Верная река. Глава 9

(Перевод повести Стефана Жеромского «Wierna rzeka»)

Стефан Жеромский
Верная река
Семейное предание

Глава 9

    К вечеру, спустя пару часов после того, как драгунский отряд скрылся в лесах, панна Саломея в сопровождении Шчэпана вернулась в дом со своего убежища на горе. Побежали вдвоём к раненому, чтобы его вытащить из кадки и положить на кровать. Потом без промедления отправились к реке. Из тела Ольбромского вытекло столько крови, что ею пропитался приличный кусок земли. Панна Саломея присела над убитым. Не могла плакать. Человек, который вчера смотрел на неё разумными и добрыми глазами, единственный, которому бы поверила, лежал в виде изуродованных останков. Она не понимала ни череды событий, ни зависимости происходящего от глубинных причин, ни этого страшного хаоса, который вертел её в себе как капельку воды в мельничном колесе. Не знала, что и она сама является маленькой причиной оборота большого колеса. Не мог ей всего этого растолковать ни отец, простой и верный солдат, ни раненый повстанец, простой энтузиаст, да и никто из людей, проходящих через этот дом, который стал буквально проходным двором. Чувствовала, что одни бросились в омут борьбы вследствие ослепления, не считая и не измеряя, иные впихнуты ошибочным расчётом, иные уведены великим сном свободы или надеждой на неё, ещё иные – по приказу, другие – из-за моды, подчиняясь стадному инстинкту, а кто-то из боязни всеобщего осуждения. Он один, вчерашний гость, знал, что означает весь этот хаос, мерил его силу, искал направление и наставлял его на какую-то ему известную дорогу. Он бы ей всё разъяснил, раскрыл суть происходящего, ибо мудрость и справедливость светились в его глазах, как звёзды в ночи. Но вот теперь именно он и лежал у её ног с разрубленной головой, из которой обнажённый палаш выковырял мозг.

    Не могла плакать. Задыхалась от чего-то, что заткнуло горло. Сказала Шчэпану, чтобы принёс лопату и выкопал могилу для того человека. Старый кухарь сидел на трухлявом стволе вербы и жевал ломоть солдатского пайка, который нашёл оставленным кем-то на столе в кухне. Когда повторила приказание, начал ворчать:

- Буду я копать! Мало того, что носи, поднимай, обслуживай, нечистоты ихние выноси. А теперь ещё копай!

- Тихо! Посмотри…

- Вот ещё! Буду я на него смотреть!

- Шчэпан!

- Если такому хочется беситься, то пусть бесится. Работы для них на свете нет. А ты ему ещё и могилу копай!

- Тихо, говорю!..

- Дык я не кричу. Разве не делаю, что нужно?

- Если Шчэпан не хочет, то я сама ему яму выгребу.

- А пожалуйста, лопата есть…

    Спустя какое-то время всё же встал со своего ствола и начал осматривать место на маленьком пригорке, поближе к саду. Всадил ногой лопату в мягкую землю… Отмерил лопатой на траве место на человека. Плюнул в ладони и принялся за выкапывание ямы. Работал молчаливо и с полнейшей безразличностью. Всё это время панна Брыницкая сидела у головы умершего. Не замечала, что из-за углов сарая, из-за деревьев высовывались деревенские хозяева, бабы и дети. Объединялись в перешептывающиеся между собой группки. Из них образовалось кольцо любопытных зрителей. Шчэпан выкопал неглубокую могилу. Уже надвигались сумерки, когда он подошёл, взял труп за ноги и поволок к яме. Панна Саломея шла следом за останками. Их сложили во влажную, промокшую водой землю и быстро засыпали чёрными комьями.

    Медленно возвращались со Шчэпаном к усадьбе. Идти было тяжело. На сердцах – холодно и тоскливо. С неприязнью смотрели на чёрную крышу, покрывающую обитель невзгод. С неохотой переступали порог. Когда вошли, первым делом нужно было убрать две постели вчерашних гостей, ещё лежащие в большом салоне. Панна Саломея, светя себе лампой, принялась за работу. Но, когда приблизилась и дотронулась к простыням, одеялам и подушкам, её проняло отвращение. Обе постели кишели множеством вшей. Принесены были сюда с жидовских постоялых дворов, с крестьянских топчанов, с самодельных берлог – след скитания польских вождей по норам польской нищеты… Вши остались живы, в то время как двое людей исчезли как тени…