Меня на небе не ищи. Глава 6. Осколки

Вечерний город кутался в оранжевую дымку. Иван широко распахнул шторы и сел работать над очередной статьей. Ласковые лучи уходящего солнца, как напоминание, что все пройдет, падали на письменный стол, клавиатуру, руки. Любимое время суток! Покой Вани, до которого он был жадным в такие минуты, прервал телефонный звонок.

– Алло! Неужели ответил?! – шутливо возмутился Костя

– Привет, – прокряхтел Иван, разминая спину. – Виноват, исправлюсь. Как практика началась, я совсем из жизни выпал. Как дела?

– Защитился!

– Красавчик! Обмывать когда будем?

– Это я у тебя хотел спросить… Когда домой приедешь?

– В следующем месяце. Отчет сдам и свободен. Только мне твоя помощь понадобится. Приодеть меня надо. Ты же у нас человек видный, в моде соображаешь, - деловито отметил Ваня.

– О-о-о, – задорно протянул Костя. - Не связано ли это с дамой, которая тебя пирожками кормила?

– Молчи, – засмущался Иван. – Оказалось, это жена директора газеты. Она старше меня на двенадцать лет и пирожки носила, потому что пожалела. Думала, мне есть нечего. Даже обидно… Мне казалось, что я нормальный.

– Это все твоя работа по ночам. Ты совсем не отдыхаешь. Может пора уйти с завода и по профессии работать? Третий курс заканчиваешь все-таки.

– Может быть. Спрошу у директора, есть ли у них вакансии какие-нибудь.

– А, что еще хотел сказать… Недавно девушку из моей группы домой провожал. Так вот, мимо антикварной лавки мы шли. Закрылась она. Теперь там магазин одежды. Если хочешь, можем туда сходить.

– На месте разберемся.

– Ладно, товарищ корреспондент, справляйся и милости просим!

– Хорошо, - добродушно улыбнулся Ваня. – Спасибо, что позвонил. До связи!

Иван сбросил звонок, откинулся на спинку стула и повторил про себя слова друга: «Мимо антикварной лавки шли…», «Закрылась лавка…», «Если хочешь, можем туда сходить…»

«Ну вот и все. Магазина больше нет. Раньше мне духу не хватало туда зайти, а теперь и идти некуда».

Ваня достал из-под футболки слегла потемневшую от времени и пота деревянную плашку, потер ее подушечками пальцем.

«Три года прошло… Интересно, как у Кати жизнь складывается?» – с грустью подумал он и спрятал оберег под футболку.

…

Весна во всю шагала по поселку, словно хозяйка, что после долгого отъезда наконец-то вернулась домой. Пока муж был в командировке, а дети гостили у бабушки, Катя затеяла генеральную уборку: собрала несколько мешков всякого хлама, постирала шторы, вытерла пыль. После того, как окна снаружи засверкали чистотой, она открыла их настежь, впустила в дом резвые потоки свежего воздуха и стала намывать стекла изнутри. Вместе с весенней прохладой, в комнаты ворвались запахи цветущих деревьев и налитых солнцем трав.

Погоня за чистотой приносила Кате удовольствие, будто вместе с домом обновлялась она сама. Короткие чаепития, как привал, восстанавливали силы, и работа закипала вновь.

Катя открыла антресоли шкафа, аккуратно достала оттуда коробки, покрытые пылью. В них хранились: краски, кисти, блокнотики, тетрадки, бисер, сухоцветы для поделок и многое другое, к чему она не прикасалась очень давно. Вдалеке, у самой стенки шкафа, Катя нащупала кончиками пальцев еще одну коробочку.

Она схватилась за край крышки, медленно потянула на себя. Коробка поддалась. Катя взяла ее двумя руками, слезла со стула, убрала в сторону протертую влажной салфеткой картонную крышку и с трепетом стала разбирать всякие мелочи, которые хранились внутри: флешки для цифрового фотоаппарата, миниатюрные флакончики со стразами для маникюра, закладки для книг из бисера, кулончики, купленные в подземных переходах, и еще много чего. На самом дне, вместе со старым блокнотиком, лежал красный бархатный мешочек из-под золотых сережек, подаренных родителями на совершеннолетие много лет назад. Мешочек был легкий, но на ощупь – не пустой. Катя аккуратно запустила в него пальцы.

«Это мой оберег!»

Катя округлила глаза и закрыла рот ладонью, слегка опудренной пылью. Едва уловимый аромат дерева защекотал ноздри. Взгляд упал на старенький блокнотик с ящерицей на обложке.

«Только вслушайтесь: Не лепо ли…. – как на фотопленке, проявились в памяти слова вальяжно расхаживающего у доски преподавателя литературы в детском санатории, куда Катя в седьмом классе сбежала от безответной любви по горящей путевке. Речь преподавателя вспомнилась так ясно, будто все случилось вчера. – Что такое лепо, ребят? Лепо - значит - краси-и-иво! Лепота-а-а! Вспомнили?»

Катя с наслаждением листала пожелтевшие листы блокнота.

«Ну и почерк у меня был… Корявый такой, - с ностальгией улыбнулась Катя. – А ведь если бы я не встретила того преподавателя, то в жизни бы не пошла работать в антикварную лавку. Устроилась бы, как другие девчонки, в магазин одежды или косметики. До той поездки я даже не задумывалась, как сильно меня манит языческое прошлое».

Катя перелистнула еще одну страничку с пожелтевшими краями и вчиталась в крупные корявые строки.

«Сон после урока: длинноволосый седой старик как будто взялся из воздуха, улыбнулся и растворился».

 От воспоминаний по коже забегали мурашки. В доме, полном свежего воздуха, вдруг стало тяжело дышать. Щеки отчего-то вспыхнули.

«Да… Было! Как я могла такое забыть?»

Катя разжала руку с деревянной плашкой, открыла замок на тонкой цепочке и надела оберег себе на шею.

…

Свекровь привезла детей поздно вечером. Сева и Рая вели себя на редкость хорошо: не капризничали, плотно покушали и уснули вместе с мамой. Красочный сон перенес Катю в другую реальность.

Бабушкин дом. Уютная кухня, знакомая с детства. За столом, покрытым голубой клетчатой скатертью, пьют горячий чай Максим Леонидович, Катя и незнакомый старец. Отец был одет по-домашнему: оранжевая футболка, спортивные брюки. Старец же, будто из сказки, сидел в белой длиннополой одежде с широкими длинными рукавами, украшенными вышивкой. Горячая чашка приятно грела руки. Катя поднесла ее к рукам и сделала глоток, от которого внутри разлилось тепло.

Сон оборвался посреди ночи.

Полная луна заглядывала в окна. Дети мирно посапывали рядом. Катя вдохнула ртом спертый теплый воздух и ощутила, как тонкая кожица на пересохших губах лопнула. Свежая рана запульсировала.

Спать больше не хотелось.

«Папа… - проговорила она про себя. – Он выглядел таким веселым, ухоженным. А старик? Как живой! Попробую написать его портрет по памяти. Вдруг получится».

Катя слегка приподнялась, бесшумно перевернулась. Бок, на котором она лежала не первый час, занемел и теперь слегка покалывал. Стоило подложить руку под голову, как по коже, чуть выше груди, пробежало что-то крупное.

От страха внутри все съежилось. Рука медленно потянулась горловине. Ладонь упала на складки ткани, под которыми прощупалось что-то твердое и явно неживое.

«Фу-у-ух... – с облегчением выдохнула Катя. – Это оберег».

Мысли об отце, о старце улетели куда-то вдаль. Им на смену опять пришли ночные грезы и воспоминания.

…

Из командировки Макар приехал расстроенным. Коллега, которому он занял крупную сумму до аванса, ушел на больничный. До самого вечера Макар ждал от него деньги, но так ничего и не получил, а сам напомнить о долге не решился.

– Как будто специально все одно к одному! В командировке больше потратил, теперь надо ждать, пока перерасход вернут. Этот еще долг не отдает. Чек загорелся в машине! Пришлось с кредитки деньги снимать, чтобы за эвакуатор заплатить. На сколько ремонт насчитают, вообще думать не хочу. Почему этот дурацкий чек в прошлом месяце не загорелся?!

Макар вяло метался по гостиной. Когда ноги сделались совсем ватными, устало плюхнулся на диван и схватился за голову.

Катя подвинулась ближе и обняла мужа.

– Все будет хорошо! Вот увидишь. С кем ни бывает? – тихо успокаивала она.

Макар выгнулся, стряхнул с себя руки жены.

– Ладно, я переодеваться. Попробую у родителей занять, – ответил он и встал с дивана.

Катя сделала прерывистый вдох, сложила руки на коленях. В горле что-то засвербело от обиды. Муж отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи.

…

– Сынок, ты на меня сейчас обидишься… - затараторила мать, грозя указательным пальцем. - Я же говорила вам, не рожайте второго! С одним ребенком жена твоя уже работать бы пошла. Я свою внучечку Раечку тоже люблю, не подумай, но послушайте меня на этот раз! Третьего хоть рожать не вздумайте! А то Катя всю жизнь на твоей шее просидит.

Макар ничего не ответил. Мать привезла деньги на ремонт машины в тот же вечер, оттого и перечить ей он не мог.

Разговор мужа и свекрови волей случая услышала Катя. Она как раз полола в цветнике, под открытым окном.

«Всю жизнь у тебя на шее просидит… - повторил безликий внутренний голос чужие слова, сравнимые с ударом в спину. – Молчит Макар. Значит тоже так считает».

Катя подкралась ко внешней стене дома и тихонечко ушла, чтобы ее не заметили.

…

Летом Сева пошел в детский сад. Казалось, сын в одночасье повзрослел. В детском саду он был самым послушным ребенком, но стоило выйти за калитку детского сада, как Сева превращался в маленького хулигана: то коленку расшибет, то в лужу пригнет. Рая по дороге домой с интересом наблюдала за проказами брата и заливалась смехом. Катя иногда ругала Севу, но чаще радовалась. Такие мгновения стоят того, чтобы жить.

Очередной день остался позади. Катя вошла в спальню, приглушила свет. Ей нравилось смотреть на свое отражение при таком освещении: кожа казалась идеально-гладкой, ресницы длинными, а волосы – шелковистыми.

– Макар, у тебя осталось что-нибудь? – спросила Катя, собирая кончиком пальца остатки ночного крема в баночке.

– Осталось, а что? – ответил муж, не отрываясь от экрана телефона.

– Да у меня крем и пудра закончились. Заказать хотела.

Макар посмотрел куда-то в сторону, нахмурил брови.

– Мы же тебе в том месяце что-то покупали? Нет, мне не жалко. Я просто не пойму. И на сколько твой заказ?

Катя пожала плечами.

– Покупали, но все уже закончилось. На тысячу примерно.

– А нельзя просто в магазине купить? – с негодованием развел руками Макар. - Знаю я твои заказы, опять коробка целая придет. Тысячи на три.

Катя опустила глаза, закрыла крышкой пустую баночку и ставила ее на комоде. В памяти еще отзывались гулким эхом слова свекрови: «Всю жизнь у тебя на шее просидит…»

– Хорошо. Посмотрю в магазине, - как ни в чем не бывало ответила Катя.

Она украдкой взглянула на свое отражение и брезгливо отвернулась. Небывало долгий выход болезненно тянулся изнутри. Семейным бюджетом заведовал Макар и никогда не отчитывался жене, сколько зарабатывал. Клянчить деньги на простые вещи для себя было для Кати унизительно. Она все чаще тосковала светлому времени, когда работала в антикварной лавке, баловала себя с каждой зарплаты и ни пред кем не отчитывалась.

Муж любил перед выходом из дома поливаться парфюмерной водой с ног до головы и никогда не замечал, откуда та берется. Ароматы, выбранные Катей, приходились Макару по душе. Он редко замечал, что новый мужской гель для душа появлялся на полочке, едва заканчивался старый. У детей была своя батарея жидкого мыла, гелей, шампуней всей цветов радуги. Сева и Рая обожали плескаться в ванной, полной воздушной пены.

Катя доверяла товарам с красочных страниц каталогов. Со скидкой, действительно, покупала больше: для всей семьи и про запас. Свою первую регистрацию в качестве представителя она прошла в четырнадцать лет и с тех пор оставалась верной поклонницей компаний прямых продаж.

…

Макар создал себе страницу в социальной сети и теперь пропадал там все свободное время. Ева стала первой, кого он добавил в друзья. Яркие, полные эмоций фотографии будоражили воображение. Макару казалось, что у Евы каждый день происходит что-то интересное, пока он со своей женой коротает серую и скучную жизнь.

В пятницу на карту пришла долгожданная зарплата. Коллега, затянувший с возвратом долга, перевел всю сумму целиком, да еще и с небольшим процентом. В субботу Макар и Катя оставили детей у бабушек, а сами рванули в город за покупками. Лариса Викторовна сказала сыну, что заем на ремонт машины не нужно отдавать.

Макара нарядили на работу, как Севу в детский сад: купили новые рубашки, свитера, обувь.

– Почему себе ничего не берешь? – недоверчиво спросил муж.

Катя отмахнулась.

– Куда мне наряжаться? Если бы на работу ходила, то ладно…

После вторых родов она снова влезла в старую одежду, иногда что-нибудь новенькое дарила мама. Невзначай.

Перед выходом из дома муж запомнил, как из флакона с парфюмерией еле вырвался последний вялый пшык.

– Ты что-то из косметики хотела. Давай, зайдем? – предложил Макар, кивая в сторону очередного магазина.– Мне тоже брызгаться нечем.

– Ой, нет. Не надо, - театрально отмахнулась Катя. – Крем я новый нашла, а пудру в магазине купила. Ты забыл? Я же тебе рассказывала…

– Точно? – свел брови Макар.

– Точно.

– Ну смотри… Тогда мне что-нибудь выбери.

Катя улыбнулась и шагнула в открытую мужем дверь. Смерь ароматов дорогих духов ударила ей в нос. Никакой новой пудры и крема дома не было. Она соврала.

Домой супруги вернулись поздно вечером. Закупились не только продуктами, одеждой и обувью, но и посудой, постельным бельем, полотенцами, игрушками для детей.

…

На родительском собрании в детском саду Катя выглядела празднично: чистые волосы, аккуратно подпиленные ногти, начищенная до блеска обувь и новое платье – подарок мамы.

Макар едва успел заглушить двигатель на парковке, как из-за угла большого торгового дома появились жена и сын.

– Что за платье у тебя? – брезгливо скривился Макар, как только Катя села в автомобиль. - Бабское, какое-то.

– Почему бабское? Мне такое нравится… - ответила жена и потянула на себя ремень безопасности.

– Я его сам сегодня выброшу, чтобы не носила такое больше!

– Макар… - голос Кати дрогнул. - Это мама подарила.

– В смысле мама подарила? Когда? – перешел на крик муж и слегка ударил руль.

– Ну пару недель назад, наверное.

Макар заглушил только что заведенную машину.

– То есть… Мы с тобой на выходных ездили в город. Ты себе покупать что-либо отказалась, типа у тебя все есть. Потом мама твоя посмотрела, что мы одели всех, кроме тебя, и подумала: «Вот зять козел, а! Дочка раздетая ходит! Дай-ка сама ей что-нибудь куплю». Так?

Муж говорил громко, жестикулировал живо. Его было слышно даже на улице. Другие автовладельцы шли и оборачивались.

– Ну что ты начинаешь? Я ношу мамины подарки, потому что не могу ей отказать. Она от чистого сердца их дает. Что в этом такого? Грише тоже нет-нет, да и возьмет что-нибудь.

– Ты правда не понимаешь или прикидываешься? – скорчил гримасу Макар. - Я не хочу, чтобы твоя мать думала, будто я ничего не зарабатываю и не в состоянии содержать семью! Чтобы я на тебе эти тряпки больше не видел!

Макал потер оледеневшими руками красное лицо, завел машину, посмотрел по сторонам. В зеркале заднего виде он заметил отражение заплаканного сына. Сева понял, что отец его увидел и опустил голову. Им обоим стало стыдно.



По приезду домой Макар дождался, когда сын уйдет в свою комнату, достал из шкафчика на кухне мусорный пакет и протянул жене, которая как раз пришла попить воды.

– Выбрось? - приказным тоном сказал он.

Катя отшатнулась.

– Что?!

– То-о-о! – скривился Макар. – Мне стыдно с тобой из дома выходить! Иди и выбрасывай свои тряпки! – процедил он и ткнул пакетом в Катю.

– И не подумаю! – злобно прошипела Катя. - Я из твоих денег больше ни копейки на себя не потрачу! Думаешь, я не знаю, что твоя мама у меня за спиной говорит? На шее, значит, у тебя всю жизнь просижу? А то, что я в декрете с твоими же детьми, никого не волнует?

Макар опешил.

– А разве она не права? – ухмыльнулся он. - Кто нам подарил дом, в котором ты живешь? На чьей машине ты ездишь? М-м? А что для нас сделали твои родители?

Катя не ответила.

– А теперь расскажи, какую пользу ты, как хозяйка приносишь? Чем ты днями дома занимаешься? Корзина с грязным бельем всегда полная, еду твою хоть выброси, есть невозможно, но это когда она вообще есть! Посуды грязной горы! И это при том, что стирает машинка, и посуду моет тоже машинка! В спальне всегда тряпья горы! Пошли, покажу! – Макар больно схватил Катю за локоть, поволок в спальню и показал на стираное мятое белье на гладильной доске, а потом потянул обратно, на кухню.

На мойке стояла посуда, которая осталась после готовки. Катя пекла его перед собранием пирог. Макар за малым не ткнул ее в раковину лицом.

– Я на собрание опаздывала, мне некогда было с посудой возиться! – надорванным голосом оправдывалась Катя. - Ты сам знаешь, что я стараюсь делать все, на что сил хватает, а еще у нас Рая маленькая, и Севу в детский сад водить надо. Пешком! Посмотри в окно, я снимаю одну стирку и вешаю другую! А горы в спальне, потому что я переглаживаю белье, пока Рая спит. Я тоже не робот!

Катя расплакалась, но ее слезы только разозлили Макара. Он одним рывком смахнул посуду на пол, забрал выскочившего на шум Севу и уехал к теще за дочерью. Катя осталась на одна. В слезах. С осколками сбывшейся мечты. Она – жена Макара, как и хотела.

Соленые капли падали с глаз и разбивались о куски посуды. «Как в воду смотрела, бабуля. Как в воду… – думала Катя, вытряхивая из совка в мусорное ведро бывшую стеклянную миску, мерный стакан и кружку, из которой пила чай перед собранием. – Она же говорила, что мы с Макаром не пара, а я и слушать не хотела. Сама виновата».

Входная дверь хлопнула.

– Мама, я дёма! – крикнул Сева из прихожей.

Катя вытерла глаза, помахала на лицо руками и вышла к сыну.

– Да моя ты радость! – сказала она и обняла Сева.

Входная дверь открылась снова. На пороге появился Макар с дочкой на руках. Катя подошла к ним ближе, молча взяла Раю. Макар крепко схватил жену за локоть, притянул к себе и обнял.

– Прости меня, – шепотом сказал он и зажмурился. - Я не хотел.

Рая засмеялась

– Проехали, – тихо ответила Катя.

…

– Доброе утро! Как Вы себя чувствуете!

 – Доброе утро! Все хорошо. Обезболивающее, правда, под утро перестало действовать, и я от боли проснулся.

– Поднимите рубашку, посмотрим шов.

 Пациент, мужчина средних лет, поднял край свободной больничной распашонки, обнажая перед доктором бок.

– Та-а-ак, что тут у нас?

Костя аккуратно снял пластырь, занес над швом руку, чтобы обработать антисептиком, как вдруг… Перед глазами заплясали разноцветные кляксы, слились воедино, закружились воронкой и упали вниз на что-то белое, плоское. Получился рисунок. Это был пейзаж. А над ним – мужская рука с кисточкой. Костя почувствовал чем-то, в районе солнечного сплетения, что это был его пациент.

– Вам плохо? – испуганно спросил мужчина.

Костя вздрогнул, трухнул головой.

– Э-э-э, нет, все хорошо. Голова закружилась. Извините, – ответил он и снова приступил к обработке шва.

«Глюки, что ли? Мне надо больше отдыхать…» – подумал Костя.

С тех пор, как он поступил в ординатуру, шестичасовой сон стал роскошью, а усталость – верной спутницей.

– Готово. Если все будет хорошо, то завтра снимем пластырь. Таблетки Вам медсестра принесет.

– Спасибо! Надеюсь, после таблеток опять усну. Знаете, мне часто снятся вещие сны. Я в них черпаю вдохновение, – с гордостью заметил пациент.

– Ух ты! Чем занимаетесь? – поддержал разговор Костя.

– Я дизайнер интерьера, а для души пишу картины маслом, – ответил мужчина.

Костя замер.

 ….

«До свадьбы Кате вслед другие парни оборачивались, знакомиться подходили. Она тогда в лавке работала, сама на себя зарабатывала. А сейчас? А сейчас Катя – моя жена. Я сделал из нее серую мышь, а сам на Еву засматриваюсь. Почему я позволяю маме называть мою жену содержанкой? Какая она содержанка? У нас двое маленьких детей! У Марины, вон, дочке сколько лет, и она не работает. Муж содержит. Её мама так не называет», – ругал себя Макар.

Он все еще лежал в постели, хотя уже давно не спал. Чувство вины за вчерашнюю ссору больно точила изнутри. Макар злился на себя за то, что не был внимательным к жене.

Самобичевание прервал странный шум с улицы. Макар встал.

Белая кошечка с рыжим пятнышком на спине усердно скреблась когтями по металлической двери и жалобно мяукала, будто требовала впустить к себе домой.

– О, здрасьте вам! – вскрикнул Макар, когда обнаружил незваную гостью.

Пушистый комочек смотрел на него снизу-вверх. Макар аккуратно взял котенка на руки, осмотрел, проверил шерсть и уши.

– Еще и девочка, – цокнул он языком. - Ка-а-ать, иди сюда!

– Иду-у-у, – отозвалась жена.

– Глянь, какая прелесть к нам пришла.

Катя и Сева поспешили на голос. Сын запрыгал от радости, едва приметил котенка издалека. Сева любил животных, а животные любили его.

– Где ты ее взял? – удивилась жена.

– Под дверью сидела.

Катя погладила пушистую мордашку, кошка ответила мурчанием.

«Добрый знак…» – подумал Макар.

– Ромашкой будет, значит… Давай ее сюда.

Катя забрала котенка с собой, чтобы накормить. Макар обрадовался. После вчерашней ссоры жена была расстроенной, молчаливой, а сейчас снова говорила с ним. Как раньше.



Марина – сестра Макара – вышла замуж поздно. Первая супруга Виктора была старше его почти на четырнадцать лет. С ней он прожил в браке двадцать лет, воспитал троих сыновей. Отец жены подарил им на свадьбу земельные паи и сельхозтехнику, благодаря чему со временем Игорь стал крупным фермером не только в поселке, но и в районе. Марина же была на одиннадцать лет младше. Она работала бухгалтером у Игоря. Спустя какое-то время между ними закрутился роман и вскоре Марина родила дочь. Жена Игоря не вынесла предательства.

Сыновья узнали, что стало причиной смерти матери и пришли в бешенство. Через суд они добились раздела имущества. Из богатого дома Игорю пришлось съехать к Марине. После родов она перестала вести бухгалтерию гражданского мужа, и вскоре ее заменили новой работницей – молодой, красивой, незамужней.

Игорь требовал, чтобы в доме была идеальная чистота, вкусная, как в ресторане, еда, а кипенно-белые рубашки резали глаз. О возвращении Марины к работе не шло и речи, хоть их дочери - Виолетте - недавно исполнилось шесть лет.

Лариса Викторовна в семью дочери не лезла. При людях она хвалилась, какая Марина умница и красавица, как удачно вышла замуж, а наедине с собой надрывала сердце. Она знала, что дочь любит мужа, потому и терпит измены, о которых знает весь поселок. Мать боялась, что однажды Марина не сможет вынести обиду, как первая жена Игоря, оттого и люто ненавидела зятя.

…

Ночь выдалась звездной. Через открытые шторы лунный свет падал прямо на постель. Дети давно уснули, Ромашка мурлыкала в ногах.

«Может, это и есть счастье? – спросила себя Катя, разглядывая в темноте букет, подаренный сегодня мужем просто так. - Макар не пьет, работает, мы не скитаемся по квартирам. Что еще надо? Столько лет вместе… Но почему мне так одиноко? Почему я не хочу его обнимать? Почему я… вспоминаю другого человека?»

Катя повернулась к окну, через спину мужа устремила грустный взгляд на ясное небо и вспоминала встречи с Ваней в антикварной лавке, черты его лица, улыбку. В груди опять что-то странно шелохнулось.