Охотники за головами или Переводчик. Часть 3

Джаваха помолчала, обдумывая предложение переводчика.
Несмотря на то, что она сейчас старалась сохранить ледяное внешнее спокойствие, она-то сама знала, что это только видимость.
Любимый папочка её очень много читал о причинах последних двух мировых войнах. И, когда он обсуждал прочитанное с друзьями, то Джаваха любила послушать разговоры взрослых мужчин.
А потом бывало и читала те, книги, что читали они. И, пусть не все доходило до её всё ещё детского сознания, но она хотя пока и смутно, но уже понимала роль зуриатских Ламбаров в развитии мофской чумы. Несмотря на пока еще детское восприятие мира, она уяснила, что война развязывается из жажды денег и, кроме того, война  невозможна без денег. Вот только у канджигундоманского ребенка в голове не укладывалось, как же так вышло, что зуриатские Ламбары в своей погоне за наживой, финансировали даже тех, кто уничтожал их соплеменников.
И, конечно же, до неё не доходило, как жажда наживы может толкнуть человека на преступление против всего человечества.

До сегодняшнего столкновения с этим странным дяденькой все эти Ламбары представлялись ей сказочными чудовищами, ненасытно пожирающими чужие жизни. Они казались ей кем-то навроде драконов описанных в зуриатских легендах. Драконы эти  похищали дев королевского происхождения, были алчны до золота, сжигали целые города и деревни, ну, и пожирали всех, кто пытался им сопротивляться.
А теперь она смотрела на грязного истощенного и совершенно опустившегося взрослого человека, который готов был служить каннибалам, чтобы выжить.
И ради этого, он шантажировал её, маленькую девочку, тем, что выдаст её подругу людоедам.

Нет, этот человек не походил на тех взрослых, что окружали Джаваху на ее Родине. Там практически любой взрослый человек, вне зависимости от национальности и рода занятий, нашел бы способ защитить даже чужих детей.
Тут Джаваха вспомнила дяденьку Каскырайева и то, как тот прошел мимо нее, хотя явно видел, что Молодец готов напасть на девочку. Но тут же она вспомнила Азгарика и то, как он защитил ее от лютого пса. А еще она вспомнила многих других взрослых, которые не проходили мимо чужой беды и сравнила этого вот человека с ними.
Она почувствовала вспышку презрения к этому существу, но у нее хватило ума при этом прикрыть глаза.

И тут же красном мареве внутреннего взора она увидела своих советчиков:
-Джавахым, запомни, что шакал опаснее волка, - прозвучали в её сознании напоминания папочки, бабушки, дяди Темира и Рашида. Поодаль от них колебалась, как столбик дыма, полупрозрачная тень дедушки.
И дедушка, приложив указательный палец правой руки к сомкнутым устам, левой рукой вытащил из кармана монету и та вспыхнула золотым огнем.
И тогда она поняла, что все, кого она любит советуют ей не следует доверять Иннингару Рюггенфельду. Пусть он и был ученым, а не Ламбаром, до того, как исчезнуть, но, сколько он прожил среди каннибалов, служа им, характеризовало его именно как шакала.
К сожалению, Джаваха не могла сообщить о своих догадках товарищам.
Рюггенфельд знал достаточно речегарских и гокь тюргунских слов, чтобы понять арсманскую или далагазскую речь. А алабийонский он, и уж тем более, не забыл. Значит, теперь полностью утрачена связь с Рамой Сингхом.
Как же быть?

Каннибалы снова стали стягиваться поближе к каменной ограде.
Джаваха снова зажмурилась.
Но в красном мареве перед ее внутренним взором уже не было её живых родственников.
Лишь тень дедушки возникла на миг. Он все также знаком приказал ей молчать, указывая глазами в сторону раба каннибалов. А потом тень дедушки снова показала ей монету, которая вновь блеснула золотом.

В этих Джавахины размышлениях и видениях прошло не более минуты. И переводчик все еще ждал ответа.
Выбирая на каком языке ему ответить, Джаваха решилась говорить на арсманском.
Ведь она хотела, чтобы Ира поняла её, а потом, при удобном случае, донесла суть до Рамы Сингха.
Но Джаваха, начав говорить на арсманском, стала коверкать его точь в точь, как дядя Нугуман, когда он изображал, как говорят на этом языке верхнечингайцы:
-Йаа пониял тибия. Ти хоцес цахланит твая тайна, даа? Халасё, так путет. Халасё. Ты памаги наса, мы памаги твая.
При этих словах переводчик явно успокоился.
Джаваха продолжала:
-Наса гасудалства исет наса. Хоцес засита наса гасудалства?

Переводчик недоверчиво оглядел группы чужих ему детей и рассмеялся:
-Госюдарство ваше розыск учинять ваш? Кто ты есть? И кто есть твои други, девойка? Ты есть дщерь большого воеводы? Розыск учинят твой пошто?
Джаваха невозмутимо ответила:
-Сто есть пошто? Я не понимаю твоя слово. Воевода это сто? Это чиновника? Сто ты знаес о наса гасудалства, ляовай*? Ты, запатни валвал*, и не панимаес как велик наса гасудалства. Ты памаги наса, мы памаги твая.
Переводчик уже, видимо, придумывал, как ему воспользоваться ситуацией и сейчас прощупывал пути к этому:
-Пошто рыскали вы в землях этих? Как вы, чада, прошли тайно? Кто вам допомогал? Где есть мужи матёрые и жёны их?
Джаваха, словно бы борясь с собой, огорченно опустила углы губ:
-Мой отес сёл с сваи салдат. Он исет... но это не мозна сказат, сто исят они.