Рапунцель, рыцарь и драконы

Когда-то в старые, предстарые времена, а может быть, и в высокое Средневековье — кто ж теперь скажет наверняка? — охранял дракон по имени Певуче принцессу по имени Рапунцель. Охранял, конечно, по классике: заперев её в высокой каменной башне, с узким окошком и без лифта. Башня была серой, мрачной, продуваемой всеми ветрами, с крохотной комнаткой наверху, где стояла железная кровать с ржавыми пружинами, стол с одним ножом и трещина посередине пола. Ни горячей воды, ни даже нормальной подушки — не жизнь, а архетип.
Рапунцель была красавицей, конечно. Длинные, до пояса золотистые волосы, заплетённые в ленивую косу, кожа как молоко, щёки алые, глаза огромные, синие, как небеса над горами. Только взгляд у неё был слегка стеклянный — от бессмысленного созерцания бесконечных рассветов, закатов, дождей, снегопадов, пролетающих аистов и орлов. Она сидела у окна и думала: «Какого, извините, чёрта я здесь делаю? Кто вообще додумался меня тут запереть, и главное — зачем? Я что, опасна? Или это наказание? Или меня забыли, как старую кастрюлю в чулане?»
Никаких внятных ответов у неё не было. Как не было их и у Певуче — того самого дракона. Он был стар, мудр и сильно страдал от скуки. Его тело напоминало ржавый бронепоезд: сто тонн живого мяса, чешуя, как медные щиты, лапы с когтями — по метру каждая, хвост — как мост через реку, шея длинная и гибкая, будто змей-трубач, крылья размером с футбольное поле. Из пасти вырывался огонь, способный зажарить целое стадо кабанов за одну секунду. Словом, был он великолепен и совершенно не при деле. Вместо подвигов и полётов над столетними горами он сторожил девицу в башне и выл по ночам на Луну от тоски. А Луна, между прочим, тоже выла ему в ответ — в образе Рапунцель, из окошка, жалобно и с вибрацией в голосе:
— У-у-у-у, сколько можно?
И вот однажды, на четыреста семьдесят третьем году совместной бездеятельности, принцесса не выдержала:
— Слушай ты, бегемот с крыльями, долго мне тут находиться? Я в девках засиделась уже три столетия! Мне надоело!
— Откуда мне знать?! — огрызнулся дракон. — Мне-то тоже надоело! Я вообще не подписывался на бессрочную вахту. Мне бы океан пересечь, вулкан облететь, с другими драконами поболтать, а я тут — охрана, каменная моль!
— Так отпусти меня!
Дракон почесал кончиком хвоста веки, зевнул, вздохнул, обуглил случайную сосну и пробормотал:
— Теоретически, можно… Но куда ты пойдёшь? Родных твоих давно уже нет, дворец — музей, карету продали в Азию на выставку, твои наряды — нынче не по моде. Да тебя примут за косплеера!
Рапунцель задумалась. Посмотрела на горизонт, на вечернее небо, на пылающий оранжевый закат, в который Певуче выдохнул струю огня — и всё вокруг на мгновение стало золотым, розовым, медным. Горы отливали багрянцем, лес стоял тёмно-зелёный и густой, внизу текла прозрачная, звенящая речка. На берегу паслись олени, в небе кружили совы и чайки. Рай. Ну просто курорт.
— Надоело мне… Без дела я, — сказала принцесса.
— И я тоже, — признался дракон. — Одна надежда — на метеорит. Чтобы разнес это все, как когда-то динозавров...
— А давай займёмся бизнесом?
— Чего? — насторожился Певуче, расправляя крылья и садясь поудобнее.
— Я умею готовить! Мясо жарить, соусы варить, печь пироги. Откроем ресторан! Туристы будут приезжать. Деньги, свобода, путешествия!
Глаза дракона загорелись, как две печи.
— Ресторан… Гостиницу давай тоже? Я отлично пеку. У меня огонь калиброванный. Могу бекон поджарить до хрустящей корочки за 0,4 секунды. А ещё умею играть на гитаре!
— А я петь! — смущённо сказала Рапунцель и даже запела пару нот, нежно, как ручей.
Так они и начали. Башню отреставрировали: почистили камни, сделали винтовую лестницу, установили лифт на верёвочной тяге (дракон его крутил хвостом), поставили кровати, душ, вай-фай и кофемашину. Первый этаж стал рестораном: «Башня вкуса». Интерьер — средневековый готик-рустик с огненной печью в центре. Рапунцель готовила фирменные блюда: жареную дичь в смородиновом соусе, грибной суп с мятой и миндалём, пирог из лесных ягод с имбирём, хлеб на закваске с травами, пельмени по-королевски. Дракон же, с помощью своей пасти, обжаривал бекон, карамелизовал сахар, коптил рыбу, подрумянивал чизкейки до идеального цвета.
Сначала туристов было немного — в основном странники, заблудившиеся грибники и блогеры. Но потом башню внесли во все туристические каталоги: «10 мест, где вас накормит дракон», «Башня, где можно жить», «Гастрономический туризм в горах». Телепередача «Огненная кухня» сняла выпуск: ведущая с блондинистыми волосами пробовала жареного фазана под лавандовым соусом и плакала от счастья. Потом был TikTok, потом туроператоры, потом — японская делегация.
Так что теперь у Певуче и Рапунцель расписание: утром — завтрак, потом йога с туристами на крыше башни, днём — экскурсии, вечером — гастроужин под живую музыку и песни Рапунцель. А по ночам… по ночам они вместе сидят на балконе, пьют чай с облепихой и смотрят на Луну, которая, наконец, перестала выть.
Была у них и особая услуга — «Полет верхом на драконе». Садился турист в специальное седло между третьим и четвёртым шейными позвонками Певуче, обвязывался ремнями, получал защитные очки, шлем, перо удачи — и вперёд, в небо! Взмывали они над лесами, над горами, над радугами и облаками, и туристы визжали от восторга, размахивали руками, делали селфи и обещали оставить пять звёзд на всех платформах.
Но, как водится, радость длилась недолго.
Однажды, во время дегустации пирога с каштанами, прибыли чиновники из Министерства транспорта. В цилиндрах, в очках, с тремя портфелями на брата, и минами суровыми, как недоваренная гречка. За ними, гуськом, подтянулись представители Комитета по туризму — в жилетках с логотипами, с планшетами, с хмурыми, пунцовыми лицами.
— Лицензия на полёты где? — каркнули транспортники.
— Сертификация гостиничных услуг имеется? — просипели туристические.
Певуче сдержанно моргал. Рапунцель улыбалась вежливо, но в глазах уже начинал рябить мед.
— Уважаемые, — сказала она, — мы же в сказке. Тут по умолчанию волшебство, тут принципы иные. Сюда лицензии не заходят. У нас башня, дракон, пироги. Живём — не мешаем никому.
— Закон один для всех! — загудели кастрюлеголовые чиновники, и один даже попытался сунуть в огненную печь чек-лист.
Тут Рапунцель стукнула кулаком по подоконнику:
— Певуче, — прошипела она, — давай не будем им ничего объяснять. Лучше спали!
Дракон с облегчением глубоко вздохнул и слегка, очень культурно, аккуратной струйкой, выдохнул пламя в сторону гостей. Пламя лизнуло мундиры, прожгло штанины, подпалило портфели, и заорали чиновники так, что мыши в подвале упали в обморок. Визжа, подпрыгивая, как кенгуру с перцем в штанах, они рванули в сторону административного леса и растворились за горизонтом быстрее стаи сайгаков.
И что бы вы думали?
Через неделю Министерство транспорта издало специальный указ: «Запретить пролёт авиалайнеров, дирижаблей, воздушных шаров, дельтапланов и прочих средств воздушного передвижения над территорией Башни, признанной особо охраняемой природно-исторической зоной с высокой степенью сказочности».
А Комитет по туризму прислал по почте конверт с печатью и надписью: «Разрешено. Одобрено. Поддержано. Удачи и процветания!»
Стало как-то веселее. Солнце светило ярче, олени радостно паслись у подножия башни, а туристы выстраивались в очередь за пирогом и полётами. Певуче посвистывал, играя на гитаре, Рапунцель пела джаз под балалайку, а из печи доносился запах корицы и хлеба с хрустящей корочкой.
Так и пошло дело.
Но тут, как только солнце поднялось над горизонтом и осветило округу золотистым светом, к башне на полном скаку прискакал молодой рыцарь. Он был высок, широкоплеч, с ухоженной тёмной бородкой, глазами цвета утреннего неба и челюстью, как будто высеченной из мрамора. Его латы были отполированы до блеска, из стали с медными вставками, переливающимися на солнце. На голове — шлем с двумя загнутыми рогами, будто он стырил его у викинга, слегка украсив павлиньими перьями. В одной руке — копьё с серебряным наконечником, в другой — щит с гербом ветряной мельницы. На поясе — меч марки «Зуб Скорби», выкованный из мифрилово-драконьей стали, с рукоятью, инкрустированной яшмой.
— Я Дон Себастьян, прапраправнук самого Дон Кихота Ламанческого! — заорал он так, что ворон упал с дерева. — Выходи, дракон, на смертный бой!
Его белый конь — красавец в серебряной сбруе, с гривой, заплетённой в косички, — гарцевал, фыркал и топтался копытами, будто сам знал, что сейчас будет круто.
А в это время, совсем неподалёку, Певуче и Рапунцель обслуживали туристов из Мадагаскара, подавая им медовый пирог с лавандой и запечённую рыбу с ананасовым соусом, и с удивлением посмотрели на появившегося рыцаря.
— Ты, ржавый самовар, чего приперся? — недовольно буркнул дракон, аккуратно переворачивая баклажаны на гриле своим мизинцем. — Не видишь, мы заняты?
— Отпусти принцессу — славную Рапунцель! — кричал Дон Себастьян. — Иначе я тебе голову оторублю и на знамя насажу!
Певуче лишь фыркнул и взмахнул хвостом:
— Она и так свободна, дятел с копьём.
— Как свободна?! — опешил рыцарь. — Я прочитал в книжке, что ты её заточил в башне и держишь в рабстве!
— Дурак, — высунулась Рапунцель из окна в домашнем фартуке и с тестом на носу. — Сказке уже пятьсот лет, ты немного опоздал. Я столетиями ждала, пока кто-нибудь приедет, и мне это надоело. Надо было раньше спасать!
— Я не мог, — растерянно пробормотал Дон Себастьян. — Мне всего тридцать шесть, учился, в школу ходил, потом в рыцарское училище...
— Зря потратил время, — хмыкнул дракон. — Лучше бы стал автомехаником или стоматологом.
— Точно, — кивнула Рапунцель.
— И что же мне теперь делать? — рыцарь совсем сник, плечи опустились, копьё повисло, а в глазах появилась влажная тоска, будто у лосёнка, потерявшего маму в тумане.
И тут сердце Рапунцель вздрогнуло. Всё же приятно, когда ради тебя кто-то скачет с копьём через три королевства.
— Для начала поешь, — мягко сказала она и пригласила его к столу. — Попробуй нашего. Вот:
— Пирог с инжиром и тимьяном,
— Суп из тыквы с лесными орехами,
— Запечённая утка с ягодным соусом,
— и бекон, обжаренный на драконьем пламени.
Дон Себастьян, сев, всё съел. Ну, почти всё. Оставил пару маслин — из уважения к диете. Потом ошеломлённо сказал:
— Это великолепная кулинария! Даже в лучших харчевнях Толедо я такого не ел!
— Устал с дороги, — кивнул Певуче и протянул ключ на бронзовом кольце. — Иди, отдохни.
Рыцарь поднялся в номер, прошёл по винтовой лестнице и оказался в уютной комнате башни: деревянный пол, ковёр с оленями, большая кровать с балдахином, окно с видом на горы, кресло-качалка и глиняный кувшин с медовухой. Он плюхнулся на кровать и мгновенно уснул. Ему снилось, что он и Рапунцель гуляют по цветущему лесу, кормят оленей с рук и целуются под яблоней, где поют дрозды.
Утром он спустился, умывшись ледяной водой из дубовой чаши, и сказал:
— Я хочу остаться у вас! Только кем мне быть?
Рапунцель, потирая подбородок, вдруг осенённо сказала:
— Секьюрити!
— Кем?
— Вышибалой, — пояснил Певуче. — Мне нельзя — я если хвостом махну, от клиента ничего не останется. А ты — в самый раз.
Идея ему понравилась. Дон Себастьян натянул кожаный жилет с надписью «Башенный порядок», прицепил меч за спину и стал следить за спокойствием: проверять билеты, разнимать пьяные компании, охранять покой постояльцев и иногда гонять кабанов, шастающих к кухне.
И пригодился он весьма быстро.
В один вечер к башне подъехал чёрный минивэн, из него вылезли пять мускулистых типов: коротко стриженные, с цепями и крестами, в берцах и кожаных куртках, накачанные, с тяжёлыми взглядами. Один из них, весь в татуировках — от шеи до ногтей, с надписью «Здесь был Барс» на лбу, шагнул вперёд и сказал:
— Кто тут хозяин малинника?
— Принцесса Рапунцель, — ответил Дон Себастьян.
— А крыша имеется?
— Конечно, — добродушно ответил рыцарь. — У нас в башне черепица новая, недавно перекрыли.
— Ты чё, дурак, — хмыкнул тип. — Мы тут за безопасность отвечаем, понел? Башня стоит — значит, в долю входим. А не захотите — башня может и не стоять. Я тут смотрящий, понял?
— Нет, — сказал Себастьян. — Это земля принцессы. Здесь она властвует.
— Теперь мы тут рулим, понел? — рыкнул главный и сделал знак подельникам. — Либо вносишь ренту — либо пожалеешь, что родился!
Но тут меч Себастьяна выскочил из ножен с таким звуком, будто рассекали молнию.
— Вы пожалеете, что дошли до этой сцены! — пророкотал рыцарь.
И в следующую секунду началась бойня.
С разворота он отрубил руку одному, всадил лезвие в плечо другому, третий получил башмаком под дых, и улетел в ближайшие кусты. Четвёртого он пнул в фонтан, а пятого, босса с тату, поднял за грудки и влепил лицом в пень, где тот надолго остался нюхать древесину.
— Всё, я понял, брат, мы ошиблись адресом! — пробормотал полумёртвый татуированный.
— Удачи, — сказал Себастьян и засунул меч обратно в ножны.
С тех пор никто из криминалитета даже близко не подходил к башне. А ресторация «У Рапунцель и Певуче» стала ещё популярнее — теперь у неё была репутация не только вкусного, но и безопасного места.
Но затаил обиду тот тип в наколках. С болью в ребрах, с фингалом под глазом, он дополз до хаты, где под кирпичными сводами и под звуки репа собрались авторитеты — старшие по району, по делу и по понятиям. В дыму сигар, под тусклой лампой, шёл делёж сфер влияния, обсуждали кто где "крышует", кто с кого "взятки стрижёт".
Привалившись к стене, татуированный тип прохрипел:
— Там в башне, у гор, принцесса с рестораном, и типа бизнес идёт. А рыцарь у неё охраной — совсем с катушек слетели. Мечом машет, нас чуть не порубал.
Самый главный бандит, по прозвищу Бармалей Бронзовый, был здоровенный детина с широкой шеей, будто на ней можно было парковать велосипеды. Его пальцы — как сардельки, на каждом по кольцу с черепом. Он сидел в кожаном кресле, жевал солёный миндаль и чесал ухо заточкой.
— Рыцарь, говоришь? — хрипло сказал он. — С рыцарем… Кракен справится!
— Кракен, босс, это ж морское чудище, — осмелился вставить кто-то помельче, с глазами как у воробья и цепочкой из фальшзолота. — А Рапунцель у гор, не в заливе.
— Дракон нужен, трёхголовый, — подсказал третий, перебирая чётки. — Есть один знакомый — Горыныч. Авторитет. Мутим с ним разборки — и башню в труху.
— Горыныч дорого берёт, — засомневался ещё один. — Он не просто боец, он — киллер с лицензией от Ада. У него три башки — три огнемёта, на хвосте — шипы, а за крылья можно штраф брать за тень над районом.
— Из общака заплатим! — отрезал Бармалей. — Я не потерплю, чтобы кто-то игнорировал меня. Это что, теперь каждая принцесса без ренты живёт? А рыцари тут мечами махают? Порядка нет!
И послали маляву Горынычу, с чернильной меткой и печатью "авторитетно". В тот же вечер ему вручили сундук с самоцветами — изумруды, сапфиры, золото с гравировкой «Привет от Бармалея».
И появился он на сходке, Горыныч — весь в плаще из чешуи, с ожерельем из клыков врагов, в каждой голове — свой характер. Левая — ворчливая, средняя — деловая, правая — с намёком на психоз.
— Работёнка что надо, — проревели они хором. — А то скучно: то корабли топим, то деревни жжём. А тут — рыцарь! Мечи! Башня! Принцесса! Пахнет классикой!
И в тот момент, под треск факелов и звон бокалов, стало ясно — в башню идёт Горыныч, и это будет не банальная вылазка, а разборка века.
И прилетел Горыныч к башне — по ДжиПиЭс всё чётко: координаты вбил, маршрут проложил, ветер учёл, да ещё и бонусные мили списал. Приземлился точно у входа в ресторан, со свистом приземлился, что зонтики на летней веранде вспорхнули, как чайки. Горыныч встряхнул шеей, осмотрел местность и в три глотки заревел, чтобы горы задрожали:
— Выходи, рыцарь, на бой!
В башне вздрогнула Рапунцель, выглянула из окна в лёгком беспокойстве — она как раз целовалась с Дон Себастьяном, и визг трёх глоток явно сбил романтическое настроение.
— Не бойся, дорогая, это моя профессия, — сказал рыцарь, нежно прижав ладонь к щеке возлюбленной. — Он просто не вовремя.
Он вскочил с кровати, схватил меч — и выскочил наружу. Правда, в одних трусах с принтом «Я ; Рапунцель», потому что не до лат было — враг не предупредил заранее.
Увидев полуголого, но решительного парня с мечом, три головы Горыныча заржали так, что листья с деревьев попадали — словно осень наступила от одного хохота. Ветки гнулись, белки падали в обморок, а старый клён у ворот оборвал последние ветви в чистом стыде.
— Этот плюгавенький — охрана твоя, Рапунцель?! Ха-ха-ха!
Такое публичное унижение задело рыцаря за живое. Он принял стойку, выпрямился, выпятил грудь и, выставив меч, крикнул:
— Ты не отвлекайся, червяк! Атакуй!
Горыныч уже раскрыл пасти — зубастые, дымящиеся, готовые к атаке — но вдруг раздался спокойный голос из-за кустов:
— Кузен, ты чего тут шумишь?
Из леса вышел Певуче, лениво волоча на плече тушу бегемота, которую он только что добыл для эксклюзивного ресторанного бэкона.
Первая голова Горыныча распахнула глаза:
— Певуче? Это ты?!
Вторая голова повернулась к первой:
— Ты его знаешь?
— Конечно, это мой двоюродный брат Певуче!
— А мы почему не знаем? — спросила третья голова, моргая вразнобой.
— Потому что вы вылупились позже, — объяснила первая. — Тогда я был одноголовым. А Певуче пропал. Ты где был?
— Принцессу охранял, — просто ответил Певуче и указал на Рапунцель, которая всё ещё стояла у окна с застывшим взглядом.
Горыныч покивал — охранять принцессу считалось у драконов высшим долгом, почётной миссией. Ему, увы, никогда такого не поручали, всё поджигал и сжирал, никакой романтики.
— Проходи, кузен! — сказал Певуче с теплотой. — Бегемот под чесночным соусом, вино из агод Пусинии. Всё как ты любишь.
— Оууу! — три головы закатили глаза в гастрономическом экстазе и рванули к накрытому столу.
Горыныч ел смачно, сразу тремя глотками — левая голова рвала ребра, средняя тянула вино, правая пела песню:
«Я горю — значит, живу,
Жарю всё — не подвожу,
Кто со мной — того не съем,
Остальных — на барбекю!»
Певуче подпевал, постукивая хвостом по ритму, в воздухе пахло чесноком, вином и ностальгией.
Наконец, сытый, довольный, слегка хмельной, Горыныч поднялся и пожал лапу кузену:
— Спасибо, брат. Пора возвращаться.
— Куда? — спросила Рапунцель, слегка удивлённая.
— К тем, кто вас заказал, — усмехнулся дракон. — Надо побазарить. По-нашему.
И вернулся Горыныч в тот район, где банда Бармалея Бронзового вальяжно расселась в хате — под кальяны, с девицами, при деньгах. Даже не думали, что их "киллер на разборку" может обидеться.
Но земля загудела, крыша задымилась, и сквозь бетонный потолок ввалился трёхголовый огнедышащий сюрприз.
— Ну что, братва, заказывали дракона? Получайте в тройном размере!
Левая голова плевалась огнём, средняя — топтала лапами, правая — пела гимн разрушения на старом драконом.
Крыша загорелась, кирпичи плавились, Бармалей с воплем метнулся за сейфом, но не успел — его поджарило, как бекон. Один за другим, в панике, в дыму и криках, вся банда была уничтожена: обугленные цепи, расплавленные перстни, только уголь да пепел остались от «смотрящих».
А Горыныч вылетел в небо, сытый, с чувством выполненного долга и с новым девизом:
«Принцессы — не объект рэкета.
Рыцари — не повод ржать.
Кто на башню пасть раскрыл —
Тому её и спалить!»
Правда ли это, сказка ли это — я не знаю. Быть может, всё это лишь порыв фантазии, разыгравшейся под луной, когда ветер шепчет сказки в траву и совы переговариваются, как старушки у подъезда. Но одно известно точно: в народе ходили слухи, передаваемые из уст в уста, пересказами у костров и в детских снах. Со временем они обрели форму мифов, обросли деталями, стали почти религией для романтиков и странников.
Говорят, есть где-то место — спрятанное среди холмов и чистых рек, где всё устроено по-доброму и по уму. Там, в каменной башне, превращённой в уютный ресторан с видом на долину, принцесса Рапунцель подаёт лучшие блюда на свете. Она всё готовит сама — от сытных супов до ажурных десертов, от свежего хлеба до карамелизованных персиков с лепестками роз. У неё волосы по-прежнему длинные, но теперь она их заплетает в косу, чтобы не мешали у плиты.
Мясо и овощи ей добывает дракон Певуче, тот самый, что раньше ревел и жёг, а теперь летает на рынок или сам охотится в дальних лесах, бережно относясь к природе и честно рассчитываясь с местными фермерскими кооперативами. Он носит фартук, на котором вышито: "Лучшее для кухни Рапунцель!" — и никто в округе не смеётся, потому что Певуче уважает все формы жизни, кроме невкусных.
А рыцарь Себастьян, с мечом у пояса и планшетом в руках, ведёт бухгалтерию, следит за налогами, встречает поставщиков и отгоняет особо наглых туристов, что мечтают сделать селфи с кастрюлями. Он стал более спокойным, но по-прежнему способен одним взглядом остудить даже глупого барона, если тот решит спорить со сметой.
И, говорят, в этом краю уже бегают пятеро детишек, весёлые как ручьи весной. У одной девочки крылышки, как у бабочки, вторая  дышит огнём. У третьего отпрыска - мальчика, меч появляется прямо из ладони — но только если он злится, что ему не дают третью порцию. Четвертый может плавать как рыба, а пятый видит звезды и галактики, словно они на расстоянии протянутой руки. Все пятеро носятся по лугам, собирают ягоды, учат петь птиц и рисуют на скалах сцены из сказок, которые им рассказывает Певуче.
Они живут в мире, где нет ни зависти, ни гнева, где жарко только от костра и любви, а не от злобы. Где чистый воздух, звонкий смех, и утро всегда пахнет карамелью и дровами. Где сказка перестала быть вымыслом, а стала образом жизни.
(22 июня 2025 года, Винтертур)