Охотники за головами или Переводчик. Часть 1

Джаваха, не двигаясь и поворачивая головы, осмотрелась. При этом она сидела, опустив голову, как если бы рассматривала что-то на земле перед собой.
Ноги ее были сложены калачиком, а руки она свободно положила на колени. Поза ее была расслабленной и даже величавой. Казалось, что это сидит маленькая принцесса из могущественного царского дома - настолько спокойной и уверенной выглядела девушка.
Ира старалась подражать подруге, но она чувствовала, как трепещет от ужаса каждая жилка в ее теле. К тому же ей было неудобно сидеть в этой сугубо аргиатской позе. Она искоса оглядела тех детей, что были в поле ее зрения. Все они повторяли за Джавахой и, кажется, гораздо убедительнее, чем Ира.
Со стороны казалось, что все шандигарцы погружены в молитву или трансовое состряние. Даже девочки и малыши выглядели абсолютно отрешенными от происходящего.
Ира постаралась придать себе такое же выражение.

Мужчина-переводчик, которого Джаваха определила, как раба охотников за головами, неуверенно приблизился к девочкам, подчиняясь приказу страшного старика.
Он произносил фразы на различных языках.
Джаваха, хоть и не знала верхнечингайского языка, но хорошо улавливала его на слух. И сейчас она, вдруг, каким-то наитием поняла, что раб верхнечингайского тоже не знает.
По голосу раба Джаваха также уловила, что не только его господа, но и он сам испытывает страх перед верхнечингайцами.
И она подняла голову и вперилась своими тигриными глазами в его испуганные глаза. И еще она сделала жест, приказав ему встать перед ней на колени.
И так естественно выглядело это высокомерное требование, сопровожденное движением указательного пальца вниз и последующим знаком в виде резкого сгибания указательного и среднего пальца, что взрослый мужчина этот, опасливо косясь на неё, подчинился.
Охотники за головами, стоявшие чуть поодаль, отступили на несколько шагов.
Их предводитель оглядывал чужих детей недобрыми тёмными глазами, но ничего не предпринимал.
С тем же повелевающим видом Джаваха спросила раба:
-Гмсн* (кто ты)? Адн гм* (Как твое имя)?
Переводчик судорожно вздохнул.
По его виду было ясно, что он понял вопрос, но колеблется, пытаясь собраться с мыслями.
Джаваха повторила вопрос со всё той же непреклонной интонацией и раб ответил, сбиваясь на ломанной смеси тюркутских языков:
-Бен... мен... толмашьмын... шанг юй... кханын... тилмечи... адм Якундрасат сен... сизе аднды айтсай бана... сен... сизе... юрт не*? (я... я... толмач я... царь... царя... толмач... имя моё... Якундрасат... ты... вам... скажи твоё имя мне... ты... вам... народ что?).
Джаваха усмехнулась и на эту секунду ее глаза приняли совершенно звериное выражение, как если бы волк ласково взглянул в глаза своей жертвы:
-Ялангчи... созлерин кур яланг... адн озге*... (лжец... слова твои - сплошная ложь... имя твоё - [совсем] иное)...
Раб снова зачастил:
-Сен... сизе аднды айтсай бана... сен... сизе... юрт не? Бювурам сана... сизе* (ты... вам имя твоё скажи-кась мне... ты... вам... народ что? Приказываю тебе... вам!
Джаваха перебила его бесцеремонно, но со стороны казалось, что она читает стихотворение:
-Рюгге поо фельт, рюгге поо фельт* (рожь на поле).
Иннинг ар лик Гуд* (никто не подобен Богу).
Дин фаар айеэ альт гульд им вельт (Твой отец владеет всем золотом мира).
Ду фоорштаар май гудт* (Ты хорошо меня понял)?

Этот стишок Джаваха произносила, делая вида, что он зазубрен ею, и она с трудом вспоминает его. При этом, наблюдавший за нею переводчик и даже Ира с Рамой Сингхом могли бы поклясться, что она с трудом преодолевает трудное для нее произношение.
Рама даже спросил себя, не ошибся ли он, и не является ли эта девочка верхнечингайкой?
Но он понимал, что не следует выдавать своих чувств и продолжал сохранять холодный и равнодушный вид.

Переводчик сидел лицом к Джавахе, и, значит, спиной к своим жестоким хозяевам.
И только это спасло его от разоблачения. Глаза его расширились и только сейчас стало понятно, что они - голубовато-зеленые, а не такие тёмные, как у его хозяев.
Да, определенно, это был зуриат* (житель западного мира)!

Рама Сингх и Ира старались не выдать своего волнения, поняв, что Джаваха каким-то образом нащупала больное место переводчика, и, видимо, запугивает его.
Переводчик же пытался взять себя в руки, не веря своим ушам, в которых звучал детский голосок, повторивший еще раз нелепый стишок на языке норгов:
-Рюгге поо фельт, рюгге поо фельт* (рожь на поле).
Иннинг ар лик Гуд* (никто не подобен Богу).
Дин фаар айеэ альт гульд им вельт (Твой отец владеет всем золотом мира).
Ду фоорштаар маай гудт* (Ты хорошо меня понял)?
В этом стишке было зашифровано имя переводчика.
И он никак не мог понять, как дитя с непроницаемым лицом аргиятского божества разгадало эту тайну, уже практически забытую им самим.
А Джаваха просто вспомнила газетные вырезки, которые собирал ее нагаши* Дарс. В этих статьях говорилось о пропавшем антропологе Иннингаре Рюггенфельте - сыне энелиаканского Ламбара Иннина Рюгенфельта.
Иннингар Рюггенфельт в возрасте двадцати с лишним лет отправился в путешествие в края, населенные племенами каннибалов и охотников за головами и там - исчез.
Дарс шутливо говорил, что если им удастся найти наследника огромных богатств, то старый Рюггенфельт, возможно, осыплет спасителей своего сына деньгами.
Все смеялись над этой идеей.
Все, кроме Джавахи. А она, любившая деньги, почитавшая учёных и верящая в чудеса, имела смутную надежду, что именно ей удастся напасть на след Иннингара Рюггенфельта.
И, вот, сопоставив скудные факты, а именно наличие зуриатского пленника среди охотников за головами, его приблизительный возраст, а так же то, что пленник этот говорил на более, чем десяти языках - Джаваха составила стишок-загадку.
И Иннингар Рюггенфельт, пытавшийся вызнать имена странных детей, которые имели в одежде некоторое сходство с верхнечингайским костюмом, неожиданно для себя был словно молнией поражён.
Страх перед каннибалами, срели которых он прожил столько лет, у него был настолько силён, что он ужаснулся тому, что судьба его находится в руках у неведомых ему детей.
Он не знал верхнечингайского и не изучал этот культуры, когда учился в энликанском университете, увлекаясь исключительно гокь тюргунскими и западнозуриатскими языками. И именно на них он пытался дознаться, что за дети перед ним.
Дети были странные, совершенно не похожие друг на друга и не слишком уж они походили на типичный карикатурный образ верхнечингайца из западнозуриатской пропаганды.
Но Иннингар Рюггенфельт был не просто зуриат. Ведь он когда был хотяи совсем молодым, но все-таки ученым. И он знал, что в Верхнем Чингае живет более ста народов, а среди них были и такие, в сравнение с которыми, он сам хоть и был светлоглаз и светлокож, выглядел бы сущим мауринцем.