фрасо, поймав момент, засунул ей между зубов патрон капсюлем внутрь, и крепко сжал челюсти одной рукой. Другой он достал зажигалку.
- Патрон состоит из гильзы, порохового заряда, капсюля и, собственно, пули, - пугающе спокойным голосом объяснял он брыкающейся девушке. – При детонации порохового заряда пуля вырывается из гильзы. Пороховой заряд же активируется подрывом капсюля.
Фрасо зажёг зажигалку и поднёс пламя к торчащей пуле.
- Капсюль детонирует при сильном сотрясении или нагревании. Температура горения пламени моей зажигалки - почти полторы тысячи градусов. Когда прогремит выстрел, ты останешься жива. Но пуля выбьет тебе зубы, а взрыв лишит возможности устно выражать свои мысли.
Лерия была не просто напугана. Она была на грани паники.
- Я не знаю, сколько ещё продержится капсюль, – скучающим тоном продолжал Фрасо. – Так ты соглашаешься сотрудничать со следствием?
Лерия активно закивала головой, подгоняемая жаром от раскаляющейся гильзы.
- Вот и молодец, - Фрасо отпустил её. – Может быть, скостят до пожизненного.
Следователь отошёл от всё ещё приходящей в себя недо-революционерки и вернулся обратно в комнату наблюдения.
- Ты просто молодец, Фрасо! – воскликнул шериф Кербер. – Не знаю, что ты там на этот раз наболтал, но трюк с пустым патроном прошёл просто великолепно!
- Угу, - согласился Фрасо, чувствуя себя ещё паршивее прежнего.

Вернувшись домой, он заткнул пробкой раковину на кухне и дёрнул рычаг с синей наклейкой. Глотнул водки, потом закрыл кран и окунул своё мятое, небритое лицо в ледяную воду. Он делал это не из соображений гигиены и не для того, чтобы взбодриться. Просто немеющее от холода лицо отвлекало от мыслей.
Милана не подпускала Фрасо к сыну. Когда он подходил к их новому дому, то она задёргивала шторы и запирала двери. Когда Фрасо подстерёг Спартака у школы, она подала на него в суд. Наконец, поняв, что он никогда не отречётся от сына, Милана продала дом и снова переехала. Как бы он ни старался, какие бы связи не поднимал, он так и не смог найти их нового адреса. Одиннадцать лет назад Фрасо сообщили, что случилось несчастье. Автомобиль Миланы, вёзшей Спартака домой из школы, попал в аварию. Пьяный водитель тяжеловоза просто столкнул их с высотной автострады. Выживших не было.
Фрасо почувствовал, что задыхается. Он вынырнул и глубоко вдохнул насквозь пропахший перегаром и табаком воздух. Позади оказался ещё один пустой день, ровно на один день укоротивший срок до столь ожидаемого бессрочного отдыха.
- Следователь! – шериф Кербер вызвал Фрасо по коммуникатору. Его голос был ещё радостнее обычного, что настораживало. – Данные дознания оказались верны! Мы их накрыли!
- Накрыли? – спросонья переспросил Фрасо.
- Да! Всё их проклятое гнездо, всю их проклятую банду!
- Поздравляю, - сухо сказал Фрасо, уже собираясь сбросить разговор.
- Мы повязали их главаря. Нам снова нужен твой фокус с пулей.
- Хорошо. Скоро буду, - ответил Фрасо и сбросил вызов. – Сукин сын…

Раздался до тошноты знакомый треск галогеновой лампы.
- Болтает без умолку, но всё не по теме, - жаловался шериф по пути к дознавательной. – Вдруг он что-нибудь знает. Выясни.
Фрасо, как всегда, промолчал. Через минуту они зашли в контрольную комнату. Оператор молчаливо кивнул в знак приветствия и вернулся к своим прямым обязанностям. Фрасо посмотрел через одностороннее зеркальное стекло и увидел там сильно избитого молодого человека с опущенной головой и свисающими грязными патлами.
- О нём мы так и не смогли ничего нарыть. Оборванец без образования, каких много. Но харизматичный, словно сам дьявол! Зовут его… Чёрт, забыл! У него такое сложное имя. Да, в общем, оно тебе и не понадобится. Ну, приступай!
Шериф отпер дверь и пустил внутрь следователя. Фрасо прошёлся до своего стула, уселся на него, и ещё раз окинул взглядом дознаваемого. Парень едва дышал, дознаватели отбили ему рёбра, а на столе под ним натекала лужица крови из разбитого носа. Всё как всегда. Фрасо потянулся к пачке сигарет, и случайно выронил семейную фотографию. Старая мятая фотография описала в воздухе дугу и упала под ноги дознаваемому. Тот мгновенно очнулся и развернул её к себе мыском ботинка.
- Ваша семья, следователь? – издевательски спросил он, резко дёрнув ногой и порвав фотографию.
Фрасо не воспылал к нему ненавистью, не расстроился и даже не удивился. Какое дело до жизни человеку, твёрдо решившему, что он уже давно умер? Он, ни капельки не возмутившись, закурил и ушёл в свои мысли.
- Вам нет дела до своей семьи? – спросил парень, отбросив ногой фотографию в сторону. – Конечно. Вы же у нас следователь Фрасо – самый лучший цепной пёс режима.
Сигареты сгорали одна за другой, а Фрасо, умудрённый годами дознаний, не обращал на его слова ни капли внимания.
- А вы хотя бы знаете, что государство делает с нами? С теми, кому не повезло не вписаться в систему? Нас травят полицейские, мы не можем получить образование и работу! Нас и за людей-то не считают! Что нам остаётся делать? Ответьте мне! Ну же!
Фрасо с тоской посмотрел на валяющуюся в углу фотографию. Всё-таки немного жаль. А парень всё трещал и трещал про несправедливость мира и революцию. Честно говоря, сложись в жизни всё иначе, он бы даже проникся сочувствием к обделённым. Но не сложилось. Фрасо было глубоко наплевать и на политику, и на действующий режим, и на старающегося выглядеть другом шерифа, и на самого себя. В пустой душе осталось место лишь безразличию и презрению к окружающему миру.
Вскоре на коммуникатор пришло сообщение, что осталось десять минут. Фрасо достал свой шестизарядный револьвер и щёлкнул взводимым курком.
- Ты убьёшь меня, но ты не сможешь погасить пламя тясяч сердец!
- Я не собираюсь тебя убивать, - бесцветным голосом ответил Фрасо. - Для этого есть расстрельная команда.
Он откинул барабан револьвера в сторону и вытащил из него один толстый и длинный патрон. Подошёл к дознаваемому и встал позади него. Тот не пытался повернуться, посмотреть, даже головы не поднимал. Фрасо схватил его за волосы на затылке и дёрнул вверх…
Глаза, веснушки. Его глаза были редкого янтарного цвета, а на землистого цвета лице горели веснушки. Фрасо в страхе отпрянул назад, и парень мотнул головой. Патлы размотались и закучерявились.
- Ну, чего ждёшь? – вызывающе спросил он. – Вам, псы, недолго осталось. Клянусь именем…
- Спартак… - прошептал Фрасо, пятясь назад, сигарета выпала изо рта, но он этого даже не заметил. – Спартак…
- Чего? – недоумевающе спросил парень, а через секунду и у него перехватило дыхание.
Они так и смотрели друг другу в глаза, не в силах сказать ни слова.
- Фрасо! – закричал шериф из коммуникатора. – Время вышло! Что ты там?
Фрасо закрыл глаза, перевёл дыхание, открыл их, посмотрел на всё ещё пребывающего в состоянии полнейшего ступора парня, прошептал: «Я скоро вернусь», и вернулся в контрольную комнату.
- Фрасо! – взволнованно зачирикал шериф Кербер. – Я видел, что он тебе что-то сказал, а потом ты словно отключился. Что там стряслось?
- Знаешь, - умиротворённым голосом сказал Фрасо, заряжая патрон обратно в револьвер. – Насчёт моего фокуса с пустым патроном. Есть одна маленькая, но страшная правда. Они никогда не были пустыми.

…Раздалось три выстрела…

Фрасо вернулся обратно в дознавательную, из ствола револьвера вился дымок.
- Что всё это значит? – удивлённо-испуганно спросил парень.
- Держись, - сказал Фрасо, развязывая ремни.
Молодой человек встал на ноги и начал разминать затёкшие суставы.
- Следователь? Что, всё-таки...
- Постой, дай мне на тебя посмотреть.
Фрасо посмотрел на него. Высокий, статный парень, с отцовскими непослушными волосами, мамиными яркими веснушками и горящими глазами янтарного цвета. Именно так и должен был выглядеть его сын.
- Спартак, - Фрасо снял с себя плащ, шляпу и передал их сыну. – Одень это, и спрячь лицо. У тебя будет всего несколько минут, но в этом ты легко выйдёшь из здания.
Тот растерянно исполнил приказание, но выглядел так, словно был готов расплакаться.
- И вот ещё, - Фрасо протянул ему свой револьвер. – Там осталось всего четыре патрона, всё же лучше, чем ничего.
Он вывел сына из контрольной комнаты в коридор. Тот был настолько обескуражен, что не смог выдавить из себя ни слова.
- Ну, прощай, Спартак - Фрасо обнял сына, на глазах выступили слёзы. Впервые за много лет он почувствовал столь острое желание жить. – Не смей там облажаться!
- Следователь Фрассо? – наконец, смог спросить он. – Так вы – мой…
Конец фразы прервал хлопок закрывшейся двери. Фрассо прислонился лбом к холодному металлу.
- Спартак! Мой Спартак!
Из глубокой раны в груди струёй била кровь. Фрассо почувствовал, что совсем скоро потеряет сознание. Он, пошатываясь, вернулся обратно в дознавательную, где и рухнул на пол. Сил едва хватило на то, чтобы открыть глаза. Перед ним лежала фотография. Та самая - старая, мятая фотография, на которой была запечатлена счастливая семья. Молодой отец, красавица жена и их ребёнок – мальчик пяти лет. Отцовские непослушные вихры, мамины веснушки и глаза редкого янтарного цвета…